Дело виноторговца Вамберри

[morsten]

Из сборника Хью Эштона "Без моего Боссуэлла". То бишь из разряда ранних дел Холмса. Ну, и как говорится, почувствуйте разницу, сравнивая это с вариантом Линдси Фэй. На мой взгляд, тут все более сухо, практически никаких лирических отступлений, все исключительно по делу и не более того. И я бы сказала, что заключительная фраза там совсем не в духе Холмса. Хотя считается, что Хью Эштон относится к числу авторов, сумевших уловить стиль и язык Дойля и Уотсона. Ну, и, конечно, надо сказать, что у него есть очень хорошие рассказы, в том числе и те, что я здесь уже выкладывала.

Дело виноторговца Вамберри
Хью Эштон



ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКТОРА

Это приключение Шерлока Холмса, имевшее место до того, как он встретил Джона Уотсона, похоже, имеет различные связи с каноническими рассказами, опубликованными Уотсоном при жизни. Конечно же, французский сыщик Ле Виллар фигурирует в «Этюде в багровых тонах» (Только, наверное, не там, а в «Знаке четырех». Примечание переводчика). Дело Вамберри, конечно, упоминается в “Обряде дома Месгрейвов”, и теперь, из примечания Уотсона, совершенно очевидно, что дополнительный доход, о котором упоминает Холмс в этом рассказе, является результатом работы, проделанной для британского правительства по указанию Майкрофта. Также вероятно, что это дело заложило основу более тесных отношений Холмса с французской полицией, о чем упоминается в рассказе “Пенсне в золотой оправе”.
Поскольку эту историю рассказывает сам Холмс, наблюдения и выводы, которые свойственны повествованиям Уотсона, здесь, в основном отсутствуют.
Как заметил Уотсон, Холмс, как правило, скромен и не любит говорить о своих способностях.
Тем не менее, мы получаем некоторое представление о молодом Холмсе – знающем лингвисте, по крайней мере, во французском, с его любовью к маскировке и драматизму, что проявляется во многих “уотсоновских” делах.
Также следует отметить способности Холмса как знатока хорошего вина. Хотя мы и раньше были в определенной степени осведомлены о том, что Холмс ценит хорошую еду и напитки, это несколько новый поворот в наших знаниях о характере великого сыщика.


***
Не в обычаях Шерлока Холмса было кичиться своими успехами. Действительно, о многих из его наиболее интересных дел я узнал лишь спустя некоторое время, и вполне возможно, что он был участником многих приключений, о которых мне до сих пор ничего не известно.
В то время, когда он рассказывал о деле, о котором я сделал записи под названием “Обряд дома Месгрейвов”, - он упомянул о нескольких других случаях, которые хранил в старом жестяном ящике. Среди них была история о виноторговце Вамберри, история, представляющая значительный интерес, несмотря на то, что обстоятельства были отнюдь не столь драматичны, как в некоторых других делах, в которых он участвовал.
Он рассказал мне об этом как-то вечером после ужина, когда мы тихо сидели и потягивали прекрасный старый бренди; по его словам, это был подарок от некоего всемирно известного европейского семейства, главе которого он недавно помог в одном очень деликатном деле.
- Не могу взглянуть на бутылку этого великолепного бренди «Наполеон», - заметил он, - так, чтобы это не напомнило мне о событиях, связанных с виноторговцем Вамберри. Это было еще до нашей встречи, Уотсон, когда я еще обучался своей профессии и делил свое время между посещением читального зала Британского музея, куда я ходил для того, чтобы получить лучшее теоретическое представление о вопросах, относящихся к моей профессии, и прогулками по улицам Лондона, чтобы улучшить свои практические знания.
- Ах, да, - ответил я ему. - Кажется, я припоминаю, что вы упоминали это дело в прошлом, но никогда не сообщали подробностей.
- Это потому, что я был связан обязательством не разглашать их, пока будут живы основные фигуранты дела. На прошлой неделе я прочитал в газетах , что последний из них умер, и теперь я могу развлечь вас, рассказав об этом деле, если вы того пожелаете.
- Конечно, мне любопытно узнать о нем, - сказал я и налил еще немного благородного янтарного напитка в наши бокалы.
Холмс взял свой бокал, поблагодарил меня и начал свой рассказ.
- В то время я жил на Монтегю-стрит. Интересных дел, которые могли бы меня занять, было немного, и мне еще предстояло установить те отношения с Лестрейдом и другими детективами Скотленд-Ярда, которые оказались столь плодотворным источником расследований. Знаете, - засмеялся он, - я даже подумывал о том, чтобы устроиться клерком к адвокату, хотя бы для того, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.
- Возможно, у вас были бы и другие преимущества. Это также дало бы вам более глубокий опыт в юриспруденции и юридических вопросах, - заметил я.
- И в самом деле, это было бы неплохо, и это было одной из причин, по которой мне понравилась эта идея, - согласился он. - Однако, к счастью для меня и, возможно, к счастью для юристов, этому не суждено было сбыться.
Однажды утром в дверь моей комнаты постучали, и, открыв ее, я обнаружил стоящего на пороге несколько взволнованного джентльмена, который уже поднял руку, чтобы постучать снова. По его одежде я заключил, что он не наш соотечественник, и это подозрение подтвердилось, как только он открыл рот, чтобы заговорить.
- Вы месье Холмс? - спросил он меня с явным французским акцентом. - Сыщик?
- Как вам известно, Уотсон, во мне течет французская кровь, и когда я был школьником, у моих родителей появилась идея отправить меня во Францию, где я проводил лето у своих французских родственников. В результате я получил весьма обширные познания во французском языке, хотя прошло уже несколько лет с тех пор, как мне в последний раз доводилось вести на нем обстоятельную беседу. Тем не менее, я ответил ему именно на этом языке, сообщив, что это действительно так, и пригласив его войти.
Как только он оказался внутри и удобно устроился в единственном кресле в комнате – вы не поверите, Уотсон, насколько скудно были обставлены эти комнаты, – он представился и рассказал мне свою историю. Мы продолжили свою беседу на французском, что, по-видимому, доставляло ему немалое удовольствие, и, выпятив грудь, он рассказывал мне о себе, не без некоторой гордости, которую я в душе находил довольно забавной.
Его звали месье Дюкласс, и он был прикомандирован к французскому посольству здесь в некоей должности, которую он не назвал, но недвусмысленно намекнул, что он был связан с Sûreté, которая, как вы знаете, является сыскным подразделением национальной полиции Франции.
- У нас проблема, - сказал он мне, - весьма деликатного и сложного характера. Вам это может показаться пустяком, но поверьте мне, для Республики это крайне серьезное дело. Возможно, вы не в курсе, что президент нашей страны - знаток всех прелестей жизни? Еда, вино, женщины... что ж, возможно, нам не стоит зацикливаться на последнем. Больше всего нас волнует именно второй пункт. Несколько лет назад одному джентльмену, проживавшему в окрестностях города Коньяк, посчастливилось наткнуться на несколько ящиков бренди, которые хранились там много лет. Этот бренди был из того сорта, который мы знаем как Grande Champagne, и, судя по этикеткам на ящике, он был предназначен для стола великого императора, самого Наполеона Бонапарта.
- Какая дата была указана на этикетках этих бутылок? - продолжал он, пожав плечами, что так характерно для наших французских кузенов. - Это был 1815 год, год битвы при Ватерлоо, которую вы, несомненно, помните из школьных уроков истории как победу англичан. Конечно, во Франции мы смотрим на это иначе. - Он снова пожал плечами. - C’est la vie, non ? (Такова жизнь, не так ли?) Явно, что фабрикант, который упаковывал эти бутылки для отправки своему императору, счел ненужным, а может быть, и невыгодным, продолжать эту сделку.
- В любом случае, наш достойный первооткрыватель этих ящиков, не будучи дураком, понял, какое сокровище он обнаружил. Естественно, я имею в виду не только денежную ценность бренди, но и гастрономические сокровища, заключенные в этих бутылках. Он взял на себя смелость открыть одну из них, чтобы самому оценить по достоинству свою находку, и убедился в верности своих предположений относительно ее ценности.
Зная, как ценит президент нашей Республики такие вещи, он предложил Елисейскому дворцу оставшуюся часть своей находки за соответствующее вознаграждение. Хотя наш достойный буржуа - истинный патриот и верный сын Франции, он хотел получить адекватную компенсацию за свой патриотизм. Вы понимаете?
Я ответил, что да, и из любопытства поинтересовался, какая сумма была уплачена за этот бренди. Ответ стал для меня большой неожиданностью. Я не могу вспомнить точную сумму, но помню, что с некоторым удивлением подсчитал, что на названную сумму мог бы прожить несколько лет, поддерживая тот уровень жизни, какой я тогда вел.
- Но вы пришли ко мне не для того, чтобы обсуждать старый бренди, - сказал я ему.
- В самом деле, не для этого, - парировал он. – А пришел я сюда вот почему. Позвольте мне
проинформировать вас о событиях недельной давности. Наш посол здесь, в Лондоне, был приглашен на обед к одному из ваших вельмож. - Тут он назвал имя пэра, о котором шла речь, лорда Х. (Примечание Уотсона. Поскольку потомки благородного лорда до сих пор занимают видное положение в общественной жизни этой страны, хотя сам он и умер, то я решил не называть его.) – После обеда, который, по его словам, соответствовал обычным стандартам английской кухни, то есть был практически несъедобным – хозяин дома угостил его бокалом бренди, подобный которому он до этого пробовал всего раз или два. И было это в Елисейском дворце. Пораженный тем, что бренди такого качества смог добраться до этих берегов, он попросил у хозяина разрешения осмотреть бутылку. Получив такое разрешение, он был поражен, увидев, что напиток идентичен тому, которым он ранее наслаждался в Париже.
- Вы подозреваете, что лорд Х. похитил бренди у вашего президента ? - с улыбкой спросил я француза.
- Нет, нет, нет и еще раз нет. Конечно, я ни в чем таком его не обвиняю, - запротестовал мой посетитель. - Но для меня важно выяснить источник происхождения этого бренди. Просто подумайте сами! Если вор может заполучить что-то столь бесценное, как этот бренди, можете представить, какую еще он может поставить себе цель. Договоры. Секретные документы. Все, что угодно! - Он широко развел руками, признавая свое поражение. Я не мог не улыбнуться про себя при мысли о том, что бренди имеет такое же значение, как и правительственные договоры.
- Интересно, что бы о таком сравнении сказал ваш брат Майкрофт? - рассмеялся я.
- Брат Майкрофт соблюдал бы приличия, в этом я уверен, - ответил Холмс, - но я убежден, что в глубине души у него была бы такая же реакция, как у меня. В любом случае, сказанное мной далее было довольно просто, и я был уверен, что это давало ответ на стоящий перед ним вопрос.
- Да ведь ответ совершенно прост, - сказал я ему. – Достойный гражданин, сделавший это открытие, держал несколько бутылок про запас, возможно, в качестве своего рода страховки на черный день. Он продал эти оставленные им бутылки, вероятно, какому-нибудь разъездному английскому торговцу винами и крепкими напитками, и теперь утешается содержимым бутылок с сомнительным качеством, которые он приобрел на вырученные деньги.
- Мой дорогой мистер Холмс, - упрекнул меня мой посетитель. – Я надеялся, что вы более высокого мнения о полиции Франции. Это была первая мысль, которая пришла мне в голову, и я отправил телеграмму своему начальству в Париж, как только узнал о сложившейся ситуации. Они, в свою очередь, телеграфировали властям города Коньяк, и наш достойный гражданин был допрошен ими по поводу обнаруженного им бренди. Он решительно отрицал, что когда-либо продавал какие-либо другие бутылки, кроме тех, которые он представил к столу президента, кроме той, которую он открыл и попробовал сам. Он поклялся, что это правда, и нашим агентам ничего не оставалось, как поверить его словам.
- Тогда, - сказал я, - есть еще одно возможное объяснение. Тайный запас, который ваш гражданин преподнес вашему президенту, был не единственным в своем роде. Был обнаружен и другой и контрабандой вывезен из страны сюда, где лишь немногие избранные смогли его приобрести.
Мой собеседник снова покачал головой.
- Мистер Холмс, с сожалением вынужден сообщить вам, что полученные мною сведения о вашем уме , по-видимому, являются прискорбной ошибкой. Вы же не можете всерьез считать, что мы такого не предполагали? Естественно, эта возможность также была тщательно рассмотрена нашими агентами в Париже. Как вы можете себе представить, в Елисейском дворце ведется тщательная инвентаризация этих бутылок. При осмотре запасов в тамошнем погребе было обнаружено, что все ящики с бутылками были на месте, за исключением одного ящика, который должен быть полон, а оказался совершенно пустым! Все бутылки были изъяты – всего дюжина.
Он замолчал и вытер лоб носовым платком.
- Вывод очевиден, мистер Холмс. Бренди было взято из Дворца в течение последних шести месяцев. Это бесспорно, поскольку тогда была проведена тщательная инвентаризация погреба, и был составлен перечень всех ящиков и их содержимого. Теперь мы знаем, что, по крайней мере, часть пропавшего содержимого пустого ящика была переправлена через Ла-Манш в эту страну. И это также бесспорно.
- И вы хотели бы, чтобы я, как англичанин, не связанный с официальной полицией, произвел в этой стране изыскания относительно того, как это произошло, и установил личность виновного, а также узнал о том, находится ли он в настоящее время в Англии или во Франции?
- Совершенно верно, мистер Холмс. Вы можете заходить туда, куда я не могу. Как француз, даже будучи официальным представителем Французской Республики, я лишен доступа в те сферы общества, куда вы можете входить совершенно свободно. Я уверен, что у вас есть свои собственные представления о том, как и где вы можете начать свое расследование, но если бы это зависело от меня, я бы начал с расспросов слуг благородного лорда и выяснения у них, как в дом попало это бренди.
-Тогда мы единодушны во мнении, по крайней мере, в этом отношении, - сказал я ему.
Затем , Уотсон, я приступил к той части моего ремесла, к которой всегда испытывал некоторое отвращение. То есть к соглашению о моем гонораре. В данном конкретном случае, учитывая, что моим клиентом было крупное и процветающее правительство, я не испытывал никаких угрызений совести, требуя крупную сумму за свой труд. К моему удивлению, это требование не встретило возражения, и я почувствовал, что в данном случае серьезно недооценил свои услуги.
- Для меня отчасти всегда оставалось загадкой, - сказал я своему другу, - как вы определяете плату за свои услуги. Я отнюдь не претендую на точное знание деталей ваших финансов, но мне кажется, что ваши расходы превышают ваши доходы, и я никогда не слышал, чтобы вы говорили о своем состоянии.
- В ваших словах есть доля истины, - согласился он, смеясь. - Это правда, что у меня нет своего состояния, но есть источник дохода, о котором я никогда не говорил вам, и который по разным причинам должен оставаться тайной для публики. Если я скажу вам, что мой брат оплачивает мои услуги, возможно, у вас появится некоторое представление о работе, которую я выполняю, чтоб заработать эти деньги.
Я смутно понимал, о каком виде деятельности он говорит, но воздержался от комментариев. (Примечание Уотсона: Теперь я знаю, что мистер Холмс больше не занимается подобной деятельностью в интересах правительства Ее Величества, и я чувствую, что могу сообщить об этом факте, как сделал это и в рассказе, названном мной “Его прощальный поклон”.)
Холмс продолжил:
- Когда мой посетитель ушел, я решил следовать рекомендованному мне курсу, но, возможно, в несколько более решительной и менее бессистемной манере, нежели та, в которой действовал бы мой французский клиент. Хотя на этом этапе своей карьеры я знал, что у меня есть талант к наблюдению и построению на его основе выводов из деталей, которые многими остались бы незамеченными, в данном случае у меня не было доказательств, которые могли бы послужить основанием для моего исследования. Поэтому моя задача здесь состояла в том, чтобы оказаться в таком положении, при котором подобные детали сами предстали бы перед моим взором.
Вы можете сказать, Уотсон, что большая часть детективной работы заключается в сборе фактов по кусочкам. Что ж, это так, но важно именно первоначальное накопление этих фактов. Я не скажу, что каждый дурак может пойти по следу связующей нити, как только она попадет ему в руки, но сделать это значительно проще, чем для начала обнаружить эту нить.
Соответственно, я предстал перед задним входом в лондонский дом лорда Х., который угощал тем бренди, под видом представителя импортера вин и крепких спиртных напитков и спросил, могу ли я поговорить с дворецким этого дома. Хотя во многих домах выбор вина остается за хозяином дома, во многих других дворецкий сам принимает решение о том, что будет пить семья.
Горничная взяла у меня визитку – я взял на себя смелость придумать себе должность и хозяина, на которого я работал, но решил сохранить свое собственное имя, поскольку на тот момент я был относительно неизвестен миру, – и унесла ее в дом, пока я прохлаждался, стоя на коврике. Наконец она вернулась и сообщила, что дворецкий будет настолько любезен, что уделит мне десять минут своего времени.
После такого вступления я вполне ожидал встретить напыщенного чиновника и не разочаровался. Я говорил на грубом диалекте, и поэтому Гиттинс, так звали этого человека, счел меня ниже себя по социальному положению и обращался со мной соответственно. Было очевидно, что он удостоил меня аудиенции только для того, чтобы иметь удовольствие отклонить мои просьбы купить вина у моего мнимого работодателя.Однако, несмотря на его грубость, я смог узнать имя его нынешнего поставщика, и это стало следующим пунктом на моем пути.
- А вас не обеспокоило, - спросил я, - что он может воспользоваться вашим предложением и попытаться купить у вас вино?
- Я льстил себя надеждой, что мне хватит ума справиться с таким непредвиденным обстоятельством, - улыбнулся Холмс. - Я позаботился о том, чтобы цены, которые я ему предлагал, значительно превышали рыночные расценки, взимаемые за то низкопробное вино, которое я ему предлагал. Как бы там ни было, такого обстоятельства не возникло.
Поэтому я направился на склад виноторговца, чье имя я узнал. Это был Вамберри, чье имя больше, чем какое-либо другое, ассоциируется у меня с этим делом. Естественно, к этому времени я уже перестал играть роль представителя виноторговца и изображал из себя не слишком умного молодого повесу, хорошо обеспеченного деньгами покойного родителя, который был полон решимости наполнить свой погреб самыми дорогими и впечатляющими напитками, какие только можно купить за деньги. Это привело меня, как я и предполагал, в личный кабинет самого Вамберри.
Этот человек, очевидно, сам дегустировал свои вина. На самом деле, он не просто пробовал их, если судить по его красному носу и набухшим венам. Позади его стола в ряд стояли графины с различными крепкими напитками, и здесь же на виду стояли бокалы для вина. Мне показалось, что такие атрибуты не слишком настраивали на деловой лад. Тем не менее, если бизнес человека заключается в продаже вина, то вино неизбежно попадает в его служебные помещения, поэтому, возможно, я был немного резок в своих суждениях.
Между прочим, как вам известно, я неравнодушен к виноградным винам, и я начал свои изыскания в этом направлении. Сначала он пытался сбить меня с толку, распевая дифирамбы довольно посредственному мозельскому вину, но вскоре мне удалось убедить его в своей компетентности в этой области, и мы договорились, что я получу рейнское вино по несколько завышенной цене. Я не сомневался, что понесенные мною расходы будут возмещены французским правительством, когда я представлю им свой окончательный расчет.
- Но,- сказал я Вамберри, понизив голос, как я надеялся, до доверительного шепота, - я пришел к вам, и ни к кому другому из-за превосходного старого бренди, которым я наслаждался на днях в доме лорда Х., и который, как мне сообщили, был поставлен вашей фирмой. – И я начал говорить о бренди примерно все то, что поведал мне Дюкласс.
Он, казалось, был немного озадачен этим, но собрался с духом и сказал:
- Бренди, о котором идет речь, сэр, действительно был превосходным напитком. Его запасы, конечно, ограничены, и я с сожалением вынужден сообщить вам, что у нас на складе больше нет этого сорта. Возможно, я смогу заинтересовать вас этим Арманьяком, - добавил он, указывая на один из графинов у себя за спиной. - Позвольте мне предложить вам образец, сэр. Вы увидите, что он, конечно, не соответствует уровню того бренди, которым вы наслаждались в доме вашего друга – я уверен, вы прекрасно понимаете, что с ним ничто не может сравниться, – но я думаю, что вы сочтете его достойной заменой.
С этими словами он взял один из бокалов и, казалось, уже собирался налить в него содержимое графина, но тут я заговорил.
- Благодарю вас, но нет. Я, в самом деле, должен настаивать на том, что хочу узнать, где вы нашли этот божественный нектар, которым я наслаждался прошлым вечером, - сказал я ему.
Он улыбнулся.
- Вы можете настаивать на чем угодно, мой дорогой сэр, но , поверьте, я не стану раскрывать вам свои источники. Все, что я могу сказать, это то, что очень ограниченное количество этого бренди было обнаружено во Франции и отправлено сюда. Теперь все бутылки проданы, а больше их и не было, по крайней мере, в этой стране. Если вы захотите их найти, я бы посоветовал вам пересечь Ла-Манш и искать их там, но боюсь, что ваши поиски будут долгими и бесплодными. - Он улыбнулся, и улыбка его была не слишком приятной. - Теперь, когда я сообщил вам об этом, сэр, может быть, я смогу угостить вас вот этим Арманьяком? Нет? Позвольте заметить, сэр, что это досадно. Куда мне доставить вино?
Я дал ему свой адрес на Монтегю-стрит и вышел из здания, убежденный, что Вамберри был хорошо осведомлен о незаконном происхождении бренди. Я отправился во французское посольство и нанес визит месье Дюклассу, где я спросил у него имя поставщика вин и крепких напитков в Елисейский дворец, не сказав, однако, где я только что побывал.
- Мой дорогой мистер Холмс, - сказал он мне, смеясь. – Так много тех, кто борется за эту честь. Я даже не могу представить вам полный список.
- Но кто, - настаивал я, - отвечал за доставку украденного бренди? Это кто-то конкретный, не так ли?
- Конечно, - сказал он мне, сверяясь с бумагой, которую извлек из папки. - Фирма называется "Ванбер и сыновья".
Теперь я уже знал, что иду по верному следу. Если ее англизировать, то фамилия Ванбер легко превратилась бы в Вамберри, и я не мог не обратить внимания на это совпадение. Я запросил адрес этого парижского коммерсанта и получил его, а через пару часов отправился в Париж.
Для меня было непростой задачей работать в городе, который был мне не особенно знаком. Хотя у меня были неплохие практические знания Парижа, их нельзя было сравнить с практически доскональными знаниями улиц и переулков Лондона, которые я к тому времени почти довел до совершенства.
Я поселился в небольшом пансионе недалеко от парка Монсо, откуда мне было легко добраться до района Монмартра, где располагалась лавка виноторговца. Однако, прежде чем отправиться туда, я отправил записку Франсуа Ле Виллару, детективу парижской полиции, с которым у меня
были дружеские отношения. Помнится, я как-то показывал вам его письмо, когда мы с вами только познакомились, в котором он выражал мне свою благодарность в чрезмерно пышных галльских выражениях.
Примечание редактора: Это записано в первой главе книги "Этюд в багровых тонах"(Насколько я понимаю, все же скорее в «Знаке четырех. Прим. переводчика)
- Как вы впервые с ним познакомились? - спросил я.
- Кажется, я уже объяснял ранее, что в юности провел много летних месяцев во Франции, - ответил Шерлок Холмс. - Ле Виллар тогда жил по соседству, и еще мальчишками мы обнаружили общую любовь к решению загадок, с которыми приходится сталкиваться в детективной работе. После того, как он поступил на службу в парижскую полицию, а я поступил в университет, мы продолжали общаться друг с другом. Как вы знаете, время от времени мне удавалось оказать ему услугу, и иногда случалось и обратное, как, например, сейчас.
Мы встретились в маленьком ресторанчике, недалеко от фирмы Ванбера, и поговорили о старых временах. Я поинтересовался, не знает ли он случайно Дюкласса, французского представителя в Лондоне. Вряд ли это было сделано наугад – детективный отдел парижской полиции относительно невелик, – и он смог сообщить мне, что Дюкласса высоко ценят и его слова нельзя игнорировать.
Затем я рассказал ему под большим секретом, который, я нисколько не сомневался, он сохранит, о миссии, возложенной на меня Дюклассом. Он выразил некоторое удивление по поводу того, что для выполнения этой задачи Дюкласс выбрал не парижскую полицию , а меня, но, похоже, был готов оказать мне посильную помощь.
Мой следующий вопрос был о доступе в Елисейский дворец, поскольку я знал, что мой друг некоторое время служил там в охране. Мне сообщили, что в системе, типичной для галльского бюрократического аппарата, каждому работнику Дворца выдается что-то вроде паспорта, содержащего его имя и физическое описание и заверенного подписью префекта полиции. Этот документ необходимо предъявлять каждый раз, когда работник входит или выходит из Дворца. Для посетителей, не являющихся членами Кабинета министров, составлялся аналогичный документ, который необходимо предъявить, а их имена были занесены в реестр, который они подписывали, когда покидали помещение.
-Тогда большая часть вашей работы была уже сделана за вас, - воскликнул я. - Поскольку вы знали, что бренди было украдено в течение предыдущих шести месяцев, все нужные имена были перед вами.
- Мой дорогой Уотсон, - ответил мне Холмс, качая головой, - вы не представляете, сколько людей входит в это здание и выходит из него каждый день. Понадобились бы годы, чтоб изучить эти реестры и отбросить тех, кто находился там на законных основаниях. В любом случае, мне не предоставили бы доступ к реестрам, даже если бы я представил письменный приказ от самого Дюкласса. Было очевидно, что к делу надо было подходить несколько окольным путем.
На следующий день я стоял у дверей заведения Ванбера, одетый как типичный парижский фланёр. И поистине, моя маскировка была настолько удачной, что привлекла внимание жандармов, которые посоветовали мне идти своей дорогой и перестать слоняться без дела. Естественно, я выполнил их просьбу, а немного позже вернулся.
Пока я наблюдал за входящими и выходящими из этого здания людьми, там был один молодой человек, который привлек мое особое внимание. Он был элегантно одет, выглядел почти, как денди, и в течение утра несколько раз заходил в здание и выходил из него без видимой цели, кроме как выпить чашечку кофе в соседнем кафе или купить сигареты в табачной лавке. По тому почтению, с которым привратник приветствовал его каждый раз, когда он проходил мимо этого достойного человека, я заключил, что он, должно быть, и есть тот самый сын из компании «Ванбер и сыновья.»
Выйдя из здания в четвертый раз за это утро, он исчез за поворотом на углу улицы. Я предположил, что он направлялся в ресторан пообедать, и решил, поскольку тоже уже проголодался, последовать за ним туда. Завернув за угол, он взял кэб, и я тоже, велев вознице следовать за тем кэбом. К моему удивлению, его кэб остановился у Елисейского дворца.
Я расплатился со своим извозчиком и наблюдал за молодым человеком, который стоял у ворот здания, не делая попыток войти. Примерно через пять минут его (а также мое) терпение было вознаграждено, когда из ворот вышла модно одетая молодая особа, показав при этом дежурному охраннику какую-то бумагу.
Из того, что мне рассказал Ле Виллар, это означало, что она служила во дворце, поскольку ей не нужно было расписываться в журнале регистрации.
Французская мода, манера одеваться и прочие подобные вещи отличаются от того, что принято в Англии, и я не смог точно определить ее профессию, но мне показалось, что она была не просто домашней прислугой, а, вероятно, занимала какую-то канцелярскую должность, возможно, была машинисткой.
Человек, которого я принял за младшего компаньона фирмы, приветствовал эту молодую особу, выказав некоторые признаки привязанности, и они рука об руку прошли по улице около двухсот ярдов, прежде чем скрыться в маленьком бистро. С того места, где я стоял, мне было трудно судить , но мне показалось, что ее привязанность к нему проявлялась сильнее, нежели его к ней. Я счел нецелесообразным заходить в тот же ресторан, что и они, но подкрепился бокалом вина в кафе напротив.
Как вы, наверное, знаете, французы любят длительные трапезы, и прошло целых полтора часа, прежде чем эта пара вышла из бистро. Я был рад покинуть свой наблюдательный пункт и последовать за ними обратно в Елисейский дворец, на этот раз пешком, и наблюдать, как они попрощались друг с другом, и она вновь вернулась в здание.
Я засмеялся.
- Не могу сказать, что испытываю к вам особо большое сочувствие , и думаю, что большинство согласилось бы со мной. Мало кто стал бы вас жалеть в связи с тем, что вам пришлось сидеть в парижском кафе и пить вино.
- Я согласен с вами, что обстоятельства могут выглядеть довольно идиллическими, но могу вас заверить, что на самом деле в таком занятии очень мало приятного, - улыбнулся Холмс. - Но теперь у меня в голове сложилась вполне определенная цепочка событий. Английский виноторговец, поставлявший бренди его светлости, несомненно, был связан с тем человеком в Париже, который поставлял бренди в дом президента. И, помимо профессиональных связей, казалось, что у них была и личная связь с президентской семьей в лице молодого человека и молодой леди. Однако я все еще не был уверен в том, что на самом деле представляла собой эта связь.
Казалось, что моей лучшей линией нападения, если можно так выразиться, было бы разузнать побольше об этой девушке. Соответственно, в тот вечер я расположился у дворца, ожидая, когда она выйдет из здания. Довольно необычная красная шаль, которую я заметил на ней днем, позволяла легко выделить ее из толпы, и вскоре мне представилась возможность столкнуться с ней, при этом ее ридикюль упал на землю.
Я извинился на английском, который она, по-видимому, поняла, и добавил несколько фраз на ломаном французском. Я решительно настоял, чтобы она выпила со мной бокал вина или чего-нибудь в этом роде, поскольку беспокоился о ее здоровье, и она, казалось, без колебаний приняла мое приглашение.
Как я и надеялся, мне удалось получить о ней больше информации. Она действительно работала машинисткой во дворце, в отделе продовольствия, который занимался поставкой потребляемых здесь продуктов и напитков. Она не только работала в этом отделе, но, похоже, большая часть ее работы заключалась в ведении записей учета содержимого погреба. Мне показалось, что это несколько необычная работа для молодой девушки, но потом я вспомнил, что нахожусь во Франции, а там все устроено по-другому.
- Итак, теперь у вас сложились все части головоломки? – осмелился предположить я.
- Несомненно. Так мне показалось. Учитывая ее положение, она могла забрать из погреба все, что угодно, и передать своему возлюбленному так, чтобы об этом никто не узнал. Связь между Парижем и Лондоном я уже, как я вам сказал, к своему удовлетворению, установил. Когда я попрощался с мадемуазель Гранжье, - так звали мою новую знакомую, то вернулся к себе в пансион, размышляя о том, как лучше всего доказать то, что, как я знал, было правдой. Одно дело - иметь подозрения, граничащие с уверенностью, и совсем другое - иметь доказательства, которые будут использоваться в качестве улики в суде.
- Мне было необходимо устроить ловушку, и для этого мне потребовалась помощь Дюкласса в Лондоне и моего друга Ле Виллара в Париже. Естественно, было бы против всех установленных правил, если бы они действовали как агенты-провокаторы, но так как один из них не был официальным сотрудником полиции, то мне показалось, что для меня это было идеально.
Сначала я пошел к Ле Виллару и спросил его, есть ли шифр, который можно использовать для отправки сообщений Дюклассу в Лондон. Естественно, объяснил я, в мои намерения не входило самостоятельно использовать шифр, но я был бы признателен, если бы Ле Виллар мог действовать от моего имени в этом вопросе. Он должен был хранить в секрете от своих коллег содержание отправленной мной шифровки и все, что могло быть получено в ответ. Он заставил меня поклясться честью, что я не занимаюсь чем-то таким, что противоречит интересам Республики, но как только я это сделал, он стал душой нашего сотрудничества.
Кстати, мне довелось ознакомиться с методами зашифровывания, используемыми полицейскими департаментами Франции. Они отличались восхитительной и в чем-то неожиданной простотой, и я с большим удовольствием подарил их Майкрофту в качестве сувенира на память о моем путешествии по ту сторону Ла-Манша. Не думаю, что поступив так, я нарушил клятву, данную Ле Виллару.
Я попросил Дюкласса предоставить мне подробную информацию о вине, которое могло быть в погребе Елисейского дворца и которое невозможно достать иным способом, если таковое существует. Он смог передать по телеграфу подробности о кларете, который был изготовлен около сорока пяти лет назад, и которого осталось всего пара дюжин бутылок. И все они, насколько ему было известно, находились в погребах Елисейского дворца. Теперь у меня была наживка для ловушки, и на следующий день я отправился в компанию «Ванбер и Сыновья» под видом чрезвычайно богатого и немного доверчивого англичанина.
На плохом французском я потребовал встречи с владельцем, и вскоре меня провели в кабинет месье Ванбера. Замечательным было фамильное сходство с Вамберри из Лондона.
По-прежнему используя мой нарочито плохой французский, который он дополнил столь же ломаным английским с акцентом, мы обсудили насущный вопрос. Я сказал ему, что по секрету слышал, будто его компания специализируется на закупке редких сортов вина для знатоков. Услышав это, он очень удивился и заверил меня с предельной искренностью, что это совсем не так. Даже когда я пустил в ход свой козырь и упомянул о бренди у Лорда Х, это, казалось, не принесло видимых результатов, и на его лице не отразилось никаких признаков узнавания.
- Мне жаль, что я не могу вам помочь, - сказал он, наконец, - но тот, кто дал вам эту информацию, был, к сожалению, дезинформирован. Мы - респектабельный дом с прекрасным выбором вин, но мы не являемся и никогда не претендовали на то, чтобы быть специалистами по редким сортам бренди, которые вы описываете, хотя, возможно, раз или два мы занимались подобными вопросами, в прошлом это делалось на основе строгой конфиденциальности между продавцом и покупателем. Если вы действительно заинтересованы в приобретении такого рода товаров, я могу
дать вам адреса нескольких продавцов, которые утверждают, что специализируются на поставках редких вин. Конечно, я не могу, - тут он пожал плечами, - гарантировать , что они поставляют подлинные товары. В этом бизнесе много мошенников.
Я поблагодарил его и взял список, который он мне дал. Я вышел из его кабинета и направился к выходу из здания, чувствуя, что на этот раз я ошибся и, вероятно, пустился в погоню за несбыточным.
Однако, прежде чем я дошел до двери, меня перехватил молодой человек, которого я видел ранее с молодой женщиной, работающей во дворце. Он схватил меня за рукав и заговорил со мной по-английски, без малейшего намека на французский акцент.
- Я только что слышал, как вы разговаривали с моим дядей, - тихо сказал он мне. - Прошу прощения, если это может показаться вам дерзким, но мой кабинет находится рядом с кабинетом моего дяди, и я не могу не слышать кое-что из того, что там происходит. Если вы окажете мне честь и выпьете со мной чашечку кофе или, может быть, чего-нибудь покрепче в кафе через дорогу, я думаю, что смогу помочь вам в ваших поисках.
Как вы можете себе представить, я выслушал эту речь с некоторым облегчением от того, что мои выводы оказались верными. Естественно, я принял приглашение, но отверг его попытки взять меня под руку, когда мы направились к ближайшему кафе и заказали напитки – кофе для меня и абсент для моего нового знакомого.
- Меня зовут Вамберри, - начал он. - Джентльмен, которого вы только что видели, владелец этого заведения, - брат моего отца. Видите ли, мой отец занимается тем же бизнесом, что и его брат, только в Лондоне, а не в Париже. Ожидается, что я стану преемником своего отца в лондонском бизнесе, и, соответственно, он отправил меня в Париж на несколько лет обучаться этому ремеслу.
- А какого рода бизнесом занимаетесь вы сами? - спросил я его.
Он пристально посмотрел на меня.
- Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, - сказал он мне.
-Из ваших только что сказанных слов у меня сложилось впечатление, что вы занимаетесь несколько иной деятельностью, чем ваши дядя и отец, - сказал я. - Вы говорите, что слышали мой разговор с вашим дядей?
Он кивнул.
- Тогда вы в курсе моих поисков этого вина, о котором я так много слышал и которое, похоже, невозможно достать ни за какие деньги.
Он понизил голос до такой степени, что даже мне, с моим острым слухом пришлось напрячься, чтобы расслышать его слова.
- Вино, которое вы ищете, почти недоступно, - сообщил он мне. - Однако мне совершенно случайно известно, где можно достать дюжину бутылок такого вина. Но вы ошибаетесь, когда говорите, что его невозможно достать ни за какие деньги. На самом деле, цена у него есть.
- Назовите ее, - приказал я ему.
Он так и сделал, и хотя я и раньше слышал о больших суммах, которые можно выручить за такие вина, все же был несколько ошеломлен такой суммой, и, боюсь, мое удивление отразилось на лице. Он заметил это и рассмеялся.
-Это больше, чем вы готовы заплатить? - Его тон был насмешливым, и должен признаться, Уотсон, меня это раздражало.
- Я хорошо подготовлен и вполне в состоянии позволить себе такие суммы, - сухо ответил я ему. -Однако, вам следует знать, что у меня нет привычки выплачивать такие большие суммы, предварительно не увидев и не изучив товар, за который я плачу.
При этих словах его лицо слегка вытянулось, но он взял себя в руки.
- Закупка вина может повлечь за собой некоторые расходы, - сообщил он мне.
- Вполне возможно, - сказал я. - Не желая вдаваться в детали, я могу предположить, что кому-то надо получить компенсацию за свою деятельность.
Он кивнул в знак согласия.
- Я рад видеть, что вы понимаете ситуацию.
- Однако, если я правильно понимаю характер вашего бизнеса, вы не в первый раз оказываете подобную услугу особому клиенту. Поэтому я думаю, что у вас есть некоторая сумма, сэкономленная от подобных предыдущих сделок, которую вы можете использовать для этих целей. Я должен повторить, что ни при каких обстоятельствах я не буду платить деньги, самолично не посмотрев и тщательно не изучив товар. Для меня это вопрос принципа. Если вам от этого будет хоть немного легче, я возмещу эти расходы, при условии, что мне будет предоставлен подробный отчет о ваших издержках. Это, конечно, будет еще в дополнение к цене, о которой мы уже договорились.
Как я и предполагал, его лицо немного просветлело при этом предложении.
- Очень хорошо, - согласился он. - Вам нужна целая дюжина бутылок?
Я сказал ему, что полдюжины будет достаточно по цене, которую он назвал.
- Должен предупредить вас, что пройдет, по меньшей мере, неделя, возможно, две, прежде чем я смогу доставить вам товар, - сказал он.
- Меня это вполне устраивает, и я готов подождать. Вы можете связаться со мной, оставив сообщение в моем пансионе, - и я написал название и адрес своего жилья на чистой карточке и протянул ему.
- А ваше имя?
Я назвал имя, которое использовал в пансионе, и которое было именем одного моего университетского знакомого. Далее я сообщил ему, что буду отсутствовать в Париже неделю, так что нет особого смысла пытаться связаться со мной до моего возвращения. На самом деле я не собирался покидать город, но думал использовать это время для наблюдения за этим молодым человеком и его сообщником или сообщниками.
- Вам, должно быть, ужасно не хватало ваших Нерегулярных войск с Бейкер-стрит, - заметил я.- Не могу себе представить, что теперь вы смогли бы провести несколько дней подобным образом.
Холмс улыбнулся.
- Вы, кажется, забываете, Уотсон, что это было самое начало моей карьеры, и у меня не было такой организации, как та, что доступна мне в Лондоне, не говоря уже о том, что это было в Париже. Мне пришло в голову, что на этом раннем этапе я мог бы привлечь к делу полицию, но, несмотря на мое высокое мнение об их способностях, особенно по сравнению с лондонской полицией того времени, - я не провожу сравнений с нынешней официальной полицией, подготовка которой значительно улучшилась, - и не желая выглядеть хвастуном, могу все же сказать, что, по крайней мере частично, это произошло в результате моих усилий – я был обеспокоен тем, как бы они не начали действовать преждевременно и не помешали поимке тех, кто стоит за этим замыслом. Видите ли, я был убежден, что идея и осуществление этих похищений и последующей перепродажи не были делом рук молодого денди, который сейчас сидел передо мной.
Как оказалось, я был совершенно неправ в этом последнем предположении. Несколько щеголеватая внешность молодого человека, по-видимому, скрывала преступный склад ума, который, если бы все сложилось иначе, возможно, не уступил бы профессору Джеймсу Мориарти в его способности к преступлениям и злодейству. Но я забегаю вперед в повествовании этой истории. Следующая глава, или, если хотите, действие в этой драме, я полагаю, представляет определенный интерес, хотя моя роль в ней была почти полностью пассивной.
Следующая неделя, которую я провел в Париже, была одной из самых напряженных в моей жизни. Я решил довести все это дело до конца самостоятельно, вплоть до финального занавеса, если вернуться к нашей театральной метафоре. Это означало, что нужно было следить за домом Ванберов, и особенно за младшим членом этой семьи, практически четырнадцати часов в день. Большую часть этого времени я был на ногах и на улице, и это была одна из тех дождливых весен, которыми славится Париж. Я побывал на рынке старой одежды и купил себе разнообразные наряды, и смог изменить свою внешность с помощью театрального грима. Я был вполне уверен, что польза от моих постоянных бдений окупит тот значительный дискомфорт, который мне часто приходилось испытывать.
На самом деле это было на второй день после того, как я поговорил с молодым Вамберри и мое терпение было вознаграждено. Накануне он, как обычно, встретился со своей юной леди за ланчем, а на следующий день я с радостью увидел, что в сумке, которую она несла, когда проходила через ворота дворца, отчетливо виднелась форма бутылки. Когда в тот день она вернулась на работу, сумка, очевидно, была пуста, а его саквояж казался тяжелее, чем в тот момент, когда он в тот день встретился с мадемуазель Гранжье. Я должен был предположить, что бутылка, как заранее указал молодой Вамберри своей сообщнице, была передана ему пока они находились в ресторане.
На следующий день и еще через день процесс повторился, и теперь я почувствовал, что пришло время познакомить Ле Виллара со своими открытиями. Он был очень заинтригован моим рассказом и выразил желание немедленно принять меры против Вамберри и Гранжье, но я убедил его подождать, по крайней мере, один день и устроить ловушку с несколькими офицерами, одетыми в штатское , которые будут ожидать у дворца. Французы, безусловно, справлялись с делами такого рода гораздо лучше, чем в прошлом наша лондонская полиция, хотя, как я уже сказал, положение вещей изменилось - и все было устроено, как мы договаривались, когда пара, как обычно, встретилась у ворот Елисейского дворца.
Они неизменно обедали в одном и том же ресторане, и Ле Виллар устроил все так, что двое его офицеров ждали их внутри. Еще два офицера, одна из которых была женщиной–полицейским агентом – опять же, французы в то время были намного впереди нас в этих вопросах, -последовали за ними в ресторан несколько минут спустя.
Ле Виллар устроил так, что, когда Гранжье передаст бутылку Вамберри, нас призовут в ресторан звуком полицейского свистка. Долго ждать нам не пришлось, и через несколько минут раздался ожидаемый свисток.
Ле Виллар ворвался в ресторан, я следовал за ним по пятам, и мы увидели, что виновная пара сидит, как громом пораженная, и, казалось, не может поверить в то, что с ними происходит. На столе стояла бутылка бесценного кларета, о котором мне сообщил Дюкласс.
- Вы! - закричала молодая женщина, увидев и узнав меня, а молодой Вамберри проследив за направлением, куда она указывала рукой, так же вздрогнул, узнав меня.
- Полицейский шпион! – бросил он мне в лицо. - Иуда! Вероломный негодяй! - и последовало еще много столь же дружелюбных эпитетов,.
Ле Виллар поправил его.
- Этот джентльмен не служит в полиции, - сообщил он Вамберри. - Он просто честный гражданин, выполняющий свой долг.
Казалось, что Вамберри внезапно перестал сопротивляться. Он безвольно сидел на стуле, являя собой довольно жалкое зрелище. Как вам известно, Уотсон, я твердо верю в добродетели, которые сделали нашу нацию великой, и мне было очень неловко наблюдать, как англичанин, хотя, конечно, и виновный, вот-вот разрыдается, как ребенок.
- Мой отец никогда не должен узнать об этом, - постоянно повторял он.
Меня удивили эти слова. Я полагал, что обо всем этом было известно старшему Вамберри, который продал украденный бренди Лорду Х. Из слов его сына следовало, что он к этому не причастен.
- Скажите мне, кто стоит за этими кражами, - приказал я молодому человеку, - и я сделаю все возможное, чтобы улучшить ваше положение. Это злодейство - не только ваших рук дело, в этом я уверен.
- Вы ошибаетесь, никого такого нет, - сказал он. - Это моя идея, и только моя. Когда мой отец отправил меня в Париж, мне пришло в голову, что, возможно, я смогу предложить какие-то особые услуги для тех, кто хочет чего-то немного необычного, так сказать, из меню. - Он слабо улыбнулся. – Вы всего лишь второй такой покупатель.
- Первым был лорд Х., я полагаю?
- В самом деле, хотя он совершил покупку через моего отца, которому, уверяю вас, было ничего не известно о происхождении этого бренди. Мой отец просто обратился с запросом на этот товар, не подозревая, что я занимаю такое положение, что действительно могу его выполнить. Как вы понимаете, я знал, что мой дядя был торговцем, который имел дело с первооткрывателем этих ящиков, а затем продал их Дворцу. Все это держалось в строжайшем секрете, но, поскольку у меня был доступ к бухгалтерским книгам моего дяди, я знал все.
- И как же присутствующая здесь мадемуазель могла не знать о происходящем? - спросил Ле Виллар. - Или она делила с вами прибыль?
- Я помогала ему из любви, - с вызовом ответила молодая девушка. - Не из-за денег, а из-за любви.
При этих словах уголки рта молодого человека дернулись, и он мерзко захихикал.
- Ты действительно верила, что я люблю тебя? - рассмеялся он.
В том, как он произнес эти слова, было что-то дикое, почти истерическое.
Девушка повернулась к нему с выражением полной ненависти в глазах, когда поняла, что он насмехается над ней.
- Ты поверила мне? - повторил он. - Я должен был найти способ проникнуть в Дворцовые погреба, и ты оказалась самым легким вариантом. Я узнал о тебе и твоих обязанностях во дворце от нашего общего друга и нашел возможность встретиться с тобой. Благодарю тебя за всю твою помощь.
Он отвесил насмешливый полупоклон в ее сторону.
Ее лицо исказилось от ярости, она схватила один из острых ножей, лежавших на столе, и, набросившись на него, вонзила его ему в грудь. Ле Виллар и его люди немедленно схватили ее и скрутили ей руки, в то время как она выкрикивала непристойности в адрес своего бывшего возлюбленного на отвратительном парижском диалекте, который я едва понимал. Тем временем двое других агентов подхватили Вамберри, один из них приложил салфетку к ране, чтобы остановить кровотечение.
- Похоже, это была ужасная сцена, - сказал я. - Не помню, чтоб об этом было написано где-то в газетах. Я-то предполагал, что о таком сенсационном событии должны сообщить широкой публике.
- Французская полиция, похоже, контролирует прессу гораздо жестче, чем мы, - сказал мне Холмс. Присутствующие агенты немедленно взяли слово с официантов и других посетителей ресторана хранить тайну под страхом самых суровых мер наказания. Вамберри и его сообщницу вывели через заднюю дверь ресторана и увезли; девушку - в тюрьму, а Вамберри отвезли в больницу.
Я больше никогда не видел Вамберри. Несмотря на усилия хирургов, он в ту же ночь скончался от потери крови. На мой взгляд, у него не было большого желания жить. Несмотря на его насмешливое отношение к девушке и бессердечие в этом отношении, казалось, что он испытывал неподдельный стыд, когда говорил о своем отце, и вполне возможно, что у него не было желания встречаться лицом к лицу с разгневанным родителем. В любом случае, проверка его счетов после его смерти показала, что он был по уши в долгах из-за своих карточных проигрышей. Несомненно, именно это подтолкнуло его к тем отчаянным мерам, на которые он пошел.
- А девушка?
-Я видел ее один раз после того рокового инцидента – на суде по обвинению в убийстве. Меня вызвали в качестве свидетеля. Она была признана виновной и погибла на гильотине.
Холмс перечислил эти факты ровным голосом, лишенным каких-либо эмоций.
- А кража бренди и вина?
- Об этом никогда не упоминалось в суде. Судебный процесс проходил при закрытых дверях, и, в любом случае, она не сообщила ничего, что могло бы послужить в ее защиту. Признаюсь, мне было ее немало жаль. Ей, очевидно, польстило необыкновенное внимание, которое выказал по отношению к ней молодой Вамберри, которого, как он сказал, познакомил с ней их общий друг. Но у меня не было права выступать в ее защиту, и в любом случае, она предала доверие, которое было оказано ей, когда ее приняли служить во Дворец.
-А отец? Вамберри-старший?
- Дюкласс в Лондоне сообщил ему, что его сын погиб в уличной драке с парижскими апачами. Его сын сказал нам правду, и Дюкласс ловко и осторожно установил, что он ничего не знал о действиях своего сына. Он умер на прошлой неделе, как я прочитал в "Таймс", его брат Ванбер скончался вскоре после описываемых мною событий. Я не хотел рассказывать вам эту историю, пока он был еще жив.
- Какова была судьба вина и бренди?
Холмс усмехнулся.
- Вот вам и небольшая история. Бренди, которое было продано лорду Х., осталось в его погребах. Дюкласс счел, что было бы невозможно извлечь его оттуда без долгого и неловкого объяснения. Так получилось, что я имел честь попробовать немного этого бренди, когда некоторое время спустя меня принимал лорд Х.. Он поручил мне довольно деликатное дело, о котором вы упомянули в своих отчетах о наших приключениях, Уотсон, и я был приглашен отобедать с ним, чтобы изложить факты по этому делу.
Бренди, кстати, соответствовал всем рассказам о нем.
- Вот этот бренди, - и он указал на бутылку, стоявшую перед нами, - безусловно, превосходный, но он и в подметки не годится бокалу того бренди, что налил мне сам Лорд Х..
- А вино? - спросил я.
- Вот тут-то и начинается вся история. Три бутылки, которые ранее были украдены и спрятаны в квартире Вамберри, были изъяты и незаметно возвращены назад во дворец.
- Но на столе в ресторане стояла бутылка, - сказал я. –Что случилось с ней?
- Это загадка. Странно, но эту бутылку больше никто не видел. По крайней мере, ее не видел никто, кроме Ле Виллара и меня. Каким-то образом бутылка попала во вместительный карман пальто Ле Виллара, а оттуда, некоторое время спустя, тем же вечером, на стол, за которым мы с ним сидели.
- И…?.. - спросил я, удивленный этим признанием.
- Оно было слишком слабым, и в нем чувствовались нотки таннина, которые пришлись мне не по вкусу. Тем не менее, его вполне можно было пить, хотя оно не стоило и малой доли того, что с меня запросил за него молодой Вамберри. - Он сделал паузу и сделал глоток бренди. - В любом случае, Уотсон, вкус хорошего напитка в полной мере ощущается только тогда, когда его пьют настоящие друзья. Вы согласны?
- От всей души, - ответил я и в ответ поднял свой бокал.