17 февраля 1874 года, среда

Проснувшись на следующее утро, я чувствовал себя еще более обессиленным, чем после принятия снотворного. В ту ночь мне больше не снилось, что я тону, но мне с лихвой хватило и одного такого сна, чтобы мой мозг не в силах был предаться отдыху. Поэтому, когда я, наконец, проснулся, глаза мои все равно оставались плотно закрытыми.
В таком состоянии я пребывал около часа, после чего какое-то видение желтого цвета заставило меня открыть глаза. Я сел и, взглянув на окно, увидел за ним розово-желтое небо, окрашенное в эти краски рассветом. Было шесть часов. Однако, увидев эту картину, я начал кашлять. Сначала всего один раз и мне удалось на минуту сдержать кашель, но потом у меня начался настоящий приступ. Меня выгнуло с потрясающей силой чуть ли не вдвое, грудь тяжело вздымалась и горло так и горело. Я едва мог сделать вдох, и от этого стало только хуже.
Через пять-шесть минут таких мучений, я осознал, что кто-то появился в поле моего зрения. Медсестра стояла у двери, наблюдая, как доктор Стивенсон начал простукивать мне спину, пытаясь совладать с этим спазмом, пока я не задохнулся. Через пару минут ему это , в конце концов, удалось, и я сидел, сгорбившись и совершенно обессилив, судорожно вдыхая воздух и пытаясь перевести дыхание, в то время как доктор продолжал крепко нажимать мне на спину.
А другую руку оно приложил к моему лбу и нажав на него, отклонил назад мою голову, чтобы лучше видеть мое лицо, и пока я не почувствовал, как его рука скользит по моему лбу, я не осознавал, что весь покрыт испариной. Я был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Но когда он рассматривал меня, я заметил, что его лицо стало очень серьезным и в то же время решительным.
- Он весь горит. Дайте мне жаропонижающее средство и стакан воды, - спокойно приказал он медсестре, которая тут же исчезла.
- И как только вы смогли за одну ночь так заболеть? – спросил он довольно сочувственным и заботливым тоном, берясь за свой стетоскоп, висевший у него на шее. Я был слишком изнеможден, и слишком нуждался в его помощи, чтобы возмущаться подобной постановкой вопроса.
- Теперь сделайте глубокий вдох, - приказал он. Я подчинился, а он прижал к моей груди холодный инструмент, заставив меня вздрогнуть, а потом приложил его несколько раз к каким-то точкам у меня на спине. Несколько раз я не смог сдержать кашель, который никак не стихал, и мне было от этого чрезвычайно неловко. Я терпеть не могу, когда ко мне прикасаются, даже если это должно принести пользу моему здоровью.
Затем доктор поправил подушки у меня за спиной так, чтобы я мог сидеть , прислонившись к ним, и только потом отпустил меня, и несмотря на все мои усилия, глаза мои тут же закрылись.
- Откройте, - услышал я. Я открыл глаза и увидел, что доктор держит в руках термометр, и я с трудом приоткрыл губы. Доктор сунул эту стеклянную трубку мне в рот под язык, отчего я снова закашлялся, но он крепко держал термометр. Через пару минут он его вытащил.
- Сто два. Это не пневмония, но ваша трахея в жутком состоянии. Если только вы уже не заболели, прежде, чем сюда попасть, я не представляю, как вы могли дойти тут до такого состояния.
Не знаю, ждал ли он, что я ему отвечу, и меня это, на самом деле, совершенно не заботило.
- Как бы то ни было, вы выбрали отличное место, где заболеть.
Вот как.
- А, ну вот, - сказал доктор, когда вошла медсестра и вручила ему стакан с какой-то мутной жидкостью. Он дал его мне, и я с опаской поглядел на него прежде, чем выпить эту микстуру. Она была холодной, и обладала отвратительным вкусом, который напомнил мне смесь уксуса со смолой.
- Вам сейчас жарко или чувствуете озноб? – спросил врач, забирая у меня стакан.
- Я уже дошел до точки кипения, - ответил я, только что осознав это.
- Хорошо. Принесите ему горячего чая, - приказал доктор медсестре, которая тут снова ушла.
- Немного позже мы позаботимся о том, чтобы вы почувствовали себя более комфортно, но пока мне хотелось бы, чтобы вы пропотели. Гм… Я вот думаю, не следует ли дать вам еще и снотворное?
- Нет,- я попытался, как мог, повысить голос, чтобы он прозвучал решительно и твердо, но звук, вырвавшийся из моего припухшего больного горла, был больше похож на какой-то хриплый, протяжный шепот. Я почувствовал, что вот-вот чихну, и зажал нос в надежде, что это будет не так громко.
- Больше так не делайте, - строго сказал доктор, погрозив мне пальцем. – Так у вас может порваться артерия или лопнуть барабанная перепонка.
- Это еще одна из ваших шуточек, Стивенсон? – рассеянно пробормотал я себе под нос.
- Нет, - многозначительно заявил он, слегка усмехнувшись. Поняв, что он услышал мои слова, я стушевался.
Доктор еще некоторое время похлопотал вокруг меня, и, выпив успокаивающий чай, я заснул крепким, расслабляющим сном.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
До половины десятого я не пошевелился. Некоторое время спустя доктор зашел посмотреть, в каком я состоянии.
- Как вы себя чувствуете нынче утром, мистер Холмс?
- Так же, - ответил я, чуть более энергичным тоном, нежели это было три часа назад. Тем не менее, из-за моего больного горла звучал он все-таки довольно странно.
- Так я и думал. Сейчас при дневном свете я хочу, чтоб вы откинули голову назад, чтоб я смог , как следует, осмотреть ваш рот.
Я подчинился и немного приподнял подбородок. Доктор стоял рядом, нависнув надо мной и его лицо было сейчас в нескольких дюймах от моего. У него был такой взгляд, словно он тщательно обследовал каждый зуб у меня во рту и я чувствовал себя при этом весьма некомфортно.
- Как я и подозревал, это инфекция, - констатировал он, закончив свой осмотр и отходя от меня.
- Несомненно, это болезненно. У вас пощипывает горло?
- Да.
- В таком случае, чай со льдом.
Услышав «настоящее» название этого питья, я почти (почти) усмехнулся от того, насколько противоречиво это прозвучало. (Фактически эти два слова вообще никак не могут сочетаться и тем более быть связанными в одно предложение.)
- Ах, вот как вы это называете?
- Да и он очень вам будет полезен. Без сахара и молока, просто чай с лимоном. Знаете, я провел несколько исследований и выяснил, что вся польза, которую человек получает от чая, нисходит на нет , если туда добавить молоко. К тому же, что касается вас, то холодный чай еще и приуменьшит боль у вас в гортани.
Даже с этой «болью в гортани» я готов был спорить с этим человеком до второго пришествия относительно того, каким смехотворным было то, что он сказал. Даже если это было правдой, попробуйте убедить в этом факте любого мужчину, женщину или ребенка в Лондоне. И даже если вам это удастся, то посмотрите, кто из них по доброй воле будет пить чай без молока.
Болван.
Однако, что проку от спора с кирпичной стеной? Никакого. Поэтому я сдержался и не проронил ни слова.
- Этого не может быть.
- Мои коллеги тоже не верят. Однако, подумайте о такой возможности. Особенно, если собираетесь стать химиком.
Только тогда я задумался, в результате какой химической реакции молоко, это натуральное вещество, может понизить целебные свойства смешанного с ним чая…
Галиматья.
- Очень хорошо.
- И еще кое-что – откройте, - продолжал он, протягивая мне термометр. Я, как ребенок, машинально подчинился и ждал, когда он продолжит.
- Пока никаких посетителей.
- Чт..? Мн… - это заявление так возмутило меня, что я попытался выразить свои протесты вслух даже с градусником во рту и потерпел полную неудачу. Я и сам не мог разобрать произнесенных мною слов.
- Что-то между сто и сто одним градусом. Тем не менее, это явное улучшение. Ну, так что вы пытались сказать мне?
- Нет, я категорически против. Я жду всего лишь одного посетителя, того, что был здесь вчера и позавчера, и мне необходимо его увидеть, - заявил я требовательным тоном.
- И вы собираетесь заразить своей болезнью и его?
- Доктор, я уверен, что он будет держаться на расстоянии, и кроме того, я не собираюсь стать источником новой лондонской эпидемии.
- Хорошо. Если вы настаиваете, то значит, дело решенное, - усмехнулся он, принимая мою последнюю фразу за шутку.
- Но если я увижу, что вам сегодня стало хуже, то боюсь, что мне придется выставить вашего друга за дверь.
- Он мне не друг, - машинально ответил я. Однако, тут же обругал себя за дурацкую привычку думать вслух ( вдвойне дурацкую для человека с таким непостижимым умом, как мой.).
- Да что вы? И при этом вы так сильно желаете с ним увидеться?
- Ну, он… у него мои книги по химии, доктор, - ответил я, чувствуя себя полным ничтожеством.
- А! – улыбнулся он. – Тогда понятно. Ну, если вы не хотите говорить с ним, моя медсестра , Лиз, всегда может их вам принести.
- Спасибо, но я действительно должен с ним увидеться.
- Как скажете. О, и вот еще что. Лиз говорит, что вы ничего не ели с тех пор, как вас принесли сюда в понедельник.
- Нет, не ел.
- Вас тошнит?
- Нет.
- Так значит, вы голодны? – спросил он, глядя на меня с явным недоумением.
- Сейчас нет. Может быть, завтра, - ответил я спокойно и честно.
- Послушайте, если вы хотите побороть эту болезнь, я уже не говорю о том, что чтобы срослась сломанная кость у вас на ноге, вашему организму нужно хорошее питание. И что еще более важно – у вас, что, вошло в постоянную привычку не есть по три-четыре дня? Я припоминаю, что когда вы здесь впервые появились , у вас был крайне изможденный вид.
Ну, начинается. Я, что, настолько здоров или вообще горю желанием подробно рассказать вам о всех своих привычках (которые, хотя и кажутся странными по общепринятым нормам, но, тем не менее, не раз сослужили мне хорошую службу)? Думаю, что нет.
- Нет, это не постоянная привычка.
- Неужели? – воскликнул доктор довольно сердито. Неужели он, вправду считает, что он раздражен более меня?
- Ради бога, доктор! Я только что сказал вам!
- В таком случае у нас с вами явно не совпадают взгляды на такое понятие как «постоянная». Всему тому, что вы с собой творите, будет положен конец, по крайней мере, пока вы находитесь здесь. Совершенно очевидно, что до положенного веса вам не хватает фунтов семь или восемь, и это еще не прибегая к помощи весов!
- Очень хорошо, доктор, вы высказали свою точку зрения! – воскликнул я, чувствуя, как вспыхнуло мое лицо и совсем не от жара. Я почувствовал, как от негодования кровь прилила к моей шее, а потом поднялась к голове, еще более распаляя мое и без того разгоряченное тело, с которым я уже не в силах был совладать. Я почувствовал, как капельки пота потекли по моей голове и шее и без сил откинулся на подушки.
- Ну, не принимайте это так близко к сердцу, не нужно так волноваться, - сказал он, в одну минуту смягчившись.
Честное слово, этому человеку нужна жена, ребенок и какая-нибудь аквариумная рыбка, чтобы он мог хлопотать вокруг них; я не в силах их заменить.
- Не стоит поднимать вашу температуру выше, чем она уже есть. Я немедленно распоряжусь, чтобы вам принесли тарелку супа, и лучше бы вам его съесть к тому времени , когда я зайду к вам в следующий раз.
Или что? Вы уморите меня голодом? Выкрутите мне лодыжку? Откроете все окна?
- Итак, мы угрожаем пациентам?
- Тщательный уход. Суровый, но эффективный.
- Не сомневаюсь.
- Очень хорошо. Увидимся позже.
- Прекрасно. Хорошего дня, доктор.
Через полчаса медсестра принесла мне что-то вроде супа, и я с удивлением заметил, что она перестала мне улыбаться. Ну, конечно, я не поблагодарил ее, и она попросила доктора Стивенсона сообщить мне ее имя. Просто отвратительно.
Чувствуя себя, как ребенок, которого отругали и велели доесть овощи, я с неохотой взял ложку и с трудом съел большую часть супа. Что я хотел сейчас меньше всего, так это есть. Я отставил тарелку и стакан с чаем на столик рядом с кроватью, и, откинувшись назад, стал в ожидании изучать потолок. Было только одиннадцать – видимо, пройдет еще не меньше пяти часов, прежде, чем здесь окажутся мои книги по химии и эти мучения хоть в какой-то мере закончатся.
Держу пари, если я достаточно долго буду тереть этой ложкой по железной спинке больничной кровати, то смогу наточить ее так остро, что ей запросто можно будет вскрыть вены на запястье…
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

- К вам посетитель, сэр, - прощебетала, проскользнув в комнату, маленькая рыжеволосая медсестра, а за ней с несколько застенчивым видом вошел Виктор Тревор. Она забрала у меня тарелку и ложку, но нахмурилась, когда увидела, что я не притронулся к чаю.
- Что ж чай я вам пока оставлю, - и она весело мне улыбнулась.
- Отлично, - проговорил я и тут же чихнул.
- Будьте здоровы, - вставил Тревор довольно веселым тоном, и медсестра бросила на него взгляд прежде, чем уйти.
- Сэр, выпейте все до дна, - шутливо сказала она мне, уже стоя в дверях.
- Вы же так больны. Вам нужно пить больше жидкости.
- Э… конечно, - наконец, пролепетал я, от смущения не зная, что сказать. Она еще раз шаловливо улыбнулась мне и ушла. О, женщины…
- Кажется, она к вам неравнодушна, а? – усмехнулся Тревор, подняв бровь.
- Видимо, да. Хотя даже вообразить не могу, что я сделал, чтоб заслужить ее привязанность.
- А имя у нее есть?
- Несомненно.
Мой гость от души рассмеялся над моей остротой.
- Хотя, честно говоря, меня гораздо больше интересуют те книги, что вы принесли, чем наша рыжеволосая медсестра. Вы можете положить их вот сюда, на стол. От всего сердца благодарю вас, Тревор. Право же не знаю, что бы я в конечном итоге стал делать, если бы у меня не оказалось книг, чтобы более приятно провести время.
Оглядываясь назад, могу сказать, что я нес сущий вздор от радости, что теперь у меня есть нечто, что позволит сохранить мне в этих стенах ясность рассудка. Все же я должен признать, что помимо этого мной овладела огромная радость видеть перед собой еще одно человеческое лицо кроме раздражающего меня врача и его высокомерной помощницы.
- Вы ужасно выглядите, Холмс!
- Спасибо.
- Нет, я имею в виду… Еще вчера, когда я приходил, у вас был совсем другой вид!
- Доктор говорит, что это какая-то инфекция. И невзирая ни на что, я ухитрился ее подхватить.
- О, господи, - он опустил взгляд и покачал головой.
Если б я не знал, что это Тревор, то мог бы подумать, что он испытывает чувство вины.
- Тревор, мне сказали, что я, так или иначе, заболел бы. Вы не должны чувствовать себя виновным в этом.
Я изрек совершенно очевидный факт, смущенный тем, что он чувствовал вину из-за события, в котором совершенно не виноват.
- Я знаю, что вы правы, Холмс, но вы должно быть довольно скверно себя чувствуете.
- Да, это неприятно, но теперь имея книги, моя жизнь здесь пойдет гораздо лучше, независимо от того, болит у меня горло или нет.
- А… ну, раз вы так говорите… А как ваш доктор?
- Он… замечательный.
- В самом деле?
- О, не поймите меня неправильно, Тревор, за мной тут отличный уход. Просто… он довольно разговорчив. Да, нет , мне не на что жаловаться.
- Поверьте, я сочувствую. Он знаком с моим отцом, поэтому я встречаюсь с ним не в первый раз. Славный малый, но, и, правда, слишком общительный. Я представляю, как те, кто не настолько разговорчив, могут устать от него.
А сам он совсем не показался мне необщительным. А совсем наоборот.
- Он прекрасный врач, - сказал я, чтобы поддержать разговор.
- Да. Полагаю, он закончил Бостонский университет.
- Вот как? – машинально отозвался я, не в силах удержаться от легкой улыбки, полной удовлетворения. Тревор кивнул и разговор на минуту прервался, прежде, чем…
- Что это? – спросил озадаченный Тревор, указывая на стакан на столе.
- Чай со льдом, - ответил я, усмехнувшись так же, как и он.
-Чай со льдом? – недоверчиво повторил он.
- Очевидно, это фаворит доктора Стивенсона.
- Он, может, решил, что может специально подавать такой чай, чтобы люди не жаловались, что чай остыл, пока им его принесли?
По какой-то причине этот вопрос, который был вполне законным, до слез рассмешил меня. И вскоре к моему веселью присоединился Тревор. Это предположение казалось очень логичным, но тем не менее, ситуация казалась такой смехотворной, что я никак не мог удержаться от смеха.
- Приняв во внимание, личность нашего доктора, в этом нет ничего не вероятного,- заметил я, все еще посмеиваясь. Тревор несколько раз покачал головой, и наконец, по мере того, как утихало наше веселье, разговор также сошел на нет.
- Ну, что ж… думаю, теперь я пойду, - тихо проговорил он.
-Тревор, если б я мог еще обратиться к вам с просьбой, то я попросил бы вас, когда вы зайдете в следующий раз, принести мне лист бумаги, ручку и флакон чернил.
- Вы меня нисколько этим не затрудните, Холмс. Я могу принести все это вам и сегодня.
- Прошу вас, не меняйте из-за меня свои планы…
- Холмс, мне совсем не трудно, - заверил он меня с улыбкой.
- До конца дня я пришлю их вам, - продолжил он, направляясь к двери.
- Огромное вам спасибо, Тревор, - сказал я, немало обескураженный тем, что он решил выполнить мою маленькую прихоть как можно скорее.
- Не за что, Холмс. Хорошего дня, - и уходя, он кивнул.
- И вам того же.
О, Господи! Неужели уже 4:34!
Я был немало удивлен тем фактом, что наша маленькая беседа продлилась так долго. Я углубился в статьи "Об атомной массе" и "Принцип авогадро", когда услышал легкий стук в дверь. Подняв голову, я с удивлением обнаружил, что в комнате стоит мальчик восьми-девяти лет.
- Да? – спросил я, нахмурившись.
- Мистер Шерлок Холмс?
- Это я.
- Это для вас, сэр, - сказал мальчик, делая шаг вперед. Я увидел, что он держал два скатанных в рулон листа бумаги, закупоренный флакон чернил и ручку. Теперь я узнал в нем посыльного из одного небольшого магазина на Вентворт-стрит.
- О… спасибо. Давай, я возьму это у тебя - И не пытайся так на меня смотреть, я знаю, что ты уже получил и оплату и чаевые. Ну, теперь беги!
Этот плутишка выскочил за дверь, а я задумался о том, почему Тревор вздумал так баловать меня. Не нужно было обладать какой-то особой наблюдательностью, чтобы понять, что Тревор располагал средствами, это как минимум. Его костюм был не броским, но легко можно было сказать, что этот малый одевался в магазинах, где я не помыслил бы купить даже галстук. Несомненно, он привык к посещению Бёрлингтон Аркад и Сент-Джеймс –стрит, а шелковый цилиндр, видимо, заказывал в «Лок и Ко».
Но даже если и так, он не должен настолько потакать мне. Либо он просто хочет пустить пыль в глаза, чтобы я не стал подавать на него в суд, либо он и в самом деле внимательный и щедрый человек. Я сильно сомневался в первом, но был еще не готов поверить и в последнее.
Люди выказывают добро не только потому, что они добры по своей природе. Тут может быть еще одна логичная причина…
С минуту я размышлял над этим, а затем не в силах найти какое-нибудь подходящее объяснение, мысленно хлопнул себя по лбу.
Вот уж, правда, избаловал. Чем я недоволен?
Я довольно охотно выбросил это из головы и, захлопнув свою книгу, положил поверх нее лист бумаги. Я хотел написать Майкрофту, хотя не был уверен, о чем именно. Он не приезжал ко мне и его ответы на мои письма заключали в себе, в лучшем случае, насмешку. Но это все-таки было какое-то занятие, а мое письмо может в какой-то мере прервать монотонное течение рутинного существования, которое, так любил мой брат.


<Майкрофт,

Как идут дела в клубе «Диоген»? Как ты, возможно, уже догадался по этому моему письму, у самого меня дела не настолько хороши. Собственно говоря, я лежу в Черринг-Кросской больнице с переломанной лодыжкой и больным горлом. Как все это произошло, я расскажу подробно, но позволь мне сперва заверить тебя, что все мои расхода оплачиваются и…Вот еще кое-что. О, боже, что же я хотел сказать…? Ах, да. Жить буду.
Не буду излагать здесь мой подробный отчет обо всем, уверен, что Майкрофт этого не оценил.
Итак, теперь я оказался в своей маленькой комнате, где пробуду еще шесть дней, если не больше. Обо мне заботится отличный врач из Америки, поэтому, пожалуйста, не беспокойся о моем состоянии. Этот доктор говорит, что я еще две недели буду ходить на костылях, но я уверен, что со всем справлюсь . Возможно, я увижу тебя к концу семестра или чуть раньше. А пока, дорогой брат, остаюсь, твой брат

Шерлок/i>



На самом деле в мои планы не входило, чтобы это послание оказалось таким саркастическим и длинным, но от сарказма практически невозможно удержаться, когда имеешь дело с Майкрофтом. Я знал, что мое письмо бесконечно его позабавит, независимо от того, будет там едкий сарказм или нет. Я оставил законченное письмо у себя на коленях и переключил свое внимание на книгу, и тут в комнату снова вошла эта маленькая настойчивая медсестра.
- Вы будете обедать через час?
- Нет, я не достаточно хорошо себя для этого чувствую.
- Вы уверены? Я могу принести вам…
- Послушайте, я знаю, что вы хотите сделать, как лучше, но… Не могли бы вы уйти? Пожалуйста?
Она бросила на меня взгляд, исполненный такой тоской, что можно было подумать, что я отказался на ней жениться.
- У меня ужасно болит голова , - быстро добавил я в качестве ложного оправдания. Она кивнула и вышла , к моему облегчению, не сказав больше ни единого слова.
Теперь нужно только отправить это письмо Майкрофту. И так как у меня нет сомнений, что об этом будет кому позаботиться, то остается только поразмышлять над химической задачей .Итак, константа; 6,022 141 29(27)•1023 моль−1, если я не ошибаюсь…