На сцене. Глава 3

[morsten]

Вначале скажу только буквально два слова. И это связано, так или иначе, с переводом.

Во-первых, вот этот Корицианский театр. Я так понимаю, что это все же нечто не существующее. Поискала немного в сети и в первую очередь все время выскакивает театр Королевы. Но он открылся в 1907-м, поэтому это, видимо, не он. А искала еще и потому, что не уверена в правильности произношения и перевода. В оригинале Corycian и произносится это примерно как "коришиэн". А само слово всплыло еще и как "Корикийский" Есть такая греческая пещера и пишется она именно так. Но слово мне это как-то не понравилось, какое-то оно не английское. Поэтому так и оставила свое интуитивное "Корицианский" Но если у кого-то есть какие-то соображения или информация на сей счет, то буду благодарна и если что исправлю.

Ну, и еще такой момент. Воспользовалась пастернаковским переводом Шекспира и у него нашла много такого, что немного меняет смысл. Все-таки перевод это сложная штука. А уж тем более, стихотворный.

Ну, и собственно, вот

Сцена. Глава 3

Корицианская труппа

Уотсон настаивает, что я люблю драматизировать действительность.

Шерлок Холмс. Долина страха.

На следующее утро Шерлок Холмс проснулся рано утром и начал переписывать для себя роль Тибальта. Он хотел иметь свой собственный суфлерский экземпляр пьесы с местом для примечаний. Мысленно представляя сцену и других актеров, он также рисовал в воображении и последующие сцены и использовал эти образы для того, чтоб запомнить свою роль. Затем из глубин своего сундука он вытащил рапиры. И взял их с собой в театр. Так легче будет репетировать поединки с Девиттом и Девинем.
Он пошел пешком от Монтегю-стрит до театра. Корицианский театр находился недалеко от Тоттенхэм-Корт-роуд. Это было недалеко. В то утро на улицах был легкий туман. Случайный солнечный луч пробился сквозь него, обещая тепло. И приятно было идти по шумному суетливому Лондону после долгого заточения в стенах Кембриджа.
Он пришел задолго до начала. Постоял минуту, глядя на театр. Его фасад покрывали строительные леса. Одни рабочие трудились на лесах, другие – носили внутрь доски и арматуру. Звуки производимых работ были слышны и изнутри. Обойдя здание вокруг, Шерлок подошел к служебному входу, через который он входил в театр накануне. Фрэнк, стоящий у входа, кивнул ему. И вновь он был оглушен звуками и запахами кулис. В здании старого театра запахи краски, лака и опилок смешивались с запахом пота, пыли и плесени. В этот момент скрежет, звуки от работы молотка, пилы и наждачной бумаги заглушили все прочие. Затем Холмс услышал шаги прямо над своей головой. Он смотрел вверх, на софиты, когда сзади к нему подошел Мильтон Хэллоус.

- Вероятно, они прикрепляют к софитам задник, - сказал он. – Мистер Эскотт, кто-нибудь уже показывал вам все пространство за сценой?
- Нет.
- Тогда идемте. Я отведу вас в пристанище владычицы костюмерной, в небесные чертоги художника-декоратора, в ущелье реквизитора, а затем вернемся на грешную землю – гримерную и гардеробную, где обитаем мы, смиренные актеры, когда не стоим на сцене, освященные огнями рампы.

Следуя за Хэллоусом по крутой железной лестнице, Холмс задавался вопросом, всегда ли актеры говорят в такой манере. Лестница скрипела и стонала, когда они сквозь канаты и блоки софитов, поддерживающие и регулирующие занавес и задний экран сцены, поднимались к площадке возле самого купола этого здания. Звуки, что издавали рабочие у входа и за кулисами звучали уже тише и их сменили другие звуки и ощущения. Они услышали шум механизмов из комнаты слева от них. Внутри нее они увидели стеллажи, на которых лежало много костюмов, и столы с кипами рубашек, воротников и юбок, ожидающих доделки. Две молодых женщины сидели за швейными машинками. Третья женщина вручную подрубала кайму. Она подняла на них взгляд и заговорила.
- Мильтон, что мы можем для вас сделать?
- Я показываю театр новому актеру. Ида, это Уильям Эскотт. Мистер Эскотт, это наша владычица костюмерной, Ида Ньютон.
Ида Ньютон была немолодой женщиной, это была уже довольно солидная матрона. Ее седеющие волосы были собраны в пучок, а носу сидели очки. Она носила простое платье с передником, в который были воткнуты булавки и другие аксессуары ее ремесла. Ее можно было бы принять за крестьянку, если бы не ее властный вид. Это были ее владения.
- Мистер Эскотт, да? Ну, пока вы здесь, я как раз сниму с вас мерки, - сказала она, отложив свою работу и обхватывая его шею сантиметром.
- Вы стройнее, чем мистер Трэвис и немного выше, но не настолько отличаетесь от него, чтоб мы не могли кое-что подправить, - заметила Ида, записывая результаты своих измерений. – Вам известно, что вы сами должны приобрести себе трико?
- Да, мэм.
- А, вы джентльмен, прекрасно. Теперь можете оба идти. Нам тут не нужны путающиеся под ногами актеры.

Они вернулись на площадку, где запах краски и скипидара привлек их в комнату художника-декоратора. Это было помещение, где царили яркие краски. Даже по полу расплескался целый калейдоскоп оттенков. Утренний солнечный свет, приглушенный рассеивающимся туманом за окном, освещал каждый уголок комнаты. Он падал на большие холсты, натянутые на деревянные рамы, висевшие на стенах. У дальней стены, на строительных лесах, которые были подвешены на веревках, перед таким же холстом сидел художник. Рядом с ним стояли ведра и жестяные банки с краской, лежали кисти. Он раскрашивал фрагмент улицы в Вероне, на наброске, сделанном углем на загрунтованном холсте. Уже готовая часть картины даже в январском Лондоне обжигала жаром средиземноморского летнего солнца. Эскотт легко мог представить сцену, на фоне которой будут проходить их поединки.
- На лесах сидит Гас Вебстер, а его помощник Боб за столом и смешивает краски, - прошептал Мильтон Хэллоус, и они тихо вышли.
Следующая комната представляла из себя мастерскую, наполненную деталями декораций и различными частями театральных устройств и механизмов в разной стадии готовности, а также плотниками, сварщиками и другими мастерами, работающими над ними. Некоторые подняли головы, когда Эскот и Хэллоус вошли в комнату, но тут же вновь вернулись к своей работе. Другие, казалось, и не заметили их прихода среди какофонии звуков, царящих в этом помещении. Хэллоус и Эскотт повернулись и стали спускаться вниз по лестнице.

- Вы должны простить наших людей. Театральная компания создает запас декораций, костюмов, реквизита и декорационных элементов, которые она будет использовать от постановки к постановке. Новая труппа может приобрести их у уже не действующих театров или получить по наследству от прежнего арендатора театра. Корицианский театр был так долго закрыт, что все, что там было обнаружено, покрылось плесенью или обратилось в прах. Сазаноф хотел , чтоб все было сделано с нуля. По правде говоря, Ида и Лионель – главный плотник - организовали несколько весьма целесообразных закупок у других театров, чтоб сэкономить время, но они усердно трудятся над созданием всего остального. Создание за четыре месяца всего необходимого для четырех спектаклей требует огромных усилий. Вся команда очень напряженно работает, чтобы успеть к нужному сроку. Думаю, что они справятся, а если нет, мы будем импровизировать. Хорошему актеру ничего не нужно, чтобы произнести свои реплики и очаровать публику.
- А актеры? Они выглядят довольно расслабленными.
- О, да, так и есть. Четыре месяца на репетиции четырех пьес – это роскошь для нас. Настоящие каникулы! Господи, мне приходилось разучивать новую роль за день, когда спектакль быстро снимали с репертуара, и нам приходилось сразу же ставить новый, иначе мы теряли аренду и наши рабочие места. Рабочие за сценой чувствуют, что они должны угодить Сазанофу. А актеры встретятся со своим судьей и присяжными лишь, когда будут стоять на премьере перед публикой. И тогда настанет их черед прилагать все усилия, чтоб сыграть как можно лучше.
- Гримерная – это актерская гостиная, где большинство их сидит в гриме и костюмах в ожидании, когда их позовут на сцену. Вот здесь гардеробная. В настоящий момент у нас их две. Другие все еще переоборудуют. Комната для джентльменов справа, для леди – слева.
Возможно, вы заметили эти таблички, в которых говорится, что за кулисами не разрешается курить. Исходя из того, сколько в театре горючих и легко воспламеняемых веществ , предостережение совсем не лишнее, и каждый, кто его игнорирует, представляет собой опасность для всех нас. У меня погибло несколько друзей во время театральных пожаров. Если вы курильщик, мистер Эскотт, то курить лучше в алее, неподалеку от входа.
- Я это запомню.
- А теперь нам пора пройти на сцену.
Когда они пришли , там уже было несколько актеров. Эскотт развернул принесенные им рапиры и вручил одну из них Девитту. Тот пришел в восторг и вскоре они уже сошлись в поединке на авансцене. Вскоре к ним присоединился пришедший Себастьян Девинь. Девитт и Девинь по очереди скрещивали клинки с Эскоттом. В десять часов к ним присоединились Сазаноф и Фостер, и актеров пригласили занять свои места для репетиции 3 акта.
Первыми на сцену вышли Пайк и Девитт, играющие Бенволио и Меркуцио. Затем вышел Эскотт в роли Тибальта и КлейтонЭлсуорт, играющий Петруччио.

-За мной, друзья! Я потолкую с ними, - сказал Тибальт Петруччио. - Словечко-два, не больше, господа!
- Словечко-два? Скажите, какая важность! Я думал, удар-другой, - усмехнулся Меркуцио.
- Я всегда готов к вашим услугам, дайте мне только повод, - ответил Тибальт.
- Его еще надо давать? – парировал Меркуцио.
- Меркуцио, ты в компании с Ромео?
-В компании? Это еще что за выражение! Что мы, в артели бродячих музыкантов? Если так, то не прогневайтесь. Вот мой смычок, которым я вас заставлю попрыгать. Это мне нравится! В компании!
И он жестом пригласил Тибальта начать поединок.
- Напрасно мы шумим среди толпы. – предостерег Бенволио. - Одно из двух: уединимся – либо обсудим спор с холодною душой и разойдемся. Отовсюду смотрят.
- И на здоровье. Для того глаза. Пускай их смотрят. Я не сдвинусь с места.
Затем вошел Себастьян Девинь, играющий Ромео. Девинь был молод и обладал классической красотой, cо своим волевым подбородком и густыми светлыми волнистыми волосами. У него был красивый голос, и он хорошо играл влюбленного до безумия юношу.
- Отстаньте! Вот мне нужный человек, - сказал Тибальт, повернувшись к Ромео.
- Ваш человек? К чему же он приставлен? – воскликнул Меркуцио. - По-видимому, состоять при вас противником на вашем поединке.

Энтони Девитту также было лет двадцать, он был среднего роста и имел довольно обычную наружность. Он не обладал красотой Девиня, но был равен ему по таланту. Он прекрасно подходил для роли Меркуцио с его остроумием. В устах других каламбуры иногда выглядели плоскими. У Девитта они получались естественными. Шерлоку Холмсу легко было играть Тибальта, когда на сцене рядом с ним были Девитт и Девинь. Стычки и соперничества казались настоящими. И, похоже было, что это настоящее столкновение двух сторон, а не просто произнесение ролей. Петруччио Клейтона Элсворта с виду был покрепче. Элсворт был мужчиной средних лет, рыжеволосым, с броской внешностью, но у него была склонность переигрывать, и Холмс старался ему не подыгрывать. Актеры помоложе, следуя примеру Ирвинга, играли очень естественно, но более старшее поколение актеров к этому еще не привыкло.
Тибальт оскорбил Ромео, но тот ответил на это весьма смиренно.
- Словами раздраженья не унять, которое всегда ты возбуждаешь, - в гневе воскликнул Тибальт.
- Неправда, я тебя не обижал. А скоро до тебя дойдет известье, которое нас близко породнит. Расстанемся друзьям, Капулетти! Едва ли знаешь ты, как дорог мне, - молвил Ромео.
Потрясенный тем, что Ромео не смог ответить на оскорбление, Меркуцио сам бросил Тибальту вызов.
- Как, крысолов Тибальт , ты прочь уходишь?
- Что, собственно, ты хочешь от меня? – спросил Тибальт.
- Одну из твоих девяти жизней, кошачий царь , в ожидании восьми остальных, которые я выколочу следом. Тащи за уши свою шпагу, пока я не схватил тебя за твои собственные!- ответил Меркуцио.
- С готовностью! – произнес Эскотт.
- Постой, Тибальт! Меркуцио! – воскликнул Ромео, вставая между ними.
Тибальт из-под руки Ромео нанес Меркуцио удар и бросился прочь со сцены. Меркуцио схватился за бок.
- Заколол! Чума возьми семейства ваши оба! А сам ушёл - и цел? – не веря своим глазам, вскричал Меркуцио.
- Большой укол? – спросил Бенволио.
- Царапина. Но и такой довольно. Где паж мой? Сбегай, мальчик, за врачом, - проговорил Меркуцио, падая на колени.
- Мужайся, рана ведь не из глубоких, - сказал Ромео, сжав его плечо.
- Ну конечно, колодцы глубже и церковные двери шире. Но довольно и этой. Кликни меня завтра, и тебе скажут, что я отбегался. Для этого света я переперчён, дело ясное. Чума возьми семейства ваши оба! Ах, собака, и крыса, и кошка! Зацарапать человека до смерти! Подлец бессовестный! Выучился драться по книжке! – воскликнул Меркуцио, схватив Ромео за руку. - Какого чёрта затесались вы между нами? Меня ранили из-под вашей руки!
- Я вас хотел разнять, - сказал Ромео, подавшись назад.
- Веди меня, Бенвольо, куда-нибудь. Я чувств сейчас лишусь. Чума возьми семейства ваши оба! Я из-за вас стал кормом для червей. Всё прахом!
Меркуцио с помощью Бенволио ушел со сцены, а Ромео закипел от гнева.
- Он - мой друг и родич князя и ранен тяжело из-за меня. Я молча снёс смертельную обиду: меня пред всеми оскорбил Тибальт, Тибальт, который скоро больше часу стал мне родным! Благодаря тебе, Джульетта, становлюсь я слишком мягким.
Бенволио вернулся на сцену.
- Ромео, наш Меркуцио угас. Его бесстрашный дух вознёсся к небу, с презреньем отвернувшись от земли.
- Недобрый день! Одно убийство это - грядущего недобрая примета.
На сцене вновь появился Тибальт.
- Ты видишь, вот опять Тибальт кровавый!
- Как, невредим и на вершине славы? А тот убит? - с надрывом вскричал Ромео.
Он обменялся с Тибальтом парой гневных фраз, а потом скрестил с ним шпагу.
- Еще посмотрим кто кого!
Клинки зазвенели, и актеры начали поединок, после чего Тибальт упал на сцену.
- Беги, Ромео! Живо! – воскликнул Бенволио. – Горожане в движенье. Ты Тибальта заколол. Тебя осудят на смерть за убийство. Что ты стоишь? Немедленно беги!
- О! Насмешница судьба! – изрек Ромео.
- Зачем ты медлишь? – произнес Бенволио, уводя Ромео со сцены.
Сазаноф хлопнул в ладоши, и все актеры остановились и собрались вокруг него. После небольшого обсуждения репетиции принесли ланч.
- Мистер Эскотт, полагаю это ваши шпаги?
- Да, сэр.
- Ценю такую инициативу. Через пару недель у нас будут свои рапиры для репетиций. Мистер Эскотт, мистер Девинь и мистер Девитт, я хотел бы поговорить с вами. И с вами, мистер Деварр. Все остальные могут приступить к ланчу.
- Мне нравится реализм, который добавляет этим сценам ваше фехтовальное искусство. Думаю, наша труппа может внести что-то уникальное в эту и другие пьесы. Мне хотелось бы, чтобы вы помогли мистеру Девиню, и его фехтовальные движения стали более выразительными. И нам будет нужен еще краткий поединок между Ромео и Парисом.
Эскотт согласился потренировать актеров для фехтовальных поединков в «Ромео и Джульетте». Было решено, что в их число войдут не только Девинь и Энтони Девитт, который был дублером для Ромео, но и Клод Деварр, который играл Париса, а кроме того, Джозеф Рис, который был дублером и Девитта, играющего Меркуцио, и самого Эскотта, и помимо этого, играющий одного из слуг. Как только был решен этот вопрос, они присоединились к другим актерам и за ланчем завязался разговор.
- Ваша смерть там была вполне правдоподобна – пока вы не встали и не ушли со сцены. Никто, изображая умирающего, не сыпал каламбурами, подобно Девитту, - сказал Уильяму Эскотту Джозеф Рис.
- Это есть в пьесе, - возразил Тони Девитт. – Меркцио – это комическая роль. Тибальт – просто смутьян. «Умирать легко, смешить трудно», - процитировал он.
- Я это уже слышал. Кто это сказал? – спросил один из актеров.
- Несомненно, комик, - усмехнулся Девинь.
После ланча труппа перешла к следующему акту. Поскольку его герой теперь был мертв, Шерлок наблюдал за репетицией из-за кулисы, чтобы изучить игру других актеров и методы их работы. Все воскресенье он учил свою роль. Ему повезло, что Тибальт гибнет еще в начале пьесы, и он мог «догнать» актеров, которые репетировали уже несколько недель.
В понедельник утром актеры увидели, что сцена покрыта опилками и деревянными стружками. Плотники и другие рабочие сцены в то утро начали установку декораций для «Ромео и Джульетты». Балкон Джульетты был довольно сложной конструкции, но здесь были и другие части декораций для заполнения заднего фона сцены. Репетиции продолжились , несмотря на беспорядок и производимые работы.
По своим наблюдениям и из разговоров Шерлок Холмс многое узнал о своих коллегах актерах. А если он чего не мог узнать напрямую, то Ленгдейл Пайк всегда горел желанием рассказать ему о них, независимо от того, хотел этого Холмс или нет. Корицианская труппа состояла из пары дюжин актеров и актрис, плюс хористы, танцовщики и статисты. Многим актерам еще не было и тридцати, но некоторые, такие, как Милтон Хэллоус, Бартоломью Ренфилд, Аннетт Дэвенпорт и Мод Клемент были гораздо старше и опытнее.

Себастьян Девинь два года играл в провинциальных театрах. По его мнению, он достоин был главных ролей на лондонской сцене, однако, это оставалось его несбыточной мечтой, пока Сазаноф не предложил ему роль Ромео.
Пока они были в колледже, Холмс никогда не видел, как играет лорд Сесил. И теперь был поистине удивлен тем, как легко прирожденная надменность молодого лорда сменилась на сцене на самоуничижительный статус комика. Это объясняло то его представление во время их завтрака в клубе. Он мог играть серьезные роли, как делал это в «Ромео и Джульетте», но более всего ему удавались именно комические персонажи.

Энтони Девитт был клоуном в реальной жизни и тяготел к комедии на сцене, хотя ему приходилось играть и драматические роли, и он при необходимости мог заменить Девиня. Он был родом из большой семьи. Его отец был процветающим лондонским торговцем, но был слишком прижимист, чтобы обеспечить будущее всем своим детям. Поэтому он не возражал, когда сын объявил ему, что пойдет в актеры.

Милтон Хэллоус и Бартоломью Ренфилд, по их словам, в свое время были ведущими актерами в провинции, а впоследствии играли в Лондоне роли второго плана. Хэллоус облысел и с возрастом отрастил брюшко, а Ренфилд почти лишился голоса. За вечер он мог произнести вполголоса всего несколько реплик, хотя делал это изящно и величественно. У Хэллоуса была жена, которая ушла со сцены и давала уроки дикции молодым актерам и тем, кто хотел усовершенствовать свое ораторское искусство. На доходы от своих заработков им удавалось содержать довольно комфортабельный дом. Ренфилд жил с дочерью и зятем, которые работали в мюзик-холле. По словам Ренфилда, он помогал молодой паре платить за аренду, вкладывая свои средства. Но Холмс подозревал, что у молодых людей было на сей счет совсем иное мнение.

Пару десятков лет назад Аннетт Дэвенпорт была красавицей, но ее белокурые волосы выцвели, и немало усилий требовалось приложить, чтобы скрыть морщина на ее лице. Никто не принял бы ее за инженю, но она держалась с царственной грацией, которая не имеет возраста. Ленгдейл Пайк говорил, что мало кому известно, что она была вдовой и получила по наследству небольшой дом и скудные вложения в какие-то ценные бумаги от своего мужа, когда была еще молодой. Ей пришлось выйти на сцену, чтоб не истощать окончательно эти источники своего благосостояния.

Мод Клемент была приземистой и пухленькой дамой с непокорными седыми волосами, которые не слушались не шпилек, не сетки для волос. Какие-то пряди всегда выбивались из ее прически. Она обладала тонким талантом как комедийной, так и драматической актрисы, который проявлялся, казалось, почти неосознанно. Мод была дружелюбной и разговорчивой, но очень суеверной; она тут же впадала в панику, когда не могла найти свою «счастливую накидку». Ее муж занимался извозом. Каждый день после репетиций он приезжал и забирал ее из театра.
Многие молодые актеры и актрисы вместе снимали меблированные комнаты неподалеку от театра, живя по нескольку человек в одной комнате. В основном, они уходили туда только спать. Все остальное время они проводили либо в театре, либо в близлежащих кафе или пабах.
Шерлоку Холмсу еще много чего надо было узнать о театре. В своем чемодане он нашел коробку, которую мог бы использовать для своего грима и принес ее с собой в театр. Как он и обещал, Хэллоус вручил ему список предметов, которые ему надо приобрести и перечень магазинов, где это можно сделать. Холмс использовал свое жалованье за первую неделю работы, чтобы начать собирать свой набор для грима. И однажды утром он положил в эту коробку свои покупки, а именно: немного лейчнеровского грима, карандаш для подводки глаз, американский каолин в жестяной банке, заячью лапку, пудру, румяна, отбеливающую глину, кисточку и расческу, большую банку с кремом и пару мягких полотенец. Затем, когда актеры собрались на сцене, он подошел к Мильтону Хэллоусу и спросил, в силе ли еще предложение дать ему уроки наложения театрального грима.
- Конечно, мой мальчик. Мы можем начать их сразу после репетиции, если только это вам подходит.
А за уроками гримера последовали уроки фехтования, которые давал актерам уже сам Шерлок.
Девинь считал себя самым опытным актером труппы, и если он мог узнать что-то у этого новичка, чтоб улучшить свое мастерство, то готов был сделать это. Он же, в свою очередь, показал Эскотту, как можно модифицировать движения, чтобы привлечь к ним внимание публики и как сделать, чтобы на расстоянии они выглядели вполне реально. Эта работа стала еще эффективнее, когда они получили рапиры, которые будут использовать во время спектакля. Сазаноф был впечатлен их усилиями, но, к разочарованию Девиня, восхищение режиссера больше относилось к вкладу Эскотта, чем к его собственным стараниям.
- Мы воспользуемся вашими талантами и в других постановочных поединках, - обратился к Эскотту Сзаноф. – А о боксе вам ничего не известно, верно?
- Абсолютно ничего.
В глазах Девиня сверкнула молния, но он ничего не сказал. «Ромео» был его шансом показать Лондону, на что он способен, и он не хотел рисковать этой возможностью.
К концу февраля они отрепетировали все четыре пьесы, которые Сазаноф выбрал для первоначального репертуара театра: «Ромео и Джульетта», «Антоний и Клеопатра», «Двенадцатая ночь» и «Много шума из ничего». Декорации, реквизит и костюмы были почти готовы, так же, как и переустройство самого театра. Однажды, в конце февраля, когда Холмс пришел в театр, строительные леса сняли. Задрав голову, он смотрел на фасад, когда в кэбе к театру подъехал Пайк.
- Пошли, поглядим, как выглядит старушка, - сказал Пайк, взбегая по ступенькам, находящимся между колоннами и входом в театр.
Вестибюль представлял собой большое пространство с мраморным полом, которое сверху освещалось люстрами, а по бокам - газовыми фонарями, похожими на факелы. Справа и слева к ложам вели элегантные лестницы. Прямо перед ними была увеличенная в натуральную величину фреска с изображением греческих муз Талии и Мельпомены, муз трагедии и комедии, по бокам дверей в зрительный зал. Все сиденья, накрытые тканью, были на своих местах. Люстра наверху не горела. Только сцена была освещена газовым фонарем, занавеси были отдернуты. Задняя часть сцены была украшена изображением улицы Вероны, но все декорации находились за кулисами.
Когда их глаза привыкли к темноте, они увидели на потолке, над головой, усыпанное звездами небо и искусную резьбу, украшающую ложи. Роз Моррис подошла к сцене, что немедленно привлекло их внимание. Легко было заметить, что, несмотря на красоту самого театра, когда огни были потушены, все взгляды притягивала сцена.
- Трудно поверить, что приглушение света в зрительном зале - недавнее нововведение, против которого некоторые все еще возражают.
- Я как раз думал об этом. Когда ты здесь, это представляется таким очевидным.
- Похоже, зал вмещает около 800 человек.
- И нам нужно постоянно делать все, чтоб он был заполнен, если мы хотим заработать себе на кусок хлеба.
На сцене стали собираться другие актеры. Пайк и Эскотт присоединились к ним, чтоб принять участие в репетиции.
Первая генеральная репетиция «Ромео и Джульетты» состоялась 1 марта. Сцена имела вид средневековой рыночной площади, хотя там было всего несколько декораций. Актеры двигались по сцене загримированные и в костюмах. Мод Клемент в костюме кормилицы Джульетты подошла к краю сцены и стала бросать что-то в зрительный зал.
- Что она делает? – спросил Эскотт у Пайка.
- Думаю, она выбрасывает со сцены уголь.
- Но зачем?
- Есть такая примета, что надо освятить новый театр перед премьерой, сбросив уголь со сцены.
- Но чего конкретно она достигает этими манипуляциями?
- Отгоняет дьявола, полагаю.
Эскотт фыркнул.
- Она и так уже расстроилась, что премьера будет в пятницу, - сказал Пайк, - я не удивлюсь, если в тот вечер она чем-нибудь заболеет.
- Не понимаю, как она допускает, чтоб такой вздор влиял на ее жизнь.
Пайк пожал плечами. Он с нетерпением ждал премьеры. Премьера в лондонском театре будет окончательным подтверждением его решения порвать с отцом и стать частью театрального мира.
На сцену вышел Сазаноф и сказал актерам несколько слов поддержки и одобрения перед тем, как они займут свои места. В первый раз они работали в полном составе со всем актерами и статистами, занятыми в спектакле.

Сазаноф смотрел спектакль с балкона. Он был доволен. Он считал, что критике и публике спектакль должен понравиться. Репетиции трех других спектаклей шли не настолько гладко. Он назначил генеральные репетиции и для них, но по их завершению был убежден, что «Ромео и Джульетта» - их наиболее успешная постановка. Приближался день премьеры. Он назначил просмотр спектакля для представителей прессы и пригласил всех лондонских критиков увидеть и сам театр, и постановку «Ромео и Джульетты» до премьеры.

Благодаря затратам на рекламу Майкла Сазанофа и его партнера, барона фон Мариенбурга, премьера «Ромео и Джульетты» в Корицианском театре широко освещалась в прессе. О ней писали почти во всех столичных газетах. Много писали и о том, что не имело особого отношения к спектаклю. Критики обсуждали возрождение Корицианского театра. Некоторые хвалили его убранство. Другие говорили об обновленном возрождении Шекспира, выразившемся в «Гамлете» Ирвинга. Были упомянуты молодые актеры Корицианской труппы. По большей части, критики сосредоточили свое внимание на паре несчастных влюбленных и актерах, что их играли. Самой большой похвалы удостоились Себастьян Девинь и Роз Моррис. В написании их имен в газетах даже не было допущено никаких ошибок, хотя какой-то остряк не мог удержаться и, перефразируя Шекспира, задался вопросом, так же ли хорошо будет играть Роз под любым другим именем (хоть Розой назови ее, хоть нет). Некоторые из критиков хвалили энергию захватывающих фехтовальных поединков и приписывали заслугу этого новому актеру Уильяму Эскотту, игравшему Тибальта.
За рецензиями последовали кассовые сборы, и денежный поток устремился в корицианскую казну . Спектакль "Ромео и Джульетта" был так хорошо принят, что Сазаноф решил , что он может позволить идти на сцене ему одному в течение трех недель, пока продолжались репетиции других пьес. А актеры уже привыкли к рутинным репетициям и спектаклям шесть дней в неделю.