Миссис Фэрберн.

После отъезда мастера Майкрофта все мы надеялись, что душевное состояние мистера Холмса и мастера Шерлока с каждым днем будет улучшаться. И, в самом деле, прошло еще три недели полной апатии, мастер Шерлок все еще не занимался с мистером Уортоном, но стал вспоминать все, чему научился в игре на скрипке. Однако, музыка, которую он играл, была настолько возвышенно трагичной, что у меня кровь леденела в жилах. Раз или два он пробовал начать играть сонаты, которые играл когда-то вместе с матерью; он ни разу не доходил до конца. По нескольку часов днем он что-то поигрывал в своем кабинете или в спальне, причем редко утруждая себя одеться, если только его не просил об этом отец.

Что касается всего остального то мастер Шерлок продолжал влачить все то же очень угрюмое существование, полное мрачного бездействия. Ел он мало; нам бы очень хотелось, чтобы его аппетит удвоился, но он все-таки ел, и этого было достаточно. Он немного читал, немного спал, неприкаянно бродил по дому, наблюдал за действиями слуг, но сам уже не пытался помогать им, часто читал Библию и очень редко что-то говорил. Порой через дверь его спальни я слышал, что он плачет. Бывало, что он вообще не вставал с постели или весь день сидел на стуле у окна, а у его ног лежала преданная Дэйзи.

Мистер Холмс позволял сыну делать, что он хочет, хотя несколько раз в неделю он брал его на прогулку, если была благоприятная погода, и в такие дни он, конечно, требовал, чтобы мастер Шерлок одевался. Он всегда проводил с мальчиком много времени по вечерам и укладывал его спать, для чего время от времени мастеру Шерлоку снова давали лауданум. Несколько раз они вместе ездили верхом, мальчик теперь уже мог сам управлять лошадью.

Думаю, он находил большое утешение в обществе отца. Вновь, в отличие от своего старшего брата , мастер Шерлок испытывал острую необходимость в родительском внимании, поддержке и любви; и мистер Холмс, хотя и совершенно опустошенный, взял на себя заботу о сыне. Полагаю, что поскольку он сам был поглощен своим горем, мистеру Холмсу не хватало энергии, чтобы уделить должное внимание мерам по дальнейшему выздоровлению сына, и вследствие этого он не особенно настаивал, чтобы мальчик встал с постели , и ничего не делал, чтобы вернуть ему интерес к тому, что сильно занимало его прежде. Сам мистер Холмс ничуть не противился ни апатии, ни бездействию, что объяснялось либо последствием его склонности к вину, либо его ослабленной нервной системой. Однако как бы немного внимания не уделял ему отец, но делал он это постоянно, и мало-помалу мастер Шерлок стал выходить из своих комнат и как тень следовать за отцом – так же, как он это делал когда-то по отношению к его любящей матери. Мальчик следовал за ним, куда бы он ни пошел, и часто скромно сидел на стуле в кабинете мистера Холмса, пока его отец занимался делами, курил или читал. Если мистер Холмс был не слишком поглощен делами, то они разговаривали, но немного. Я так понимаю, что они просто нуждались в обществе друг друга, и для них было достаточно просто находиться в одной комнате. Они все еще не принимали ни гостей, ни посетителей, и мистер Холмс выходил из дома только по делу и отклонял все приглашения.

К началу декабря мастер Шерлок впервые пришел к завтраку одетый, как положено, хотя существенных изменений в нем или в его поведении пока не произошло. Тем не менее, как вы понимаете, даже такой пустяк заставил нас с оптимизмом ждать его полного выздоровления.

После отъезда мастера Майкрофта мистер Холмс сначала довольно умеренно употреблял горячительные напитки, однако, как-то вечером, недели через две после того, как его старший сын вернулся в Итон, он напился допьяна и провел ночь в своем кабинете. С той поры мистер Холмс взял за привычку, по крайней мере, раз в неделю напиваться до последней возможности. Он начинал пить после того, как мастер Шерлок ложился спать, и это продолжалось до самого утра. Эти прискорбные события, однако, продолжались одну ночь – самое большое , две – и это никак не сказывалось на обязанностях мистера Холмса в качестве сквайра и его долге по отношению к сыну. И я не чувствовал себя обязанным сообщать об этом мастеру Майкрофту. Обычно утром после бурно проведенной ночи, которую он всегда проводил, уединившись в своем кабинете, мистер Холмс сам выходил оттуда, поднимался наверх, чтобы привести себя в порядок и переодеться, и вел себя самым обычным образом; ну если только был немного раздражен, когда в солнечные дни видел поднятые портьеры. Когда создалось такое несчастное положение дел, забеспокоившись по поводу поведения мистера Холмса, я приписал это человеческой слабости. Я помню, как первый раз после ночи подобного разгула вскоре после того, как все это началось, мистер Холмс встретил на лестнице мастера Шерлока, который спускался к завтраку. Мальчик, молча, оглядел своего небритого и растрепанного отца, избегавшего встречаться с сыном взглядом.
- Папа, у миссис Уинтерс есть травы от головной боли, - сказал мастер Шерлок.
- Достаточно будет и тишины, мальчик, - резко ответил его отец.
Больно задетый его тоном, мастер Шерлок пошел дальше вниз по лестнице. Отец окликнул его и тогда он остановился и повернул к нему голову.
- Шерлок, прости меня, - сказал мистер Холмс. – Это… это пустяки. Иди, позавтракай, позже мы поиграем в шахматы. И он снова стал медленно подниматься наверх.
- Все в порядке, папа, - сказал ему вслед сын. – Я понимаю. И я сожалею. Мне так жаль. Если бы я не позвал тогда маму на прогулку, тебе не пришлось бы…
Мистер Холмс на минуту остановился.
- Не нужно никого винить за превратности жестокой судьбы, мой мальчик, - произнес он и продолжил свой путь. Я увидел слезы на лице мастера Шерлока , когда он спустился вниз.

В тот день они больше об этом не говорили, и вообще больше к этому не возвращались. Однако, когда мистер Холмс предавался своему пороку более суток, мастер Шерлок почти не выходил из своей комнаты.


Несколько недель спустя сестра мистера Холмса, Маргарет Фэрберн, вернуась с мужем из длительной поездки по Европе, примерно в то время, когда мастер Макрофт должен был приехать домой на рождественские каникулы. Она тут же прислала письмо с выражением самых искренних соболезнований и пригласила приехать к ней, где они могли бы отдохнуть душой. Может быть, предлагала она, смена обстановки пойдет им на пользу, если они уедут из дома, который подавляет их воспоминаниями? Мистер Холмс ответил ей, поблагодарив и за соболезнование и за приглашение, которое он с благодарностью отверг, обсудив это с мастером Шерлоком, у которого не было ни желания, ни сил на поездку. «В таком случае, Дэвид, - ответила она, - я приеду к вам.»

Миссис Фэрберн приехала через два дня, она привезла с собой несколько чемоданов и свою горничную, миссис Уинстон, показав тем самым, что она останется на некоторое время, «пока ты снова не будешь кругами бегать вокруг нас», сказала она мастеру Шерлоку, обнимая его, хотя он не ответил на это объятие.
Миссис Фэрберн была почти того же роста, что и ее брат, ее рост был лишь чуть-чуть ниже шести футов. Те фамильные черты, которые придавали ее брату массивный и несколько грузный вид, у нее преобразились в приятные пышные очертания. Эта пышная фигура миссис Фэрберн вкупе с ее ярко блестевшими глазами и оживленным видом являла собой довольно живописное зрелище, которое еще более подчеркивало ее блестящее зеленое платье, а также серьги и ожерелье того же цвета, что и платье. И с ее появлением в доме вновь заиграли краски и он ожил.
Она поспешила наверх в свободную комнату, предоставленную в ее распоряжение, мистер Холмс при этом переехал в другую такую же свободную комнату, после чего хозяйская спальня осталась пустой. Миссис Уинстон выделили комнату на втором этаже.

Ужин в тот вечер был довольно радостным, ибо миссис Фэрберн украсила столовую цветами, что принесла из оранжереи. Она беспрестанно рассказывала что-то о своей семье и детях, о тех достопримечательностях, что видели они с мужем во время поездки по Европе и Аравии. У нее была поразительная способность отвлекаться от главной темы разговора на другие совершенно не связанные с ним темы, а затем возвращаться назад к первоначальной теме, будто бы она от нее и не отвлекалась. Однако, все ее рассказы и описания были очень ясными, подробными и захватывающими, и ее энтузиазм поделиться тем, что она видела, был столь заразителен, что казалось, даже цветы склонили свои головки, чтобы лучше ее услышать. Она смеялась всякий раз, когда рассказывала о каких-нибудь трудностях, с которыми ей пришлось столкнуться во время путешествия и лишь язвительно говорила что-то вроде : « Ну, в следующий раз мы уж точно это есть не будем» или «Когда появилась сыпь, я стала думать, какое мое платье могло бы к ней подойти». Возможно, она и не отличалась большим интеллектом, но прекрасно компенсировала это безмятежностью и добродушием, с которым она принимала все, что с ней происходило.

Я заметил, что мастер Шерлок раз или два поднял на нее взгляд, когда она рассказывала свои занимательные истории, выразительно размахивая руками. Мистер Холмс даже начал задавать ей вопросы относительно ее путешествия, это был первый интерес, который он выказал после смерти миссис Холмс. Миссис Фэрберн пыталась вовлечь в разговор и мастера Шерлока, но тщетно.
- Шерлок, скажи мне, что тебе известно о египетских пирамидах?- спросила она.
Мальчик построил на тарелке башню из оставшихся картофелин. Миссис Фэрберн наблюдала за его действиями, а затем указала на это сооружение вилкой.
- О, отлично! А теперь построй два соединенных параллелограмма. Ведь ты же знаешь, как выглядит параллелограмм?
Мальчик бросил на нее взгляд и продолжил эти игры у себя на тарелке. Отец не ругал его за столь скверные манеры за столом; достаточно было того, что он вышел из комнаты, оделся и хоть что-то поел.
- Мне просто очень нравится это слово – параллелограмм. В колледже мистер Фэрберн отлично знал математику и у него множество книг в этой области знаний. Заметьте, я их не читала. Чтение – это так скучно. Но время от времени я снимаю с полки одну из этих книг и листаю ее. В основном, когда идет дождь и нечего делать. Вот таким образом я и узнала, что такое параллелограмм. Но не просите меня произнести это слово по буквам. Мне не легко произнести по буквам даже слово «кот»! - Она засмеялась, размахивая при этом вилкой. – Ну, хватит об этом – дайте-ка я расскажу вам о пирамидах. Они находятся в Гизе…

Она продолжала рассказывать еще минут сорок до самого конца ужина. Как только отец отпустил его, мастер Шерлок вскочил и побежал наверх; взрослые еще сидели за столом. Я взял со стола его тарелку и замер, глядя на оставшуюся на ней еду. Деликатно кашлянув, я прервал мистера Холмса, который рассказывал о забавных происшествиях, которые приключились с ними в Риме, когда он был там с миссис Холмс.
- Да, что такое, Брюстер? – спросил он. Я показал им тарелку, на которой красовались два соединенных параллелограмма из размятого картофеля.
- Боже мой, - сказала миссис Фэрберн, повернувшись к брату, - возможно, ему стоит подумать о карьере художника. Знаешь, возможно, это у него в крови. Конечно, это не очень респектабельно – нет, это совсем не респектабельно, - но, Дэвид, если он унаследовал талант своих предков, то он смог бы добиться успеха и сколотить на этом состояние.
- Мэгги, ты приехала, чтобы удерживать меня от выпивки или наоборот, будешь толкать меня на этот путь? – буркнул мистер Холмс, хотя я кажется, заметил , как в его глазах при этом сверкнул огонек.

Хотя мистер Холмс и его сестра не часто посещали друг друга – из-за ссоры, которая произошла как-то у Холмсов с мистером Фэрберном, после одного их визита с мастером Майкрофтом – я знаю, что они регулярно переписывались. Было очевидно, что их связывает большая привязанность друг к другу, хотя порой разговорчивость миссис Фэрберн и заставляла мистера Холмса уезжать куда-нибудь верхом или отправляться бродить по окрестностям; все же обычно им очень нравилось общество друг друга

Мастер Майрофт, вернувшийся домой на рождественские каникулы, был очень доволен тем, как складываются дела у его отца и младшего брата, в его отсутствие они не доставили ему никаких хлопот. Когда оставшись со мной наедине, мастер Майкрофт прямо спросил меня об этом, я с неохотой рассказал ему о злоупотреблениях мистера Холмса. В ответ на это не последовало никакой реакции, мальчик лишь крепко сжал губы. Время от времени мастер Майкрофт присоединялся к прогулкам, которые совершали его отец и брат, и также часто гулял вдвоем с мастером Шерлоком. Что же касается его отношений с отцом, оглядываясь назад, я хочу сказать, что к старшему сыну мистер Холмс относился не очень тепло; думаю, что это проистекало от его смущения по поводу своего порока. Нечего и говорить, что отношения между мастером Майкрофтом и его отцом были несколько прохладными.

Мастер Майкрофт также приятно проводил время со словоохотливой миссис Фэрберн; у мальчика было свое особое чутье до какой степени ему лучше приближаться к окружающим, чтобы завоевать их доверие и благосклонность. Он не говорил вслух никаких своих выводов на ее счет, но два-три дня спустя после его приезда я услышал, как он говорил мастеру Шерлоку, что, судя по его наблюдениям, у их тети развивается ревматизм ног, так же, как и у их отца.
- И это очень печально, - продолжал мастер Майкрофт, - так как она любит ежедневно проходить несколько миль по пляжу в сопровождении своей горничной, а в будущем ей, значит, придется отказаться от этого занятия.
Мастер Шерлок промолчал.
- Кстати, Шерлок, недавно эта горничная в свой выходной познакомилась в пароходной компании с одним клерком, и полагаю, подумывает о том, чтобы оставить это место, если он сделает ей предложение. Ее беспокоит, что это сильно расстроит тетю Маргарет, которая всегда была очень добра к ней. Скажи мне, как я сделал эти выводы. Наверняка, у тебя были собственные наблюдения; ты сделал правильные выводы?
- Я не знаю, Майкрофт, - вяло сказал Шерлок.
Я услышал резкий вдох, а потом в голосе Майкрофта зазвучал напор, который меня удивил – он говорил более резко, чем тогда, когда бранил младшего брата за катание на подносе.
- Ради бога, Шерлок, ты можешь не есть, не спать, не говорить, не играть – пусть твое тело будет истощенным , а кровь в венах высохнет и обратится в прах. Но никогда в жизни не позволяй ослабеть своему уму, не давай своему мозгу стать медлительным, а мыслям – угаснуть! Уж не знаю, что явилось подлинной причиной – ночной танец эльфов или (что более вероятно) наследственная черта Верне – но мы унаследовали необыкновенные способности, которыми следует пользоваться и беречь. Наш мозг – это кто и что мы есть, Шерлок, и если ты упустишь из виду этот факт, ты действительно потеряешь все. Наблюдай! Делай выводы! С этими способностями у нас всегда будет путеводная звезда разума, и с ней мы сможем жить и преуспевать, когда все остальное в мире лишь хаос и горе. С ними мы можем совершить все, что ни пожелаем.
Мастер Шерлок заплакал.
- Какой толк от этих достижений, когда их нельзя разделить с мамой?
- Раздели их со мной, Шерлок. Раздели с папой. А большей частью воспользуйся сам. Разожги вновь эту бескрайнюю уверенность в своих силах, которая совсем недавно была главной сутью твоего существа. – На минуту он умолк. – И расскажи о них… маме. – Снова пауза. – Я недавно сделал это, и это дало мне … мимолетное умиротворение
Несколько минут мальчики сидели молча.
- Шерлок, я знаю, твое обещание нерушимо. Я не знаю никого, чье слово было бы более священно, чем твое. Обещай мне это: что ты никогда не перестанешь постоянно наблюдать и делать выводы на основе этих наблюдений. И в результате ты никогда не потеряешь себя, что бы ни случилось.
- Я не могу этого обещать, Майкрофт. Если что-нибудь случится с тобой или с папой, не думаю, что я смогу предотвратить остановку всех своих мыслей, думаю, что я был бы этому рад. Когда умерла мама, это почти произошло. – После смерти миссис Холмс он был так близок к тому, что принять в себя свет этой ужасной пустоты, что меня напугали эти слова мальчика. – Ты сильнее меня. Я не могу так легко отгородиться от эмоций, и… у меня в голове все смешивается, и я не могу отделить своих чувств от восприятия действительности. И если остановить весь этот поток, хотя бы временно, то можно заглушить … чувства, ощущение потери и… чувство вины. Майкрофт, ты не можешь осознать всю мою вину. Иногда мне кажется, что я воплощенное раскаяние. Мне нужно научиться жестко контролировать свои чувства, как это делаешь ты…
-Наблюдательность и логика дадут тебе такую возможность.
- У тебя больший интеллект, чем у меня, и ты не испытываешь таких глубоких чувств, как я. Вот мои уязвимые места, которые мешают мне использовать дар, которым я наделен. Депрессия снедает меня и мои мысли.
И снова наступило молчание.
- Что ж, хорошо. Я не буду на тебя давить, но , брат мой, подумай о том, что я сказал тебе сегодня. Теперь давай обсудим, что мы знаем о тете Маргарет и ее горничной. Полагаю, ты сделал для себя какие-то выводы.
Мастер Шерлок вздохнул.
- Я заметил пару самых обычных вещей.

Затем мастер Майкрофт проанализировал текстуру и цвет волос миссис Фэрберн и миссис Уинстон, то, как они их укладывают, их лица и крепкое телосложение, отметив, что по этим признакам можно определить, что они много времени проводят на морском побережье. А мастер Шерлок добавил , что «в спешке, горничная не вычистила весь песок, приставший к их подошвам», чем вызвал явное одобрение старшего брата. Они обсудили дагерротип с изображением ее поклонника в униформе, который горничная старалась скрыть от всех, но постоянно доставала и бросала на него нежные взгляды; они говорили об ожерелье, которое , видимо, было подарком от этого поклонника и как она бережно относилась к нему. Братья обменялись наблюдениями о том, как привязана была горничная к их тете, и как тетя Маргарет во всем на нее полагалась. К тому времени, когда я на цыпочках отошел от полуотворенной двери и спустился вниз, мистер Холмс был уже довольно раздражен тем, что мне понадобилось столько времени, чтобы принести из гостиной его трубку.

Рождество и Новый год были совсем непримечательными; предложение миссис Фэрберн устроить большой прием было мягко и вежливо отклонено, равно , как и те приглашения, что они получили от друзей. Миссис Фэрберн осталась с нами, так как ее дети были уже взрослые и у них были свои собственные семьи, а ее муж не любил мастера Майкрофта, а, следовательно,и любого из обитателей Хиллкрофт Хауса. Он был одним из тех, кого заставили отвернуться от мастера Майкрофта сделанные им блестящие выводы, что он произнес вслух без позволения родителей. Как было написано в его немногословной записке к жене: «Я не приеду в этот дом, и не буду приглашать их к нам; если хочешь, ты можешь там остаться, но только без меня.»
- Боже мой, представляю, в каком он был настроении, когда писал это, - посмеялась миссис Фэрберн, махнув запиской, которую она прочла в гостиной мистеру Холмсу и его сыновьям. Старшие представители семьи читали, мастер Шерлок растянулся на диване, поглаживая лежавшую рядом Дэйзи. Позволю себе заметить, что даже если бы миссис Фэрберн прежде чем выхватить у меня письмо, открыть и тут же выпалить вслух о чем там говорилось, прочла его сама, то и тогда у нее не хватило бы сдержанности, чтобы не зачитать вслух его резкое содержание.
- Знаете, у него подагра, - продолжала она, - и от этого значительно испортился его характер. Пока болезнь охватывала лишь его ступни, он был просто ворчлив; но когда она достигла его колен, он превратился в настоящее чудовище. – Она порвала записку в мелкие клочья, передала их мне и потерла руки. – Значит, просто обойдемся без него.
- Это твой вывод, Майкрофт, что в молодости он занимался физическим трудом, отвратил его от нас, - спокойно сказал мистер Холмс, попыхивая трубкой. – Ты ведь это помнишь? Тебе тогда было четыре года, и мы были в Уитби на свадьбе твоей кузины Мэри.
Мастер Майрофт продолжал читать свою книгу.
- Конечно, - продолжил мистер Холмс. – Я заметил и сам, что он насупился и побагровел, когда ты добавил «вероятно, киркой или лопатой». Полагаю, от крепкого тумака тебя спас лишь тот факт, что тебе было четыре года.
Мастер Майкрофт изучал книгу, так, точно он был совершенно глухой, и не обращал никакого внимания на слова мистера Холмса.
- «Очень редко случается, когда кому-то удается превратиться из уличного мальчишки в главу фирмы» - сказал ты дальше. Боже правый! И последнее «Вам очень повезло». После этого последнего удара от него повалил пар. Если когда-нибудь и был человек, которому чудом удалось избежать неминуемого апоплексического удара, то это был он. – Мистер Холмс сделал две больших затяжки. – Кажется, он был очень скрытный человек, который стыдился своего прошлого.
- О, да вы не знаете даже самой малой его доли, - воскликнула миссис Фэрберн. – Разве он говорит мне что-нибудь о своем прошлом или даже о своей нынешней жизни – а я его жена уже двадцать восемь лет! Он погружен в раздумья и ходит мрачный, как туча, но он даже не говорит мне, куда уходит. Иногда я не знаю, отправляется ли он в свою контору или в Китай! – Миссис Фэрберн стояла, уперев руки в боки и качая головой. - Что вы можете сделать с таким упрямцем? Ну, ладно, что у нас будет на рождественский ужин?
- Гусь, - сказал мастер Майкрофт , переворачивая страницу. – Что касается всего остального, мы будем рады, если вы как опытная хозяйка, выберете меню и удивите нас роскошной трапезой.
- Я…ну, что ж…, с удовольствием. Знаете, мистер Фэрберн терпеть не может гуся. Можете себе представить? Я думаю, это будет вкусно, - сказала она. Она подошла к мастеру Шерлоку, села у подножия дивана и положила руку на его голень.
- Может, вы хотели бы отведать на рождественский ужин чего-то особенного, молодой человек? – ласково спросила она. Она всегда была очень внимательна и деликатна с мальчиком, но ее внимание было ненавязчивым. – Помню, когда я приезжала сюда несколько лет назад, ты очень любил пудинг с коринкой. Ты все еще любишь его?
Мальчик взглянул на ее открытое доброе лицо.
- Да, - тихо сказал он.
- Тогда это будет наш главный десерт, - улыбнулась миссис Фэрберн. – Мы наготовим еды, чтобы хватило на несколько недель.
- Спасибо вам, - сказал мастер Шерлок, и думаю, он говорил не только о десерте. Миссис Фэрберн встала и поцеловала его в лоб.
- Конечно, мой мальчик, - сказала миссис Фэрберн и вышла из комнаты, чтобы поговорить с миссис Уинтерс о рождественском ужине. Мистер Холмс проводил ее взглядом, полном теплоты и нежности.
На минуту в комнате воцарилась тишина.
- Я всегда хотел спросить тебя, Майкрофт, - проговорил мистер Холмс, нарушив молчание и открывая газету. – Ты ведь специально это сделал, да ? Рассказал о своих выводах насчет мистера Фэрберна там, где рассказ о твоих наблюдениях могли услышать многие? Ты знал, что он придет в ярость. Ты хотел, чтобы он порвал с нами отношения.
- Отец, это отвратительный человек. Лучше бы тетя Маргарет убежала из дома с каким-нибудь трубочистом. Теперь мы больше не будем страдать от его ужасного общества.
Мистер Холмс выпустил кольцо дыма из своей трубки.
- Именно так, ловко, ничего не скажешь, - пробормотал он.
6 января 1862 года мастеру Шерлоку исполнилось восемь лет. Был испечен большой торт. Отец предложил ему позвать в гости своих друзей из деревни, независимо от того, будут они умытыми или нет, но у мастера Шерлока все еще не лежало к этому сердце. Поэтому присутствовали только мистер Холмс, миссис Фэрберн, которая, казалось, не спешила уехать в Уитби к своему сварливому мужу, мастер Майкрофт, мастер Шерлок и домашние слуги, включая Денкинса и Уилкокса. Мастер Шерлок получил в подарок от слуг книгу об американских преступниках, три свитера от миссис Фэрберн, сборник ребусов и загадок от мастера Майкрофта и билеты на концерт по произведениям Вагнера и в Друри Лейн на «Макбета» - от отца.
Мальчик смотрел на коробки с подарками и оберточную бумагу, усеявшую пол утренней комнаты, и на тех, кто пришел поздравить его.
- Большое вам всем спасибо. Все это так удивительно.
Как прекрасно было слышать его голос, его милый, звонкий голос. Характер мальчика так изменился после смерти его матери; на смену его неодолимой энергии пришла усталость, раньше он любил поговорить – теперь же избегал любых разговоров; любой из нас с радостью отдал бы свою правую руку, чтобы вновь вернуть того мальчика, которым он когда-то был.
- На здоровье, мой мальчик, - сказал его отец. – С днем рожденья.
Мастер Шерлок взглянул на него, затем опустил голову и закрыл глаза. По его щеке потекла слеза, скатившись на билеты, которые он держал в руке. В комнате вдруг стало тесно.
- Ну, давайте-ка резать торт, - объявила миссис Фэрберн. – У меня в животе урчит. Я немедленно должна съесть кусочек или же и сама превращусь в преступника. Соблазн слишком велик, чтоб не украсть хоть маленький кусочек. Шерлок, пожалуйста, отрежь кусок первым, так чтобы твоя бедная тетя не оказалась, в конце концов, на каторжных работах, где ей пришлось бы тяжелыми молотками дробить камни. Мои колени совсем не годятся для этого.
Я начал думать, что ее беззаботная веселость просто великолепна и ей под силу разрядить эту гнетущую атмосферу. Я также начал понимать, что миссис Фэрберн была более хитрой и проницательной, чем думали другие.
Мальчик не двинулся с места.
Миссис Фэрберн взяла свой платок и осторожно вытерла его лицо.
- Шерлок, пожалуйста, ну будь так добр и накорми меня. Если ты это сделаешь, то обещаю, что не буду покупать тебе свитера на твой следующий день рожденья.
При этих ее словах я заметил, как по губам мастера Шерлока скользнула мимолетная улыбка. Это была какая-то секунда.
- Очень хорошо, тетя Маргарет, - сказал он.
Мальчик встал и подошел к столу, на котором стоял большой торт, покрытый белой глазурью. Он взял у миссис Уинтерс нож и проворно отрезал большой кусок, положив его на тарелку, что держала миссис Бёрчелл и который передали ожидающей миссис Фэрберн.
- А вы знаете, - сказал мастер Шерлок, не обращаясь ни к кому конкретно, - что в 1784 году в Абердине один человек убил свою жену и двух дочерей за то, что ему не понравился торт, который они подали ему на его пятидесятилетие. «Едкий и горький», сказал он, попробовав первый кусок, и поскольку у него были скверные манеры, он выплюнул его. Он был известен, как злопамятный, жестокий человек, который ужасно обращался со своей семьей.
Мальчик вновь стал резать торт, и все были очарованы его неожиданным и необъяснимым многословием.
- Конечно, предполагалось, что у него накопилось множество подозрений, которые и привели к такой ужасной реакции – он убил жену и детей за то, что они, как он говорил, отравили этот торт. – Мастер Шерлок сделал паузу, отрезая кусок торта. _ Конечно, было выяснено, что торт и , в самом деле, отравлен, но сделала это кухарка, которая по причинам, которые так и остались невыясненными, сильно ненавидела хозяина и которая заявила, что его жена и дочери совершенно невинны и ни в каком сговоре с ней не состояли. «Я сама это сделала!» - без конца повторяла она. Ее иррациональное стремление убить хозяина, отравив торт, который должны были есть еще тридцать человек, вместо того, чтобы, к примеру, положить яд в его тарелку с супом, является прекрасной иллюстрацией того, как важно было бы обучить всех кухарок основам картезианской логики. И чтоб только после этого они получали свидетельство, что могут готовить пищу.
- Миссис Уинтерс, - сказал мастер Шерлок, перекрестившись впервые с прошлого сентября, - пожалуйста, скажите, что вы думаете о моей идее обязать всех кухарок изучать картезианскую логику?
Миссис Уинтерс несколько раз перекрестилась.
- Я думаю, что это все эльфы, - сказала она.
-Это артистичность в нашей крови, - вставил мастер Майкрофт.- Шерлок, твоя идея, что может быть организация, которая будет заставлять кухарок учиться картезианской логике, просто ошеломляет. Смею заметить, что такое почти невозможно.
- Миссис Бёрчелл и мистер Денкинс тоже утверждают, что это все эльфы, - опрометчиво бросила миссис Уинтерс. Те двое, которых она упомянула, почти тут же испарились.
- В самом деле? – спросил мистер Холмс. – Я еще не пришел ни к какому выводу. Брюстер? А что вы думаете?
Это было самое неловкое положение, в котором я когда либо оказывался. Как дворецкий мистера Холмса, я бы естественно был склонен согласиться с его мнением, однако оно не было мне известно; а поскольку я был старшим среди слуг, то вряд ли бы это способствовало миру между нами, если я разделю другое мнение.
- Я думаю, что эльфы способствовали появлению дарования Верне и выявили другие таланты, которые прежде не были замечены у этого рода.
Мое высказывание увенчалось гораздо большим успехом, чем я предполагал, и большинство присутствующих закивали головами и стали задумчиво потирать подбородки, явно глубоко задумавшись.
- Что ты думаешь, Шерлок?- вставая, спросил его отец.
Глаза всех присутствующих устремились к этому худенькому мальчику, который сидел и скармливал кусок торта Дэйзи; его светлое еще минуту назад настроение вновь омрачилось и, кажется, только его собака заметила это. Мальчик позволил своей любимице облизать тарелку, а затем заговорил, не отрывая глаз от пола.
- Я думаю, что порой бывает бессмысленно надеяться понять, что является причиной тех или иных событий. Возьмите, к примеру, тот суд, о котором я говорил: кухарка, обвиненная в покушении на убийство, приговорена к пожизненному заключению; ее жертва, жестокий, злобный человек выжил, однако, будет повешен за убийство своей семьи. Такие приговоры можно понять. А как насчет трех невинных женщин, убитых без причины? Как можно объяснить их гибель? Какова была цель целого ряда таких бессмысленных событий, в которых пострадали лишь невинные ? Почему в жизни такое повторяется бесконечно? Почему с хорошими людьми происходят ужасные вещи?
В комнате вновь наступила мертвая тишина. Я видел, как мистер Холмс замер на месте, беспомощно сочувствуя сыну и разделяя его горе.
- Определенно, эльфы, - сказала миссис Фэрберн, наклоняясь и целуя макушку мастера Шерлока, а ее руки мягко опустились ему на плечи. Затем она неловко опустилась перед ним на колени и раскрыла ему объятия. Они обнялись.
Из глаз мальчика вновь полились слезы.
- Артистичность в крови, - прошептал он.

Мастер Майкрофт вернулся в Итон, оставив в Хиллкрофт Хаусе отца, брата и тетю. У миссис Фэрберн, очевидно, не было намерения в ближайшее время возвращаться в Уитби.
- Конечно, это не фешенебельный Лондон, - сказала она как-то о Карперби, - но и это меня вполне устраивает. Кроме того, я в любом случае никогда не проводила сезон в Лондоне. Мистер Фэрберн терпеть не может шум.
Мастер Шерлок поправлялся медленно, но верно, как мы в этом убедились. Каждый день, вставая с постели, он одевался, и у него на тарелке оставалось после обеда уже не так много еды.

Они втроем съездили на две недели в Хаддерсфилд, где посетили мануфактуру мистера Холмса, а затем в Лондон, где посетили театры по тем билетам, что были подарком мастеру Шерлоку. Хотя он и не проявлял особого воодушевления относительно этой поездки, мальчик во время собрался и был готов к отъезду. Я, конечно, предложил ему уложить его вещи, но он отклонил мое предложение, и я не стал настаивать. Я почувствовал, что если он снова начинает утверждать свою независимость, то мне бы крайне не хотелось мешать эти первым проявлениям его выздоровления.

Они вернулись вовремя, на первой неделе февраля. Я испытал большое облегчение, так как шел снег, и я не знал, не задержатся ли поезда. Я бы вознес хвалу Создателю, если бы мастер Шерлок бросился бы в дом прямо к своей собаке, слишком быстро что-то говоря, так что невозможно было бы понять, рассказывая о поездке, концерте и спектакле с энтузиазмом, который сам собой запечатлелся бы в моем сердце. Но этого не произошло, хотя, так как собака сама выбежала ему на встречу , мальчик произнес «Дэйзи!» и погладил ее. Затем повернулся к отцу и тете, которые снимали верхнюю одежду и давали распоряжения насчет их багажа, и сказал:
-Папа, спасибо тебе за эти билеты. И концерт, и спектакль были замечательные.
- Рад, что тебе все понравилось. А теперь иди и прими ванну.
Элизе велели нагреть воду, и мастер Шерлок с Дэйзи поднялись наверх. Туда же поднялись и миссис Фэрберн с горничной, чтобы немного отдохнуть после дороги.

Я доложил мистеру Холмсу, что все в порядке, вручил ему письма, пришедшие на его имя, и рассказал, кто заходил в его отсутствие. Он в свою очередь рассказал мне, что ничего особенного во время поездки не произошло. В Хаддерсфилде пока мистер Холмс был на фабрике, мастер Шерлок с удовольствием остался читать книгу в гостинице, хотя миссис Фэрберн и пыталась уговорить его прогуляться. Они сходили в театр и на концерт, пообедали в ресторанах, которые рекомендовали мистеру Холмсу его деловые партнеры, посетили несколько музеев – особенно мальчику понравился Британский музей - и встретились с сыном миссис Фэрберн и его семьей.
- К сожалению, - проговорил мистер Холмс, оглядевшись и убедившись, что мы с ним одни, - мой племянник Джордж оказался столь же неприятным, как и его отец. Если мы в родстве с эльфами, то они – с горгульями. – Я не мог удержаться от смеха, хотя было не очень комфортно чувствовать, что я настолько утратил контроль над собой. – Однако, - добавил мистер Холмс, - Благодаря Шерлоку, мы были убеждены, что и часа больше не будем страдать от их общества. Между нами говоря, я подозреваю, что когда-нибудь между нами не останется вообще никаких родственных уз.
- Он сделал такой вывод?
Мистер Холмс покачал головой.
- Не совсем так, хотя Майкрофт , возможно, порой оказывает на него ужасное влияние, вам не кажется?
Это было равносильно тому, что спросить, не светит ли ночью луна. Он тут же понял, какой риторический задал вопрос.
- Ну, конечно. Но, как бы то ни было, нет, он не делал никаких выводов , он просто был честным. Вот что произошло, Брюстер. Племянник Джордж – состоятельный адвокат и живет на Брютон-плейс в Мэйфэре со своей пугливой женой, четырьмя застенчивыми дочерьми и четырьмя несчастными слугами. Он был обязан пригласить нас после того, как его мать сообщила ему, что мы приехали в город, и мы были вынуждены принять его приглашение.
Это был ужасный день. Разговор совершенно не клеился – мысли этого человека не отличались не излишним умом, ни оригинальностью. Он был резок с женой и дочерьми, тиранически вел себя по отношению к слугам. У него было зловонное дыхание – прошу прощения за подробности, но словно бы у него во рту была скотобойня. Невыносимо!
Упомянув о смерти Кэтрин, он тут же потребовал принести ему сигары. Никогда прежде, Брюстер, у меня не возникало столь сильного желания придушить человека. Я не смел взглянуть на Шерлока. Бедная миссис Фэрберн была в ужасе от такого поведения сына, но также молчала. Несмотря на изобилие вкусной еды , ужин был неприятным из-за холодной, недружественной атмосферы, которую создал в собственном доме этот человек. Шерлок даже не притронулся к тому, что было у него на тарелке; Джордж рассердился, сочтя это за оскорбление себе в качестве хозяина.

- Ешь то, что у тебя на тарелке, мальчик! – приказал он. Я хотел защитить сына, но тут мы с Шерлоком обменялись взглядами, и я понял, что он не позволит этому человеку командовать собой.
- Не буду, - сказал Шерлок, отодвигая тарелку. – Боюсь, это может плохо сказаться на моем пищеварении. Я нахожу, что вы довольно неприятный хозяин, мистер Фэрберн. Вы должны согласиться, что делить с кем-то трапезу, значит, в той или иной степени уважать его – а я не могу уважать такого отталкивающего человека, который губит свой дом, не давая свободно вздохнуть тем, кто живет с ним под одной кровлей.
- Брюстер, глаза Джорджа едва не выскочили из орбит, так он их выпучил. Прежде он встречал только Майкрофта, когда тот нанес обиду его отцу, и был не готов к чему-то подобному уже со стороны Шерлока. Думаю, что никто очень долго не говорил с Джорджем в такой манере. Моя сестра не знала, что ей делать , рассмеяться или схватив вилку, защищать Шерлока от нападения ее сына.
- Джордж вскочил на ноги и хлопнул кулаком по столу.
- Да как ты смеешь, ты, дерзкий щенок!
Шерлок спокойно обратился к нашему возмущенному родичу.
- «Дерзкий» Я не отрицаю . Мои слова ведь нанесли сейчас удар по основам благопристойности. Но насчет «щенка» я бы поспорил.
Джордж в ярости повернулся ко мне и завопил, брызгая слюной:
-Убирайтесь из моего дома! Чтобы сию же минуту здесь и духу вашего не было, ни тебя, ни твоего щенка!
Брюстер, я не мог удержаться от того, чтобы не добавить еще и от себя.
-Он не щенок, - сказал я. – Если только ты не называешь так того, кто говорит тебе правду, которую ты не желаешь слышать.
Думаю, крик Джорджа был слышан на трех соседних улицах.
- Убирайтесь отсюда ко всем чертям!
Мы ушли, Шерлок, Маргарет и я. Когда мы выходили, Шерлок добавил:
- Надеюсь, ваша кухарка изучала картезианскую логику.
Джордж захлопнул за нами дверь.
Мистер Холмс зажег трубку , несколько раз затянулся, и на его лице появилась улыбка.
- Пусть этот тип задумается об этом.



Несмотря на столь активное противодействие, оказанное мастером Шерлоком его кузену, и тому явному удовольствию, что доставила ему поездка, дома он был все также замкнут и мрачен. Однако, ему нравилось общество словоохотливой миссис Фэрберн, и мальчик сопровождал ее, когда она отправлялась в оранжерею, которой явно не хватало заботливых рук со времени смерти миссис Холмс.

Должно быть, она говорила с мистером Холмсом о мальчике, так как однажды предложила мастеру Шерлоку почитать с ней вслух пьесы. Услышав такое предложение, он даже вздрогнул , и сначала ему, казалось бы понравилась эта идея, но затем он вежливо отклонил это предложение. Однако же, он позволил тете входить в свою спальню, когда он играл на скрипке; в это время она сидела там и шила. Сама она не играла ни на каком музыкальном инструменте.
Я уверен, что и мистеру Холмсу и мастеру Шерлоку доставляло большое удовольствие ее присутствие в доме. Пока миссис Фэрберн жила в Хиллкрофт Хаусе, мистер Холмс все также частенько прикладывался к бутылке, но никогда не злоупотреблял этим.

В Уитби миссис Фэрберн вернулась в конце февраля, хотя на протяжении следующих одиннадцати месяцев регулярно приезжала в Хиллкрофт Хаус. С сожалением должен отметить, что мистер Холмс напился, как только она уехала. И после такой реакции на ее отъезд, он вновь стал, как и прежде периодически злоупотреблять своим пороком, напиваясь почти до бесчувствия пару раз в неделю. Мы, слуги, так же, как, я уверен, и мастер Шерлок, так страстно ожидали возвращения миссис Фэрберн, что это трудно передать. Казалось, она была скалой, возле которой мистер Холмс встал на якорь, который не позволял ему опуститься на самое дно крайней распущенности. Думаю, она знала это, и это была одна из причин, по которым Хиллкрофт Хаус стал ее вторым домом; другие причины заключались в ее несчастливом замужестве, а также возникшей у нее глубокой привязанности к мастеру Шерлоку, которому она посвящала большую часть своего свободного времени.

В марте мастер Шерлок попросил отца переговорить с мистером Уортоном, чтобы он мог возобновить с ним свои занятия по утрам, и от этого настроение у всех в доме поднялось подобно запущенной в небо стреле. Мистер Холмс немедленно выполнил его просьбу, и в тот день, когда мистер Уортон приехал в Хиллкрофт Хаус, чтобы продолжить обучение мастера Шерлока, мистер Холмс пригласил меня в гостиную выпить с ним по бокалу вина.
В апреле повеяло весной. Солнце и небо выманили на прогулку мастера Шерлока с его собакой, а потом он встретился и со своими друзьями, которые были рады вновь поиграть с ним. Они с приятной тревогой увидели, что месяцы самовольного заточения никак не повлияли на завидную быстроту мастера Шерлока.
Мальчик вновь вернулся к своим водопадам, и теперь он не только размышлял там, но и вспоминал мать. Он также взял за правило посещать ее могилу, если чувствовал себя достаточно эмоционально сильным. И теперь не было ничего необычного, когда проведя много времени на кладбище или у водопада, он возвращался домой с покрасневшими, припухшими глазами. Даже если с ним были Хэнк и Ной – к водопаду он брал с собой только этих двоих – было несомненно, что он плакал. Выздоровление мастера Шерлока не было делом стабильным; у него могло быть два или три хороших дня, а иногда и неделя, когда он вроде оживал; затем, как мне кажется, без всякой причины, он вновь погружался в депрессию, которая высасывала из него всю энергию и всю радость жизни, которые только что, казалось бы, вернулись к нему. В такие болезненные дни мальчик все равно занимался по утрам с мистером Уортоном, но день проводил, играя душераздирающие мелодии на скрипке или, молча, сидел в своей спальне или кабинете. Если его меланхолия приходилась на уик-энд, когда он не занимался с мистером Уортоном, то он проводил весь день в постели. Он вновь стал ходить в церковь, на первую службу с ним ходил отец, и я даже думаю, что мальчик вел какие-то разговоры с отцом Меткалфом, но о чем они могли беседовать, мне не известно.

Мистер Холмс отчасти вернулся к своим обычным делам. Его продолжительное отшельничество , когда он всячески избегал светского общения после смерти жены, казалось мне чертой, унаследованной им от отца, ибо я помнил, как после смерти матери мистера Холмса, его отец превратился в молчаливого замкнутого человека. Однако, мистер Холмс все же помнил о своем долге перед фермерами, и об обязанностях мирового судьи и вновь стал регулярно ездить на мануфактуру в Хаддерсфилд. Он постоянно переписывался с сестрой, и в те дни, когда он получал от нее письмо, его настроение всегда было превосходным. Мистер Холмс даже вновь стал общаться с одним своим другом, мистером Рутом, владельцем одного поместья из Уэнслидейла, и они вместе играли в шах маты, курили и разговаривали.
Как я сказал, мистер Холмс и мастер Шерлок каждые шесть или восемь недель ожидали возвращения миссис Фэрберн, за день или два до ее приезда они места себе не находили от волнения. После первого ее такого визита, когда она обняла их на прощание и пообещала вернуться, как только это будет возможно, они долго смотрели вслед Уилкоксу, который повез ее на станцию, стоя у самых ворот.

Мастер Шерлок еще час после ее отъезда оставался снаружи вместе с Дэйзи, в то время как мистер Холмс вернулся к своему кабинет и своему вину. После ее майского визита в то утро, когда его тетя должна была уехать, он, молча, сел со своей собакой в экипаж и поехал с ней до аскриггской станции, а потом вернулся с Уилкоксом обратно.
Приехав в июле, она выскочила из экипажа, как только он остановился у дверей. День был ветреный и дождливый, но широкая улыбка на лице миссис Фэрберн, когда она быстро вошла в дом, сделала ненужными все расспросы о тяготах пути в такую ужасную погоду.
- Вы не поверите тому, что я скажу, - начала она, заговорив с братом и племянником еще прежде, чем я помог ей снять пальто и взять у нее перчатки. – Вы не поверите, какое скандальное произошло событие, невероятное событие. Смею заметить, что я сама еще не совсем оправилась от шока, который испытала услышав об этом две недели назад.
- Что же случилось? – спросил мистер Холмс, ведя ее в утреннюю комнату.
- Ну, … не могу сказать, что этот человек не виноват во всем сам. Он заслужил это, - сказала она, оглядываясь с видом заговорщика. - И уж кому это знать, как не мне. Боюсь, вы не поверите мне, хотя это правда. Я подумывала о том, чтобы немедленно послать телеграмму, как обо всем узнала, но затем решила, что получу гораздо большее удовольствие, если расскажу вам обо всем сама.
Она указала пальцем на мастера Шерлока.
- Особенно вам, молодой человек, который сдвинулся, наконец , с мертвой точки, и колеса завертелись, но со скрипом, и их давно пора смазать маслом.
Она улыбнулась мальчику.
- Ну, скажите же, тетя Маргарет, какие у вас новости о кузене Джордже? – спросил он.
- О, так ты догадался , о ком идет речь, не так ли? – сказала миссис Фэрберн, садясь, и скрестила на груди руки в притворном раздражении, но ее улыбка выдавала ее истинное настроение.
Мастер Шерлок погладил свою собаку.
- Я никогда не гадаю. Майкрофт говорит, что это деструктивно действует на умственные способности.
- Да, да, не сомневаюсь, - сказала миссис Фэрберн, махнув рукой. Затем она игриво добавила:
- Ну, а могут твои умственные способности сообщить нам, что именно о своем сыне, я собиралась рассказать?
Мастер Шерлок взглянул на отца, а потом снова на тетю.
- Думаю, могу; однако, мне не хотелось бы лишать вас удовольствия рассказать нам все самой.
Миссис Фэрберн подбоченилась и сделала гримасу.

- Что ж, ценю такое внимание, однако, меня все же «лишит удовольствия» то, что ты знаешь, про что я хочу сказать. – Мгновенно вновь проявилось все присущее ей добродушие. – О, вот, что бывает, если ваши родственники – гении. Ты все еще ничего не знаешь, не так ли, Дэвид?
Мистер Холмс зажег трубку – теперь, после смерти жены, ничто не удерживало его от того, чтобы курить в любой части дома. Он сделал глубокую затяжку и выдохнул сизое облако дыма.
- Никто никогда не называл меня гением, Мэгги. Давай же, расскажи мне твой экстраординарный секрет.
Сверкнув глазами, миссис Фэрберн села перед отцом и сыном.
- Жена моего сына ушла от него и вместе с дочерьми вернулась в дом своих родителей в Бирмингтоне.
Мистер Холмс сделал большие глаза.
- Вот это новости, скажу я вам.
- И все, благодаря ему, - закончила миссис Фэрберн, наклоняясь и похлопав мастера Шерлока по колену.
-Шерлок в ответе за то, что она ушла? Но каким же образом? – взглянув на сына, мистер Холмс высоко поднял бровь.
Миссис Фэрберн хлопнула в ладоши.
- Я скажу тебе, каким. Ты для них теперь настоящий герой, молодой человек. Настоящий герой. Все благодаря тем словам, что он сказал Дэвиду во время нашего последнего визита. Каким-то образом, ужасные изобличительные слова Шерлока, столь смело высказанные им, подействовали на мою невестку Агнес, и она приняла решение уйти от этого невыносимого грубого человека. Когда она увидела, что этот мальчик встал перед ее мужем так уверенно, это укрепило в ней веру в то, что она может уйти от мужа, чье поведение давно уже вызывало у нее отвращение, но она, молча, покорно терпела. Она сказала мне, что когда в тот вечер мастер Шерлок бросил этот вызов ее мужу, у нее в душе, точно что-то изменилось, что-то неосязаемое и необъяснимое, и с той минуты она уже точно знала, что уйдет от моего сына.
- Весьма экстраординарно, - сказал мистер Холмс.
- Но это еще не все! О, нет-нет! – воскликнула миссис Фэрберн. – На прошлой неделе, лишь неделю спустя после того, как она оставила его, Джордж прислал ей записку, где просил встретиться с ним в гостинице в Бирмингтоне, где он остановился и где они могли бы обсудить все, что касается их отношений и их брака. Понимаете, он приехал туда, чтобы увидеться с ней. Он написал: «Я очень желал бы узнать, что происходит в твоем сердце и каковы причины предпринятых тобой решительных действий. Я очень желал бы примирения и сохранения нашего брака… - Она сделала паузу. – Понимаете? Он хочет все исправить! Может быть, я слишком забегаю вперед, но, кажется, он раскаялся и хочет пересмотреть свое отношение к семье и вообще ко всем людям. А все благодаря тому, Шерлок, что ты отказался есть обед у него в доме. Мой дорогой мальчик, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя?
Лицо мастера Шерлока смягчилось, когда он услышал эти искренние слова благодарности, и он сказал:
- Я… я просто все честно сказал.
- Да, но твоя смелость, позволившая тебе быть честным, оказалась заразительной и смогла разжечь такую же смелость и у Агнес. Я не думаю, что мой сын так ужасен, каким кажется. Боюсь, он подражал грубости моего мужа, но в глубине сердца он более мягкий человек. Но имея перед глазами такой пример, он с годами становился все более жестким, и покинул родительский дом уже вполне сформировавшимся человеком. Но я чувствую, что этот кризис с женой и детьми оказал на него достаточно сильное впечатление, чтобы он смог вернуться к своим истокам. Твои слова дали начало целому ряду событий, которые я надеюсь, в конечном итоге смогут полностью преобразить моего сына и спасут этот брак.
Она обхватила мальчика и обняла его с такой силой, что я испугался, что он задохнется.
- О, ты удивительный, прекрасный мальчик! – повторяла она. – Большое тебе спасибо.
Мастер Шерлок на минуту прикрыл глаза. Когда он открыл их, в них блестели слезы.
- Не… не за что, - сказал он.
Мистер Холмс вытащил изо рта трубку.
- И, - добавил он, игриво толкнув мальчика в плечо, - возможно, ты весьма успешно спас множество невинных людей от отравленного торта. Совсем неплохо для щенка.
Мастер Шерлок взглянул на отца и быстро заморгал. А затем он сделал нечто такое, о чем я мечтал почти уже девять месяцев – он от всего сердца рассмеялся. Весь этот день он не отходил от тети.

Решила поделиться грустным. Вот мне не очень понравилась "Трещина в линзе". Хотя я как обещала, наверное, выложу все-таки ее содержание. Но хоть и не понравилась, а еще до того, как все прочитала, заказала продолжение, аж 2 книги - "Университет" и "Сцена". Причем тема второй книги мне вообще всегда казалась сомнительной. По моему, об этом есть у Барринг-Гоулда, но я сомневаюсь. Да, Холмс - прекрасный актер, но как-то в театральной труппе я его не могу представить.
Ну, подумала, ладно. Тем более, может фик прочту и конкретно все представлю. А студенческие годы меня очень интересуют, фанфиков на эту тему мало. Причем есть про Тревора даже во время хиатуса. А вот что-то приличное про университет - нет.
Но, пока, увы, сплошное разочарование. Думаю, что, возможно, там и будет и более-менее атмосферно описана обстановка в университете и студенческая жизнь, но там нет главного - Холмса.
Какой-то жалкий молодой человек. Страдающий. Отец относится к нему с предубеждением, и я его, честно говоря, понимаю)). Мориарти говорил, что он двоечник, новый препод сказал, что, нет, наоборот, он еще сам, может, кого угодно поучить. Но это все слова других, а в нем самом это не чувствуется.
Поскольку он весь там больной, за ним приглядывает паренек из деревни. Приглядывает и наблюдает, так вот этот Холмс пытается наблюдательности у этого парня учиться, а ведь ему уже восемнадцать.
Ну и вот он какой-то пустой там, ничего в нем от Холмса нет, вообще ничего. Я вчера первый день начала читать эту книгу, дошла до того, как он в университет приехал с братом Шеррингфордом и этим деревенским парнем. И пока совсем не греет. Интересно, правда, куда потом денут этого Шеррингфорда, ведь у него уже жена и сын.
Я, может, слишком чувствительна, но у меня даже какое-то болезненное ощущение было при чтении. И оно вызвало одно воспоминание. Была у меня одна подруга, вместе работаем. Причем наша дружба буквально вошла в пословицу. Мы хоть и в разных отделах, а все время вместе были. Так вот, сделали подругу начальником. Никогда не думала, что человек так измениться может. Короче,не сразу, но наши пути разошлись, это было очень тяжело. Но сейчас вспомнила, когда прочувствовала это в первый раз. Едем в метро, а она начала со мной делиться планами и идеями насчет дисциплины - девчонки постоянно трепятся, кто ходит курить, кто на телефоне висит. Задумалась даже, не уволить ли кого. Это она говорила про наших с ней знакомых, из нашего круга, наших подруг. И у меня было ужасное ощущение, вроде я ее знаю, но вроде как это и не она. Очень болезненное ощущение
Возможно, это нельзя сравнивать, но когда вчера эту книгу читала, вот такое же ощущение было. Вроде что-то знакомое, но совсем чужое.
Но книгу дочитаю, уже из интереса

Захотелось вот здесь отдельно написать кое-какие моменты. Наверное, мы всегда как-то представляем тех, о ком читаем. Но у меня последнее время это как-то не очень ярко. Может, потому, что я давно ничего такого, что сильно нравилось бы не читала.
Хочу сказать естественно о "Детстве ШХ". Ну вот, во первых, маленький Шерлок мне поначалу представлялся кудрявым мальчиком. Как-то само так вышло. Но не маленьким Шерлоком из сериала (у меня к нему вообще сложное отношение), а просто таким кудрявым ангелочком.
Потом, когда он стал постарше, я уже видела Джереми. Я уже говорила: Джереми 60-х годов в темном джемпере, особенно часто представлялась фотография, где он сидит на каких-то ящиках.
Вот Майкрофта почти не могу представить. Помню, что еще когда делала клип про "Детство" рьяно искала везде толстого подростка из Х1Х века. А попробуй найди его)) Приходит на ум иллюстрация Spacefall, где Шерлок и Майкрофт, хотя он там уже совсем не подросток, а более или менее молодой человек.
А теперь скажу насчет той главы, что сейчас перевожу. Спойлерить почти не буду. Просто там несколько сцен с едой, вчера было и сегодня. И хочу сказать давно я так отчетливо не представляла что-то съестное, о котором читала. Наверное, я голодная)) Но вчера размятая картошка - я прямо пар над ней почувствовала. А сегодня пудинг - как-то прямо стало сладко во рту и запахло чем-то приторным. Может, я еще давно не готовила. Да и ем последнее время совсем не то, что хотелось бы.... Так уж сложилось
Но чтение очень такое импрессионистское, можно ведь сказать, что я в первый раз читаю, потому что до этого скорее пробегала глазами.
И еще сейчас в книге почувствовала что-то диккенсоновское, возможно из-за колоритного персонажа, на которого я тут намекала. Так что еще раз скажу, думала будет нудная глава про "лишних" персонажей, а оказалась она какой-то очень яркой в плане перевода, моего удовольствия от него, впечатлений. Очень выразительные диалоги, которые вообще очень люблю переводить, и поскольку я уже не помню, когда там что происходит, то я каждую минуту сама жду какого-нибудь подвоха.
Вот написала это здесь прямо легче стало. очень хотелось поделиться

Решила здесь отдельно поделиться одним стихотворением Ольги Новиковой про детство Шерлока Холмса. Такое впечатление, что она читала книгу, которую я перевожу. Но, кажется, она где-то писала, что на английском не читает.



Грусть Шерлока Холмса

Жизнь перепутывает времена глаголов.
Я понимаю: праздник должен быть весёлым.
Я понимаю, что для памяти не время,
но так безжалостна скрипичная струна
и так волшебно у морозного окна
глядеть на снега непрестанное круженье...

Я вижу комнату, где ель под потолок,
как дань языческим обычаям друидов.
И восьмилетний мальчик с хитроватым видом.
на полку ставит на ночь башмачок.
Он ждёт ещё подарков от судьбы,
он так наивен, что ещё в надежде –
нескладный мальчик в праздничной одежде,
которым я давно когда-то был.

Я вижу зеркала таинственную гладь –
Как я боялся в детстве глубины зеркальной,
где для меня таился смысл изначальный
того, что нам придётся в жизни испытать.
Я вижу брата. Он листает толстый том,
уютно ноги подобрав в углу дивана.
Он ищет в книгах те же вечные обманы,
В которых так разочаруется потом.

Я вижу, как мужчина с голосом трубой
Снег бодро стряхивает, заходя с мороза.
Чудная смесь: любовь и скрытая угроза.
Твой младший сын хотел тянуться за тобой.
Тебе в угоду, я ломал себя и вновь
ковал, как в кузнице куёт кузнец железо.
Не мне судить, что было вредно, что полезно -
Сыновья преданность? Сыновья нелюбовь?

Я вижу: женщина сидит за фортепьяно,
и руки тонкие на клавишах легки.
Я позабыл, как произносят слово «мама» -
и неподвижны губ сухие лепестки.
Но эта музыка... она так много значит,
пусть не особого умения игра...
Мои глаза сухи, но мальчик Шерлок плачет
в своём случайно приоткрывшемся «вчера»

"Вот чем была бы любовь для такого человека, как Холмс" - заключил как-то Уотсон. Эти его слова мне припомнились, когда в очередной раз я натолкнулась на один пост, посвященный гранадовской "Одинокой велосипедистке" А раз натолкнулась не первый раз то это неспроста)) Это не потому, что я такой суеверный человек. Просто почему-то в том, что касается Холмса и Джереми у меня последнее время происходят какие-то интуитивные вещи. Можно их расценивать как подсказки, а порой можно и как указания к действию. Вот, например, периодически случается у меня депресняк и грешным делом мелькают мысли, что вот, наверное, я все-таки становлюсь взрослой и может пора уже завязать, а то уже как-то вроде не греет... Упаднические, короче, мысли. Так вот почти всегда когда я в таком настроении, у oscary, например, появляется прекрасный пост о Джереми. И все, проехали. Все замечательно. Это, правда, наводит еще на некоторые мысли, но об этом потом.)
Так вот.
Пост частично перескажу, частично процитирую.В принципе, как обычно, ничего нового)


Это один из лучших моментов сериала.Вайолет Смит похищают и силой принуждают к брачной церемонии, что в конечном счете подразумевает тонко завуалированный сценарий изнасилования, и все потому что хозяин дома, в котором она служит, не говорит ей о схеме, благодаря которой ее обманом хотят лишить наследства. Аргументирует он это тем, что тогда она естественно тут же покинула бы этот дом, чем лишила бы его возможности видеться с ней.

Диалог здесь почти полностью взят из канона с небольшой модернизацией синтаксиса. Холмс спрашивает Карратерса (или как его там, у меня в разных книгах и озвучках по-разному), почему он не предостерег девушку относительно Вудли.А Уотсон так прямо и говорит: - По-вашему, это может и любовь, но для меня это чистой воды эгоизм.


Мы видим, как Берк говорит эти слова и он блестяще передает их значение, но Бретт в этот самый момент практически убивает Карратерса взглядом.И это прекрасно соответствует истине, потому что хотя противоположный пол - это по части Уотсона, если вы хотите вывести из себя Шерлока Холмса, попробуйте плохо обойтись с леди. Попробуйте. Давайте, говорите, что влюблены в прекрасную музыкантшу, а потом преследуйте ее на велосипеде.Игра Бретта, эта смесь недоверия и отвращения, - удивительна.
И не забудьте - это ведь тот самый малый, который готов был упасть в пропасть, но чтобы кое-кому (гм-гм) больше не угрожала опасность. И если говоря ему о любви, вы скажете "я просто хотел, чтобы она была рядом и не важно какой ценой", то не удивляйтесь, что он пронзит вас взглядом, как отточенной рапирой. Можете считать Холмса противоречивым, называть его прямолинейным или чудаковатым, но как поразительно наблюдать здесь, что значит для него любовь

Последнее время неоднократно нарывалась на нечто интересное на тумблере, думала, что обязательно поделюсь и в результате таки забывала об этом напрочь. поскольку в основном более или менее плотно занимаюсь "Детством". Но вот все таки хочу галопом по европам пробежаться по кое-каким моментам.

И начну я, пожалуй, с гранадовского "Знака четырех". В частности речь идет о молчаливом выборе Уотсона, как это называет автор поста. Сцена после ухода Мэри в самом конце серии.

Этот взгляд на лице Уотсона... Наверное, его можно назвать тоскующим или задумчивым. На первый взгляд доктор выглядит здесь печальным. По его поведению в этом эпизоде можно сказать, что давно он не испытывал к женщине таких чувств - может быть, никогда. И тем не менее, он сидит и ничего не предпринимает. Почему? Потому что он уже отдал сердце кому-то другому.
Такое поведение не говорит о человеке, которого связывает с другом лишь платоническая привязанность, а вот теперь он увлекся клиенткой. Почему бы ему не иметь и друга и невесту, ведь это же вполне совместимо? Другие Уотсоны, включая канонического Уотсона Дойля, так и делают.
Но не этот Уотсон. Он знает, что это невозможно, потому что Холмс не просто его друг и никогда таковым не был.Доктор пытливо присматривается к Мэри. Ему интересно, каково это было бы - быть женатым, иметь возможность любить партнера открыто. На самом деле, в конечном счете это не важно, потому что он знает кого и чего он хочет, вне зависимости от того, как трудна жизнь с этим человеком.
И он снова называет Мэри привлекательной, с пониманием, что видимо, видит ее последний раз. Большей частью он говорит это для себя, но также и для Холмса. Многое что происходит между ними происходит без слов, поэтому думается, что Уотсон сказал это еще и потому, чтобы дать Холмсу понять, о чем он думал, но эти его думы ничего не меняют.
Фразу же Холмса "А я и не заметил" можно расценивать и как "прекрасный пол это уже по вашей части, Уотсон" и как "определенно я не заметил, что вы сказали это уже десяток раз"/ Его слова язвительны, но голос мягкий и серьезный.Вряд ли Холмс тут на что-то намекает, он просто устал и испытывает облегчение от того, что Мэри ушла. Он был напряжен с самого момента ее прихода, когда ее красота привлекла внимание Уотсона. На этом не акцентируется особое внимание, но Холмс чувствует в ее присутствии некую угрозу для себя. Теперь он может расслабиться. Не закрыв дверь, прямо в одежде он падает на постель и засыпает. Он расслаблен и спокоен, потому что знает, что когда он проснется рядом будет Уотсон.
Многие не понимают, почему конец этого эпизода столь неканоничен и почему Мэри уходит. Многие считают такой конец очень депрессивным. Но это не так. Мэри не просто уходит; Уотсон ее отпускает. Отпускает потому, что уже сделал свой выбор и выбрал Холмса. И как говорит автор - это одна из самых лучших вещей, которые мне приходилось видеть.
***
Потом на тумблере шло обсуждение "Собаки Баскервилей". И как-то я обратила внимание на один пост, где автор просто обращает внимание на разные аспекты этого произведения.

Что внезапно поразило в этой истории, это то, что она складывается из, по меньшей мере, трех историй, которые могли бы представлять отдельные случаи сами по себе. Доктор Мортимер приходит к Холмсу с делом сэра Генри; можно вообразить, что к Холмсу могли бы обратиться власти Принстаунской каторжной тюрьмы, если бы достаточно долго не смогли поймать убежавшего каторжника; и плюс ко всему Лора Лайонс, покинутая возлюбленным женщина, которая очень похожа на множество других таких же женщин, обратившихся за помощью к Холмсу. Она печатает на машинке, также, как Мэри Сазерленд.
Потом там есть некоторые не связанные между собой элементы, но которые добавляют глубины характерам и всему повествованию: любовь к археологии доктора Мортимера, любовь к тяжбам Френкленда, обновление Баскервиль Холла. Селден практически никак не связан с делом Баскервилей, за исключением полученной от Бэрримора одежды. Хотя его связь с четой Бэрриморов вносит некоторую нить интриги в жизнь Баскервиль-холла. Любопытно также какие разговоры могли вести Селден и Холмс, будучи соседями на болотах.
Встреча Холмса и Уотсона в пещере очень милая, оба они так счастливы видеть друг друга, пусть даже Холмс немного и раздосадован, что был обнаружен раньше, чем он рассчитывал. Его объяснение относительно того, почему он в очередной раз держал Уотсона в неведении ОЧЕНЬ напоминает то представление, что сложилось в наших умах относительно пост-рейхенбахского хиатуса. Его желание действовать независимо, его опасение, что Уотсон может совершить какой-нибудь промах; доктор, обиженный что ему не доверяют (и тут же забывший про свою обиду , когда Холмс говорит насколько ценно все, что он сделал)

Далее есть вот такие примечания по поводу опубликования "Собаки".
"Стрэнд" начал печатать главы "Собаки" в августе 1901 г. Холмс и Уотсон, соответственно 47 и 49 лет, уже 7 лет вместе живут на Бейкер-стрит.
- В 1901 Холмс и Уотсон уже подумывают о прекращении детективной деятельности. Уотсон, собираясь перейти к писательской деятельности выпускает большую повесть. Оправдываясь тем, что это первое, что он написал о Холмсе после его возвращения. Холмс, в свою очередь, принимает чек на крупную сумму от герцога Холдернесса.
- В том же, 1901, имеет место дело леди Фрэнсис Карфэкс и Уотсон вспоминает, как вот точно также Холмс отправил его когда-то в самостоятельное расследование и потом приехал к нему сам, ничего не сказав заранее.
- Уотсон чувствует, что уже не молод и в повествовании дважды припоминает о том, как бегал во время расследования дела Баскервилей

- В 1901 Уотсон уже не вспоминает, что был на тот момент женат, если принять за аксиому , что дело было в 1889. Но когда бы это ни происходило, вот о чем хочет вспомнить Уотсон - и поделиться с читателем со свойственной ему неосмотрительностью -тоска по Холмсу, выражение своей обиды, ласковый ответ Холмса и его извинения, его действия без Холмса, страдания, которые принесла любовь сэру Генри. Уотсон вспоминал те памятные времена, когда их отношения с Холмсом были стабильны или они уже стали ухудшаться накануне их размолвки в 1902?

В принципе в этих заметках наверное нет ничего особенного, но я уже несколько дней то хочу их записать, то откладываю и то и дело вспоминаю о них, так что напишу, чтобы с этим покончить.

Найдя на тумблере рассказ о нашем Ватсоне, вспомнила не менее восторженное упоминание и о Майкрофте. И поскольку уж речь пошла о нем сделаю небольшую подборку, посвященную брату великого сыщика



(Does anyone else get the feeling that Russian!Mycroft could not only arrange to make someone ‘disappear’ without any problem but could probably just kill you with his mind?)
From that look, yes.
The cigar suits him.
LOL, excellent; I’m sure he could kill someone without even getting out of his chair.
Also he does remind me of Brett a bit, in the sense that I could buy him as being Brett!Holmes’ brother a lot more than I can with Charles Gray’s Mycroft.

***


И немного юмора

Кончина миссис Холмс

Излагая свои воспоминания, я пытался как можно полнее представить особенности характеров членов семьи Холмс, особенно обоих мальчиков. Я чувствую, что это важно, потому что только достаточно хоошо зная Холмсов, такими, какими они были прежде, можно понять все, что действительно сделали с ними, особенно с мастером Шерлоком, произошедшие перемены, во всей их разрушительной силе. Мягкость и доброта мистера и миссис Холмс в сочетании с их естественным беспокойством по поводу раннего развития их сыновей; сдержанность мастера Майкрофта; и самый удивительный из них, мастер Шерлок. Боже мой, как все изменилось…
С болью в сердце я вынужден рассказать вам о следующих событиях, которые мало-помалу разгораясь, наконец, выжгли дотла всю надежду и любовь, которые царили среди членов этой семьи. Я испытываю подлинную боль, точно и на самом деле вернулся в то давно минувшее время. Однако история, которую я расскажу, представляет собой важную информацию, которую вы ждали от меня все эти последние дни, и поэтому я больше не буду томить вас ожиданием. Я начну с рассказа о трагедии, которая нанесла непоправимый удар по самой основе дома Холмсов – о смерти любимой жены и матери, Кэтрин Холмс.
Это было в конце сентября 1861 года, в этом году зимние ветры пришли в наши края раньше срока. Хотя снега еще не было, но в воздухе чувствовалось холодное дыхание приближающейся зимы. Хоть я и не обладаю фотографической памятью младших Холмсов, дату я помню столь же ясно, как и день своего рождения. 21 сентября. В этот день, поиграв свои привычные гаммы, мастер Шерлок убеждал мать пойти в этот хмурый, пасмурный день на прогулку, чтобы слегка освежиться.
- Свежий воздух разгонит нашу кровь и оживит ум, - сказал мальчик.
- Не уверена, дорогой. Мне очень хорошо здесь, у камина, с моим вязанием.
- Дорогая мама, я зачахну от одиночества на дороге в Карперби, если ты не пойдешь со мной.
Мать улыбнулась, бросив взгляд на его худощавую фигуру.
- На мой взгляд, ты и без того уже достаточно зачах. Хорошо, я пойду с тобой.
Они оделись и вышли из дома. Однако, минут через сорок после их ухода ветер поменялся, все потемнело и как из ведра полил холодный дождь. Через некоторое время миссис Холмс с сыном бегом вернулись к дому , насквозь промокшие и озябшие. Обоих поспешно отвели наверх, сняли с них мокрую одежду, и один за другим они приняли горячую ванну – миссис Холмс настояла, чтобы первым ванну принял ее сын – затем их обоих уложили в постель, разведя в комнатах огонь и положив в кровати бутылки с горячей водой.
Все это время мастер Шерлок сопротивлялся заботящимся о нем слугам.
- Да со мной все хорошо, - говорил он, когда миссис Берчелл стаскивала с него промокшую рубашку. Вы же знаете, что я и раньше попадал под дождь. Это же Англия. Позаботьтесь лучше о моей маме.
Он терпеть не мог, когда кто-нибудь , кроме его родителей, проявлял о нем заботу, не хотел допустить, чтобы какой-нибудь недуг мог сделать его менее независимым и позволял слугам оказать ему помощь, лишь уступая просьбам матери. Он полежал в постели ровно час, потом встал, оделся и пошел навестить мать.
Дела у миссис Холмс были не так хороши, как у ее младшего сына; не забудьте, ей было тогда уже сорок пять , и , как я уже говорил, она легко простужалась, это случалось несколько раз в году. Полученное ею охлаждение проникло в организм и полностью завладело им; даже несколько часов спустя она, дрожа, лежала в постели и на ужин съела лишь немного супа.
Мистер Коббет, вам нужно, чтобы я изобразил все наглядно? Вы будете настаивать, чтобы я несколько часов подробно описывал вам каждую минуту тех последних дней жизни миссис Холмс? Хотите узнать каждое слово, каждый вырвавшийся у нее стон? Хотите услышать, как молились отец и сын о ее выздоровлении и благоденствии? Нужно ли, чтобы я оплакивал сейчас бедного мастера Шерлока, который рыдал, виня себя за то, что позвал ее на прогулку? Я попытаюсь сделать это, чтобы ясно изобразить вам картину того ужасного времени, однако, даже сейчас мое сердце разрывается на части, стоит мне лишь подумать об этом.
На утро у миссис Холмс поднялась температура, все тело ломило, начался кашель. У нее не было аппетита, хотя она все же съела суп и выпила чаю. Ее бил лихорадочный озноб, и в ее комнате был разведен очень жаркий огонь, так что через некоторое время пребывания в комнате домочадцы старались отойти подальше от камина. Миссис Уинтерс принесла свою микстуру – миссис Холмс, не морщась, выпила ее. Но до сих пор эта болезнь миссис Холмс пока еще не породила большого беспокойства; не потому что состояние мадам не вызывало сочувствия, а потому что все считали, что это просто простуда, от которой она быстро поправится. Однако, мастер Шерлок постоянно сидел в комнате матери и читал, в то время как она спала довольно беспокойным сном.
На следующее утро тревога возросла. Температура у миссис Холмс поднялась, ее все еще бил озноб и мучил сильный мокрый кашель, после которого она была совершенно без сил. Больной хотелось пить и ей все время приносили горячие овощные супы и куриный бульон. Миссис Уинтерс продолжала давать ей свои лекарства – микстуру и чай – и кроме того, делала миссис Холмс горчичные припарки.
Казалось, что миссис Холмс стало легче; после полудня домашние уже стали надеяться, что она начинает поправляться. Можете себе представить, какое ужасное разочарование постигло всех нас, когда с наступлением ночи температура больной вновь поднялась, и возобновился кашель и тяжелое сдавленное дыхание, так что больной большую часть времени приходилось сидеть, откинувшись на подушки, чтобы легче было дышать.
Разбудили миссис Уинтерс, но на этот раз ее припарки не принесли больной облегчения, и всерьез обеспокоенный мистер Холмс, несмотря на поздний час, послал Уилкокса за мистером Ирвином.
Беспокоясь о своей дорогой маме, мастер Шерлок весь день ничего не ел. Наверное, он раз десять сокрушенно приносил извинения ей и отцу за то, что уговорил ее идти на прогулку. Конечно, никто тогда не винил мальчика за ужасное состояние его матери, но его отец полностью сосредоточенный на состоянии своей любимой жены, несколько раз, успокоив сына, не имел возможности в тот момент как-то особенно утешать его. Мастер Шерлок, не говоря уже ни слова, продолжал сидеть возле постели матери.
Когда приехал мистер Ирвин, я сразу провел его наверх, в спальню миссис Холмс. Он тут же присел на постель и приступил к осмотру. Пощупал пульс, осмотрел ее горло и после того, как я – единственный слуга мужского пола – для приличия ненадолго вышел, прослушал ей грудь при помощи стетоскопа. Все это время в комнате царила полная тишина, хотя словно легкий дым, здесь вокруг нас нависла атмосфера страдания, и казалось, что все мы дышим с трудом, подобно миссис Холмс. Осмотр она перенесла нормально, хотя ее дыхание было затруднено, и несколько раз у больной случился приступ кашля; после каждого такого приступа она улыбалась мужу и сыну, который держал ее за руки.
Закончив осмотр, мистер Ирвин достал из своего чемоданчика какие-то порошки и пустую бутыль, он насыпал порошки внутрь и смешал их там.
- Растворяйте чайную ложку этой смеси в небольшом количестве воды и давайте больной каждые два часа, - сказал он, не зная точно, к кому обратиться, к бледному мистеру Холмсу или одному из множества слуг, толпившихся в комнате и ожидавших, что скажет врач.
- Ведь я же совсем не так больна, как боится того моя семья, правда же, мистер Ирвин? Заверьте их, что скоро я поправлюсь; мне больно видеть, как они переживают из-за такого ничтожного повода, - сказала миссис Холмс.
Она ласково провела рукой по подбородку мастера Шерлока. Увидев, как утомила ее такая короткая фраза, мы почувствовали что угодно, но только не облегчение. Мистер Ирвин встал и сделал знак мистеру Холмс выйти вслед за ним из комнаты.
- Я выполню вашу просьбу, мадам, - заверил он, похлопав ее по руке. – А теперь отдыхайте.
В коридоре выражение лица мистера Ирвина тут же изменилось; он был страшно обеспокоен.
- У нее пневмония; кажется, она затронула и правое, и левое легкое.
Эти слова сразили мистера Холмса, точно выстрел. Он изо всех сил старался сохранить свое самообладание.
- Пневмония? Но это же был просто небольшой дождь! Как такое могло случиться?
Мистер Ирвин ничего не ответил, ибо понятно было, что восклицание мистера Холмса обращено не к нему, он вопрошал о том Небеса. На минуту мистер Холмс прикрыл рукой глаза, а затем вновь взглянул на доктора.
- Она будет жить? Скажите, что нам делать. Мы точно исполним все ваши распоряжения. Она должна жить! Скажите, что нам делать!
- Я не могу ничего обещать. Я не знаю, выживет ли она. Я останусь с ней и буду наблюдать за ее состоянием. Нужно продолжать давать ей супы, бульоны и чай. Она должна пить много жидкости. Горчичные припарки, которые делала ваша кухарка, тоже следует сделать и ставить их попеременно на грудь и на спину. То же касается и микстуры из целебных трав, надо использовать весь арсенал, что есть в нашем распоряжении, чтобы укрепить жизненные силы миссис Холмс.
- Значит, есть надежда? – спросил мистер Холмс.
- Надежда есть всегда…. – сказал мистер Ирвин. А в голове у меня прозвучало окончание этой фразы «… даже если она кажется тщетной.»
И в эту минуту краем глаза я заметил мастера Шерлока; никем не замеченный он выскользнул из спальни и стоял, прислушиваясь к разговору. Тут его увидел и отец, опустился на колени и раскрыл ему объятия – мальчик бросился к нему, слезы заливали его лицо.
- Все будет хорошо, мальчик мой. Не беспокойся, - сказал мистер Холмс, обнимая сына.
- Она обещала мне, что вечно будет со мной. Она должна жить, папа. Это я виноват, что мы попали под дождь. Но она обещала мне. Она никогда не нарушает своего слова, - мальчик был в полном смятении и говорил довольно бессвязно.
- Успокойся, Шерлок. Ради мамы ты должен держаться. Она расстроится, если увидит тебя в таком состоянии; вряд ли это будет способствовать ее выздоровлению. Ей нужно сейчас сосредоточить всю энергию на выздоровлении, а не на беспокойстве о твоем душевном состоянии. Покажи ей, как ты ее любишь, скрой свои страхи; давай вернемся к ней веселыми – это подбодрит ее и поднимет ей настроение. И поможет ей еще больше собраться с силами.
Он вытер слезы с лица сына своим носовым платком.
- Ты говоришь мудро, папа. Я изо всех сил буду стараться держать себя в руках…
- Храбрые слова, ибо все мы знаем, как трудно тебе бывает сдерживаться, - с улыбкой прервал его отец.
Сын улыбнулся ему в ответ – и это была последняя улыбка, которую я видел на лице этого мальчика за очень долгое время.
Пять дней спустя она умерла, в ее груди скопилось столько слизи, что она уже не смогла сделать ни единого вдоха. Губы и кончики ногтей посинели. Она слишком ослабела для того, чтобы делать хоть какие-то усилия, даже, чтобы кашлять, поэтому уже не могла исторгнуть из себя ужасные слизистые массы. Мастер Шерлок вел себя очень храбро, как и просил его отец, и в те короткие периоды, когда у его матери хватало сил, чтобы принять посетителей , разговаривал с ней довольно весело, болтал так, словно ничего не случилось. Но с того утра, когда стало очевидным, что миссис Холмс стало хуже, его подлинные чувства выплеснулись наружу и он умолял ее жить.
-Борись с болезнью, мама, - умолял он. – Пожалуйста, господи, это же была просто небольшая прогулка. Не умирай, мама! Мама, не умирай! Не умирай!
Сомневаюсь, что она слышала его мольбы, ибо лежала в жару и бредила. Мастер Шерлок перешел уже к почти неистовым выкрикам, когда его охватило отчаяние, которое стало непроизвольно вырываться наружу.
- Прости, прости, не умирай, о, Господи, не умирай! Я сожалею о том, что повел тебя на прогулку. Прости меня. Мама, мама, пожалуйста, прости меня! Прости меня! Прости меня!
Он тряс ее одеяло, умоляя о прощении, но в эту минуту, издав ужасный булькающий звук, который преследовал меня на протяжении тридцати лет, она испустила дух. В ту же секунду пришел конец и всему самообладанию мистера Холмса, и он, рыдая, упал на тело жены.
В ту минуту, когда мистер Ирвин объявил о ее смерти и закрыл ей глаза, мальчик в оцепенении сидел на стуле, дрожа так, словно под сидением происходило что-то вроде землетрясения. Несколько минут он смотрел куда-то в пустоту. Что-то в нем напугало меня и хорошо, что я решил приглядеть за ним после того, как все слуги, кроме мисс Борель спустились вниз. Мистер Ирвин также ушел, и я проводил его до выхода, после чего он пошел уведомить отца Меткалфа о предстоящих похоронах. Я снова вошел в спальню Холмсов, чтобы убедиться, что мистер Холмс желает побыть один и ему ничего не нужно; мисс Борель, склонившись и закрыв лицо руками, тихо плакала. Мастер Шерлок уже не сидел на своем месте; я оглянулся и внутри у меня все застыло. Он открыл окно и стоял на подоконнике, собираясь прыгнуть вниз.
У меня нет крыльев, но скажу я вам, я пролетел через комнату и с криком «- Нет!» схватил его за талию как раз в ту минуту, когда его ноги оторвались от подоконника. Я втащил его, бившегося точно в безумии, в комнату, опустив на пол подле его пораженного отца, который вне себя от горя вряд ли до этого осознавал, что делает его сын.
Потом я подбежав обратно к окну, закрыл его на щеколду. Внезапно мистер Холмс понял, что только что произошло, и схватил сына за руку; мальчик начал вырываться.
- Пусти меня! Пусти! Я убил ее! Это я должен был умереть, а не она – я никогда не обещал, что буду жить вечно; она обещала. Я тоже хочу умереть! Я хочу быть с ней! Отпусти меня!
В этих истеричных конвульсиях он стал наносить отцу удары и тот, защищаясь от них, крепко обнял сына, не давая ему двигаться.
- Нет, ты не убьешь себя, мальчик, - сказал он. – Твоя жизнь не принадлежит тебе подобно тому, как и жизнь твоей матери, ей не принадлежала. Сейчас мы не можем этого постигнуть, но во всем случившемся должен быть смысл. Небесам угодно, чтобы она умерла, а ты жил дальше – ты не можешь противиться их воле, ибо это худшее из всех человеческих прегрешений.
- Но я должен был умереть вместо нее. Я убил ее. Я повел ее на прогулку под ледяной дождь.
- Вы оба пошли гулять, а потом пошел дождь. Это была не твоя вина, Шерлок. Если бы ты убил себя, то это было б худшее последствие смерти твоей матери, самое ужасное оскорбление, какое ты мог нанести ей и всему тому, чем она была для тебя и чему научила.
На некоторое время воцарилась тишина, прерываемая лишь судорожными рыданиями мальчика. Потом он издал стон:
- Но она обещала мне, что вечно будет здесь. Она никогда не нарушала своих обещаний.
- Ты знал, что это обещание невозможно было сдержать. Все умирают. Даже те, кого мы любим больше всех на свете.
Следующие слова мастера Шерлока заставили мое сердце, которое болело за него, истекать кровью.
- Тогда я никогда больше никого не буду любить.
- Не говори так, мой мальчик. Конечно же, будешь. Время исцелит нас. Когда-нибудь. Обещай мне, что ты никогда не будешь покушаться на свою жизнь. Обещай мне.
Мистер Холмс крепко схватил сына за руки, и его сотрясала дрожь, но не от гнева, а потому что его вдруг вновь охватило ужасное ощущение того, что в этот ужасный день он мог потерять не только жену, но и этого ребенка.
- Посмотри на меня, Шерлок. Обещай мне это теперь же. Обещай.
Мальчик пытался смотреть на лампу на столе, на картину, на которой мчались по полю дикие лошади, на спинку кровати. Однако, вскоре его взгляд упал на отца и он увидел страх, написанный на его лице, и напряжение, сковавшее все его члены.
- Я обещаю, папа, - сказал он, и отец прижал его к себе.


Днем приехал мастер Майкрофт; отец послал ему письмо с особым конным посыльным, когда после визита мистера Ирвина стало ясно, что миссис Холмс стало хуже, и мастер Майкрофт выехал тут же, как только получил ужасное известие, но от Итона до Карперби два дня пути на поезде. Родственники миссис Холмс во Франции также были уведомлены, равно как и друзья и знакомые Холмсов.
Мастер Майкрофт застал всех домочадцев в полном смятении; слуги едва были способны выполнять свои обязанности, а его отец и брат были безутешны в своем горе. Оба они продолжали сидеть в спальне, где мастер Майкрофт и нашел их. Не знаю, что там происходило между ними, тремя, но старший сын также остался в комнате до самого вечера. Наконец, он вышел и попросил, чтобы я принес немного еды его отцу и брату. Он велел мне проследить за тем, чтобы мастер Шерлок съел хотя бы половину того, что будет у него на тарелке.
- Ибо я пришел к выводу, что он уже почти полутора суток ничего не ел. Разрешаю вам при необходимости кормить его насильно.
Потом мастер Майкрофт спустился вниз , дабы продолжить заниматься устройством неотложных дел.
Это вовсе не означало, что старший сын не был глубоко опечален смертью своей матери; по его плотно сжатым губам, печальному тону, опущенным плечам было совершенно очевидно, как сильно он был удручен ее безвременной кончиной. Однако, мастер Майкрофт почти с самого детства имел склонность скрывать свои мысли чувства, и его сдержанность помогла ему скрыть свою печаль в то время, когда он занимался подготовкой к похоронам. Правда, мальчику было лишь четырнадцать, но ему прекрасно удалось взять на себя роль главы семьи, в то время как его отец, бесчувственный от горя лежал на той самой постели, где навеки уснула его жена.
Внеся поднос с едой, (тот самый на котором мастер Шерлок так примечательно проехался несколько лет назад), я нашел его сидящим на полу, прислонившись к стене, его локти упирались в колени, лицо он закрывал руками. Я поставил рядом на стул поднос с сыром, супом, булочками и стаканом молока; а на соседний стул поставил еду для мистера Холмса.
Потом вернулся к его сыну.
- Мастер Шерлок, ваш брат настаивает, чтобы вы съели хотя бы половину этой еды. Мне приказано остаться здесь, пока вы это не сделаете.
Конечно, это было не совсем то, что мне на самом деле было приказано, но я не собирался кормить мальчика насильно, в том случае, если он пренебрежительно отнесется к распоряжениям своего брата.
Довольно долго он никак не реагировал на мои слова, не двинув даже мускулом, и я начал чувствовать себя некомфортно, стоя рядом с ним. Кроме того, в отличие от мистера Холмса и мастера Шерлока, я не желал проводить много времени в одной комнате с почившей миссис Холмс; хотя я и сильно горевал по ней, но всегда по возможности избегал смотреть в лицо смерти. И я хотел уйти оттуда так быстро, как это только возможно.
Мистер Холмс, который нехотя что-то ел, пришел мне на помощь, встав и подойдя к сыну, он сел на пол рядом с ним.
- Поешь немного, Шерлок. Мы с твоим братом требуем, чтобы ты поел. Иначе у тебя будет голодный обморок во время похорон, и мысли всех присутствующих будут заняты тобой в то время, как их должна занимать в ту минуту исключительно твоя мать; ты ведь не хочешь этого? Ты слишком хороший сын для этого. Поешь.
Мастер Шерлок ничего не сказал, но медленно протянул руку к тарелке с супом и поставил ее на пол возле себя. Без какой бы то ни было тени аппетита или удовольствия, он съел суп, булочку и несколько ломтиков сыра. Затем он выпил молоко. Я собрал всю посуду и столовые приборы и вышел из комнаты. Изо всех сил заставляя себя идти размеренным шагом, а не бежать, как мне бы того хотелось.

Просто разные пустяки.
Доделала еще одну главу "Детства". И в принципе, наверное, возьмусь за следущую. Хотела ведь когда-то делать перерыв на разные слэшные фанфики. Даже написала несколько предложений по рассказу Кэти "Птицы к маяку". Насколько я понимаю, речь там пойдет о хиатусе. Мои переводы , без ложной скромности, и в подметки не годятся тем , что мы недавно прочли по той же Кэти, и видит бог, я ждала, когда кто-нибудь умный все это переведет. Но сейчас ждать уже, видимо, нечего. Чем богаты, тем и рады. Но Кэти - это надолго и пока, чисто, между делом.
Хотела переводить фик на тему "Холмс и его непростые взаимоотношения с сексом))", но чего-то не очень уверена. Потому как это естественно порнуха, не знаю, как с этим быть. Понятное дело можно найти кучу отличных слэшных фиков (их и искать не надо - у меня кресло ломится под грузом папок), но вышеупомянутая тема от порнухи неотделима, даже если представить это как можно более эстетично.
Есть кое-какие планы, когда разберусь со всем этим подростковым и юношеским периодом. Но боюсь даже заикаться, потому что не хотелось бы наобещать с три короба и не справиться.
Теперь насчет"Трещины" - название, однако! Все-таки, нет, это совсем не то. Вчера читая, я даже впала в легкий депресняк, потому что там пошел один большой психоз, в котором мне почудилось влияние Мейера, причем плохое влияние)) У меня при этом в голове одна мысль - чтобы стать Холмсом не достаточно быть несчастным человеком с некоторыми психическими проблемами. Что хочу сказать, все-таки расскажу об этом подробно сразу после "Детства", ну или , по крайней мере, после 1 тома "Детства". Чтобы там более-менее уже что-то обрисовалось. Потому что боюсь, что эта "трещина" своей странной интерпретацией может подпортить впечатление от этой книги.