Как и сказала, эту огромную статью разделила на три части, хоть, наверное, и неравномерные. По-моему, эта самая длинная и, пожалуй, довольно занудная)

Но сначала будет много букв от себя.
Ну, для начала еще немного скажу по поводу автора, в смысле истории моего с ним знакомства. Сначала была статья в сборнике "Большая игра" "Ранние годы Шерлока Холмса". Статья тоже была большая и мне понравилось, что все выводы автор делал исключительно опираясь на цитаты из Канона.И в конце там только он пришел к заключению о не самом счастливом детстве Холмса; у меня даже была мысль, что в этом отношении он был основоположником.
Потом я приобрела две его книги "Шерлок Холмс: десять литературных исследований" и "Покойный мистер Холмс и другие литературные исследования".
Сейчас речь пойдет о первой книге

Довольно странная обложка, потому что на ней отец и сын Треворы, но нет Холмса)

Но прежде, чем продолжать скажу, что вторая книга, хотя я ее только полистала, очень атмосферная. Сама по себе. Непередаваемый запах старой книги - они обе старые, с пожелтевшими страницами. Первая, насколько мне удалось понять, 1970 г издания, вторая - 1971-го. Но кроме всего прочего вторая - в прошлом библиотечная. Причем вот у нее, видимо, богатая история) Есть кармашек для библиотечного формуляра, есть библиотечный код и печать публичной библиотеки. На кармашке отпечатано название , автор и цена $ 7.50. Отпечатано на машинке) При этом тут же наверху наклеена бирка владельца книги:Гай Петерсон,510, Джефферсон-стрит, Колорадо Спрингс. И это еще не все. На заднем форзаце сделана довольно объемная надпись от руки. Почерк, как у Пушкина) Сходу я прочесть не смогла, но это что-то о кокаиновой зависимости Холмса и что Уотсон там чего-то не допонял) Книгу явно читал шерлокианец! Но до нее я еще не добралась.
Вернемся к первой. Упомянутая мной статья входила и в эту книгу, и, наверное, можно сказать, что книга охватывает именно начальный период жизни Холмса, там о детстве, образовании и университете. Кроме той самой статьи, я еще перевела из нее "Заметки о школьном обучении Шерлока Холмса" Все можно найти под тэгом "Тревор Холл".
Теперь немного на тему статьи. Одно время она немного набила мне оскомину) Потому что статей таких и даже небольших монографий было не мало.И я их тут перевела порядочное количество. Наверное, это почти неразрешимый спор, где учился Холмс - в Оксфорде или Кембридже. Я чисто интуитивно предпочитаю Оксфорд. Навсегда запомнила слова об этом Бретта:"Университет. Я склоняюсь к Оксфорду. Оксфорд темнее; Кембридж слишком полон света." Хотя он так же, как я мыслил интуитивно. Но это все же Бретт... И потом еще была очень серьезная монография Николаса Утехина, который для меня один из главных авторитетов. Книжка так и называлась "Холмс в Оксфорде". Безо всяких "если". Тем не менее, споров на эту тему очень много и эта статья прекрасное тому подтверждение. Собственно, вот эта первая часть вся состоит из передачи мнений разных оппонентов. Как мне представляется, сначала автор расскажет о всех, кто высказывался против Кембриджа, потом о тех, кто - за, а потом выскажет собственное мнение.
Вообще, думаю, что тут недолго и запутаться - кто что считал и почему) Тем не менее, когда приходиться углубляться в такие вещи, ты и сам по ходу дела узнаешь немало интересного, что-то что при чтении не отложилось в голове.
Очень люблю, когда приходится не просто переводить, а вытаскивать , к примеру, оригинал и сличать его с разными переводами - то есть, вообще-то с двумя - советским и переводом Бриловой
В этот раз мне сильно помог вот этот том



Потому что тут были не только "Три студента" и "Пропавший регбист", но и еще в приложениях труд Нокса "Изучение литературы о Шерлоке Холмсе". Это издание иногда очень выручает, хотя ради удовольствия я бы его читать не стала, но там все же есть точность, которой не хватает любимому советскому переводу, а при сличении с оригиналом нужна как раз точность, хотя бывает, что приходится выбирать и что-то третье и переводить самой и есть буквально непереводимые вещи)

Ну, вот пока как-то так. Возможно, перевод несколько неловкий, но такая уж тут тематика

Университет и колледж Шерлока Холмса

Тревор Холл

Одним из обстоятельств, оправдывающих изучение университетской жизни Холмса, является тот удивительный факт, что шерлокианские исследователи до сих пор не пришли к соглашению в отношении местонахождения самого университета. Мистер Джеймс Эдвард Холройд в 1959 году выразился довольно мягко, говоря, что это все еще остается темой для обсуждения, а два года спустя мистер Винсент Старретт заметил, что все еще продолжаются горячие дебаты в отношении того, в Оксфордском университете учился Холмс или в Кембриджском. Доктор У.С. Бристоу, ведущий эксперт, так написал в 1954 году об этом споре и приверженцах разных сторон:

«Хотя Лондонский университет теперь уже оставил свои притязания, продолжалось отчаянное сражение между Оксфрдом и Кембриджем. На стороне Кембриджа выступали мисс Дороти Сейерс, мистер Блейкни, и мистер Кристофер Морли; в пользу Оксфорда высказывались монсеньор Рональд Нокс, мистер Гэвин Бренд и мистер (позже сэр) Сидни Робертс.»

Порой споры принимали настолько горячий характер, что некоторые авторы старались придерживаться золотой середины. Первым комментатором, предположившим, что Холмс был студентом и Оксфорда и Кембриджа, был Элмер Дэвис, его примеру последовал Баринг Гоулд, который в последние годы дважды заявлял, что Холмс провел два года в колледже Крайст Черч, в Оксфорде, а после этого еще три года в колледже Гонвилл-энд-Киз, в Кембридже. Другие были верными последователями доктора Уотсона, который в своем отчете о деле «Человека на четвереньках» скрыл подлинное имя университетского города под псевдонимом «Кэмфорд». Одним из таких примеров является Э.В. Нокс:

«Сам Шерлок получил образование в школе Святого Петра и в колледже Пембридж, в Кэмфорде, где он занимал комнаты (сейчас их арендует преподаватель богословия этого учебного заведения), на которые часто с гордостью и благодарностью указывает нынешний глава колледжа.» (Семнадцать ступенек Бейкер-стрит)
читать дальше
Однако, другие, не предлагая каких-либо доказательств в поддержку своего мнения, «проголосовали» за тот или иной университет, если можно так выразиться, подобно Майклу и Молли Хардвик:

«После школы был университет. Но какой университет? Немало крови пролилось в схоластических спорах сторонниками оксфордской и кембриджской теорий. Так как мы должны отказаться от удовольствия исследования таких утверждений – весьма серьезных, с аргументами за и против – то мы просто выступим за Оксфорд. Мысленно мы сталкивались с Холмсом в университете; однако, ни разу даже не почувствовали взмаха его студенческой мантии в коридорах Крайст Черча.» («Справочник по Шерлоку Холмсу»)

Я не согласен с пессимистическим мнением доктора Бристоу, что «внимательное чтение всех хроник Уотсона убедит большинство людей, что определить, в каком точно университете обучался Холмс, невозможно.»
Я же напротив, надеюсь в этом эссе неопровержимо идентифицировать данный университет, вкупе с колледжем, на основании некоторых фактов, которые до сих пор упускали из виду , и других, которым не придавали должного значения. В другом эссе я намерен упомянуть, по меньшей мере, один аспект университетской жизни Холмса.
Прежде, чем можно будет исследовать подтверждающее (и, на мой взгляд, убедительное) доказательство, было бы несправедливо по отношению к читателям и предыдущим исследователям не рассмотреть вкратце главные утверждения последователей Оксфордской и Кембриджской теорий. Лишь распутав клубок научных предположений, мы сможем взглянуть фактам в лицо.
Вначале полезно будет вспомнить, что прежде уже было отмечено – особенно покойным Гэвином Брендом, - что только пять дел Холмса имеют отношение к этому вопросу. Вот они в хронологическом порядке:

1. «Глория Скотт»(1873) , где Холмс рассказал Уотсону о своей дружбе с Виктором Тревором, когда оба они учились в одном и том же колледже. Холмс впервые познакомился с Тревором «по милости его терьера, который однажды утром вцепился мне в лодыжку, когда я шел в церковь.»Университет остается неизвестным.

2. «Обряд дома Месгрейвов»(1878), в котором Холмс рассказал Уотсону про еще одного своего университетского приятеля, томного аристократа Реджинальда Месгрейва. Название университета остается неизвестным.

3. «Три студента»(1895), место действия которого ограничено фразой Уотсона «один из наших знаменитых университетских городов». Уотсон сказал так потому, что дело касалось «столь позорной истории», что было необходимо скрыть «любые подробности, позволяющие читателю определить, в каком колледже происходило дело или кто был преступник». Поэтому он умолчал о названии университета, а колледжу дал условное название «Святого Луки». И он не говорил, в этом ли колледже учился Холмс или нет.

4. «Пропавший регбист» (1897), действие которого происходит в Кембридже. Это было единственное из пяти дел, где известно название университета, но тут также не утверждается, здесь ли получил образование Холмс.

5. «Человек на четвереньках»(1903), где точное название «знаменитого университетского городка» было скрыто под псевдонимом «Кэмфорд». И также не утверждалось, был ли когда-то Холмс его студентом.

Я согласен с мнением своих предшественников, что Холмс должен был учиться либо в Оксфорде, либо в Кембридже. Мисс Дороти Сейерс кратко говорит об этом:

«Учился ли Холмс в Оксфорде, Кебридже или где-то еще? По крайней мере, в отношении этого мы можем говорить с достаточной уверенностью. Нет никаких сомнений в том, что он, по крайней мере, какое-то время провел в одном из старейших университетов. Ни на минуту нельзя представить, что в 70-е годы ХIХ века Реджинальд Месгрейв (при взгляде на которого Холмсу всегда представлялись серые башенные своды и решетчатые окна) мог быть связан с каким-то периферийным учебным заведением.»

Этот аргумент основан на собственных словах Холмса :

«Реджинальд Месгрейв учился в одном колледже со мной, и мы были с ним в более или менее дружеских отношениях. Он не пользовался особенной популярностью в нашей среде, хотя мне всегда казалось, что высокомерие, в котором его обвиняли, было лишь попыткой прикрыть крайнюю застенчивость. По наружности это был типичный аристократ: тонкое лицо, нос с горбинкой, большие глаза, небрежные, но изысканные манеры. Это и в самом деле был отпрыск одного из древнейших родов королевства, хотя и младший его ветви, которая еще в шестнадцатом веке отделилась от северных Месгрейвов и обосновалась в Западном Суссексе, а замок Харлстон - резиденция Месгрейвов - является, пожалуй, одним из самых старинных зданий графства. Казалось, дом, где он родился, оставил свой отпечаток на внешности этого человека, и когда я смотрел на его бледное, с резкими чертами лицо и горделивую осанку, мне всегда невольно представлялись серые башенные своды, решетчатые окна и все эти благородные остатки феодальной архитектуры.»

Будет удобнее (и это будет знаком уважения по отношению к более старому университету) сначала рассмотреть аргументы, выдвинутые главными защитниками теории, что Холмс учился в Оксфорде. К ним относятся монсеньор Рональд Нокс, сэр Сидни Робертс, Гэвин Бренд и доктор Бристоу. Рональд Нокс поистине был отцом всех современных биографических и литературных исследований жизни Холмса и Уотсона. Некоторые комментаторы и сегодня считают, что его эссе «Исследование литературы о Шерлоке Холмсе» так и осталось непревзойденным и вероятно останется таким и в будущем. Нокс сам сделал запись об истории его происхождения:


«Полагаю, этот труд о Шерлоке Холмсе был написан в 1911 году для клуба Грифон в Тринити колледже (в Оксфорде); и, думаю, был прочитан во многих обществах более десятка раз, и дважды опубликован в «Голубой книге» и в «Блэфрайарс».»

Уильям Баринг Гоулд недавно написал, что «те, кто учились в Оксфорде в те старинные года, помнят, как мистера Нокса приглашали то в один, то в другой колледж, прочитать его милый памфлет; он был впервые напечатан в снобистском студенческом журнале «Голубая книга», а затем был должным образом издан У.Г.Л. Уотсоном.»

В своей работе монсеньор Нокс процитировал ряд европейских ученых, до сих пор не найденных на страницах биографических словарей, в особенности, Бэкнеке, Пифф-Пуффа, Бильгеманна, Заувоша,Ратцеггера,Сабальоне и Бинска. О работах этих ученых нам, к сожалению, ничего не известно, за исключением редких намеков монсеньора Нокса, который, к примеру, ссылался на «хорошо известную статью» месье Пифф-Пуффа «Что такое дедукция?», по всей видимости, вошедшую все в тот же ныне очень редкий и поистине недосягаемый для читателей труд «Психология Ватсона».
Когда эссе монсеньора Нокса в 1928 году было издано отдельной книгой, оно стало предметом жесточайшей критики сэра Сидни Робертса, который представил публике своих собственных, столь же мало известных экспертов, а именно Кейбоша и Повремютта. Он заявил, что «Антология» профессора Ратцеггера, на которую во многом опирался монсеньор Нокс, была «заведомо ненадежным источником». Однако, одни из самых действенных возражений сэра Сидни были направлены на поразительное неумение монсеньора Нокса правильно процитировать текст из «Серебрянного» и «Дьяволовой ноги», когда он попытался привести пример холмсианских эпиграмм, которые исследователям литературы известны теперь под названием «Шерлокисмусов». Причем ошибки монсеньора Нокса были весьма незначительны.
Но были и другие ошибки, которые вместе с прочими ляпами мы вскоре обсудим, и которые сэр Сидни оставил без внимания. Среди них выделялось утверждение, что «у нас нет никаких доказательств атлетизма Уотсона, за исключением того, что он смог забросить дымовую шашку в окно второго этажа», при том, что мы знаем, что Уотсон играл в регби и сам был «переброшен за канат прямо в публику в «Старом Оленьем Парке» Верзилой Бобом Фергюсоном, «лучшим трехчетвертным, каким могла похвастать команда Ричмонда».
Монсеньор Нокс сделал заключение, что Холмс учился в Оксфорде, в колледже Крайст-Черч:

«О студенческих днях Холмса мы знаем намного больше. Он был довольно замкнутым по натуре, и его развлечения — бокс и фехтование — не способствовали обширному кругу знакомств.
Одним из его друзей был Перси Тревор, сын бывшего преступника, скопившего деньги на австралийских золотых приисках; другим — Реджиналд Месгрэйв, родословная которого идет от Нормандского завоевания, — то есть настоящий аристократ. Он жил в колледже, но что это был за колледж? И в каком университете? Аргумент, что его научная склонность естественно привела бы его в Кембридж, несостоятелен: почему он ограничился лишь двумя годами, если хотел получить надлежащее научное образование? И все же, чем больше я думаю о богатстве двух его друзей, аристократичности одного и франтоватости другого, вместе с изоляцией, которая смогла «удержать под спудом» даже такого яркого человека, как Холмс, — все больше и больше я склоняюсь к мнению, что он находился в колледже Крайст-Черч.»

Сэр Сидни Робертс, несмотря на его прежнюю критику, согласился с этой точкой зрения.
На мой взгляд, замечательно, что сэр Сидни принял точность знаний монсеньора Нокса в отношении университетов, принимая во внимание два предшествовавших удивительных высказывания последнего об образовании Уотсона, которые очевидно остались незамеченными сэром Сидни:

«Кажется, мы можем отбросить мысль, что Уотсон учился в Итоне. С другой стороны, у нас нет никаких фактов о его университетских годах, кроме свидетельства (всегда сомнительного) в одном из рассказов «Возвращения», что пейзаж Кембриджа был ему незнаком.»

Мне представляется весьма удивительным, что кто-то из шерлокианских исследователей был незнаком с первым предложением первого из описанных Уотсоном дел Холмса; это первые семнадцать слов Канона:

«В 1878 году я окончил Лондонский университет, получив звание врача.»

У сэра Сидни, конечно, были какие-то собственные аргументы против теории, что Холмс учился в Кембридже. И первый - тот что не раз выдвигали другие комментаторы, - фраза взятая из рассказа «Пропавший регбист», единственного в Каноне дела, где нам весьма определенно сообщают, что события происходят в Кембридже:

«Итак, мой бедный Уотсон, мы одиноки и неприкаянны в этом негостеприимном городе. А ведь уехать отсюда мы не можем. Это значит отказаться от поисков.»

Заключению сэра Сидни - «Это явно говорит критически настроенный чужак, а не лояльный выпускник местного университета» - вторит Гэвин Бренд:

«Что значит «негостеприимный город»? Не выглядит ли это замечание подходящим более для университета-соперника, чем для своего собственного? Не прочитывается ли оно как свидетельство пренебрежения по отношению к Кембриджу со стороны оксфордца?»

Оба этих ученых комментатора целиком вырвали из контекста эту ремарку Холмса. А следует вспомнить, что в «Пропавшем регбисте» Холмс и Уотсон перед тем приехали в Кембридж, и что они «приехали в старый университетский городок, когда было уже темно». И в тот вечер они пришли к грозному доктору Лесли Армстронгу,с «крупным, волевым лицом, глубоким, сосредоточенным взглядом из-под густых бровей, массивным, как гранитная глыба, подбородком» в тщетной попытке получить какую-то информацию. Описание Уотсона финальной сцены их разговора с доктором как раз предшествует насмешливому замечанию Холмса о «негостеприимном городе», что вполне объяснимо в контексте рассказа.
Мы должны привлечь сэра Сиднея к ответственности за два других случая неправильного толкования доказательств из-за того, что он не процитировал полный текст. Он сослался на «Трех студентов» и сказал, что «тут существенно, что Холмс совершенно естественно говорит о четырехугольном дворике(quadrangle) , слове которого нет в словаре Кембриджа, не указывая, что кембриджские словечки «площадка» и «внутренний двор» (court и courtyard)также были произнесены во время этого разговора; факт, который, должен заметить в скобках, дал мне первый ключ к определению колледжа Холмса. Однако, гораздо серьезнее попытка сэра Сидни доказать верность своего аргумента, сославшись на встречу Холмса с Головастиком Перси Фелпсом во время дела «Морской договор». Тут надо вспомнить, что в школьные годы Уотсон был «близко знаком с малым по имени Перси Фелпс», у которого, в отличие от Уотсона, «были блестящие способности». Уотсон ничего не написал о том, на чем основывалось его близкое знакомство с Головастиком Фелпсом, упомянув лишь, что «было очень забавно вывалять его в пыли на спортивной площадке или ударить ракеткой ниже спины». Фелпса, несомненно, задетого, но в остальном непострадавшего от удовольствий его близкого знакомства с Уотсоном, ждала «триумфальная карьера в Кембридже», за которой последовало «хорошее место в министерстве иностранных дел.»
И при всей предыстории этого дела с болезнью Фелпса и его просьбой к Уотсону срочно привезти Холмса, сэр Сидни хотел, чтоб мы поверили, что тот факт, что Холмс и Фелпс не стали с ностальгией обсуждать годы , проведенные в Кембридже, явно указывает на то, что Холмс никогда не учился в этом университете.

«Если бы Холмс был выходцем из Кембриджа, то трудно поверить, что ни он, ни Фелпс ни разу бы не упомянули их общую Alma Mater».

Комментарии тут почти излишни, за исключением того, что надо бы провести банальное сравнение и указать, что во время визита Холмса и Уотсона в Брайарбрэ, ни Уотсон, ни Фелпс совсем не говорили о своих школьных годах. Дело было слишком важным и неотложным для того, чтоб пускаться в приятные ностальгические воспоминания о школе или университете. После того, как Уотсон сообразно обстоятельствам «в нескольких словах» представил Холмса, «осунувшийся и изможденный» Фелпс тут же начал свой рассказ. «- Я не стану даром тратить ваше время, - сказал он, приподнявшись на кушетке, - и сразу перейду к делу.»
Гэвин Бренд , отстаивая оксфордскую (точнее, анти-кембриджскую) теорию, привел два примера, которые оставил без внимания сэр Сидни Робертс. Однако, я не думаю, что аргументом может служить тот факт, что Холмс говорит «деревня Трампингтон» вместо просто «Трампингтон» и что это может как-то указывать на то, что эта местность ему незнакома. Он говорил с Уотсоном, который, как нам известно, учился в Лондонском университете, а не в Кебридже, и который, как заметил Холмс, «не знает окрестностей Кембриджа». И при данных обстоятельствах для Холмса было вполне естественно более информативно сообщить несведущему Уотсону о Трампингтоне, так же, как я сказал бы, что живу в «деревне Торнер» в разговоре с человеком, не знакомым с Западным Райдингом в Йоркшире.
Другой аргумент частично касался того же разговора. Холмс говорит, что не смог проследить за доктором Армстронгом и остаться незамеченным, хотя вполне успешно смог в подобных же обстоятельствах выследить доктора Стерндэйла в «Дьяволовой ноге».

«Это не так просто. Вы ведь не знаете окрестностей Кембриджа! Укрыться на этой плоской, как стол, местности негде, а человек, которого мы хотим выследить, вовсе не глуп, как он это ясно показал сегодня.»

Гэвин Бренд утверждал, что если бы Холмс знал, что там негде укрыться, то он бы не предпринял неудачную слежку за доктором Армстронгом, «которая была обречена на неудачу». То, что подобное заявление не имеет под собой никаких оснований можно продемонстрировать, обратившись непосредственно к тексту «Пропавшего регбиста».
Когда дело только началось, стояло «хмурое февральское утро» и было «уже темно», когда Холмс с Уотсоном прибыли в Кембридж. Их первейшей задачей в тот зимний вечер было посетить доктора Армстронга, который выставил их из дома. Затем они остановились в «скромной гостинице напротив дома Армстронга», и пока Уотсон «закупал все необходимое для ночевки», Холмс вновь совершил ночную вылазку , взял на прокат велосипед и ехал, ориентируясь на фонари кареты доктора Армстронга. «В гостиницу он вернулся лишь к девяти часам. Он был в плохом расположении духа, бледен, весь в пыли и валился с ног от голода и усталости. На столе его ждал холодный ужин.» Холмс рассказал, что доктор его засек и «язвительно заметил, что, поскольку дорога узкая, он не хотел бы своей каретой загораживать мне путь.»
Учитывая все факты, свершено ясно, что плоская кембриджская равнина никак не связана с неудачей Холмса, ибо слежка за доктором Армстронгом проходила в темноте. Если считать этот инцидент очевидным, то он, и правда, говорит о знакомстве Холмса с кембриджской местностью, раз он мог описать ее Уотсону, не видя ее при дневном свете; и велосипед в качестве средства передвижения был им выбран всецело благодаря знанию топографии и обычаев Кембриджа.
Кроме того, его слова, обращенные к Уотсону вовсе не несут того значения, которое вложил в них Гэвин Бренд. Холмс говорит о будущем, а не о прошлом. Уже после ужина, зажигая трубку, он рассказал Уотсону о своих приключениях и о решимости, несмотря ни на что, узнать цель таинственных поездок доктора. Уотсон отвечает ему необдуманно, и не имея о данной местности тех знаний, которыми обладает Холмс: «Попытаемся выследить его завтра.» Ответ Холмса, который мы уже процитировали, («Это не так просто. Вы ведь не знаете окрестностей Кембриджа…) информированный и вполне по делу,и говорит о трудности выслеживания кого-либо на открытой местности, и не по темноте, а при свете уже следующего дня.
И мы, наконец, обращаемся к доктору Бристоу, который поддерживает оксфордскую сторону, хотя и признает, что, как мы это сейчас видели, аргументы против Кебриджа не особо убедительны. Это предположение исключительно традиционное, так как сам доктор Бристоу окончил Кембриджский университет, Киз-колледж. А как сказал мистер Элмер Дэвис: «Студенты обоих университетов (Оксфорда и Кембриджа) желают , чтобы Холмс был студентом другого университета.» Однако, случай Доктора Бристоу несколько необычный, ибо его точка зрения время от времени менялась. В 1954 году, когда он высказал свои аргументы в пользу Оксфорда, он упирал, главным образом, на «Кэмфорд», университет, который , как предполагал доктор Бристоу, (на мой взгляд ,ошибочно) был описан в «Трех студентах»:

«Позорная история, случившаяся в университете Холмса, могла быть причиной того, что он пожелал скрыть его подлинное название, называя его «Кэмфорд», как это происходит в «Трех студентах». То, что Кэмфорд» - это Оксфорд явствует из того факта, что после нескольких недель, проведенных в городе, Уотсон не мог бы не иметь никакого понятия об окружающей местности, как это с ним было в деле «Пропавшего регбиста», имевшего место пару лет спустя – если бы это был Кембридж. Кроме того, упоминание Холмсом четырехугольного двора (quadrangle), говорит не только о том, что он находился в Оксфорде, но и о том, что сам он в прошлом был оксфордским студентом, потому что в Кембридже четырехугольный двор называют «court».
Показав, что Оксфорд является местом действия «Трех студентов», нам следует заметить, что Холмс знал преподавателя, знал четыре наиболее приличных магазина канцелярских товаров и то, где они находятся, без труда в шесть часов утра нашел дорогу к спортивной площадке, и преподаватель предположил, что ему знакомы массивные двери колледжа. Все это свидетельствует о знакомстве с Оксфордом в противовес его незнанию Кембриджа… Отбрасывая в сторону всю пристрастность, мой вердикт будет – Оксфорд, и в этом отношении я в одном лагере с мистером Сидни Робертсом, бывшим вице-канцлером Кембриджского университета.»

Два года спустя взгляды доктора Бристоу полностью изменились, и он уже считал местом действия «Трех студентов» Кембридж. Он указал, что незнание Уотсоном географических особенностей окрестностей Кембриджа в последующем «Пропавшем регбисте», несмотря на более раннее знакомство с Кембриджем, можно легко объяснить. «Кембридж – город, в котором можно много, чем заняться и на что посмотреть, и я, к примеру, не рекомендовал бы Уотсону отказываться в апреле от его гостеприимства ради загородной прогулки. Если он выразил желание погулять, то я бы посоветовал ему направиться к холмам Гог-Магога, где ничто не сказало бы ему о плоском ландшафте в других частях Кембриджшира, так что он вполне мог бы ничего не знать о них несколько лет спустя.»
Дело четырехугольного двора в Кэмфорде доктор Бристоу объяснял с помощью дополнительной информации из текста «Трех студентов», где Уотсон описал «поросший лишайником старинный дворик(court) колледжа», и Холмс (а не Хилтон Сомс, как предполагал доктор Бристоу) упоминает «courtyard» - оба термина используются именно в Кембридже. И Холмс, добавляет доктор Бристоу « несколько недель снимая в Кембридже квартиру неподалеку от университетской библиотеки, не мог не заметить четырех наиболее достойных магазинов канцтоваров, которые находились и до сих пор находятся на расстоянии двухсот ярдов от старой библиотеки». Что до предположения Сомса, что Холмс знаком с двойными дверями в комнатах колледжа, то пересмотрев свой аргумент, доктор Бристоу обращает внимание на то, что такая система дверей характерна для обоих университетов. Закрепляя свой новый аргумент, доктор Бристоу заметил, что после долгих исследований он установил, что и земля с площадки для прыжков в длину, найденная в кабинете Сомса, «черная замазка или глина», и подобная ей «черная масса, похожая на замазку», найденная на полу в спальне, были довольно характерны для Феннерс – площадки крикетного клуба Кембриджского университета, и совершенно не похожи на тот «мягкий песок», в который всегда приходилось прыгать капитану С.Б.Фраю во время его пребывания в Оксфорде.
Далее интересно было бы отметить, что через три года после этого поворота на 180 градусов доктору Бристоу написал, что принимает концепцию мистера Роджера Ланселина Грина о том, что Холмс – выходец из Оксфорда. Однако, при этом доктор Бристоу не уставал повторять, что он «убедительно доказал, что скандал 1895 года («Три студента»), случился в Кембридже, благодаря «черной вязкой глине», присущей исключительно площадке для прыжков в длину этого университета.» Доктор Бристоу отверг аргумент, выдвинутый годом ранее мистером Блейкни касательно того, что события «Трех студентов» произошли в Оксфорде, потому что в нем хранится гораздо больше древних английских хартий, необходимых для изысканий Холмса, чем в Кембридже.
Но оба исследователя упустили тот факт, что возможность заглянуть в древние английские хартии была единственным мотивом этой поездки Холмса в Оксфорд или Кембридж, как это явствует из текста:

«В 1895 году ряд обстоятельств – я не буду здесь на них останавливаться – привел мистера Шерлока Холмса и меня в один из наших знаменитых университетских городов; мы пробыли там несколько недель и за это время столкнулись с одним происшествием, о котором я собираюсь рассказать, не слишком запутанным, но весьма поучительным… Мы остановились тогда в меблированных комнатах неподалеку от библиотеки, где Шерлок Холмс изучал древние английские хартии,– его труды привели к результатам столь поразительным, что они смогут послужить предметом одного из моих будущих рассказов.»

Публикуемые «рассказы» Уотсона были посвящены исключительно расследованиям Холмса, и следовательно правильным выводом здесь будет, что если «Случай с древними английскими хартиями» был написан и опубликован, то это, должно быть, было дело ,возможно, подлог, что было вполне обычным в отношении исторических документов, археологии и подобных им вещей. И, следовательно, как сказал Уотсон, «в один из знаменитых университетских городов» двух наших друзей привел «ряд обстоятельств»;из этого следует, что сопернические притязания Оксфорда и Кембриджа на роль университета, обладающего наиболее богатым собранием английских хартий, не имеют к делу особого отношения. В весьма щекотливой ситуации для вице-канцлера было бы вполне естественно пригласить Холмса заняться этим делом, так же, как поступил Папа в деле камей Ватикана. Достойна восхищения осмотрительность Холмса, остановившегося в меблированных комнатах, а не в колледже, где в университетской столовой его бы забросали вопросами. И тут между делом можно было бы вспомнить, что самым ранним описанным делом Холмса был «Обряд дома Месгрейвов», где исторические изыскания также оказались необходимым подспорьем для расследования преступления.

Не смогла пройти мимо... Тихонов и Савельева

Просто захотелось запостить, хотя фотография, наверное известная



Джереми Бретт и Линда Притчард

Решила все-таки сделать эту запись, отметить кое-что для себя



Оно вот иногда все же зашкаливает. В Сети, понятное дело, но ощутимее, когда слышишь коллег. Про разрушенные города, которые будут восстанавливать на наши деньги. Про украинцев-беженцев, которых уже не желают принимать другие страны. Это вклинивается даже в разговор о погоде. "В Европе невозможная жара. Весь урожай выгорел. У них там теперь не только газа нет, но еще и урожая." При этом трагические лица угнетаемых борцов за справедливость.

На дайри все еще хлеще. Я все же читаю дневник Нари. Просто интересно иногда узнать, какие бывают мысли у людей. Некоторые комментаторы поражают. "У меня больше нет иллюзий насчет Запада. Раньше я не представляла, что они так ненавидят Россию. Вычеркивать все российское - это нацизм". Я офигеваю, даже не знаю, чему больше поражаться. Каждая фраза лучше предыдущей.

***

Дэвис написал в твиттере, что пьет кофе из своей старой северо-месгрейвской кружки, логотип, к которой вроде как нарисовал Питер Кушинг, он написал даже, что "нарисовал для меня". Не знала, что это рисунок Кушинга. Он, кажется, стал символом английских шерлокианцев.



***

Сегодня внезапный счастливый подарок судьбы. Пыталась найти доступ к интернет-магазину BSI - а "Бандеролька" работает сейчас только с теми, кого знает) и попробовала еще одну фирму. А после моей "пробы" та, как в воду канула, и в сети появились предположения об их банкротстве и бегстве. Ну, я погоревала, простилась со своими 50 баксами, а заодно с надеждой на шерлокианские магазины вообще, и в общем-то закрыла эту страницу - в прямом и переносном смысле слова. Решила довольствоваться тем, что предлагает Амазон с Ебэем, а это тоже немало)
И вот вдруг сегодня получаю сообщение от этой "исчезнувшей" фирмы, что моя книга выкуплена , остается ждать, когда прибудет к ним на склад. Замечательно! Можно надеяться, что ничего не пропало и будет и книга, и разные другие мои замыслы тоже, может, воплотятся.
А книга очень интересная на тему "Холмс и музыка"

Этот пост как бы ответ на вопрос EC Alice в отношении "Шерлокианы" Мэтью Бансона. Вот этой книги, которая тоже часто встречается на различных книжных шерлокианских ресурсах



Вот что мне удалось узнать вкратце.
Мэтью Бансон -американец, автор более пятидесяти книг, среди которых большинство составляют именно энциклопедии: Энциклопелия Римской империи, Энциклопедия католической истории, Папская энциклопедия, Энциклопедия Средних веков, Ангелы от А до Я, Энциклопедия Шерлока Холмса, Энциклопедия Агаты Кристи и т.д.

То есть автор вроде не совсем шерлокианец, а на самом деле теолог, преподаватель церковной истории, консультант по религиозным вопросам в различных изданиях и т.д. Но как можно видеть на обложке, предисловие к энциклопедии написал Джон Беннет Шоу - вот прямо руки чешутся сделать о нем перевод, но это, как минимум, большой авторитет в шерлокианском мире - и он, видимо, оценил эту книгу.



Дальше есть вот такое содержание



Итак, что мы имеем, помимо предисловия и введения.

Хронология

Канон

The best of Sherlock Holmes - подозреваю, что это могут быть рассказы, прищнанные лучшими, к примеру, Дойлем. А вообще, трудно сказать наверняка.

Аббревиатура - очень полезная штука. Международная. Хотя я не уверена, что если напишу, к примеру, PRIOR, то наши люди без подготовки сразу поймут, что речь идет о рассказе "Случай в пансионе". Я и сама сейчас не уверена, что сходу написала правильно, но эти сокращения, конечно, порядком экономят время.

Потом, видимо, не описанные дела.

Сами записи энциклопедии от А до Я.

Монографии Холмса

Художники Канона.

Шерлок Холмс в кино - насколько можно судить , очень краткий обзор.

О Дойле.

Шерлокианские общества.

Библиография

Вот здесь несколько страниц энциклопедии. И я попробую кое-что отметить



По идее это все те же энциклопедические записи по алфавиту. Осмелюсь предположить, что слева довольно пространная запись об Уильяме Джиллетте, который послужил моделью для художника Дорр Стила. На другой странице - дело "Глории Скотт"




Здесь, насколько могу судить подлог или подделка (как вид преступления), Форрестер, миссис Сесил. Далее Фостер -инспектор из "Рейгетских сквайров". Потом Фурне, мадам




Тут понятное дело, Кушинг. Причем не только Питер, но и мисс Сара Кушинг) Здесь же Цианея Капилата, то бишь, Львиная грива)
Буква D. Графиня Дальбер, упомянутая в деле Милвертона и Пляшущие человечки, кстати с аббревиатурой DANC

Ну, вот такая попытка обзора. Написала буквально на коленке, если что править в иллюстрациях, то буду потом на компе.
А то пообещала выложить страницы, а вспомнила, что может быть хлопотливый вечер)

Ну, и как приложение к книге Дэвиса - очередная глава из книги. Вообще неплохо бы параллельно еще и саму автобиографию Рэтбоуна подключить к делу, но посмотрим...

Перевод, конечно, не идеален, я все же не профи, но это лучше, чем ничего) а я все же стараюсь придать тексту более-менее цивилизованный вид. Вчера размечталась - классно было бы иметь в руках книги на русском о Рэтбоуне, Бретте и Ричардсоне. Первые два случая вполне реальны, если смириться с тем, что книги будет самоделками, а вот с Ричардсоном вопрос пока открыт. Но он все же очень интересен мне, хотя в других ролях его видела очень мало.

1909-1916

Выход на сцену

Судьба - это не дело случая. Это вопрос выбора. Это нечто, чего нужно ждать, это то, чего нужно достичь.

Уильям Дженнингс Брайан


В возрасте 17 лет, когда вся его жизнь была впереди, Филип Сент-Джон Бэзил Рэтбоун готов был завоевать целый мир. Благодаря своему триумфальному пребыванию в Рептоне, из класса в класс он переходил во многом благодаря своему спортивному мастерству, а его достижения в области знаний были весьма посредственными.
Продолжая успешно скрывать свою любовь к актерскому мастерству и драматургии, теперь он был свободен от оков мужественности, которые постоянно ощущал во время своего пребывания в школе и был готов следовать своему истинному призванию. Родители Бэзила не отвергали его мечту стать актером, но жертвы, на которые они пошли ради того, чтобы их сын поступил в такое престижное учебное заведение, нуждались в какой-то компенсации, и их юный сын воспринял это, как должное. По крайней мере, пока.

Фрэнк Бенсон был сыном сестры матери Бэзила, Анны, и его сходство с Бэзилом было невероятным.








Фрэнк Бенсон

Эдгар, должно быть, знал, с каким уважением относится Бэзил к своему старшему кузену – тот был старше его на тридцать четыре года – и страстному увлечению Бенсона Шекспиром. Бэзил словно бы был юным Фрэнком Бенсоном, и Эдгар и Анна, вероятно, понимали, что их сын рано или поздно последует своему истинному призванию к сцене, и скорее раньше, чем позже.
Эдгар устроил Бэзила на должность младшего клерка в лондонскую страховую компанию "Глоб" , где он мог бы изучать бизнес и, возможно, мог бы сделать вполне успешную карьеру . Он покорно согласился на эту роль, без сомнения, чувствуя себя в долгу перед своими родителями и особенно перед отцом, который, несомненно, надеялся, что актерские устремления его сына со временем сойдут на нет.
Но на это было мало надежды, так что этому столкновению с миром страхования суждено было стать довольно коротким, когда подающий надежды актер отчаянно, хоть и добровольно пытался сделать карьеру. Бэзил вспоминал:

«Мой отец попросил меня пойти на компромисс, на один год уйдя в мир бизнеса, по истечении которого я мог бы делать все, что мне заблагорассудится. Это был щедрый компромисс. Итак, я стал младшим клерком в главном офисе лондонского филиала страховой компании "Глоб", и мне ясно дали понять, что меня ждет досрочное повышение по службе при условии, что я буду усердно работать. Я прошел специальное обучение ,в нерабочее время посещал лекции, и через несколько месяцев меня перевели в бухгалтерию филиала Вест–Энд в районе Черинг-Кросс, под руководством Э. Престона Хитча - лысого, трудолюбивого, почти диккенсовского героя, с весьма недисциплинированным персоналом. В этот период я был избран каждую субботу играть в крикет и футбол, за первую команду L, L & G. Кроме того, меня приглашали проводить уик-энд с мистером и миссис Льюис и их дочерью на выданье.
Все это было вполне прозрачно, но не произвело на меня никакого впечатления, разве что усилило мою решимость избавиться от них всех к концу того года.»

22 апреля 1911 года Бэзилу, наконец, предоставился удобный случай, которого он так долго ждал. Воспользовавшись семейными связями, он получил роль Гортензио в «Укрощении строптивой», поставленной сэром Фрэнком Бенсоном в Королевском театре в Ипсвиче. Труппа состояла из многообещающих молодых талантов, еще не встававших на ноги, но это был весьма уважаемый филиал империи Бенсона – своего рода академия начинающих актеров.



С режиссурой Генри Хьюберта, юный Ретбоун произвел столь благоприятное впечатление, что в октябре 1912 года его вместе с труппой Бенсона пригласили принять участие в турне по Соединенным Штатам. Невозможно было отказаться от возможности поехать в Америку с пьесами Шекспира и сыграть такие роли, как Парис в "Ромео и Джульетте", Фентон в "Виндзорских насмешницах" и Сильвиус в комедии "Как Вам это понравится".



Он занимался любимым делом, зарабатывал на жизнь и путешествовал по миру, оттачивая свое мастерство. Кроме того, поездка в Соединенные Штаты стала началом его любви на всю жизнь к стране, которую через несколько лет Бэзил в конечном итоге назовет своим домом . Он был в своей стихии и преуспевал в турне, завоевав широкое признание публики за яркое выступление в спектакле "Сон в летнюю ночь". Как и кузен Фрэнк, он был преданным учеником Шекспира, и это стало его судьбой. Казалось, все шло по намеченному плану.
Поскольку Шекспировский фестиваль Бенсона в Стратфорде-на-Эйвоне все еще набирал обороты, Бэзил появлялся во многих разнообразных постановках, превращаясь в классического актера, что впоследствии принесет ему богатство и славу. Там же он познакомился я с актрисой Марион Форман, в которую был безнадежно влюблен.
В своей автобиографии Рэтбоун писал:

«До того, как я встретил ее в Стратфорде в августе 1913 года, Марион уже некоторое время выступала на сцене. Она была превосходной актрисой с прекрасным певческим голосом. Мы были партнерами в ролях «второго плана», таких как Лоренцо и Джессика в «Венецианском купце» и Сильвиус и Фиби в "Как Вам это понравится". На протяжении многих месяцев мы часто виделись как на сцене, так и за ее пределами.»


Марион Форман

Похоже, Марион, всегда играла какую-то роль и ее подруга Бэбс Ричардс из ее родного города Ньюпорта вспоминала: «Я очень хорошо знала Марион. Она всегда одевалась в черное, и казалось, что она всегда играет роль, даже когда она [просто] разговаривает с вами. Она поставила много пьес, в основном, это были уличные постановки Шекспира».
Бэзил и Марион казались идеальной парой, и вскоре влюбленные в искусство молодожены уже ждали своего первенца. Или они сначала узнали, что у Марион будет ребенок, а потом решили пожениться? Только им известно, как все было на самом деле. Через девять месяцев после свадьбы Марион родила, так что либо зачатие произошло немедленно, либо они действительно знали об этом заранее и поспешно поженились.
Несколько месяцев спустя Бэзил появился в роли дофина в спектакле "Генрих V" в театре Шефтсбери и продолжал гастролировать в течение всего 1915 года с труппой Бенсона № 2, в которой он теперь считался одним из ведущих актеров, но кроме того ему приходилось сражаться со своим собственным внутренним смятением. Он впервые стал отцом в июле 1915 года, Марион родила здорового мальчика, которого они назвали Родионом, и дела у Ретбоунов шли хорошо, но за несколько месяцев до рождения Родиона любимый младший брат Бэзила Джон, не теряя времени даром, прямо из школы пошел в армию. К июню 1915 года Джон был назначен капитаном Дорсетского полка 3-го батальона, и если что-то и перевернуло для Бэзила чашу весов , так это, возможно, мысль о том, что его младший брат сражается за свою страну и каждый день рискует своей жизнью, в то время как он продолжает выступать в различных театрах страны.
Поскольку война с каждым днем бросала все большую тень на повседневную жизнь британцев, Бэзил боролся со своей совестью – записаться в армию или держаться подальше от этого как можно дольше и надеяться на лучшее? Может, конечно, он и родился в Южной Африке, но его сердце и душа принадлежали Англии, и именно ей он был обязан наличием характерной британской стойкости, которая подводила его к неизбежному выводу.
В его словах ясно слышатся его терзания:

"Я ощущал почти физическую боль , когда видел, слышал или читал о множестве храбрых молодых людей, спешащих вступить в армейские ряды… в то время, как я размышлял о том, как долго я смогу это откладывать ."

Капитан Джон Рэтбоун был чрезвычайно популярен среди своих однополчан, и, как и его старший брат, явно был прирожденным лидером . Харизматичный и приветливый, он гордился тем, что служит своей стране, хотя у него никогда не возник бы вопрос относительно сдержанности в этом вопросе Бэзила, особенно теперь, когда у него были жена и маленький сын, о которых нужно было заботиться, но Бэзил, наконец, принял решение, и 30 марта 1916 года, когда его сыну еще не исполнилось и 10 месяцев, он решил, что не может больше стоять в стороне и смотреть, как тысячи людей отдают свои жизни за короля и страну. Его актерская карьера была официально приостановлена – возможно, навсегда, – а его роль мужа и отца была отложена на неопределенный срок.


Прежде чем всерьез началась его армейская жизнь, Бэзил вспоминал, как горд он был за своего любимого кузена и то, каким необычным образом он получил рыцарское звание Королевства. Он писал:
«Сэр Фрэнк Бенсон был посвящен в рыцари в театре Друри-Лейн во вторник,2 мая 1916 года на специальном представлении для Королевской семьи спектакля «Юлий Цезарь", в котором каждую роль, даже "второстепенную", играли звезды или известные актеры. После гибели «Юлия Цезаря» мистеру Бенсону было приказано пройти в королевскую ложу. Там, на глазах у всех, в своей тоге, с которой капала кровь, он преклонил колени перед королем Георгом V и получил награду. Был забавный момент, когда король Георг попросил принести меч. Последовала значительная пауза – между королем и мистером Бенсоном, который продолжал стоять на коленях, не было произнесено ни слова. Затем, наконец, откуда-то появился меч с украшенной драгоценными камнями рукоятью, и обнаженный клинок лег сначала на левое , а потом на правое плечо мистера Бенсона, а когда король Георг произнес магическую фразу: «Встаньте, сэр Фрэнк Бенсон». Раздался гром аплодисментов.»

Менее чем через четыре месяца после этого гордого момента сын сэра Фрэнка Эрик Уильям Бенсон был убит в битве на Сомме в возрасте 29 лет.
Бэзилу еще не исполнилось 24 лет, но было уже самое время. Если бы он и не сражался буквально бок о бок со своим братом, то он все сражался бы в той же битве, и вместе они могли бы попытаться перехитрить одного и того же врага и надеяться, что оба вернутся домой с победой в объятия тех, кто их любил. Можно только догадываться о том ,что думала обо всей этой ситуации Марион, но это было время, когда женщины Британии стойко поддерживали своих мужчин – и что может быть благороднее, чем борьба за свободу других, за то, чтобы положить конец этой ужасной войне? Ретбоун не говорит в своей автобиографии об этом невероятно трудном периоде его жизни, упоминает только то, что он будет вспоминать об этом конкретном периоде с большим сожалением. В некотором смысле. Хотя в то время ни он, ни Марион не знали об этом, но их брак закончился еще до того, как он по-настоящему начался, и Бэзил, который открыто признавал, что был "в ужасе" от мысли о службе в армии и не мог понять, почему так много людей вступают в нее по собственной воле, теперь стал частью той самой военной машины, которую он так презирал. В этом отношении он вел себя так же, как и во всем остальном: если он был в деле, то был в деле, и был до конца предан ему. Для Бэзила Рэтбоуна не было никаких полумер - все или ничего.
Он прошел базовую подготовку в Ричмонд-парке, недалеко от Лондона, и именно здесь рядовой Рэтбоун научился ненавидеть, а если потребуется, то и убивать врага. Избавленный от почти немедленного призыва на северные поля сражений во Франции (что не было редкостью для недавно обученных новобранцев), Бэзил решил подать заявление, чтобы стать офицером, и, к его удивлению, оно было принято и он был отправлен в офицерский учебный лагерь в Гейлсе, Шотландия. Некоторые аспекты жизни в Гейлсе напомнили Рэтбоуну о Рептоне, и ему снова позволили предаться своей любви к спорту. Бэзил встретил родственную душу в сборной Шотландии по регби, которого он называет просто "Макдональд", оба они вскоре объединили кадетов в "Синих" и "Красных", одну сторону возглавил Макдональд, другую - Рэтбоун. Они отчаянно соревновались, проводя матчи по футболу, регби и легкой атлетике, поднимая боевой дух и почти неосознанно демонстрируя при этом свои значительные лидерские качества. Лагерь был жив, дух соперничества и товарищества был на небывало высоком уровне, но перед рядовым Рэтбоуном вновь замаячили призраки Рептона – в академическом плане на предстоящих экзаменах и Макдональд и Бэзил были близки к провалу.
Тем не менее, их усилия за пределами классной комнаты не остались незамеченными, и когда начальник Гейлса, капитан Смит, затащил их обоих в свой кабинет, чтобы предупредить о грозящей им участи, он сделал это в качестве совета, а не упрека – не заблуждайтесь, он знал, что оба они были идеальными лидерами-вдохновителями среди сослуживцев, но правила есть правила, и они должны были соответствовать хотя бы самым элементарным учебным стандартам. Он усадил их в своем кабинете и сказал , что именно им нужно делать:
- Послушайте… Я очень внимательно наблюдал за вами со дня вашего приезда, и мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что вы оба обладаете необычными лидерскими качествами. Нашей армии во Франции нужны такие люди, как вы, и я позабочусь о том, чтобы вы получили свои чины, но при одном условии. Вы, ребята, будете биться, как звери, в течение следующих трех недель, чтобы достойно сдать экзамены. Это зависит от вас, так что действуйте и не подведите меня. И мне наплевать, кто выиграет этот чертов футбольный матч. Свободны!
Для справки, команда Рэтбоуна – "Блюз" – выиграла, оба усердно учились, чтобы поднять свои оценки до приемлемого уровня, и оба получили офицерский чин. Бэзил, согласно его просьбе, был отправлен в Ливерпульский Шотландский батальон, и их с Макдональдом пути разошлись.
На этом игры были закончены в полном смысле этого слова, и с этого момента пути назад уже не было

Перед началом тут надо обратить внимание на два момента, играющие в этой главе определенное значение.

Во-первых, одежда британских студентов. Она, как я поняла, мало менялась с течением лет и сейчас примерно такая же, как и во времена Холмса. И состоит собственно из мантии и головного убора. Вот с ним у меня были вопросы и как выяснилось, ему более-менее соответствует русское слово "менторка".

Ну, и опять таки для наглядности приведу две фотографии. Первая относится к 1950-м годам



А здесь оксфордское совместное фото 1898 года




Ну, и еще такой момент. Тут временами упоминается "вечерний звон" . Это что-то вроде отбоя в студенческом городе, даже ближе к комендантскому часу. Студенты не должны в это время находиться где-то вне своего жилища.


Наука расследования преступлений

«Как и прежде, он был глубоко увлечен расследованием преступлений.»
Доктор Уотсон, Скандал в Богемии.


Джонатан вернулся в Кембридж за несколько дней до начала осеннего семестра согласно инструкциям Шерлока, присланным в Йоркшир в письме, которое пришло в середине сентября.
Получив от мистера Дарли ключи от комнат, он проветрил их, выстирал белье и пополнил запасы кладовой. Торговцы и лавочники радостно приветствовали его, особенно его любимый продавец книг, который рекомендовал ему несколько новинок. Но вместо них Джонатан выбрал потрепанный томик Диккенса, чтоб скоротать время до возвращения своего хозяина. Вот потому так и случилось, что Джонатан сидел у камина в Кембридже, с головой уйдя в похождения мальчугана в далеком Лондоне, когда вдруг открылась дверь, и вошел Шерлок Холмс. Джонатан вскочил, выронив книгу.
- Добро пожаловать, сэр, - сказал он.
- Ты можешь вернуться к своей книге, Джонатан, - сказал Шерлок, занеся в комнату свои вещи. – Я сейчас снова уйду.
- Да, сэр, а ужинать вы будете в университете?
- Возможно, но точно не здесь, - ответил Шерлок, направляясь к двери.
- Сэр?
- Да?
- А ваш головной убор и мантия?
- Ах, да, один из недостатков пребывания в университете, - сказал Шерлок, принимая из рук Джонатана вышеуказанное облачение. – Я привык ходить по Лондону без этих регалий.
Джонатан поморщился, когда Шерлок скатал мантию и засунул ее в свой дорожный баул.
- Джонатан, - сказал он, - ты бродил по городу больше меня. Какая часть Кембриджа считается самой опасной?
- Опасной?
- Та, где больше всего околачивается разных бандитов и хулиганов.
- Это если идти по Ньюмаркет-роуд по направлению к Барнвеллу, так мне сказали. Я там не был.
- Значит, вот, куда я пойду, - произнес Шерлок.
Дверь закрылась за ним прежде, чем Джонатан успел хоть что-то сказать. Немного озадаченный, он продолжил читать о лондонских жуликах, тогда как его хозяин отправился искать их кембриджских собратьев. Вернулся Шерлок незадолго до вечернего звона, швырнул на стол свою менторку и, сняв мантию, плюхнулся на диван.
- Ты очень мудро напомнил мне взять с собой студенческий костюм. Повсюду ходят прокторы. Во всем остальном у меня был до ужаса скучный вечер. Надеюсь, ты хорошо провел лето.
- Да, сэр.
- Хорошо. Я скоро буду ложиться. Утром надо пойти в церковь и посетить официальные собрания, которые проводятся перед началом семестра. Ничего интересного, но это обязательно надо сделать.
- Вы будете в этом семестре фехтовать перед завтраком?
- Думаю, нет. Может быть, весной.
- Очень хорошо, сэр.
- Мне бы хотелось читать утренние газеты, если это не сильно отразится на нашем бюджете.
- Думаю, что это вполне выполнимо.
- Да, и в этом семестре я не стану тут есть ланч, так что, ты можешь сэкономить на этом.
- Да, сэр.

***
На следующее утро Джонатан вышел из дома на рассвете, чтобы купить газет до того, как он будет варить для Шерлока кофе и яйца. С яйцами все должно быть рассчитано до секунды. Если поставить их на огонь слишком рано, то они либо потом остынут, либо сварятся вкрутую. А если запоздать, то у Шерлока не будет времени на завтрак перед утренней молитвой. Ловко справившись с этой задачей и проводив хозяина в церковь Джонатан взялся за мытье посуды и уборку комнаты.
Он заметил, что на газетах , разбросанных по столу, есть отметки карандашом. Были обведены статьи с сообщениями о местных преступлениях. Джонатан вспомнил, что Шерлок начал собирать подобные статьи еще во время весеннего семестра. Он не хотел, чтобы газеты выбрасывали, пока он не вырежет статьи, которые хотел сохранить для себя. Джонатан осторожно сложил газеты и засунул их в угол гостиной, после чего занялся другими своими обязанностями. К полудню он покончил с покупками и дневной уборкой. Зная, что его хозяин будет обедать в колледже и, вероятно, не вернется до вечера, Джонатан вновь открыл Диккенса. Пришло и миновало время ужина, и приближался час вечернего звона, когда в квартиру снова влетел Шерлок Холмс.
- Либо в этом городе больше нет преступников, либо я выбрал совершенно неподходящее время, - воскликнул он, сбрасывая мантию. – Мне нужно еще кое-что почитать перед сном. Обязательно разбуди меня утром.
- Да, сэр, - ответил Джонатан.
Потушив огонь в камине и погасив свет, он задумался о том, где был Шерлок в эти два последних вечера.

***

Утром Шерлок Холмс смеялся, читая газеты.
- Ты только посмотри, - сказал он, тыча ложкой в газету. – Я в одном месте, а преступления совершаются где-то в другом. Ну, должен же быть предел этому невезенью. Сегодня вечером попробую пойти на юг.
После ужина в этот вечер Шерлок Холмс шел по улице и увидел толпу людей, среди которых были несколько констеблей. Шерлок подошел поближе. Констебли начали разгонять толпу.
- Не на что тут смотреть. Расходитесь.
Когда Шерлок не пошевелился, старший офицер вгляделся в него чуть пристальнее.
- Кажется, вы тот юноша, с которым я говорил в больнице, - сказал главный констебль Биванс. – Вас зовут Холмс.
- Да, сэр.
- Что ж, я рад, что вы теперь скорее наблюдатель, чем участник прискорбных событий. Но сейчас вам надо уйти.
- Я надеялся подробно исследовать место преступления.
Главный констебль искоса взглянул на него.
- Это дело полиции, а не какой-то научный эксперимент. Был убит человек и нам надо работать. Здесь не место для студентов. Ступайте к себе в колледж.
Какой-то человек из-за плеча Шерлока с любопытством стал вглядываться в место преступления. Принесли носилки, и констебли, широко разведя в сторону руки, стали теснить толпу, окружавшую Шерлока. Ему мало что удалось разглядеть. Он решил подождать, пока уедет полиция и толпа рассеется и тогда он сможет исследовать место преступления, но было уже темно, а у него не было при себе ни фонаря, ни даже огарка свечи. В следующий раз ему следует подготовиться лучше. Ну, по крайней мере, сейчас он оказался в нужном месте в нужное время. Возвращаясь к себе на квартиру, он составил в уме список того, что ему следует брать с собой.
Вернувшись, он вновь нашел Джонатана, поглощенного чтением. Мальчик начал, было, подниматься, ему на встречу, но Шерлок махнул рукой, принуждая его оставаться на месте, и сел на диван напротив него.
-У нас достаточно карандашей и записных книжек, - сказал он.
- Да, сэр.
- А свечей и восковых спичек?
- Да, сэр.
- А есть ли у нас потайной фонарь?
- Нет, сэр.
- Как ты думаешь, можно ли приобрести его по разумной цене?
- Я узнаю, сэр.
- А рулетка у нас есть?
- Нет, сэр.
- А небольшие конверты?
- Нет, сэр, - сказал Джонатан, взяв карандаш и блокнот и начал составлять список требуемых вещей.
- Бечевка. И мел, - подумав, сказал Шерлок. И замолчал, глядя в потолок.
- Нужно ли вам что-нибудь еще, сэр? – спросил Джонатан через несколько минут.
Шерлок взглянул на него.
- Сон, - сказал он, потирая глаза. – Думаю, с этим я как-нибудь разберусь сам после того, как немного почитаю. Спокойной ночи, Джонатан.
- Спокойной ночи, сэр.

***

Постепенно Джонатан начал понимать, что по утрам Шерлок посещал лекции и практические занятия по химии, геологии и ботанике, а днем и по вечерам занимался розыском преступлений. В то время , как в городе постоянно совершалось множество мелких краж, после грабежей или ареста карманников почти не оставалось никаких следов. Конечно, интереснее было бы исследовать более крупные кражи, но в Кембридже они случались не часто. Убийство же влекло за собой максимум различных возможностей и величайшее разочарование.

***
- Снова вы, - сказал Главный констебль, заметив Шерлока в толпе любопытных. – У вас, что, какое-то извращенное пристрастие к смерти?
- Я занимаюсь научным изучением преступлений.
- Наука не имеет к этому никакого отношения. Это просто деяние одного бессердечного негодяя.
- Оно совершено не в состоянии аффекта?
- Не в этот раз. Вероятнее всего, просто грабеж.
- А, но вот это-то и есть наука. Очевидно, вы пришли к этому заключению, основываясь на ваших наблюдениях , помноженных на ваш многолетний опыт. Если…
- У меня нет времени на этот вздор. Ступайте своей дорогой.
Шерлок повернулся, но далеко не ушел. Не пройдя и квартала от места событий, он присел и стал ждать, пока уйдет полиция, а толпа отправится искать для себя другие развлечения. Затем зажег свой потайной фонарь, запихнул в баул свое университетское облачение и вновь приблизился к месту преступления.
Первое что он узнал это то, что нет никакой надежды разглядеть какие-то отпечатки после ухода полиции. К тому времени они так затоптали все вокруг, что если и были какие-то следы, оставленные преступником или его жертвой, все было уничтожено. Но он обнаружил кое-что другое: брызги крови, спички, сигарные окурки, и… часы. Они лежали среди какого-то мусора в углу, но на них была свежая кровь и брызги ее виднелись рядом на стене. Возможно, эти часы были сокровищем, стоившим человеку жизни. Шерлок открыл их крышку и увидел, что внутри были нацарапаны несколько номеров, квитанции ломбардов. Это были часы небогатого человека, вероятно, они были самой ценной его вещью. Поэтому он отчаянно пытался сохранить их и все же потерял. Шерлок представил произошедшую стычку так отчетливо, будто видел ее собственными глазами.
Но тут часы пробили три четверти часа. Едва ли он успеет вернуться к себе до вечернего звона. Мистер Дарли внимательно наблюдал за ним последнее время и вряд ли он благосклонно воспримет его поздний приход. Шерлок потушил фонарь, надел мантию и двинулся в обратный путь по улицам Кембриджа. Последний звук колокола прозвучал, когда он закрыл за собой входную дверь.
- Добрый вечер, мистер Холмс, - сказал мистер Дарли. – Едва не опоздали.
- Да, правда.
- Вы где-то занимались?
- Да, - ответил Шерлок, но заметил, что мистер Дарли смотрит на его колени, покрытые грязью. Колени! Сколько раз Майкрофт подчеркивал важность состояния колен? И вот теперь Шерлок сам оказался объектом такого наблюдения.
- Занятия геологией – довольно грязная штука, - сказал он и забросил за спину свой баул, отчего убранный туда фонарь издал металлический лязг. Затем Шерлок повернулся и стал подниматься по лестнице. В гостиной он увидел спящего возле камина Джонатана в обществе Нэнси, Фагана и маленького Оливера Твиста из раскрытой книги, лежавшей у него на коленях. Он не стал его будить и прошел к себе в спальню.

***

- Главный констебль, он снова здесь, - сказал констебль несколькими днями позже.
Биванс подошел к Шерлоку Холмсу и бросил на него сердитый взгляд.
- Мистер Холмс, я подумываю о том, чтоб отвезти вас к этому вашему другу, безумному доктору.
- Он полностью одобряет мое изучение преступлений, - ответил Шерлок.
- Что говорит о том, что вы оба сумасшедшие. Правда, я думаю, что это необходимое условие работы в таком месте. Мне известно, что его предшественник на этом посту спятил, и пришлось практически силой вытаскивать его из его кабинета. Не знаю, были ли они безумны изначально или их доводит до этого работа в подобном месте, но меня ничто не заставит ночевать среди психов. Я боялся бы, что один из них перережет мне горло среди ночи.
- Я думаю, что доктор Маккензи по ночам запирает свою дверь из чувства понятной предосторожности.
- И тем не менее. Что касается вас, то я хочу, чтоб вы перестали совать свой нос в дела полиции или мне придется поговорить с вашим деканом.

****

Расстроенный тем, как мало ему удалось разузнать на тех местах преступлений, где он побывал, и, помня об угрозе Биванса, Шерлок решил попробовать применить совсем другую тактику. Он начал наблюдать за людьми на рыночной площади. И в один прекрасный день он засек свою жертву, попавшуюся на приманку. Шерлок обернулся и схватил за руку молодого человека, вытащившего у него бумажник.
- В любом случае, вам там особо нечем будет поживиться, - сказал он, забирая его назад.
- Вот это да, какой вы шустрый!
- Я наблюдал за вами. И поддел на удочку.
- Но ведь вы же не из полиции, верно?
- Нет, но скажите мне хоть одну причину, почему я не должен вас туда отвести.
- Дайте мне шанс. Мне же нужно есть. И я ведь все равно ничего не взял у вас.
- Только потому, что я остановил вас. Вот что, вы покажете мне ваши профессиональные трюки и приемы, и тогда я отпущу вас.
- Вот значит как, да? Планируете сунуться на мою территорию? Ну, вообще, думаю, что в любом случае этот город слишком мал. Можете отправиться в Лондон.
- Приступайте к делу.
- Ладно, в общем, бывает разный подход. Начинающему нужно отвлечь внимание, толкнуть жертву, чтоб она не заметила кражи. Потом у некоторым из нас удается выработать такое бережное и деликатное прикосновение, что человек ничего не почувствует. Спросите у него дорогу, и пока он будет объяснять, я вытащу у него кошелек, носовой платок, и может даже, часы с цепочкой.
- Я пытался развить некоторую ловкость рук, делаю кое-какие фокусы. И я способен почувствовать подвох.
Шерлок внимательно изучал методы и технику молодого карманника, которые тот ему продемонстрировал. Внезапно их окружили трое констеблей и схватили их за руки.
- Проклятье! Вы же сказали, что не из полиции!
- Можете нам поверить, что он не полицейский. Якобсон, Майклс, тащите этого в участок и хорошенько обыщите. И вам очень повезет, если он не стянет у вас часы к тому времени, когда вы туда доберетесь.
- Мистер Холмс, а вы пойдете со мной. Мы нанесем визит вашему декану.
- Главный констебль, я не нарушил никаких законов, - возразил Шерлок.
- Может быть, и нет, но ваше поведение достаточно странное, чтоб я мог предположить, что вы готовитесь именно к этому. Кроме того, студенты должны заниматься, а не болтаться у меня под ногами. В этом городе никогда не найдешь проктора, когда он вам нужен, - проворчал Биванс.
Не говоря ни слова, Главный констебль Биванс повел Шерлока на Сидни-стрит, а оттуда в колледж. Он кивнул привратнику, стоявшему у входа, но, видимо, хорошо знал дорогу в кабинет декана. Тот не заставил их долго ждать.
- Чем я могу быть вам полезен, Главный констебль Биванс? – спросил декан.
- Я наткнулся тут на мистера Холмса, который был вместе с Дэнни Карманником, отъявленным кембриджским жуликом, и выглядело все так, словно Дэнни учил мистера Холмса основам своего ремесла.
- Ремесла?
- Как залезать прохожим в карманы.
- Мистер Холмс, это правда?
- Да, сэр.
- Весьма неблаговидное поведение, мистер Холмс.
- К сожалению, это уже не первый раз, когда я сталкиваюсь с мистером Холмсом.
- Не первый?
- Уже несколько раз я видел, как он крутился возле тех мест, где произошло убийство или ограбление. Это становится подозрительным. Либо у него преступные наклонности, либо не все в порядке с головой.
- Мистер Холмс, вы можете это как-то объяснить? – спросил декан Хоч.
- Я занимаюсь научным изучением преступлений, - сказал Шерлок. – Внимательно изучаю места преступлений, чтобы узнать, как все происходило и какие следы оставляют за собой преступники. Главный констебль Биванс не особо поощрял мои занятия.
- Это вполне понятно. Полиции не нужно, чтоб люди вмешивались в ее дела. Но учиться воровать, мистер Холмс?
- Он показывал мне свои приемы, - сказал Шерлок Холмс. – Он согласился это сделать только после того, как я пригрозил отвести его в полицию за то, что он залез ко мне в карман.
- Зачем, мистер Холмс? Зачем вам нужно, чтоб он научил вас своим «приемам»?
- Если вы хотите узнать, как действуют преступники, то кто лучше расскажет вам об этом, чем они сами? – ответил Шерлок.
Декан Хоч бросил на него гневный взгляд.
- Мистер Холмс, насколько мне известно, вы не нарушали никаких конкретных правил колледжа, но такое поведение студента может плохо отразиться на колледже и университете. На этот раз я лишь делаю вам предупреждение, но вы должны вести себя более благопристойно и держаться подальше от преступников и мест совершения преступлений.
- Да, сэр.

***

Но две недели спустя Шерлока Холмса вновь привели к декану Хочу.
- Мистер Холмс, на этот раз проктор застал вас в пабе в неурочный час без вашего студенческого одеяния.
- Да, сэр.
- Что вы там делали?
- Играл в шахматы.
Декан саркастически поднял бровь и взглянул на проктора.
- Да, сэр, именно так все и было, он играл в шахматы с пожилым джентльменом.
- Вам было известно, который час?
- Да, сэр. Я сказал мистеру Блейку, что мне пора уходить. Но он дошел только до середины своего рассказа и хотел сыграть еще одну партию в шахматы. И он бы не закончил свой рассказ, если бы я не согласился сыграть с ним еще одну партию.
- Рассказ?
- Да, сэр.
- Что за рассказ?
- Об ограблении. Мистер Блейк некогда был взломщиком. После выхода из тюрьмы он оставил это занятие. Сейчас он зарабатывает себе на жизнь починкой обуви. Но он рассказывал мне о своем прошлом.
- О совершении краж со взломом?
- Да, сэр.
- Вы по-прежнему собираете информацию о преступлениях, мистер Холмс?
- Да, сэр.
- Я никогда не слышал, чтоб кто-то проявлял такой интерес к преступлениям и в конечном итоге не кончил тем, что сам стал совершать их, - произнес декан.
- Это не входит в мои намерения, сэр. Я хочу раскрывать преступления.
Декан Хоч покачал головой.
- Вы ведь знаете, что вам не положено находиться в пабе?
- Да, сэр.
- Вы выпивали?
- Нет, сэр.
- Никаких признаков этого , сэр, – вставил проктор.
- Где была ваша мантия?
- В моем бауле , сэр.
- Мистер Холмс, это, конечно, довольно незначительное нарушение правил. Вам нужно заплатить штраф проктору и хозяину вашей квартиры, и мы напишем вашему отцу. Что беспокоит меня больше всего, так это направленность ваших действий. С тех пор, как вы поправились и перешли на курс естественных наук, вы учитесь очень хорошо. Я не могу понять, почему вы ставите под угрозу свою ученую карьеру этими своими поступками вне университетских стен.
- Я учусь работе сыщика, - сказал Шерлок Холмс.
- Мистер Холмс, вы можете быть ученым или сыщиком, но не тем и другим одновременно.
- Я не согласен, сэр…
- А теперь вы еще и дерзите. На этом разговор окончен. Вам известны правила колледжа. Мы рассчитываем на то, что вы будете выполнять их. Также мы надеемся, что вы будете вести себя, как джентльмен. Вы не должны иметь никаких дел и общаться с кем-то, кто может очернить репутацию колледжа и университета. Вам понятно?
- Да, сэр.

***

- Пока я еще не совсем точно понимаю ваши намерения, - сказал Шерлоку Холмсу преподобный Клоу, когда они несколько позже встретились в тот же день. – Но мне известно, куда может завести человека путь научного изыскания. Большинство историй о моих подвигах в мою бытность студентом, о которых вы, должно быть, слышали, чистая правда. И я, в самом деле, проводил некоторые эксперименты в далеко не идеальных условиях. Но мне удавалось лишь придерживаться правил и я никогда так и не смог переступить через них. Иногда катастрофа не разражалась лишь благодаря огромному везенью или потому что руководство университета не поймало нас на месте преступления. Так что , либо в этом семестре вас преследует какое-то феноменальное невезение, либо вы зашли слишком далеко.
Должен сказать вам сейчас, мистер Холмс, что у декана Хоча в отношении вас с самого начала были сомнения. Он хотел знать, почему мы делаем исключение для больного юноши, когда уже отказали стольким молодым людям. Но тогда с вами говорил именно я, и Глава колледжа поставил это во главу угла. Я тогда кое-что приметил, искру блестящего ума, из которой, как мне подумалось, мы могли бы раздуть настоящее пламя. Этот…инцидент оказался своего рода подтверждением мнения декана, что мы зря предложили вам место среди наших студентов. Я поставил себя под удар и выступал в вашу защиту. И по-прежнему считаю, что был прав. Полагаю, все говорит о том, что вы будете первоклассным химиком, которым мог бы гордиться колледж. Однако, чтобы достичь этой цели вы должны быть более сдержаны. После того, как я боролся за вас, отстаивая ваши права, я бы разочарован, если бы вас отчислили за неприемлемое для студента поведение.
- Я просто пытаюсь получать знания, необходимые для избранной мной профессии, - возразил Шерлок. – Не понимаю, как что-то из того, что я сделал, может кому-то повредить.
Преподобный Клоу вздохнул. Он хорошо, помнил, как сам в двадцать лет испытывал гнетущее давление противоречивых устоев общества. Клоу задумчиво провел рукой по волосам.
- Мистер Холмс, в следующем семестре вы сможете пройти экзамен по естественным наукам. Что вы будете делать после того, как получите ученую степень – решать вам. Но если вы вообще желаете ее получить, то вам следует быть осторожным, и до тех пор не привлекать к себе нежелательного внимания декана. Сейчас я лишь прошу вас , чтобы ваши действия за пределами университетских стен держались в тени. Вы постараетесь выполнить мою просьбу?
- Да, сэр.

На самом деле, это практически первая статья в том самом первом журнале BSI. Примечательно, что она как раз о "женском вопросе".

Если честно, я пару раз порывалась бросить) Но все же довела это дело до конца и сейчас практически об этом не жалею. Выброшу только пару кусков с очень уж английским юмором, который не всегда можно понять.
Статья очень такая... девочковая) Я бы, наверное, ее оценила в юные годы, когда иногда фантазировала тоже на тему Холмса и романтики и представляла чуть ли не ту же сцену, о которой говорится в конце статьи. Интересно, что Журнал начался практически вот с этого...

Ну, и я на всякий случай еще скажу тем, кто дневник мой особо не читал, что здесь вскользь упоминается теория, что, возможно, в юности Холмс был женат, хоть, понятное дело, совсем недолго, на сестре Виктора Тревора, про которую нам известно, что она умерла от дифтерита.

Перевод, наверное, хромает, хотя "полировала" его как могла. В общем что есть, то есть. Перевела, на самом деле, больше для истории, чтоб было представление о содержании того первого журнала.

Женская линия Бейкер-стрит

Эстер Лонгфелло

С почтительными поклонами и приветствиями некая леди осмеливается приблизиться к священным чертогам Бейкер-стрит и благоговейно застывает перед дверью дома №221б.

А почему бы нет? Разве бывало такое, чтоб хоть когда-нибудь экипаж, везущий какую-нибудь встревоженную красавицу проехал по этой мостовой, остановился перед этой дверью и чтоб его прекрасная пассажирка не получила помощи от смелого и галантного мистера Шерлока Холмса? Через эти двери прошло немало интересных представительниц прекрасного пола, которым этот великий человек дал надежду и защиту от известных и неизвестных ужасов. И возможно ли, чтобы, - как заставил нас поверить доктор Уотсон -, эти женщины не пробудили в сердце или уме мистера Холмса никакого иного интереса, кроме профессионального? Да, возможно. Но не вероятно!

Ободренные тем безошибочным фактом, что доктор Уотсон – добрый, верный, но иногда бестолковый друг – часто не мог постичь всю многогранность личности Шерлока Холмса, мы предлагаем следующие теории; но отнюдь не с намерением нанести урон репутации великого сыщика. Скорее это делается с желанием, чтоб в дальнейшем он представал перед нами в более человечном облике, не настолько отрешенным от всех людских проблем язвительным женоненавистником, каким представляет его нам доктор Уотсон. Он, несомненно, был убежденным холостяком и частично цель этой работы показать, как он к этому пришел. Но он не женоненавистник, нет!

Доктор Уотсон заставил нас поверить, что мистер Холмс был безразличен к женским чарам и что он никогда не был женат. В подтверждение этого он заявляет: «Он всегда говорил о нежных чувствах не иначе, как с презрительной насмешкой, с издевкой». Недальновидному Уотсону никогда бы не пришло в голову, что эти резкие слова и насмешливая манера могли скрывать раненое, униженное сердце. Разве мистер Шерлок Холмс был первым гордым человеком, который пытался скрыть свою боль под маской холодности и презрения к тому, что ее вызвало? Только однажды эта маска соскользнула - и Шерлок Холмс едва избежал того, чтобы стать “предметом собственного презрения”, - когда он встретил Эту Женщину. А доктор Уотсон – надежный семейный врач, знакомый с осложнениями свинки и кори и даже с парой малоизвестных болезней Восточной Индии – никогда не понимал и не диагностировал расстройства души великого детектива: цитадели, неприступной для всех, кроме такой умницы, как Ирэн Адлер.

Множество самых разных женщин появлялось из серо-желтого тумана, который так плотно окутывал комнаты на Бейкер-стрит, и вновь исчезало в нем; но у нас нет никаких свидетельств того, что какую-то женщину мистер Шерлок Холмс рассматривал бы в объективе своего микроскопа. Он всегда относился к ним не просто как к женщинам, но и так же, как ко всем людям вообще, что было чем-то уникальным в ту эпоху. И он всегда был готов к любой ситуации, которая возникала из-за их волнения, будь то от ужаса, ярости или простой истерии. Для последнего случая у него, вероятно, было припасено его фирменное: “Ну, же, голубушка... Возьмите себя в руки!” Особо жестоко израненным жизнью клиенткам он с состраданием говорил: “Бедная девочка, бедная девочка. Пути судьбы воистину неисповедимы” («Дело необычной квартирантки).

В присутствии женщин его реакция никогда не была реакцией холостяка. Холостяки настороженны и подозрительны; женатые мужчины просто внимательны и осторожны. Когда леди устраивают сцены, он ведет себя слишком буднично и прозаично. Первым побуждением холостяка в таком случае было бы убежать, или заключить даму в объятия, или неловко похлопать ее по спине в попытке успокоить этот эмоциональный всплеск; все это было бы в корне неверно. Мистер Холмс оставался спокойным и невозмутимым - по крайней мере, внешне.

Конечно, Шерлок Холмс понимал женщин, и, конечно же, единственное объяснение этого кроется в следующей теории: он когда-то был женат - еще очень молодым - вскоре стал вдовцом и тем, немного циничным, но не лишенным иллюзий, человеком, которого мы знаем.
История этого раннего брака вводится здесь просто для того, чтобы установить возможную причину его отвращения к супружеству и нетерпимости к тому, что доктор Уотсон называет “нежными чувствами”.

Конечно, нет никаких доказательств того, что Шерлок Холмс никогда не был женат. Он этого не говорит. Он просто заявляет, что никогда этого не сделает – «Я никогда не женюсь, чтоб не потерять ясности рассудка» - и что такое положение вещей ему неприятно, потому что это помешало бы его работе, которой он теперь предан (собственно, женат на работе). Совершенно очевидно, что мистер Холмс точно знает, какое влияние окажет на него женитьба. Откуда бы ему это знать, если он никогда не был женат..?

Послушаем доктора Уотсона: «Холмс, безусловно, был не из тех, с кем трудно ужиться. Он вел спокойный, размеренный образ жизни и обычно был верен своим привычкам. Редко когда он ложился спать после десяти вечера…» Разве это не доказывает, что он уже был подвергнут благотворной дисциплине супружеской жизни? И снова слово доктору Уотсону - “…он целыми днями лежал на диване в гостиной, не произнося ни слова и почти не шевелясь”- что может быть лучшим доказательством того, что Шерлок Холмс провел долгие часы, слушая разглагольствования жены – ну, это, конечно, в том случае, если по своему архетипу его жена была Ксантиппой (нарицательное прозвание сварливой жены), в которую часто превращаются красивые, но пустые женщины (буквально, женщины-куклы). Он был бы не первым мужчиной, который лежал на диване, закрыв лицо лондонской "Таймс", во время речей жены. Конечно, это не делает ему чести, но что ему было делать?

У нас, конечно, вовсе не было намерения воспользоваться Каноном, либо какими-нибудь научными эссе или другими работами о скрупулезном сыщике, чтобы доказать, что этот ранний брак на самом деле существовал. Это исследование само по себе требует тщательной разработки, для которой нет времени и, надо признать, очень мало оправданий. Однако, по крайней мере, одну эксцентричную теорию мы можем взять из громоздких доказательств, сделанных экспертами, чтобы продемонстрировать, как легко можно доказать, с тщеславием, присущим вышеназванным знатокам, что у великого человека было романтическое прошлое, о котором он никогда не говорил.

Так, мистер Кристофер Морли решил, что раз Холмс питал страсть к устрицам, то должно быть, он пристрастился к ним в их родной среде обитания, иначе говоря, в Балтиморе (Статья «Был ли Шерлок Холмс американцем»). Он исходит из этой предпосылки, отправляя мистера Холмса в университет Джона Хопкинса для аспирантуры, после окончания университета. Все очень аккуратно и правдоподобно. Но есть ли какие-либо указания на то, что это был первый визит мистера Холмса в Америку? А, похоже, все согласились с тем, что свое образование он частично получил в колледже Соединенных Штатов. И не следует ли из этого в таком случае, что его школьные годы также прошли в этой стране? А позже он, возможно, учился в колледже Сент-Джонс в Аннаполисе и набрался там кое-каких поверхностных знаний о классике.

Должно быть, тогда он был чувствительным, блестящим юношей ; полным идеалов и планов по усовершенствованию мира - как и любой другой серьезный молодой человек. И неужели это так уж невозможно, что он встретил в этом учебном заведении какую-нибудь молодую южанку с мягким голосом и блестящими глазами ,которая ловила каждое слово, сорвавшееся с его губ- которые тогда еще не были аскетично и горько поджатыми? В этом возрасте даже самые умные молодые люди склонны обращать свое внимание на очень милых созданий, хоть и примерно такого же умственного уровня , как Дора , возлюбленная Дэвида Копперфильда. Молодой мужчина хочет видеть рядом красивую, но не слишком блестящую женщину; Ирен Адлер пугает его.

Однако к любому упоминанию той роли, что могла играть Вайолет Тревор в любой заинтересованности, проявляемой Холмсом, мы отнесемся здесь весьма безразлично, несмотря на мнение экспертов о том, что более пристально приглядываться к женщинам по имени Вайолет Шерлока Холмса , несомненно, заставляла чисто его ностальгия по юношескому роману. Что касается предположения, что раз в Записках встречается так много леди по имени Вайолет, то, видимо, женщина с таким именем много значила для Шерлока Холмса, оно просто абсурдно, ибо вероятно каждую десятую женщину в Англии звали и до сих пор зовут Вайолет. Что касается Вайолет Тревор, то на самом деле, было бы плачевно, если бы она пережила дифтерию, и в минуту слабости заманила бы в свои сети Шерлока Холмса и всю оставшуюся жизнь мучила его своей тупостью. Вполне вероятно, что она ласково назвала его “Шерли” - и можно представить, как его от этого передергивало!

Еще одна вещь, которую мужчины, вероятно, совершенно упускают из виду, но которую сразу осознает любая женщина, - это то, что мистер Шерлок Холмс – это такой мужчина, который привлекает всех женщин. Они еще толком ничего о нем не знали и не читали, но каждая втайне чувствовала, что, будь у нее шанс, она смогла бы стереть горечь этой саркастической усмешки. И есть основание полагать, что даже сейчас в этом саду в Сассексе, где жужжат пчелы, есть Королева, которая не столько обращает внимание на звук, пролетающих над головой самолетов, сколько на жужжание пчел своего мужа, когда они перелетают с гелиотропов на розы.

И может ли такое случится – какая чарующая мысль!- что ею может оказаться “самое прелестное существо из всех, носящих дамскую шляпку на этой планете”? В конце концов, муж Ирэн Адлер, “английский адвокат по имени Нортон”, возможно, умер на континенте, куда они отправились после свадьбы. Пока Шерлок Холмс незадолго до Первой мировой войны занимался своей шпионской деятельностью, было бы странно, если бы он вновь не встретил единственную женщину, которая действительно глубоко интересовала его. Возможно, эти двое, которые в свою первую короткую встречу испытали такое уважение и восхищение умом друг друга, обрели любовь и совместную жизнь на холмах Сассекса.

“Она живет тихо”, - одобрительно сказал когда-то Шерлок Холмс, и, несомненно, очаровательная Ирэн была бы довольна такой жизнью с мужчиной, достойным ее женских чар. И хотелось бы думать, что сегодня она с лопаткой в руке, на которую одета садовая перчатка, ухаживает за розами в его саду там, в Сассексе. И с глубокой любовью смотрит на высокую, худощавую фигуру стоящего рядом с ней человека, который откусывает кончик трихинопольской сигары или своим длинным пальцем разминает табак в пропахшей шэгом черной глиняной трубке.

Возможно, она жалуется своим прекрасным голосом на разрушительное действие уховертки или тли, и спрашивает, что же с ними делать. И, возможно, вспомнив что-то свое, он улыбнется совсем без сарказма и своим глубоким голосом произнесет:
-Элементарно, моя дорогая Ирэн...

Очередная глава. и на этот раз я решила, как раньше, немного отдать должное окружающей местности. Здесь пойдет речь о скалолазании Холмса по университетским крышам, переводить это всегда не совсем бывает понятно, поэтому для наглядности будет несколько фотографий церкви Кингс-колледжа, куда они собственно лезли, ну и еще кое-каких достопримечательностей.

Задалась во время редактирования вопросом насчет Кингс-парад - это, похоже площадь, отделяющая университет и церковь от городских улиц - и наткнулась на репродукции. Они будут в тексте. А после главы будет еще наглядное видео-пособие)

А вначале будет вот этот вид на вышеуказанную церковь со стороны близлежащих домов. В похожем доме мог жить и студент Шерлок Холмс.



Глава 25
Новые высоты.

«Ботинки с носками я сниму. Я хочу попробовать профессию верхолаза.»
Шерлок Холмс, Знак четырех

Несколько недель спустя как-то днем Шерлок как раз только что вернулся из Фулборна. Он собирался еще до возвращения к себе на квартиру идти прямо на обед в Университет, но Джонатан перехватил его у ворот Сидни Сассекс колледжа. В руках он держал сложенный листок бумаги.
- Сэр, это только что принес слуга из Иисус-колледжа. Он сказал, что вы должны прочесть это как можно быстрее.
Шерлок развернул записку.
«Сегодня вечером, в половине десятого», - говорилось в ней.
- А…
Шерлок вырвал листок из одного из своих блокнотов и написал ответ. Он так же сложил листок и передал его Джонатану.
- Ты знаешь дорогу к церковному двору в Иисус-колледже?
- Я найду его, сэр.
- Третья лестница второй этаж. Отдай это Вону. Если его не будет, оставь его слуге. Если же входная дубовая дверь будет закрыта на щеколду, подсунь записку под дверь.
- Да, сэр.
- Увидимся после ужина.
- Да, сэр.

***

- Я начал сомневаться в том, что мы попадем сюда до мая со всеми этими дождями, - сказал Уолтерс, когда они встретились у стен Кингс-колледжа. – Мокрая черепица крыш – это верное самоубийство. Но сегодня погода держится, и нам будет светить луна.
- А сегодня полнолуние, - заметил Кэхилл.
- Ничего лучше и не придумаешь. Ведь вы же не суеверны? – спросил Вон.
- Я – нет, но кое-кто сказал бы , что совершать такое в воскресенье – святотатство.
- Так ведь мы же как раз посещаем церковь, разве нет? – сострил Дарнелл.
- Мы были там сегодня уже дважды, но служба была бы намного интереснее, если бы они провели ее на крыше, - сказал Бенсен.
Но Уолтерс был серьезен.
- Это самое высокое здание в Кембридже, - напомнил он им. – Оно 160 футов высотой и на него гораздо труднее взобраться , чем на библиотеку. Если кто-то из вас передумает, никто вас не осудит. Я не хочу, чтоб у кого-нибудь начался мандраж, как только мы окажемся наверху. Это может оказаться губительным для всех нас.
- Нет, я готов, - сказал Кэхилл.
- Я тоже, - эхом отозвались остальные.
- Сперва нам нужно войти в колледж. Вероятно, существует свыше 40 способов проникнуть туда, не проходя через ворота, но я покажу вам свой любимый. Здесь , в Кингсе нет рыскающего ночного портье. Вот такое преимущество.
Они вошли в колледжи и без приключений дошли до церкви.




Церковь Кингс-колледжа

Молча прокрались мимо фонарного столба возле главного входа, затем пошли к северо-западной башне напротив библиотеки. Там между каменными глыбами находились небольшие зазоры, что делало удобным подъем на первые несколько футов. Помимо этого им приходилось пользоваться молниеотводом - узкой металлической планкой, прикрепленной к зданию железными скобами. Он был недостаточно прочен и мог выдержать вес только одного человека. Уолтерс полез первым, чтобы показать им, как взбираться. За ним последовал Холмс, держась за молниеотвод и переставляя ноги с одной скобы на другую. Босыми ногами он чувствовал холод стали. Здесь требовалась не столько сила, сколько сосредоточенность, и любая промашка могла привести к падению. Над молниеотводом была дымовая труба с рукоятками между кирпичей, за которые можно было схватиться или поставить ногу. Холмс быстро поднялся на следующие 60 футов.
Наконец, все шестеро были на крыше. Жестами Уолтерс показал им, как подступиться к башням. Холмс начал взбираться по наклонной каменной плите сбоку, держась руками за башенные отверстия в форме листьев клевера.
Около верхушки башни была водосточная труба, которая заканчивалась резервуаром и была крепко прикреплена к стене. Холмс ухватился за этот резервуар, чтобы закрепиться перед последним подъемом к парапету. Внезапно, , когда Уолтерс добрался до парапета раньше его, раздался шум крыльев и птичий крик, вспорхнувшей со своего насеста голубиной стаи. Несколько секунд спустя Холмс продолжил свой путь. Достигнув парапета, он оказался в окружении группы горгулий.
Как только они прошли сквозь ряды горгулий, пока другие карабкались по башням, Уолтерс сказал Холмсу, что хочет взобраться на северо-восточный шпиль. Прежде, чем Уолтерс достиг его верха , он стал сигнализировать Холмсу посмотреть вниз. Выбрав подходящий наблюдательный пункт, тот посмотрел в указанном направлении. Он увидел полисмена, подошедшего к сторожке привратника и звонившего в звонок. В сторожке зажегся свет. Холмс обратил на это внимание других студентов, и они поняли, что скоро будут окружены. Они начали, было, спускаться, но ясно было, что привратники наверняка их схватят. Студенты третьего курса особенно хотели избежать задержания, которое предвещало лишение их ученой степени. Приблизившись к основанию башни, по которой он спускался, Шерлок Холмс увидел в ней дверь ,толкнул ее и обнаружил, что она не заперта. Он сделал знак своим спутникам следовать за ним. Они ввалились внутрь и заперлись изнутри. Потайная дверь над ними внутри башни была не закрыта, и они поднялись выше, чтоб не столкнуться с привратниками, если те поднимутся по винтовой лестнице.
Никто не появился. Пятнадцать минут спустя, набравшись смелости, они стали спускаться вниз по лестнице. Дверь внизу была заперта, но Уолтерс знал, где спрятан ключ. Молодые люди открыли дверь , вошли в церковь и прятались там еще полчаса.


Вот так эта церковь выглядит внутри.

Наконец, решив, что привратники оставили поиски, они вышли через северо-западный выход и украдкой пошли по двору колледжа. В этот момент часы пробили половину двенадцатого, и они знали, что могут теперь столкнуться со смотрителями, патрулирующими территорию колледжа.
- Идемте, вот еще один выход из колледжа, - прошептал Уолтерс.
- Удачи! – сказал он, расставаясь со своими товарищами, после чего вернулся в свою комнату в Кингс-колледже.
Студент из Тринити-колледжа исчез в одно мгновение. Шерлок Холмс, два третьекурсника из его колледжа и студент из Иисус-колледжа перебежали Кингс -парад, обогнули рыночную площадь и нырнули в один из закоулков, возвращаясь на Сидни-стрит. Часы пробили без четверти двенадцать, когда Шерлок Холмс оказался возле снимаемой им квартиры. Он вручил пенс мистеру Дарли, на цыпочках прошел мимо спящего на стуле перед камином Джонатана, потом рухнул в свою постель и вскоре уснул.

Кингс-парад на картинах разных периодов.





***

Писем к ним на квартиру приходило не много. Ежемесячно Шерлок получал по паре писем от каждого из своих братьев. Письма Шерринфорда обычно были полны рассказами о шалостях его сыновей или местными новостями. Тематика писем Майкрофта была довольно пространной, начиная от политики и заканчивая интригующим шахматным гамбитом. Кроме того, Майкрофт стал вырезать из лондонских газет заметки о преступлениях, которые, по его мнению, могли заинтересовать Шерлока и посылал их ему вместе с письмами.
Когда была жива мать Шерлока, она писала ему каждую неделю, отец – гораздо реже. Позже письма от него свелись к ежемесячному посланию, состоящему из чека на содержание Шерлока и формального вопроса о том, как подвигаются успехи его младшего сына. Им особенно нечего было сказать друг другу.
Той весной пришло письмо, порядком повидавшее мир; на нем был индийский штемпель , и оно было от Виктора Тревора. Оно хоть и ненадолго, но заставило Шерлока улыбнуться, и Джонатан был рад, что Тревор поддерживает связь с его молодым хозяином.
Все эти письма проходили через руки Джонатана, так что ему было известно, если не их содержание, то, по крайней мере, то, насколько часто они приходят. Иногда ему казалось, что он может угадать, о чем в них говорится в зависимости от времени их прибытия. Например, когда за несколько недель до конца весеннего семестра пришло письмо сквайра, а для чека на содержание еще было не время, Джонатан предположил, что сквайр хочет узнать о планах Шерлока на летние каникулы. Но так как мистер Шерлок еще ничего не говорил ему о своих планах, то Джонатан и сам не знал ответа на этот вопрос.
Но на следующий день после подъема на крышу церкви в Кингс-колледже мистер Дарли вручил Джонатану письмо из Лондонской больницы Святого Варфоломея. Джонатану подумалось, что , видимо, его хозяин собирается заниматься там во время каникул, как это было в прошлом году. Его подозрения оправдались в тот же вечер, как только Шерлок открыл письмо. Некоторое время он изучал его содержание , сверяясь с календарем, а потом что-то писал, после чего подозвал Джонатана и вручил ему три письма – в больницу, сквайру и его брату Майкрофту.
- Отошли их завтра, - сказал Шерлок.
- Да, сэр.
- Мы должны закрыть квартиру 19-го числа. Я поеду в Лондон, а тебя отправлю в Йоркшир.
- Да, сэр. Что-нибудь еще, сэр?
- Ты можешь запереть дверь и отдыхать. Я еще немного почитаю тут перед сном.
Вскоре Джонатан ушел в свой чулан и написал матери письмо, сообщив ей, что через несколько недель приедет домой на все лето. Это означало, что лето он проведет, ремонтируя ее коттедж, помогая матери с садом, заготовками на зиму , пряжей и прочими делами. И все же для него это были настоящие каникулы.

***

Несколько недель пролетели очень быстро. В промежутках между своими обычными делами Джонатан упаковывал книги, которые он должен был отвезти в Йоркшир и занимался дополнительной уборкой накануне отъезда.
В мае Шерлок вновь успешно сдал экзамены, но почти не обратил внимания на то, какой ему был присвоен класс, если не считать того, что торопливо написал отцу о результатах экзаменов. Потом они с Джонатаном оставили свои комнаты до своего возвращения под присмотром мистера Дарли и направились на вокзал. Там Джонатан сел на поезд, отправляющийся в Йоркшир, а Шерлок на лондонский экспресс.
Миссис Наджент увидела его, когда он выходил из кэба возле дома на Монтегю-стрит, и приветствовала его, стоя в дверях.
- А, мистер Шерлок! Ваш брат предупредил, что вы снова приедете с визитом. Давайте, я отопру эту дверь. Мистер Майкрофт вернется в обычное время. Принести вам чай?
- Да, миссис Наджент. Большое вам спасибо.

***

- Добрый вечер, Шерлок, - произнес Майкрофт, снимая шляпу и пальто. – Как ты добрался? Поездка была приятной?
- Ничего примечательного.
- А экзамены?
- Прошли успешно.
- Ты писал, что, процесс обучения идет слишком медленно, на твой взгляд.
-Да, объем информации, который дают на лекциях не настолько полон и глубок, как мне бы того хотелось, но преподаватели были раздражены, когда я начал расспрашивать о применении их теорий на практике. Подозреваю, что большинство из них не знали ответа на мои вопросы. Старший преподаватель был очень любезен, но он очень занят. У меня были весьма увлекательные дискуссии с доктором Маккензи, но в последние дни у него тоже было дел не в проворот в его лечебнице. Так что я рад вернуться в Бартс. Я записался на курс химии, анатомии и они вновь позволили мне воспользоваться лабораторией больницы для моих экспериментов, когда она будет свободна. Я ценю возможность свободно учиться тому, что считаю важным, не будучи ограниченным чьими-то ожиданиями.

***

Таким образом, пока другие кембриджские студенты в каникулы плавали на лодках, охотились, вели активную светскую жизнь, Шерлок Холмс делил свое время между лекциями и работой в лаборатории Бартса. Каждое утро за завтраком, состоящим из яичницы и чашки кофе, он изучал последние новости из мира криминала, опубликованные в лондонских газетах и вырезал статьи оттуда. Шерлок начал собирать такие вырезки в альбом и сортировать их по темам.
Курс анатомии в Бартсе отличался от всех прочих предметов, изучаемых Шерлоком в Кембридже, и работа с трупами была для него в новинку. Он отнюдь не уклонялся от нее, как это делали некоторые студенты. Многие тела, что получала больница, принадлежали повешенным преступникам. Некоторые другие – нищим, умершим в больнице от болезни или убитым в какой-нибудь потасовке на улице. Трупы поступали и из лечебницы для душевнобольных, эти тела принадлежали безумцам, умершим от естественных причин, которых не захотели забрать их родственники. Гораздо больше времени Шерлоку пришлось иметь дело с трупами людей, умерших от насильственной смерти, тщательно исследуя раны, что были причиной смерти. Благодаря этому, он заслужил довольно зловещую репутацию среди студентов, которые рады были оставить его одного с этими трупами и заняться другими. Однажды он пожаловался на использование жидкости для бальзамирования, которая, по его словам, мешала изучению скорости разложения, и это замечание принесло ему еще большую неприязнь со стороны студентов-медиков. Никто из них не любил Холмса. Они просто не знали, как понять эту его одержимость насильственной смертью, и никто не осмелился его расспрашивать. Шерлок Холмс не особо обращал внимание на их косые взгляды, так был поглощен изучением всего того, что мог узнать из исследования трупов.

***

Шерлок был очень воодушевлен своими занятиями в Бартсе, и сожалел, когда в августе они закончились. Оставшееся время он читал о преступлениях прошлого в Британском музее и посещал судебные процессы в Олд Бейли.
Именно там он встретил П.С. Рэндалла и узнал о существовании коллекции оружия, инструментов и других преступных артефактов в центральном хранилище имущества заключенных, находящемся в Скотланд Ярде. Однажды вечером Рэндалл пригласил его посетить эту коллекцию.
- Она закрыта для публики. И предназначена для исследований, но поскольку вы, кажется, очень серьезно изучаете криминологию, думаю, это можно устроить.

***

В конце сентября Шерлок стал паковать вещи, собираясь возвращаться в Кембридж. В его записных книгах теперь содержалось значительно больше записей и статей о преступлениях, чем весной.
- Мне интересно, Майкрофт, насколько полезны будут эти вырезки, - сказал он брату, листая свои книги перед, тем как уложить их в чемодан. – Вообще я полагаю, что сведения о преступлениях прошлого и тенденциях в мире преступлений будут бесценны для работы, которой я собираюсь себя посвятить.
- Но ты сомневаешься в точности газетных отчетов?
- Вот именно. Я прочел репортажи о гибели тех несчастных, трупы которых прошли через мои руки, и понял, сколь много упущено в этих отчетах. Журналисты склонны по своему истолковывать подробности и писать сенсационные заключения, которые могут не иметь под собой фактической основы.
- Приходилось ли тебе находить что-то такое, что противоречило бы репортажам из газет?
- Нет. Не достаточно для того, чтобы понять, чья в том вина.Мне просто приходилось иметь дело с довольно странными трупами, вроде бы никак не связанными с тем, о чем писалось в газетах. Но я определенно находил в них некоторые признаки, указывающие на то, что газетные отчеты, как минимум, были не совсем точны.
- Эти признаки были достаточно серьезными для того, чтоб привлечь к этому внимание полиции?
- К сожалению, нет, - сказал Шерлок.
- А те записи судебных процессов, что ты читал, несколько лучше в этом отношении?
- Они дополняют газетные отчеты, но иногда и противоречат им. Но и они не являются точным отражением случившегося. Во время процесса мы имеем дело с двумя сторонами, отстаивающими различные взгляды на предмет судебного разбирательства. Иногда на процессе о фактах совсем забывают.
- А без фактов ни одна теория не может считаться неопровержимой.
- Вот именно. Мне нужно больше данных, чем предоставляет любой из этих источников, если я хочу понять средства и методы, используемые преступниками, настолько, чтобы логическим путем восстановить цепочку причины и следствия. Даже мои посещения музея Скотлан Ярда принесли лишь частичную пользу. Хотя подробно исследовать все это оружие и другие экспонаты было очень увлекательно, мне нужно изучать фактические места преступлений; причем по свежим следам, - сказал Шерлок Холмс, закрывая альбом с вырезками и укладывая его на дно чемодана.

***

Вот здесь еще изображения церкви зимой и в ночное время. Для атмосферности)






Ну, и еще...Это, конечно, совсем из другой оперы, но тем не менее. Есть такой старый фильм "The Wild and the Willing" С участием, кстати молодого Бретта. И там есть похожая сцена , со взбиранием студентов на башню. Приведу здесь небольшой отрывок с начальными титрами - где прекрасная атмосфера студенческого городка, ну, и еще несколько кусочков с Бреттом), а потом уже сцена ночного подъема на башню

Занимаясь восстановлением дневника, я все-таки немного отвлеклась на первый номер BSI, которым давно хотела заняться.

Если точнее, то это январский номер 1946 года. Ну, и тут же обнаружила, что уже выкладывала вступление оттуда. Как там было было написано: Первый редактор первого журнала пишет в первом его выпуске. Это вот здесь. morsten.diary.ru/p221006815_igra-nachalas.htm. По ходу дела восстановила там фотографии.

А следующим за ним было вступительное слово Винсента Старретта.

И я сразу немного поясню.
На самом деле, благодаря Холмсу, я приобрела порядочные познания в области Библии. Какие только цитаты не попадались... А чтоб их точнее понять, невольно приходилось копать поглубже.

Ну, и вот здесь также.

Это коротенькое вступительное слово называется CALIX MEUS INEBRIANS QUAM PRAECLARUS EST, что переводится, как "Чаша моя преисполнена".

Это из псалмов Иеронима и собственно целиком вся цитата звучит так:Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена» — на востоке голову умащивали елеем в знак великой радости, благодарности, которую человек испытывает к своему Небесному Отцу.

Все это изображает радостное настроение вызванное полнотой жизни верующего человека («чаша моя преисполнена»). Здесь выражена просьба и надежда о том, чтобы благость и милость Господа сопутствовали псалмопевцу во все дни его жизни.

Чаша моя преисполнена

ВИНСЕНТ СТАРРЕТТ

КАК МУЖЧИНА МУЖЧИНЕ, скажите, какой вид убийства вам особенно по душе? Я имею в виду, конечно, в книге. Каких жертв преступлений вы втайне предпочитаете? Безымянное тело, в теплую, все еще трепещущую плоть которого вонзен украшенный драгоценными камнями кинжал? Сраженного пулей заядлого картежника, сжимающего в безжизненных пальцах валета червей? Отвратительную горгулью, раскачивающуюся под почерневшими стропилами? Или вам представляется неподвижная, холодная фигура, на бледных губах которой изощренный эксперт сможет уловить знакомый запах горького миндаля?
А, что касается этих самых изыскателей, кто тут ваш фаворит? Громадный задира из Главного полицейского управления с щепоткой табака за щекой? Худощавый ученый с высоким выпуклым лбом, говорящий на лексиконе математиков? Туповатый инспектор из Скотленд-Ярда, проводящий свои расследования в скучных окрестностях английской деревни? Дерзкий любитель с невероятной интуицией, обожающий чай и сосиски? Или дружелюбный дилетант с глазами разного цвета? Или слепой полиглот, вышедший на пенсию? Или важный университетский профессор? Или отец Браун?
Благодарю вас! Лично сам я предпочту мистера Шерлока Холмса с Бейкер-стрит. И если потребуется, я возьму его - в сборнике из двух красивых томов - на необитаемый остров и обойдусь без Библии, "Илиады" и Шекспира.
Сгущается тьма, надвигается буря, и в каждом скрипе и шепоте запертого дома таится вполне реальная опасность. Но это всего лишь короткая прогулка к книжному шкафу – одним коротким броском. Ты проходишь мимо окон, уходишь и возвращаешься. Итак! Теперь я снова в своем большом кресле, и все хорошо; все, кроме этой странной выпуклости на занавесках и этого повторяющегося скрипа на лестнице. . . .
Шерлок Холмс и доктор Уотсон! Я познакомился с ними на крыльце дома в Торонто. И это была история о «Пестрой ленте», которую я прочитал в книге, обнаруженной в семейном книжном шкафу. Думаю, мне не было еще и десяти лет. Мое внимание привлекло заманчивое название книги; я выбрал рассказ наугад. Чуть позже, с колотящимся сердцем, я поспешил к началу, чтобы прочитать то, что было до этого. В тот день для меня по-настоящему началась жизнь; жизнь, полная почти непоколебимой преданности.
Жил ли он на самом деле? – спрашивал я себя. Теперь-то я знаю, что жил и живет, и тот старый дом все еще стоит на Бейкер-стрит, как доказательство этого.
Адрес, указанный Уотсоном, был явно выбран для того, чтобы сбить с толку искателей автографов; но я мог бы найти его и завтра утром. Даже бомбы гуннов не смогли уничтожить его. Как сказал мистер Ирвинг Диллиард, он будет стоять до тех пор, пока вместе с зимой на нас нисходит холодный лондонский туман, пока замышляются и пресекаются злодеяния, и пишутся и читаются книги.

“Вы – подлинный благодетель человечества”, - сказал Уотсон Шерлоку Холмсу в «Союзе рыжих».

И я рад, что последнее слово останется за Уотсоном.