Глава 3

Холмс прошел в просторную комнату, с которой было связано столько воспоминаний.
Стены были увешаны различными памятными знаками, говорящими об успехах его отца во время военной службы и на охоте, когда он был намного моложе. Пол был покрыт турецким ковром, который, казалось, все еще светился яркими красками; темно-малиновыми, теплыми оттенками желтого и золотого и яркими сине-зелеными вкраплениями меж ними. Стол темного орехового дерева был изукрашен до экстравагантности; ножки были искусно инкрустированы имитациями греческого узора с вставками из дуба и красного дерева.
Позади стола, рядом с искусно украшенным камином , заложив руки за спину, стоял человек гигантского роста. Яркий солнечный свет, струившийся из окна, отражаясь в его блестящих темных волосах, создавал вокруг головы мистера Холмса голубоватый ореол; в этих волосах прибавилось серебряных нитей с тех пор, как его младший сын видел его последний раз, и на висках поблескивали седые пряди. Его лицо, так же, как и лица его сыновей, было чисто выбрито, а годы оставили суровые складки и морщины вокруг его карих глаз, которые сейчас буравили своим взором Шерлока, точно два ледоруба. Его квадратный подбородок несколько смягчал очертания его лица, с возрастом ставшими несколько тяжеловесными, а широкие плечи придавали ему грозный и величавый вид, который еще более подчеркивал солнечный свет, льющийся из второго окна, находившегося у него за спиной. И сейчас Шерлок был рад, что его мать была права, и он, в самом деле, вырос еще на пару дюймов.
- Стой там, - сказал этот джентльмен, свысока взглянув на сына и указав своей большой рукой на место перед его столом.
Сайгер Холмс был не тем человеком, которому можно было противоречить или каким-то образом его задевать, ибо он обладал нравом раздраженного буйвола и бушевал тогда не меньше самого разрушительного урагана. Он умел говорить и мог так преподать сказанное, что вас бросило бы в дрожь от непреодолимого чувства вины. Многие говорили, что сквайр мог заставить человека почувствовать, что его прегрешения превосходят вину Иуды Искариота, но делал это лишь для того, чтоб его слова дошли до адресата; чтоб виноватый не совершил вторично своего проступка, расстроившего сквайра. Это было гораздо эффективнее, чем вбивать кому-то в голову здравый смысл, к тому же распускать руки это так по-плебейски.
Шерлок стоял , выпрямившись и высоко держа голову, он не хотел позволить отцу запугать его. Ему приходилось иметь дело с владельцами пабов, имевшими еще более агрессивный вид, не говоря уже о его противниках в различных боксерских состязаниях.
- Что ты можешь сказать в свое оправдание? – спросил его отец с самым зловещим видом.
Шерлок открыл, было, рот, но тут сквайр взял со стола лист бумаги и стремительно положил его перед сыном, в ярости хлопнув по нему рукой.
- Я никак не предполагал, что буду получать подобные письма, по поводу своих детей, особенно сыновей, - произнес он угрожающим тоном.
Шерлок быстро проглядел письмо. Наряду с извинениями, оно заключало в себе категорический и крайне досадный отказ, и на этом администрация университета официально прощалась с их семьей. Если б Шерлок не чувствовал себя уверенно, благодаря тому, что было ему известно, то ощущал бы себя весьма неловко.
- Отец, я возмущен тем, что вам было отправлено такое письмо, но на то есть причина.
Презрительно хмыкнув, Сайгер Холмс наклонился к сыну поверх стола.
- Если ты намерен сейчас лепетать какие-то трогательные оправдания, то я не желаю этого слышать.
Его лицо пылало; гнев, горевший во взгляде, грозил вылиться и в его слова.
- У меня сложилось впечатление, что у руководства колледжа были проблемы с твоим трудолюбием. Ленивый, апатичный, не желающий думать о собственном будущем, ты все же вынужден был оставаться там, и учиться.
Эти слова пролились над головой Шерлока, подобно каплям ледяного ливня, которые бегут по волосам, стекая вниз холодными ручейками.
- Отец, я выполнил свою работу к полному их удовлетворению, и даже более того, если говорить о результатах моих выпускных экзаменов. И я не понимаю, что тут может быть не так с моим трудолюбием.
- Не смей мне возражать, дерзкий мальчишка!
Его отец того и гляди готов был совершенно выйти из себя.
Это было последней каплей. Его, взрослого мужчину, прожившего уже почти два десятка лет, все еще называли ребенком. Для отца он по-прежнему был мальчуганом в коротких штанишках, не последовавшим примеру своих успешных и уже состоявшихся старших братьев. И вот теперь он добился фантастического успеха, а этот человек вместо того, чтобы выслушать его рассказ об этом, хотел просто стереть его в порошок, как какую-нибудь жалкую мелкую сошку.
Чаша обид, что таил в себе Холмс во всех тех случаях, когда пытался поговорить с отцом, переполнилась, и все эти испытываемые им чувства отразились сейчас на его обычно таком спокойном лице.
- Как же я тогда должен отвечать на ваши обвинения?
- Как ты смеешь так со мной разговаривать? – проревел его отец так громко, что Шерлок почувствовал, как в него ударила волна этого ничем не сдерживаемого гнева.

читать дальше