Дело пропавшей "нерегулярной".

[morsten]

Относительно рождественский рассказ из рождественского опять таки сборника Маркума. Ну, и да, стало традицией, что Рождество сочетается с темой "Холмс и дети". Скажем прямо, не самый захватывающий рассказ, но определенно не лишенный интереса.

Дело пропавшей «нерегулярной»
Эми Томас

- Мистер Холмс, Экклз нигде нет.
Именно этими словами бесстрашный капитан Нерегулярных отрядов моего друга приветствовал нас однажды утром за три дня до Рождества. Уиггинс слегка подался вперед, привстав на цыпочки, горя желанием поделиться новостями и выпячивая грудь от важности этого сообщения.
Холмс спокойно окинул его взглядом.
- Сколько уже времени?
- Три дня.
- И ты поступил как обычно?
Уиггинс кивнул.
- Дважды проверил все места.
- А что насчет ее матери?
Я прислушивался к этому разговору с чувством, которое, как мне хотелось бы думать, было вполне обычным беспокойством, но услышав неожиданное притяжательное местоимение, я смерил своего друга подчеркнуто неодобрительным взглядом.
Уиггинс, тем временем, поднес руку ко рту, делая вид, будто пьет.
- Она не в том состоянии, чтобы замечать, кто есть дома, а кого нет.
- Спасибо, Уиггинс, - сказал Холмс. -Я вижу, ты замерз и ничего сегодня не ел. Сходи и возьми что-нибудь у миссис Хадсон, пока я соберу свои вещи.
Мальчик побежал выполнять это распоряжение, а мой друг поднялся и стал укладывать небольшой саквояж.
- Если бы только взрослые так легко внимали голосу разума, как дети, - пробормотал он, в то время как за закрытой дверью я услышал, как ужасалась миссис Хадсон при виде мальчика, разносящего по дому грязь со своих башмаков.
- Холмс, - резко спросил я, - прав ли я, предполагая, что Экклз - девочка?

- Да, - коротко ответил он.
Мое негодование только возросло.
- Я понимаю, почему помощь этих детей полезна в вашей работе. Правда, понимаю. Я даже говорил, что с вашей стороны было благородно предоставлять им такой заработок. Но девочки, Холмс? Это противоестественно.
Мой друг остановился и мгновение пристально смотрел на меня, как будто прикидывая, как лучше поступить.
- Я мог бы сказать вам об умении и способностях многих женщин, таких как наша домовладелица, которые простираются далеко за пределы их положения, но сейчас я расскажу вам о Марии Экклз, которой всего десять лет. Уиггинс привел ее ко мне два года назад. Ее с матерью только что вышвырнули из жалкого помещения, которое они снимали на крыше аптеки, за неуплату арендной платы, которую владелец требовал с них за проживание в кишащем крысами чулане. Отец бросил их давным-давно. До того, как выпивка стала ее единственным занятием, мать при помощи своей красоты зарабатывала на жизнь себе и дочери. Когда Мария пришла ко мне, они обе едва не замерзли до смерти. Я платил ей достаточно, чтобы снимать комнату, и она стала частью моей команды. Она, безусловно, такая же умная, как мальчики, и даже умнее некоторых из них. Но гораздо важнее то, что благодаря той плате, что она получает от меня, у них с матерью есть крыша над головой. Должен ли я был позволить им голодать, Уотсон, или оставить их на милость общественной благотворительности, что примерно одно и то же?
Я покачал головой.
- Конечно, нет.
Он продолжил:
- Да, Уотсон, я нанимаю девочек. Они хорошо работают,и плата помогает им выжить так же, как и их коллегам мужского пола.
Излишне говорить, что слова моего друга заставили меня замолчать, и я кивнул в знак согласия.
-Вы совершенно правы.
- Да, - сказал он. – Я прав.
Как раз в этот момент в комнату ворвался Уиггинс, возбужденный едой и вниманием к своей персоне.
- Вот, надень это. - Холмс протянул ему один из своих джемперов, и мальчик надел его поверх рубашки, закатав слишком длинные рукава и накинув поверх него свою поношенную куртку, и стал похож на маленького старичка. Казалось, он не имел ничего против. Как обычно, он смотрел на нас обоих дерзким взглядом.
- Сначала мы пойдем к этой комнате, - резко сказал Холмс.
- Я знал, что вы это скажете, - сказал наш юный посетитель. - Я был там, но, конечно, вы найдете больше, чем я.
На мгновение он опустил взгляд.
- Я бы не стал из-за этого переживать, - сказал мой друг, обматывая шею шарфом. - У тебя еще много времени, чтобы этому научиться.
Я последовал за ними на улицу, плотнее закутываясь в пальто от холода. Мое относительно короткое знакомство с Холмсом подразумевало, что большинство других детей еще не прониклись ко мне теплотой, но частые посещения Уиггинса укрепили наши отношения. Он был необычным ребенком, развитым не по годам, немного дерзким, но необычайно способным вожаком. Я не представлял, что он может пойти по стопам Холмса, хотя он, безусловно, быстро освоился с работой. Ему гораздо больше подходила профессия адвоката, где нашла бы применение его способность понимать людей и, по мере того как он становился старше, скорее всего еще и, манипулировать ими. У меня самого было мало опыта в подобных вещах, но мой разум был гораздо менее склонен к предположениям, чем ум того, кто делил со мной квартиру.
Как и следовало ожидать, Уиггинс, привыкший передвигаться по городу в такой поношенной обуви, что ходил практически босиком, был в восторге от новой перспективы прокатиться в кэбе. Он уселся в кэбе между Холмсом и мной, засыпая нас вопросами об экипаже и лошади, на которые Холмс невозмутимо отвечал. Как уже было мне известно, он считал, что любопытство у детей и подростков - замечательное качество, которое следует поощрять на каждом шагу. Я не имел ничего против, но мне все равно было странно видеть, как Шерлок Холмс проявляет предельное терпение, имея дело с людьми самого разного толка.
Через полчаса мы добрались до сомнительного вида аптеки. Всебыло именно так, как я себе и представлял, - учитывая печальные обстоятельства Экклз и ее матери -, вкупе с облупившейся краской, наполовину выцветшей вывеской, предлагающей сомнительные “Лекарственные средства”, и окнами, покрытыми толстым слоем грязи. И я невольно подумал, что все это место в духе Диккенса, как нельзя более соответствовало обстоятельствам, учитывая это время года.
При входе нас приветствовал Икер, внешность которого никоим образом не являлась воплощением относительно приятного стереотипа сухопарого и хитрого хозяина. Это был дружелюбно улыбающийся, приятный на вид, крепко сложенный мужчина, которому, как я предположил, было около сорока лет.
- Могу я помочь вам с выбором товара, джентльмены?
Как раз в этот момент он увидел Уиггинса, который вошел следом за Холмсом, и лицо его в ту же минуту приняло исключительно злобное выражение.
- Я сказал, чтоб ты не смел возвращаться сюда, гадкий мальчишка, - прошипел он. – Оставь этих джентльменов в покое, или я отхожу тебя метлой.
Он посмотрел на нас так, словно намеревался извиниться за то, что нам докучало столь низкое существо,но обнаружил, что Холмс смотрит на него с побелевшим от ярости лицом. Мне еще очень мало приходилось видеть своего друга по-настоящему рассерженным, но я знал характерные признаки этого. Он был не из тех, кто позволял другому человеку лишить себя самообладания, но, когда его охватывал гнев, он был неумолим.
- Этот мальчик у меня на службе, - холодно сказал он. - У меня нет намерения стать клиентом вашего жалкого заведения, но я хотел бы получить доступ в комнату наверху, где проживают миссис Экклз и ее дочь.
С минуту у хозяина был такой вид, словно он готов был обрушить свой гнев на моего друга и меня, но, очевидно, передумал еще больше сердить двух решительных на вид мужчин и вместо этого мотнул головой в направлении узкой лестницы на другом конце комнаты.
- Благодарю вас, - сказал Холмс таким тоном, словно имел в виду нечто прямо противоположное, и мы поднялись наверх по деревянной лестнице.
- Прежде я уже получал от него пару синяков, - сказал Уиггинс, взбегая по лестнице. – Я проворный, но однажды он застал меня врасплох. Спасибо, что отчитали его.
- Ты славный малый, - сказал Холмс, но я видел, что его внимание было поглощено изучением деталей окружающей обстановки. Возможно, что там, где я видел лишь обычную неопрятную лестничную клетку, мой друг, несомненно, наблюдал нечто гораздо большее . Я знал по опыту, что он мог увидеть целые миры там, где я видел лишь пыль и копоть.
Поднявшись по лестнице, мы вошли в тесный, пропахший плесенью коридор, в который выходили двери чуланов и кладовок, и только одна зона предназначалась для жилья. Впрочем, я выразился не совсем точно. Если бы я вошел в комнату, где жила Экклз с ее матерью, не зная ее назначения, я бы предположил, что это еще один тесный чулан. Как бы то ни было, мы вошли и обнаружили почти пустую комнатус крошечной печкой у одной стены и изношенным стеганым одеялом на полу. В этой убогой комнатушке, конечно, не было ничего, что могло бы навести на мысль, что скоро Рождество.
- Где Доротея, ее мать? – спросил Холмс, обходя каждую стену и угол и рассматривая через лупу отпечатки на грязном полу.
- Она выходит раз в день, - сказал Уиггинс. -Если Лу дает ей деньги, она покупает хлеб и джин. Если нет, она просит милостыню до тех пор, пока не наберет достаточно на джин, если не на еду. Я и не думал, что она сейчас бодрствует.
- Тем лучше для моих целей, - сказал Холмс, продолжая прочесывать комнату в поисках информации еще долго после того, как я уже не мог что-либо заметить, кроме очевидного присутствия пустых бутылок и слоя пыли на всех поверхностях.
- Матери нет уже более нескольких часов, - коротко сказал Холмс, касаясь пальцами поверхности плиты. - Это необычно?
- Только не тогда, когда она пьяна в стельку, - сказал Уиггинс, тут же умолкнув и не высказывая какие-то другиевыводы, которые он, возможно, сделал. Он знал, что моемудругу не понравилось бы, если бы его отвлекали посторонними разговорами.
- Я не думаю, что наш друг внизу мог бы пролить какой-либо свет на это дело, но я хочу осмотреть магазин на предмет любых деталей, которые там могутбыть. Уиггинс, тебе лучше уйти. Если Экклз свяжется с кем-нибудь из вас, немедленно отправляйтесь на Бейкер-стрит и передайте сообщение миссис Хадсон.
- Можно мне остаться?
- Нет, - беззлобно сказал Холмс. - Вдали от нас от тебя будет гораздо больше пользы. Держи.
Он достал из кармана монету, и мальчик спокойно принял ее, повернулся на пятках и ушел, не сказав больше ни слова.
- Вы с ним неплохо ладите, - сказал я.
Холмс оторвался от созерцания дальнего левого угла маленькой комнаты.
- Я обращаюсь с ним именно так, как если бы он был человеком.
Я последовал за своим другом обратно вниз, где теперь, когда Уиггинса не было, хозяин выглядел если и недоброжелательным, то, по крайней мере, чуть менее разъяренным,.
- Сэр, - сказал Холмс, - мне нужно обыскать остальные помещения. Я заплачу вам, поскольку не питаю иллюзий, что мысль о пропавших женщине и ребенкесама по себе будет достаточным стимулом, чтобы склонить вас к сотрудничеству.
Икер покраснел при этих словах.
- Ну, сэр, я... - он с трудом подбирал слова. - Я не знал, кто вы, когда вы впервые появились. Я полагаю, вы мистер Шерлок Холмс с Бейкер-стрит.
Вместо того чтобы показать, что это его обрадовало, Холмс бросил на этого человека крайне раздраженный взгляд, как будто предпочел бы остаться неизвестным такому отвратительному типу. Тем не менее, он ответил:
- Да, это я.
- Тогда, конечно, ничего платить не нужно, - поспешно сказал Икер, нервно сжимая и разжимая руки, теперь его поведение было уже совсем другим.
- Я настаиваю на этом, - сказал Холмс со сталью в голосе. - Я не намерен быть в долгу перед такими, как вы. - С этими словами он положил на прилавок перед аптекарем горсть монет. - Идемте, Уотсон, мы должны заняться розысками.
Я последовал за своим другом в дальний угол магазина, но, признаюсь, сначала украдкой взглянул на грозное выражение лица его хозяина. Я всегда предпочитал простые удовольствия. И считаю, что удовольствие, которое я получаю, когда вижу какое действие оказывает Холмс на других - одно из них.
- Какое это может иметь отношение к исчезновению девочки? -- спросил я, как только присоединился к Холмсу за заставленной бутылками полкой.
- Ищу след, Уотсон, - загадочно сказал он, выполняя свою обычную работу, заключавшуюся во внимательном изучении каждого укромного уголка, пока я наблюдал за ним и пыталсяувидеть нечто большее обычной коллекции химикалий, как полезных, так и не очень.
Через десять минут Холмс оторвался от изучения пузырька с таблетками.
- Я полагаю, это практически все, что мы можем получить, -быстро сказал он и направился к выходу через скрипучую деревянную дверь.
- Мистер Холмс! - остановил нас голос хозяина. – Возможно… мне что-то известно об этой девочке.
- В самом деле? - Холмс холодно посмотрел на него.
- Ее... не было здесь три дня, - быстро ответил он. -Мать, да, была, но не девочка.
- Когда вы видели ее в последний раз? -спросил Холмс.
- Три дня назад, около восьми утра, - ответил он.
- Спасибо, - сказал Холмс, - и когда ее мать появится снова, пожалуйста, будьте так добры направьте ее на Бейкер-стрит, 221б.
Икер кивнул, и я видел, как его желание быть полезным сыщику из газет вступило в конфликт с раздражением из-за того, что к нему относятся какк эпизодическому герою этой драмы.
Когда мы снова оказались на оживленной улице, я повернулся к Холмсу.
- Вы нашли что-нибудь интересное в магазине? Признаюсь, я мало что увидел.
- На этот раз, - ответил он, - я согласен с вами. Я хотел обыскать это место,но другой моей целью было дать его неприятному владельцу некоторое время , чтоб обдумать свое собственное участие в этом деле и решить, хочет ли он по-прежнему идти против нас. Я правильно понял, что его гордость возьмет верх, и он не сможет довольствоваться молчанием.
- Но, конечно, же - вставил я, когда мы снова сели в кэб, - ему было известно немного.
Холмс улыбнулся.
- Когда приходится выбирать, то качество важнее количества, Уотсон. То, что он нам сказал, очень важно. Теперь мы знаем, что Экклз исчезла ранним утром, о чем Уиггинс не знал, поскольку он обычно встречается с ней днем.
- Но она, конечно же, каждый день уходит из дома рано утром, - сказал я.
-Верно, ответил Холмс, - но это исключает возможность того, что она возвращалась и снова уходила вечером по необычному поручению, из которого она не вернулась. Я уверен, вы заметили дверь в квартиру аптекаря за магазином. Стены в этом месте тонкие, и я верю, что он бы узнал, если бы девочка или ее мать отправились на ночную прогулку.
- Вы, правда, собираетесь говорить с ее матерью? – спросил я, как только мы опять приблизились к Бейкер-Стрит.
- Безусловно, - согласился Холмс, - если она появится. Даже ее пьяные воспоминания могут помочь нам воссоздать ход событий.
Нам не пришлось долго ждать, чтобы узнать, что знала и что не знала Доротея Экклз, потому что, по приходе домой, мы нашли ее в нашей квартире, сидящей напротив Уиггинса с чашкой чая в руке.
-Я нашел ее после того, как ушел от вас, в одном из тех мест, где она обычно бывает, - сказал мальчик. - Я подумал, что вы захотите ее увидеть.
- Очень хорошо, - сказал Холмс. – В отличие от многих других, ты предвосхищаешь мои желания.- Он протянул еще одну блестящую монету, которую Уиггинс сунул в карман, покрутив ее одно мгновение в пальцах.
Женщина представляла собой жалкое зрелище. Ее платье, первоначальный цвет которого был совсем другим, теперь было коричневым и потускневшим от того, что было грязным, и она уставилась на нас пустыми, печальными глазами.
- Миссис Экклз, - сказал Холмс, - когда вы в последний раз видели свою дочь?
Как и заверил нас Уиггинс, она едва ли была в состоянии давать правдивые показания, но через несколько мгновений женщина медленно кивнула.
- Миссис Стаббс, - сказала она. - Я видела, как она пошла туда вчера. Она так и не вернулась домой.
- Кто такая миссис Стаббс?- спросил Холмс, но она замолчала и стала смотреть на пламя камина, словно надеясь собраться, таким образом, с мыслями.
- Я знаю ответ, - внезапно сказал Уиггинс. - Миссис Стаббс продает старый хлеб на углу этой улицы, но она туда не ходила вчера, иначе мы бы увидели ее, поскольку мы начали наблюдать за улицей два дня назад - когда она не пришла уже на две наши встречи подряд.
Холмс снова переключил свое внимание на мальчика.
- У нас есть основания полагать , что ее последний визит туда был три дня назад. Она часто туда ходит?
- До недавнего времени нет, - ответил Уиггинс. - Хлеб, который она продает, ужасен, но Мария начала ходить туда несколько месяцев назад. Я думал, это потому, что ее мать забирала у нее больше денег, поэтому она не могла позволить себе лучшего.
Он говорил о Доротее Экклз так, словно ее там не было, но я не мог его за это винить, такой отсутствующей и потерянной она казалась.
-Ты когда-нибудь был там с ней? - спросил Холмс, и мне стало интересно, к чему же ведут его вопросы.
Уиггинс покачал головой.
- Нет, но Колин видел, как она туда ходила.
- Тогда мы поговорим с миссис Стаббс, - сказал Холмс, вставая. – Уотсон, Уиггинс, идемте. Миссис Экклз, вы, если хотите , пока нас не будет ,можете погреться у нашего камина , - сказал Холмс и, повернувшись ко мне, добавил: - Надо, чтобы миссис Хадсон присмотрела за ней.
С этими словами мы втроем снова закутались в шарфы и пальто и взяли кэб, который отвез нас туда, где мы уже были. На этот раз мы остановились в конце улицы, где, по уверению Уиггинса, жила миссис Стаббс, когда не торговала своим отвратительным товаром, что она делала только в начале дня, задолго до нашего прибытия.
Через минуту шаткую дверь нам открыла сама хозяйка, женщина, выцветший наряд которой, казалось, прилагал героические усилия к тому, чтобы выглядеть респектабельно, но в целом потерпел неудачу.
-Что?- спросила она.- Сейчас закрыто. Хлеб будет завтра.
Холмс шагнул вперед и протянул ей монету.
- Сюда приходит маленькая девочка. Мария Экклз. Вы ее помните?
- Сюда приходит много маленьких девочек, - сказала она, - и мальчиков, - но ее тон не был грубым, и она держала деньги как сокровище.
- Десять лет, каштановые волосы, очень умна, - сказал Холмс. - Носит серебряный медальон.
Миссис Стаббс сделала вид, что долго и упорно обдумывает свой ответ.
- Да, - наконец ответила она. - Приходит каждые три или четыре дня - примерно последние полгода.
- Что она покупает? - спросил Холмс. - Сколько хлеба? На сколько человек?
Я пытался проследить за ходом его мыслей, но этот вопрос поставил меня в тупик.
- Думаю, едва хватит на одного, - ответила она, и мой друг кивнул.
- Как я и ожидал, - сказал он. – Можете ли вы вспомнить, в какую сторону она уходила?
Она мотнула головой в сторону от магазина, где жили девочка и ее мать.
- Всегда туда.
- Благодарю вас. Вы очень помогли.
На лице женщины отразилось разочарование от того, что она не смогла придумать другого способа вымогать деньги у Холмса, но она крикнула нам вслед:
-Приходите утром за лучшим хлебом в городе, дорогие!
В ответ на это Уиггинс фыркнул, но он знал, что лучше не устраивать сцену, которая будет помехой Холмсу, и последовал за нами, как послушный, хотя и очень возбужденный щенок.
- Хлеб на одного человека, - сказал Холмс. - В течение полугода она покупала хлеб для одного человека и выходила за пределы района, за которым должна была присматривать по моей просьбе. Наконец, в один прекрасный день она уходит в том направлении и не возвращается.
- Существует множество причин, по которым девочка может не вернуться домой в эту часть Лондона, - сказал я, мой разум был полон мрачных предположений.
- Но хлеб, Уотсон! - сказал Холмс. - Подумайте о хлебе.
- Для неимущего ребенка вполне разумно покупать для себя дешевый хлеб, - ответил я.
- Ага, - сказал мой друг, - но при этом только на одного человека и только раз в несколько дней, да? Как утверждает Уиггинс, она обычно достает пропитание для себя и своей матери. Возможно, они не роскошествуют, но ни один из них не умер от голода. Может, она покупает хлеб в двух разных местах?
Я был совершенно сбит с толку этим вопросом и покачал головой.
-Я не понимаю.
- Уиггинс, - продолжил он, - ты знаешь историю отца Марии?
Мальчик кивнул, он широко распахнул глаза и был очень серьезен.
- Она рассказала мне ее однажды, но взяла с меня обещание никому не рассказывать.
- Отлично, - сказал Холмс. -Ты можешь рассказать нам, поскольку доктор Уотсон и я совсем не «кто-нибудь».
В ответ на его слова я улыбнулся, но Уиггинс прежде, чем заговорить на мгновение серьезно задумался.
- Она сказала, что когда она была маленькой, ее отец был каменщиком, но он пострадал, когда на него упала часть стены. Он не мог работать, поэтому у него не было денег на еду. И он стал воровать, чтобы Мария и ее мать могли есть. Кто-то узнал об этом, и они пригрозили сдать его полиции, если он не заплатит им, но он не смог, поэтому бежал, чтобы избежать тюрьмы.
- Туман начинает рассеиваться, Уотсон, - сказал Холмс, хотя я не мог понять, каким образом. -Очень хорошо, Уиггинс. У тебя прекрасная память.
Мальчик, который, несмотря на весь свой энтузиазм, был нехарактерно мрачен из-за беспокойства за свою подругу, широко улыбнулся в ответ на эти слова, но быстро вернулся к своей прежней серьезности.
-Вы отошлете ее? - с любопытством спросил он. – Вы больше не позволите ей работать на вас?
-Это,- сказал Холмс, - будет зависеть от того, как и почему она исчезла, но я очень сомневаюсь, что в этом будет необходимость.
Уиггинс заметно расслабился, и я был тронут его очевидным доверием к моему другу и заботой о его компаньонке.
- У кого ее отец украл деньги?- спросил Холмс, продолжая свои расспросы.
Уиггинс покачал головой.
- Она никогда мне не говорила.
- Очень хорошо, - сказал Холмс. - Иди и займись своими обычными делами, а я пришлю тебе сообщение, когда ты мне снова понадобишься.
Это, казалось бы, холодное распоряжение было встречено веселым согласием со стороны
Уиггинса, который умчался прочь с таким видом, как будто ничто на свете его не волновало.
- Отлично! - сказал Холмс, поворачиваясь ко мне. - Мы вернемся на Бейкер-стрит и выясним у миссис Экклз, кто должник ее мужа.
- А если она не знает?
- Всему свое время, Уотсон, - ответил он.
Мы добрались домой около полудня, и застали упомянутую даму, разговаривающей с миссис Хадсон, в руке у нее была тарелка с булочками и, во всяком случае, выглядела она менее голодной. Как только мы вошли в квартиру, хозяйка предложила нам горячительных напитков, чтобы согреться и удалилась в свои комнаты.
- Миссис Экклз, - сказал Холмс, - я полагаю, что у меня будет возможность очень скоро воссоединить вас с вашей дочерью, а возможно, и сделать нечто большее, но мне нужно, чтобы вы сказали мне, кого ограбил ваш муж перед исчезновением, если вам это известно.
Он заговорил резко и без обиняков, чтобы ошеломить ее и заставить ответить прежде, чем природная скрытность помешает ей это сделать.
Она с минуту смотрела на него, и где-то в глубине ее глаз можно было заметить ум, который обстоятельствам и отчаянию не удалось полностью искоренить.
- Вы знаете, как это случилось?
- Пока нет, но я был бы очень рад, если бы вы мне рассказали, - ответил Холмс, усаживаясь напротив нее с нехарактерным для него терпением.
Доротея Экклз сжимала в руке стакан с тем же напитком, что согревал сейчас и нас с Холмсом.
- Мой муж умный человек, вернее, полагаю, был умным человеком. Он работал каменщиком, но учился, чтобы стать химиком. Именно так он познакомился с Икером, ужасным человеком, которому принадлежит дом, где живем мы с Марией.
- Ага, - сказал Холмс. - Я подозревал, что за поведением этого человека скрывалось нечто большее, чем обычное неудовольствие.
- Джеймс работал на него, чтобы освоить это ремесло, в течение двух лет после несчастного случая, в результате которого он повредил руку. Он попросил Икера взять его на полный рабочий день, так как он больше не мог класть кирпичи, но тот отказался и сказал, что мой муж теперь в долгу перед ним за все, чему он его научил, не принимая во внимание время, которое Джеймс потратил, выполняя за него его работу. Она остановилась, замолчав на мгновение, и на ее лице отразилось глубокое негодование.
- У моего мужа была гордость, но он был в отчаянии, поэтому попросил небольшую ссуду. Но Икер и в этом отказал ему. Я думаю, он ревновал, потому что мой муж был умнее его, и клиенты начали отдавать ему предпочтение. Он начал опасаться, что Джеймс затмит его в мастерстве и заберет его бизнес, что ,безусловно бы, и случилось. У него было бы гораздо более успешное заведение.
- В то время Мария была маленьким ребенком, и она заболела. Мы потратили оставшиеся у нас деньги на врача. Мистер Холмс, вы, наверное, уже знаете, что у нее все еще слабая грудь - она очень легко заболевает. Во всяком случае, мой муж был доведен этим почти до отчаяния. В течение нескольких недель мы думали, что потеряем ее, и он винил во всем свою неспособность обеспечить семье лучший дом и лучшую еду.
Затем, однажды поздно вечером, он пошел к Икеру и вернулся домой с таким количеством денег, какого я не видела с момента его травмы. Я спросила его, откуда это, и он сказал мне, что его хозяин решил выплатить все, что он ему задолжал за проделанную работу. Я ему не поверила, и, в конце концов, он признался, что Икер оставил его за главного в тот вечер, и он намеренно не включил в реестр несколько последних заказов за минувший день.
Сказав это, она отвела взгляд от Холмса,и я видел, что она все еще испытывала острейшее чувство стыда, хотя все это произошло довольно давно.
- Я была удивлена, потому что Джеймс всегда был честным человеком, и его чуть не убило признание в содеянном передо мной, но как только он рассказал мне об этом, я не знала, что делать. Наша нужда в деньгах была настолько велика, что мне была невыносима мысль о том, чтобы вернуть их и быть разоблаченными.
- В течение трех недель казалось, что у Джеймса все получилось, но мой муж был умным человеком, но никудышным преступником, что, я полагаю, делает ему больше чести, чем что-либо другое. Один из заказчиков, которого он не занес в регистр, был близким другом Икера, он вернулся, когда хозяин был в магазине, и упомянул о своей покупке, о которой Икер не знал. Так он понял, что произошло. Мой муж умолял о пощаде - дать ему время расплатиться, - но он сказал, что если вся сумма не будет возвращена к следующему дню, он сдаст Джеймса полиции.
Мы не могли вернуть то, что уже потратили, поэтому Джеймс сбежал, и это был последний раз, когда я видела своего мужа. Когда Икер узнал об этом, он заявил, что ему очень жаль меня и мою дочь, и предложил нам комнату, которую мы сейчас занимаем. На самом деле, думаю, он надеялся, что мой муж вернется, и он хотел, чтобы мы были у него на виду, чтобы в случае возвращения Джеймса он мог ему отомстить.
Два года назад он пригрозил выставить нас на улицу, потому что, я думаю, он, как и я, понял, что моего мужа, вероятно, больше нет на этом свете. В то время Мария начала работать на вас, чтобы платить столько, сколько он требовал, потому что моего заработка едва хватало, чтобы прокормить нас, а я уже немолода.
- И, насколько я понимаю, не слишком воздержаны,- сказал Холмс, поразив меня своей резкостью.
- Да, - согласилась она, - я перенесла нашу ситуацию не так мужественно, как следовало бы, и наша Мария и мне, и Джеймсу делает больше чести, чем мы оба заслуживаем.
- Я рассчитываю разрешить эту задачу в течение пары дней, - сказал Холмс как раз в тот момент, когда в дверь, тихонько постучав, вошла миссис Хадсон.
-Миссис Экклз, я приготовила вам комнату. Я и слышать не хочу о том, чтобы вы возвращались на улицу в такой холод. Я очень надеюсь, что вы закончили с ней, мистер Холмс. Ей нужен отдых.
- Да, превосходно, - сказал Холмс. - Я бы не хотел, чтобы она возвращалась к Икеру этой ночью.
Доротея удивленно посмотрела на нашу квартирную хозяйку и встала, чтобы последовать за ней, но снова повернулась к нам.
-Я не всегда была такой, какая сейчас.
После ее ухода я пообедал, а Холмс тем временем своим четким почерком писал какое-то пространное письмо . Он не произнес ни слова, и я представить не мог, что он пишет, но примерно через час он встал, сложил листок и сунул его в карман.
-Идемте, Уотсон! Нам нужно еще раз отправиться на эту проклятую улицу.
-Зачем? - спросил я, послушно следуя за ним.
- Конечно же, для того, чтобы расплатиться с долгами этого человека, - ответил он.

***
- Это то, что причитается вам за кражу Джеймса Экклза, с большими процентами, - сказал Холмс, стоя перед прилавком в магазине Икера и демонстрируя потрясенному хозяину пачку банкнот. Аптекарь протянул руку, чтобы взять деньги, но мой друг удержал ее и достал из кармана пальто сложенный лист бумаги.
- Прежде чем я верну вам деньги, вы подпишете это письмо, снимающее с Экклза обвинения в каком бы то ни было преступлении против вас, и поклянетесь, что вы не будете возбуждать против него никаких судебных исков. Я предлагаю вам принять это предложение, потому что другого вы не получите.
Икер просмотрел письменные показания Холмса, которые были написаны простым, без прикрас языком и не оставляли сомнений в их значении. Пока он просматривал этот документ, я чувствовал, как в нем происходит внутренняя борьба между его жаждой мести и его чистейшей,неподдельной алчностью. Наконец, он достал ручку и аккуратно расписался, и не возвращал бумагу Холмсу, пока у него на руках не оказались деньги, в пять раз превышающие сумму, которая ему на самом деле причиталась.
Мой друг положил подписанный документ в карман, затем повернулся и вышел из магазина, не сказав больше ни слова. Я последовал за ним, отметив, какой довольный был у него вид, как только мы вышли на улицу.
- Что ж, Уотсон, мы почти подошли к концу расследования, - бодро сказал он.
- Не понимаю, что вы имеете в виду, - откровенно ответил я.
Хотя я знал его не слишком долго, к тому времени я уже хорошо понимал, что он не ожидал, что у меня окажутся такие же способности к дедукции как у него или, что я сделаю выводы почти так же быстро, как он.
- Как вы думаете, почему я заплатил долг этому человеку? - спросил он, когда мы взяли кэб, чтобы вернуться на Бейкер-стрит.
- Ради ребенка, - ответил я. - Я предположил, что она сбежала из-за какой-то угрозы со стороны Икера, и что вашим намерением было оберечь ее свободу от его шантажа.
- Ага, - ответил он. – Не самое худшее предположение за вашу короткую карьеру, Уотсон, а как насчет черствого хлеба? Если девочка спасалась от опасности, зачем останавливаться ради краюхи почти несъедобного хлеба?
На это у меня не было ответа, и я покачал головой.
- Это я не могу объяснить.
- Решение любой загадки, как вы знаете, должно охватывать все факты, - сказал Холмс. - Хлеб - это то, что в первую очередь направило меня на правильный путь, и именно из этого можно сделать выводы,объясняющие суть дела.
- Когда Уиггинс впервые обратился ко мне, я подумал о всех обстоятельствах жизни Экклз. Она чрезвычайно умная девочка и умело избегает опасности. И конечно, если бы ей или ее матери угрожала какая-либо опасность, то у нее достаточно союзников в лице Уиггинса, других детей и меня. Я также подумал о том, что так странно изменились ее привычки в отношении хлеба. Если, как предположил Уиггинс, это было просто связано с финансовыми трудностями, то количества хлеба, которое она покупала, было бы недостаточно, чтобы они с матерью не умерли с голоду. И все же они живы, и, судя по всему, вполне здоровы. Кроме того, она не отнесла хлеб домой и не съела его сразу, чего можно было бы ожидать от голодного человека, а вместо этого ушла с ним прочь от дома и от района, за наблюдением, за которым я ей плачу.
- Она его кому-нибудь отнесла? - спросил я, пытаясь посмотреть на эту проблему шире, чтобы увидеть ее под другим углом.
Холмс улыбнулся.
- Сейчас вы дошли до самой сути, Уотсон. Я верю, что Экклз вернулся, и что, если мы дождемся следующего визита Марии к торговке хлебом, то сможем найти их обоих и сообщить мистеру Экклзу новость о том, что ему больше ничего не угрожает, если он вернется к своей семье.
- Но если она покупала ему хлеб в течение шести месяцев, почему она только сейчас оставила круг своих обычных обязанностей, и почему вы думаете, что она вернется?- спросил я.
- Отличный вопрос, - самодовольно сказал Холмс. - Я пока не знаю, что изменилось за последние несколько дней. Из фактов следует, что отец давал ей деньги на свое пропитание, ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Хотя я терпеть не могу гадать, я подозреваю, что девочки не было дома из-за отсутствия матери. Возможно, единственной причиной, по которой она не ушла к отцу раньше, было желание позаботиться о ней. Возможно, она намеревалась вернуться, если бы вернулась ее мать.
- Что касается возвращения в убогое заведение миссис Стаббс, то она отсутствовала не дольше обычного, и у нее не было причин считать это место небезопасным. Ожидание ее там может оказаться бесплодным, но узнаем мы об этом по истечении нескольких дней, потому что, если она не появится там через пару дней, то мы можем с уверенностью заключить, что она больше
не намерена постоянно наведываться туда.
По правде говоря, мои медицинские обязанности были еще не настолько обширны, чтобы тратить
впустую пару дней, и рано утром следующего дня, как раз в канун Рождества мы с Холмсом встретились с Уиггинсом на одной улице за аптекой и обосновались на втором этаже заброшенного здания напротив заведения миссис Стаббс. Нам пришлось ждать не больше часа с четвертью, потому что Мария появилась вскоре после того, как торговка открыла свою лавку. Я не знал, как выглядит девочка, но Холмс и Уиггинс оба узнали ее по лицу и фигуре, несмотря на плохо сидящее на ней пальто.
С нашего наблюдательного пункта мы видели, как девочка купила черствый хлеб, затем
повернула в направлении, куда она обычно ходила, и которое указала нам миссис Стаббс. Холмс велел нам на мгновение задержаться, а потом спуститься вниз и выйти из дома через черный ход.
Если Холмс намеревался следовать за ней, в течение длительного времени оставаясь незамеченным, то, без сомнения, он оставил бы нас с Уиггинсом позади на приличном расстоянии, поскольку выслеживать кого-то группой из трех человек крайне неудобно. Однако, как он и подозревал, нам не пришлось следовать за Марию по множеству улиц, и прежде чем мы завернули за угол, мы увидели маленькую девочку и мужчину, которые рука об руку входили в полуразрушенный жилой дом. Увидев нас, она резко вздрогнула и склонила голову, опустив глаза.
- Не нужно, Экклз, - быстро сказал Холмс. - Мы все понимаем .
Когда мы впятером остановились, Уиггинс ощетинился.
- Ты могла бы оставить какое-нибудь сообщение. Мы впустую потратили несколько дней, разыскивая тебя.
Холмс положил руку ему на плечо, чтобы успокоить.
- Мистер Экклз, - сказал мой друг, - я полагаю, что самый простой способ решить этот вопрос – это сообщить вам, что против вас больше не выдвигается никаких обвинений; вы можете свободно возвращаться домой.
Мужчина, который, как я понял из речи Холмса, был отцом Марии, уставился на него с нескрываемым изумлением.
- Как?
Настал черед заговорить девочке, и она подняла на нас полные слез глаза и произнесла дрожащим голосом:
-Мистер Холмс - расплатился с ним, верно?
В ответ мой друг пристально посмотрел на нее. Тогда он был еще молодым человеком, с характером, полным прямых углов и острых граней, но он улыбнулся.
- Для меня было бы большим неудобством потерять такого способного помощника, как ты, и я пришел к выводу, что самый простой способ по-прежнему пользоваться твоими услугами - это способствовать возвращению твоего отца.
Уиггинс понял и, наконец, смягчился. Он кивнул Марии, и она кивнула в ответ, и на этом вопрос какой-либо враждебности был исчерпан.
- Папа, - сказала девочка, поворачиваясь к отцу, - это мистер Холмс, доктор Уотсон и Уиггинс.
Мужчина слегка склонил голову.
- Я благодарю вас, джентльмены, за вашу заботу о моей дочери и за вашу доброту ко мне.
- Я хотел бы узнать историю вашего возвращения, - сказал Холмс.
Экклз ответил с большим чувством.
-Покидая свою жену и ребенка, я каждое мгновение молил Бога, чтобы этого не случилось, но я верил, что для них было бы хуже , если бы их отец и муж был в тюрьме, нежели бы он просто исчез. Это долгая и утомительная история, но моя рука, наконец, зажила, и с тех пор я был безымянным странником, нигде подолгу не задерживаясь и работая каждую возможную минуту, с мыслью, что когда-нибудь я смогу вернуться домой и вернуть то, что мне причитается, и, возможно, воссоединюсь со своей семьей.
Шесть месяцев назад я вернулся в Лондон уже почти с достаточным количеством денег и работой, которая окупила бы все остальное. У меня не было намерения встречаться с моей Доротеей или Марией, пока я не буду готов уладить все это дело с Икером, но я пошел купить самого дешевого хлеба, какой только смог найти в Лондоне, и пока я был там, то увидел мою девочку, проходившую мимо по улице. Я не видел ее много лет, но она так похожа на мою жену, что у меня не было сомнений. Я пытался сдерживаться, но не смог и заговорил с ней, а она - моя Мария - вспомнила своего отца спустя столько лет.
-С тех пор она встречалась с вами ежедневно и покупала вам хлеб, - сказал Холмс. - Это я понимаю. Но почему ты исчезла три дня назад?
Он посмотрел на девочку, которая крепко держала отца за руку.
Снова заговорил Джеймс.
- Четыре дня назад у меня было достаточно денег, чтобы вернуть долг, с десятипроцентной надбавкой, и я надеялся, что Икер примет все это после стольких лет. До своего возвращения я не знал, что мои жена и дочь живут над заведением этого ужасного человека, а когда узнал,
преисполнился решимости привести Доротею и Марию ко мне домой, когда я буду готов заплатить ему, на случай, если он начнет буйствовать или будет вызвана полиция. Однако, когда Мария пришла ко мне в тот день, она сказала мне, что нигде не может найти свою мать - что, как я понимаю, было весьма обычным делом. Я убедил Марию остаться со мной и наблюдал за магазином, чтобы узнать, когда вернется ее мать, не желая рисковать, пока не спрячу ее в своей квартире вместе с Марией. Для меня было большим испытанием находиться так близко к своей семье в течение этих шесть месяцев, но быть разлученным с ними. Вот все извинения, что я могу принести за исчезновение моей дочери.
- Ваша жена в безопасности, - сказал Холмс. - Она переночевала у моей квартирной хозяйки и ждет вас на Бейкер-стрит. Вам едва ли удастся застать ее в добром здравии, но зато вы найдете ее живой.
- Я, конечно же, выплачу вам сумму, которую намеревался заплатить Икеру, - добавил Экклз.
Холмс покачал головой.
- Услуги вашей дочери для меня неоценимы, и вам потребуются деньги на Рождество, так что мы больше не будем говорить об этом.
Казалось, Экклз хотел возразить, но через некоторое время понял смысл сказанного и просто кивнул. Мы впятером отправились на Бейкер-стрит очень счастливой, хотя вполне здравомыслящей компанией.
Семья Экклз провела Рождество в спартанском жилище Джеймса. Доротее предстоял долгий путь, чтобы достичь истинного душевного и физического равновесия, но ее лицо было уже не таким осунувшимся, и часть дня она не предавалась своим порокам.
Несмотря на то, что сделали с ней время и обстоятельства, в глазах ее мужа можно было увидеть лишь обожание. Мария уселась на колени к отцу и не отходила от него весь день, и он, казалось, не горел желанием куда-либо отпускать ее.
Я знаю об этом из личных наблюдений, поскольку Холмса, Уиггинса и меня пригласили на это торжество. Миссис Хадсон, щедрая душа, приготовила для нас закуски, и мы отведали их в мрачном жилище, оживленном семейными и дружескими узами и обещанием более светлого будущего.

Я ничего не сказал Холмсу, когда мы вернулись домой, но сохранил в памяти воспоминание о деле Экклза, и впоследствии оно помогло мне сформировать свое мнение о нем. Я узнал, что тот, кого я считал умнейшим, но суровым человеком, был способен на глубокую щедрость по отношению к своим ближним. Прошло много времени, прежде чем я понял истинную глубину его уважения к моей дружбе, но в то Рождество я узнал, что человек, которого мир знал как непогрешимую мыслящую машину, скрывал в себе гораздо больше, чем вышеупомянутый мир мог себе вообразить.
Как-то дождливым днем много лет спустя, я размышлял над всем этим, сидя в церкви рядом с Холмсом, в то время как Уиггинс и Экклз стояли у алтаря, соединенные священным браком. Они поженились на Рождество, что, по-моему, было как нельзя более уместно, и хотя мой друг не стал распространяться на эту тему, я думаю, он разделял мое мнение. Его улыбка, по-прежнему редкая, хотя и не такая радостная, как когда-то, сказала мне об этом без слов.