Когда мы служим великим, они становятся нашей судьбой
Глава 5
Долгое время, час за часом, целые дни напролет, дядя вбивал мне в голову правила обхождения с покупателями, как должно их обслуживать и достойно представлять свой магазин, как умиротворить их, если вдруг нужный товар закончился, какова политика магазина, когда возвращают товар, которым явно пользовались и поломали и т.д. и т.д…. И готов поклясться на собственной «Рождественской песне», что я бы очень желал, чтоб среди множества всех этих уроков хоть где-нибудь вскользь говорилось о том, как должно обходиться с покупателем, прятавшимся под прилавком, а потом перевернувшим тяжелую дубовую вешалку, и уронившим при этом , по меньшей мере, двадцать шляп и несколько позолоченных музыкальных шкатулок.
В результате чего, мои конечности точно сковало льдом; это был один из тех моментов, когда заклинание – Господи, со мной такое не может случиться, и если я закрою глаза, наверняка, все это исчезнет – не сработало, и все превратилось в жуткий хаос; очевидно, грань между хаосом и Бедламом очень тонкая и давно уже стала едва различима.
Мои скованные льдом руки растаяли очень вовремя, чтобы не дать разбиться трем музыкальным шкатулкам позади моего прилавка (хоть я и не успел помешать их разноголосице и они, перебивая друг друга, одновременно заиграли, ужасно фальшивя, «Храни вас Бог, веселые господа» и «Тихую ночь», привлекая к этой свалке всеобщее внимание); а доктор аккуратно подхватил две других – в каждой руке по шкатулке, предотвратив порчу этих праздничных товаров с их мишурным блеском и ценой в двадцать фунтов и шесть шиллингов.
Мой глубокий вздох облегчения перешел в горестный стон, ибо вешалка продолжала падать и ударила доктора по голове и плечу, после чего он беспомощно растянулся на полу, словно нокаутированный прославленным боксером.
Из-за собравшейся толпы я удержался от сильного желания выругаться, и повернувшись к виновнику всех бед, обнаружил, что мистер Холмс решил удалиться (вот трус!) до того, как я обрушу ему на затылок вот эту тяжелую трость. Я застонал, отчаявшись привести все в порядок, не привлекая всеобщего внимания, ибо толпа любопытных уже начала собираться вокруг моего прилавка, точно уличные псы вокруг брошенной кости. Я выскочил из-за прилавка и поспешил на помощь упавшему покупателю.
- Все хорошо! Леди, джентльмены, пожалуйста, освободите проход! – кричал я, пытаясь успокоить ротозеев. – Просто небольшой инцидент, такое случается, когда магазин так переполнен. Прошу вас, займитесь своими покупками – у нас все под контролем. Если не трудно, мэм, пожалуйста, отойдите в сторону.
Кровожадные стервятники и назойливые сплетники. Что за несчастье столь волшебным образом привлекло всех к этому бедняге, которому так не повезло?
После того, как я вновь закричал, толпа задвигалась и мало-помалу рассеялась, увидев, что на полу нет кровавых пятен и никто (пока) не собирается вызывать ни врачей, ни полицию. Наконец, мне удалось оттолкнуть в сторону полного пожилого джентльмена в твидовом костюме, который спокойно подобрал две упавшие шляпы и не спеша направился с ними к зеркалу.
Тут гора из шляп на полу задвигалась, и когда я вернул вешалку в вертикальное положение, кепи и котелки рассыпались по полу, открывая взору моего покупателя, с пылающим от стыда лицом. Бедняга, он вовсе не был виноват в том, что его безумный приятель был так скверно воспитан.
- Ну, по крайней мере, мне удалось спасти шкатулки, - уныло проговорил он, а я опустился рядом с ним на одно колено, чтобы удостовериться, не нужна ли ему медицинская помощь (правила магазина, если это, в самом деле, потребуется, не сулили ничего хорошего…).
Я поспешно поблагодарил доктора и взял у него из рук шкатулки, поставив их на прилавок, а затем вновь повернулся к нему. Бедняга морщился и потирал правое плечо, точно оно болело – что было совсем не удивительно, ибо вешалка была чертовски тяжелой – и тряс головой, словно чувствуя головокружение.
- Доктор, вы поранились? – я взял его под локоть, чтоб помочь ему, шатаясь встать.
- Не думаю, если и так, то несерьезно, - проговорил он через минуту, хотя я заметил, что для того, чтоб сохранять равновесие, он вынужден придерживаться за прилавок. Он был немного бледен и имел измученный вид, и я засомневался в правдивости его слов. Я вспомнил, как его друг сказал, что он участвовал в сражениях; так что, возможно, он привык мужественно переносить боль. И тем не менее…
- Мне ужасно жаль, доктор, - начал, было, я извиняться, хотя я-то в этом был совсем не виноват! Ответ за это должен нести мистер Холмс; если он решил, что я попадусь на эту уловку, то он еще безумнее тети Гермионы во время полнолуния.
И кем надо быть, чтобы содеять подобное со своим другом – если доктор, в самом деле, был другом этому негодяю, что само по себе было бы чудом – и тут же исчезнуть со сцены?
Я наклонился, чтоб поднять столько шляп, сколько только могло уместиться у меня в руках, и начал сваливать их за прилавок, чтоб освободить проход; беззаботные покупатели, спешащие сделать до закрытия все необходимые покупки, уже натыкались на некоторые кепи и отшвыривали их ногами в сторону другого отдела. Мой покупатель взялся помочь мне, но внезапно выпрямился, приглушенно застонав, и я поспешил отказаться от его помощи.
- Нет, нет, доктор, пожалуйста. Я должен извиниться перед вами, сэр, кто-то опрокинул вешалку и имел наглость убежать.
Я говорил искренне, ибо этот человек сильно побледнел, возможно, он, и в самом деле, серьезно поранился. Собственно говоря, я бы удивился, если б это было не так, ибо кого-нибудь ростом с меня эта здоровенная вешалка запросто могла просто расплющить на месте (хоть я, конечно, не пытался убедиться в этом на собственном опыте).
- Нет, нет, вы ни в чем не виноваты, мой мальчик.
Доктор вздохнул и стал рассеянно ставить шкатулки на их прежнее место. Затем он правой рукой потянулся через прилавок за своей чековой книжкой, и я заметил, как он внезапно побледнел; по всей видимости, у этого малого теперь были покалечены оба плеча. Обеспокоенный, я одной рукой передал ему книжку и вернул на место последнюю шляпу – другой.
- Благодарю вас, - выдохнул он, отрывая чек и протягивая его мне.
- Пожалуйста, доктор, всегда рад помочь, чем могу. Завтра к полудню все будет готово, - ответил я, опуская чек в соответствующее отделение кассы и запирая его на замок. – Прошу прощения, сэр, но я бы предложил вам взять кэб; позвольте заметить, что эта вешалка со всего размаха упала прямо на вас, и вы , кажется, еще не совсем пришли в себя.
Неожиданно ясный взгляд доктора заискрился улыбкой, столь же теплой и уютной , как чашка горячего какао и такой же приятной в этот холодный вечер.
– Спасибо, мой мальчик, но я должен встретиться со своим другом, мы договорились вместе поужинать неподалеку отсюда… о, боже, я уже опаздываю. – Он нахмурился и весьма заметно поморщился, убирая в карман часы. – Благодарю вас за помощь, мастер Крэтчетт, вы поистине были Духом Рождества для одного совсем неопытного в подобных делах джентльмена, - добавил он с насмешливой улыбкой, надевая перчатки.
Я улыбнулся, ни капли не обидевшись.
- Если завтра вы меня тут не застанете, сэр, - ибо меня могут послать на склад или даже еще куда-нибудь похуже из-за сегодняшнего инцидента, - то позвольте прямо сейчас пожелать вам счастливого Рождества.
Доктор засмеялся и ответил на мое поздравление с такой сердечной улыбкой, что не оставляла ни малейшего сомнения в его словах; верилось, что он говорит от чистого сердца, а не просто произносит формальное поздравление, как большинство других граждан в это время года. Он быстро поднес трость к своей шляпе, отсалютовав мне таким образом на прощание и затем поспешил к двери. Я смотрел ему вслед и чуть-чуть подвинулся влево, чтоб иметь обзор из окна и удостовериться, что на улице с ним все будет в порядке. Хотя такому сильному джентльмену, видимо, не грозило упасть в обморок, но, несомненно, его походка все же была не слишком уверенной.
Однако, он все же без приключений вышел на улицу, и , кажется, был в прекрасной форме. Я видел, как он медленно приподнял шляпу, приветствуя двух улыбающихся молодых леди, закутанных в свои меха, а затем, осторожно лавируя между проезжающими экипажами, пересек улицу и исчез за пеленой падающего снега.
Я отвернулся от окна с улыбкой и вздохом облегчения (и то и другое было непривычно, ибо обычно меня ни капельки не беспокоит, когда или куда или как ушли мои покупатели, если только они, в самом деле, ушли) и уже в более приподнятом настроении вернулся к своей работе. Я только повесил на крюк последний оставшийся цилиндр (эти цилиндры чертовски неудобно вешать, они так и норовят свалиться и приходиться прикладывать немало усилий, чтоб пристроить их более или менее устойчиво), и, повернувшись, наткнулся на человека, с которого-то и начались все неприятности.
Я точно не пришел в восторг, увидев уважаемого мистера Шерлока Холмса (о, да, это еще мягко сказано), и, видимо, мой взгляд был весьма красноречив, так как он сразу занял оборонительную позицию, еще прежде, чем я успел раскрыть рот и попросить его удалиться.
- Я совсем не собирался опрокидывать эту чертову штуковину! – сердито выпалил он, бросая на меня гневный взгляд, невольно заставивший меня поежиться и удержаться от этого порыва, несмотря на мое раздражение. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, что этот тип обладал чем –то вроде гипноза, который автоматически вызывал у вас страх и чувство вины, даже если вы не сделали ничего плохого. Я уверен, что, работай он в школе, из него вышел бы крайне грозный наставник для провинившихся учеников, уж вы мне поверьте.
Однако, в ту минуту я был слишком рассержен на него, чтобы думать о таких вещах. Или еще о чем-то вежливом и благообразном, как и пристало клерку накануне праздника.
- Ну, как бы там ни было, а вы все же это сделали, и ваш друг – если только он, и правда, ваш друг, хотя почему, это только богу известно – несомненно, поранил при этом, по меньшей мере, одно плечо, - возмущенно ответил я. К черту вежливость! Кто-то должен был сказать этому человеку, как он невыносим, и, судя по его поведению, на это осмеливались лишь немногие. Ну, что он мне сделает, задушит на глазах двадцати свидетелей? Да вот еще.
Мое раздражение немного утихло, когда я увидел, как нахмурились его брови, сойдясь в одну угрожающую темную линию, а ладонь, до того спокойно лежавшая на прилавке, внезапно сжалась в кулак.
- Что?
Его взгляд готов был прожечь дыру у меня в голове, и я сделал шаг назад, чтоб охладить ее.
-Вешалка упала прямо на него, - сухо ответил я. – Хотя вы даже не удосужились взглянуть на последствия своего поступка.
- Я не…то есть, я хочу сказать…оххх – он застонал и тихо ругнулся (на этот раз по-английски). Я видел, как он ущипнул себя за тонкий нос и вновь поднял взгляд на меня. В его взгляде не осталось и следа от оборонительной настороженности, и сейчас у него был крайне огорченный вид, что было вполне оправданно. Но была ли это реакция искренней или это такой же фарс, как и многое другое, это еще не известно.
- Он сильно ушибся?
Я пожал плечами и сложил руки на груди, и тут мне как раз вовремя пришла в голову мысль опереться о прилавок, чтоб закрыть собой трость доктора.
- Сказал, что нет, но, на мой взгляд, он еще не совсем пришел в себя, когда уходил отсюда. Он сказал, что спешит, так как он с одним другом договорился вместе поужинать где-то неподалеку отсюда – это случайно не с вами? – Мистер Холмс вздрогнул, а я ухмыльнулся. – Вешалка ударила его по голове и по плечу.
- По левому?
- Нет, по правому.
Я вздрогнул, когда он издал еще один стон, а проходящий мимо пожилой джентльмен стал пристально вглядываться в него с выражением крайнего отвращения и проговорил что-то вроде «да, вот такие теперь молодые люди». Холмс горестно припал к прилавку, грозная стена его надменности рухнула у меня на глазах, уступив место беспомощности, которую я увидел впервые с того момента, как вчера он появился в нашем магазине. Он сгорбился с самым несчастным видом, закрыв лицо рукой.
- Поразительно… - простонал он, рассеянно массируя виски. – И теперь из-за меня все стало еще хуже.
- Да, из-за вас, - со злорадством подтвердил я, наслаждаясь тем обреченным взглядом, что он бросил на меня после этих слов. Но он получил по заслугам, и я остался совершенно равнодушен к его печалям.
- И я теперь еще и опаздываю на нашу встречу, - угрюмо проговорил мистер Холмс, бросая гневный взгляд на свои карманные часы, словно это они были причиной всей этой вереницы несчастий. – Что, черт возьми, мне теперь делать?
- Я бы предпочел, чтоб вы купили рождественский подарок, после чего отправились бы дальше сеять хаос и разрушение, но только не здесь, а в каком-нибудь другом отделе, - заметил я, выразительно приподняв бровь.
- А знаете, вы весьма дерзкий юноша.
Я спокойно посмотрел на этого угрюмого типа, ни капли не расстроившись.
- А вы - весьма проблемный покупатель, сэр. Итак, что мне вам завернуть?
Какую-то минуту этот человек смотрел на меня, не отрывая глаз, а затем грозовые черные тучи в его взгляде рассеялись, и его глаза вновь приобрели спокойный серый цвет. Наконец, он рассмеялся, отбросив в сторону свое раздражение и без колебаний переходя к спокойному и доброжелательному расположению духа так быстро, что я тут же решил, что на него подействовали какие-то перемены, происходящие в атмосфере или что-то в этом роде. Я знавал людей, склонных к резким перепадам настроения (например, мою тетю Гермиону, которая могла только что ласково гладить свою кошку, а в следующую минуту уже гнаться за дядей по биллиардной с раскаленной кочергой в руке, причем без малейшего подстрекательства с его стороны), но мне еще никогда не приходилось видеть, чтоб настроение менялось так быстро, как это произошло с этим малым.
- Мне, и правда, ничего не приходит в голову, - задумчиво произнес он, рассматривая одну из позолоченных шкатулок, стоявших на прилавке, презрительно скривив губы и быстро отдергивая руку, когда пружина предостерегающе звякнула. – Вы уверены, что доктор ничего не говорил о том, что ему чего-то хотелось бы или, может, заметили, как что-нибудь неоднократно приковывало к себе его взгляд?
- Кроме старинного оружия?
Мистер Холмс вздрогнул и приподнял бровь, но потом засмеялся.
- Это на него похоже. Да, что-нибудь кроме этого; сомневаюсь, что кому-нибудь из нас стоит иметь дома еще какое-нибудь оружие. Наша хозяйка, вероятно, выставит вон нас обоих, если я куплю еще какое-то оружие, после того, как в прошлый четверг выстрелом я порядком повредил перила на лестнице…
Я решил пропустить мимо ушей его последнюю фразу, ибо сомневался в том, что у нас было еще достаточно времени до закрытия, чтоб этот человек мог объяснить это так, чтоб это поняли мои бедные мозги. Тут мой взгляд внезапно упал на ближайший столик с книгами.
- Мистер Холмс, а вот на ту книгу он посматривал и не раз, - заметил я, подходя к столику и указывая на издание Шекспира в кожаном переплете.
- В самом деле? - Мой покупатель, казалось, был сильно озадачен. – У него ведь есть, по меньшей мере, одно полное издание Шекспира. Хоть и немного потрепанное.
Я засмеялся и провел пальцем по красивому переплету, наслаждаясь свежим запахом кожи, типографской краски и бумаги.
- Мистер Холмс, писатель, или пусть даже, на тот момент, обычный читатель радуется уже тому, что у него есть такие книги. У подлинного ценителя есть набор книг, предназначенный для чтения, книги, в которых он может делать пометки на полях или загибать страницы, а есть книги, что являются для него предметом гордости, и он получает радость уже от одного обладания ими.
Для постоянного чтения этот том был слишком тяжел, но книга была очень красивой и стала весьма популярным подарком среди знатных лордов, покупавших эти издания с единственной целью поставить их в шкаф, где они станут собирать пыль в переполненных прозаичных библиотеках их поместий. Я постарался объяснить это своему покупателю, но ответом на мои усилия был лишь пустой, лишенный всякого выражения взгляд.
- Радуется чему? – недоверчиво повторил он. Судя по выражению его тонкого лица с орлиным носом, он причислял меня к той же категории, к которой я, в свою очередь относил и его – то есть, в лучшем случае, к лицам умственно отсталым, а в худшем - к буйно-помешанным обитателям Бедлама.
- Поверьте мне, мистер Холмс; если он любит книги…
- О, уж поверьте, у него их и так слишком много, - прервал он меня тем же тоном, каким говорила матушка, найдя под диванными подушками мой блокнот для записей.
- В таком случае он будет очень рад этой книге. Выписать вам чек?
Он посмотрел на ценник, лицо его совсем по-детски вытянулось, и на минуту он даже закусил губу. Ему оставалось лишь проворчать : Вздор! - и это был бы вылитый Скрудж.
- Сказать вам полную стоимость с гравировкой того подарка, который, как вы слышали, он купил для вас? – коварно спросил я.
Лишь за один этот праздничный сезон я узнал, что чувство вины (равно, как и желание превзойти другого) часто является мотивирующим фактором, заставлявшим людей покупать такой рождественский подарок, на который вначале они не собирались тратить слишком много денег.
Нечто вроде краски стыда залило худощавое лицо этого джентльмена, и он поспешно покачал головой.
- Нет, нет, я возьму его, - торопливо произнес он. Мистер Холмс приподнял том и пробормотал что-то о том, что «книга не должна быть такой чертовски тяжелой» и «не дай бог, если он найдет ее среди своих химических препаратов» - уж не знаю, что он под этим подразумевал.
- Очень хорошо, - сказал я. – Поскольку вы и сами спешите, да и магазин закрывается через пятнадцать минут, то я потороплюсь. Завернуть ваш подарок в особую бумагу?
Я сопровождал слова действиями и стал быстро выписывать чек, так как знал, что в последние пять-десять минут работы магазина порой начинается настоящая паника и в любую минуту мой прилавок могли обступить жаждущие покупатели.
- В особую бумагу?
- В рождественскую оберточную бумагу? Красную или золотистую или с каким-нибудь рождественским узором? – Я поднял голову, поражаясь, что этот человек может быть настолько бестолковым. Это был совершенно безнадежный случай, ну, почему я должен о нем беспокоиться?
- Гм… нет, не стоит, вполне подойдет обычная оберточная бумага. Коричневая, - пробормотал он, теребя пуговицы пальто и барабаня по прилавку своими длинными пальцами. – У меня нет никакого желания привлекать к этой штуке ненужное внимание.
Пока я заканчивал с подсчетами, он рассеяно открыл книгу и осторожно перелистнул несколько страниц.
- Не забудьте подписать ее, сэр, когда придете домой, - напомнил я, ибо сомневался - увы , я совсем разуверился в этом человеке – что он способен подумать о таких вещах.
- Не забыть что?
- Подписать ее – напишите на внутреннем форзаце какое-нибудь пожелание вашему другу.
Я взял у него деньги и стал отсчитывать сдачу, не смотря на то, что он, плотно сжав губы, уставился на меня в некотором замешательстве,.
- Написать в книге? С какой же стати я буду портить новую книгу?
- Да не портить, - ответил я с тяжким вздохом. – Вот, сэр, возьмите сдачу три шиллинга шесть пенсов. Это не испортит ее, мистер Холмс. Есть старинная традиция – писать какое-нибудь личное обращение внутри таких подарков.
- О… в самом деле?
Он с сомнением посмотрел на книгу.
Я сокрушенно покачал головой, взял у него этот пухлый том и начал поспешно заворачивать в коричневую бумагу, ибо уже стали объявлять, что магазин скоро закрывается (слава Духам Рождества!) На минуту я замешкался, чтоб найти бечевку и кивнул своему покупателю.
- Ну, вот, мистер Холмс. Осталось лишь добавить несколько слов, чтоб сделать подарок более личным.
- Понимаю. А… вы не подскажете, что обычно пишут в таких случаях, кроме Счастливого Рождества?
Я несколько мгновений смотрел на этого типа поверх его подарка, забыв убрать палец с завязанного мной узелка, от чего в результате порезал палец. – Вы могли бы начать с извинения за то, что опрокинули на беднягу вешалку.
Я усмехнулся, видя его смущение, и подвинул к нему сверток.
- Но… - с губ этого странного человека сорвалось, было, что-то бессвязное, но, наконец, он уныло вздохнул и покорно кивнул. – И теперь я должен весь вечер таскать с собой эту огромную книгу?
- Мы можем доставить ее вам , за отдельную плату, - ответил я, - но большинство нормальных людей получают удовольствие , уходя отсюда с подарками.
Мистер Холмс определенно либо не услышал, либо не обратил внимания на том, как я подчеркнул слово «нормальные».
- Да почему , скажите на милость? – воскликнул он. Его брови взлетели почти до корней волос, после чего вновь вернулись в свое нахмуренное положение.
Я улыбнулся и похлопал пальцем по посылке.
- Зная, что ты несешь подарок для друга, на душе становится теплее и чувствуешь, что скоро Рождество. Попробуйте – в этом как раз главное удовольствие этого праздника.
- Прошу прощения?
- Попробуйте, мистер Холмс, - сказал я с усмешкой, пододвигая сверток все ближе и ближе к нему. – Возможно, вы сами удивитесь, почувствовав нечто новое.
За свои попытки объяснить этому человеку, в чем смысл Рождества ( и ощутив себя при этом в дурацкой шкуре небезызвестного литературного героя; ведь едва ли, подобные вещи часто случаются с обычными клерками в реальной жизни?) я получил лишь раздраженное восклицание. И мой покупатель, произнеся что-то неразборчивое, взял свой сверток, сунул его подмышку, совсем как Якобсон, как раз несущий манекен в отдел готового платья. Минуту мой джентльмен стоял там, выжидая, и я с удивлением заметил, как он напряжен.
Наконец, на его лице появилась легкая улыбка, и он обернулся ко мне, глаза его сияли, а в голосе не осталось и следа от былого раздражения, и это вновь заставило меня поразиться резкой смене его настроений.
- Что ж, мастер Тимоти, я благодарен вам за многое, и в том числе и за то, что вы не вышвырнули меня отсюда после того беспорядка, что я здесь учинил. – Кончики его губ чуть дернулись, и его улыбка стала еще шире. – Если когда-нибудь вам понадобятся услуги частного детектива-консультанта, пожалуйста, обращайтесь ко мне. Шерлок Холмс. Бейкер-стрит,221 б.
Когда, черт возьми, и для чего могла мне понадобиться помощь частного детектива? Но с сознанием своего долга я важно кивнул и записал эту информацию, на тот случай, если меня выгонят отсюда за нарушения, которые я совершил по его вине; и я всегда смогу заняться шантажом, если окажусь без средств к существованию.
Мистер Холмс крепче прижал к себе свою ношу, плотнее надвинул на лоб свой цилиндр, чтоб защититься от порывов ветра, быстро кивнул мне, и, не обращая внимания на мое неуверенное «С праздником, сэр!», вышел на улицу, даже не бросив прощального взгляда на праздничную кутерьму магазина.
Несколько минут я смотрел ему вслед, спрашивая себя, может ли быть более странным предрождественский сезон в нашем магазине, до тех пор, пока меня не отвлекли другие посетители, которые (благодарение богу!) были гораздо ближе к привычному для меня стереотипу покупателя, нежели мистер Холмс и доктор Уотсон.
К тому времени, когда, несколько лет спустя я понял, кого я обслуживал в том декабре 1881 года, имя мистера Шерлока Холмса стало притчей во языцех, как в Лондоне, так и по всей стране; и больше я уже не удивлялся гениальному уму и эксцентричным привычкам этого человека, которые пятнадцатилетнему мальчишке показались столь возмутительными.
Позднее слова «Игра началась!» стали так же известны любому начитанному человеку, как и неизменно благочестивая фраза моего литературного тёзки: «Господи, благослови всех людей!», и двое этих джентльменов вызывали такую любовь к себе со стороны самых обычных людей, о какой и не могли мечтать герои Чарльза Дккенса.
И спустя шесть лет, случилось так, что и мне отчаянно потребовались услуги эксцентричного сыщика, и я имел честь и привилегию обратиться за помощью к мистеру Шерлоку Холмсу. И он, и доктор оказали мне неоценимую помощь и поддержку, очистив мое доброе имя от ужасного обвинения, и я до сих пор в неоплатном долгу перед ними за все, что они для меня сделали.
Но это уже совсем другая история.
