Отъезд мастера Шерлока
Хотя на первый взгляд внешне все оставалось, как прежде - о мастере Шерлоке все также заботился мистер Хэтуэй, у него были учителя , его химические опыты и его скрипка, обменявшись несколькими письмами с братом, мальчик начал очень много времени проводить за пределами Хиллкрофт Хауса, бродя где-то в одиночестве, хотя уже настала зима. Это удивляло нас с мистером Хэтуэем , так как мы предполагали, что мальчик напротив будет редко выходить из своей спальни. Часто он выскальзывал за дверь, как только уходил мистер Уортон, и мы с миссис Уинтерс вновь набивали его карманы какой-нибудь снедью, чтобы он мог что-то перекусить во время своих одиноких прогулок. Порой мастера Шерлока не было дома весь день, и когда сгущались сумерки, и за окном темнело мистер Хэтуэй и мы, слуги, не отходили от окон, ожидая, когда на горизонте появится худощавый, уже довольно высокий мальчик и его собака.
Временами с мальчиком ходил и мистер Хэтуэй . Они вместе ходили к замерзшим водопадам и совершали длительные прогулки к довольно отдаленным от нас местам: в Хоус,Фитэм, Уолден, Карлтон, отчего мистер Хэтуэй слегка похудел.
Находясь дома, мастер Шерлок прилагал все усилия, чтобы избегать всевозможных контактов с отцом и мачехой. Миссис Холмс незаметно сунула мне в руку записку, адресованную мастеру Шерлоку, с тем, чтобы я передал ему, что я и сделал. Он прочитал ее, а затем скомкал и швырнул на пол в кабинете - для него в порядке вещей было выбрасывать ненужные бумаги и хранить те, что были ему необходимы. Никому не было дозволено прикасаться к его бумагам и письмам, хотя я не думаю, что к ним можно было отнести записку миссис Холмс, поэтому, переглянувшись с присутствовавшим мистером Хэтуэем, я получил его молчаливое подтверждение, что позже он поднимет с пола эту записку, чтобы мы могли вместе прочитать ее.
Вот, что в ней говорилось:
«Шерлок, прости меня. Я не могу вернуться назад. Ничто не может быть хуже этого. Надеюсь, ты понимаешь меня»
Однажды, когда он одевался, чтобы выйти из дома после ланча, мистер Хэтуэй сказал:
- Может быть, вам следует посетить Ноя. Со времени вашей последней встречи миновало уже немало времени.
- У меня нет желания говорить о лягушках или болтать о местных жителях или представлять себя крестоносцем. У меня нет желания бегать, и прыгать, и скакать, и лазать. Если бы он смог вести беседу о полемике Сократа, то я бы нашел его общество стоящим. В противном же случае я устаю от скучных интересов незрелого интеллекта. Он не в силах меня стимулировать.
- М.Ш., а вы не будете возражать против моего общества с моим незрелым интеллектом? Я не буду говорить о лягушках, обещаю вам.
Мальчик плотно обмотал шею шарфом.
- Я буду рад, если вы пойдете со мной.
- Хорошо. Холодный воздух и длительная прогулка действуют весьма освежающе.
Одеваясь, он сказал:
- Однако, у меня в планах было начать философскую дискуссию относительно целебного эффекта, который оказывают на бородавки лягушата . В одном из своих трудов Платон конкретно говорит, что Сократ считал, что только с помощью лягушат можно избавиться от бородавок, если лягушонок в полнолуние коснется бородавки, а потом три раза проскачет вокруг дуба.
Я распахнул перед ними дверь, и они вышли, мистер Хэтуэй продолжал свою безумную речь, и мы знали, что хоть он никогда не признается, но мастер Шерлок получал от этого большое удовольствие. Мистер Хэтуэй был мастер в этих делах и никогда не преступал черты.
- Сократ, однако, не уточнил, какого возраста должен быть дуб, чтобы лечение прошло успешно, и не подойдут ли для этой цели другие деревья.
И мистер Хэтуэй продемонстрировал мальчику свой большой палец, на котором была бородавка.
- И что мне делать? - спросил он, с комическим беспокойством сдвигая брови.
- Я предлагаю вам посоветоваться с миссис Уинтерс, - весело сказал мальчик. - Она эксперт в том , что касается видов деревьев и удаления бородавок.
И они ушли в дружественном молчании и не возвращались до самого ужина.
Подобные минуты помогали как-то уравновесить гнетущую атмосферу дома, ибо мистер Хэтуэй был добрый и веселый человек, и он значительно облегчал бремя, которое не раз готово было затянуть нас в трясину. Каждый в доме оценил его игривую разговорчивость, причем он никогда никого не высмеивал и не выставлял на посмешище. Его крайнее восхищение и привязанность к мастеру Шерлоку были очевидны, ибо он никогда не подавлял их, а, напротив, выказывал совершенно открыто.
Мистер Холмс теперь часто бывал в дурном расположении духа, и настроение его супруги было не намного лучше, хотя она продолжала уделять внимание цветам, за что мы были ей благодарны. Однако, даже во время своих запоев мистер Холмс все еще был в состоянии заниматься делами поместья и совершал успешные поездки в Хаддерсфилд, имея вид тучного, но респектабельного джентльмена в сопровождении вполне подходящей ему супруги.
Дома он неуклонно избегал любых контактов с сыном и приказывал поступать соответствующим образом и жене. Она продолжала частенько передавать мне записки, главным образом, после ссоры с мужем. После третьего или четвертого подобного случая мальчик велел мне просить ее прекратить идти на подобные ухищрения, а затем приказал мне сжигать все подобные записки, не вскрывая.
Что он мог сделать? Ей нельзя было доверять. Если бы он встретился с ней лицом к лицу, даже, когда мистер Холмс пил в пабе, и вдруг разгневал бы или расстроил ее, она могла пожаловаться его отцу, сказав, что мастер Шерлок подходил к ней; если бы он написал ей, она могла отдать его письмо мистеру Холмсу. Если бы он пошел к отцу с письмом миссис Холмс, то тот в своем мстительном гневе, мог бы выполнить свою давнюю угрозу, аннулировать их брачный контракт, признав его фальсифицированным, и вернуть миссис Холмс назад, на мощеные улочки Хаддерсфилда. Мистер Холмс был вне себя от радости каждый раз, когда говорил жене о том, что тяжело больной магистрат, зарегистрировавший их брак, уже умер, поэтому никто не поддержит ее в отстаивании ее супружеских прав. Совесть не позволяла мастеру Шерлоку брать на себя ответственность за столь ужасные последствия подобного поступка. Он был в трудном положении, и поэтому делал, что мог - сжигал записки, не отвечал на них и продолжал надолго пропадать из дома. В июле миссис Холмс , наконец, перестала вручать мне послания для мальчика; однако, одинокие прогулки мастера Шерлока на этом не прекратились.
Полагаю, что эти долгие блуждания навели его на мысли о том, чтобы оставить родной очаг, сбежать из дома, в котором было терпимо лишь благодаря усилиям тех, кто, отнюдь не был связан с ним узами крови. Весной, он порой проделывал двадцать - двадцать пять миль за день, проходя пешим весь путь до водопадов, который прежде проделывал лишь верхом; и даже не раз заходил так далеко, что смог добраться до высокогорных ущелий в Пеннинах и исследовать пустые угольные шахты Свейлдейла. Дэйзи сопровождала его. Он сократил свои занятия с мистером Уортоном до четырех дней в неделю, чтобы иметь в распоряжении еще целый день для совершения этих далеких экскурсий.
Однажды я спросил его, почему он ходит пешком, а не ездит на лошади и он загадочно ответил:
- Мои ноги принадлежат только мне.
Лошади принадлежали его отцу, следовательно, я полагаю, что он тренировался, готовясь покинуть Хиллкрофт Хаус. Он продолжал переписываться с братом, которому в этом году исполнился двадцать один год и он должен был закончить Университет и поступить на правительственную службу «в качестве мелкого клерка. Это первая ступень, без которой не обойтись, но я уверен, что быстро смогу подняться по карьерной лестнице.»
- Я вполне представляю, что скоро он будет руководить правительством, - сказал мастер Шерлок, гордясь карьерой старшего брата, хотя она еще даже не началась. - Только, конечно, находясь в тени. Несмотря на образование, полученное им в публичной школе, Майкрофт еще более необщителен, чем я. У него нет ни одного друга, он с презрением относится к любой форме светского общения и взирает на мир исключительно с той точки зрения, как лучше им было бы управлять, чтобы гарантировать безопасность и процветание Британской империи.
- А есть ли у него какие-нибудь знакомые леди? - невинно поинтересовался я.
Мастер Шерлок покраснел и я раскаялся, что спросил, не подумав.
- Он никогда ни о чем таком не упоминал, а я в свою очередь не спрашивал.
И облегченно вздохнув, мы закрыли эту тему.
Все так же шло время, вновь наступил март, теперь уже 1868 года, мальчику было четырнадцать, ростом он был пять футов восемь дюймов, и весом лишь девять стоунов. И тут я подхожу к концу моей печальной истории мастера Шерлока.
Однажды днем, будучи очень пьяным, мистер Холмс нашел записку, которую полтора года назад миссис Холмс написала мастеру Шерлоку; она была спрятана в бюро в утренней комнате. Это письмо она никогда не отдавала мальчику, и в нем подробно описывалось, как невыносима была ее жизнь с мистером Холмсом и как бы она желала родиться в какой-нибудь далекой стране, где она могла бы быть графиней или выйти замуж за человека, которого бы она, на самом деле , любила.
Из-за этого письма между супругами произошла очень крупная ссора, и, наконец, миссис Холмс сказала, что косвенным образом причиной этого письма является мастер Шерлок. Мистер Холмс помчался наверх , в кабинет сына, размахивая письмом, точно полковым знаменем. Мастер Шерлок и мистер Хэтуэй тут ж встали из-за стола, за которым работали.
- Итак, вы переписываетесь у меня за спиной, да? Оно написано больше года назад, но я не сомневаюсь , что подобные письма писались и позже! - вскричал мистер Холмс.
- Нет, отец, мы не переписываемся. Я не знаю, что у тебя за письмо, но я не переписываюсь с твоей женой, - сказал мальчик. – Я не знаю, о чем там говорится, и я к этому непричастен. Она действовала независимо от меня.
- Она говорит иначе.
- Кому же ты веришь: своему сыну, который, как тебе известно, никогда не лжет или женщине, которая, как ты знаешь, лжет постоянно?
Прежде, чем описывать следующую сцену, я должен предварительно заметить, что, по моему мнению, у мистера Холмса было что-то вроде приступа безумия, причиной которого было ни что иное, как опьянение и сердце, опустошенное страшными потерями. Ничем другим я не могу объяснить его жестокие поступки.
Мистер Холмс схватил стул и бросил его прямо на химические приборы, стоявшие на столе, отчего пробирки и мензурки со звоном разбились и на пол следом за упавшим стулом посыпались осколки.
- Черт тебя подери! – проревел мистер Холмс.
Мастер Шерлок бросился бы вперед, если бы мистер Хэтуэй не схватил его поперек груди, силой удерживая на месте.
- Нет! – крикнул мальчик.
Мистер Холмс схватил второй стул и стал бить им по столу, разбивая оставшиеся стеклянные приборы и разбрасывая по комнате трубки, металлические штативы и щипцы. Затем он подошел к стеллажам у стены, на которых стояли пузырьки и сосуды с химикалиями, но тут мистер Хэтуэй отпустил мастера Шерлока и бросился к мистеру Холмсу и мощным рывком вырвал у него стул.
- Вы не можете разбить эти сосуды; вы так убьете всех нас! – крикнул он вне себя от тревоги, опуская стул на пол.- Эти химикалии нельзя беспорядочно смешивать!
Мистер Холмс, казалось, весь раздулся от гнева. Он перевернул стол, на котором прежде стояло оборудование, и затем еще какое-то время рвал блокноты и тетради с записями, швыряя их вверх. Мистер Хэтуэй вернулся к мальчику и вновь обхватил его худые плечи. Покончив со всем, мистер Холмс тяжело дышал и снова яростно уставился на мастера Шерлока.
- Я сказал, чтоб ты с ней не общался! – крикнул он , в ярости тыча сыну пальцем в лицо.
Мальчик освободился из объятий мистера Хэтуэя; он сделал несколько шагов, пока не остановился совершенно уничтоженный посреди всех этих обломков.
- Я с ней не общался! – он оглядел разрушенную лабораторию.
- Ты все уничтожил… - простонал он и кто бы мог поклясться, что он говорил лишь о своих химических опытах?
Он поднял к отцу лицо, и впервые я увидел, как его залила краска гнева.
- Ты – жалкий пьяница. Посмотри на то, что ты сделал. Эта комната словно зеркало отражает саму твою жизнь, где все порушено твоими руками. Ни эльфы, ни проливные дожди, ни взбесившиеся лошади; лишь ты один во всем виноват.
- Как ты смеешь так со мной говорить! Ты, который поглощен собой, и не годишься ни на что , кроме чтения. Я терпел тебя и твою депрессивную чувствительность шесть долгих лет и за все это получил лишь вот это письмо, что держу в руке.
- Я же сказал тебе, что не имею к нему никакого отношения!
- Ты украл у меня жену и сестру, а потом они умерли. Теперь ты хочешь точно так же украсть у меня и Глорию.
И вот в эту минуту все мы поняли, что мистер Холмс был слегка не в своем уме, и что спорить с ним бесполезно. Мастер Шерлок понял это, и его гнев рассеялся.
- Боже мой, ты действительно веришь в это? – спросил он.
- Да! Не отрицай этого! Ты знаешь, что это правда!
Мальчик беспомощно оглянулся на нас с мистером Хэтуэем, а мы все боялись услышать, что мистер Холмс скажет дальше.
- Поэтому я заберу кое-кого и у тебя. Тебе следует знать, как наказывают преступников, Шерлок, око за око. – Мистер Холмс шагнул к мистеру Хэтуэю. – Мистер Хэтуэй, я больше не нуждаюсь в ваших услугах. Я хочу, чтобы вы завтра же покинули этот дом . Я выплачу вам жалование за шесть месяцев и компенсирую вам стоимость вашего химического оборудования.
- Сэр, я с почтением прошу вас позволить мне остаться . Я уверен, что мы сможем достигнуть понимания, если сядем и рационально все обсудим.
- Ваша просьба отклонена. - Он повернулся к сыну. - И уроков игры на скрипке тоже больше не будет.
С прошлого года мальчик стал ходить заниматься музыкой на дом к миссис Уиллоби, чтобы не вынуждать ее выслушивать крики и споры четы Холмс во время занятий.
- Не делай этого, - умоляющим тоном обратился он к отцу.
- Это уже сделано, - ответил мистер Холмс.
Он вышел из комнаты. Мы стояли пораженные, все трое. Затем мальчик наклонился и начал сортировать листки, лежавшие на полу, поднимая те, которые уцелели. Через минуту он встал, положил их на стол, и не сказав ни слова, вышел из кабинета, направившись в свою спальню. Мы пошли следом и увидели, что он сидит у окна. Мистер Хэтуэй присел рядом с ним на соседний стул, а я сел на кровать, и хотя надо было заниматься уборкой кабинета и собирать вещи мистера Хэтуэя, мы сидели там некоторое время, изредка обмениваясь парой слов. Мистер Хэтуэй заверил мальчика, что будет писать ему несколько раз в неделю. Когда я, наконец, оставил их, они продолжали все так же сидеть, а я почувствовал, что должен вырваться из этой атмосферы тягостного молчания. Мистер Хэтуэй оставался там весь вечер, выйдя ненадолго лишь для того, чтобы быстро собрать вещи , и вернулся в комнату к мальчику. Их прощание там растрогало меня до слез; мастер Шерлок едва мог говорить.
Мистер Хэтуэй уехал на следующий день. Это было ужасно для всех нас; вот все, что я могу сказать; мальчик целую неделю не выходил из своей комнаты. Я убрал кабинет вместе с миссис Бёрчелл и Элизой и по просьбе мастера Шерлока отослал все оставшиеся химические препараты мистеру Хэтуэю. Я взял на себя смелость сообщить обо всем случившемся мастеру Майкрофту.
После этого мастер Шерлок , как обычно, встречался с мистером Уортоном, но теперь отправляясь на прогулки, брал с собой книги и занимался на лоне природы, зачастую приходя домой ужасно поздно, и было несколько прискорбных случаев, когда в выходные он совсем не пришел домой. Вернувшись на следующее утро, он просто говорил : «Спал на свежем воздухе».
Мистер Хэтуэй писал мальчику два раза в неделю на протяжение месяца, пока ему не написал мистер Холмс, приказывая никогда больше не писать его сыну. Мистер Хэтуэй был вынужден подчиниться, боясь, что иначе может навлечь неприятности на мастера Шерлока. Таким образом, они были полностью разлучены.
Без лаборатории и химикалий кабинет выглядел пустым; и еще не один год единственным напоминанием о том, что здесь происходило прежде, были пятна от пролившихся реагентов на столе и на полу. Мелодии, что порой играл на скрипке мастер Шерлок, были болезненно тоскливыми.
Теперь мистер и миссис Холмс много спорили о мальчике, ибо мистер Холмс неустанно подозревал, что его жена тайком общается с его сыном. У него вдруг появилась совершенно ужасная идея, что объектом привязанности и центром внимания его супруги, является теперь не он, а его младший сын. Их препирательства стали столь ожесточенными, что однажды она сказала мистеру Холмсу, чтобы он отвез ее обратно в Хаддерсфилд и покончил с этим. Но он принял другое решение.
В апреле, когда они вернулись из поездки в Хаддерсфилд, мистер Холмс поздно вечером вошел в спальню сына, где мы играли в шахматы. Я не был столь достойным противником, как мистер Хэтуэй, но больше мальчику играть было не с кем. Увидев входящего мистера Холмса, я тут же встал. Мальчик также поднялся с самым равнодушным видом и не смотрел в сторону отца.
- Я думаю, какую карьеру тебе, как младшему сыну, следует избрать. Мне не по нраву изучение химии, и я больше не хочу, чтобы ты унаследовал поместье. Ты не можешь жить в этой комнате вечно, поэтому я решил устроить твою судьбу, - сказал он, и даже на расстоянии в десять шагов можно было уловить исходящий от его дыхания запах виски.
- Я уверен, что из тебя выйдет отличный офицер. Если применить на поле битвы твои хваленые шахматные стратегии, то это наверняка нанесет урон нашим противникам. Я решил, что ты будешь учиться в Королевском Военном Колледже в Сандхерсте в Сурее. Думаю, что карьера военного подойдет тебе идеально. Однако сперва я пошлю тебя на два года в Итон, чтобы ты привык находиться в обществе своих сверстников. Когда тебе исполнится шестнадцать, ты как раз уже сможешь поступить в Военный Колледж. Такая будущность заставит тебя покинуть дом, нарастить немного мяса на костях, поможет набраться немного жизненного опыта и вообще не принесет ничего, кроме пользы.
- Как пожелаешь, отец, - ответил мальчик, в то время как я застыл на месте, совершенно ошеломленный.
- Я уже все устроил. Осенью ты пойдешь в школу, и твоя жизнь сдвинется с мертвой точки, - сказал он и ушел.
- Мастер Шерлок? - проговорил я, хотя во рту у меня пересохло, как в пустыне.
- Не беспокойся, Брюстер, - сказал мальчик. - Когда придет осень, меня здесь не будет. И ноги моей никогда не будет в армейских бараках.
- Что вы хотите сказать? - спросил я, от прокравшихся мне в голову подозрений у меня дыбом встали волосы на затылке.
- Я уеду из Хиллкрофт Хауса, отправлюсь искать счастья где-то в другом месте. Хуже там точно не будет.
Я знал, что это должно было случиться, но меня все еще пугала такая перспектива.
- Но что вы будете делать? Куда пойдете? Мастер Майкрофт...
- Нет, к нему я не поеду, а того еще его лишат средств к существованию, и вообще оставят без наследства. Хотя через два месяца он заканчивает Кембридж, он все еще будет нуждаться в финансовой поддержке отца еще один год или, может быть, больше, если он, действительно начнет свою карьеру с самых нижних ступеней и желает при этом вести тот же образ жизни, к которому уже привык. Возможно, по той или иной причине, отец начнет искать меня, и Майкрофт и мистер Хэтуэй, как раз те люди, с которых он решил бы начать эти поиски. Я не хочу , чтобы у них были из-за меня неприятности, и поэтому буду находиться далеко от них. Думаю, что некоторое время я просто буду странствовать. Странствовать и наблюдать. И я возьму с собой Дэйзи.
- У вас есть деньги? Вы не можете полагаться на щедрость вашего отца, если убежите из дома.
- Немного есть. Я могу заработать еще.
- Заработать? У меня есть сбережения, позвольте предложить их вам.
Мальчик пораженно взглянул на меня, и несколько минут был не в силах произнести ни единого слова.
- Ты очень добр, Брюстер, но у меня достаточно денег, да и Майкрофт прислал мне еще немного. Он знает о моих планах.
Я хотел на это возразить, но мастер Шерлок поднял руку, требуя тем самым моего молчания.
- Кроме того, в одном мой отец был прав. До сих пор я лишь размышлял и читал. Этот дом теперь сковывает меня по рукам и ногам, он как стоячая вода, и я чувствую, что этот застой так же вреден мне, как и моя чувствительность. Пора вырваться отсюда и взглянуть на мир. С твоей стороны, Брюстер, очень любезно было предложить мне деньги, но я хочу жить своей жизнью, самостоятельно справляясь с трудностями. Приключения не пугают меня, скорее даже вызывают приятное волнение. Путешествия, которые я совершал последнее время, немного подготовили меня к голоду, усталости и к жесткой травяной постели. И когда деньги закончатся, мои скромные нужды легко удовлетворить. Возможно, ты заметил, что я быстро учусь и помогал когда-то кузнецам, фермерам, портным, лудильщикам и прочим ремесленникам. Работа не пугает меня, и благодаря ей, я могу получить немного еды и крышу над головой.
- Как бы гениальны вы не были, мастер Шерлок, вам всего четырнадцать. Быть вот так вот предоставленным самому себе, скитаться...
- Четырнадцать лет - это уже не мало. Если в книге Мэйю дети могли сами себя обеспечить в таком возрасте, то смогу и я.
Каждый из нас углубился в свои собственные мысли, и в комнате повисло молчание.
- Ты отличный дворецкий, Брюстер, и еще более лучший друг. До самого смертного часа я не забуду ни тебя, ни твоего любящего сердца, от которого я видел столько сострадания в эти трудные для нас времена. Лишь благодаря вашей постоянной с мистером Хэтуэем помощи я вновь способен предпринять такие приключения, какие совершал много лет назад, когда был беззаботным мальчуганом, и жизнь была полна веселья. Огромное спасибо тебе, мой дорогой друг!
Я уже не скрывал слез.
- Знаете, я всегда считал вас замечательным мальчиком, и теперь вижу, что вы выросли столь же замечательным юношей. Для меня было честью и счастьем находиться рядом с вами все эти четырнадцать лет, мастер Шерлок. У вашей прекрасной матери никогда не было причины стыдиться такого сына, и уверен, что этого не будет и в дальнейшем. Если только... - я прикусил язык, не сказав то, в чем не было необходимости, и снова мы некоторое время сидели молча.
- Я желаю вам всего наилучшего, и берегите себя, - сказал я. – И прошу вас, не забывайте питаться регулярно.
- Я буду есть настолько регулярно, насколько это будет в моих силах, Брюстер, обещаю.
- А достаточно ли в новых условиях будет пищи для вашего ума?
- До сих пор во время своих прогулок я занимал себя наблюдением и размышлениями – думаю, этого будет достаточно. И я возьму с собой скрипку и кое-какие книги.
- Куда вы планируете идти?
- У меня нет никаких планов. Я с нетерпением ожидаю, как буду путешествовать инкогнито. Может быть, в конце концов я намечу отправиться в одну из химических лабораторий в Германии или Франции, или нанести первый визит своим французским родственникам .
До сей поры, Брюстер, я пытался определить, что из себя представляю, опираясь на свое настроение и ум. Но , конечно же, во мне много других характерных черт. Во время прогулок, что я совершил за этот год, я размышлял над тем, кто я такой и каково мое предназначение в жизни. Я пришел к заключению, что, какой бы путь я не избрал , он будет лежать за пределами условностей общества и установленных норм поведения, ибо моей натуре претит жить по правилам и законам, установленным другими. Никогда больше я не буду мириться с чьим-то диктатом. Разрывая свои отношения с отцом, я признаю и дальнейший разрыв с чаяниями и моральными нормами своего класса.
Я решился все-таки задать свой вопрос.
- Но ведь вы же не станете преступником?
Мальчик коротко улыбнулся.
- Признаю: эти люди очень интригуют меня. Я думал о профессии, которая дала бы возможность изучать их, но что это может быть за профессия, я право же не знаю. Однако, в мои планы отнюдь не входит вступление в их ряды. - Он на минуту закрыл глаза. - Я никогда не навлеку позора и бесчестья на память мамы.
Я схватил его за руку, и он открыл глаза.
- Обещайте мне, - попросил я, - обещайте, что вы будете поддерживать с нами связь.
- Ты останешься здесь, в доме?
- Да.
- Так я и думал, - сказал он, кивнув головой. - Мой отец не заслуживает ни тебя, ни всех остальных наших слуг.
- Я также помню вашу дорогую матушку.
- Благодарю тебя, - прошептал он. Мальчик вздохнул.- Я буду посылать письма Ною, а он будет приносить их Уилкоксу или Денкинсу, которые передадут их тебе. Несколько недель назад я говорил с Ноем о такой возможности, после того, как вылез из грязной лужи, в которую он толкнул меня с помощью своего брата, Билли. Ной согласился и очень трогательно простился со мной. Завтра я поговорю с Уилкоксом и Денкинсом. Я велел Ною класть письма между камнями колодца, и они смогут забирать их, когда будут выезжать из Хиллкрофт Хауса. И пожалуйста, пожалуйста, не забывай выдавать Коттерам посылки с едой, пока отец не решит прекратить это.
- Я с радостью сделаю это. Когда вы уезжаете?
- Послезавтра. Тебе нужно будет сообщить об этом мистеру Уортону. Пожалуйста, передай ему мою вечную благодарность за его труд.
- Я передам.- И тут меня настигло запоздалое озарение.- Боже милостивый, вы уезжаете так скоро?
- Да, завтра я тайком попрощаюсь со слугами, а на следующее утро встану очень рано. Я уложу в небольшой саквояж кое-что из одежды, туалетные принадлежности, книги, провизию, возьму скрипку и отправлюсь на прогулку со своей собакой, а потом... уже не вернусь.
И 22 апреля 1868 года он именно так и сделал.