Выкладываю перевод вот этого фанфика автора Westron Winde (напомню, что это автор "Дневника Майкрофта" Здесь тоже идет речь о Рождестве 1881 года.

Еще от себя хочу добавить, что , кажется, здесь есть некий повтор из "Дневников Майкрофта". И, на мой взгляд, местами речи Майкрофта на грани стеба.

Ну, собственно вот

Дар Рождества

Часть 1. : Рождество 1881 года

Главная проблема в общении с Майкрофтом состоит в том, что он всегда уверен в том, что он прав.
Я признаю, что он превосходит меня в искусстве наблюдения и построения выводов, но боюсь, что в искусстве здравого смысла у него есть некоторые пробелы. Потому что знать что-то теоретически это одно, а вот на практике – совсем другое. Бывают времена, когда холодная логика никак не может заменить доброе сердце, особенно в таких случаях, когда наше мнение идет вразрез с настроением большинства населения. Конечно же, я говорю о нашем отношении к празднованию Рождества.
Если б я мог действовать в соответствии со своими желаниями, то лег бы спать в рождественский вечер и оставался бы в постели до той поры, пока полуночные колокола не возвестят конец Дня рождественских подарков. Добрый король Венцеслав возможно и выглядывал в окно на пиру Стефана, но погода в это время года чаще всего холодная, и те безумцы, что распахнут свои окна, вдохнут полные легкие морозного тумана, а тут недалеко и до бронхита. Закройте ставни, подбросьте угля в камин и нагрейте комнату, чтоб было жарко, как в тропиках. Если вы этого не сделаете, то не поможет даже двойная порция табака и толстое одеяло.
Если бы небеса даровали нам отца, который так же бы пекся о своих фунтах, как о своем комфорте, то я бы провел вполне сносное Рождество в одиночестве. Однако, убедившись в том, что мой банковский счет пуст, я был вынужден искать другое жилье в самом начале этого года. Квартира на Бейкер-стрит, не будучи ни особо респектабельной, ни фешенебельной, обладала одним качеством, искупающим прочие недостатки: дешевой рентой.
Мне сказали, что мистер Уильям Питт Младший и эта примадонна ,миссис Сара Сиддонс некогда жили где-то на этой улице, хотя сомневаюсь, что хоть когда-нибудь их нога переступала порог этого дома. Если бы это было так, я уверен, что плата за квартиру была бы вдвое больше и хозяйка постоянно надоедала бы нам рассказами о том, что «знаете, это был ее стул» или же «да, он умер в этой постели» , словно спать на матрасе покойника это большое преимущество.
Я говорю «нам» потому, что оказался в довольно затруднительном положении и был не в состоянии вносить плату за квартиру, как бы мизерна она ни была. Мне сказали, что в наше время, когда растут и цены на квартиры, и плотность населения, эта мера весьма популярна. Честно говоря, у меня были некоторые опасения на этот счет. Я очень дорожу своим уединением и личным пространством. Мне никогда еще не приходилось делить то площадь с кем бы то ни было, даже с моим братом, так как будучи старше, он вырос и уехал еще до того, как я понял, что означает «вертеться под ногами».
Теперь, когда все это уже произошло, я считаю, что мне повезло. Уотсон оказался дружелюбным малым и проявил большой интерес к моей работе. Он даже заявил как-то, что позаботится о том, чтобы мои заслуги стали известны широкой публике, полагаю, мне должно было польстить такое усердие, но оно наоборот немного меня напугало.
Не раз приходилось слышать рассказы о людях, имена которых по несчастью попали на страницы газет, и до конца своих дней они были обречены терпеть лесть женщин и восхищение мужчин, которые желали бы , чтобы и на них пал отблеск этой славы, которую можно сравнить с некоей экзотической болезнью, за которой гоняются многие, но при жизни она настигает лишь немногих из них, а после смерти и еще меньше.
Что ж, посмотрим. Предполагаю, что интерес будет весьма ограниченный и это меня очень устроит, ибо в большой публичности таится опасность. Теперь даже говорят, что Шекспир на свою беду стал слишком известен, и теперь само его существование под вопросом. Этого вполне следовало ожидать, ибо сомневаться в гениях – в природе человека. И ежели моя известность примет подобные размеры, то подозреваю, что и меня не минует та же участь.
Я говорю об этом потому, что это неотъемлемая часть все того же вопроса. Мы так неплохо уживаемся, я со своей работой, Уотсон со своим ворчанием , что мне очень бы не хотелось нарушить этот баланс. Найду ли я еще кого-нибудь столь же терпимого и терпеливого? Сомневаюсь. Мы весьма неплохо приноровились к «эксцентричностям» друг друга, хотя я лично очень рад, что этот его пес с его адским лаем был настолько любезен, что сбежал, и на этом завершились все наши проблемы.
Что же касается меня, подразумевается, что мне приходится думать над вопросами, выходящими за пределы обычной сферы моих интересов. Было время, когда я спокойно бы играл ночами веселые или грустные мелодии, но теперь я уже помню о том, что другие люди пытаются заснуть. Я ограничил свои ароматические опыты до минимума и поступил также по отношению к своим порокам. И в целом, боюсь, что я стал одомашненным.
Это может привести лишь к мыслям о своем домашнем очаге, с женой и детьми в придачу. А подобному состоянию я намерен сопротивляться всеми фибрами своей души. Чтобы оградить себя от этих чар я окружаю себя милым моему сердцу беспорядком и время от времени позволяю приступам черной меланхолии одерживать надо мной верх. Такое сопротивление поможет отогнать подобные призраки , не вбивая при этом клин между мной и моим компаньоном.
И я никак не ожидал, что такая маленькая неприятность, как Рождество, принесет такой дисбаланс в наше гармоничное существование. Я заметил предостерегающие знаки в начале декабря, когда зашел разговор о том, как нарядно выглядит дом, украшенный еловыми ветками. В тот момент я замешкался и не пресек подобные идеи, но теперь понимаю, что, кажется, поступил опрометчиво.
И не спрашивая моего мнения, мою апатию сочли молчанием в знак согласия. Прежде, чем я осознал, что происходит , я оказался по колено в остролисте, плюще, розмарине и еловых ветках. Над дверью гостиной появилась большая ветвь омелы с ягодами, и начались разговоры о рождественских открытках, подарках и преимуществах индейки перед гусем. Не желая наносить обиду, я, сам того не осознавая, выпустил на волю демона Рождества.
Вот по этой причине в холодный рождественский вечер 1881 года я и отправился в клуб Диоген, дабы проконсультироваться с моим братом относительно такого неожиданного поворота событий. Мне нужен был совет, и поскольку дело было довольно деликатное, я рассудил, что лучше не выносить ссор из избы и разобраться с ним в семейном кругу. Как бы то ни было, кто как ни Майкрофт может посочувствовать и понять мою довольно специфическую проблему?

Часть 2: Майкрофт советует

Как обычно, Майкрофта я нашел в небольшой комнате, окна которой выходили на Пэлл Мэлл; эту комнату он закрепил за собой на том основании, что являлся членом-учредителем. Я всегда подозревал, что эти вещи имеют самую непосредственную связь, но поскольку мой брат хранит молчание, то я могу лишь строить предположения.
- Что ты скажешь об этих парнях, Шерлок? – спросил он, жестом приглашая меня присоединиться к нему. На улице под окном стояла группа музыкантов, и, ожидая, когда их куда-нибудь пригласят, как надлежит в это время года, очень энергично играла «Мы, три короля». – Любопытная группа, да?
- Сапожники, - сказал я.
Выражение лица брата стало крайне осуждающим.
- Не нужно занимать такую позицию, старина.
- Майкрофт, я имею в виду, что они делают обувь.
- А, понятно. Не сомневаюсь, что ты сделал такой вывод из-за того, что их ботинки не раз побывали в починке, а причиной мозолей на руках без сомнения является сапожный молоток.
- Да, и к тому же перед ними стоит табличка, гласящая о том, что они собирают деньги для «Благотворительного общества обувщиков», - сказал я несколько нетерпеливо.
Майкрофт поморщился.
- Я надеялся, что ты видишь дальше самых очевидных фактов, брат.
- Боюсь, что мне не до этого. Мне нужен… - Слова замерли у меня в горле. – Мне нужен твой совет.
Я не очень люблю признавать, что иногда бывают ситуации, когда я нахожусь в полном смятении, но временами такое случается. Раз я пришел к Майкрофту, то я признаю это и склоняюсь перед его большим опытом, которым он обязан своему семилетнему перевесу в возрасте. Это также дает ему шанс командовать мной, вот почему к такой консультации я прибегаю, как к последнему прибежищу.
- Тогда ты пришел, куда нужно, - сказал мой брат, и глаза его засияли, как у голодного кота. – Садись же, Шерлок, и сообщи мне все подробности.
Он жестом указал на стул напротив его кресла, в которое он опустился со вздохом глубочайшего удовлетворения, сложив руки на груди и прикрыв глаза. Я счел это сигналом к действию.
- Это личное дело, - начал я.
Он резко открыл глаза.
- Речь случайно пойдет не о деньгах? Только я и сам сейчас на мели.
- Нет, ничего подобного. Дело собственно в том, что некоторое время назад я вернулся в свою квартиру и увидел, что ее украшают остролист и плющ.
Майкрофт надул губы.
- Остролист и Плющ, - задумчиво повторил он. – Ты имеешь в виду двух этих молоденьких официанток из Кафе Ройял? Хорошие девушки, хотя и несколько развязные. Последний раз я был там со старым Мэтьюсом, они называли его «дьяволенок». А ведь ему девяносто три! Однако я ему поражаюсь. Как-то я застал его в кладовке буфетной с миссис Хэкетт, уборщицей. Сказал, что он проверяет состояние ее метлы. Ты скажи!
Я покачал головой. Иногда мой брат понимает меня слишком буквально.
- Майкрофт, не говори глупостей. Я имею в виду, остролист и плющ, вечнозеленые растения.
Он помрачнел.
- А я уж подумал, что скоро передам тебя с рук на руки жене. Формби-Ффоукс – заметь, с маленькой «ф», не путай его с Ффоукс-Формбис из Ист Чадлея – говорил мне, что сэкономил чуть ли не тысячу фунтов в год с тех пор, как его младший брат женился.
- Жаль тебя разочаровывать, - сказал я. – У меня нет таких планов. Относительно же того, что я стою тебе тысячу фунтов в год, ты преувеличиваешь.
- Да, - вздохнул он. – Уверен, что эта сумма ближе к двум тысячам.
- Так вот возвращаясь к моей проблеме, я это увидел. – Я вытащил из кармана ветку омелы, которая до этого висела над дверью гостиной. – Ну? Что мне с этим делать?
Майкрофт сидел с очень серьезным видом.
- Шерлок, я рад, что до этого дошло. Много лет назад ты спросил меня, зачем Господь сотворил девушек, и я сказал, что объясню это, когда ты станешь старше. Что ж, позволю себе заметить, что ты достаточно вырос, чтобы узнать это. – Он прокашлялся. – Я должен сообщить тебе нечто, что может тебя шокировать. Вовсе не феи принесли и положили тебя на порог у двери, несмотря на то, что разные слухи предполагают обратное. Отец и мать заключили…
- Майкрофт, я все это знаю.
Он выглядел довольно удивленным.
- Знаешь? Что ж это большое облегчение. Всегда боялся, что это мне придется сообщать тебе об этом. Я и сам еще не до конца в это поверил.
- И я точно также понятия не имею, что за обычай связан с омелой.
- Полагаю, у тебя не было возможности узнать это на практике, - сказал он, пристально взглянув на меня. – Тот факт, что ты носишь это с собой , заставляет меня заподозрить худшее. Мне жаль разочаровывать тебя, брат, но здесь нет женщин, если ты намеревался на практике…
- Я нашел это в своей квартире. Этот человек, который живет со мной…
-Доктор.
- Да, Уотсон. Это сделал он. Я подозреваю, что он из тех людей, которым нравится отмечать Рождество. В традиционной манере.
Майкрофт состроил гримасу.
- Господи, что за ужасная идея. Что же ты собираешься делать?
- Я пришел сюда как раз за тем, чтобы задать тебе этот вопрос.
Он на минуту замолчал, взяв щепотку табаку и обдумывая свой ответ.
- Мне кажется, - наконец, сказал Майкрофт, - что раз ты вносишь половину платы за квартиру, то у вас совершенно равные права на внешний вид общей части вашей жилплощади. Ты должен занять твердую позицию. Лучше сделать это сейчас, чем позже. Скажи ему, чтобы он убрал всю зелень, а праздничные украшения ,чтоб находились исключительно в его комнате.
- На каких основаниях?
- На тех, которые ты сочтешь подходящими. Скажи, что ты консультировался с юристом.
- Т ы слышал, чтоб кто-нибудь консультировался с юристом по поводу рождественских украшений?
- Ты будешь удивлен, Шерлок. Наш двоюродный дедушка Родерик подал на человека в суд за то, что тот послал ему рождественскую открытку, на том основании, что весть утешения и радости - понятие относительное. Он утверждал, что это совершенно лишено смысла, потому что не может быть гарантировано.
Я покачал головой.
- Нет, Майкрофт, это не годится.
- Тогда ссылайся на семью. Скажи, что твои предки были преданными сторонниками парламентариев, которые стояли за отмену Рождества, и никогда не позволяли в своем доме ничего, что напоминало бы о старых традициях. Кроме того, скажи ему, что поедание минс пай все еще считается правонарушением, и если он будет это делать, тебе не останется ничего другого, кроме как послать за полицией.
- Какая чепуха.
Мой брат внимательнейшим образом изучал свои руки , а потом сказал:
- Ну, в таком случае, ты можешь просто сказать ему, что тебе это не нравится.
- Я не могу этого сделать.
- Почему? – резко спросил он.
Я почувствовал на себе его испытующий взгляд.
- Потому что совсем не хочу его обидеть.
- А!
То, как он это сказал, требовало дальнейших объяснений, и я почувствовал, что должен ответить.
- Украшения это не проблема. Это я перенесу. В конце концов, это же только до Двенадцатой ночи. Если это худшее из всего, что мне приходится претерпевать, то я могу считать себя счастливым, потому что во всех других смыслах он терпим в качестве соседа по квартире, есть люди с гораздо худшими пороками, в том числе и я сам.
Майкрофт выпрямился в своем кресле и посмотрел на меня.
- Тогда, о чем ты спрашиваешь меня, Шерлок?


Часть 3: Дилемма Шерлока Холмса.

Никогда не бывает легко сказать такие вещи, по крайней мере, своему собственному брату. То, что я собирался сказать, встревожит, ужаснет и опечалит Майкрофта. И я не мог его винить. Мне было крайне стыдно, что я должен заводить такой разговор.
- Моя проблема касается этикета, - признался я. – Будучи выходцами из довольно эксцентричной семьи, мы обычно не обсуждаем обычаи, принятые у «нормальных» людей.
Майкрофт глубокомысленно кивнул.
- Поступать иначе было бы святотатством.
- А «нормальные» люди отмечают Рождество.
- Да, я слышал. Второй кузен Тобиас как-то пытался быть «нормальным» во время Рождества, чисто для разнообразия. Поставил дерево в своей гостиной, украсил его игрушками и тому подобным , но стал лишь объектом насмешек в обществе.
- Это потому, что вместо ели он купил дуб.
- Верно. Вот в этом и заключается проблема, когда пытаешься быть «нормальным». Один человек никогда не может превзойти общество. Да и кто бы хотел, черт возьми? Нормальные люди живут и умирают незаметно , в силу своей многочисленности. Одиночка может быть уникален, не похож на остальных прочих. Ну, так что ж, Шерлок, - сказал мой брат, когда его обличительная речь подошла к концу, - если праздничные украшения тебя не волнуют, то в чем же тогда дело?
- В рождественских подарках. Боюсь, что Уотсон что-то купил для меня. С конца ноября у него маниакальный взгляд рьяного покупателя. На днях я как-то упомянул, что потерял щипцы для колки орехов и он, не колеблясь, сказал: - Так, вы любите орехи, да?
- Что, правда, любишь? – спросил Майкрофт. – Это удивляет меня, Шерлок. Лично я никогда терпеть их не мог. – Он покачал головой, словно вспомнив что-то. – Однако, твой вопрос довольно серьезный. На тебя надвигается катастрофа. Ты же понимаешь, что то, как ты поведешь себя в отношении этого дела, определит природу твоих отношений с этим малым? Если ты хочешь, чтобы я помог тебе, я должен знать всю правду, как бы болезненна она ни была. Теперь, как бы ты описал этого доктора Уотсона?
- Ну, он несколько ниже меня, средней комплекции, у него небольшие усы…
- Я не спрашиваю тебя о его внешности.
- Нет. Ну, он… - Я тщетно искал подходящее слово. – Порядочный.
- Шерлок, такое примитивное описание мог бы дать средней руки констебль. Я ожидал от тебя большего. Ну, брат, что ты не договариваешь?
- Не знаю, что ты хочешь от меня услышать.
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду и, тем не менее, ты не хочешь признаться в этом либо мне, либо себе самому. Выкладывайте, сэр, и давай без этой нерешительности.
- В таком случае, я нахожу его довольно терпимым.
- Так.
-Может быть, дружелюбным.
- Ах, вот как.
- Ну, хорошо, я нахожу его общество стимулирующим, - сказал я, чувствуя все большую досаду на брата. – Ну, вот, Майкрофт. Ты удовлетворен? Теперь ты можешь прекратить свои на редкость бессмысленные возгласы.
- Ты меня успокоил. Боже мой, в какой-то момент я подумал, что ты произнесешь слово на букву «д».
- Что, «друг»?
Майкрофт в смятении застонал.
- Тише, Шерлок. Я должен поддерживать свою репутацию. Если будет сказано хоть слово, что мой брат носится с такими дружескими идеями, то я стану посмешищем всего клуба. – Он посмотрел на меня с немалой тревогой. – Ведь он же не…, правда? Я имею в виду, он не друг.
Не могу говорить за другие семьи, но последнее время я стал осознавать, что возможно в моем семействе слишком ревностно превозносят достоинства мизантропии. Я не утверждаю, что они совершенно неправы, но я пришел к убеждению, что соблюдая осторожность, можно иметь одного-двух знакомых так, что это не будет слишком обременительно ни для одной из сторон. Не то чтобы я собирался сказать это своему брату; у меня не было ни малейшего желания вызвать у него апоплексический припадок; и это в Рождество, когда легче найти гуся, несущего золотые яйца, чем доктора, готового покинуть свой очаг.
Поэтому, мой ответ был довольно расплывчатый.
- Я предпочитаю думать о нем, как о ценном компаньоне.
- Слава богу, - сказал Майкрофт со вздохом облегчения. – Брат, я иногда беспокоюсь о тебе. Ты слишком похож на кузена Обри. Никогда еще не было человека , у которого было бы столько друзей, и посмотри, что с ним случилось – он спятил, еще до того, как ему минуло сорок. А теперь поговорим о деле, у этого человека много денег?
- Он получает небольшой пенсион.
- Тогда мы можем с полной уверенностью сказать, что если он что-то тебе купил, то вероятно не потратил очень много. Должен сказать из наблюдения за твоими привычками… кстати, насколько он наблюдателен?
- Я бы сказал, средне.
- Тогда, по всей вероятности, ты получишь что-нибудь совершенно ненужное. Говорят, что дорого уже одно внимание, хотя такое внимание не так уж и лестно. В таких случаях, принято быть снисходительным и не выражать своего разочарования.
- Мне бы и в голову это не пришло.
- Далее, есть кое-что хуже, чем получить подарок на Рождество, это не сделать ответного подарка. Ты должен ко всему подготовиться заранее. Поэтому, Шерлок, ты должен что-то купить. Что же касается подарка, то тут важно не проявить чрезмерную щедрость, вызвав всеобщее замешательство, но и не быть экономным, ибо говорят, что ценность подарка отражает ценность ваших отношений. Он пьет?
- Не больше, чем другие.
- Пиво или вино?
- И то, и другое.
- Значит, он не слишком разборчив. Поэтому, я бы посоветовал тебе купить бутылку вина за умеренную цену, то что по вкусу тебе самому , если он вдруг предложит тебе выпить ее вместе. Хочу предостеречь тебя, брат. Не проявляй излишнего нетерпения, дабы вручить свой подарок. Пусть он сделает это первым. Если ты ошибся и окажется, что он ничего тебе не купил, то это может иметь катастрофические последствия по причинам, о которых я тебе сказал. Ты больше его заденешь, чем, если бы ничего не подарил. Думаю, я ответил на твой вопрос.
Да действительно, и поразительно холодным и логическим образом. Это объясняло те прозаические подарки, что я получал, когда был ребенком: словари, тогда, как другим детям дарили книжки с картинками, апельсины вместо конфет, и подзатыльники, если я смел жаловаться.
Однако, я не мог винить его за такое мышление и подумал, что последуй я его совету, все было бы только хуже. Я ушел от Майкрофта, сделал свои покупки и вернулся на Бейкер-стрит. Входя в гостиную, я чуть не натолкнулся на стул, стоявший в дверном проеме, на котором стоял Уотсон, держа в руках еще одну ветвь омелы.
- Непонятно, куда делась одна ветка, - объяснил он, когда я спросил его, что он делает. – Я уверен, что она была там прежде. Думаю, вы не видели, что с ней случилось?
Я сказал, что ничего не знаю о пропавшей ветви и решил, что позже надо убрать эту изобличительную улику в безопасное место. Я смотрел, как он потянулся вверх и поморщился.
- Черт бы побрал, это плечо, - сказал доктор, и его рука потянулась к старой ране. – Оно убьет меня сегодня.
- Ну-ка, позвольте мне, - предложил я. Несмотря на свое огромное нежелание поощрять украшение комнаты зелеными гирляндами, меня обеспокоил серовато-бледный цвет его лица. Омела была должным образом воодружена на положенное место, и Уотсон одобрительно улыбнулся, наблюдая за моими действиями.
- Гораздо лучше, - сказал он. – Ведь неизвестно, Холмс, вдруг на Рождество к вам придет хорошенькая клиентка.
- Будем надеяться, что миссис Хадсон не поймет это превратно.
Он засмеялся.
- Вы снова уходите?
- Нет, я закончил все дела, и остаток вечера проведу дома.
- Хорошо. Я надеялся, что вы будете дома.
Я понял, что у него было что-то на уме и мое присутствие имело к этому непосредственное отношение. Про себя я молился, чтобы мне не пришлось делать из бумаги дурацкие шляпы или играть в салонные игры; хоть я и готов был терпеть некоторые неудобства Рождества, но у моего терпения есть предел.
Переодевшись, я вошел в гостиную, освещенную танцующим пламенем горящих свечей. На столе стоял ужин, способный пристыдить короля Хэла. Все надежды, что я питал, на тихий вечер тут же испарились при виде Уотсона, горящего энтузиазмом.
- Вы проголодались? – спросил он.
- Вполне, - сказал я, бросая взгляд на лосося, которым могла бы наесться семья из десяти человек, чего уж говорить о двух холостяках.
- Если мы съедим не все, миссис Хадсон сказала, что из остального она может приготовить пирог.
- В самом деле? – уныло спросил я. Перспектива лицезреть на столе в течение нескольких недель остатки этой рыбы и дичи отнюдь не вызывала у меня восторга.
- Вероятно, этого слишком много, - сказал Уотсон, когда я вышел из задумчивости. – Но когда же и побаловать себя, как не в Рождество?
Слово «побаловать» вызвало у меня тревогу. И в лучшие времена я могу съесть совсем немного, особенно по сравнению с Уотсоном, у которого, когда он в настроении, нет меры. Я учитываю это, поскольку он намекал, что в его прошлой военной жизни ему не приходилось отведывать изысканных яств, и лишения, раны и болезнь явились причиной того, что Уотсон был таким изнуренным, когда я в первый раз его увидел. Мне было довольно приятно сидеть за столом и составить ему компанию, пока он ел, но если доктор думал, что я собираюсь объедаться до изнеможения, только потому, что этого требуют традиции, то он будет сильно разочарован. Я решил, что лучше предостеречь его теперь, чем внезапно поразить этим фактом в разгар рождественского обеда.
Я собирался изложить свои соображения, но Уотсон меня опередил.
- И подумать только, что в прошлом году в это время я влачил жалкое существование в этой маленькой гостинице на Стрэнде, - говорил он. – Я чувствовал себя старым, больным, лишенным каких бы то ни было перспектив, и спрашивал себя, есть ли вообще какой-то смысл в моей жизни. Они там пытались придать гостинице праздничный вид, но это ведь всего лишь убранство, не так ли? Я хочу сказать, что за Рождество, если вам не с кем его отпраздновать. – Он искрометно мне улыбнулся. – Но в этом году – совсем другое дело, да? Если б кто-нибудь сказал мне тогда, что я встречу вас, Холмс, и что после столь богатого на события года, мы будем вместе отмечать на Бейкер-стрит Рождество, я бы ни за что не поверил.
Судя по его тону, Уотсон не ждал моих комментариев, поэтому я ничего не сказал.
- Вот почему я подумал, что в этом году я должен приложить усилия, - продолжал Уотсон, жестом указывая на буйную растительность, готовую заполонить собой всю комнату. – Обычно я не делаю этого, но этот год, кажется, особым, если вы понимаете, о чем я.
Давным-давно я сказал себе, что сентиментальности нет места в жизни частного детектива-консультанта. Чрезмерные эмоции замутняют рассудок и являются причиной совсем не разумных поступков. Я думал, что с успехом избавился от таких неудобств, полностью избавившись от последних остатков каких бы то ни было эмоций.
Как можно порой ошибаться.
Совершенно неожиданно я решил игнорировать совет моего брата. Я встал из-за стола и принес из своей комнаты бутылку, и не дешевого довольно посредственного вина, что я купил, а очень хорошего, что я хранил для себя. Уотсон смотрел на это сперва удивленно, а затем даже и встревожено, когда я поставил бутылку на стол.
- Что это? – спросил он и на щеках его выступил румянец. – Подарок? Мой дорогой друг…
Я поднял руку.
- Считайте это моим вкладом в этот вечер. Я подумал, что мы могли бы вместе выпить это вино.
Теплое выражение снова вернулось на его лицо.
- Это очень мило с вашей стороны. – Он посмеялся. – Признаюсь, у меня сложилось о вас совершенно неверное впечатление. Я считал вас одним из тех типов, которые терпеть не могут Рождество.
- Если и можно выразить какое-то недовольство, так только по поводу ненужных украшений, что влечет за собой этот праздник, - сказал я, раскупоривая бутылку и наполняя наши бокалы. – С другой стороны, этого требует дух Рождества.
- Как это верно, - сказал Уотсон, делая глоток. – Нам надо делать так каждый год, ввести такой обычай. В конце концов, таким и должно быть Рождество, вы согласны?
Я сел, но тут же вскочил, уколовшись остролистом. Уотсон увидел выражение моего лица и кивнул.
- Ладно, на будущий год пусть будет поменьше зелени. – Он сделал еще один глоток. – Прекрасное вино, Холмс. Это было очень любезно с вашей стороны. Должен признаться, я не знал, что вам подарить, не был уверен, что вы вообще захотите обменяться со мной подарками. На всякий случай, у меня все же есть одна безделица, которая , конечно, не идет ни в какое сравнение с этим вином.
Я старался не выглядеть удивленным, когда он вытащил из кармана медные щипцы для орехов и положил их на стол. Они были необычными, сделаны в форме женских ног в чулках и сапожках, и это больше соответствовало его вкусу, чем моему. Я вспомнил совет Майкрофта относительно мало подходящих подарков и о том, что необходимо покупать то, что наверняка оценят. Этот защитник эксцентричности, наверняка будет раздражен, узнав, что его превзошел человек, чья «нормальность» вызывала у него смех.
- Поскольку мы не вручаем друг другу подарки, - добавил Уотсон, - я подумал, что мы могли бы вместе ими пользоваться.
- Да, - согласился я. – Почему бы нет.
Когда я сказал это, холодная логика вновь вернулась на место, но я буду вечно благодарен за счастливый дар здравого смысла. Постоянно идти против течения – дело утомительное и на этом поприще вы вряд ли найдете много сторонников, так как бывают времена, когда нужно принять условности. Даже самый упрямый брюзга должен согласиться, что есть нечто предназначенное вот как раз для такого вечера, как этот. И, наверняка, это дар Рождества.
- Если каждый год будет, как этот, - удовлетворенно сказал Уотсон, - тогда за то, чтобы их было как можно больше. Счастливого Рождества, Холмс.
- Счастливого рождества, Уотсон, - ответил я. В конце концов, кто бы мог что-то на это возразить?