Я удовлетворенно вздохнул, вслушиваясь в последний звучный аккорд Контрапункта 1. Взглянул с улыбкой на Холмса и с удивлением увидел, что он сидит, нахмурившись и барабаня пальцами по колену.
Хотя мы сидели в переднем ряду, во время репетиции люди часто разговаривали. Поэтому я тут же шепотом поинтересовался у него, в чем дело.
- Все не так, - прошептал он мне в ответ довольно резко, - у этого скрипача нет чувства синергизма, он не может быть одним целым с оркестром, играть в общей гармонии со всеми.
Взгляд его потемнел, когда он услышал, в каком ключе играет музыкант, о котором он говорил.
Когда Холмс встал и пошел к сцене, у меня невольно вырвался возглас.
- Нет, Холмс! – зашипел я, но мой друг уже поднимался по ступенькам и тут же бросил в лицо виртуозу свое возмущение. В ужасе я наблюдал, как эти двое начали спорить, отчаянно жестикулируя над пюпитром с нотами.
Я спрятал лицо в ладонях. Возможно, это была самая ужасная из эксцентричных выходок моего друга, но нечто подобное случалось довольно часто.
И тут мощные аккорды вступления заставили меня поднять глаза. У меня вырвался еще один возглас, теперь с квартетом играл Холмс, а его антагонист стоял у него за спиной с самым раздраженным видом.
У него были на это все основания, ибо пьеса звучала совсем по-другому теперь, когда играл мой друг. Он взглянул на меня, я улыбнулся. Когда дело касалось Баха, не было большего авторитета, чем Шерлок Холмс.