Для начала скажу, что перевела эту статью чисто " за одно", поскольку она была в том выпуске "Watsonian", из которого я уже взяла другую статью, и выпуск пришелся на работе очень кстати, там и еще немало интересного.
Статья, правда, возможно, немного странная и точно была тяжелой для перевода, ибо у автора английский язык не родной.
Как бы там ни было, мне эта тема - воспоминаний Уотсона - очень близка и помню, как мы когда-то говорили здесь о том, что все "Записки", что пишет Уотсон, являются как бы "посмертными" в отношении Холмса, а это довольно существенно.
Еще хочу заметить, что здесь в статье прозвучало нечто такое, что не просто выразить словами. Но это о том, что в Каноне не надо чего-то выискивать, там, вообще, все лежит на поверхности. Ну, или почти все)
Это я собственно о том, как многое Уотсон помнил в мельчайших деталях, о чем пойдет речь ниже. Путал что-то про себя, про Холмса все помнил наизусть... "Он помнит все , каждое слово, каждое движение."
И еще пару слов напишу уже после статьи.
Анти-мемуары доктора Уотсона
Бенуа Гильельмо Память - центральная тема и проблема на протяжении всего Канона. Каждая история, написанная Уотсоном, представлена нам как отчет особытиях “в точности так, как они происходили” (Последнее дело Холмса). Он понимает, что суть рассказа состоит в том, чтобы рассказать “что произошло”, и с сознанием своего долга записывает то, что помнит. Но именно то, как он вспоминает “то, что произошло”, становится парадоксом памяти, с которым приходится сталкиваться его читателям и как-то его объяснять.
Излагая факты публике, Уотсон, похоже, постоянно колеблется между автобиографической амнезией и фактической гипермнезией. Во-первых, мы должны помнить, что “Канон - это не отчет о событиях, изложенных вскоре после того, как они произошли, а отчет о событиях, воссозданных Уотсоном по сделанным им некогда заметкам. Каждый из его рассказов пережил период покоя в виде заметок, лежащих в хранилищах банка «Кокс и Компания », прежде чем быть извлеченным и облеченным в повествовательную форму”. Таким образом, некоторые ошибки “могли быть допущены при переписывании, порой спустя многолет после того, как были сделаны сами заметки”. (Гибсон, 1957, стр. 105) Но что было в записях доктора Уотсона? Возможно, мы не станем обвинять Уотсона в создании ложных мемуаров, если лучше поймем его методологию.
Уотсон: Писатель, страдающий амнезиейПри том, что доктор Уотсон не писал «Воспоминаний человека, страдающего амнезией» (Эрик Сати, 1912), или «Воспоминаний паршивого любовника» (Граучо Маркс,1940), или микро-мемуары Жоржа Переса («Я помню», 1978), он, несомненно, написал незабываемые «Приключения Шерлока Холмса».
Роберт Н. Броуди в “Магии Канона” отмечает, что провалы в памяти доктора Уотсона хорошо известны и были изучены,объяснены и прокомментированы каждым серьезным шерлокианским исследователем”. Он приводит нам несколько примеров, чтобы освежить нашу память:
• Блуждающая рана. “В «Этюде в багровых тонах» он четко заявляет, чтобыл ранен в плечо джезайлской пулей, которая раздробила кость и задела подключичную артерию. Но в «Знаке четырех» он вскочил и, прихрамывая, нетерпеливо зашагал по комнате.”
• “Похоже, он не может вспомнить, сколько у него было жен”.
Оценки исследователей варьируются от одной до пяти жен.
• “Кажется, он не может вспомнить местонахождение его практики. В «Пальце инженера» и еще раз в «Приключениях клерка» он упоминает, что его приемная находилась недалеко от Паддингтонского вокзала. Тем не менее, в «Подрядчике из Норвуда» он продает свою практику в Кенсингтоне молодому доктору Вернеру.”
Мы можем добавить и другие доказательства слабой памяти Уотсона.
читать дальше
Например, в "Последнем деле Холмса" он утверждает, что не знает о самом существовании профессора Мориарти, хотя говорит о нем с Холмсом в «Долине страха», деле, которое хронологически произошло за несколько лет до событий на Рейхенбахе. В "Деле необычной квартирантки" Шерлок Холмс спрашивает своего старого товарища, помнит ли он о трагедии, происшедшей в Аббас Парва. Ответ отрицательный.
“А ведь в то время мы еще жили вместе”, - отвечает Холмс. Уотсон вспоминает только внешность молодого Эдмундса, который работал над этим делом. Несомненно, у Уотсона была хорошая память на лица.
Итак, вот человек, который может вспомнить и описать, что он ел на завтрак, но не может вспомнить имя своей хозяйки (Скандал в Богемии) или о том , где находится его практика, к северу или к югу от Гайд-парка.
Мы не знаем, была ли у Уотсона сестра или любил ли он брокколи, номы точно знаем, что у него была слабая, лакунарная, автобиографическая память – или эпизодическая память. Мы могли бы сказать, что Уотсон не помнит, гдеон жил, куда был ранен или сколько у него было жен. И это не потому, что он забыл обо всех этих вещах, а потому, что он высказывает противоречивые суждения по каждому из этих предметов. Он помнит эти части своего мира, но каким-то парадоксальным, противоречивым образом. Как выразился Мартин Дейкин (1972, стр. 11), “Возможно, у Уотсона иногда были путаные воспоминания, но автор саги о Холмсе вовсе не был таким уж болваном”.
Уотсон: Репортер, страдающий гипермнезией
Дирк Дж. Струик в важной статье под названием “Реальный Уотсон” (1947) отмечает, что
«... этот выдающийся рассказчик, должно быть, вдобавок обладал замечательной памятью. Как он вспоминал, часто спустя годы после событий, самые незначительные подробности действий своего друга? Как ему удалось воспроизвести тонкие рассуждения Холмса? Был ли он, подобно современному военному корреспонденту, всегда неразлучен с карандашом и блокнотом? Если да, то как ему удалось достичь такого прекрасного баланса между ведением записей и действиями, когда он оказывался в ситуации, когда ему приходилось пускать в ход оружие? Не кажется ли тогда более вероятным, что Уотсон сам сделал некоторые из приведенных им умозаключений и что большая часть расследования, котороеон приписывал своему другу, на самом деле была его собственной?»
Струик предлагает точку зрения, которая находится в полном контрасте с обычным, несколько забывчивым Уотсоном, и которая подводит нас к следующему выводу: доктор Уотсон страдает гипермнезией. Он помнит все, каждое слово, каждое движение.
В зависимости от характера того, что он вспоминает,Уотсон переходит в область прошлого с его собственными характеристиками –“тонами”,“аспектами”, “сингулярностями” и “яркими точками”. Каждое без исключения слово Холмса, каждое действие, малейшая деталь живы в уотсоновском“воспоминании-образе”.
Но не является ли это скорее иллюзией гипермнезии, которую можно обнаружить в рассказах доктора Уотсона? Он непосредственно не вспоминает и не воспроизводит свои воспоминания во время написания рассказов. Он постоянно, изо дня в день занят мыслительной работой «вспоминания», основанной на написанных им заметках. Они являются основой для реконструкции событий. Без ежедневных записей о действиях Шерлока Холмса или его собственных, как на болотах в 1889-м («Собака Баскервилей»), можем ли мы доверять чистым воспоминаниям доктора Уотсона? Как мы уже видели, эти чистые воспоминания в основном противоречивы или расплывчаты. Но все же, со всеми этими записями, накопленными за годы приключений, которым он придавал повествовательную форму, у доктора Уотсона ,похоже, было слишком много воспоминаний – избыток воспоминаний , который не знаешь, где хранить, – но всегда с этим пробелом, этим промежутком забвения, связанным с тем, что касалось его собственного существования.
Уотсон боялся забыть
Пролог "Дела необычной квартирантки" дает нам хорошее представление об изобилии исходных материалов, которыми были записи и документы доктора Уотсона:
«Если вспомнить, что мистер Шерлок Холмс занимался своей практикой двадцать три года и из них семнадцать лет мне довелось сотрудничать с ним и вести записи его дел, станет ясно, что у меня накопилось немало материала. Задача всегда заключалась не в поиске, но в выборе. Целую полку занимают тетради с ежегодными записями, имеются папки, битком набитые документами, –– поистине клад для всякого, кто изучает не только преступность, но самые разные общественные и государственные события, наделавшие шуму в конце викторианской эпохи.»
Уотсону надо было решить, что из этой массы доступных данных исключить или сохранить, что будет вынесено на всеобщее обозрение, а затем как подчеркнуть такие элементы. Это то, что должно было быть его ежедневной задачей во время написания "приключений". Однако вместо того, чтобы восхвалять воссоздание Уотсоном аналитических рассуждений, в “Знаке четырех” Шерлок Холмс критикует "романтизм" «Этюда в багровых тонах» и напоминает Уотсону об основном правиле выбора: “Кое о чем можно было и умолчать или, хотя бы соблюдать меру в изложении фактов”.
Какими на самом деле были записи доктора Уотсона? Для получения ответа на этот вопрос надо взглянуть на 10 главу “Собаки Баскервилей” ("Выдержка из дневника доктора Уотсона"). Мы должны поблагодарить доктора Уотсона не только за созданиесюжета, но и за то, что он дал нам представление о своих писательских методах.
«До сих пор я вполне обходился в своем повествовании отчетами, которые Шерлок Холмс получал от меня в первые дни после моего приезда в Баскервиль-холл. Теперь же мы подошли к такому моменту, когда я вынужден оставить этот способ и снова положиться на свою память, подкрепив ее выписками из собственного дневника. Эти два отрывка подведут нас вплотную к тем событиям, которые навеки запечатлелись у меня в мозгу.
Я остановился на описании нашей неудачной погони за каторжником и на том, что за ней последовало. Продолжаю свой рассказ на другое утро.»
Внимательное прочтение этой главы приводит нас к выводу, что эти записи представляли собой странную смесь фактов и наблюдений, внимательно подмеченных и расписанных по пунктам, с бесконечными размышлениями о сложившейся ситуации, о личности главных героев и, как и в других рассказах («Человек на четвереньках»), о его отношениях с Холмсом. Но должны ли мы доверять Уотсону, когда в следующей главе он утверждает, что отныне больше не будет обращаться к своим записям, а будет апеллировать только к своей памяти?
«Отрывки из моего дневника, составившие последнюю главу, подвели нас вплотную к 18 октября, то есть к тому числу, начиная с которого все эти невероятные события быстро двинулись к своей страшной развязке. Происшествия последних дней настолько врезались мне в память, что я могу рассказывать о них, не прибегая к своим записям.»
Между предыдущей страницей и теми, что последуют за ней , нет никаких реальных различий. Поэтому мы должны предположить, что Уотсон не предоставляет нам свои записи в сыром виде. Он уточняет их, чтобы сохранить стандарт повествовательной преемственности с остальной частью романа. Например, “пожатие плечами”, упомянутое Уотсоном, когда он говорил о Селдене с сэром Генри, должно было быть выдержкой из его дневника. Он , в самом деле, написал в своих заметках: “Я пожал плечами”? Письма, отправленные Холмсу (главы 8 и 9), похожи:сочетание аутентичности, правдивости и построения повествования позволяет сохранить связность всей истории и развития сюжета.
Уотсон - режиссер, архивариус, “вы тут за историка” ("Долина страха", глава 7), биограф Холмса (повсюду).Но биография - это серьезное воссоздание, требующее точности. Уотсон иногда далек от точности, о чем свидетельствуют хронологические ошибки, и еще хужеобстоит у него дело с фактами, касающимися его самого, такими как его рана, его брак (браки) и т.д.
В заключении к своей статье о записках доктора Уотсона Теодор У. Гибсон (1957) демонстрирует следующие принципы, которые мы должны изучить, столкнувшись с несоответствием:
1) повествовательные факты заслуживают доверия;
2) даты и числа верны лишь частично в том смысле, что некоторыеиз них на самом деле не были отмечены, а были выведены логически из других данных;
3)факты, основанные на чистой памяти, вызывают подозрение.
Мы можем только согласиться с Гибсоном (1957, с. 106), когда он пишет:
“Ясно, что описанию Уотсоном событий можно полностью доверять. Однако справочные материалы, такие как даты, имена и тому подобное, по-видимому, занимали второстепенное место в его понимании, и им нельзя безоговорочно верить”.
Заключение
Доктор Уотсон, безусловно, такой же парадоксальный человек, как и Шерлок Холмс. Он был талантливым рассказчиком и драматургом, который сохранил и придал форму подвигам великого сыщика. Его память, похоже, была перегружена незабываемыми воспоминаниями о приключениях, которые он делил со своим другом на протяжении стольких лет. Но на самом деле у Холмса былапрекрасная память, вопреки тому, что он заявляет в конце “Собаки”, когда Уотсон призывает его "погрузиться в воспоминания о прошлом",чтобы вспомнить это дело в последний раз. “ Когда сосредоточишься на чем-нибудь одном, прошлые помыслы улетучиваются из головы … Таким образом, каждое новое расследование вытесняет из памяти предыдущее, и мадемуазель Карэр своей персоной заслонила в моем сознании Баскервиль-холл.”
Моя задача состоит не в том, чтобы защитить какой-то конкретный тезис, а в том, чтобы сбалансировать два парадоксальных аспекта памяти Уотсона: с одной стороны,его смутную и противоречивую автобиографическую память и, с другой стороны,силу его памяти благодаря использованию его заметок и его писательскому искусству. Мы часто утверждаем, что память - самая хрупкая и капризная из всех наших интеллектуальных способностей: ненадежная, часто разочаровывающая, а иногда и вероломная.
Что ж, тогда память Уотсона очень похожа на нашу, не так ли?
Примечания
Подзаголовок первой опубликованной работы доктора Уотсона “Этюд в багровых тонах” - "перепечатано из воспоминаний Джона Х. Уотсона, доктора медицины". Почему “перепечатка”?
Иногда этот вопрос все еще считается открытым, но посмотрите статью Бернарда Дэвиса, “Книга Бытия” в "Sherlock Holmes Journal", Специальном выпуске, посвященном столетию выхода «Этюда в багровых тонах», 1987, стр. 9. Подзаголовок ссылается скорее на нечто в жанре Мемуаров, с автобиографическим содержанием, а не на детективный рассказ.
Вторым сборником приключений, написанным Уотсоном и опубликованным в 1894 году, являются «Записки (Мемуары) о Шерлоке Холмсе». Тут уже все достаточно ясно из названия. Последние приключения дуэта будут опубликованы в 1927 году под названием "Архив Шерлока Холмса". Последняя глава“Собаки Баскервилей” называется "Взгляд назад (Ретроспектива)". Все эти названия указывают на обращение к прошлому, на воспоминания. То же самое относится и к уотсоновским прологам. Так, в «Постоянном пациенте» мы можем прочитать:
«Просматривая довольно непоследовательные записки, коими я пытался проиллюстрировать особенности мышления моего друга мистера Шерлока Холмса...”
***
Я тут кое-что припишу в том числе и с практической точки зрения. И это больше касается примечаний и далее списка литературы.
Когда переводила вот эти примечания на работе и пыталась кое-что уточнить в Сети по "Этюду", мелькнула мысль, что все же наши переводы Канона это штука очень спорная. Из всех вариантов, что есть у меня под рукой , только в одном указано, что это перепечатано из Воспоминаний Уотсона. Я не маньяк, но переводили кто во что горазд. Ну, да, скажем, что это мелочь.
И в связи с этим я в очередной раз вспомнила, что надо бы все ж таки приобрести выпуск "Shoso-in Bulletin" со статьей "Переводы Канона на русский язык".
Еще на ту же тему. Сейчас буду придираться, как какой-нибудь ботаник) Я сама очень люблю название, наверное, основного у нас сборника "Записки о Шерлоке Холмсе". С детства уже само слово "Записки" греет душу) Но, положа руку на сердце, ведь это же "Мемуары", хотя я тоже всегда пишу "Записки", чтоб было понятно. Хотя у нас "Записками" и просто сборники называют, где и "Приключения" и "Возвращение" есть.
И я сейчас насчет перепечатки вспомнила еще один момент из Комментариев Баринг Гоулда, который меня когда-то привел в восторг своим реализмом. Так там представляли эти "Воспоминания" Уотсона, откуда и был перепечатан "Этюд"
"Представтье, - как писал в своих библиографических заметках покойный Эдгар Смит, -эту книгу, какой она должна бы быть. Это чудесный том, в твердой обложке, с тиснением и прекрасно отпечатанный в какой-то частной типографии где-то около 1885 года. Наряду с его отчетом о первом приключении, которое он разделил со своим другом, мы найдем здесь также ряд ранних работ доктора: конечно же что-то о его встречах на трех континентах с женщинами многих национальностей, и более детальный отчет о том, свидетелем чего он был в Индии, в котором, будем надеяться, будет подробно описано о боевых заслугах доктора. Он должен был рассказать о многом: ему было около тридцати трех, когда он это писал, но будучи тем, кем он был, можно предположить, что у него было достаточно оснований, чтобы уже тогда назвать это "Воспоминания" Большинство исследователей, однако , предполагают, что эти "Воспоминания" никогда не выходили в печати. "В последние годы, - пиал мистер Джон Болл, - было проведено тщательное исследование, дабы определить местонахождение всех доступных изданий , но ни один экземпляр вышеупомянутых "Воспоминаний" так и не был найден."
Ну, и я чисто для себя отмечу по книжкам)
Благодаря списку используемой литературы ознакомилась, к примеру, со сборником The Log of the “Gloria Scott” - откуда вот эта статья Броуди "Магия Канона" . Про книжку, наверное, напишу отдельно. Определенно надо взять на заметку.
Потом отмечен сборник "Трансцендентный Холмс" с такой статьей, как например, "Уотсон у алтаря".
Статья Струика "Реальный Уотсон" вроде должна быть в Baker street Journal
Короче, статья оказалась очень полезной.