Итак, новая часть "Дневников".

19 февраля 1881 г.

Только сейчас впервые за сутки у меня появилась возможность сделать запись в этой летописи моего существования, и я пишу эти строки в маленькой кофейне на Оксфорд-стрит. То, как я оказался здесь вместо того, чтобы сидеть у горящего камина в своей гостиной, всегда будет мне уроком, что всегда надо думать прежде, чем говоришь, и никогда не позволять своей импульсивности одержать верх над логическим мышлением.
Прошлой ночью я постоянно просыпался, видимо, по причине сильного похолодания, весь город вновь погрузился в ледяной плен. Я жутко продрог в своей постели, и наконец, отбросив тщетные попытки заснуть, вышел в гостиную около семи утра.
Меня совершенно не впечатляла идея провести весь день в четырех стенах, но поскольку все улицы покрыты льдом, то скорее всего только кареты скорой помощи будут сегодня передвигаться по городу, и люди с крупицей здравого смысла останутся дома. Если я очень буду нужен Лестрейду, чтобы завершить то дело, то он может прийти сюда.
Когда в комнате стало, наконец, теплее от разведенного в камине огня, я слегка расслабился; пожалуй, я использую свое заточение, приведя в порядок каталог и сортируя папки, сложенные доктором на диване.
Мои размышления о планах на предстоящий день были прерваны приходом закутанной миссис Хадсон, которая, видимо, услышала мои шаги по гостиной и принесла горячий кофе.
- Спасибо, миссис Хадсон.
- Пожалуйста, сэр. И отнесите кофе доктору, мистер Холмс, - добавила хозяйка, поставив поднос на стол.
- Что? – рассеянно пробормотал я, раскрывая газету. Это довольно трудно – читать и слушать одновременно. Как вдруг … прямо перед своим носом я увидел пустую чашку и палец, указывающий на нее.
- Ну что такое, миссис Хадсон?
- Я говорю вам о докторе, - сухо сказала она. – Отнесите ему горячий кофе – в его комнате довольно холодно, а он провел там уже целые сутки, разве вы не знаете?
Я почувствовал, что заливаюсь краской.
- А-а… я не обратил внимания…
- Так, обратите, - она взяла у меня из рук газету и одарила самым суровым взглядом. – Он плохо спал. А теперь, идите.
- Но… - возмущенно забормотал я. – Он, вероятно, еще не проснулся!
- Я заходила к нему час назад, и он не спал, - заявила миссис Хадсон. – Уверена, он будет рад видеть вас, мистер Холмс. Идите.
Я открыл, было, рот в свою защиту, но хозяйка самодовольно усмехнулась с видом победителя и ушла, прежде чем я смог вымолвить слово.
Хмуро поглядел я на чашку с блюдцем, которые она вручила мне, уходя, и раздраженно поставил их на стол, после чего вернулся к колонке происшествий, которую начал просматривать. Я удостоверился, что в газете нет ничего интересного, и только тогда налил кофе, бросил туда два кусочка сахара, и поплотнее запахнув на себе халат, отправился наверх.
Я постучал и вошел, не дождавшись ответа, почти тут же уловив, что в комнате чертовски холодно. Доктор спал сидя, натянув до подбородка одеяло, но как только я зажег газ, он тут же открыл глаза.
- Наверное, мне следует сказать «Доброе утро», но я сильно в этом сомневаюсь, - попробовал я начать разговор, ибо он был явно не в состоянии сделать это.
За свою попытку я был вознагражден слабой улыбкой, которая стала еще шире, когда я вручил ему кофе.
- Не стоило так беспокоиться, - проговорил он, с благодарностью принимая чашку из моих рук.
«Я тоже так считаю, доктор» - уже хотел сказать я, но воздержался… почему-то мысль, что я пришел к нему по собственному желанию, доставила ему большое удовольствие – и я не собирался лишать его этой иллюзии, признавшись, что просто рассчитывал нормально позавтракать.
Пару минут я переминался с ноги на ногу около его постели, изо всех сил сопротивляясь желанию повернуться и уйти, поскольку моя миссия была закончена, за те несколько минут, пока он допивал свой кофе, я заметил темные круги у него под глазами, затрудненное глотание, а также легкую дрожь.
Забирая у него чашку, я вздрогнул, коснувшись его руки – пальцы были холодные, как лед.
- Господи, доктор, выдохнул я, - вы совсем замерзли.
- Вообще-то, мне скорее жарко, - сказал он, приложил ладонь ко лбу и издал вздох облегчения.
- Я не врач, но, тем не менее, здесь совершенно нездоровая атмосфера – здесь вы никогда не поправитесь – вам нужно сойти вниз.
- Я не могу… я уже пытался… у меня кружится голова, - ответил он слабым голосом, бросая на меня смущенный взгляд.
- Вы пытались? – сердито воскликнул я. - И не сказали никому из нас?
- Просто прошлой ночью… здесь стало так холодно, - он сморщился и приложил руку к уху, после того, как я повысил голос.
О, блестяще. Теперь у него разболелось ухо. Не надо было так орать.
- Вам следовало сказать миссис Хадсон или мне, - строго сказал я. – Теперь вставайте и одевайте халат, вы заработаете гипотермию, если проведете здесь еще один день.
Он насмешливо взглянул на меня:
- Но когда я окажусь в гостиной, вряд ли смогу скоро ее покинуть. Что если к вам придет клиент?
- В такую погоду? Маловероятно, если только какой-нибудь идиот, а мне не хотелось бы иметь дело с людьми такого сорта, - ответил я, бросая ему халат и пододвигая домашние туфли, и направился к двери, чтобы поторопить миссис Хадсон с завтраком.
Через минуту он присоединился ко мне, но выглядел абсолютно больным и для равновесия опирался рукой об стену.
Вообще-то, это передвижение было не самой мудрой затеей – он покачал головой, пошатнувшись, и я был вынужден быстро схватить его за руку, предотвратив падение с лестницы.
На полпути к гостиной у него снова начался приступ головокружения, и доктор одной рукой схватился за перила, а другой – за меня. Я же в ужасе представил, как буду объяснять миссис Хадсон причину, по которой, выздоравливающий ветеран сломал шею на ее лестнице.
Хвала небесам, остаток пути он прошел без приключений и добрался до дивана (откуда я в спешке убрал бумаги, просто сбросив их на пол), а я налил себе еще кофе, так как, несмотря на тепло комнаты, меня почему-то пробирала дрожь.
- О! – горестно охнул доктор у меня за спиной.
- Что?
- Я забыл свою книгу. Она осталась наверху.
Я закатил глаза.
- Ну, она никуда ведь не денется, к тому моменту, когда вам станет лучше?
- Но я ее не дочитал – остановился на самом интересном месте, - он был похож на обиженного ребенка, когда откинувшись на спинку дивана, вздохнул так, как если бы потерял лучшего друга.
Тут появилась миссис Хадсон, неся наш завтрак, и этим избавила меня от споров с капризами доктора. Она бросила на него взгляд, после чего одобрительно кивнула в мою сторону и начала расставлять блюда с завтраком. Бедный доктор имел неосторожность сказать что-то вроде «я совсем не голоден» в присутствии нашей хозяйки, за что тут же поплатился – тарелку с яичницей ему всучили прямо в руки, вызвав тем самым его явное неудовольствие и мою улыбку. Миссис Хадсон хлопотала вокруг него еще минут десять, ожидая, пока он не приступит к еде, пока я не пришел на помощь и не попросил ее принести еще кофе.
Доктор бросил на меня благодарный взгляд, а когда за хозяйкой закрылась дверь, застонал и закрыл рукой глаза. Я сдержал свою усмешку, и, забрав у него тарелку, бросил ее содержимое в огонь.
- Моя тарелка уже пустая? – спросил он.
- Да, - засмеялся я, приступая к завтраку.
- А что вы сделали с ее содержимым? – он посмотрел на мою собственную тарелку.
Я указал вилкой в сторону камина, и он усмехнулся, но тут же тень уныния мелькнула на его лице.
- О, нет! – простонал он. – Теперь она решит, что я залпом проглотил все это и мне нужна добавка.
- Доктор, вам действительно нужно что-нибудь съесть – я думаю, она могла бы приготовить вам суп или еще что-нибудь в этом роде.
Он покачал головой, и повернувшись, стал шарить дрожащей рукой по спинке дивана, нащупывая висевший там плед.
- Я думал, вам жарко?
- Б-было ж-жарко, - горестно ответил он, и я даже на расстоянии заметил, что его бьет дрожь. Я нахмурился – плед укрыл только его ноги.
Отправив в рот большой кусок тоста, я отправился в спальню и вернулся с одеялом, снятым с моей собственной кровати. Вручив его своему компаньону, я вернулся за стол.
Доктор забормотал слова благодарности, и, не теряя времени, закутался в одеяло, вскоре после чего задремал. Скоро он совсем перестал дрожать, и к тому времени, когда появилась миссис Хадсон, мой компаньон крепко спал, так что содержимое горячего кофейника, который она принесла, целиком выпил я сам.
К обеду я почти закончил с разборкой своих бумаг; в течение последнего часа доктор спал тревожным сном, так что ничего удивительного, что он проснулся при звуке двери, закрывшейся за нашей хозяйкой.
- Она ушла, только после того, как я пообещал, что вы съедите вот это, - и я указал на тарелку с горячим супом.
Лицо его вытянулось, но он согласился поесть – без сомнения, сейчас его здравый смысл врача одержал верх над его дурнотой, - и так как мне больше нечем было занять себя во время еды, я уселся, прихватив свою тарелку, в кресло напротив дивана, поставив между нами тарелку с сэндвичами.
Моего компаньона это, очевидно, позабавило, впрочем, не уверен, что вызвало эту улыбку на его лице – то ли это всяческое нарушение столового этикета, то ли то, что я решил разделить его компанию. Во всяком случае, за неимением какого-нибудь головоломного дела, разумный разговор мог бы быть утешительным призом, и доктора порадовал бы тот факт, что у меня нет причин избегать его.
Когда я доедал суп, взгляд упал на аккуратные стопки моих папок, и я торопливо произнес запоздалые слова благодарности. Он кивнул и небрежно махнул рукой, говоря, что ему все равно нечем было заняться.
- Однако, я понимаю теперь, откуда у вас столь точные знания о любом преступлении, совершенном в этом столетии, - сказал он, испытующе глядя на меня.
- Эти знания необходимы для моей работы, - подчеркнуто весело сказал я, пожимая плечами.
Краем глаза я проверил его реакцию, но к моему разочарованию, он либо слишком устал или слишком был болен для того, чтобы заглотить мою наживку, которую я ему бросил с двоякой целью: во-первых, отвлечь его, а во-вторых, посмотреть, как он прореагирует, когда я скажу что-нибудь о своей профессии.
Черт! Вместо этого он просто сонно кивнул, прикрыв на мгновение глаза. Я быстро подхватил его тарелку, пока она не упала и не разбилась.
- Доктор, с вами все в порядке?
- Да, - тихо сказал он, протирая глаза. – Наверное, снова у меня температура – что-то не могу ни на чем сосредоточиться.
- Доктор, не нужно извиняться за то, что не в вашей власти, - ответил я, возвращая на стол нашу посуду. - Может быть, попробуете еще заснуть?
Он снова закрыл глаза, а я подбросил угля в камин, и составив на поднос грязную посуду, выставил его за дверь, чтобы миссис Хадсон не побеспокоила нас своим приходом.
Следующие три часа я занимался материалом для своей новой монографии, а по истечении этого времени мой мыслительный процесс был прерван каким-то странным звуком. Я раздраженно вскочил – все мысли выскочили у меня из головы, - и стал озираться в поисках нарушителя тишины.
Но мне, конечно, в голову не пришло призывать к ответу спящего человека, когда я увидел, что это доктор что-то бормотал во сне, его лицо приняло какое-то болезненное выражение, и он беспокойно метался под своим одеялом.
После того, как он даже вскрикнул, я с минуту колебался, не зная, что делать – не обращать внимания или разбудить его. Ему явно снился кошмар, и даже при моей холодной отчужденности наблюдать такое ярко выраженное страдание было довольно тягостно.
И кроме того, если так будет продолжаться и дальше, я никогда не смогу сосредоточиться. Наконец, я молча встал и, постояв над ним в нерешительности пару минут, прикоснулся к его руке, после того, как он снова застонал и сжался под одеялом.
- Доктор? – я слегка потряс его – он всегда спал очень чутко, и я ожидал, что он мгновенно проснется.
Но видимо из-за болезни он спал гораздо крепче, чем обычно – и он просто тихо вскрикнул, еле слышно что-то бормоча про какое-то сражение, и произнес пару неизвестных мне имен.
Ну, конечно, если ему снится война, то вряд ли то, что я назвал его доктором, сможет его успокоить.
- Уотсон, - сказал я более твердо и похлопал его по руке. – Уотсон, проснитесь!
Это оказалось более действенным – он охнул, вздрогнул и открыл глаза, вид у доктора был довольно испуганный, и только увидев вокруг себя уже привычную обстановку, он слегка успокоился. А передо мной вдруг возникла проблема его уязвленной гордости, когда он поймет, что это я его разбудил. Следовало бы подумать об этом раньше.
- Я… простите, что разбудил вас, доктор, но … я сейчас ухожу (вообще-то, я не планировал этого, но теперь, видимо, придется) … и я … хотел спросить… не нужно ли вам что-нибудь в аптеке?
Я беззастенчиво лгал и думаю, что мне вряд ли удалось бы его обмануть, но из-за болезни его восприятие было ослаблено, так что мои усилия не задеть его гордость увенчались успехом и я облегченно вздохнул.
- Нет, благодарю вас, - сказал доктор, протирая глаза, - со вчерашнего дня у меня еще осталось достаточно масла, правда, оно осталось наверху, в моей спальне…
- Подождите, я сейчас его принесу, - не раздумывая, предложил я, отчаянно желая убраться из комнаты и дать ему возможность успокоиться.
Я взлетел по ступенькам наверх, бросил лекарства и градусник в его чемоданчик и стал спускаться вниз. Но на полпути я вспомнил про его книгу, и, вытащив ее из-под подушки, пошел в гостиную.
И вот последствия моей глупости – теперь я сижу в кофейне (хорошо еще, что после полудня снег начал таять, и жизнь в городе пошла своей чередой) и пишу эти строки, чтобы как-то провести время.
Майкрофт говорит, что мой язык иногда опережает мои мозги. И в этом случае (но только в этом) он, кажется, был прав, и я должен приложить все силы, чтобы второго такого случая не было, потому что кофе здесь просто ужасен.


Честно говоря, рассчитывала выложить несколько больше, но обнаружила пренеприятнейший факт - оказалось, довольно большого куска "Дневников" - примерно целой недели - нет ни на ноутбуке, ни на флэшке. К счастью, оно все есть в напечатанном виде. Причем сначала . я вообще думала, что это все, что есть в электронном виде, жутко расстроилась, "Дневники" длятся до июля 1881 г. и я представила, сколько буду переносить это на ноут. Но к счастью, это только неделя. Постараюсь сделать это побыстрее , а пока компенсировать чем-то другим.