[morsten]

Никаких обетов
Автор Amiga

– Наш Господь Бог велел оказывать помощь всем, кто за ней обращается, и я рад, что могу чем-то помочь вам, сударь. С радостью предлагаю вам воспользоваться моим домом, ужином и постелью.
– Благодарю вас, господин кюре, вы слишком добры. Не стоит так беспокоиться из-за бедного путника, мне вполне хватит…
– О, нет-нет, никакого беспокойства. Нам не придется тесниться, сударь, хотя я почел бы за честь такое соседство. Но так случилось, что меня не будет до утра – мой долг христианина и служителя церкви зовет меня в другую деревню облегчить последние часы умирающего. Мне только что сообщили об этом, и вот я собрался ехать – вы можете видеть, что мой мул уже оседлан. Да, моя конюшня, конечно, совсем небольшая, но ваша лошадь все равно отдохнет в ней, и там есть, чем ее накормить. А я вот даже не успел сесть за стол, еда еще горячая, и огонь в очаге еще горит. Так что если вы не побрезгуете моим ужином, он к вашим услугам. Видите, это перст судьбы. Чувствуйте себя как дома.
Гость и хозяин улыбнулись друг другу, и гость вошел в дом, а хозяин уехал, получив все причитающиеся ему благодарности этого учтивого дворянина. Его благородное происхождение не вызывало у священника никаких сомнений. Неизвестно, что заставило этого господина лет тридцати со строгим лицом и белыми холеными руками путешествовать проселочными дорогами, останавливаясь в маленьких деревеньках вроде Рош-Лабейль, даже без сопровождения слуги – время во Франции было неспокойное, а кюре был нелюбопытен.
Гость снял шляпу, отстегнул шпагу и кинжал, скинул плащ, расстегнул камзол. Он был хорошо сложен, строен, подтянут и, видимо, находился в хорошей физической форме. Такому надо было весь день не сходить с седла, чтобы так упасть в кресло, с таким удовольствием откинуться на мягкую спинку, встряхнув черными волосами. Посидев так минуту, гость скинул высокие дорожные сапоги, блаженно вытянул ноги к огню. Тепло и покой разморили его, длинные ресницы начали устало опускаться, но он не дал себе уснуть – вскочил, оставив в кресле свой камзол, сел за накрытый стол. Но то ли в еде он был еще более скромен, чем священник, то ли усталость все же взяла верх, но совсем скоро он прихватил свечу и вышел в соседнюю комнату – спальню хозяина.
Через полчаса, когда лампа в спальне еще горела, но путник уже лежал в постели, раздался громкий стук в дверь. Видимо, родственники еще одного умирающего, которых придется огорчить необходимостью подождать. Он приподнялся на локте, и в ответ на его «Войдите!» сразу же услышал скрип входной двери и шаги в передней комнате. Тут же к нему в дверь тоже стукнули, и в комнату осторожно заглянул молодой человек, совсем юный и очень красивый.
– Прошу прощения за то, что беспокою вас в столь поздний час, господин кюре, но нельзя ли мне и моему слуге провести ночь в вашем доме?
Видимо, не он один в это неспокойное время путешествует, минуя гостиницы и постоялые дворы. Пожалуй , по такому пустячному поводу не имело смысла вставать и вступать в объяснения насчет отсутствия истинного хозяина дома.
– Пожалуйста, молодой человек, если вы согласны удовольствоваться остатками моего ужина и половиною моей комнаты.
Голова юноши на како-то время исчезла, за стенкой послышались слова, а затем звонкий смех – видимо, припозднившийся путешественник на радостях отдавал распоряжения своему столь же молодому слуге. Дверь приоткрылась, и он снова услышал высокий мелодичный голос:
– Благодарю вас, господин кюре, мне это подходит.
– В таком случае ужинайте, но постарайтесь поменьше шуметь. Я тоже не сходил с седла весь день и не прочь хорошенько выспаться.
Несмотря на звуки, раздававшиеся из-за двери – молодые люди и во время ужина не переставали переговариваться и негромко смеяться – гость кюре быстро уснул. Он ожидал крепкого и спокойного сна без сновидений до самого утра, но физическая усталость дала о себе знать самым странным образом – ему начал сниться сон, и довольно необыкновенный сон. Ему снилась женщина. Легкие руки, касавшиеся его груди, гладившие его шею. Вот маленький розовый пальчик коснулся его губ, очертил их контур, вот покрывало, которым он был укрыт, поползло ниже… Действительно странный сон! Он усмехнулся бредовым фантазиям своего уставшего мозга – или тела? Обладательница нежных рук улыбнулась, спрятала смешок, покачала головой, приложила пальчик к губам – «Тсс!», таким же жестом коснулась его губ. Она была очаровательна. Он приподнял голову, пытаясь лучше разглядеть ее лицо, почти скрытое от света – и проснулся.
Точнее, понял, что происходящее не было сном. На его постели в самом деле сидела молодая прелестная женщина, и ее нежная красота была заметна даже в неверном свете лампы. На обнаженное тело едва накинута тонкая рубашка.
Мужчина удивленно сел на кровати. Удивление грозило бы стать раздражением, если бы окружающее чуть больше напоминало реальность. Женщины в его постели не было уже больше десяти лет, и его это вполне устраивало, настолько мрачные воспоминания были у него связаны с представительницами прекрасного пола. Впрочем, поведение этой, которое даже сложно было назвать двусмысленным, только подтверждало его невысокое мнение о них.
Красавица продолжала улыбаться, насмешливо глядя ему в глаза. И даже не думала убирать руку с его бедра.
Немного придя в себя, он узнал в своей незваной гостье того милого юношу, что полчаса назад просил у него позволения переночевать. Только раздетой женщины, вылезшей из мужского костюма, ему сегодня и не хватало.
– Простите, что разбудила вас, господин кюре… – голос, избавленный от необходимости казаться мужским, звенел как колокольчик.
Он насмешливо поднял красивые черные брови:
– Сударыня… или сударь? Простите уж, не знаю, как вас теперь называть. Очевидно, таким оригинальным способом вы хотели…
– Смею надеяться, что этот способ, тем не менее, не был вам неприятен? – улыбка и взмах густых ресниц. Но ее собеседник не стал уходить от темы.
– …Хотели напомнить мне, что я, как человек вежливый, должен уступить вам свою постель?
– Что вы, святой отец! Я всего лишь робко надеялась, что вы, как человек вежливый… и милосердный… – опять насмешливая улыбка, – выполните свою миссию до конца и пустите усталую путешественницу согреться под ваше одеяло, как пустили под вашу крышу.
Забавно, она в самом деле считает его священником. Похоже, даме мало было приключений, заставляющих ее бежать в мужском костюме, ей хотелось чего-то более волнующего. Видит Бог, тут он ей не помощник.
– Разумеется, сударыня, я легко проведу ночь в кресле, – он собрался встать.
– В кресле? Как, вы откажетесь согреть страждущего, святой отец? – она как-то особенно смаковала это обращение. – Смотрите, я вся дрожу!
Одним неуловимым движением она скинула свою рубашку и осталась совершенно обнаженной. В самом деле зябко повела круглыми плечиками. Хотя в комнате было тепло, он почувствовал, что по его телу тоже прошла дрожь. Кожа ее казалась жемчужной. Он опять засомневался в реальности происходящего. Ее рука продолжала поглаживать его бедро сквозь тонкое покрывало.
– Мне согреть вас??? Сударыня, чем больше я вас слушаю, тем больше уверен, что сплю!
Между тем ее рука переместилась с его бедра туда, где ей находиться, по его мнению, вовсе не следовало. Очевидно, у его гостьи было иное мнение. Ее губы вдруг оказались у его лица, глаза стали колдовскими и огромными, а голос – тихим и необъяснимо волнующим. Пахнуло сладкими духами.
– Вы хотите убедиться в моей… осязаемости?..
Прежде чем он успел как-то отреагировать, отстраниться, встать, одеться, уйти, уехать из этого дома, из этой деревни – она коснулась губами его губ. И в тот же миг он с удивлением понял, что чувствует не усталость, раздражение, презрение, отвращение – а желание. Что не вспоминает при этом никого другого. Что в голове пронеслась мысль «Я не священник и никому не давал никаких обетов». Что ее губы были теплыми и нежными. Что этим телом невозможно не любоваться. Он вполне мог держать себя в руках, хотя на самом деле хотелось коснуться руками ее. Желание нарастало.
Гостья его оказалась совершенно бессовестной. Ее язычок раздвинул его губы. Ее маленькая ручка скользнула под покрывало, под его белье. Мужчина вздрогнул от неожиданных ощущений. Ее вторая рука снова оказалась на его груди. Было очень легко презрительно не замечать восхищенные взгляды женщин все эти годы, но в этой ситуации он как-то замешкался. Теперь она коснулась губами его уха, ее шепот обжигал:
– Разве священник не должен сам узнать, что такое искушение?
Но все-таки он умел держать себя в руках. Осторожно отстранился, попытался остановить ту ее руку, которая находилась ниже.
– Сударыня…
Его замешательство было истолковано не в его пользу. Дама останавливаться не желала.
– Не волнуйтесь ни о чем, святой отец… Я сама покажу вам, насколько это может быть чудесно…
В ответ на очередное движение ее руки он не смог сдержать легкий стон.
– Вам понравится, - прошептала она, мягко толкнув его на подушки, в следующее мгновение уже касаясь губами его шеи, в следующее мгновение уже прижимаясь к нему всем телом, бедрами, грудью.
«Я не священник и не давал никаких обетов. Я сплю и вижу странный сон после тяжелого дня. Если бы она еще не была столь настойчива…» – пронеслось у него в голове.
Неожиданно для самого себя он провел ладонью по ее спине. Прижал к себе неожиданно крепко. Неожиданно властно положил руку на ее небольшую упругую грудь.
– Не злоупотребляйте законами гостеприимства, сударыня. Я пустил вас в этот дом, но в этой постели хозяин пока я.
Казалось, она удивилась звучанию его голоса. Его словам. Уверенности его движений. Остановилась, подняла на него глаза:
– Святой отец…
Его возбуждал даже ее голос, может быть, даже это обращение. «Разве я сейчас делаю это?» Он быстро перевернул ее на спину, женщина тихо вскрикнула…
Гостье маленького домика еще многому пришлось удивиться в эту ночь. Если она хотела побывать хозяйкой в постели растерянного и робкого деревенского священника – ее ждало разочарование. Если она хотела ярких воспоминаний – их она получила с лихвой. Она не знала, что ее случайный сосед сам удивлялся тому, на что оказался способен.
Утром гость кюре проснулся рано. Одевался, улыбаясь, поглядывая на спящую усталую путницу. Пожалуй, вчера что-то изменилось в его отношении к жизни. В передней комнате он увидел спящего в кресле слугу – разумеется, оказавшегося переодетой служанкой. С удивлением он понял, что ему знакомо лицо этой девушки. Так по служанке он узнал и госпожу – и снова улыбнулся мысли о том, что простой сельский священник этой ночью оставил так сладко спать счастливой, восхищенной и усталой весьма знатную даму, известную соблазнительницу и первую авантюристку Франции.
Он уехал, спокойный и отдохнувший, когда только занимался рассвет. Он не чувствовал за собой вины или стыда. Он ни о чем не жалел, а репутация бедного священника его почему-то совершенно не волновала. Он еще не знал, что всего через год будет вспоминать эту ночь не только с улыбкой – но и с благодарностью судьбе. Или случаю, явившемуся ему в образе прекрасной женщины, переодетой в мужской костюм.