Дочитываю "Голубого человека". Был момент, когда показалось, что это все же почти детская, довольно наивная книга. Но вчера...
Ехала по Кольцевой и улыбалась, отчаянно завидуя главному герою, который встретил там, в мрачной Москве 1894 года очень важных и дорогих ему -да и не только ему-людей. У меня бывают порой фантазии. Очень бы хотела попасть в 70-е годы, и остаться там, хоть где-то... необязательно дома. Просто там и тогда я дома в полном смысле этого слова. А если б можно было хоть издали посмотреть на своих , мне бы и этого было достаточно.
И вот такая цитата:
"Но был один впитанный еще с молоком матери рефлекс, который не отпускал Антошина ни на секунду, не давал покоя, мучил, требовал действий: неистребимый рефлекс советского человека, хозяина своей страны, которому до всего дело и который за все, что в ней совершается, считает себя в ответе.
Жил Антошин в одном мире и попал в антимир. Все наоборот. Полная и всеобщая противоположность знаков. То, что в прежнем мире Антошина существовало со знаком плюс, здесь имело перед собой знак минус, то, что он привык видеть со знаком минус, здесь имело перед собой жирный и наглый плюс.
В привычном, прежнем мире Антошина человеку до всего должно было быть дело. Здесь, в императорско-купеческом антимире, над всеми его городами и весями беспрерывно висел свирепый и пронзительный, как полицейский свисток, окрик: «Не твое дело!»
И, как послушное, рабье эхо этого окрика, обыватели в своих норах с хохотком отрыгивали смиренно мудрыми поговорочками: «Наша хата с краю», «Всяк сверчок знай свой шесток», «Наше дело телячье – замараем хвост, хозяин вымоет».
Но были и в этом антимире люди, которым до всего было дело.
И Антошину в этом сумрачном антимире тоже до всего было дело. Он умер бы от унижения и возмущения, если бы не мог присоединиться к этим людям."
Очень трогательная сцена, когда Антошин рассказывает умирающему Розанову о будущей жизни в Советской стране. О том, что еще будет - музей Революции, песня о матросе Железняке, кино. И ловлю себя на мысли, что сейчас все это уже в прошлом... Вот такой парадокс