Нашла в одном журнале на тумблере всего несколько строк о "Дьяволовой ноге"

В "Дьяволовой ноге", после того, как Холмс и Уотсон надышались ядовитыми парами, единственное, что приводит Уотсона в здравый рассудок, настолько, что у него хватает сил вытащить из комнаты Холмса и таким образом спасти их обоих, это вид охваченного ужасом бледного лица Холмса.
И первое, что делает Холмс, придя в себя, это извинение, ибо самое пугающее в этой ситуации то, что он подверг Уотсона смертельной опасности.

Еще здесь потрясающие тэги: "Джон Уотсон выкован из ЖЕЛЕЗА и ЛЮБВИ", "Нет ничего страшнее, чем мысль о том, чтоб снова потерять вас"...

У меня продолжается какой-то ренессанс на тумблере и я на грани того, чтоб бросить пока все остальное, и что-то надо делать с распухшим браузером, но остановиться я не могу и хочу еще при первой возможности изучить-сохранить свои старые любимые страницы, пока они еще живы.

***

Вообще, я последнее время много тут чего пропахала, в том числе и гифок, которые иногда бывают просто сенсационными, ибо при простом просмотре многое пропускаешь, даже если смотришь в сотый раз. Или даже не то, что пропускаешь, а просто даже не совсем понимаешь то, что ты видишь) и такое бывает. И в этом смысле у меня на первом месте, наверное, "Пестрая лента". Там так много всякого... Но об этом, наверное, позже.

Но в связи с интервью Бретта и прочими другими его интервью, и не только его, наверное, хочу сказать, что о главном он все же никогда ничего не говорил. Ну, наверное, это правильно, наверное. И для скажем, среднестатистического зрителя он скажет про трещины в мраморе, про верность Канону, про иллюстрации, даже про то то, что Уотсон слишком - в чистом смысле - любил Холмса, чтоб жениться на какой-нибудь женщине, а Холмс без него давно бы погиб от передоза. Но гранадовский сериал, как я его понимаю, это такой своеобразный торт. Он из множества слоев, и их, по меньшей мере, больше двух. Верхний вкусен и интересен даже для пятилетних детей, об этом опять же сам Бретт говорил. Но есть и другие. И про самые нижние никто говорить не будет - имеющий глаза увидит. Но для меня все это иногда подобно и самому Канону, и возникает тот же вопрос: неужели все это было просчитано до такой степени и каким-то образом были учтены сотни нюансов? И это было намерено, а не является каким-то обыкновенным чудом?

***
Заглянула тут на ютубе к Тенману, который продолжает начитывать пастиши своим псевдо-ливановским голосом. Еще один человек написал, что очень хотелось бы послушать все эти аудио-рассказы, но слушать вот это совершенно невозможно. Но кажется, нас было только двое, остальные в восторге. И это закономерно.

***
Иногда я чувствую себя пленницей этого дневника. Как бы ни было досадно, обидно, горько, я словно прикована к нему. Как Элли к Черному камню Гингемы) Сидишь тут вроде, как свободный человек, хоть и умираешь от жажды. Пытаешься уйти - он тянет тебя назад.
Ну, и подобно Холмсу говорю : Девиз фирмы - все это кому-то пригодится, через год, два, десять, двадцать лет спустя. Чувствую себя при этом уже каким-то призраком

Глава 15

Старые друзья, новые враги


На скачках, в Эскоте

Следующий день я провел в праздности, которая, правда, была некоторыми урывками.
Если это правда, что дьявол создает работу для праздных рук, то мои просто сгорали от нетерпения. Мне было о чем подумать, и было много такого, чего надо сделать. Однако, в то время, как большая часть служащих конюшни поехала в Эскот, благодаря событиям предыдущего дня меня оставили на месте, в Суффолке, без единого гроша, в виде наказания за беззаботность, за то, что позволил кому-то стрелять в себя.
Когда мы вернулись с побережья, бросив на нас всего один взгляд, Мильтон в ярости набросился на меня, предполагая, что я ослушался его, и леди упала с лошади. Принимая во внимание наш вид, это было вполне естественное заключение. Екатерина Великая была покрыта грязью и морской пеной, мы с леди Эстер промокли насквозь и порядком вывалялись в песке, а Лукас, бледная, как призрак, хлопотала вокруг своей хозяйки с беспокойством испуганной наседки.
Но если бы не дамы, Мильтон надрал бы мне уши. В их присутствии он любезно выслушал меня. Рассказывая всю историю, я внимательно наблюдал за ним, ожидая, что его лицо выдаст его, показав какую роль он мог играть в покушении на нас. Потрясение, написанное у него на лице, убедило меня, что он не имел ни малейшего понятия о том, что кто-то покушался на мою жизнь.
Напротив, он считал, что злоумышленник целился в Екатерину Великую. Я оставил его пребывать в дальнейшем неведении на сей счет. Выводить его из этого заблуждения до поры до времени было не в моих интересах.
читать дальше
Определенно он более всего тревожился за лошадь. Не обращая внимания на нашу промокшую одежду и продрогшую леди, что стояла возле меня, он взял у меня поводья и стал ходить с кобылой взад и вперед, пытаясь определить, насколько она пострадала. И только, когда он был полностью удовлетворен, Мильтон обратил свое внимание на нас и крикнул, чтобы обеих дам отвели в его контору, приготовили им чай и дали одеяла и послал с поручением мальчишку, чтоб тот заказал в городе экипаж, который доставит их домой в целости и сохранности.
Когда я заметил, что надо бы организовать розыск вооруженного человека, он обернулся ко мне так яростно, что я подумал, что он ударит меня. Вместо этого он назвал меня дураком или кем-то в этом роде, и заявил, что этот человек, кем бы он ни был, теперь уже далеко. Если я не увидел его, то какой шанс, что они смогут найти его теперь, говорил он. Кроме того, сказал он, если этот человек был вооружен, неужели я хочу отправиться в погоню за ним и лишиться головы?
Я пытался сказать, что, тут далеко ходить совсем не придется, но прикусил губу и слушал его брань молча. Возможный убийца, Вигор, появился возле двери сарая и, забавляясь, наблюдал за происходящим. Когда Мильтон, наконец, смягчился и велел мне привести себя в порядок, я подошел к ухмыляющемуся жокею.
- А где вы были, когда раздались эти выстрелы? – спросил я его.
Он скручивал самодельную сигарету. Не отрывая от меня взгляда, он послюнявил ее кончик, потом помял пальцами и опустил в карман.
- Я не отвечу тебе, конюшенный подонок,- прокаркал он.
Я схватил его за лацканы и швырнул назад в сарай. Он вскрикнул от боли, когда ударился поясницей о седло.
- Я спросил, где вы были?
- Он был в постели, где провел все утро, как обычной страдая от головной боли, - раздался у двери чей-то голос. Я повернулся и обнаружил стоящего там Бэйли. – Что здесь происходит?
Вигор воспользовался этой возможностью, чтобы ретироваться.
- Он сумасшедший! - заныл он, укрывшись за спиной главного конюха. – Он думает, что я стрелял в него на берегу.
- А ты стрелял? – рассудительно спросил Бэйли.
Вигор был возмущен дерзостью этого вопроса. Бормоча проклятия в адрес Бэйли и с ненавистью глядя на меня, он в гневе покинул двор и ушел к себе в комнату.
Оставшись один, Бэйли прислонился к косяку двери, не давая мне уйти.
- Почему ты думаешь, что это был Вигор?
- У него есть причина обижаться на меня после скачек в Линкольне.
Бэйли засмеялся.
- Обижаться на тебя – да. Убить тебя – это вряд ли. Вигор может странно себя вести, но чтоб убить человека, у него кишка тонка. Как бы там ни было, Холмс, ты идешь по ложному следу. Их целью была лошадь. Конкуренты, должно быть, начинают волноваться.
- Сегодня ночью я буду спать перед ее стойлом на тот случай, если они предпримут еще одну попытку.
- Нет, мистер Мильтон считает, что она будет в большей безопасности с нами в Эскоте. Когда мы сегодня двинемся в путь, она поедет с нами. И лучше бы тебе собрать ее упряжь и подготовить ее к поездке. Уилльямс присмотрит за ней.
Вот так и случилось, что меня оставили околачиваться в почти пустом дворе с остатком лошадей и их конюхами для компании. Леди Эстер ничуть не пострадала от пережитого, и прежде, чем уехать, она сказала, что мы увидимся в пятницу. Когда она сказала это, я поймал на себе взгляд Лукас, и на этот раз он был не таким суровым, как обычно, как если бы мне удалось доказать на практике, что я кое-чего стою. Если таковы были ее стандарты, будущим претендентам на руку леди Эстер пришлось бы пройти через огонь и воду, чтобы хоть когда-нибудь заслужить одобрение Лукас.
Поскольку на моем попечении была всего одна лошадь, свободного времени у меня было предостаточно. Я вернулся на побережье, уверенный, что не встречу сумасшедших жокеев с оружием, поскольку Вигор уехал с Мильтоном. Прилив дочиста омыл береговую линию, и мне потребовалось некоторое время, чтобы найти то, что я искал.
Исходя из того, как летели пули, это было совсем не то, чего я ожидал. Та, что я нашел, была с мягким наконечником, из тех, что используются в револьверах. Однако расстояние говорило о том, что стреляли, должно быть, не из пистолета ,а из винтовки.
Учитывая невозможность использования револьвера, я должен был рассмотреть альтернативную, хотя и маловероятную, возможность того, что оружием была винтовка, приспособленная для стрельбы револьверными пулями. Если так, то это, должно быть, было особое оружие, подобного которому я никогда раньше не видел. Если бы такое оружие действительно существовало, было бы полезно изучить его - если только до этого я не окажусь у него на прицеле.
Не имея ничего , чем можно было бы занять себя, я стал думать о другой своей проблеме. До сих пор мне удавалось снизить дозу настойки лауданума до пятидесяти капель. Моя способность делать это и дальше зависела от того, смогу ли я отвлечься от настойчивых, мучительных позывов принять его, поэтому я подмел двор, почистил седла , прогулялся вдоль побережья, и вернулся только тогда, когда был измотан душой и телом. И когда в четверг на рассвете мы, наконец, отправились в Эскот, снова быть при деле было подлинным благословением.
Как и прежде, я отвечал за Грейфрайера. Он был заявлен в качестве напарника Артемиды в скачках с препятствиями для четырехлеток, которые состоятся в пятницу, и, несмотря на его недавние бега в Линкольне, казался свежим и готовым к новому испытанию. От него многого не ожидали, хотя после его последней победы ставки на него значительно сравнялись с другими лошадьми. На нем ехал Дэнни, и я не считал, что у него есть большие шансы придержать коня теперь, когда он почувствовал вкус победы.
Мы добрались до Эскота как раз к полуденным скачкам. В четверг был «День леди» (как я поняла, в этот день дамы своими яркими нарядами должны были вдохновлять жокеев, такой обычай есть и сейчас), и у придворных модисток было много работы, ибо Королевская трибуна представляла собой море атласа, шелка и шляпок с яркой отделкой. В этот день также проводились главные скачки - Золотой кубок, и, как обычно, они собрали толпу, которая заполнила ипподром до отказа.
У букмекеров был напряженный день, и я поставил полкроны на победу фаворита, Равноправного. Прижатый к ограждению ревущей, подбадривающей толпой, я отчетливо видел, как молодой жеребец опередил всех прочих участников состязания и оторвался от своего ближайшего соперника, Островитянина, чтобы скача галопом, оказаться на два корпуса впереди всех .
Я часто думал, что взгляд в прошлое это бесполезная трата времени. Однако, оглядываясь назад сейчас, спустя много лет, странно размышлять о том, как в тот триумфальный день изменилась судьба как человека, так и лошади.
Никто не мог предвидеть, что чистокровный гнедой жеребец, которого привели в вольер Победителя, повторит свою победу в следующем году. Точно так же, если б я рассказал кому-нибудь из чванливых джентльменов о делах, которые ожидали меня в будущем, думаю, они бы рассмеялись мне в лицо. К тому времени, когда годы спустя наши пути пересеклись с одаренным потомком Равноправного, мы оба достигли больших высот. Но в тот день такая перспектива, особенно для меня, казалась не более чем несбыточной мечтой.
После забега я вернулся в относительную уединенность конюшни и оставался там до конца дня. Мне показалось, что я мельком увидел Шедвэлла, и хотя я ожидал, что компания лорда Роузлинна, к которой он принадлежал, появится здесь лишь на следующий день, там могли быть и другие, которые могли узнать меня в лицо.
После того, как были размещены несколько лошадей нашей конюшни, настроение Мильтона значительно улучшилось. Он все еще хмуро смотрел на своих работников среди прочих конюхов, но руки не распускал, и его приказы не сопровождались внезапным подзатыльником. Прежде чем лечь спать, я заглянул к Екатерине Великой. Поскольку на протяжении всех скачек уход за ней был поручен Уильямсу, я не мог переступить черту, делая то, что входило в мои обязанности на нашей конюшне. Мне пришлось довольствоваться тем, что я погладил мягкий нос и предложил кобыле кусочек моего яблока, которое она жадно выхватила у меня из рук.
Она казалась вполне здоровой, почти сонной, как будто атмосфера ипподрома была ей совершенно безразлична. Инцидент на берегу, похоже, прошел для нее почти бесследно, и я был уверен, что он вряд ли повлияет на ее выступление. Я не ожидал, что она победит, но я буду внимательно следить за тем, попытаются ли другие добиться ее победы.
Мой план сработал не совсем так, как я надеялся. Я поздно встал, ибо уже рассвело, и к тому времени, когда я проснулся, остальные парни уже давно ушли. Палмер, который при обычных обстоятельствах разбудил бы меня, провел ночь у дверей стойла Артемиды. Он сказал мне, что это был его долг, хотя я подозревал, что в преддверии скачек у него сдали нервы. Я пропустил завтрак, к большому удовольствию других парней, которые с большим удовольствием преподнесли мне миску конского овса и ведро воды.
К тому времени, как мы закончили выполнять дневные обязанности, ипподром начал оживать. Приехавшие на скачки зрители в своих лучших воскресных костюмах сотнями выходили из поездов. Аристократы были менее примитивны, прибывая в каретах и экипажах, с тростями, чтобы держать публику на расстоянии, и с деньгами наготове. Среди них я увидел лорда Роузлинна и леди Эстер, выходящих из экипажа, и держался на расстоянии. Майкрофт мог приехать отдельно, и, поскольку его приезд был неминуем, я отошел в сторону от греха подальше.
Екатерина Великая поначалу казалась такой же инертной, как и всегда. Ее далеко не блестящий пробег на утреннем галопе ни в кого не вселил бы уверенности в ее шансах на победу в предстоящем забеге, потому что она плелась домой позади остальных и перешла на шаг, как только ее жокей натянул поводья. Я не был полностью обманут этим зрелищем; на глазах у зазывал и публики не в интересах Мильтона было позволить лошади проявить свой потенциал. Итак, Екатерина Великая начала день со ставкой 100-1.
Для участницы соревнований, у которой были не слишком многообещающие шансы на победу, интерес, проявленный к ней с течением времени, был неожиданным для всех, кроме меня. Ко времени третьего заезда ее шансы упали до 33-1.
Кто-то, видимо, каким-то образом передал эту информацию лошади, потому что, когда я снова пошел проведать ее, ее поведение сильно изменилось. Теперь, резвая после тщательной чистки, она била копытом в дверь конюшни и громко ржала, увидев, что уводят других лошадей. У меня не было возможности выяснить, было ли это вызвано волнением от скачек или искусственным воздействием, потому что я увидел приближающуюся леди Эстер, совсем одну, с покрасневшими от слез глазами. Увидев меня, она снова заплакала.
- Он продал ее, - рыдала она, прижимаясь к лошадиной морде . - Мой отец продал ее кузену Джорджу за 500 гиней. Как он мог? Кэти моя. Он говорил, что никогда ее не продаст.
Такая сумма для небогатого графа была бы заманчивой. Учитывая ее скаковую историю, эта цена в десять раз превышала стоимость лошади. Однако, если бы она выиграла «Альберт Стэйкс», ее владелец смог бы претендовать на приз в 1000 соверенов. Это бы неплохо окупило такое денежное вложение – конечно, если знать, что лошадь обязательно выиграет. Я не предполагал, что Шедвэлл замешан в этом заговоре. Его покупка лошади доказала обратное. Точно так же это доказывало, что лорду Роузлинну ничего не было об этом известно, иначе он никогда бы не продал лошадь перед забегом.
Леди Эстер тем временем была безутешна.
- Он убьет ее, - сказала она. - Джордж совершенно не заботится о лошадях. Он заставит Мильтона гонять ее снова и снова, пока у нее не выдержит сердце. Она хрупкое создание, мистер Холмс, вы должны это видеть. Что я могу сделать?
Я должен был сказать ей, что ничего поделать было нельзя.
Я также понял, что предсказание леди Эстер, вероятно, было точным, хотя это несчастье, вероятно, случилось бы не в хозяйстве Шедвэлла. Он предпочитал легкие удовольствия и немедленное удовлетворение своих желаний. Если я правильно понял его натуру, он продал бы лошадь после скачек и прикарманил бы как разницу в цене, так и выигрыш. Когда Екатерине Великой в будущем не удастся победить, ее будут продавать снова и снова, пока от нее не останется только туша. Ее единственная победа могла бы что-то значить при использовании ее в качестве племенной кобылы, но я не слишком высоко оценивал ее шансы.
Подобно тому, как сказала леди Эстер о своей сестре, у заводчиков было слишком много других кандидатур, чтобы выбирать из них, вместо того чтобы заинтересоваться кобылой единожды выигравшей забег, которая, возможно, была обязана своей победой скорее случаю, нежели мастерству.
Ибо скаковые лошади, как и детективы-консультанты, хороши лишь настолько, насколько велик их последний успех.
Я не сказал об этом леди Эстер. Она была сильно взволнована и своими слезами привлекла внимание других работников конюшни. Я предложил ей свой носовой платок и сменил тему разговора.
- Где сегодня Лукас ?
Ее настроение резко изменилось, и ее ответы стали уклончивыми.
- Дома, с моей сестрой. Бланш нездоровится.
- У нее нет собственной горничной?
- В общем-то, есть. Однако сегодня рано утром ее горничная вынуждена была уехать. Она получила телеграмму от своей матери, в которой сообщалось, что ее отец при смерти.
- Ваш отец знает, что вы здесь без присмотра?
Она вытерла слезы, промокнув лицо платком.
- Ему все равно. Как и вашему брату.
- Майкрофт здесь? - спросил я.
- И в самом мрачном настроении. Он хмурый, жалкий человек. Так ему и надо, что... - Она резко оборвала недосказанную фразу. Ее глаза выдавали постыдную тайну. - Мистер Холмс, я должна вам кое в чем признаться. Боюсь, я была не совсем честна с вами.
- В отношении мистера Арнольда Каммингса?
Ее рот приоткрылся от удивления.
-Как вы узнали?
- Я не мог поверить, что мужчина может так легко разлюбить такое восхитительное создание, как ваша сестра. Леди Эстер, если вы позволите мне высказать свое мнение, то его ответ подтвердил то, что в это дело вмешался ваш отец . Более того, он сказал вам, что его привязанность к леди Бланш осталась неизменной. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но завтра свадьбы не будет.
Она долго не отрывала т меня взгляда, а затем улыбнулась.
- Вы хороший сыщик.
- Стремлюсь им быть.
- Что ж, тогда я не могу отрицать того, что вы уже знаете. Все было так, как вы и сказали. Мой отец убедил мистера Каммингса, что моя сестра не была искренна в своих чувствах к нему. Он сказал ему, что она пошла на этот брак, потому что считала это своим долгом, но что он, как ее родитель, не мог с чистой совестью стоять в стороне и смотреть, как его дочь страдает в браке без любви. Теперь я понимаю, почему мистер Каммингс уехал. Он настоящий джентльмен.
- И все же он не объяснил причину этого вашей сестре.
- Ах, нет, он это сделал. Он сказал, что написал Бланш письмо с объяснением своих причин. Оно так и не дошло до нее, потому что он передал его на хранение нашему отцу. Когда я рассказала мистеру Каммингсу об обмане и о том, что чувства моей сестры не изменились, и об ужасной дилемме, с которой она теперь столкнулась, он был за то, чтобы сесть на первый же пароход, идущий в Англию, и предстать перед моим отцом. Я, однако, предложила другое решение.
Она была довольна собой, насколько это было возможно. Казалось, она не думала о скандале, который разразится, когда об этом станет известно, или об ущербе, нанесенном ее собственным шансам на замужество.
- Пока мы с вами разговариваем, моя сестра находится на пути в Саутгемптон. Лукас с ней. Мы не могли доверять ее собственной горничной и поэтому послали ей ложные известия о ее отце, чтобы убедиться, что она не станет путаться под ногами. Они отправятся на пароходе в Нью-Йорк, где их будет ждать мистер Каммингс. Там они поженятся. Как только это будет возможно, я присоединюсь к ним.
- Вы покинете дом своего отца?
- Не задумываясь, - ответила она без колебаний. - Он не питает ко мне никакого уважения. Продав Кэти кузену Джорджу, он теперь намерен продать ему и меня. Отец говорит, что он был бы хорошей партией, и это остановило бы раздел наших земель. Я скорее умру, чем выйду замуж за Джорджа. Если только в ближайшем будущем другой поклонник не захочет сделать мне предложение руки и сердца, - сказала она, с надеждой улыбаясь мне, - я уеду в Америку.
- Тогда они приобретут то, чего лишимся мы, - тактично сказал я. - Могу я спросить, почему вы рассказали мне об этом сейчас? Я мог бы пойти к вашему отцу и сообщить ему об отъезде вашей сестры.
- Нет, мистер Холмс, я верю, что вы этого не сделаете. Несмотря на нашу сделку, Лукас сказала, что раньше она вам не доверяла. Она сказала, что мужчинам нельзя доверять, надеясь на то, что они предадут свою семью. Вот почему я солгала вам насчет мистера Каммингса.
- Она рассудила мудро, хотя в моем случае это обвинение необоснованно.
- Ее мнение изменилось после ваших действий на берегу. Она сказала, что вы порядочный человек. Вот почему я доверяю вам сейчас. Кроме того, - игриво добавила она, - я сохранила ваш секрет, и вы должны сохранить мой, иначе я скажу вашему брату, где вас найти.
- Это звучит как шантаж, миледи.
Она кокетливо хихикнула.
- Да, я думаю, что это так есть. Это довольно забавно, не правда ли? Итак, мистер Холмс, вы выдадите нас?
- Нет. В любом случае, вернувшись домой, ваш отец обнаружит, что гнездышко пусто. Возможно, было бы разумно остаться сегодня вечером с друзьями.
Она кивнула.
- Он разозлится, но к тому времени будет слишком поздно. Что касается вашего брата, то его будет ждать письмо от моей сестры с объяснением причин. Она не настолько бессердечна, чтобы исчезнуть без объяснений. Это было бы непростительно.
- Уделять такое внимание Майкрофту – пустая трата времени, - сказал я ей. - Он будет вне себя от радости, что избавился от уз супружества.
- Тогда почему он согласился на это? - спросила ошеломленная леди Эстер.
Это был вопрос, который в первую очередь возник у меня в уме, когда он сообщил мне об этом. Его объяснение о том, что премьер-министр предпочитает иметь дело с женатыми мужчинами, было неубедительным. Я был уверен, что в этой истории было нечто большее, чем то, что был готов рассказать мне Майкрофт .
Я спрашивал себя, изменит ли это что-то между нами. Или Майкрофт заподозрит, что я сыграл какую-то роль в этом обмане. Если это так, то сейчас было важнее, чем когда-либо, избегать его. Я учился остерегаться своего старшего брата.
- Хотел бы я и сам знать это, - ответил я леди Эстер. И я говорил чистую правду.

Собственно говоря, я уже выкладывала пару таких обзоров Plaidder по "Собаке" и по "Дьяволовой ноге", но не подозревала, что они у нее есть по каждой серии. Сначала я вышла на "Последнее дело", а увидела другие, и решила начать начала. Поэтому здесь "Скандал в Богемии".

Скандал в Богемии

Дамы и господа, я рада объявить о повторном просмотре GRANADA HOLMES!

Какая-то добрая душа оцифровала весь гранадовский сериал "Шерлок Холмс" 1980-х годов, с Джереми Бреттом в главной роли Холмса и Дэвидом Берком / Эдвардом Хардвиком в роли Уотсона, а какая-то другая добрая душа сделала пост со ссылками на все эпизоды онлайн. Это именно то, что мне нужно на данном этапе моей жизни. Мой президент - сумасшедший, моя страна в хаосе, планета раскаляется, и Гранадовский сериал поможет мне пройти через все это (Я бы тут подписалась под каждым словом - какое-то безумное совпадение). В дополнение к своим многочисленным красотам он возвращает меня в мою юность, время, которое было очень беспокойным для меня, но которое кажется раем, когда я о нем вспоминаю. Джереми Бретт был моим первым телевизионным Холмсом. Я люблю «Шерлока», но Бретт всегда будет тем Холмсом, что царит в моем сердце. Бретт и Берк были командой, вдохновившей меня на создание моего первого фанфика о Холмсе и Уотсоне “Проще простого” еще в 1990-х годах. Снова увидев их на экране, я чувствую себя по-настоящему счастливой, независимо от всего дерьма, творящегося сейчас.

И все же я так и не досмотрела сериал. Смена актера, играющего Уотсона, была для меня слишком значительной; я перестала смотреть сериал после “Последнего дела”. На этот раз я намерена довести дело до конца. Так что некоторые из этих эпизодов - старые друзья, а некоторые будут для меня совершенно новыми.
Я буду время от времени ссылаться на "Шерлока", потому что Гранада, очевидно, оказала влияние на этот сериал; но эти посты все равно должны быть приятными и доступными для людей, ничего не знающих о "Шерлоке". А теперь позвольте мне поделиться с вами своими мыслями по поводу повторного просмотра эпизода, который представил Холмса Джереми Бретта и Уотсона Дэвида Берка их будущей публике: “Скандал в Богемии”.



Главной новизной в сериале Гранада было то, что они должны были делать экранизации реальных рассказов Конан Дойла, вместо того чтобы брать персонажей Холмса и Уотсона и писать для них новые сюжеты. Это то, что делало до этого момента большинство театральных, кино- и телевизионных адаптаций. За исключением "Собаки Баскервилей", которая была экранизирована множество раз, люди в основном не были заинтересованы в экранизации реальных историй Дойла. Достаточно легко понять, почему; короткие истории часто настолько сжаты, что трудно представить, как из них получился бы полнометражный фильм или даже часовой эпизод, сюжет часто довольно пустяковый, а интересы людей, живших в конце викторианской эпохи, не обязательно совпадали с интересами зрителей двадцатого века.
На самом деле, у команды “Гранады” часто возникали проблемы с тем, как сделать интересную часовую серию из одного сюжета, не дополняя его и не вводя смехотворно посторонних “экшн-эпизодов”, таких как погоня за поездом в конце "Переводчика с греческого" (подробнее об этом в свое время). Но лучшие сценарии смогли воспользоваться упущенными возможностями Дойла и добавить нюансы и развитие, на которые у Дойла не было времени. В “Скандале в Богемии”, поскольку это вступительный эпизод, была проведена большая работа, так что он довольно хорошо выдерживает темп. Еще лучше то, что там большая часть дополнительного времени была потрачена на развитие персонажа, что является сильной стороной проекта Гранады.
Правда, наблюдается некоторая неровность в актерской игре. Холмс, Уотсон и миссис Хадсон незменно великолепны. Приглашенные звезды - это разношерстный состав. Вольф Келер, которого IMDB милостиво охарактеризовал как “характерного актера немецкого происхождения", не вызывает восторга в роли короля Богемии, и хотя Гейл Ханникатт прекрасна в роли Ирен Адлер, на самом деле она не так хороша, как та роль, которую для нее написали.
И это подводит меня к двум моментам, которые я больше всего ценю в повторном просмотре "Скандала в Богемии". Во-первых, это работа, которая была проделана, чтобы заложить фундамент для отношений Холмса и Уотсона, что просто восхитительно; а во-вторых, это действительно единственная адаптация, из тех которые я видела, и которая отдает должное канонической Ирэн Адлер вместо того, чтобы, по сути, «переписать» ее образ с учетом того, кого сценарист считает современной “сильной женщиной” (Моффат, это я о вас).
Что есть в этой экранизации и чего нет в большинстве других, так это то, что, хотя Ирен Адлер является противником Холмса в этой истории, она не преступница и не злодейка. Эта незавидная роль принадлежит клиенту Холмса. У короля Богемии был роман с незамужней и лишенной какого-либо покровительства американкой, он бросил ее и теперь настолько напуган тем, что ему придется страдать от последствий своего собственного поведения, что готов сделать практически все, чтобы избавиться от компрометирующей фотографии Ирен Адлер. Этот эпизод "Гранады" начинается с того, что двое нанятых королем головорезов глубокой ночью обыскивают дом Ирен Адлер, вспарывая ножами ее мебель и картины в поисках фотографии. Это лишь одна из многих совершенно незаконных вещей, которые, по признанию короля во время его разговора с Холмсом, он совершил в отношении Ирэн Адлер (в каноне АКД и в этой адаптации). В конце концов, Ирен появляется с пистолетом, чтобы прогнать грабителей. После того, как они убежали, она поднимает взгляд на большую картину, собственно ее портрет (это ужасная картина; Я не знаю, почему продюсеры исторических драм не могут заставить себя заплатить за приличные имитации портретов, но они повсеместно разочаровывают) и вы можете видеть, как она оскорблена и шокирована символическим насилием. И это каноничная Ирен Адлер: сильная женщина в чрезвычайно уязвимом положении. Она хитрая, смелая, умная, вооружена пистолетом, носит мужской костюм и т.д. для самозащиты. В первом разговоре с королем было установлено, что Ирен Адлер на самом деле не шантажистка в обычном смысле этого слова; король пытался купить фотографию, но она отказалась ее продавать. Она хочет, чтобы он женился на ней, а не на ком-то другом. Как только она этого больше не захочет, с ней будет покончено. В этой адаптации они подчеркивают это, показывая, как она выбрасывает фотографию с палубы корабля, на котором они с Годфри плывут на Континент, подобно тому, как Роза в «Титанике» выбрасывает Сердце Океана.
Это важно, потому что растущее восхищение Холмса Ирэн Адлер авторы сериала объясняют совсем не сексуальным влечением. Холмс действительно говорит о ее красоте, но когда явно удивленный Уотсон повторяет: “Лицо, за которое мужчина готов отдать жизнь?!”, он говорит, что это “метафора”.





Для него ее красота не поверхностна; это внешний признак более духовных качеств. В начале фильма есть момент, когда Холмс, переодетый подвыпившим безработным конюхом, наблюдает за домом Ирен Адлер и слышит ее пение. В каноне говорится, что у Ирен Адлер контральто. И они действительно подобрали ей голос контральто для пения. У нее красивый, сильный и более низкий голос, чем можно было бы ожидать, и он тут же очаровывает Холмса. Когда все еще переодетый Холмс принимает участие в тайном венчании, и она зовет его позже, чтобы вручить соверен, он искренне тронут ее щедростью - не просто тем, что она дала ему монету, но и тем, что она, не желая ранить его гордость, назвала ее “памятным подарком”. Во время сцены “пожара” Холмс (в роли бедного старого священника) беседует с Ирэн Адлер о мотивах инцидента, и она довольно многозначительно говорит ему, что “не может представить”, что человек может действовать движимый жаждой мести, и он, очевидно, верит ей. К концу эпизода, когда Холмс говорит, что Ирэн Адлер “находится на совершенно ином уровне, чем ваше величество”, он не просто имеет в виду, что она умнее; он имеет в виду, что практически во всех отношениях она лучше короля. Она сострадательна и милостива к тем, кто "ниже" ее в социальной иерархии; он высокомерен и жесток. Ею движет любовь, им движут личные интересы. Она ценит музыку и искусство; он, очевидно, ценит только деньги, власть и секс. Она способна быть великодушной к поверженному противнику; все, что мы знаем о короле, говорит о том, что ему нравится втаптывать своих собственных противников в грязь.

Итак, учитывая все это…почему Холмс работает на этого отвратительного человека?

Посмотрев эту экранизацию еще раз, я была поражена тем, насколько эта история в некотором роде предсказывает феномен крутого детектива. Холмс берется за это дело не потому, что считает, что это правильно; он берется за него, потому что ему нужна работа. Потребность отчасти финансовая – ”Это дело, Уотсон, как минимум, пахнет деньгами”, – говорит он, наблюдая, как подъезжают королевские лошади и карета, - а отчасти психологическая. Авторы сериала перенесли в начало этого эпизода фрагмент из начала "Знака четырех", в котором Уотсон отчитывает Холмса за употребление наркотиков; итак, прежде чем появится король, мы услышим речь “мой разум восстает против безделья”. Холмс довольно недвусмысленно говорит о том факте, что ведение этого дела является частью его плана лечения.
Холмс ни на секунду не тешит себя иллюзией, что в этом деле он на стороне ангелов. Он занимается циничным делом - помогает кому-то, обладающему большой властью и деньгами, прикрыть свою задницу, принеся в жертву женщину, вооруженную только своим умом и обаянием. Одна из самых приятных вещей в игре Бретта в этом эпизоде - это то, как последовательно он передает презрение Холмса к своему клиенту. Сцена первого разговора в этом отношении просто феерична. Уотсон, как только узнает, что клиент - король, начинает пытаться выполнить все правила королевского этикета; Холмс демонстративно показывает, что ему на это наплевать. Король хочет надеть маску и назваться графом фон Краммом; Холмс обращается к нему “ваше величество”. Король не хочет, чтобы при разговоре присутствовал Уотсон ; Холмс говорит ему: “Говорите либо с нами обоими, либо ни с кем”. Он упоминает, что король “убил четырех противников” на дуэлях; король говорит, что “Все они погибли в честном бою”. Холмс только смеется.



Мне особенно нравится момент, когда Холмс перечисляет все причины, по которым это вообще не является какой-то неразрешимой проблемой, и то, как Король на все это реагирует. Поначалу Холмс относится к этому пренебрежительно; затем, когда он начинает понимать, что король рассказал ему не все, вы видите, как Бретт с блеском в глазах наклоняется вперед, с нетерпеливым жестом: давайте, давайте, выкладывайте. Холмс просит у короля денег вперед, чего он почти никогда не делает – отчасти , конечно же для того, чтобы получить деньги, но также и для того, чтобы послать этим королю невербальное сообщение: пожалуйста, не позволяйте себе даже на мгновение поверить, что я берусь за это дело по какой-либо другой причине. Конечно, не потому, что для меня большая честь оказывать услуге какому-то титулованному типу; уж точно нет, потому, что мне на тебя наплевать. Когда они расстаются в доме Ирен Адлер, король протягивает Холмсу руку для рукопожатия. Без сомнения, для короля это момент колоссальной великодушной снисходительности. Холмс поворачивается и уходит, не пожав ему руки; вместо него это делает Уотсон.



И это подводит нас к Холмсу и Уотсону.
Что я могу сказать? Вот это что-то потрясающее, эти отношения Холмса/Уотсона, по сравнению с которыми все остальное в конечном счете меркнет. Голос Уотсона за кадром объявляет, что команда Гранады решила изменить общую сюжетную линию, и приоритетом № 1 было устранение брака Уотсона. Уотсон говорит, что на момент рассмотрения этого дела они с Холмсом жили вместе “несколько лет”. Он также говорит, что каждый раз, когда он покидает Холмса “на какое-то время”, он возвращается, опасаясь застать Холмса «не в духе». Как только он заходит в дом, он начинает расспрашивать миссис Хадсон о том, как дела у Холмса, и это звучит не очень хорошо. Он поднимается наверх, ожидая худшего, видит шприц в полуоткрытом ящике стола, впадает в праведный гнев и решает сразу начать с критики: “Что сегодня вечером? Морфий или кокаин?”
Мне нравится, как быстро оба этих актера показывают глубину этих отношений. Реакция Уотсона на вид шприца настолько остра и мгновенна, что вы понимаете, что это долгое время было источником конфликта между ними. Холмс реагирует на это в своей, как он знает, безумно раздражающей сдержанной манере. По ходу разговора мы понимаем, что в этом есть и другие аспекты. Уотсон зол отчасти потому, что он возвращается домой из долгой поездки, и вместо того, чтобы просто устроиться поудобнее и наслаждаться теплом и уютом, им приходится снова затевать этот спор. В этом эпизоде была запущена не раз повторяющаяся потом шутка об аппетите Уотсона – он всегда голоден, а Холмс никогда, и кажется, что Уотсон все время тратит значительные ресурсы на обеспечение собственного доступа к еде – но здесь его охватывает острое разочарование: возвращение домой к Холмсу никогда не бывает таким утешительным, каким бы это хотелось Уотсону. Всегда есть “дурные настроения” Холмса, с которыми Уотсону приходится иметь дело, – настроения, которые, по-видимому, отчасти являются способом Холмса отомстить Уотсону за то, что тот его покинул.



Холмс даже намекает в конце этой стычки, что он специально оставил шприц на виду: “Вы должны закрыть этот ящик. Вы поставили неправильный диагноз, доктор! Вот мой стимулятор”. И он протягивает ему письмо короля Богемии.
В какой-то момент во время всего этого Холмс указывает на коробку сигар и говорит: “Видите, я не забыл о вашем возвращении”. То, как Бретт это делает, меланхолично, с легким оттенком раздражительности, говорит о многом. Он знает, что Уотсон хочет от него того, чего он не может ему дать; ему больно от того, что это выше его сил; вместо этого он предоставляет то, что может, а именно коробку сигар и шанс на еще одно приключение. И, по крайней мере, на данный момент, этого достаточно.

Посмотрите на лицо Уотсона на этом кадре в самом начале поста. Холмс только что сказал ему, что ему понадобится помощь Уотсона для выполнения этой опасной миссии; и Уотсон буквально выпрямляется в своем кресле, весь в нетерпении и внимании. Он так гордится тем, что Холмс хочет его помощи. Прочитав письмо короля, Уотсон довольно печально говорит, что клиент явно не захочет, чтобы он здесь присутствовал, и ему следует уйти, а Холмс очень четко говорит ему: нет. Вы мне нужны. Останьтесь. Ну, на самом деле, он говорит следующее: “Я потерян без моего Босуэлла”. И, когда он это говорит, мы видим замечательный крупный план Бретта, и от этого сердце едва не выскакивает у вас из груди!!!



Так вот что удерживает Гранаду на первом месте в моем сердце . Примерно за 15 минут эти двое демонстрируют долгосрочные отношения со многими эмоциональными слоями и всевозможной близостью между ними , а все остальное на самом деле просто подливка. Теперь я предупрежу всех, кто не видел раньше этот сериал, что время от времени вы будете получать неприятные сюрпризы от качества работы съемочной группы. Например, у кого-то из костюмеров был плохой день, когда они получили заказ на наряд короля:



Честно говоря, он выглядит так, словно собирается на БДСМ-вечеринку в викторианском стиле. Хуже того, режиссер решил использовать в качестве лейтмотива эти повязки на глазах:



Это оркестр с завязанными глазами играет, пока король и Ирэн танцуют; а потом еще это:



Честно говоря, я не могу сказать, должно ли это быть вымышленной подсказкой, или... ну, нет, я знаю, что это должно символизировать любовь Холмса к маскировке, которой он, безусловно, в полном объеме предается в этом эпизоде. Есть несколько сцен, в которых Холмс снимает свой костюм и моет лицо и руки в тазу во время разговора с Уотсоном. Съемочной группе, очевидно, понравилась идея насчет “мастера маскировки”, и Бретт отработал ее по полной программе. Его Холмс действительно «отличный актер, первосортный». И если вы хотите представить, что он делал с этой маской после того, как король отправился домой, не позволяйте мне вас останавливать.

Ну, скажем так, Шерлок Холмс оправдывает свою репутацию ищейки.





Бонус: Лестрейд знает, что лучше не задавать вопросов о методах работы Холмса; но это уже просто нелепо.

Прочла, что минувший день вроде считается национальным днем любителей пива. Ну, видимо, в Америке.



"Холмс вошел в бар и заказал две кружки пива краснощекому трактирщику в белом переднике.
– У вас, надо полагать, превосходное пиво, если оно не хуже ваших гусей, – сказал Холмс."

"Голубой карбункул"

Кораблик...

Поднимаю этот пост, потому что есть добавление

Если смотреть очень скрупулезно, то в Гранаде можно увидеть многое. То же касается и этого кораблика. Мне кажется, он "выплывал" и где-то в "Последнем деле", но пока здесь самые его красноречивые появления: в спальне Уотсона, который его мастерил, в "Постоянном пациенте" и у кровати Холмса в "Знаке четырех".








Вот здесь еще этот кораблик в "Последнем деле", как безмолвный свидетель этой драмы



Тут еще автор поста добавляет, - причем характерно, что в названии тэгов, - что это угол между дверью гостиной и дверью холла и что это тот самый угол, что мы видим в "Одиноком велосипедисте", когда Уотсон занимается ссадинами Холмса.

Но это еще не все .

"Знаете, что заставляет меня здесь сходить с ума? Корабли и все, что связано с мореплаванием, было увлечением Уотсона, и только его. Это он читал приключенческие романы о морских приключениях. Холмс не проявлял к этому никакого интереса, возможно, даже совсем наоборот.

И все же вот этот корабль, предмет, который на 100% принадлежит Уотсону и только ему, находится не только в собственной спальне Холмса, но и прямо рядом с его кроватью!

И посмотрите на то место, где стоит свеча. Холмс, должно быть, использовал эту свечу, чтобы осветить себе дорогу к кровати после того, как весь остальной свет был потушен. Она стоит рядом с кораблем. Этот корабль, эта единственная , чисто уотсоновская ,вещь в его комнате, в которой нет ничего от Холмса, - и это последнее, на что смотрит Холмс перед тем, как погасить свет.

Я просто... оставлю вас с этой мыслью.)

запись создана: 11.08.2023 в 09:29

Это пока будет просто из серии, что вижу, то и пою.
Наконец, я дома) Сижу жду, когда появится работа и потихоньку изучаю свой собственный фронт работ. Насчет сообщества - я вроде хотела идти исключительно по хронологии, но чувствую, что не очень получается. На совсем не подготовленных людей не стоит, наверное, обрушивать и "мать-индианку" и "шестого наполеона". Потому, наверное, после двух постов о Верне тихо смещусь в сторону детства. До "Детства Шерлока Холмса" есть ведь и трагические "Четыре кусочка сахара" и "Кузнечик" и что-то еще... Если б там было оживленнее, я, конечно, чувствовала бы себя увереннее...Но там полная тишина вообще, и я не про комментарии. И я вчера просто несколько раз напоминала себе, что этот блог просто должен быть. Даже если туда не будет никто ходить. И это, конечно, не очень радует после заявлений "Здорово!!" "Я буду читать!"... Но мы это уже проходили и здесь. Надеюсь, что мне хватит для этого духу на фоне всего этого молчания.

Была мысль какое-то время посвятить здесь всякому разному из закладок браузера. Но это какое-то море без дна) Чем больше я пытаюсь все это сократить, быстренько сохранить и закрыть, тем они все более множатся. И я только про себя восклицаю что-то типа "Ух ты!", "Боже!", "Елки-палки!" - это когда понимаешь, что ты просто тонешь в этом. и это я всем говорю, что не осталось огня, одни только искры. Что бы я тогда делала, если бы оно горело на полную мощность? Сгорела бы на фиг)

Но тут, как назло, на меня со всех сторон вываливается Гранада) С одной стороны, мне не хотелось бы сейчас ее трогать, когда я еще не закончила с Рэтбоуном и со многими другими предшественниками Бретта. И выдергивать какие-то куски оттуда совершенно бессистемно тоже бы совсем бы не хотелось, потому что не создастся должной картины. Как это вышло, на мой взгляд с интервью Берка, к которому я, правда, еще в какой-то степени вернусь. Но с другой, - потом я могу о чем-то и забыть и все это скопом тоже будет перебор. Поэтому, может быть, что-то из Гранады все же буду потихоньку включать в процесс.
Но я тут внезапно вышла опять и на Спейсфолл и на разных других товарищей и мне немножко снесло крышу от незнания за что хвататься Поэтому могу ненадолго выпасть из процесса, но это потому, что я пытаюсь как-то все охватить. Потому, если и выпаду, то ненадолго, и мое "выпадание" на самом деле конструктивно,

Ну, вот почувствовала, что иногда , когда если никто больше не хочет -или не может - я могу и сама с собой что-то озвучить.
Вот, как овца, вместо того, чтоб переводить сейчас в будке свой "цирк с конями" , пошла смотреть, что буду дальше выкладывать в сообщество. Полезла смотреть посты по Происхождению. И вот было же время - загорелась от одних комментариев после ничем непримечательного поста. Эти посты с комментариями можно издавать отдельной книгой -ох, не дай бог, правда, кто-то издаст. Это был очень плодотворный тандем -да, я от скромности не умру, но моя роль там как раз очень скромная.
Короче, я сейчас от этих воспоминаний и идей о 17 июне практически воспряла из пепла. И вообще надо все бы перечитать вкупе еще с Чертановым.

Попробую вкратце набросать то, что прочла в "Скрытом пламени", хоть и наощупь отчасти, потому как в метро и без словаря.
Значит, Уотсон как- то устал, выбился из сил и Холмс подарил ему поездку куда- -то на курорт. Всё вроде хорошо , доктор отдыхает, они переписываются, но Уотсон не спокойно и он вспоминает, что накануне Рейхенбаха Холмс тоже пытался его отдалить от всех своих дел. Короче, Уотсон запсиховал, бросил отдых и приехал в Лондон.
На Бейкер-стрит он узнал, что Холмс поехал в Ньюгейтскую тюрьму, которая вроде закрывалась, и Холмс намерен был получить что-то из её архива или склада - не помню. Уотсон поехал туда и увидел, как Холмс выходит из ворот тюрьмы, держа в руке сверток, и под руку с молодой женщиной. Потом он посадил её в экипаж, а она на прощание поцеловала его в щеку. Уотсон офигел)
Значит , потом Холмс понял, что Уотсон его выследил и начал рассказывать ему всю эту историю.
Вот тут уже больше неясных мест. Но в целом обрисую. Холмс уже не в университете, но ходит на лекции в Бартс. Там у него есть один знакомый Крэйден, весьма эксцентричный товарищ. Потом еще Холмс ходит в лавку к одному букинисту и там один раз встречает весьма эффектную женщину. Букинист рассказывает о ней. Зовут её Вайолет Тернер, она вроде из артистической (то есть художественной) среды, попутно не только прекрасная шахматистка, но и виртуозная скрипачка. Семья была в бедности, и её совсем юной купил у её отца профессор Мориарти.Букинист говорит о нем так, будто все знают, что Мориарти гений криминала. Мориарти привёз девушку в Лондон, а она родила ему троих детей.)
Женщина она умная и в какой-то степени отчаянная. Естественно , хочет уйти от профессора, но не может. Её вроде что-то связывает с этим приятелем Холмса, но как-то все смутно.Холмс знакомится с ней и хочет помочь, но пока безуспешно, правда, он даже проникает к ним в дом, но ничего особенного не узнает.
В одно прекрасное утро Холмса будит Грегсон и зовёт его на место преступления, дом Мориарти подожгли, дети сгорели, Мориарти подозревает в этом свою сожительницу. Вот там где-то вроде была экономикой миссис Хадсон, если я все правильно поняла. Вот на этом я пока остановилась. Героиня очень неплохо изображена, и есть несколько сцен, которые точно переведу, остальное пока не знаю.
Мориарти пока появлялся только мельком, но прямо вижу Эрика Портера. Холмс иногда не сильно в характере, и позабавило, что они с Майкрофтом периодически выходят в свет.

Умерла Гейл Ханникат. Ей было 80 лет.