На сцене. Глава 12

[morsten]

На самом деле совсем не думала, что эта глава появится так скоро - она гигантская, и я собиралась ее понемногу клепать на работе. Но потом там был такой момент, что я уже не могла остановиться и захотелось продолжить) Хотя, возможно, я погорячилась, потому что потом тут появился доктор Маккензи, а я его очень не люблю и эпизоды с ним всегда бывают очень нудными. "Встал, оделся, поел. Пошел в гости, рассказал о том, как встал и оделся. И т.д.")) Но в целом обошлось и это была хорошая, хоть и трудная глава. Ужасно рада, что ее закончила.

Возвращение в Кембридж

«Допустить такое вторжение чувства в свой утонченный и великолепно налаженный внутренний мир означало бы внести туда смятение…»

Доктор Уотсон. «Скандал в Богемии»

«Ричард III» продолжал с триумфом идти в переполненном зале до самого конца октября. Затем, однажды вечером, когда Эскотт, играя умирающего Ричарда, упал на сцене, он услышал странную последовательность звуков где-то выше, в кулисах. Послышался скрип, потом что-то задребезжало, раздался звук какого-то скольжения и - Эскотт бросился к Девиню, кинувшись затем вместе с ним к противоположной стороне сцены – что-то со свистом пролетело и с грохотом рухнуло, сноп пламени вырвался из сломанной газовой трубы и крепление на светильнике кулисы упало на сцену на то место, где они были до этого. Публика ахнула. Элспет Андерсон закричала, когда рядом с ней загорелся занавес. Газовщик со своего места на суфлерской стороне сцены перекрыл клапан на всем участке, затемнив переднюю часть сцены. Рабочие, сменяющие декорации, быстро спустились на сцену и потушили занавес прежде, чем зрители успели встать со своих мест. Эскотт и Девинь заверили публику, что все в порядке, а потом возобновили свой последний поединок; Девинь вновь убил Эскотта и занавес опустился.
Когда они ушли со сцены, Сазаноф поблагодарил их. Пожар в театре был чрезвычайно опасен. Другой опасностью была паника среди публики, которая могла привести к тому, что люди в ужасе бросятся к выходу, что, в свою очередь, может быть причиной множества травм и смертей. Технический персонал театра первым принял участие в предотвращении несчастья, а актеры были вторыми. Все они действовали очень слаженно, зная, что, если сцена будет охвачена огнем, никому из них не уйти живым. Даже когда началось движение за повышение пожарной безопасности в театрах, сама сцена оставалась смертельной ловушкой.
Мисс Андерсон отвезли в больницу. Некоторые актеры были так потрясены, что не могли дождаться момента, когда смогут уйти из театра, и уходили, не сняв костюмов и не разгримировавшись. Другие были более любопытными. После того, как занавес упал, за кулисы принесли лестницу, и газовщик вскарабкался по ней верх, чтоб все там осмотреть. Когда он спустился вниз, его поджидал там актер.
- Что случилось? – спросил Эскотт.
- Не могу сказать. Там все расплавилось. Мы останемся на ночь, чтобы убрать поврежденные части. А до тех пор не сможем сказать, насколько все плохо. Возможно, придется заменить целый отрезок проводов.
- Можно мне взглянуть?
Газовщик пожал плечами.
- Только ничего не касайтесь. Может сгореть весь театр.


Холмс все осмотрел, но газовщик был прав. Струя горящего газа, выделившаяся при падении крепления, расплавила металл. Он уже осмотрел выгнутые фрагменты, которые вынесли со сцены рабочие, и на всякий случай засунули в какой-то бак. Несчастный случай? Возможно. Похоже, последнее время у них было слишком много несчастных случаев. Холмс в задумчивости пошел обратно в гримерную. Когда он входил туда, его остановил Себастьян Девинь.
- Вот и вы. Я искал вас. Вы спасли мне жизнь. Эта штука упала бы прямо на меня, если бы вы не оттолкнули меня в сторону.
- Она упала бы на нас обоих.
- Да, но вы могли бы спасти собственную шкуру, не беспокоясь о моей. Как вы поняли, что она упадет?
- Я услышал.
- Я тоже что-то слышал, но не был уверен, что это за шум. Я рад, что вы все поняли. Еще раз примите мои благодарности.
Девинь протянул руку и он – в этот момент скорее Холмс, чем Эскотт – пожал ее, задавшись вопросом, было ли это простым совпадением, что крепление упало в тот момент, когда можно было ожидать, что под ним окажутся два ведущих актера труппы. Но кроме этого факта, он не располагал никакими данными. Зачем кому-то желать, чтоб они были покалечены или погибли? Как мог кто-то сделать подобное? Почему этот человек пошел на риск поджога целого театра? Любой член труппы или кто-то из обслуживающего персонала подвергался при этом смертельной опасности, так же, как и вся публика. Возможно, он пытался увидеть преступление там, где его не было. Возможно, это была просто случайность. Тем не менее, его мозг продолжал напряженно работать. А как насчет обрушения балкона? Он едва не упал на Девиня. Через несколько секунд он бы взобрался на него, и тогда уже не смог бы избежать травмы. Был ли Девинь главной мишенью или это были просто два несвязанных между собой несчастных случая, которых отделяла друг от друга пара месяцев? Холмс не разделял суеверий мисс Клемент. К правдоподобным объяснениям вполне можно было отнести совпадения, некомпетентность и злодейство. Холмса раздражало, что он не знал, какой вариант он должен выбрать.
На следующий день было воскресенье. Холмс беспокойно провел две ночи и еще один день. Без репетиций или спектаклей, которые отвлекли бы его внимание, он продолжал мысленно возвращаться к происшествиям в театре. Он терпеть не мог нераскрытые тайны. В понедельник, когда труппа собралась в театре, они увидели у входа большие плакаты, возвещавшие, что целую неделю спектаклей не будет. Газ на сцене был полностью отключен, поэтому они собрались в фойе театра. Сазаноф обратился к актерам:
- Мне надо сделать несколько объявлений. Во-первых, мисс Андерсон чувствует себя хорошо. Ее ожоги успешно заживают. Однако, она сообщила мне, что покинет нас. Потому я собираюсь провести прослушивание для новой актрисы. Мисс Луиза Харрис станет играть роли мисс Андерсон, а ее роли перейдут к новой актрисе. Во-вторых, из-за необходимого для газового оснащения ремонта следующие две недели мы не будем играть спектакли в этом театре. И я устроил так, что три вечерних представления мы дадим в Кембридже. Мы уедем в Кембридж со станции Бишопсгейт в среду 10-го числа. Все три вечера мы будем играть «Ричарда III» Сделайте сегодня все необходимые приготовления. И будьте готовы завтра продолжить репетиции.
- Полагаю, вы не предполагали так скоро вернуться в Кембридж? – спросил Эскотта Пайк, когда они выходили из театра.
- Нет, - вот, все, что он ответил.
И уж точно Эскотт не предполагал быть узнанным в этом городе, как бывший студент по имени Шерлок Холмс. Его грим в «Ричарде III» замечательно изменил его внешность, но даже и без этого одежда, волосы и борода актера Эскотта ничем не напоминали студента Холмса. И в любом случае он не намерен был разгуливать по городу. Нет, не приближающееся возвращение в этот университетский город беспокоило его следующие две недели. Это был целый каскад происшествий, начавшийся с падения этого газового крепления и загадка, которую оно таило в себе. За этим быстро последовали и другие события, грозя утащить его на дно.
Репетировать в фойе вместо сцены было непросто. Там была совсем другая акустика. Слова, что должны были достигать ушей зрителей в самом дальнем ряду, отдавались эхом от стен, смешиваясь со следующими репликами. Мраморные полы были слишком скользкими для репетиций поединков. Актеры приспосабливались к обстоятельствам и пытались делать то, что могли, но они были предоставлены сами себе в этот первый день репетиций в новых обстоятельствах.
Директор Майкл Сазаноф и суфлер Рэнди Фостер проводили прослушивание молодых актрис на замещение Элспет Андерсон. Молодые женщины стайками стекались к театру в надежде получить здесь место. Поскольку сцена была недосягаема, прослушивание проводили в задней части зрительного зала. Поток молодых женщин, входящих в театр, был отгорожен от актеров, и все же они были там, совсем близко, смотрели на членов труппы и болтали. Слишком много и слишком близко. У Эскотта было ощущение, как будто они искали его, смотрели на него, указывая на него друг другу. На сцене он наслаждался аплодисментами, но эта известность отличалась от восхищения публики во время спектакля. Казалось, словно они ожидают что-то лично от него.
Мисс Харрис была дублершей мисс Андерсон и она легко освоилась с ролью леди Анны. Она с легкостью прошла все свои сцены с Эскоттом, но он, похоже, очень нервничал. Мисс Харрис спросила его, не делает ли она что-то не так. Он ответил, что нет. Через пару часов актеры разошлись. Выходя из театра, Эскотт облегченно вздохнул. Он остановился, зажег трубку и курил всю дорогу до дома. Он не мог понять, почему репетиция вызвала у него такое напряжение. Он попытался избавиться от этого. Придя домой, он взялся за скрипку, чтоб успокоиться. Холмс не мог сконцентрироваться на таинственных инцидентах, происшедших в театре, потому что у него было недостаточно фактов, и не мог сосредоточиться на роли при нынешних обстоятельствах.
Эскотт надеялся, что на следующий день репетиции пойдут легче. Однако, Сазаноф хотел посмотреть, как молодые кандидатки станут играть с актерами труппы. Они представляли собой пеструю толпу блондинок, брюнеток и рыжеволосых. Среди них была одна актриса, выделявшаяся своими длинными черными волнистыми волосами, так похожая…Он прервал такой опасный ход мыслей и стал стараться не смотреть в сторону любой из этих женщин. Сначала они читали роли с другими актерами и актрисами. Затем Сазаноф попросил их выступить в роли леди Анны, играя сцены с Эскоттом. Много месяцев он с легкостью играл сцену, где Ричард добивается благосклонности леди Анны, когда его партнершей была мисс Андерсон. Это была всего лишь роль, и актрисы Корицианской труппы были настоящими профессионалами, всячески стремящимися защитить честь профессии от неподобающих обвинений. Накануне трудности Эскотта не были связаны с мисс Харрисон, как он и сказал ей. Но теперь все было иначе. Слова роли, те самые слова, что он произносил на продолжении нескольких месяцев, выскочили у него из головы. Судя по взгляду Сазанофа, он заметил, что Эскотт был не в форме, но ничего не стал говорить в присутствии посторонних. Сазаноф мало-помалу отпускал кандидаток, пока не осталась всего одна. Это была она. И не удивительно. Она хорошо играла, и ее звали Дженни Мэйн. Когда их представили друг другу, Эскотт вежливо, хоть и несколько натянуто, поклонился ей. Она проявила куда больший энтузиазм. Мисс Мэн одарила Эскотта очаровательной улыбкой и сказала, что ее покорила его игра в «Ричарде III» и она также видела его в роли Тибальта. Эскотт был вежлив, но был рад, когда все закончилось.
На следующий день они снова попытались репетировать. Акустика была проблемой, пол был проблемой, но хуже всего было присутствие мисс Мэйн. Казалось, она постоянно появлялась в его поле зрения. Возможно, это было лишь его воображение. Возможно, это было просто потому, что другим актерам и актрисам больше некуда было пойти, и не было кулис, за которыми они могли бы скрыться.
Наконец, заговорил Сазаноф.
- Мистер Эскотт, вы сегодня не в форме.
- Да, я знаю. Это все… Я не могу репетировать в таких условиях.
К его облегчению кто-то из актеров забормотал что-то в знак согласия. Немного подумав, Сазаноф решил, что, чем продолжать скверную репетицию, лучше уж просто отменить ее. На следующие несколько дней он предоставил им выходные и сказал, что теперь они встретятся на станции в следующую среду.
- Не забудьте упаковать свои костюмы!
Раздались возгласы одобрения, и актеры устремились в гардеробную и гримерные, чтобы собрать пальто, костюмы и свои гримерные принадлежности. В гардеробной была уже знакомая толкотня, но когда он направился к служебному ходу, там снова была она. Похоже, она целенаправленно пробивалась к нему сквозь закулисную толчею. Эскотт повернулся, увидел у двери Пайка, окликнул его и стал проталкиваться вперед.
- Ах, какие неожиданные каникулы!
- Да.
- Пойдете со мной в клуб?
- Да.
Когда, стоя у театра, они останавливали кэб, Эскотт услышал, как она выходит из дверей следом за ними, но Себастьян Девинь , похоже, заговорил с ней, на минуту завладев ее вниманием.
В кэбе Пайк спросил:
- Нервничаете из-за возвращения в Кембридж?
- Нет.
- А я, вообще-то, даже жду этого. Я рассчитывал встретиться в клубе «Футлайтс» (Рампы) с некоторыми своими прежними коллегами, и еще я договорился на субботу с одной моей знакомой молодой леди. Как-то раз мы с ней…но вы не слушаете, да?
- Нет.
- Причиной того, что вы не в форме было что-то еще , кроме этих невыносимых условий.
Эскотт не ответил, и они как раз подъехали к клубу. Он расслабился, когда они сидели в столовой. Как и в большинстве других клубов для джентльменов, женщины сюда не допускались. Однако, казалось, эта тема так и идет за ним по пятам.
- У мисс Мэйн есть потенциал актрисы, - начал Пайк. – И она настоящая красавица. Однако, похоже, что будет серьезное соперничество за то, чтоб привлечь ее внимание.
- Наверняка, ваше знатное происхождение приведет девушку в восхищение.
-Карта, которую я не буду разыгрывать с дамами, которые еще не знают этого. В любом случае, похоже, ее больше интересуете вы, чем я.
- Что вы имеете в виду?
- Вы видели, как она смотрела на вас?
- Нет, я пытался думать о тексте своей роли, - не слишком правдиво произнес Эскотт.
- Интересно. Я замечал это и прежде. Похоже, будто женщины незримы для вас. Вы смотрите вокруг них и через них, но не на них самих. Для большинства мужчин, когда в комнату входит красивая женщина, она – единственное, что мы видим в этот момент, но вы не видите ее.
- У нее бледная кожа, покрытая веснушками, и длинные темные волосы. Сегодня на ней было надето голубое платье с белым кружевным воротником и манжетами, туфли в тон платья, которое было украшено брошью в форме силуэта. Хотите узнать размер ее обуви? – ответил на это Шерлок Холмс.
- Нет, благодарю вас. Какое холодное клиническое безразличие! Но вы на самом деле не видите ее. Вы один из них?
- Из которых?
- С другими вкусами; в театре их предостаточно.
- Нет.
- Разве у вас не возникает желания обнять такую красавицу и…
- Пайк, эта тема меня не интересует.
- Это не так просто, Эскотт. Возможно, я не так наблюдателен, как вы, но я заметил, что вы прикладывали все усилия, чтоб даже не взглянуть в ее сторону. Я подметил, что вы даже сделали ошибку в своей реплике при ее неожиданном появлении. Может быть, у вас с ней тайная связь…
- Довольно!
Холмс поднялся, чтоб уйти, но лорд Сесил положил одну руку на его рукав, а другую поднял в знак капитуляции.
Он сменил тему разговора и продолжил свою болтовню. Он никогда не испытывал проблем с выбором темы для разговора. Холмс потакал ему ради неприкосновенности стен клуба и приглашения сюда, которое, по его мнению, спасло его от нежелательной встречи. После ланча он пошел домой. Сам он жил недалеко от Корицианского театра, а другие актеры к этому времени, должно быть, разъехались по всему городу. Он сообщил хозяйке, что поужинает дома и , войдя в свои комнаты, взялся за скрипку. В тот вечер он объяснил Майкрофту ситуацию с газовым освещением театра. Неделю Шерлок Холмс жил как отшельник, довольствуясь чтением книг и игрой на скрипке, и никуда не выходил. Майкрофт и их домохозяйка не докучали ему, предоставив поступать по своему усмотрению.
В назначенный день Уильям Эскотт заблаговременно прибыл в кэбе на станцию Бишопсгейт. Прибывшие актеры стояли небольшой группой в ожидании поезда. Эскотт, прислонившись к столбу, изучал свои пометки к «РичардуIII». Непривычно было не играть роль целую неделю после трех месяцев непрерывных выступлений. Пайк нашел его там и тут же заговорил.
- Вы должны это услышать. Я только что слышал, как мисс Мэйн говорила с Себастьяном Девинем. Он рассказывал о ролях, которые играл, и в целом пытался произвести на нее впечатление. Затем она спросила: Вы многому научились у Билли?
- Билли? – спросил Эскотт.
- Не прерывайте! – буркнул Пайк. – Она продолжала: - Я имею в виду Уильяма. Уильяма Эскотта, нашего ведущего актера. На лице Девиня сменилось несколько оттенков пурпурного цвета, и он сердито прошипел, что это он научил вас всему, что вы знаете, и что обычно он играл главные роли, но хотел расширить свой диапазон и потому стал браться за самые разные роли. Она только улыбнулась.
- Билли? Ни она, ни кто другой никогда не называл меня «Билли». Мы едва ли обменялись с ней хоть парой слов.
-Тем не менее, думаю, что она имеет на вас виды.
- Глупости!
- Пусть так, потому что Девинь положил на нее глаз и ее интерес к вам лишь только еще больше воспламеняет его, заставляя настойчиво добиваться ее расположения.
- Как я уже сказал вам на днях, меня это не интересует.
-Не похоже, что у нас есть занятие получше, пока мы ждем поезд.
- Мне нужно повторить свою роль.
- Черт возьми! Никто не знает эту пьесу лучше вас. Я готов биться об заклад, что вы могли бы продекламировать ее в обратном порядке.
- Уверен, что мог бы. Но я работаю сейчас не над самими словами, а над нюансами их звучания.
- Ладно, Эскотт, я пока оставлю все это, - сказал Лэнгдейл Пайк. – Но у меня разгорелось любопытство, а вы знаете, как это опасно.
Эскотт сунул свои записи в карман и купил пару газет, чтоб почитать их в поезде. Он выбрал вагон для курящих в надежде избежать присутствия и большей части остальной труппы. Если то, что говорил Пайк , было правдой, то это было еще хуже, чем он мог вообразить, и ему нужно будет избегать мисс Мэйн любой ценой.
На Кембриджском вокзале стоял обычный хаос, в котором трудно было найти экипаж и доехать до гостиницы. Тогда как большая часть труппы жила по нескольку человек в номере, Эскотт воспользовался своим преимуществом ведущего актера, чтоб получить отдельный номер и сразу же там обосновался. Он привез с собой скрипку. И сыграл несколько пьес, перед тем , как погасить свет. Тем не менее, он провел беспокойную ночь.
Несмотря на его слова, знакомые места тут же напомнили ему о жизни, которую он вел здесь. Он расстался с Кембриджем не самым лучшим образом. И он похоронил здесь еще более старые воспоминания. Его мозг лихорадочно работал, не зная отдыха. Он встал и оделся. Зашел в кафе и купил чашку кофе. Когда он покупал газету, мимо , не обращая на него ни малейшего внимания, прошел офицер полиции. Это вызвало у него мимолетную улыбку. Главный Констебль Блевинс его не узнал. В противном случае он, несомненно, выдворил бы его из города. Год назад по настоянию Блевинса ему было запрещено даже покидать пределы колледжа.
Эскотт вернулся в свой номер, взял свой костюм и направился к Кукурузной бирже. По словам Сазанофа это здание совсем недавно было превращено в театр. В Кембридже не было другого театра, а руководство университета было против спектаклей в его стенах. Холмс никогда не был внутри Кукурузной биржи, но знал, как взобраться на ее крышу. Но такие познания едва ли пригодятся ему в этой поездке. Пройдя внутрь, он разыскал гардеробную.
Репетиции начались довольно неплохо. Он произнес свой вступительный монолог и прошел свой диалог с Кларенсом, но когда он повернулся к лорду Чемберлену, в кулисах появилась она. Он запнулся, перепутав слова. Суфлер поправил его. Они начали сначала. Он встал несколько иначе, чтоб не видеть ее и они двинулись дальше. Она вновь была там. Сазаноф объявил пятиминутный перерыв.
-Мистер Эскотт, в чем дело? Я понимаю, это менее просторная сцена в незнакомом театре…
- Слишком много отвлекающих элементов. Могли бы вы освободить кулисы?
- Да. А вы воспользуйтесь этим моментом и освободите свою голову от всего лишнего.
- Я выйду покурить.
- Отличная идея.
Когда Эскотт вернулся на сцену, в кулисах больше не было актеров и ротозеев, и Сазаноф даже попросил рабочих сцены сделать перерыв на короткий ранний ланч. Актеры продолжили играть последний акт. Единственной помехой были те, кто пытался приноровиться действовать в условиях менее просторной сцены. Затем на сцену принесли ланч для актеров. Рабочие вернулись к своей работе.
Эскотт не был голоден. Он вышел на улицу, чтоб выкурить еще одну трубку. Когда он вернулся, ланч уже унесли. Они вновь начали репетировать с самого начала и прошли всю пьесу до конца. Затем Сазаноф отослал их в гримерные – надеть костюмы и загримироваться, пока на сцене заканчивались последние приготовления. Они закончили репетицию в костюмах перед самым началом спектакля.
Зрительный зал был полон. До этого преобразования Кукурузной биржи в Кембридже не было театров и единственные спектакли, которые здесь шли, ставили не совсем легально группы студентов. Зрители изголодались по хорошему театру и с воодушевлением узнали, что труппа Корицианского театра приехала из Лондона, чтобы сыграть свою версию «Ричарда III», о которой здесь было столько разговоров.
Толчея актеров в кулисах вмиг прекратилась, когда вперед прошел Эскотт в костюме Ричарда . Когда он приблизился к Сазанофу, директор похлопал его по спине.
- Хорошо выглядите. Просто сделайте то же, что делали на протяжении многих месяцев. Ну, с Богом!
Когда Эскотт сделал шаг вперед, кто-то налетел на него. Повернувшись, он увидел мисс Мэйн. Внезапно она поцеловала его в щеку, ее темные локоны при этом упали каскадом на его лицо. Он пошел дальше к своему месту на сцене. Когда они были в Лондоне, на сцене в этот момент никого не было, кроме него, стоявшего на фоне декорации с изображением лондонской улицы, чтобы ничто не отвлекало зрителя от Ричарда и его вступительного монолога. Сцена была темной. Занавес поднялся, свет огней рампы упал на Эскотта, и тут его глаза закатились, он пошатнулся и упал на сцену вниз лицом.
- В зале есть врач? - крикнул Сазаноф, стоя на коленях возле своего распростертого на сцене ведущего актера.
Посреди зрительного зала встал какой-то человек с черным чемоданчиком в руках и толпа перед ним расступилась.
- Давайте унесем его со сцены, - предложил Сазаноф.
Человек с чемоданчиком поднялся на сцену и последовал за людьми, что унесли актера за кулисы. Они положили его на диван в гримерной и оставили на попечении врача.
Через несколько минут актеры и рабочие сцены вернулись на свои места и издали донесся голос Девиня, произносившего вступительный монолог Ричарда. Так у Девиня появился шанс показать, если не Лондону, то Кембриджу, как он мог сыграть главную роль в этой версии «Ричарда III».
Доктор склонился над актером, слушая его дыхание и проверяя пульс. Никто не заметил удивления на лице врача, когда он узнал своего пациента. Волосы актера были длиннее, и у него была борода, но увидев его вблизи, доктор почти не сомневался, каково настоящее имя Уильяма Эскотта. Он закатал рукав рубашки Эскотта, прощупал его пульс, который был довольно частым, и тщательно осмотрел руки и предплечья молодого человека. Он не нашел ничего необычного. Эскотт метался в забытьи, протягивая руку, словно желая схватиться за что-то, чтобы не упасть. Доктор схватил его за руку и окликнул: Шерлок! Его рука дрожала. Шерлок приоткрыл глаза.
Он смутно осознавал, что актер, известный, как Уильям Эскотт, упал, и к наступлению темноты метель утихла, но кто-то схватил его за руку и назвал по имени. Он огляделся. В темноте он заметил ряд расплывчатых огней. Он заморгал и стал в них вглядываться.
- Шерлок? – вновь произнес кто-то.
Это было странно, подумал актер. Он узнал этот голос. Это был голос из его прошлого. Какого прошлого? Речь шла не о прошлой метели. Все смешалось у него в голове. Ему надо было сконцентрироваться. Где он находился? Он лежал где-то внизу. Огни. Должно быть, он был за кулисами. Но где за кулисами? Это не Корицианский театр. Кто звал его в театре его настоящим именем? Он повернул голову. Рядом с собой увидел знакомое лицо. Это было лицо, на которое ему уже приходилось смотреть в подобной ситуации. Доктор. Доктор, да, но не просто доктор.
- Доктор Маккензи! – удивленно выдохнул Шерлок. – Где я?
- За кулисами на Кукурузной бирже, в Кембридже, - ответил доктор Маккензи.
- В Кембридже? – в смятении произнес Шерлок. Он некогда жил в Кембридже, но не теперь.
- Вы потеряли сознание на сцене, - сказал доктор Маккензи.
- На сцене… Значит, я выступал?
- Да. Как вы себя чувствуете? – спросил доктор.
- Я не понимаю, где я и что происходит.
- Да. Один из ваших приступов?
- Да.
- Думаю, будет лучше, если во всех деталях мы обсудим это позже. И не здесь, - сказал доктор, когда в гримерную вошел Сазаноф.
- Да, - согласился Шерлок.
- А, я вижу, мистер Эскотт снова вернулся к нам, - сказал Сазаноф, увидев, что Шерлок открыл глаза.
- Он еще слишком слаб, - сказал доктор.
- Простите, - сказал Шерлок Сазанофу.
- Ведь вы же не пьяны? – спросил тот.
- Нет.
- Вы больны?
- Нет, не думаю, - сказал Шерлок, взглянув на доктора.
- Это было что-то вроде приступа. Он прошел, - пояснил доктор Маккензи. – Мне бы хотелось, чтобы сегодня он уехал отсюда вместе со мной, чтоб я мог еще понаблюдать за ним.
- Только верните его сюда к завтрашнему полудню, - сказал Сазаноф, направляясь обратно к кулисам.
- Вы сможете идти? – спросил Шерлока доктор Маккензи.
- Да.
Он все еще чувствовал себя опустошенным и растерянным и позволил Маккензи отвести его к экипажу. В экипаже доктора Шерлок откинулся на подушки.
- Я был озадачен, когда услышал, как вы зовете меня по имени.
- Пока я не увидел вас вблизи, я и понятия не имел, что Уильям Эскотт и Шерлок Холмс - это одно и то же лицо, но когда понял это, то понял и то, что произошло, - сказал доктор Маккензи.
- Что вы видели? - спросил Шерлок.
- Когда поднялся занавес, вы стояли один на погруженной в темноту сцене. Когда загорелся свет, вы пошатнулись и упали, - сказал доктор Маккензи. - Что вы увидели?
Шерлок пренебрежительно махнул рукой. Он не хотел говорить о том, что привиделось ему во время этого нервного приступа, но между ним и доктором Маккензи был старый уговор. Поэтому он кратко рассказал обо всем, стараясь при этом особо не думать обо всем этом во время своего рассказа.
- Это было все то, что тогда и произошло. Я следовал за ней во время метели. Я потерял ее, а потом заблудился и сам. Становилось темно, и потом я упал. Вот тогда—то я и услышал, как вы зовете меня по имени – Черт возьми! Такого не случалось уже много лет. Почему сейчас? - спросил Шерлок.
- Я не уверен, что могу ответить на этот вопрос. Однако, мы приехали, - сказал доктор Маккензи, когда экипаж въехал в ворота и оказался в больничном парке Фулборнской лечебницы. У доктора Маккензи, как у заведующего лечебницей, был дом на ее территории, отдельно от главного здания, в окружении небольшой рощицы.
Доктор Маккензи отвел Шерлока в комнату для гостей. Он послал горничную на кухню за горячей водой и полотенцами, чтобы Шерлок мог смыть грим. И одолжил ему халат, чтобы тот мог снять свой сценический костюм.
Теперь Шерлок сел перед камином, облокотившись на подлокотник кресла, и подпер голову рукой .
- Вы уже поели? - спросил доктор Маккензи.
- Нет, мы обычно едим после представления.
- Тогда я попрошу повара приготовить что-нибудь на ужин, - сказал доктор Маккензи.
- Спасибо, но на самом деле я не голоден, - сказал Шерлок.
- Шерлок, вам надо поесть, - твердо сказал доктор Маккензи.
Шерлок поднял на него взгляд. Они вновь вернулись к ролям врача и пациента из университетского прошлого Шерлока. Он вспомнил, как помог ему тогда доктор Маккензи. Он знал, что ему следует довериться ему и теперь.
- Да, надо. Что ж, хорошо. Я бы просто хотел посидеть здесь, пока все не будет готово. Я все еще как в тумане, - сказал Шерлок.
Доктор Маккензи оставил его там, и Холмс сидел там один и смотрел на пламя камина, пока в столовой не был накрыт холодный ужин. Затем доктор позвал Шерлока, который за это время не двинулся с места, и повел его в столовую.
- Если вы не возражаете, мне было бы интересно услышать, каким образом вы стали актером. При последнем нашем разговоре, вы все еще были полны решимости стать сыщиком – сказал за ужином доктор Маккензи.
- Полагаю, вы слышали, что меня выгнали из колледжа, - сказал Шерлок.
- Я думаю, что все в городе слышали об этом, - сказал доктор Маккензи. - Некоторые слухи выставили вас новоявленным Гаем Фоксом, который пытался сжечь весь университет.
- Это сильное преувеличение, - сказал Шерлок. – Это был несчастный случай.
И Шерлок поведал доктору обо всем, что произошло за то время, что они не виделись.
-Вернемся к этому вечеру, - произнес доктор. - Вы знаете, что спровоцировало этот приступ?
- Нет, - сказал Шерлок, не отрывая глаз от стола. На самом деле он не хотел думать об этом.
Доктор Маккензи заметил резкую перемену в его настроении, когда он заговорил о припадке.
Когда они говорили о других предметах, Шерлок казался очень живым и добродушным за исключением тех минут, когда он говорил об отце.
-Казалось, это началось, когда на вас упал свет. Мне помнится, что яркие огни или порой даже снег могут вызвать приступ.
-Я несколько месяцев играл эту сцену при подобном освещении . И не возникало никаких проблем.
- Я считаю, что решающим фактором является ваше душевное состояние. Не случилось ли что-нибудь необычное перед тем, как вы вышли на сцену?
-Я не знаю, - сказал Шерлок, качая головой. - Я ничего не помню.
- Вернитесь мысленно назад, - сказал доктор Маккензи. - Что перед этим случилось?
- За кулисами все готовились к спектаклю. Я не могу припомнить ничего... необычного, - сказал Шерлок, снова качая головой.
Доктору Маккензи показалось, что Шерлок не прилагает никаких усилий, чтобы вспомнить. Чуть больше года назад Шерлок анализировал мельчайшие детали в чьем-то почерке или одежде и описывал род занятий и характер этих людей. И все же теперь он отвечал ему в общих словах. Сознательно или неосознанно, он избегал говорить о чем-то. Доктор Маккензи стал сам вспоминать тот вечер.
- Тогда давайте попробуем подойти с другой стороны. Я заметил, что одна актриса с темными волосами, казалось, особенно беспокоилась о вас, - сказал доктор Маккензи.
- Это, должно быть, новая актриса, Дженни Мэйн… - начал, было, Шерлок Холмс, затем остановился и опустил руку на свою щеку. Он побледнел, его рот приоткрылся, а глаза широко распахнулись.
- Что случилось? - спросил доктор Маккензи.
- Она поцеловала меня, - сказал Шерлок. - Она поцеловала меня в щеку, прямо перед тем, как я вышел на сцену. У меня не было времени думать об этом. Я вышел на сцену, занавес поднялся, я увидел свет, а потом все исчезло.
- Может быть, у вас не было времени подумать об этом, но вы могли что-то почувствовать. Возможно, это всколыхнуло старые воспоминания, - предположил доктор Маккензи.
- Да, - сказал Шерлок, прислонив ладонь ко лбу.
- В университете вы видели не слишком много женщин , - мягко сказал доктор Маккензи.
- Нет, - согласился Шерлок, не поднимая глаз.
- Я помню, как вы отреагировал на ту единственную женщину в лечебнице. Вы вообще общались со многими женщинами с тех пор, как...?
- Но это не было личными отношениями. Я естественно общался со своей матерью, пока она не умерла, иногда - с женой моего брата.... Актрисы в труппе настоящие профессионалы.
- Но не мисс Мэйн.
- Нет. Она молода и новичок в этом деле.
- Что она делает такого особенного?
- Кажется, в театре она изо всех сил старается быть там, где нахожусь я, иногда попадая в поле моего зрения во время репетиций. Сегодня вечером у нее не было причин стоять в кулисах. Я собирался выйти на сцену. Ей совсем не следовало стоять на дороге у актеров, выходящих на сцену.
- Что-нибудь еще?
- Другие актеры говорили мне, что она наблюдает за мной и говорит обо мне с другими.
- И какова ваша реакция?
- Мне очень неловко. Я стараюсь избегать ее, если могу. В противном случае, я стараюсь быть вежливым, но…
- Но вы боитесь.
- Да, - прошептал Шерлок.
- Боитесь пробудить старые воспоминания?
- Или что-то еще похуже, - сказал Шерлок и спрятал лицо в ладони.
Мгновение спустя он покачал головой и посмотрел на доктора Маккензи с выражением боли в глазах.
- Я никогда не освобожусь, верно?- сказал он. - Я знаю, что не смогу больше полюбить. Не то, что сейчас, возможно, никогда. Я бы боялся, что что—то, что я делаю, могло бы...
Он замолчал и отвел взгляд.
- И если я собираюсь стать сыщиком, то, возможно, иметь какие-то личные отношения может оказаться не очень хорошей идеей. Они помешали бы моей работе.
Шерлок оглянулся на доктора Маккензи.
- Но неужели какая-то часть моего мозга будет взрываться каждый раз, когда какая-нибудь женщина будет проявлять ко мне хоть какую-то привязанность? - спросил Шерлок. – Неужели этот страх настолько глубок, что я не могу его никак контролировать? Должен ли я укрыться в каком-нибудь монастыре вдали от остального человечества, чтобы мой ум оставался спокоен? – неистово воскликнул Шерлок и вновь спрятал лицо в ладонях.
- Шерлок? – произнес доктор Маккензи, опасаясь, что это было началом нового приступа.
Шерлок поднял на него глаза. Мгновение он пристально смотрел на доктора Маккензи, затем сложил вместе кончики пальцев и оперся на них лбом. Его беседы с доктором Маккензи всегда были поучительными. Как там доктор сказал ему много лет назад? “Это вы меняете то, что происходит у вас в голове, а не я”. Доктор Маккензи дал ему ключи к пониманию происходящего. Шерлок знал, что он должен действовать в соответствии с этим. Он встал из-за стола и принялся расхаживать по комнате.
- Я расслабился. Я потерял бдительность. Мне следовало бы знать, какие могут быть последствия, - сказал Шерлок, и его лицо стало будто каменным, а серые глаза - холодными, как сталь. - Я знаю, что я должен делать.
Доктор Маккензи зачарованно наблюдал за этим преображением. Последний раз он видел Шерлока в канун Рождества почти год назад. Он казался вполне здоровым и владеющим собой. Этот приступ был серьезным рецидивом. Шерлок, казалось, оправлялся от этого быстрее других, даже, несмотря на то, что его это сильно потрясло. Но его настроение и острота ума постоянно менялись в течение того короткого промежутка, пока они были вместе этим вечером. Теперь он видел, как Шерлок усилием воли обуздал свои эмоции. Если бы эти изменения были исключительно внутренними, доктор, возможно, и не заметил бы их, но они отразилось на фигуре Шерлока, его движениях и выражении лица. Никогда прежде за все время своего изучения здоровых людей и безумцев доктору Маккензи не приходилось встречать такого напряжения воли и определенного успеха, который был результатом этих усилий. Он не сомневался, что буря все еще бушует где-то глубоко в душе Шерлока, но сейчас она не отражалась на его наружности. Теперь он понимал, как Шерлок Холмс выдержал ужасные потрясения последних двух лет. И все же это поразительное физическое и умственное самообладание рассыпалось на части от одного простого поцелуя.
Но час был поздний, и, несмотря на свое самообладание, Шерлок выглядел усталым.
- Ну, что бы это ни было, оно должно подождать до утра, - сказал доктор Макензи. -А сейчас вам надо немного отдохнуть. У вас измотанный вид.
- Да. Спасибо вам за ваше гостеприимство, - сказал Шерлок.
Доктор Маккензи проводил Шерлока обратно в спальню, а затем задумчиво направился в свой кабинет. Он сел за стол и налил себе бренди. Он любил этого молодого человека больше, чем осмеливался показать. И был обеспокоен, когда Шерлок внезапно уехал из города. Потребовалось большое самообладание, чтобы удержаться от расспросов о нем, и не задавать вопросы, которые вертелись у него в голове. Доктор Маккензи относился к нему как к сыну, которого у него никогда не было и, вероятно, никогда не будет. И все же он знал, что необходимо держаться на расстоянии и позволить Шерлоку снова уйти из его жизни так же быстро, как он и вернулся. Возможно, было что-то еще, что он мог бы сделать для него. Доктор Маккензи отставил пустой стакан в сторону и направился в свою спальню.
Утром Шерлок вышел к завтраку осунувшимся. Очевидно, его самообладание был еще далеко от совершенства.
- Ночные кошмары? - спросил доктор Маккензи.
- Да.
Несколько мгновений он ел молча. Он не был голоден, но знал, что доктор Маккензи будет настаивать.
- Вы можете оставаться здесь столько, сколько вам нужно, хотя мне, на самом деле, нужно присутствовать на обходе в лечебнице, - сказал доктор Маккензи.
- Нет. Теперь я не могу прятаться, - сказал Шерлок. - Доктор Маккензи, я взялся за эту работу, чтобы отдать свой долг колледжу. Чтобы сохранить за собой это место, мне нужно быть в хорошей форме этим вечером.
- И вы боитесь, что этого не будет, - предположил доктор Маккензи.
- Так и есть, - ответил Шерлок.
На мгновение они оба замолчали. Доктор Маккензи подумал, что знает, к чему клонится разговор, но он не собирался никак влиять на это.
- Вы помните тот препарат, с которым мы экспериментировали?- спросил Шерлок.
- Да, - ответил доктор Маккензи, значит, его подозрения подтвердились.
- Он у вас есть? - спросил Шерлок.
- Немного. Обычно я не прописываю его пациентам.
- Не могли бы вы дать мне его немного сейчас? Ровно столько, чтобы мне хватило на выступления в течение следующих двух дней. Я заплачу вам за это, - сказал Шерлок.
Доктор Маккензи рассмеялся.
- Что бы обо мне подумали, если я взял бы деньги у обедневшего, погрязшего в долгах актера? Я уверен, что для таких людей у Данте был особый круг Ада! Да, я дам вам немного. И вы не станете мне за это платить. Когда вы станете сыщиком, я бесплатно воспользуюсь вашими услугами и, таким образом, получу свою компенсацию.
- Спасибо вам, доктор Маккензи, - сказал Шерлок.
- Вы помните, какая была реакция на этот препарат? - спросил доктор Маккензи.
- Да. Но в воскресенье у нас выходной. Тогда я мог бы спать весь день. У меня есть скрипка в отеле. Я справлюсь, - заверил его Шерлок.
- Вы пошлете за мной, если возникнут проблемы?- спросил доктор Маккензи.
- Да.
После завтрака доктор Маккензи подвез Шерлока до отеля, где остановилась вся труппа. Большинство актеров уже отправились на Кукурузную биржу репетировать. Эскотт умылся, переоделся и отправился в театр. По прибытии он столкнулся с Сазанофым.
- Если мы потеряли деньги прошлой ночью, то вычтите все это из моего жалованья. Я не допущу, чтобы остальная часть труппы страдала из-за моей слабости, - сказал ему Эскотт .
- Я ценю это, мистер Эскотт, но не думаю, что кто-то требовал возврата денег за билеты. Полагаю, что большинство зрителей сочли ваше выступление немного короче, чем ожидалось, — предполагалось, что ваш персонаж не умрет до конца пьесы, — но мы почти сразу же снова начали с Девинем. Посмотрим, как все пройдет сегодня вечером. Если , учитывая то, что о вчерашнем спектакле написала пресса, театр будет полон, то все хорошо. Если это отпугнет зрителей, тогда у нас будут проблемы, - сказал Сазаноф.
- Понимаю, - сказал Эскотт. Затем он спросил:
- Пресса, сэр?
- Вы этого не видели? - спросил Сазаноф, передавая Эскотту несколько газет .
- «Драматический выход актера» и “Уильям Эскотт падает на сцене”, - гласили заголовки.
- Боже милостивый, - произнес Эскотт.
- Это один из способов попасть в заголовки газет. Вы можете оставить их себе. Мне нужно уладить кое-какие дела перед репетицией, - пробормотал Сазаноф и ушел.
Когда Эскотт шел по зданию Кукурузной биржи, его заметила мисс Мэйн.
- Билли! - воскликнула она. - Вы, кажется, пришли в себя.
- Да, - бесстрастно сказал он. - Мисс Мэйн, мне нужно с вами поговорить.
- Конечно, Билли! О чем бы вы хотели поговорить?
- Насчет прошлого вечера—
- Да?
- Вы поцеловали меня прямо перед тем, как я вышел на сцену, - сказал он.
- Это было на удачу, Билли. Я просто хотела, чтобы у вас все было хорошо. Вы мне нравитесь, Билли, - сказала она, обнимая его и улыбаясь.
Эскотт собрался с духом, решительно убрал ее руки и отступил на шаг назад.
- Пожалуйста, мисс Мэйн, - сказал он, изо всех сил стараясь быть одновременно твердым и вежливым. - Пожалуйста, не делайте этого больше. Мне это не принесло удачи. А наоборот нарушило мою концентрацию и...
- Вы же не думаете, что это из-за меня?- воскликнула Дженни Мэйн с оскорбленным видом. Ее лицо становилось пунцовым.
-Я не знаю, - ответил он. - Теперь мне нужно подготовиться...
Прежде чем он успел отвернуться, она, размахнувшись, дала ему пощечину и убежала. Эскотт отшатнулся, прижимая руку к щеке. Прежде ему никогда не приходилось получать пощечину от женщины. Но теперь он вспомнил, что в окно отцовского кабинета он увидел, как Вайолет ударила по щеке его учителя, и он вспомнил, как мчался за ней, и ту метель…
Когда Шерлок пришел в себя после второго приступа, потрясенный и дрожащий, то обнаружил, что сидит на полу в каком-то темном углу этого строения. Вдалеке он услышал голоса .
- Вы видели Эскотта?- прозвучал голос Сазанофа.
- Нет, но я искал его, - ответил голос Девиня.
Шерлок посидел тихо еще минуту, собираясь с мыслями. Два приступа за одни сутки! Он вспомнил о содержимом своего саквояжа. Куда он делся? Должно быть, он его уронил. Он огляделся в поисках саквояжа и увидел его на полу возле своих ног. Шерлок встал и направился в гардеробную. К нему подошел Девинь.
- Так вот вы где! Что, черт возьми, вы сказали Дженни? Нет, не утруждайте себя ложью, она мне все сказала. Как вы смеете винить ее! Вы слегли с приступом сценического страха…
- Это не было сценическим страхом, - сказал Эскотт.
- Меня не волнует, что это было. После всех ваших насмешек над суевериями Мод Клемент вы демонстрируете одно из своих собственных. Не смогли справиться с волнением от игры в родных пенатах? Пытаетесь свалить это на кого-то другого? Теперь-то мы увидим ваше истинное лицо. Вы хладнокровное чудовище. Да я бы—
Он замахнулся на Эскотта, который увернулся от него. Даже в свои худшие дни Шерлок Холмс был лучшим боксером, чем Себастьян Девинь, но он не стал отвечать на выпады Девиня. Тот предпринял еще несколько попыток затеять драку, пока из тени не выступил вперед Сазаноф и не схватил его за руку.
- Я не допущу, чтобы сегодня вечером вы испортили лицо моего ведущего актера. А теперь приготовьтесь к репетиции и оставьте мистера Эскотта в покое, - сказал Сазаноф.
- Он не ударил вас?- спросил Сазаноф после того, как Девинь ушел.
- Нет.
- Мне нужно, чтобы сегодня на спектакле ваше лицо было целым, неповрежденным. Ричард III, может, и не красавец, но я не хочу, чтобы он начинал спектакль с синяком под глазом. Но, похоже, кто-то уже подпортил вам лицо.
- Ничего страшного, - сказал Эскотт.
Сазаноф присмотрелся повнимательнее.
- Мисс Мэйн дала вам пощечину, не так ли? – заключил он.
-Да, - признался Эскотт.
- Ну, это можно скрыть. Я не знаю точно, что здесь происходит, но закулисные романы создают слишком много проблем.
- Вы словно прочитали мои мысли, - сказал Эскотт.
- Я скажу мисс Мэйн, что она должна знать свое место, оставаться в гримерной, когда ее присутствие не требуется на сцене, и не стоять в кулисах. Если она будет вести себя вызывающе, мы уволим ее, но с мистером Девинем вам нужно поладить.
- Да.
-Вместе вы создаете хороший театр. Только приберегите всю драму исключительно для сцены.
Тут Сазаноф содрогнулся.
- Но не такую, как та, что мы видели в Париже.
- Нет. Уверяю вас, что ничего подобного не будет.
- Хорошо, тогда я напомню актерам о правилах перед репетицией. У вас измученный вид. Вы уверены, что сможете сыграть сегодня спектакль?
- Да. Никаких проблем быть не должно, - сказал Эскотт.
- Хорошо.
Эскотт прошел в гримерную. Там он открыл саквояж и вытащил оттуда деревянную коробочку. Он не заметил, чтоб там что-то протекло, но открыл ее осторожно. Шприц был тот же, который доктор Маккензи давал ему для поездки в Йоркшир несколько лет назад. Кроме шприца в коробочке находились четыре маленьких пузырька, завернутых в шерстяную ткань, чтоб они не бились друг о друга. Они были целы. Доктор Маккензи сам приготовил раствор кокаина. Его концентрация была той же, какую они уже использовали и раньше. Одного пузырька должно было хватить лишь на несколько часов. Хотя доктор Маккензи и понял, что это средство помогло Шерлоку после его приступов, он все же сомневался в нем. Дрожащими пальцами Шерлок наполнил шприц, закатал рукав и воткнул шприц в свою руку.
В тот вечер, когда был поднят занавес, Уильям Эскотт вновь стоял на пустой сцене в образе изворотливого Ричарда. Позади него были декорации, изображающие Лондон. Он осторожно отвел взгляд от вспыхнувших огней рампы и начал свой монолог:
«-Итак, преобразило солнце Йорка в благое лето зиму наших смут…»
Когда он стал произносить эти строки, остальные актеры вздохнули с облегчением и вернулись к своим ролям. Пьеса пошла своим чередом, и Эскотт без особого труда дошел до финала.
- Коня! Коня! Полцарства за коня! – вскричал он, и тут Девинь вернулся на сцену для их последнего сражения.
Критики назвали игру Девиня в вечер четверга «искусной» и «убедительной». Девинь не мог изобразить такую сильную злобу, которую Эскотт демонстрировал публике Кембриджа в пятницу и субботу. Однако, взгляд Девиня пылал злобой, когда в последней сцене они скрестили свои клинки. Это слишком живо напомнило Эскотту дуэль, которую он видел во Франции. Однако, он знал, что даже если б эти мечи были настоящими, Себастьян Девинь не мог потягаться с ним в фехтовальном искусстве. Битва прошла, как была запланирована, и публика зааплодировала, когда он упал на сцену – на этот раз согласно пьесе – изображая умирающего Ричарда.