Глава 18
Полцарства за коняНамерение Мильтона потолковать со мной подразумевало собой знакомство с его кулаками.
И после этой беседы я остался в синяках и ссадинах, согнувшись пополам от боли, сплевывая кровь на солому в стойле Грейфрайера, потому что не дал ему ответа на такой, казалось бы простой вопрос.
- Где он, Холмс? – снова проревел Мильтон. – Я знаю, что он у тебя. В последний раз тебя спрашиваю: где он?
Он говорил о пузырьке, который я вытащил из кармана Бэйли. Я отдал его на хранение Лестрейду, и надеялся, что он все еще был у него. Хотя, конечно, не собирался говорить об этом Мильтону. Его жгучее желание узнать это подтверждало мои подозрения о том, насколько было важно это снадобье и как оно помогало его лошадям выигрывать на скачках. Однако, если я хотел продвинуться в своем расследовании дальше, то мне нужно было как-то сбежать отсюда. Мне нужно было добраться до Лестрейда, рассказать ему о мошенничестве и привлечь к делу стюардов. Гнев Мильтона и его столь длительное – хоть и нежелательное – присутствие здесь означали, что Майлс сыграл свою роль в пресечении попытки разоблачения. Теперь я должен был сыграть свою.
Надежда на это была довольно слабая, как это все чаще случалось с делами, которыми я занимался. Прежде, чем Мильтон предпринял новую атаку, появился Бэйли. Он окинул меня и мой потрепанный вид небрежным взглядом и сосредоточил все свое внимание на Мильтоне.
- Он уже сказал Вам, где пузырек? – спросил он.
- Нет, - буркнул Мильтон, потирая окровавленные костяшки пальцев. – Но он скажет.
- У нас нет на это времени. Он сообщил секретарю ипподрома о Екатерине Великой. Сэмуэль был там. Он сказал, что мистер Темпл посоветовал ему поговорить с мистером Баулсом.
У меня была минута перед тем, как Мильтон нацелился нанести мне удар в живот, чтоб вспомнить совершенно непримечательного человека, который сопровождал надменного секретаря ипподрома, когда тот осматривал скаковой круг. Я вовремя откатился, чтоб избежать опасного удара по ребрам.
- Ты сказал Баулсу? – спросил он.
- Нет, мистер Мильтон, он не сказал, - ответил Бэйли.
- Когда я увидел его, у него был такой вид, что он намерен создать нам проблемы, - сказал Билли Уильямс. – Он пытался привлечь внимание стюарда.
На самом деле, я пытался предупредить Лестрейда. Он смотрел во все стороны, только не туда, где стоял я, и у меня не было уверенности, что он меня видел. Если никто не знал, где я, то я не мог рассчитывать на помощь извне. И я помнил о том, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз принимал лауданум. Твои возможности ограничены, когда ты не можешь доверять собственному разуму. Я вспомнил, что Майлс говорил мне о том, что если что-то пойдет не так , мне придется рассчитывать только на свои силы. Его предсказание оказалось болезненно точным. Если мы когда-нибудь встретимся снова, живые или мертвые, он будет удовлетворен сознанием того, что был прав.
Тем временем лицо Милтона побелело. Он застыл на месте, как будто ужас от собственных мыслей пригвоздил его к земле.
-Мы уезжаем, - внезапно сказал он. – Погрузите лошадей в фургоны. Возьмите Холмса с собой. Мы найдем, где с ним разобраться по дороге.
читать дальше
- Подходящим местом может быть Чаттертон Парва, - предложил Бейли. – Это небольшое местечко, не больше придорожной стоянки. Вокруг не слишком много людей.
- Очень хорошо. Бейли, ты отправляешься с лошадьми в Лондон. А мы с Уильямсом разберемся с этим смутьяном. Поехали .
В самый разгар этой кипучей деятельности мои шансы ускользнуть от похитителей казались все более призрачными. Уильямс с большим удовольствием связал мне бечевкой руки за спиной, а потом отвел к поджидающим фургонам для перевозки лошадей. Если возможно быть невидимым в толпе, то нам это удалось. Уильямс прикрыл одеялом пистолет, который прижимал к моей пояснице, подавляя тем самым мое импульсивное желание позвать на помощь. Как бы заманчиво это ни было, сейчас было не время для побега. На таком расстоянии раны были бы катастрофическими. Поэтому я сохранял спокойствие и выжидал подходящего момента.
Оказавшись внутри фургона, он привязал меня к кольцу в стене и засунул мне в рот носовой платок, закрепив его куском бинта, который он крепко завязал у меня на затылке. Кроме того, что я стучал каблуками по полу в тщетной надежде привлечь чье-то внимание, я больше ничего не мог сделать, поскольку лошади были погружены, и мы отправились к железнодорожной станции.
Пока фургон грохотал и кренился то в одну, то в другую сторону, а Грейфрайер сочувственно принюхивался, видя мое незавидное положение, у меня была возможность поразмыслить о том, что Мильтон ничего не знал о сорванном разоблачении. Он считал, что я представляю наибольшую опасность. Если бы Майлс не задержал человека профессора, то Мильтон был бы так же удивлен, как и остальные участники скачек, когда стало бы известно о подмене лошадей. Он был не более чем винтиком в колесе, который вознаграждал информаторов и платных агентов и вовлекал в дело доверчивых полицейских сыщиков. Когда в его услугах больше не нуждались, хозяин перевел стрелки на него и оставил его платить по счетам.
Ибо, несомненно, именно Мильтон понесет на себе основную тяжесть скандала. Он мог утверждать, что находится на службе у вышестоящей инстанции и просто выполняет приказы, но я сомневался, что ему было известно имя профессора. Доказательством этого был тот факт, что он был все еще жив. Его хозяин, кем бы он ни был, имел привычку устранять тех, кто мог оказаться помехой. Преднамеренное убийство Мостейна Джонса многому меня научило.
Тогда неудивительно, что предложение, о котором я предупредил стюардов, обратило его в бегство. Насколько ему было известно, он должен был продолжать разыгрывать шараду. Мне было интересно, что он приготовил для меня. Новые побои, пока я не предложу ему решение, которое он мог бы представить своему хозяину. И что потом? Я не сомневался, что в Чаттертон Парва бедного Генри ждала смерть. Я должен был позаботиться о том, чтобы он не забрал Шерлока с собой.
На железнодорожной станции меня развязали и отвели в сторону от Грейфрайера, под дулом пистолета, подальше от глаз начальника станции, вверх по сходням в ожидающий вагон для перевозки лошадей. Меня снова привязали к стене. Уильямс улыбнулся, проверяя кляп, а затем бросил пистолет Дэнни Палмеру, который должен был сопровождать меня в фургоне.
- Если он будет мешать, прострели ему ногу, - приказал Уильямс. - Не убивай его. Мистер Мильтон с ним еще не закончил.
Палмер выглядел потрясенным.
- Я не уверен, что знаю, как это делается.
- Ты же хочешь стать жокеем, верно? - сказал Уильямс, угрожающе похлопав его по щеке. -Хороший мальчик. Делай, что тебе говорят, и ты в мгновение ока станешь чемпионом .
С этими словами он удалился. Вагон закрыли, и мы остались в полумраке. Вагон содрогнулся, когда поезд тронулся, и вскоре мерный стук колес стал отсчитывать мили. Палмер забился в противоположный угол и наставил на меня пистолет, как будто ожидал, что я в любой момент на него прыгну. В руках испуганного и неопытного человека пистолет может быть таким же смертоносным, как и в руках меткого стрелка. Резкие движения могут спровоцировать выстрел, и я старался представлять как можно меньшую угрозу, насколько это было возможно в раскачивающемся вагоне.
Кроме того я понимал, что Палмер - это мой лучший шанс на спасение. Я вспомнил наш разговор в конюшне после скачек Линкольна, его благодарность за то, что я спас его от побоев со стороны Вигора. Я должен был верить, что мое вмешательство все еще может сработать в мою пользу. Но чтобы это произошло, мне нужно было заговорить, а это было невозможно, пока во рту у меня был кляп.
В моей голове сформировались основы плана, и я принялся за Палмера. Я начал с того, что меня вырвало. Это не потребовало большого актерского мастерства, учитывая, что у меня во рту был комок грязной ткани. Палмер наблюдал за мной, по-прежнему держа пистолет обеими руками, но теперь с озабоченным выражением на лице.
- Генри?- произнес он, наконец. - С тобой все в порядке?
Я покачал головой. Вкус желчи обжигал мне горло.
-Хочешь пить?
Я кивнул.
- Я не уверен, что мне позволено тебе что-либо давать.
Я посмотрел ему прямо в глаза и увидел, что его решимость поколебалась.
- Хорошо, - сказал он, убирая пистолет в карман. – Не пытайся ничего предпринять.
Он подтащил ко мне ведро с водой, а затем принялся развязывать кляп. Когда он вытащил платок у меня изо рта, я глотнул свежего воздуха и решил убедить его больше не засовывать его обратно. Сложив ладони чашечкой, он набрал немного воды и предложил мне. Я выпил , благодарный за возвращение влаги к моим пересохшим губам. Мы повторили эту процедуру несколько раз, пока Палмер не заволновался и снова не потянулся за носовым платком.
- Дэнни, не надо, - сказал я в отчаянии. - Помоги мне.
- Я не могу, Генри. Я предупреждал тебя, чтобы ты не создавал проблем.
Он наклонился вперед с платком в руках. Я отпрянул.
- Они лгут тебе, Дэнни. Ты никогда не станешь чемпионом, если останешься с Мильтоном. Ты знаешь, что они сделали с Вигором.
- Они дают ему что-то, и он выигрывает скачки.
-Это доводит его до безумия.
- Ты не можешь этого знать.
- Он победил тебя, Дэнни, потому что он знает, что они сделают с тобой, то что они сделали с ним. Вот почему он назвал тебя идиотом.
Его голос дрогнул, когда он попытался отрицать это.
- Нет, я тебе не верю.
Я воспользовался своим преимуществом, теперь, когда в его сознании поселились сомнения.
- Как ты думаешь, что они собираются со мной сделать?
Он проглотил комок в горле.
- Мистер Мильтон задаст тебе взбучку за твою дерзость.
- Он уже сделал это, Дэнни. Держу пари, они намерены убить меня, как только получат то, что хотят. Это делает тебя соучастником убийства.
- Я ничего не сделал! - запричитал он. – Я всегда хотел только ездить на лошадях и больше ничего.
Мы быстро приближались к деревушке Чаттертон Парва. Мое время было на исходе.
- Тогда развяжи меня. Мы уйдем вместе. Я разоблачу Мильтона как мошенника, которым он и является, и тогда ты сможешь пойти на работу к честному тренеру.
У Палмера был измученный вид.
- Генри, почему ты должен был во все это вмешиваться?
- Это моя работа. Я не конюх. Я детектив. Я могу помочь тебе.
Он покачал головой, и выражение его лица было печальным, как у ребенка, лишенного игрушек.
- Я не могу пойти с тобой, Генри. Если Мильтон поймает меня, я никогда уже больше не сяду на коня. Он сказал, что если я когда-нибудь предам его, он переломает мне ноги.- Он слегка помрачнел.- Но я выпущу тебя. Только...
- Да?
- Ты можешь сбить меня с ног? Я могу сказать, что ты подавил меня своим напором. Мистер Мильтон не будет так сердиться, если решит, что это не моя вина.
Я согласился. Палмер начал развязывать узлы, и вскоре я был свободен и растирал запястья, чтобы разогнать кровь в онемевших руках. Он спокойно наблюдал, ожидая, что я выполню свою часть сделки. Я отобрал у него пистолет и ударил им Дэни по затылку. Он без единого стона рухнул на мягкую солому, вдали от копыт взволнованных лошадей.
Мой план был основан на внезапности и быстроте Грейфрайера. Чистокровный скакун устал после забега, в котором он не осрамился, заняв почетное третье место. Он не протестовал, когда я надел на него уздечку или когда опустил седло ему на спину и затянул подпругу. Когда поезд подъехал к платформе, я устроился у него на спине и стал ждать.
Сквозь прорези в бортах фургона я видел разноцветные движущиеся фигуры , загораживающие свет, когда они проходили мимо. Были слышны свистки и шипение двигателя, а также безошибочно узнаваемые голоса Уильямса и Бейли. Я похлопал Грейфрайера по шее, когда раздался звук отпираемых засовов. Сходни были опущены, и я вонзил каблуки в бока коня. Он взвился на дыбы и рванулся вперед, отбросив Уильямса назад. Кто-то вскрикнул, когда мерин спустился по сходням и загрохотал копытами по платформе, на мгновение запаниковав от того, что выехал из темноты на свет и, увидев испуганного начальника станции, который в страхе размахивал руками.
Я направил его прочь от всех них и направился к концу платформы. По другую сторону путей лежали открытые поля, а где-то вдалеке, за сонным скоплением крытых соломой коттеджей, должен был находиться городок с полицейскими силами, которые должны были позаботиться о Мильтоне и его дружках.
Ближе к хвосту поезда платформа шла под уклон, и я направил Грейфрайера вниз по ней. Он перескочил через рельсы, и мы оказались перед живой изгородью высотой не менее пяти футов. Можно предположить, что все лошади умеют прыгать. В меньшей степени это касалось их всадников, и, подгоняя Грейфрайера к препятствию, я намотал его гриву на руку и сжал бока коленями. Я доверился коню, и он не подвел.
Во всяком случае, вид живой изгороди только подбодрил его. Он идеально рассчитал время своего приближения и перемахнул через кусты, совсем не задев их, имея еще несколько дюймов в запасе. Мир взлетел и опустился, и удар от приземления чуть не выбил меня из седла. Не видя перед собой никаких препятствий, Грейфрайер рванул поводья и помчался по траве полным галопом. Я выпрямился и оглянулся через плечо. Люди выглядывали из всех окон вагонов, глядя на нас с тревогой и удивлением. Мне показалось, что я увидел, как что-то блеснуло на крыше станции, но я был слишком далеко, чтобы быть уверенным в этом. По крайней мере, за нами никто не следовал. Мы вырвались на свободу, и Грейфрайер наслаждался каждой ее минутой.
Я позволил ему бежать, с каждым быстрым шагом увеличивая расстояние между нами и поездом. Я обманывал себя, считая, что мы в безопасности. Затем раздался звук, похожий на щелчок кнута.
Голова Грейфрайера дернулась вверх, и его передние ноги перестали скакать галопом. Мы еще продолжали двигаться по инерции, даже когда передняя часть его тела рухнула оземь. Раздался треск ломающейся кости, когда под нами подогнулись его ноги. Я рухнул вниз, а за мной последовали полтонны мышц и взмыленного тела коня. Мы катились по земле, пока Грейфрайер всем весом не навалился на меня, придавив своими боками.
Я лежал под ним, ошеломленный и запыхавшийся. Конь не двигался. Пуля вошла ему в череп под ухом и застряла в мозгу. По сломанным конечностям время от времени пробегала дрожь, когда гасли последние признаки жизни. Грейфрайеру никогда уже больше не подняться.
Я не избежал повреждений. Три пальца на руке, принявшей на себя основную тяжесть падения, были неестественно выгнуты. С возвращением чувствительности появилась острая боль в левой лодыжке, скрытой от моего взгляда и зажатой под мертвым весом мерина. Я попытался высвободиться, а потом перестал , вознося к Небесам свой крик, полный безмерного разочарования.
Теперь я знал, что металлический отблеск на крыше был ружьем. Для человека, который стрелял из него, расстояние не имело ни малейшего значения . Если бы мы полностью повернулись спиной к станции, пуля могла бы попасть мне в голову. Поскольку поле вынуждало нас двигаться по диагонали, Грейфрайер был более крупной и легкой мишенью.
Теперь я снова оказался в ловушке и в худшем состоянии, чем раньше. Где-то здесь же под конем лежал пистолет, который я забрал у Палмера. Я напрягся и потянулся за ним, зная, что Мильтон наверняка будет все исследовать. Конечно же, вскоре он появился, его лицо было красным от гнева, и он смотрел на меня убийственным взглядом. Если бы не было свидетелей, я был уверен, что он задушил бы меня голыми руками. Вместо этого он был вынужден проявить некоторую сдержанность. При данных обстоятельствах хлесткая пощечина, которую он мне отвесил, была еще весьма легковесной.
- За это я разорву тебя на куски, - прорычал он. - Уильямс, как это произошло?
- Похоже, он одолел Дэнни, - сказал тот, появляясь рядом с тренером. – Парень лежит без сознания в фургоне.
- Никогда не поручай мальчишке мужскую работу, - парировал Мильтон.- Тебе следовало остаться с ним!
- Я не слышал, чтобы Бейли выразил желание сидеть в лошадином навозе.
- И теперь у нас на руках мертвая лошадь. Нам придется остаться здесь на ночь. Снимите лошадей с поезда и найдите для них конюшни. Где-нибудь в тихом месте, Уильямс, где нас никто не потревожит. - Он ударил кулаком о кулак. - А затем ты расскажешь мне, что сделал с этим пузырьком, не так ли, Холмс? Если это действительно твое имя.
Я вызывающе посмотрел на него в ответ.
- Я спросил о тебе графа Роузлинна. Он сказал, что никогда не присылал ко мне грума. Так кто ты?
- Я знаю, кто он.
Голос был незнакомым. Его обладатель неумолимо приближался к нам, и теперь я увидел, что то, что я принял со своего низкого наблюдательного пункта за трость, на самом деле было стволом винтовки. Я взглянул в молодое, мальчишеское лицо, с волосами цвета свежескошенного сена и большими голубыми глазами. Он улыбнулся еще шире, обнажив крепкие белые зубы с острыми клыками. В последний раз я видел это лицо в тюрьме, где он взял у меня листок бумаги и задушил фальсификатора Мостейна Джонса.
Это был человек, которого Майлс назвал "Улыбающимся».