[morsten]

Продолжим нашу историю графа де Ла Фер.

Почти первая любовь миледи Часть 2

Наутро слуга принес кюре записку от графа, лаконичную и безапелляционную: там не было просьб – граф ставил священника перед фактом. Немного позже он приехал сам и, хотя формально, он просил руки Анны, по сути, это была просто констатация факта – граф принял решение и кюре должен их обвенчать. Время он назначил сам.

Его сиятельство уехал, а бедный священник остекленело смотрел ему вслед.
- Теперь я навсегда потерял Вас, Анна, - мертвым голосом сказал кюре . – Я все отдал Вам, но Ваша любовь, как прожорливый зверь, она все время требует новых жертв, и не прощает слабости, даже если эта слабость – любовь к Вам.
- Моя любовь требует жертв? И это говорите мне Вы?
Анна вскочила, так долго сдерживаемая ненависть рвалась наружу.
- Вы считаете себя жертвой? А что тогда я? Да знаете ли Вы, что сделал со мной Ваш брат? Это хуже смерти! Я задыхалась от рыданий, почти лишалась чувств, я взывала к Богу, который не внял моей мольбе! Вы можете посмотреть, какое мучение изобрел для меня Ваш брат!
Задыхаясь от ненависти, она рванула платье, и показала молодому человеку неизгладимую печать, бесчестившую это красивое плечо. Священник попятился, в глазах «сестры» он ясно читал неистовое желание его убить.
- Я все сделаю, все сделаю как надо. Теперь у меня только один путь. Настал черед графа, но берегитесь.
- Вы думаете, что он не любит меня?
- Все еще хуже – он любит Вас. Но он никогда не простит Вам своей слабости, он не простит Вам своей любви.
Анна с угрозой поглядела на «брата»:
- Если Вы только..
- Нет, нет! Я все сделаю, я тоже уже все решил для себя.

Он и правда все сделал как надо, хотя лицо его было землистым, а движения замедленными. Граф вскользь поинтересовался, что с кюре, он что-то плохо выглядит в последнее время. Анна, с печалью в голосе, призналась, что брат тяжело болен, но скрывает болезнь, опасаясь, что сестра захочет посвятить ему жизнь и откажется от своего счастья. Она тяжело вздохнула: «Он будет безутешен, если все откроется, вот мне и приходится делать вид, будто я ни о чем не догадываюсь. Прошу Вас, не подавайте вида! Пусть он думает, что мы ничего не замечаем». Граф только пожал плечами: «Если это то, что он хочет…»

Во время обряда будущий муж стоял с непроницаемым лицом. Анна ожидала чего угодно, но от этого бесстрастия она терялась. Что там говорил ее «брат» про слабость графа? Слабость графа? Графа-ли? Ведь это она отдает себя в полную власть этому сильному и властному человеку. Ее вдруг охватил страх, Анна почувствовала себя рядом с ним такой ничтожной, глупой и беспомощной. Снова, тихонько, исподтишка, она стала разглядывать его лицо – что кроется за этой напряженностью, что он сдерживает в себе?
Граф почувствовал ее взгляд и попытался улыбнуться, но лицо словно отказывалось слушаться его. И вдруг, мгновенное понимание озарило ее – она и впрямь, глупа, если не поняла сразу! Страсть, дикое, неистовое желание – вот что заставило окаменеть его лицо! Он просто боится даже шевельнуться, иначе утратит над собой контроль и тогда… тогда это лицо уже не будет бесстрастным!
- Согласны ли Вы, взять в жены эту женщину, любить, уважать и заботиться о ней до конца своих дней, пока смерть не разлучит Вас?
- Да.
- Согласны ли Вы, взять в мужья этого мужчину, любить, уважать и заботиться о нём до конца своих дней, пока смерть не разлучит Вас?
- Да.
- Объявляю вас мужем и женой, можете поцеловать невесту.
И вот его лицо и глаза снова так близко, но на этот раз он не остановился.
Так что же, она победила? Его глаза лучились любовью, которую уже ничто не сдерживало, и, словно желая окончательно утвердить ее победу, муж громко сказал: «Я тебя люблю больше жизни!»

Анна отослала слуг – ей надо было побыть одной. Переезд в замок, роскошные апартаменты, толпа прислуги – все произошло так быстро, и теперь она нуждалась в нескольких минутах одиночества. Муж не тревожил ее, его деликатность была безупречной.
Анна прохаживалась по комнате – она чувствовала себя великолепно, новая ситуация не только не пугала и не смущала ее, наоборот, все стало таким простым и доступным. Мысли о предстоящей ночи будоражили ее, и это волнение было приятным, теперь-то она узнает все его тайны!

Утром она, делая вид, что еще спит, сквозь полуприкрытые ресницы наблюдала за мужем. Ночь оставила ощущение какого-то умопомрачительного наслаждения, она не могла вспомнить что они делали – это все было сплошным чувственным безумием. И сейчас она подсматривала за ним, пытаясь угадать, что же он вынес из этой ночи – их первой ночи. Граф тихо и осторожно оделся, подошел к кровати и опустился на колени. Кончиками пальцев он легонько погладил кружева, в которых утопала постель. Его лицо не было ни высокомерным ни надменным, выражение безграничной любви сделало это лицо совсем юным, мальчишеским. Анна подумала, что такую нежность в его глазах наверное до сих пор не видел никто. Прижав краешек ее покрывала к губам, он прошептал: «Я люблю тебя больше жизни. Боже, как же я люблю тебя!» Все еще думая, что жена спит, граф осторожно поднялся и тихонько вышел из спальни.

Анна открыла глаза. Торжествующая улыбка озарила ее лицо. Всем своим существом она чувствовала что власть и сила, которые он излучал, стали ее частью. И это чувство было восхитительным!


Позже, с этой же торжествующей улыбкой она вышла к завтраку, увидела мужа и растерялась. Перед ней был спокойный, вежливый мужчина с непроницаемым лицом. Глаза его насмешливо блеснули – казалось он забавляется ее растерянностью. «Боже, как он владеет собой! Что же должно случиться, чтоб этот человек потерял голову!» - мелькнуло у нее в голове.
Не раз во время трапезы графиня ловила взгляд мужа, будто поддразнивавший ее. Ей стало досадно: «Вот значит Вы как!» И в отместку она стала вспоминать его ночью: «Где-то было тогда Ваше бесстрастие!» Лукавая улыбка мужа вернула ее к действительности:
- Анна, Вы не о том думаете! У Вас блюдо стынет!
Анна вспыхнула, а он мягко пояснил:
- У Вас на лице все написано, нельзя быть такой откровенной. Если Вы закончили, - он кивнул на блюдо, - идемте, мне надо с Вами поговорить.
Они прогуливались по аллее, все дальше углубляясь в сад.
- Анна, у меня к Вам серьезный разговор. Вы стали моей женой, а статус графини де Ла Фер обязывает. Вы должны ему соответствовать. Это мой мир, теперь он стал и Вашим, я сделаю все, что зависит от меня, чтоб Вы были на высоте, но я не могу за Вас танцевать, вести приемы и поддерживать беседы. Вам очень многому надо научиться, я буду рядом, но Вы должны быть послушны и внимательны. Мои распоряжения не обсуждаются, Вы пока недостаточно опытны для этого. Я не хочу ранить Вашу гордость, но Вы обязаны повиноваться, пока я не сочту, что Вы уже не нуждаетесь в моей опеке.
Графиня с вызовом посмотрела на мужа:
- А если я не справлюсь? Вы выгоните меня из дома?
- Вы справитесь. Я знаю Вас лучше Вас самой. И вы можете целиком положиться на меня, Вы можете прийти ко мне с любыми страхами, обидами и трудностями – я помогу.
- Вы не боитесь разочароваться во мне?
Граф засмеялся:
- Анна! Я и так знаю все Ваши страхи и все Ваши тайны! Они кажутся Вам значительными и ужасными, но Вы так молоды! Вы совсем не знаете жизни.
Он сделал «круглые» глаза и драматическим шепотом добавил:
- Если Вы в возрасте трех лет украли у брата пару конфет, клянусь, я никому не скажу!
В глазах графини де Ла Фер промелькнула тень.
- Анна, я старше Вас и опытнее. Послушайте меня внимательно. Вы очень одарены, к Вашей натуре, Вашим природным данным более всего подходит та среда, где Вы сейчас оказались. Бедность и униженное положение лишали Вас величия и блеска, высшее общество – вот Ваше законное место. И я убью любого, кто посмеет в этом усомниться. Вы способны повелевать кем угодно и покорить кого угодно.
- Даже Вас?
Граф рывком привлек жену к себе:
- Попробуйте!
Он поцеловал ее так, что у Анны закружилась голова. У графа было еще много различных соображений, так что с прогулки супруги вернулись не скоро.


Когда они шли назад, уже в двух шагах от замка, навстречу им бросился какой-то человечек. Он непрестанно кланялся и почти стелился по земле. Из его невнятного бормотания можно было понять только, что он осмеливается радоваться за графа и просить за себя. Граф удивленно поднял бровь:
- Это что такое?
Кинувшийся за человечком слуга, запинаясь от страха, пояснил, что это должник, который осмелился просить об отсрочке.
- В такой день, господин граф, - человечек прижимал руки к сердцу и хитренько поглядывал на графиню. – В такой день….
Граф расхохотался.
- Да вы нахал, любезнейший! Вот уж поистине – выбрал момент! Такой день!
Он обернулся к жене и расцеловал ей руки.
- Хорошо, пусть будет так, но после я шкуру с тебя спущу! Не надейся, что я забуду про твой долг, бездельник. Это уж точно, последний раз.

Молодая графиня наблюдала эту сцену с недоуменным неодобрением. Во взгляде, который она бросила на мужа, промелькнуло, что-то похожее на разочарование.
В кабинете, пока граф делал необходимые записи относительно задолжавшего фермера, его жена сидела в кресле, нервно постукивая ножкой. Муж поднял голову:
- Вас что-то беспокоит?
- Я не понимаю Вас, граф! Этот наглый крестьянин просто смеялся Вам в лицо, а Вы…
Муж с интересом поглядел на нее.
- Вам кажется, что это задевает мое достоинство?
- Я не понимаю, как Вы могли при нем еще и целовать мне руки!
Граф удивленно уставился на молодую женщину:
- Вы полагаете, я должен был его стесняться? Бог мой, да кто он такой? Может, мне еще стесняться стульев в комнате? У Вас, дорогая, какие-то странные понятия. Анна, достоинство не в том, чтоб оглядываться на каждого, но и не в том, чтоб унижать зависимого. Мне кажется, я понял Вас, Вы решили, что мои чувства к Вам делают меня слишком податливым?
- Я не хочу, чтоб Вы были посмешищем. Ну неужели все мужчины от любви становятся жалкими и глупыми!
У графа сузились глаза:
- Правильно ли я понял Вас, что Вам есть с кем меня сравнить?
Анна нервно улыбнулась:
- Я… нет, конечно, просто.... Мне кажется, что Вы должны были вести себя иначе, вот и все!
- Анна, я польщен, что Вы заботитесь о моем достоинстве даже более меня самого. Уверяю Вас, в данном случае моя честь не пострадала, если Вы об этом.
И уже серьезно добавил:
- Анна, я рад, что Вы так чувствительны в этих вопросах. Мое имя и честь ничем не запятнаны и Вы можете быть уверены, что не я буду тем человеком, что отдаст их на поругание.
Графиня натянуто улыбнулась и с нервным движением, которое она не смогла скрыть, встала. Муж вздохнул:
- Ну не дуйтесь, а то я подумаю, что Вы кровожадны! Дался Вам этот болван! Ну, хотите, когда подойдет срок, самолично стребуете с него плату? Я совсем не о том хотел с Вами говорить. У меня для Вас подарок, я хотел отдать утром, но Вы так сладко спали! Потом, после завтрака мы опять мм… были заняты, идите сюда!
Он протянул ей сжатый кулак:
- Поцелуете – отдам!
Графиня с надутой миной выполнила просьбу. Муж протянул ей кольцо:
- Это кольцо моей матери, этот сапфир изумителен, как Ваши глаза.
Он бережно одел кольцо на палец жены, и полюбовался ее рукой.
- Какой красивый! – вздохнула Анна. – У меня никогда ничего подобного не было.
- Таких камней нет у многих, кто имел больше Вашего, он и правда великолепен. Я бы хотел, чтоб Вы всегда его носили. А теперь пойдемте, у меня есть еще подарок. Я купил для Вас лошадей, но хочу, чтоб Вы сами выбрали, какая Вам больше по нраву. Я хочу, чтоб на охоте Вы были бесподобны.
- На охоте?
- Не пугайтесь, это еще не скоро, сначала Вас надо ввести в общество, но коня Вы можете выбрать сейчас - надо время, чтоб вы привыкли друг к другу.
И граф повел жену на конюшню.



На первый, после женитьбы, прием, что устроил граф де Ла Фер, хотели попасть все. Хозяин не отказал в приглашении никому. Он явно бросал вызов обществу, если, конечно, после его ошеломляющей женитьбы что-то еще можно было считать вызовом.

Сказать, что граф был на высоте – не сказать ничего. Он, и так не обделенный достоинствами, просто превзошел себя. Никто бы не смог сравниться с ним.. кроме его жены. Впечатление было таково, что даже заядлые сплетники и завистники добрую неделю молчали, просто не находя слов, прежде чем начали обсуждать жену графа.
Красота ее поражала, а блеск драгоценностей делал просто божественной. Анна с удовлетворением чувствовала, что попала в свою стихию; она, никогда не видавшая блестящего общества, инстинктивно выбирала наиболее выигрышную линию поведения, природное чутье ни разу не обмануло ее. Очарованы были все. Там, где менее одаренная или более робкая натура в испуге бы отступила, Анна наоборот, черпала силы: достигнутый успех удваивал ее могущество, чувство торжества переполняло ее и проявляло все ее способности.

Когда отбыл последний гость, графиня горделиво повернулась к мужу:
- Вы находите меня соответствующей статусу Вашей жены?
Влюбленный муж отвесил ей изысканный поклон:
- Я уже давно сказал Вам, что Вы – королева!
Он старался говорить шутливым тоном, но сквозь эти интонации Анна уже без труда видела его любовь и гордость и радость. Настал ее черед лукаво улыбнуться.
«Вот как, господин граф, Ваше лицо тоже может быть таким откровенным!» - правда эту мысль она не стала высказывать вслух.

С момента выхода новоиспеченной графини в свет, супругов просто рвали на части – приглашения сыпались со всех сторон. Пытливые взгляды неотрывно следовали за графиней – не допустит ли она какой оплошности? Но графиня была великолепна, а под тяжелым взглядом ее мужа, все злые языки прилипали к гортани, так что единственный, кто теперь позволял себе насмешливую улыбку был сам граф.


Солнце, заглядывавшее в окно, тысячей огней отражалось от драгоценностей, что грудой лежали перед зеркалом. Граф, лениво развалившись в кресле, наблюдал за женой. Анна, утопающая в этих отблесках, примеряла то одно украшение, то другое и никак не могла выбрать.
- Может вот это и это? Или нет, лучше эти два, или три?
- А куда Вы собрались?
- Вы что, забыли? Нас пригласили к.. ..
- Бог мой, Вы же не собираетесь туда идти да еще вся в камнях?
Анна надула губы:
- Вы подарили их мне или…
- Но надо же знать меру! Я подарю Вам в десять раз больше, если пообещаете не одевать все сразу. И вообще, я решил – сегодня мы никуда не пойдем. Мы поедем на прогулку. Вдвоем. Вы еще нетвердо держитесь в седле, Вам надо чаще ездить верхом.
Графиня раздраженно дернула плечом, всем видом показывая свое недовольство. Муж поднялся с кресла и, лениво потянувшись, подошел к зеркалу, выбрал самое большое ожерелье и приложил к своей шее:
- Может, мне самому все это нацепить, тогда моя жена обратит внимание и на меня, а не только на эти блестящие штучки, в которых она копается целое утро. Как Вы считаете, мне пойдет?
Молодая женщина со злостью рванула ожерелье из рук мужа:
- Перестаньте!
- Вы родного мужа готовы растерзать! – с иронией заметил граф. – И почему все женщины так любят драгоценности?
- Правильно ли я поняла Вас, что Вам есть с кем меня сравнить? – ехидно напомнила Анна мужу его слова.
- Не сомневайтесь, - холодно подтвердил он. – Но помните, что выбрал я Вас. И уж, конечно, не за любовь к украшениям. Поверьте, мне все равно, были бы Вы знатной и усыпанной драгоценностями или голой и босой – это ничего не меняет.
Анна прыснула. Граф не выдержав, тоже фыркнул:
- Ну, вообще, да, последнее обстоятельство может и меняет, если голой… Но я не об этом.
Он вновь заговорил серьезно и искренне:
- Вы меня, надеюсь, тоже любите не за графский титул? Фамилия де Брей весьма почтенна, а что до земель и богатства, так незапятнанность имени превыше. Богатства преходящи, они зависят от превратностей судьбы, а честь – только от нас. Так что Ваша былая бедность нисколько не умаляет Вашего достоинства. Я люблю Вас – Вас саму, в богатстве и бедности, Ваше сердце, Ваша душа – прекраснее любых алмазов и это не зависит от Вашего положения. Вы не верите мне?

Анна стояла, сжав губы. Граф тяжело вздохнул, потом, подумав, закрыл дверь на ключ.
- Идите сюда.
Он усадил жену на колени и развернул к себе лицом.
- Я не привык выворачивать душу наизнанку, но ради Вас пойду и на это. Это правда, что когда я увидел Вас впервые, я прельстился… – граф запнулся, и с усилием продолжил, - прельстился Вашим телом. Никого красивее Вас я не видел, я хотел… обладать Вами, во что бы то ни стало.
Каждое слова давалось ему с трудом, но граф продолжал:
- Когда Вы отказали мне, я не поверил в Вашу добродетель, думал, Вы нарочно дразните меня. Мне со всех сторон толковали об этом, чего только мне не пришлось выслушать! Но Вы были так холодны, спокойны, так не ведут себя, когда торгуются. Я знаю, что был Вам вправду безразличен, и, когда я заметил, наконец, проблеск интереса с Вашей стороны – я мог быть уверен, что это я сам, не граф, а мужчина, сумел привлечь Вас. Чем больше я узнавал Вас, тем больше пленялся Вашими внутренними добродетелями. Ваше лицо прекрасно, но Ваша душа прекраснее во сто крат! – голос у графа дрогнул. – Я не знал, на что способен, пока не встретил Вас. Я не знал, что можно быть счастливым оттого, что тебе плохо, быть счастливым оттого, что болит сердце. Я сдерживал себя изо всех сил, и сейчас еще я отчаянно цепляюсь за гордость, за свое мужское самолюбие, чтоб не признавать твою власть надо мной, чтоб не признаваться, КАК я люблю тебя…– его голос сорвался.
Анна не верила глазам – ей показалось, что в глазах мужа блестят слезы. Но проверить свою догадку она не смогла – граф спрятал лицо в ее ладонях. Потом быстро поднял ее с колен и отошел к окну, повернувшись к жене спиной. Анна, широко раскрыв глаза, ждала, но когда муж повернулся – выражение его лица было нежным, но спокойным, глаза сухими, а тон – ровным:
- Нам не следует откладывать прогулку – погода чудесная. Идемте, я с удовольствием составлю Вам компанию. – И он предложил жене руку.


Погода и правда была изумительная. Графиня пыталась заглянуть мужу в глаза, но тот отвел взгляд и целиком занялся лошадьми. Для прогулки граф сам выбрал жене коня – она никак не могла решить, который из четырех подаренных лучше, и он, как более опытный наездник, сделал выбор за нее. Конь был довольно смирный, но, почуяв неопытность наездницы, стал показывать свой норов.
- Я понимаю, что Вы устали, - уговаривал граф жену. – Но Вы должны ему показать, что Вы – сильнее, иначе конь никогда не признает Вас и никогда не будет слушаться. Нельзя показывать свою слабость никому. Тот, кто видел Вас слабым, всегда будет считать себя сильнее. Попробуйте еще, Вы должны показать ему – кто главный.
Топот копыт за спиной отвлек их. Группа из четырех всадников спешилась и четверо мужчин, почтительно кланяясь, приблизились к супругам.
- Ваше сиятельство! Прошу прощения! Тут такое дело, Лорье поймал браконьера и. он просил поставить Вас в известность - он не знает, что делать. Случай не совсем обычный, если бы Ваше сиятельство соблаговолили…
- Он что, хочет, чтоб я лично вздернул беднягу?
- Нет, что Вы! Просто.. – мужчина покосился на графиню и шепотом добавил несколько слов.
- Вот что? – граф покусал губу. – Хорошо, где это, далеко?
- Нет, тут, совсем рядом.
Граф обернулся к остальным всадникам:
- Сопроводите графиню в замок, а ты – покажешь, где это.
- Но, граф, - попыталась вставить слово молодая женщина.
- Вы едете домой, - твердо сказал граф. И тихо, так, что слышала только она, добавил:
– Я предупреждал, что мои распоряжения не обсуждаются.
Он развернул коня и пустил в галоп. Весь его вид говорил, что он не сомневается в том, что все сказанное будет исполнено беспрекословно.
Трое оставшихся поклонились графине:
- Нам приказано Вас сопроводить.
Анна злобно хлестнула коня и до самого замка направляла его такой твердой и жесткой рукой, что животное уже
сомневалось – кто из них двоих главный.

Дожидаться мужа пришлось довольно долго, и от дурного настроения графини досталось всем, у кого не хватило ума не попадаться ей на глаза. Она металась по комнате из угла в угол и никак не могла успокоиться:
- Да что же это такое! Он, чуть не рыдая, признается в любви и тут же – «мои распоряжения не обсуждаются»! Да неужели я никогда не смогу его покорить! Как он сказал : «Нельзя показывать свою слабость никому», но я же видела! Я, я его слабость!
Она с размаху уселась в кресло и кусая пальцы стала думать.

В этих раздумьях и застал ее муж. Он был, как всегда, спокоен, галантен, внимателен, поцеловал ей руку, извинился, что ей пришлось ждать. Но что-то новое было в его облике, как будто вырвавшееся признание пробило брешь в его упрямой сдержанности. Черты лица, совсем немного, но смягчились, легчайшая тень грусти и растерянности отразилась в глазах: то ли он сожалел о том, что сказал, то ли о том чего не сумел сказать.
Анна инстинктивно поняла, что сейчас лучше не касаться этой темы, лучше вообще сделать вид, что ничего не было. Она завела разговор о своих трудностях по части верховой езды и с затаенной радостью, нет, не поняла, а скорее почувствовала, облегчение, которое испытал граф, облегчение и благодарность. День пошел своим чередом, однако графиня могла поклясться, что сегодня что-то изменилось в их отношениях, что-то, что сделало ее сильнее.

Ночью граф не пришел в спальню жены. Он ничего не объяснял, даже не пожелал ей спокойной ночи – просто не пришел. Еще вчера это испугало и расстроило бы Анну, но сегодня она торжествовала:
- Он ИСПУГАЛСЯ! Боже! Он боится, боится силы своих чувств! Его признание – все правда! Он боится моей власти над ним. Ну что ж, дорогой муж, Вы хотели чтоб я была Вам равной? Вот мы и сравнялись, хотя, пожалуй, теперь власть и сила на моей стороне.
Нервное возбуждение не дало ей уснуть, впрочем, она не ощущала усталости. Лежа на спине, закинув руки за голову, Анна тщательно обдумывала свое дальнейшее поведение. Что она заснула, Анна поняла только когда ее разбудило прикосновение. Муж осторожно погладил ей волосы:
- Можно?
Он устроился рядом, прямо на покрывале и уткнулся лицом ей в шею, спрятав его в белокурых волосах жены. Графиня удивленно подняла брови (он все равно этого не видел) и подумала: «Все-таки я права – все мужчины от любви становятся глупыми и жалкими».
Впервые в ее отношение к мужу примешалась, пока еще малая доля презрения.

Муж скоро уснул. Анна тихонько выбралась из постели – лежащий так близко мужчина волновал ее тело и раздражал ум. Сейчас она не хотела поддаваться своему влечению и раздражалась на себя, за то, что испытывает его.
Анна прошлась по спальне, подошла к окну и поежилась – после теплой постели в комнате было довольно прохладно. Она обхватила себя руками, пытаясь унять невольную дрожь. Через тончайшее кружево пальцы ощутили неровность кожи. Графиня оглянулась на мужа – спит. Она спустила ткань с плеча и попыталась разглядеть клеймо, но было еще темно и плечо просто выглядело белесым пятном. Она погладила кожу. Рубец втянулся и почти не выступал, но шероховатость ощущалась вполне явственно: «Надо что-то придумать, снадобье той старухи не очень-то помогло, все равно чувствуется». За спиной раздался шорох. Молодая женщина помертвела. Очень медленно она повернула голову. Муж продолжал спокойно спать - он просто повернулся на другой бок. Анна быстро закрыла плечо: «Я совсем с ума сошла, а если бы он проснулся».
Потом подошла к кровати и стала разглядывать мужа. Когда человек так спит, про него говорят «как младенец», и его лицо таким и было – нежным, безмятежным и счастливым, а улыбка – доверчивой.
Графиня снисходительно скривила губы: «Да нечего мне боятся, он никогда ничего мне не сделает. Теперь уже ничего».


Летние дни были один лучше другого и граф де Ла Фер предложил жене самой выбрать день охоты. Он с ласковой улыбкой наблюдал, как она хмурила брови, решая какой же день самый подходящий.
- А если я скажу – сегодня?
- Радость моя, я же не король, да даже королю не смогут подготовить охоту вот так вдруг.
- А если я так хочу?
Граф засмеялся:
- Ну, тогда Вам придется охотиться на меня! Егеря никого другого за такой срок не успеют выставить. Дайте им хоть немного времени! И потом, Вы же захотите гостей, общество... Я бы, конечно, предпочел Ваше общество и мы бы чудесно поохотились... друг на друга.
- Вы не о том думаете, - передразнила графа жена. – Я прекрасно все помню!
Граф шутливо прикрыл голову руками:
- Если бы я только знал, какая злопамятная у меня жена! Давайте все же не будем сразу собирать очень уж большое общество. Чем меньше гостей, тем лучше, для Вас в первую очередь. Охота – не танцы, это там Вам равных нет, а на охоте все может случиться, особенно когда она первая.
- Пусть так, но все равно – завтра.

Граф все же ограничился совсем небольшим числом приглашенных, он немного опасался за жену. Она уже довольно уверенно держалась в седле, лучше, чем можно было ожидать, но все же, по мнению графа, недостаточно для такого испытания как охота. Одно дело спокойные, медленные прогулки, а на охоте все может быть.
Он старался быть рядом с женой, предоставив гостям свободу действий.
Конь под графиней отчего-то нервничал и граф попытался его придержать. Графиня, не поняв его движения, инстинктивно отшатнулась, конь шарахнулся в сторону, кто-то из егерей рванул на помощь, но лишь окончательно испугал животное. Конь понесся вперед. Граф досадливо махнул на незадачливого помощника «Я сам!» и пустился следом за графиней, скрывшейся за деревьями. Яркое пятно платья мелькнуло впереди и пропало. Граф соскочил с Баярда и кинулся к жене:
- Господи, Анна!
Она лежала на траве и не двигалась, неподалеку всхрапывал конь, нервно перебирая ногами. Граф прикоснулся к шее: «Пульс есть, жива, дышит, просто без сознания. Чертовы тряпки, она же так задохнется». Он попытался освободить ей шею и грудь, понял, что не выйдет, достал охотничий нож и осторожно стал подрезать шнуровку. Делать это было неудобно, потому что второй рукой он поддерживал голову. «Нет, так не получится, надо ее перевернуть». Граф прислонил к своей груди голову жены, и, освободив обе руки, быстро справился со шнуровкой. Он отбросил уже не нужный нож и стал осторожно отгибать жесткий от вышивки и кружев верхний край платья. Кожа под пальцами была нежная и гладкая, пока пальцы не наткнулись на какую-то неровность. «Вот черт, неужели поранилась!» Граф сильнее рванул ткань и увидел лилию. Он не понял и снова потрогал ее пальцем – рубец отчетливо прощупывался. Он поднял голову – деревья закружились у него перед глазами, и он почувствовал, как что-то сдвинулось у него в голове, будто выпала часть памяти.
Он смотрел на женщину и думал: «Как ее имя .. я должен его знать и почему у нее кольцо моей матери… это я подарил?…. я ….. ей… кольцо матери…..да, кольцо и свое имя… у нее мое имя .. мое… имя моего отца». Колокольный звон, как эхо, отдавался у него в голове, на самом деле в лесу было тихо, но граф отчетливо слышал колокольный звон и чей-то голос: «Мое имя и честь ничем не запятнаны и Вы можете быть уверены, что не я буду тем человеком, что отдаст их на поругание! Не я… не я..».
Он поднялся, движения были медленные и тяжелые, будто граф внезапно забыл, как ходить. Руки сами сняли поводья с коня…Тот, кто был сейчас вместо него знал, что надо делать, а сам граф чувствовал только боль, которая выжгла его сердце, это было все, что он чувствовал – что у него нет сердца.
Когда все было кончено, граф пошел прочь. На опушке слуги испуганно жались друг к другу. Низким, глухим голосом граф сказал:
- Кюре. Из Латура. Ко мне.
Челядь исчезла в мгновение ока. Он стоял один. Кто-то мягко коснулся плеча графа – это был Баярд. Граф обхватил его шею и зарыдал, глухо, без слез.


О дальнейшей судьбе графа де Ла Фер ничего не известно.