Конец Хиллкрофт Хауса
Где-то к концу 1870 года финансовые дела мистера Холмса приняли ужасный оборот. Он проигрывал большие суммы денег и продолжал вести довольно роскошный образ жизни, что было ему явно не по средствам. Счетов становилось все больше и больше, и настал момент, когда стало необходимо предпринять решительные действия, чтобы предотвратить приближающийся финансовый крах. На следующий день после возвращения мистера и миссис Холмс из очередной поездки, после ужина я подошел к ним в гостиной.
- Мистер Холмс, сэр, я должен поговорить с вами о финансовом положении поместья, - начал я. – Оно довольно плачевно.
Он отложил в сторону газету. Миссис Холмс продолжала пить вино.
У меня были с собой расчетные книги, и я раскрыл их, чтобы показать ему, как оскудели его средства благодаря поездкам и бесконечным тратам.
- Обратите внимание, сэр, - сказал я, указывая на раздел записей, в котором я подробно записывал все финансовые траты, кроме тех средств, что я тайком посылал мастеру Майкрофту, и которые значились как «ремонт на фермах», а мастер Майкрофт потом пересылал часть их своему младшему брату. – За последние два года, сэр, у вас уходит ежегодно более 4500 фунтов на путешествия и различные траты, в то время как фермы и поместье требуют еще 900 фунтов. При годовом доходе от ферм и мануфактуры в Хаддерсфилде в 3000 фунтов, чтобы оплатить счета мне приходится использовать ваши сбережения. Сейчас они составляют лишь 6000 фунтов, и при таких больших продолжительных тратах , сэр, их надолго не хватит, особенно, если траты будут увеличиваться.
- Это правда, Дэвид? – спросила миссис Холмс. – А я так люблю наши маленькие поездки. Лишь во время них ты бываешь, хоть как-то выносим.
- Помолчи, - буркнул он. Я содрогнулся от презрения, которое вызывала во мне эта женщина. Ради нее и потакания своим порокам мистер Холмс вынудил уехать из дома собственного сына, заменив уличной грязью молоко и мед. У меня голова пошла кругом от подобной слабости человеческой натуры.
Мистер Холмс бросил поверхностный взгляд на книги и безо всякого интереса перевернул пару страниц.
- Очень хорошо, Брюстер. На этом все.
И он знаком показал мне, что я могу идти.
Я ушел, встревоженный его отстраненностью и явным отсутствием интереса к содержанию моих записей и тем данным о поместье, которые в них содержались. Я обратился за советом к мастеру Майкрофту, и хотя я и сжег его письмо, но помню его слова:
«Готовься к худшему. Похоже, это неминуемо. Не беспокойся за мое будущее наследство; я пришел к выводу, что ни я, ни мой брат в любом случае ничего не унаследуем. Позаботься о слугах, будь щедр к ним. Отложи деньги для себя и остальных; полагаю, что скоро мой отец начнет увольнять их. Положи пятьсот фунтов в лондонский банк на сценическое имя моего брата, чтобы он мог получить их, когда он вновь попадет в общество.»
Затем он назвал мне псевдоним своего брата.
Я сделал, как он велел, положив на банковский счет 200 фунтов для нас, слуг, и 500 фунтов на сценическое имя мастера Шерлока. Думаю, что они решили использовать это имя для банковского счета для того, чтобы отделаться в будущем от кредиторов, которые рассчитывали бы получить какие-нибудь деньги от сыновей мистера Холмса.
Также я послал немного денег мастеру Майкрофту. Сначала я опасался, что о моих действиях узнают, но мистер Холмс никогда даже не упоминал о книгах, не говоря уже о том, чтобы просматривать их, и мне удалось скрыть эти изъятия средств среди его путевых расходов, которые он не отслеживал, а также в мнимых тратах по ведению хозяйства поместья и ферм. Как бы то ни было, мне казалось, что будет гораздо лучше, если эти деньги помогут достойным людям, нежели они буду потрачены в порочных целях.
Когда деньги были переведены по назначению, все мы просто ждали, когда случится неминуемое.
Ждать пришлось не долго, ибо по мере того, как он все больше пил, характер мистера Холмса претерпел изменения к худшему. Теперь он вымещал свою злобу уже не только на своей жене. Как-то в январе 1871 года натолкнувшись на небольшой, и, в общем-то, абсурдный, непорядок в утренней комнате – подушки на диване были разложены не так как обычно - он тут же отказал от места Элизе, хотя и велел выдать ей жалование за две недели вперед. Она была расстроена, но вышеназванные условия оказались весьма удачны, и мне удалось успокоить ее, написав мастеру Майкрофту, который через каких-то своих знакомых нашел ей хорошее место в Лондоне. Я написал ей отличное рекомендательное письмо и дал его подписать крайне нетрезвому мистеру Холмсу, что было очень коварно с моей стороны. Я выдал Элизе ее жалование и плюс дополнительные десять фунтов, чтобы она могла обустроиться на новом месте и утешиться в своем горе, что покидает миссис Бёрчелл, которая была для нее, как вторая мать. Таким образом, мы попрощались с ней, пожелав счастливого пути.
Я понял, что должен уволить помощницу миссис Уинтерс, Мэриан, и так как ввиду того, что работы на кухне было теперь довольно мало, я видел, что платить еще и помощнице у нас нет никаких оснований. И поскольку она была из местных, то я просто выплатил ей жалование за месяц вперед и дополнительные пять фунтов.
Следующими в феврале 1871 года были Денкинс и другие работники поместья – мистер Холмс уволил его за то, что тот плохо ловил кроликов. «Уилкокс может заниматься садом» - вот все, что он к этому добавил, и все тут. Я дал Дженкинсу рекомендательное письмо, подписанное тем же способом, что и рекомендации Элизы. Перед уходом он получил двойное жалование и я дал ему еще сверх того сорок фунтов, так как мастер Майкрофт не смог найти ему подходящего места. Каждый из его помощников получил по пять фунтов.
Я спросил мастера Майкрофта, не следует ли взять кредит, заложив поместье, но он сказал, что лучше этого не делать.
«Наведи справки относительно продажи наших акций фабрики Виккерсона. Не говори об этом отцу; я возьму на себя ответственность за эту сделку».
Я, как управляющий поместья, написал об этом мистеру Виккерсону,; он был рад поучить от меня весточку, так как у него не было известий от мистера Холмса уже восемь месяцев. Я объяснил ему сложившуюся ситуацию настолько деликатно, насколько это было возможно; я совсем не хотел, наводя справки о продаже части его деловых бумаг, бросить тень на мистера Холмса. Мистер Виккерсон согласился найти покупателя или, может, даже купить акции самому. И он проявил большой такт, упоминая «прискорбный недуг мистера Холмса» и как он сожалел, что события приняли «столь плачевный оборот». Деликатность этого человека вызвала у меня большое уважение, и я мог лишь предположить, что он, видимо, знает о пороке мистера Холмса уже довольно давно.
В мае 1871 года ,без ведома мистера Холмса, мистер Виккерсон купил акции по очень неплохой цене. Мистер Холмс подписал контракт, и не подозревая об этом. Возможно, мистер Коббет, вы думаете, что это достойно порицания действовать вот так, обманным путем, особенно в столь важных делах, но, увы, не было другого способа предотвратить надвигающееся банкротство, ибо Холмсы продолжали путешествовать и тратить деньги самым неразумным образом. Ну и, кроме того, у меня было разрешение мастера Майкрофта на столь оправданные поступки. Я и мастер Майкрофт также подписали контракт, на тот случай, если мистер Холмс решит оспаривать акт продажи после того, как я скажу ему, что произошло.
Однако, сперва, получив эти деньги, я отправил еще немного средств на этот счет-инкогнито мастера Шерлока, чтобы ему хватило на учебу в университете, а возможно и еще на что-то, если он будет бережлив, и еще немного мастеру Майкрофту, который также периодически пересылал деньги младшему брату. Затем я оплатил накопившиеся счета. И, в конце концов, я пошел в библиотеку, где мистер Холмс со своей женой пили вино и распевали довольно непристойные трактирные песни. Не уверен, что было лучше: их споры или их столь сомнительные развлечения.
- Сэр, - осмелился прервать их я, когда они допели одну особенно отвратительную песню, - позвольте мне отвлечь на минуту ваше внимание.
Неподалеку в коридоре стояли миссис Бёрчелл и миссис Уинтерс, страшно боясь реакции мистера Холмса на то, что я должен был сказать ему. Они зря беспокоились; я не собирался говорить ему правду.
- О, господи, Брюстер, что на этот раз случилось? – ворчливо спросил он.
Войдя, я встал прямо перед ним.
- Сэр, чтобы оплатить накопившиеся счета, вы велели продать ваши акции фабрики Виккерсона. Две недели назад их приобрел сам мистер Виккерсон. Вы подписали контракт, однако поскольку тогда вам … немного нездоровилось, я просто хотел убедиться, что вы осведомлены о самом факте продажи. Нам очень нужны были средства, сэр.
Мистер Холмс нахмурился и отставил в сторону стакан с виски.
- Я сказал тебе продать акции? Я подписал контракт? О чем ты говоришь?
Я показал ему копию контракта – на ней не было подписей мастера Майкрофта и моей.
- Боже мой, - сказал я, - я боялся, сэр, что вы могли и не помнить, потому что, подписав контракт, вы с миссис Холмс несколько дней были в совершенно бесчувственном состоянии. Уж, конечно, сэр, я бы ни за что не предпринял подобные действия без полного вашего согласия. Мы с вами вместе перечитали тогда весь контракт. Но делая сегодня записи в конторской книге, я все же засомневался, помните ли вы об этом, вот почему я решил зайти к вам с контрактом.
Все это было ужасной нелепицей, и лишь деградированное состояние ума мистера Холмса могло позволить ему поверить в это.
- Так мы снова можем тратить деньги? – спросила миссис Холмс, подливая виски в свой наполовину пустой стакан.
Мое сердце болезненно сжалось. Я не удостоил ее ответом, но стоял на месте, глядя на мистера Холмса.
Увидев, что я молчу, он также спросил:
- Так что, мы можем тратить деньги?
- Да, сэр. И как я уже сказал, нам нужны будут деньги, чтобы оплатить счета, если они будут расти с такими темпами, как это случается последнее время.
В его глазах вспыхнул гнев.
- Черт бы побрал эти счета.
- Сэр, мне было приказано оплатить несколько счетов, что я и сделал. Остальные деньги уже внесены на ваш текущий счет.
Мистер Виккерсон согласился, чтобы мы записали сумму гораздо меньшую, чем он оплатил по контракту, чтобы мистер Холмс не удивлялся, если будет проверять расходные книги, куда делись те суммы, что я перевел на счета его сыновей. Он никогда не проверял, но осторожность не помешает; вот почему мастер Майкрофт посоветовал мне поговорить с его отцом.
Мистер Холмс сделал большой глоток виски. Затем он некоторое время молчал.
- Лучше сбыть их с рук сейчас, пока не упала цена, - мрачно сказал он.
- Конечно, сэр.
- Поедем в Лондон, Дэвид, - сказала миссис Холмс. – В клубе тебя ждет удача. Нельзя же постоянно проигрывать в вист. И скачки… я так люблю бывать там. И в обществе мы редко ссоримся.
Мистер Холмс осушил еще один стакан, его лицо помрачнело. Не делайте этого, молил я про себя.
- Брюстер, - сказал он, - собирайте с миссис Бёрчелл наши чемоданы. Завтра мы уезжаем в Лондон.
Я вышел из библиотеки, испытывая внутри такую боль, словно проглотил осколки стекла. На следующий день они уехали.
О, боже, как они тратили деньги! Надо предполагать, что мистер Холмс знал, что он делает с собой и со своим поместьем, что он знал о неминуемом разорении, которое надвигалось на него. Я невольно приходил к мысли, что он хотел, чтобы это произошло тем или иным путем, ибо как еще объяснить его столь пагубное отношение к собственным финансам? Было ли это чем-то вроде наказания, которое он наложил на себя, чтобы наказать за полное разрушение всего, что составляло его жизнь? Или же он хотел наказать сыновей, добившись того, чтобы им нечего было наследовать? Либо же спиртное настолько разрушило его рациональный ум, что он стал совершенно распущенным и безответственным человеком, которого, в самом деле, ничто не волновало: ни его сыновья, ни его поместье, ни его достоинство? Никто этого никогда не узнает.
Как вы легко можете представить, это был одинокий дом, в котором находились лишь миссис Бёрчелл, миссис Уинтерс и я, Уилкокс все еще жил в своем коттедже. Они выполняли, как могли свою работу, меня же мои обязанности приводили в отчаяние. Я начал бояться новых писем, так как поток счетов не иссякал, и я впал в несвойственную мне меланхолию, которая не давала мне, как следует, исполнять свой долг. Лишь новое письмо мастера Шерлока, пришедшее в октябре 1871 года, в котором он писал о своем недавнем возвращении в Англию после турне по Америке и благодарил меня за заботу о поместье, подняло мой дух и заставило вспомнить о моих обязательствах управлять тем, что осталось от Хиллкрофт Хауса. Я показал письмо другим и увидел, как на лицах, на которые наложила уже свой отпечаток суровая действительность, появились улыбки. В честь этого события в тот вечер у нас был праздничный ужин, состоящий из баранины и пудинга с изюмом.
Однако, все мои усилия оплатить счета были напрасны. Холмсы продолжали делать траты все столь же неразумно, и к марту 1872 года было уже так много неоплаченных сетов – один только счет , присланный из заведения мистера Фитцпатрика составлял 2200 фунтов – что на то, чтобы оплатить их просто не было денег, нам писали кредиторы, а затем несколько раз и приезжали в Хиллкрофт Хаус. С обнадеживающей искренностью я смог выговорить несколько месяцев отсрочки перед тем, как начнется судебное разбирательство, и дом, обстановка, лошади, фермы, все будет продано. И в это время Холмсы прибыли домой, что случалось все реже и реже.
На следующий день после приезда рано утром я подошел к мистеру Холмсу, который сидел в библиотеке; миссис Холмс все еще спала наверху. Выглядел он ужасно – небритый, с покрасневшими глазами, в помятой и грязной одежде, с расстегнутым воротничком и не завязанным галстуком. Я подумал, что он всю ночь не спал, но не потому что пил, ибо был трезв и не выказывал никаких признаков злоупотребления спиртным. Он сидел в кресле у камина, ничем не занятый и просто смотрел на пылающий огонь. Услышав мои шаги, он взглянул на меня, а затем вновь повернулся к камину.
- Ради Бога, Брюстер, уйди, - хрипло проговорил он.
- Не могу, сэр. Я должен поговорить с вами. В ваше отсутствие приходило несколько кредиторов, требуя деньги, которые мы не можем заплатить им. Боюсь, что они заберут у вас Хиллкрофт Хаус, сэр, и мы ничего не сможем сделать.
Мистер Холмс сидел, как статуя, и некоторое время ничего не говорил. Затем, когда я собрался уже, было, уйти, он сказал нечто совершенно удивительное.
- Не присядешь ли, Брюстер? Пододвинь стул поближе ко мне.
Когда я почувствовал, что ноги снова слушаются меня, то выполнил его просьбу. На минуту ностальгия того гляди готова была овладеть всем моим существом, и я едва сдерживал слезы, вспоминая, как не в столь отдаленном прошлом мы часто вели с ним разговоры, сидя возле уютного камина в этом доме, где царили тепло и любовь.
Некоторое время мы сидели в молчании, нарушаемом лишь потрескиванием поленьев в очаге.
Мистер Холмс сидел, не двигаясь, положив руки на подлокотники кресла. Он не смотрел на меня, и я не могу сказать, что увидел , глядя на него. Его лицо было безжизненным и ничего не выражало, его взгляд был направлен на пламя, но был таким пустым, что вряд ли он на самом деле его видел. Временами мне хотелось заговорить, но я заставлял себя молчать, понимая , что любые слова сейчас бесполезны.
Таким образом, прошло, может быть, полчаса, хотя мне казалось, что больше. Затем он заговорил очень тихо, почти шепотом.
- Благодарю тебя, Брюстер. За все. Ты хороший человек. Я сожалею… - Он помолчал, а затем просто повторил, - Благодарю.
Значит, это конец, подумал я, и от этой завершенности его слов мне стало дурно.
Я ничего не сказал, но встал и ушел, глаза мои увлажнились от чувства ужасной беды, нависшей над мистером Холмсом, и от тех ноток сожаления и раскаяния, что на какую-то долю секунды прозвучали в его словах. В отличие от мастера Шерлока я никогда не мог сдержать слезы.
В тот вечер они начали спорить так громко, что мы услышали их на половине слуг, рядом с кухней, где миссис Уинтерс, миссис Бёрчелл, Уилкокс и я сидели в угрюмом молчании. Я рассказал им то, что произошло утром, и мы заговорили о тех годах, когда мастер Шерлок был маленьким, и жизнь была добра к нам и обещала много хорошего.
Они начали кричать сразу со вей яростью, на какую только были способны. Возможно, вы думаете, мистер Коббет, что мы должны были бы привыкнуть к этому после стольких их стычек за все эти годы, но простых мягкосердечных людей всегда тревожит жестокость, независимо от того, находит ли она свое выражение в словах или в кулаках. Однако, во время этой ссоры наши души охватил ужас, и мы решили перейти в утреннюю комнату, чтобы лучше слышать, что там происходит.
Это было ужасное столкновение двух этих вспыльчивых натур; к ужасным крикам вскоре добавились звуки бьющегося фарфора. Они обвиняли друг друга, клеймили позором, в ход пошел уже какой-то грубоватый диалект, чередующийся с ужасными проклятиями. Кончилось все тем, что мистер Холмс поступил так, как пытался сделать после смерти миссис Фэберн – он швырнул лампу об стену, и еще одну уже в противоположную, - тут же вспыхнуло пламя, от которого мгновенно запылали шторы.
Мы вчетвером стояли и охваченные ужасом взирали на эту сцену, не веря собственным глазам. Со стыдом должен признать, что Уилкокс и миссис Уинтерс опомнились быстрее меня, бросившись в библиотеку в тщетной попытке потушить огонь при помощи пиджака и шали. Перед их взором предстало невероятное зрелище – мистер и миссис Холмс продолжали злобно нападать друг на друга, окруженные языками пламени, которое становилось все более грозным. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что дому пришел конец, ибо стояла безоблачная ночь, дождя не было, и все что мы с Уилкоксом могли сделать, это только вытащить из горящей комнаты мистера и миссис Холмс.
Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь видеть, как горит дом, мистер Коббет, но позвольте сказать вам, что ничто не сравнится по скорости с огнем, мечущемуся по дому, наполненному старой деревянной мебелью. Дыма и сильного жара вкупе с совершенно естественным страхом было достаточно, чтобы заставить миссис Бёрчелл и миссис Уинтерс быстро выбежать прочь, чему я был очень рад, а мы с Уилкоксом пытались вытащить оттуда Холмсов. После нескольких минут бесплодной борьбы, во время которой мистер Холмс, к моему ужасу, разбил еще две лампы из утренней комнаты, распространяя пламя все дальше по дому, я решил, что лучше буду спасть то, что еще можно спасти. Я побежал за расчетными книгами и другими важными документами, а затем метался по дому, пытаясь спасти то, что имело денежную или просто памятную ценность: несколько дагерротипов, брошь миссис Холмс, кое-что из серебра, и тут вдруг неожиданно вспомнил о своих собственных сокровищах. Мои записные книжки! Письма!
Я бросился по лестнице на второй этаж, куда уже добирался огонь. К тому времени, как я поднялся туда, там все было в дыму. Я побежал сперва в комнату миссис Уинтерс, снял с одной из подушек наволочку и положил в нее все, что уже принес наверх. Я засунул туда все, что показалось мне наиболее ценным в этой комнате. Затем я пошел в спальню миссис Бёрчелл и сделал там тоже самое, молясь о том, чтобы мой выбор был удачен и смог смягчить боль потери. К тому времени, когда я вошел в собственную комнату, там было ужасно дымно, и мне с трудом удавалось дышать и хоть что-то разглядеть. Не побоюсь признаться, что я был охвачен ужасом, и я быстро открыл ящик своего стола и достал свои записные книжки, с которыми постоянно сверялся, пока рассказывал вам эту длинную, запутанную и печальную повесть. Затем я опустился на колени перед запертым сундуком. Трясущимися руками я пытался вставить ключ в замочную скважину, но мне это никак не удавалось. Я вытащил ключ, чтобы вставить его снова, но тут он выскользнул у меня из руки и упал под прикроватный столик. Я начал кашлять от едкого дыма, но полез за ключом. Но, когда я не смог ни разглядеть его под столом ни нащупать рукой, то почувствовал, что с меня уже хватит. Чувство паники, окрашенное некоторым оттенком сожаления, заставило меня покинуть комнату, унося собранный мной мешок, оставляя свой сундук и письма на милость разрушительному действию огня. Полагаю, было большой удачей, что вследствие своей привычки постоянно делать записи, мне не захотелось убирать записные книжки в сундук, иначе они также были бы навечно утеряны.
Я сбежал вниз по лестнице для слуг, где воздух еще не был так наполнен дымом, и покинул дом через вход в оранжерею. Я побежал к парадному входу, к тому времени я уже порядком задыхался, и эти постоянные приступы сухого кашля совсем лишили меня сил. Во всех окнах первого этажа теперь уже бушевало пламя и даже кое-где на втором этаже. Вверх поднимался густой, темный дым, темнее ночного неба. Я заставил себя сделать еще несколько шагов и подойти к миссис Уинтерс и миссис Бёрчелл, которые стояли на почтительном расстоянии от дома, держась за руки и поддерживая друг друга в этом нашем общем несчастье. Уилкокс стоял рядом, задыхаясь и кашляя, как я, а сажей он был покрыт намного больше моего.
Увидев меня, женщины заплакали и все трое вознесли хвалу Господу. Я опустил свой мешок на землю и какое-то время мы стояли, крепко обнявшись, пока я не понял, что кроме нас на лужайке никого нет.
- Господи, - воскликнул я, схватив за руки Уилкокса. – Где мистер и миссис Холмс?
- Я не смог вытащить их, - сказал он и заплакал, отчаянно выкрикивая фразы. – Я вытащил ее, но он вернулась в горящую комнату за мной, когда я вернулся за мистером Холмсом. Я попробовал еще раз, но они бы не пошли за мной, они бы не пошли! Они все еще спорили, ругались, а пламя уже лизало их одежду! Все закончилось так ужасно, Брюстер, мне пришлось оставить их! Я был вынужден! Они бы и не вышли оттуда. Господи всемогущий, они бы не вышли.
Я отпустил его руку, и моим замершим телом и отчаявшимся разумом овладело всеобъемлющее оцепенение. Я стоял, глядя на то, как пламя пожирает этот дом, так же, как этим утром мистер Холмс смотрел на огонь в камине, и мое лицо было безжизненно и лишено всякого выражения.
Осталось совсем немного, мистер Коббет, и мой рассказ будет окончен. Вы, наверняка, можете представить, какое зрелище представляет собой горящий дом, это яркое пламя было заметно и из деревни. Толпа местных жителей пришла помочь, но когда они увидели, что ничего уже сделать нельзя, они остались и просто стояли и смотрели, тихо переговариваясь между собой. Не могу сказать, что кого-то радовала эта трагедия, потому что при всех своих личных пороках мистер Холмс не причинял никаких проблем деревне и ее жителям, если не считать того, что последнее время, появляясь там, он вел себя уже не так, как пристало бы достойному джентльмену. Когда он пил там, в пабах, у местного населения была возможность увидеть, насколько изменился этот человек; подношения Коттерам были хорошо известны, несмотря на то, что мастер Шерлок уже больше не играл с их сыновьями, и люди очень ценили это.
Помощница миссис Уинтерс, проводившая весь день на кухне, и очень хорошая, простая девушка, совсем не сплетница, потому в деревне к ней относились хорошо, и то, что она и помощники Денкинса получили при расчете дополнительные деньги, также вызвало одобрение у местного населения.
Таким образом, общий настрой собравшейся толпы был смесью сочувствия, скорбной печали и уважения. Полагаю, что каждого возьмет за живое, когда вы видите собственными глазами конец некой эпохи, независимо от того, касается ли дело целой империи или одной, пусть и знатной, семьи.
К утру пожар угас. Дом сгорел до каменного фундамента. Уилкокс вывел из конюшни обезумевших от испуга лошадей, вывез экипаж и двуколку задолго до того, как огонь перекинулся и на эту пристройку. Кто-то принес нам кофе и одеяла ,и мы с Уилкоксом всю ночь простояли там, глядя на пожарище. Женщин позвали в дом к Меткалфам, и они ушли, благодарно прижимая к себе те их вещи, что мне удалось спасти. Там им дали выпить пару рюмок коньяка, чтобы они успокоились, прочли вместе с ними несколько молитв, чтобы утешить и укрепить их дух, после чего они уснули.
Ранним утром я отправил старшего сына колесного мастера на поезде в Данхэм, где он должен был нанять лошадь и ехать в Бишоп Окленд, где находилась ближайшая к Карперби почтовая станция. Я дал ему текст послания, которое он должен был отправить телеграммой в офис мастера Майкрофта, и в котором сообщалось о произошедшей трагедии. Потом я некоторое время бродил среди камней, ища то, что могло уцелеть после пожара. Я нашел несколько статуэток, несколько бокалов, некоторые книги, но мне стало так нехорошо, что я вынужден был остановиться. Позже я узнал, что констебль обнаружил останки мистера и миссис Холмс, и их доставили к гробовщику для подготовки к захоронению. Не могу выразить, как я был благодарен Всевышнему, что не видел эти останки среди развалин и что меня не было там, когда была обнаружена эта страшная находка.
Многие люди, включая Меткалфов, мистера Рута, мистера и миссис Корнелиус Браун, старого мистера Ирвина и многих деревенских жителей предложили нам еду и питье, горячую ванну, чистую одежду и кров над головой, чтобы отдохнуть. Должно быть, я представлял собой волнующее зрелище - бесцельно бродя вокруг, перепачканный и в слезах, крепко прижимающий к груди свои записные книги, словно хотел, чтобы они стали частью моего тела. Уилкокс воспользовался любезным предложением мистера Рута и временно разместил у него трех лошадей, а затем бедняга с явным выражением вины, написанным на его лице, ушел в свой коттедж, чтобы в уединении предаться там своему горю и немного поспать. Конечно же, его никто не винил, кроме его самого. И кто бы посмел? Рассказывая о том, что случилось, я сказал, что все мы спали, когда начался пожар. Возможно это произошло из-за дымохода, который нуждался в чистке. К тому времени, когда мы, проснувшись в своих комнатах на третьем этаже здания из-за повалившего черного дыма, поспешно оделись , прихватив кое-что из личных вещей, и бросились вниз по лестнице для слуг, первый и второй этаж уже были объяты пламенем. Я послал миссис Уинтерс за Уилкоксом и мы пытались войти в дом, чтобы помочь мистеру и миссис Холмс, но не смогли из-за сильного задымления и очень высокой температуры внутри; мы были вынуждены отойти назад. Мы могли лишь предположить, что Холмсы быстро задохнулись от дыма и не смогли убежать из горящего дома. Люди поверили, что так все и было в действительности, как бы ужасна она ни была. Как легко слетают теперь лживые слова с моих некогда правдивых уст!
Поздно вечером усталый мальчуган вернулся из Данхэма с телеграммой от мастера Майкрофта, доставив мне ее в гостиницу «Лис и гончая» в Карперби, где я решил провести ночь, вежливо отклонив многочисленные любезные приглашения жителей деревни и других наших соседей остаться на ночлег. В телеграмме сообщалось, что мастер Майкрофт и мастер Шерлок прибудут на следующий вечер. При мысли, что я увижу их снова, особенно мастера Шелока, все во мне затрепетало. Мастер Майкрофт просил, чтоб я снял им номер в гостинице Аскригга; в столь тяжелое время им бы очень не хотелось пускаться в разговоры с какими-нибудь добросердечными соседями. Они также просили меня позаботиться о том, чтобы их отца похоронили в Эйсгарте рядом с их дорогой матушкой, а миссис Холмс, чтоб была похоронена вдали от их могил под своей девичьей фамилией Смит.
Прочитав это письмо, я ушел в свой номер. К своему удивлению, несмотря на волнение в связи с приездом мальчиков, ужасные события минувшей ночи и мою хроническую бессонницу, мне удалось заснуть. На следующее утро я смог договориться в церкви обо всех требованиях мастера Майкрофта.
Вечером я встретил мальчиков на станции в Аскригге. В каких молодых людей они превратились! Оба очень высокие, выше шести футов, с прекрасными черными волосами и пронзительным взглядом серых глаз.
У старшего брата, которому исполнилось двадцать четыре года, было уже около двух стоунов избыточного веса. Мимолетно улыбнувшись мне и протянув руку, в то время как мастер Майкрофт стоял, заведя руки за спину, мастер Шерлок, которому еще не было восемнадцати, двигался очень легко, с быстротой и грацией, которыми никогда не отличался мастер Майкрофт. У мастера Шерлока оказалось удивительно крепкое рукопожатие, и я понял, что, несмотря на свою худощавую фигуру, с годами он стал очень сильным молодым человеком с атлетическим телосложением. Вид обоих братьев произвел на меня большое впечатление, и боюсь, что эмоции взяли надо мной верх.
- Мастер Майкрофт, мастер Шерлок, я так рад вас видеть, - сказал я, изо всех сил стараясь сдержать слезы. – Я так сожалею о том, что случилось.
- Так же, как и все мы, Брюстер, - ответил мастер Шерлок.
Мастер Майкрофт изрек что-то вроде «Гхм…» и затем стал внимательно рассматривать тех немногих людей, что присутствовали на станции.
- Я снял для вас номер в гостинице «Святой Георгий и дракон», как вы и желали, хотя это и огорчило множество старых друзей ваших родителей, которые очень бы хотели принять вас у себя.
- Эта гостиница нам очень подойдет Брюстер, - сказал мастер Шерлок. – Мы не в настроении сейчас общаться.
Когда он это сказал, у мастера Майкрофта был крайне скучный вид, тогда как в глазах мастера Шерлока я увидел легкий оттенок мягкости. Увидев это, я преисполнился радостью. Теперь у братьев было гораздо больше схожих черт, но я знал, что младший не утратил своей чувствительности и доброты.
Мы пошли к гостинице. Я продолжил разговор.
- Все церковные формальности улажены. Отец Меткалф предлагает назначить похороны на послезавтра.
Мастер Шерлок ответил:
- Мы не хотим похорон. Пусть у могилы соберется узкий круг людей. Кроме нас, пусть придет отец Меткалф и слуги, если у вас будет желание придти.
- Конечно, мы хотим присутствовать, сэр. И все очень хотели бы увидеть вас снова. Все эти долгие годы мы смогли выносить нелегкую обстановку в доме лишь благодаря вашим письмам.
Наступила пауза.
- Брюстер, я также с нетерпением жду той минуты, когда увижу их снова.
Почему-то этим вечером мне очень хотелось продолжать наш разговор.
- Вы все еще играете на сцене, мастер Шерлок? – спросил я.
- Нет. Осенью я собираюсь поступать в университет.
- Очень жаль, что я так и не видел ваших выступлений. Что же вы будете изучать в университете? Химию?
Мастер Шерлок вздохнул.
- В действительности, я еще не решил.
- Что ж, я знаю, что вы отлично сможете освоить любой предмет. А как подвигается ваша работа в правительстве, мастер Майкрофт?
- Она подвигается согласно тому плану, который я наметил для своего продвижения по карьерной лестнице.
- О…
Я представил, как он вычислял час, минуту и секунду, когда он получит пост, к которому стремился, каким бы этот пост не был; с кем он будет, когда получит эту желанную награду; какая будет в тот день погода; и что тогда будет у него на завтрак.
Я набрался смелости, чтобы снова заговорить.
- Та история, что я рассказал деревенским жителям и старым друзьям вашей семьи о том, как начался пожар, и которую они могут упомянуть в разговоре, на самом деле, ложная. Если хотите, я расскажу вам подлинные факты, хотя они не принесут вам радости.
И вновь это «Гмм» со стороны мастера Майкрофта…
- Не сомневаюсь, что отец сам сжег дом и отказался выйти из него, когда он был объят пламенем. И, вероятно, его ужасная жена была слишком увлечена своей бранью, чтобы спастись самой.
Я не мог сопротивляться искушению.
- Это ваша догадка, мастер Майкрофт?
Я увидел, как тонкие губы мастера Шерлока на секунду тронула усмешка, но это было лишь одно мгновение, и он вновь стал совершенно серьезен.
- Конечно же, нет, - отрывисто сказал его брат. – Это вполне обоснованное предположение с учетом пороков и характера моего отца и его жены, и оно вполне логично, если вспомнить манеру их поведения в последние несколько лет.
- Да, все верно, - тихо признался я, вновь пораженный его столь бездушным изложением собственных мыслей. – У мистера и миссис Холмс была ужасная ссора, и он разбил об стену несколько ламп, сперва в припадке безумного гнева, а затем явно с деструктивным намерением. Уилкокс, который пытался вытащить их из горящей комнаты, говорит, что они спорили друг с другом, когда он вынужден был убежать, и, видимо, это продолжалось до самой их смерти.
Молодые люди ничего на это не сказали. Мы уже подходили к гостинице, и я продолжил:
- Я смог спасти отчетные книги, некоторые документы, несколько дагерротипов и различные предметы домашнего обихода. - Я поднял голову, взглянув в ночное небо, и мысленно выразил надежду, что эти звезды предвещают лучшую жизнь мистеру и миссис Холмс. – Я, правда, очень сожалею, - снова сказал я.
- Не стоит, - ответил мастер Майкрофт.
Братья встретились и с другими слугами; они видели отца Меткалфа и его жену, мистера Рута, Браунов, и мистера Ирвина; молча, стояли они вместе на траурной церемонии на кладбище; встретились с кредиторами , и переписали на них земли поместья и фермы. Они посетили сгоревшие руины Хиллкрофт Хауса – мастер Майкрофт постоял там десять минут, после чего, взяв экипаж, уехал в город, в то время как мастер Шерлок провел там половину дня, бродя по остаткам дома и землям вокруг, после чего вернулся в Аскригг.
Думаю, он ненадолго останавливался в лачуге Ноя Коттера в Карперби, так как после сказал мне, что его старый друг уже женат на девушке из Эйсгарта и она ждет ребенка.
- Таким образом, Брюстер, двери в прошлое закрываются одна за другой, пока последняя не закроется и не будет заперта навеки, - сказал он, когда мы после ужина сидели , разговаривая в его комнате в гостинице. Мы говорили о мистере Хэтуэе, который теперь заботился об одной пожилой даме в Бристоле, и немного об актерской карьере мастера Шерлока.
- Да, но каким волнующим будет для вас открытие новых дверей в ваше будущее, мастер Шерлок, - сказал я.
Судя по его отсутствующему взгляду и задумчивой улыбке, он был глубоко погружен в собственные думы.
-Конечно, - сказал он тихо, откинувшись на спинку стула и глядя в темное ночное небо за окном. И только тогда я понял, что за то время, что он провел в бродячей труппе, бедный мальчик не избавился от депрессивных наклонностей своего ума. Теперь я знал, что мистер Ирвин был прав – эта меланхолия будет сопровождать его всю жизнь. Мне оставалось лишь молиться, чтобы каким-то образом, он был доволен тем, как складывается его жизнь, и чтобы что-то стимулировало работу его ума, и он всегда был слишком занят для того, чтобы чахнуть и тосковать, предаваясь этим меланхоличным настроениям.
Он понял, что в какой-то степени выдал мне себя, то, что происходит у него в уме, поэтому отдвинулся от окна и перевел разговор на другую тему.
- Итак, Брюстер, ты теперь свободный человек. Снова будешь искать выгодное место или уйдешь на покой?
- Уйду на покой, мастер Шерлок. В конце концов, мне почти шестьдесят. За эти годы мне удалось скопить кое-какие средства, и те сто фунтов, что я получил от вас с братом, более, чем щедрая плата. - Они также дали по пятьдесят фунтов миссис Уинтерс,, миссис Бёрчелл и Уилкоксу. – Думаю, я обоснуюсь здесь, в Карперби, ибо люди здесь мне очень по душе и мне тут комфортно. На окраине города есть дом, который продается, и я, вероятно, куплю его.
- Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, - сказал мальчик, пристально глядя на меня, - тебе достаточно лишь попросить.
Я почувствовал, что на глаза вновь наворачиваются слезы.
- Я говорил это раньше и скажу снова, сэр. Это была честь для меня – быть дворецким для вашего брата и для вас. То, что случилось у вас в доме, было ужасно, и я каждую ночь молю господа, чтобы вы и мастер Майкрофт смогли прожить долгую, плодотворную жизнь.
Мастер Шерлок снова повернул голову к окну, и в комнате на минуту повисло молчание.
- До свидания, Брюстер. Я желаю тебе всего самого лучшего, - сказал он, и я ушел, не обиженный его краткими прощальными словами, понимая, что его видимая бесцеремонность и резкость лишь скрывали за собой эмоции, которые он старался сдерживать.
- Доброй ночи, сэр, и благослови господь вас обоих, - сказал я уже в дверях.
- И тебя, мой дорогой друг, - ответил он.
К концу недели мальчики уехали, Уилкокс поехал на новое место, которое нашел для него в Корнуолле мастер Майкрофт, миссис Бёрчелл и миссис Уинтерс уехали вместе в Сэлби, чтобы поселиться в доме незамужней сестры миссис Бёрчелл, а я купил дом, в котором вы меня и нашли, где я и жил с тех пор , в тени руин, известных прежде, как Хиллкрофт Хаус.
И на этом моя история окончена.