На сцене. Глава 11

[morsten]

Сумасшедший

«Посмотрите-ка, Холмс… какой-то сумасшедший бежит.»
Доктор Уотсон. «Берилловая диадема.»



1 сентября Уильям Эскотт вышел из служебного входа после очередного успешного представления «Ричарда III». Большинство актеров давно уже разошлись по домам. Лэнгдейл Пайк шел за ним, но на пороге остановился.
- Постойте. Я забыл свою трость. Я только схожу за ней и присоединюсь к вам.
Дверь служебного входа захлопнулась у него за спиной. Свет, проникший изнутри осветил стоявшего в аллее Эскотта. Но, когда дверь закрылась, и свет исчез, он услышал позади какой-то звук. Он кинулся в сторону и прижался к темной стене возле двери. В этот момент он почувствовал, как что-то обожгло его левую руку, и послышалось ругательство. Затем дверь вновь распахнулась, ударив того, кто стоял там. Раздался звук шагов быстро убегавшего человека, и в этот момент Пайк увидел, что Эскотт бинтует руку окровавленным носовым платком.
- Хэллоу! Что с вами случилось? Я оставил вас всего на минуту, а вы, похоже, ухитрились попасть в какую-то авантюру!
- Кто-то напал на меня с ножом.
- Что?!

- Я подержу дверь открытой, - сказал Эскотт, протягивая к ней правую руку, а затем поворачиваясь и прислоняясь к ней спиной. – Идите и попросите Фрэнка принести лампу, чтоб я мог тут все осмотреть.
Пайк юркнул назад в театр.
Через минуту он вернулся с Фрэнком и его лампой.
- Мистер Эскотт, вы не очень сильно ранены? – спросил Фрэнк.
- Нет.
- Нам следует позвать констебля, - предложил Пайк.
- И что это даст? – спросил Эскотт. – Этот человек убежал. Мне не удалось его разглядеть.
- Он мог бы все это исследовать, - предложил Пайк.
Холмс фыркнул.
- Исследовать буду я.
- В его присутствии мне было бы спокойнее, - признался Пайк.
Лэнгдейл Пайк не был храбрецом и его не слишком возбудила идея исследовать темные закоулки, где, возможно, скрываются грабители, вооруженные ножами.
- Оставайтесь здесь и держите дверь открытой, - сказал Эскотт. – Нам нужно как можно больше света.
И в то время, как Пайк стоял в дверях, Фрэнк и Холмс начали исследовать аллею. Пайк начал на разные голоса распевать песни из репертуара мюзик-холла для собственного развлечения и чтобы заодно убедить воображаемые банды наемных убийц, что вход в театр охраняет множество людей. И это произвело довольно сюрреалистический эффект, когда ночной воздух наполнили звуки мелодий из «Суда присяжных» Гилберта и Салливана, в то время, как Шерлок Холмс изучал следы на земле и в грязи аллеи. Он обнаружил признаки того, что шагах в двадцати от двери кто-то стоял и курил сигареты. По соседству валялись спички, сигареты и бутылки от спиртного, брошенные здесь в самое разное время.
- Спасибо, Фрэнк, - сказал Холмс, когда они вернулись к двери.
- Я запру все двери, мистер Эскотт, - заверил его Фрэнк.
- Пожалуйста, Фрэнк. И пусть все случившееся пока останется между нами.
- Да, мистер Эскотт.
Когда дверь захлопнулась, и они услышали запираемого засова, Пайк быстро зашагал в сторону освещенной улицы. Эскотт последовал за ним. Пайк издал вздох облегчения и отчаянно замахал руками, увидев проезжающий кэб.
- Мне определенно нужно сейчас выпить. Уверен, что и вам тоже.
Эскотт медлил с ответом.
- Наверняка же, вы не хотите после всего этого идти домой пешком.
Холмс пожал плечами. Он не думал, что этот человек вернется той ночью, и его меньше беспокоило то, что он один пойдет по ночным улицам, нежели перспектива выносить безумную болтовню молодого лорда. У него вошло в привычку беседовать с констеблем, совершавшим обход, когда он шел домой из театра, и, возможно, вот почему этот человек никогда не пытался напасть на него прежде. Казалось, что весь этот инцидент произвел большее впечатление на лорда Сесила, чем на него самого. Но Холмс подумал, что поговорить с кем-нибудь о своих наблюдениях и выводах было бы полезно, а Майкрофт в этот час, должно быть, уже в постели. В конце концов, он решил пойти с лордом Сесилом и, по меньшей мере, немного выпить с ним в его клубе.
- Похоже, вас не сильно расстроило это нападение, - заметил лорд Сесил по дороге в клуб.
- Напротив, я очень рад, что вы так вовремя вышли, - сказал Холмс. – Мои глаза еще не привыкли к темноте, и я его не увидел. Я просто услышал шорох, и мне удалось увернуться и не дать ему пырнуть меня ножом в спину.
- Пырнуть вас ножом в спину!
- Порез у меня на руке - доказательство остроты его лезвия, так как оно едва резануло по мне. Его глаза, очевидно, привыкли к темноте ,и, таким образом, у него было передо мной преимущество. Я не уверен, что он бы не напал на меня снова, прежде, чем я смог бы открыть дверь. Когда вы открыли ее, то фактически ударили его. Я услышал звук удара, а потом услышал, как он бросился наутек. В тот момент он был всего в двух шагах от меня.
- И он ждал там, когда из театра выйдет кто-нибудь еще? И теперь, каждый раз выходя из театра, мы будем подвергаться опасности быть ограбленными и зарезанными?
- О, нет, он ждал меня, - сказал Холмс, когда они прибыли на место назначения.
- Что? Вы пугаете меня еще больше! Но пойдемте. Портье сможет найти более подходящую повязку для вашей руки.
Вскоре были найдены марля, мыло и вода, и рука Холмса была перевязана в более свежий и чистый бинт.
- А теперь скажите мне, почему вы считаете, что этот тип искал вас. Вы что-то обнаружили во время своих розысков на аллее?
- Да. Следы, бутылки, сигаретные окурки, найденные на аллее, указывают на то, что он не только стоял там несколько часов, но и то, что у него было обыкновение делать это на протяжении нескольких недель, если не месяцев.
- А почему это говорит о том, что его целью были вы?
- Потому что за это время в театр входило и выходило из него много народа. Но он никому не показывался, и ни на кого не нападал.
Если б его мотивом было ограбление, то почему он не напал на Клейтона Элсворта или Калеба Белмора, одежда которых гораздо дороже моей? Они часто выходят из театра первыми. Сегодня я впервые вышел из театра один после наступления темноты. Он находился достаточно близко, чтобы в свете, льющемся изнутри, увидеть, кто я. Он напал на меня тут же, как только закрылась дверь. Он слышал ваши слова и знал, что скоро вы последуете за мной. Очевидно, он намерен был убить меня и сбежать до того, как вы вернетесь. Не было ни времени, ни света для обыскивания карманов. Это было не ограбление. Он замышлял убийство и знал, на кого нападает.
- И, тем не менее, вы не хотите обращаться в полицию?
- Пока нет, они бы затоптали все улики прежде, чем я успел их изучить, и они бы все равно ничего не сделали, потому что я не знаю, кто он.
- Но вы думаете, что он сделает еще одну попытку?
- О, да, это человек терпеливый и полный ярости.
- Я так понимаю, что о его терпении вы судите по времени его ожидания в аллее, но как вы узнали о ярости?
- По скорости и силе нападения. Если бы он подкрался ко мне сзади более осторожно, то, возможно, я не услышал бы его до тех пор, пока не было бы уже слишком поздно, но, пылая яростью, он бросился вперед, и этот звук был предостережением для меня.
- Но вы не боитесь идти домой один?
- Нет, этой ночью он уже не вернется. Он будет ждать, пока не решит, что я уже не держусь настороже, пока я не махну рукой на этот случай, сочтя его обычной попыткой ограбления.
- Но вы ведь, конечно, должны сходить в полицию, хотя бы для того, чтоб они увеличили число своих патрульных?
- Я не хочу спугнуть его. Я хочу его поймать.
- Дав ему возможность сделать еще одну попытку?
- Да.
- Это безумие. Вас могут убить!
- Это единственный способ его остановить. Это нужно организовать должным образом.
- Но кто может желать вашей смерти? Может, тот парень из группы потогонщиков?
- Нет, он еще в тюрьме.
- А те, кто похитили ваших племянников?
- Нет, они оба были арестованы.
- Шантажисты из Кембриджа были опасными людьми. Они едва не убили вас тогда.
- Это не они, если только они не решили следовать за вами и случайно узнали меня. Они не знали, кто я такой и понятия немели, что между нами существует какая-то связь. Если они по какой-то причине следили за вами, то почему бы сперва им не заняться вами прежде, чем нападать на меня и обнаружить свои истинные намерения? Нет, я не думаю, что это был один из них.
- А вы не думаете, что это Девинь?
- Нет. Он может порой бросать на меня убийственные взгляды, но он не стал бы рисковать своей театральной карьерой, совершая подобное. Кроме того, он не курит.
- Каких еще вы нажили врагов?
- Насколько я знаю, больше никого. Тут мог быть какой-то незначительный эпизод, который возбудил ярость в неуравновешенном уме.
- Хотите сказать, что это было дело рук безумца?
- Весьма вероятно.
- И с таким терпением?
- О, да. Некоторые из сумасшедших, когда они чем-то одержимы, обладают большим терпением. Вы забываете, что я несколько месяцев занимался с доктором Маккензи. Он поведал мне много интересных историй.
- Если б я знал, что меня выслеживает сумасшедший убийца, то едва ли я был бы так спокоен, - сказал лорд Сесил.
- Поразительно, что вас никто не преследует, учитывая ваше хобби.
- Мои враги претендуют на звание цивилизованных людей. Они не крадутся по темным аллеям. Они могут воткнуть нож в спину, но не так буквально. А откуда вы знаете, что ваш безумец не нападет на вас средь бела дня? Вы ведь даже не знаете, как он выглядит.
- Я знаю, что он примерно моего роста и телосложения. Он курит и выпивает, сейчас у него черная полоса в жизни, и он знаком с театром.
- И он имеет на вас зуб? – озабоченно спросил Сесил Хэмли.
- Да.
- Тревис. Джон Тревис, - сказал лорд Сесил.
- Актер, которого я заменил в роли Тибальта? – спросил Холмс.
Лорд Сесил кивнул.
- И во всех других его ролях в этом театре.
- Я даже никогда не видел его.
- Он один в один подходит к вашему описанию.
- Я помню, как Сазаноф говорил, что у нас похожие фигуры и Ида Ньютон тоже сказала что-то подобное.
- Тревис был уволен в то утро за пьянство. Это было уже не в первый раз. Вы тут же заменили его в других ролях и добились больших успехов.
- И он явно считает, что они принадлежат ему. Что с ним стало после того, как он покинул труппу Корицианского театра?
- Мне ничего об этом не известно. Я наведу справки.
- Мы же не хотим, чтоб он пронюхал про нас, - сказал Холмс. – Даже, если он больше не играет на сцене, у него есть друзья в театральных кругах, которые могут сказать ему, что кто-то наводит о нем справки. У нас нет доказательств. Единственный способ остановить его – это поймать его на месте преступления.
- Это опасная игра.
- Я буду готов к этому, но я не хочу, чтоб он знал об этом. Мы должны сказать всем, что это был просто хулиган, который пристал ко мне, и что его и след простыл.
- Это вы можете предоставить мне, - сказал лорд Сесил.
По дороге домой Шерлок Холмс обнаружил констебля Томпкинса, совершавшего свой обход неподалеку от Корицианского театра. В тихом уголке за несколько часов до рассвета он объяснил ему ситуацию и трудности в плане задержания этого человека. Констебль Томпкинс был человек усердный и честолюбивый. Он согласился высматривать Тревиса во время своих обходов, но ничего не предпринимать, чтоб не вспугнуть его. Следующие три недели Томпкинс с Холмсом обсуждали, как поставить ему ловушку. Холмс каждое утро исследовал аллею, пока не появились свежие следы его врага. Томпкинс дал Холмсу полицейский свисток, а тот изложил их план привратнику театра.
Настала ночь для реализации этого плана. Как обычно, они играли «РичардаIII». Эскотт и Пайк задержались в театре позже, чем остальные актеры и другие работники театра. Несколько человек были более осведомлены об их плане. Констебль Томпкинс ожидал сигнала неподалеку. Он сообщил другим констеблям, что этой ночью могут быть кое-какие проблемы. В театре было неестественно тихо. Когда Эскотт по коридору приблизился к двери служебного входа, он услышал треск и шипение зажженной спички. Затем в холле погасли газовые лампы. Раздался хлопок и какое-то трепетание и Эскотт увидел мерцающее пламя масляной лампы.
- Фрэнк, а почему масляная лампа? – спросил он, несмотря на то, что сам просил Фрэнка зажечь ее
- Газовый рожок неисправен. Завтра я вызову газовщика, пусть посмотрит на него, - ответил Фрэнк, как и было у них условлено.
Эскотт нетерпеливо подождал несколько минут, пристально глядя на стену. При тусклом свете лампы он взглянул на часы и подождал еще несколько минут. Затем открыл дверь. Тусклый свет масляной лампы осветил дверь.
- Пайку сегодня требуется целая вечность, чтобы переодеться, - сказал Эскотт с порога. – Я просто выйду покурить.
- Будьте осторожны, мистер Эскотт, - ответил Фрэнк.
Холмс вышел за дверь и закрыл ее за собой. В темноте он увидел очертания какой-то фигуры. Он зажег спичку и поднес ее близко к своему подбородку, словно для того, чтоб зажечь трубку. Фигура бросилась к нему. Однако, в левой руке Холмс держал не трубку, а полицейский свисток. Он дунул в него, бросаясь в аллею, чтобы избежать удара и отрезать пути отступления для нападавшего. Тот вновь бросился на Холмса, но констебль Томпкинс уже бежал по аллее. Холмс выбил нож из руки убийцы и крепко сжал его запястье. Вместе с констеблем Томпкинсом они вывели его с аллеи на улицу. Там к ним присоединились другие констебли, прибежавшие на звук свистка.
- Что случилось?
- Держите его. Он напал с ножом вот на этого человека, - ответил Томпкинс.
- А где нож?
- Остался в аллее. Я слышал, как он упал, - сказал Холмс.
Взяв фонарь, он вместе с констеблями вернулся в аллею. К тому времени в дверях уже стояли Фрэнк и Пайк, теперь там в полную мощность горели газовые лампы.
- Все в порядке? – спросил Пайк.
- Да, - ответил Эскотт. – На улице они надели на него наручники. Возможно, им понадобится ваша помощь для его опознания.
Холмс увидел нож, лежащий недалеко от двери и указал на него констеблям. При свете они увидели на нем засохшие пятна крови от предыдущего нападения. Пайк вместе с ними вышел на улицу. Он без проблем узнал Джона Тревиса. Его волосы были взлохмачены, лицо перепачкано, но это, несомненно, был тот самый бывший актер. Он ничего не говорил, лишь, насупившись, глядел на них. Полицейские, как полагается, сделали ему стандартное предостережение, и Тревис решал держать язык за зубами. Вскоре приехала «Черная Мэри», чтоб увезти арестованного.
- Вам нужно будет завтра приехать в участок и дать показания, - сказал Холмсу констебль Томпкинс.
- Буду рад.