11 октября 16.. года

Тема денег – одна из самых неприятных для меня.
Мушкетон легко получает и легко тратит. Сказал бы даже, что считаю его редким транжирой.
Гримо кажется скуповатым, но это только потому, что никто не пробовал брать у него в долг. Планше вот попробовал – и ему дали. Правда, только после того, как Планше в течение двух часов искал обоснование для своей солидной траты. Он хочет вложить деньги в какое-то дело. Получить процент и с этой суммой начать самостоятельную жизнь. Всегда знал, что у этого парня предприимчивости больше, чем положено слуге. Если бы не Планше, то господин д`Артаньян давно пропал бы. Даже с учетом его гасконского гонора. Планше у господина д`Артаньяна вроде няньки. Планше можно давать в долг. Он парень толковый, найдет способ отдать. Мушкетон про свои долги частенько забывает. Про проценты говорить смешно.
читать дальше
Гримо никогда ни у кого не занимает. Гримо честен до смешного, как и его господин. Лично видел, как Гримо шел отдавать карточный долг господина Атоса в пять утра. Его в том доме, куда он шел, чуть не побили за то, что он всех перебудил. Но господин Атос обещал вернуть долг к шести утра. Сам он только в шесть сменялся с караула, потому попросил Гримо отдать деньги. Непременно до шести утра. Вот это я понимаю.
Я в своей жизни брал в долг один раз. Это была вынужденная мера. До сих пор вспоминаю об этом с содроганием. Мало того, что нужно отдать деньги. Еще оказываешься в неприятном положении человека, который обязан расплачиваться и за доброе отношение к себе. Все в этом мире чего-то стоит. Доброта тоже. Получается, что если мне дали в долг, то недостаточно отдать деньги. Нужно сделать твоему кредитору что-то хорошее.
Сам я даю в долг редко и неохотно. Разве что совсем небольшую сумму.
К Мушкетону у меня нет никакого уважения после того, как он провел меня с процентами за наше дело. Меня! Как он мог! Я был честным компаньоном. Но он решил, что я мало вкладываю.
Я не разорвал свои отношения с Мушкетоном только потому, что господин Арамис общается с господином Портосом.
Однако. Если не брать в долг, у кого взять денег на экипировку? Господин Портос пытался занять у нас, но мы сами решаем тот же вопрос. Я решительно пресек попытку господина Портоса выяснить, как мой господин собирается экипироваться. Господин Атос вовсе заявил, что ничего не будет предпринимать. Гасконец и его дела меня не волнуют. Хотя Планше ходит гордый тем, что его господину разрешили перейти в роту мушкетеров.
Да, если этот гасконский петух раздобудет экипировку! Визглив, груб, неотёсан! Фу!

12 октября 16.. года

Боже мой.
Дуэль. Господа дрались с английскими дворянами. Стычку затеял гасконец. Он поссорился с самым важным английским лордом. Конечно, не герцогом Бекингемом, а другим лордом. У лорда такое важное лицо и рыжие волосы.
Я ходил посмотреть на это дело только потому, что наши господа дрались с англичанами. Англичан не каждый день увидеть можно.
Все получилось очень интересно. Господин Атос уложил своего противника, господин Портос своему проколол бедро, гасконец важного лорда решил пощадить. От моего господина его противник бежал со всех ног. Мы очень радовались и свистели вслед. Лакеи англичан – и те смеялись.
Недоволен поступком господина Атоса. У убитого им англичанина обнаружился кошелек. Господа наши долго спорили над тем, как стоит поступить с деньгами. Господин Атос в своем прекрасном великодушии бросил кошелек лакеям англичан. Опрометчивый, необдуманный поступок! До сегодняшнего дня я думал о господине Атосе лучше. Мог бы и поинтересоваться, откажемся ли мы от денег англичанина.
Планше сразу сказал, что не отказался бы. И Мушкетон не отказался бы, хотя он сказал, что не стал бы пачкать руки английскими монетами.
По-моему, так деньгами не испачкаешься. Господин Атос при мне рассказывал господину Портосу поучительную историю про одного римского императора. Тот римский император был человек практичный и ввел налог на общественные уборные. Когда его попробовали обвинить в недостойном поступке, император ответил своим советчикам, что казна нуждается в деньгах, а деньги не пахнут. Если верить господину Атосу – а не верить ему я не вижу причин! – то тот император правил долго и оставил о себе добрую память.
Господин мой написал в Тур. Я уже отнес записку. Ждем ответа. Пока же господин ходит по всяким знакомым, рассеян, домой является поздно и совсем не следит за собой. Это нехорошо. Таким я его впервые вижу. Нужно что-то делать, иначе дело добром не кончится.
Опять обратиться к маркизе?
Да. Так и поступлю.



13 октября 16.. года

Философский вопрос. Все зло в жизни исходит от женщин. Так повелось со времен прародительницы Евы.
Тогда как оценивать тех женщин, которые способны на добрые поступки? Не засчитывать ли их благодеяния в счет прежних прегрешений?
И что есть благодеяние? Чтобы оказать нам поддержку, дама запускает руку в кошелек своего мужа. Списывает трату на какие-то личные расходы – и тем самым обманывает супруга, которому клялась перед алтарем.
Подобный поступок хорош для моего господина, который получит деньги. Но обманутого супруга мне жаль. Я не хочу, чтобы меня обманывали. Я сам немало натерпелся от женщин, поэтому вряд ли женюсь. Не уж. Доверишься одной, выберешь себе по вкусу. А она найдет смазливого дворянчика вроде господина Арамиса, который очарует ее своими стихами и приятными манерами. Или важного господина вроде господина Портоса. Господин Портос очень представительно выглядит. Мушкетон уверяет, что у господина Портоса нет отбоя от поклонниц. Мещанками господин Портос уже не интересуется, ему подавай маркиз и герцогинь, как моему господину.
Может, и так. Кто ж этих женщин разберет. Кто-то и разбирается, но не я. Я стараюсь держаться от женщин подальше. Если связываюсь с ними, то сразу говорю, что не женюсь.
Письмо, что отправлено в Тур, верно, уже у нашей прелестницы.
Ах. Если б она откликнулась и сама привезла все, что господин попросил. Страсть как хочется на нее еще раз взглянуть.

15 октября 16.. года

Планше ходит совсем грустный. Пригласил его на бутылочку вина и ужин. Планше выпил и сказал, что у его господина сегодня важное свидание со знатной дамой. А идти к ней в дом не в чем.
Мой господин слышал этот разговор, и теперь господин д`Артаньян вот уже второй час у нас. Мне велено разогреть щипцы и завить его.
Я не посмел отказаться. Проклятая мягкосердечность!
А камзол, который господин мой одолжил этому гасконскому варвару! Да там одного шитья на сто пистолей! В таком камзоле на королевский прием не стыдно показаться!
Гасконец в этом камзоле такой представительный. Только все равно видно, что одежда с чужого плеча. У господина д`Артаньяна манеры и воспитание не те, чтобы в таких камзолах ходить.
Господин мой, по всему видно, рад оказать господину д`Артаньяну услугу…

16 октября 16… года

Еще один камзол. Вчерашний вернул Планше.
Из Тура никаких новостей. Зато приезжала маркиза. Прождала три часа. Вся извелась. Бледная была.
Я ей вина предложил, фруктов.
Через три часа уехала. Записку оставила. Пока господина нет, попробую вскрыть аккуратно и прочитать, что она там написала. Люблю, когда господину Арамису дамы сами в любви признаются. Интересно так. Как роман читаешь. Слог такой приятный, изящный, а выражения все куртуазные. Это вам не мещаночки. Это понимать надо. Воспитание!
А господин Арамис будет записки от герцогини дожидаться допоздна. Это я наверняка знаю, просто маркизе не сказал. Если всем выкладывать правду, одни неприятности начнутся. Нет уж. Буду хитрее, чем про меня думают. Прикидываться простачком при моем уме сложно, но можно.
Главное, чтобы господин не догадался, что я его записку прочитал. А уж я его настрою на то, чтобы он к предложению маркизы серьезно отнесся. И от свидания не уклонялся.




17 октября 16.. года

Отдал в стирку два камзола. По тому, что вчера был на господине д`Артаньяне, сразу видно, чем его белокурая англичанка угощала. Весь рукав в шоколаде. Я не выдержал. Я человек, ничто человеческое мне не чуждо. Я высказал Планше все, что не имею права высказать его господину.
Планше ушел. Надеюсь, он передаст своему господину хотя бы часть того, что услышал. Гасконское невоспитанное чудовище. Испортить такой манжет. Да знал бы он, кто моему господину такие манжеты подарил! Сама госпожа Рамбуйе, вот кто! Да он, скорее всего, не знает, кто такая госпожа Рамбуйе. А я знаю. Я ей четыре раза записки носил от моего барина, знаком с ее дворецким и ее горничной. И лакеем, который прислуживает ее старшему сыну. Он, бедняжка, в детстве получил травму, и с тех пор горбат. Но это его ничуть не портит.
Хорошо, если Жанна ловко отстирает камзолы. Тогда их еще можно носить.
Сейчас случилось одно событие. К нам пришла та, давнишняя. Которая обсуждала математику и страдает по господину Атосу.
Господин ее принял. Они долго в гостиной разговаривали. Я уж и ужин приготовил на двоих. Внес, поставил на стол. Смотрю – дама не плачет, а улыбается. Господин ей кончики пальцев поцеловал. Раз, другой.
Мое дело не вмешиваться в господские дела. Я ушел. С десяти вечера на всякий случай отдал распоряжение знакомому, что портшезами ведает в нашем районе. Мало ли – даму назад отправить.
А дама и не уехала никуда.
Вот оно как.
Я туфельки ее в столовой подобрал, поставил к жаровне в гостиной. Сами возьмут. Теперь бы еще халатик ей какой-то подобрать, чтобы утром не смущалась. Тот, что в шкафу висит – нельзя. Дамы, они чуткие. У этой духи совсем иначе пахнут, чем у мадам де Шеврез.
Теперь, понятное дело, до утра не уйдет. Как же. К завтраку все есть, а сейчас я вряд ли им потребуюсь.
Помолюсь – и спать.


18 октября 16.. года

Ой, ой!
Дама покинула нас только в восемь утра. Сунула мне кошелек.
Господин ее лично в портшез посадил, и поехал сопровождать. Верхом.
Какая честь. За что бы? Влюбился?
Я от него сейчас могу ожидать всего, чего угодно. За две тысячи пистолей на какую только авантюру не решишься.
Я у Гримо спросил, знает ли он эту любительницу математики. Некрасива, бедняжка. Но умна. Понятное дело, у меня хватило соображения промолчать, что она нынче у нас ночевала и уехала вся такая похорошевшая и задумчивая.
Гримо мне ответил. Лучше бы он не отвечал. От иных имен лучше держаться подальше.
Конечно, она служит в штате королевы. А зовут ее Эстер де Ла Файетт. Она наставница фрейлин ее величества. Из хорошей семьи дама.
Вот оно как.
Я уже не знаю, что думать и о чем молиться.

19 октября 16.. года

Вот мы и экипированы.
Нынче днем пришел нищий. Настырный такой. Все уверял меня, что я должен немедленно позвать своего господина. Господин ушел к господину Атосу. Они у него всегда собираются раз в неделю. Ну, господин к нему почти каждый день заходит, а сегодня у них общая встреча условлена.
Я бы нипочем не пошел, но тут нищий сказал, что он из Тура.
Я к нему пригляделся внимательно. Нищий как нищий. Только от герцогини любого посланника можно ждать. Говорил он не как настоящие нищие. Я быстро смекнул, что на этом могу целый пистоль заработать. И побежал. Бегаю я хорошо. Когда мне это надо. А тут надо было очень.
Я и назад бежал. Любопытно же было, что из себя представляет этот нищий. Только меня из комнаты выгнали. Пока я переживал, что мне не доверяют и искал причины подобного недоверия, явился гасконец. Нахал. И пошел в комнаты. Только там был один мой господин. Никакого нищего. Куда и как он вышел, когда я у дверей стоял, а из нашего дома иного выхода нет? Чертовщина какая! Как я его мог пропустить? Неужели так глубоко погрузился в размышления?
Господин был радостный. Сразу мне выдал деньги на еду, и ушел с господином д`Артаньяном.
Обедать они будут у господина Атоса, а ужинать господин придет домой. И уж точно без г-жи де Ла Файетт. Была математика, да вся кончилась. Утешил – и будет.
Забыл написать главное. Господин обмолвился, что и мне все снаряжение купят, и оружие тоже.
Я и стрелять не умею! Я всегда мимо попадаю, потому что от выстрела зажмуриваюсь!
А герцогиня денег прислала - ужас сколько! У нас столько отродясь не бывало! Целая куча золота была на столе, я сам видел!



21 октября 16.. года

Господа опять собрались на какую-то сомнительную прогулку. Я ехать отказался, сославшись на приступ ревматизма. В самом деле, чувствую себя неважно. Не уверен, что это именно ревматизм, но отвечать нужно было быстро, и я сказал первое, что пришло в голову.
Вообще я не люблю говорить неправду. Я предпочитаю максимальную ясность и истину. Это не всегда приятно для окружающих.
Сейчас я допишу свои мысли и буду отдыхать. У меня есть четыре или пять часов до возвращения господина Арамиса, а все дела на сегодня я уже закончил. Я размышляю на тему, какой отдых предпочесть. Можно устроиться у камина, налить в бокал вина. Бокал можно взять красивый. Тогда я буду воображать себя дворянином, который сидит в своем замке. Нет, лучше я воображу себя церковным служителем. Я уже вспоминал Сикста Пятого. Чем я хуже, чем он? Я тоже могу возвыситься до папского престола.
Тогда я точно замолю не только свои грехи, но и грехи господина Арамиса. Господина Арамиса я сделаю кардиналом. Нет, сначала господин Арамис должен стать кардиналом, чтобы затем возвести меня на папский престол.
Какую ерунду я написал. Нужно будет все перечеркнуть. Всякий хорош на своем месте. А когда кто-то лезет не на свое, ничего хорошего из этого не получается. Вот если господин Атос когда-нибудь станет первым министром короля, я ничуть не удивлюсь. У него ума достаточно, кроме того, он знатного происхождения. Но пропасть мне на месте, если я увижу, что первым министром короля стал господин д`Артаньян. То же самое скажу про господина Портоса.
Вот еще что. Вчера господин сходил и купил себе и мне новых лошадей. Мне – пикардийскую. Себе – гнедого мекленбургского жеребца. Господам мушкетерам полагаются только кони гнедой масти.
А сегодня нам привели английского скакуна. Чудо. Просто глаз не отвести! И я думаю, что это постаралась г-жа де Ла Файетт.
Да, это точно она. Узнаю привычку здраво рассуждать, которая свойственна некоторым женщинам. Уж если г-жа Ла Файетт умеет доказывать математические теоремы, то с остальным она точно справится. Отмечаю в этой женщине практичность. Она сэкономила нам около тысячи пистолей. Ведь теперь господин точно продаст ту лошадь, что покупал сам. Он и сегодня поехал уже на новой.
Я проводил их до ратуши. Там я видел господина де Тревиля и мог оценить, у кого какая экипировка. Мы не хуже других.

22 октября 16.. года

Я в ярости. Оказывается, господин Арамис опять одалживал гасконцу свой парадный костюм. Какая неразумная доброта! Знал же я, что это закончится плохо! Вот и результат. Планше нынче сказал мне, что плакал наш костюмчик. Господин д`Артаньян провел ночь со своей белокурой англичанкой, но, видать, не сумел ей угодить. Она его выгнала в чем он там был. Гримо уверяет, что гасконец прибежал к ним домой в половине пятого утра в женском платье и чепце. Гримо даже принял его за потаскуху.
А костюм господина Арамиса остался там. У англичанки. Честное слово, я не решусь туда показаться и попросить отдать мне хотя бы камзол.
Нужно призвать господина быть более осмотрительным и впредь совершать только осмысленные поступки!
Поход неизбежен. Гвардейская рота выступила уже из города. Я ходил и смотрел на то, как войска покидали Париж.
Господин сказал, что с завтрашнего дня будет учить меня стрелять и отмерять заряды для мушкета. Я этим должен заниматься во время, когда мушкетеры находятся на войне. Если я не могу изменить обстоятельства, я должен приспособиться к ним как можно лучше.
Только бы меня не заставили стрелять в гугенотов.

25 октября 16.. года

Почему господин уверяет всегда, что все в конце концов наладится, а я говорю, что все будет хуже, чем сейчас?
Самое удивительное в том, что оба мы часто оказываемся правы. Я прав чаще, чем господин Арамис. Это не удивительно: я старше его почти в два раза. Значит, у меня в два раза больше жизненного опыта. Я лучше знаю людей. И я уже не питаю иллюзий относительно человеческой породы. Люди несовершенны. Люди злопамятны и коварны. Во всяком случае, большинство.
Вот и наша хозяйка подняла плату за квартиру. А обещала мне еще неделю назад этого не делать.
Интересно, если бы я на ней женился, как она хотела, она посмела бы повысить плату? И если да, то на сколько?
Пока в доме тихо, займусь подсчетом расходов и доходов. В этот месяц и того, и другого было достаточно. Я люблю считать только тогда, когда мне никто не мешает.
Еще одна проблема. Если мы со дня на день уезжаем, то на кого оставить дом? И как разобраться с тем, что у нас появились крысы? Одна скреблась всю ночь как раз в спальне господина Арамиса, и господин Арамис не мог уснуть. У него удивительно чуткий сон. Он говорит, что я топчусь как слон, когда прибираю со стола после ужина.
Вот уж неправда! Слона я видел! Может быть, он и не такой большой, как тот, что был подарен московитскому тсару, но все равно производит впечатление. Так вот, я хожу совсем не так!
Оставляю за собой право обидеться на господина Арамиса. Сам он куда как ловок, но вчера набил себе хороший синяк на ноге, когда ему вздумалось ночью ходить по квартире. Пришлось даже прикладывать к лодыжке кусочек теста, что я замесил для утренней порции хлеба. Вот повод для недовольства собой: я забыл закрыть квашню тряпицей, и часть теста засохла.
Больше подобного не допущу.

30 октября 16.. года

Поссорился с Мушкетоном. У него дурное настроение. Он очень скучает по Планше. Говорит нам с Гримо, что от наших рож мухи дохнут, а Планше – единственный, с кем можно поговорить по душам.
Гримо молчит, а я, как ему кажется, слишком благочестив, чтобы обсуждать со мной все подряд.
Это показатель того, что у Мушкетона совесть нечиста. Честные люди не имеют тайн друг от друга.
Все же господину Арамису очень повезло со мной. Такой слуга, как Мушкетон, давно бы ограбил его.
Гримо удивляется, что я могу отсидеть в соборе две мессы подряд. Он пробовал, но у него не получается. Он всякий раз засыпает и начинает похрапывать.

5 ноября 16.. года

Гримо не заходит. Мушкетон тоже.
Без людей плохо.
Но я гордый.
К тому же я готовлюсь к походу. Собираю вещи, учусь воинским премудростям. Я хочу быть полезным своему господину. И я совсем не могу допустить, чтобы мои товарищи стыдились меня.
Достаточно того, что я слышал, как Мушкетон назвал меня «тюфяком».
Сам он отнюдь не образец грации и изящества. На себя бы посмотрел. Левиафан.





12 ноября 16.. года

Его величество поправился и мы, наконец, выступили. Все наши части уже под Ла-Рошелью. От Планше получил письмо.
Плохо им там. Я очень переживаю по поводу бытовых проблем и ищу заранее способы их разрешения.
Если господин мой великий чистюля и моется каждый день, то где я буду устраивать ему ванну и греть воду?
Где и как мы будем жить? Ни за что не соглашусь делить одну палатку с Мушкетоном. Он храпит. Только это не самый большой его недостаток. Если бы он только храпел, я бы еще вытерпел это. Он ест за десятерых. И не любит готовить. Значит, готовить за него придется мне и Гримо. Или мне и Планше, который очень неплох у плиты или костра. Или мне, Планше и Гримо. А он будет носить нам воду и хворост. И за это требовать своей доли.
Я лучше сам воды принесу лишний раз.

17 ноября 16.. года

Я люблю перемены и интересные события. То есть я люблю, когда мне про это рассказывают. Про путешествия. Про дальние страны. Господин Атос в молодости бывал в Англии. Гримо однажды сказал об этом. Я бы тоже хотел побывать в Англии. Может быть, я там и побываю. Мы едем к Ла-Рошели. Его величество очень торопится, поскольку новости с осады неутешительные. Англичане никак не желают сдаваться.
Планше пишет, что они живут сносно. Не голодают. Рядом с лагерем несколько хороших трактиров. Причем тремя из них владеют гугеноты. Много морской рыбы и морских гадов. Дешевый хлеб.
Это хорошо. В лагере жить мы будем, скорее всего, не в палатках. Все же хорошо, что я позаботился об удобствах. В обозе у нас походная кровать и два сундука. Я их проверяю почти на каждом привале.
Господин Портос ведет себя возмутительно. Можно подумать, он едет не на войну. У него завелась новая любовь. Молоденькая, свеженькая маркитантка. Ее прозвали Дюбуа Маленькая. Она действительно маленькая росточком. Мушкетон все интересуется, как его господин справляется с такой крошкой. Судя по настроению господина Портоса, справляется отлично.
Господин Атос все больше мрачный и задумчивый. Правда, по господину Атосу не сразу и поймешь: хорошее у него настроение или плохое. Улыбаться он может и в дурном настроении духа.
Господин Атос много разговаривает с моим господином. Они часто едут стремя в стремя.
Интересно, о чем так долго можно разговаривать? Они даже ночью, после сигнала гасить огни, часто шепчутся.
Только я не подслушиваю. Это не в моих правилах.
Я очень устал от дороги. Скорее бы лагерь.

18 ноября 16.. года

Мне больно держать перо.
Я упал с лошади. Я не знаю, как это могло случиться. Я задремал. Может быть, всего на минуту.
Как это было страшно. Лежать на земле, когда в любую секунду тебя, беззащитного, может настигнуть смерть под копытами лошадей.
Меня спас Мушкетон.
Славный Мушкетон, я его сразу простил за все.
Даже господин де Тревиль посылал узнать, все ли со мной в порядке.
Господин Арамис, как и полагается доброму господину, вызвал мне лекаря.
У меня нет серьезных повреждений, только ссадины и несколько ушибов. Я легко отделался. Господин Атос сказал, что мне очень повезло. Я и сам знаю, что мне повезло. Все могло бы закончиться плачевно.
Ближайшие сутки я проведу в обозе, на удобной телеге. Это радует. Я очень устал от дороги. Мне нужен покой.



25 ноября 16.. года

Мы в лагере. Это ужасно. Я не понимаю, как можно жить в таких условиях. Так это говорится о привилегированной роте, которую разместили более-менее сносно. Гвардейские части частично живут в монастыре, частью разместились в палатках.
Хорошо, что господин Арамис находится в хороших отношениях с г-ном де Тревилем. Еще хорошо, что я сам в хороших отношениях с Гримо. Гримо оказался самым расторопным из нас и занял два приличных помещения. Одно делят наши господа, другое – мы с Гримо. Пожалуй, это самое хорошее общество. Мушкетон разместил господина Портоса в том же доме, где живет г-н де Тревиль. Но господин Портос все равно пропадает у нас. Уходит только ночевать.
Наши помещения на втором этаже трактира.
Лошади стоят внизу, в конюшне.
Наш хозяин – католик. Я лично озаботился проверкой этого важного вопроса. Никогда ничего не буду доверять гугенотам. Мало ли чего от них можно ожидать. Вдруг окажется, что мы поневоле станем сообщниками какого-нибудь шпиона? Нужно сказать Мушкетону, чтобы болтал поменьше. Гугеноты могут подслушать. Мы, слуги, осведомлены о многих военных тайных, которые гугеноты хотели бы узнать. Я намерен говорить с незнакомцами как можно меньше.
С Гримо вообще не требуется много разговоров. Это плюс.
Планше показал нам лагерь. Он здесь уже давно.
В первые же часы по прибытии я стал свидетелем ужасной смерти одного человека. Его отравили. То есть он отравился. Планше сказал мне его имя, но я забыл. Господь спас Планше. Кто-то прислал господину д`Артаньяну от лица наших господ отравленное вино. Только вмешательство Провидения позволило Планше остаться в живых. Господину д`Артаньяну тоже повезло: если бы не приехал его величество, а вместе с ним – мы, он бы сам выпил это вино.
Нужно пить только то, что при мне пробовали другие. Я крайне опасаюсь за свое здоровье. Очень бы не хотелось отправляться на тот свет лишь потому, что господин д`Артаньян кому-то не угодил.
Я третий день хожу в местную церковь. Раньше она принадлежала гугенотам, но теперь господин кардинал распорядился, чтобы добрым католикам вроде меня было куда пойти к мессе.
Планше смеется надо мной и обзывает святошей. Лучше я буду святошей, но спасу свою душу. Еще никогда она не подвергалась такой ужасной опасности. Ведь мы на войне. Правда, пока я еще принимаю в ней активного участия.

27 ноября 16… года

На мне грех воровства.
Мы с Планше утянули с воза у фуражиров по четыре хороших вязанки соломы. Наступают холода, с моря дует ужасный ветер.
Мне нужно беречь свое здоровье. Я пожилой, подверженный ревматизму и простуде человек.
Я пойду к исповеди и покаюсь. Завтра же.
Это не слишком приятно: ходить к исповеди каждый день. Но мы поставлены в такие обстоятельства, когда любой час может стать последним. Того фуражира, у которого мы утянули солому, уже убили. Правда, это сделали не гугеноты. Он с приятелем поссорился из-за маркитантки – и получил нож в бок.
Всегда и всем говорю, что от женщин бывают одни неприятности. Хорошо, что в лагере женщин мало. Приличных женщин нет вовсе. Значит, если меня убьют, мне не придется каяться в грехе прелюбодеяния. То, что было раньше, я уже не считаю, поскольку был на исповеди.
Господин Атос нашел место, где собираются игроки в кости, и аккуратно посещает их собрания. Господин Портос тоже там бывает. Я два раза ходил туда с Мушкетоном – и больше не пойду, поскольку у меня утащили из кармана пол-пистоля. Лучше бы я их проиграл сам. А так получается, что моя утрата не имела никакого смысла. Я просто подарил их кому-то.
Планше говорит, что в монастыре очень холодно. Монахи недовольны тем, что почти все кельи сейчас занимают миряне. Я бы на их месте тоже был недоволен. Но наши господа воюют за праведное дело, так что братья доминиканцы должны потерпеть и смириться.
Я говорил с одним монахом. Он удивился, что встретил в лагере человека, стремящегося к праведной жизни.
Я завтра пойду в гости к Планше и побываю в монастыре. Я все же надеюсь когда-нибудь принять монашеский сан. Монашество – это то, что мне требуется. Это помогает избегать суеты внешнего мира, настраивает на спокойный лад. Если бы я стал монахом, я бы все свое время посвящал чтению благочестивых книг и молитве. За исключением тех минут, которые уделял бы еде. Единственное, что меня пугает – необходимость держать длительные посты.
Нужно сказать господину Арамису, чтобы он испросил в Риме разрешение не соблюдать постные дни. Для меня оно обязательно. Для него – желательно.
Господин Портос говорит, что он постоянно испытывает голод и жажду. Это неудивительно: он молод, здоров, постоянно находится на свежем воздухе, много двигается.
Вообще морской воздух благотворно влияет на аппетит.

Далее первая тетрадь заканчивается.
Следующие несколько записей вставлены в нее в виде отдельных листов бумаги разного качества.

Ужасные перья. Как не вспомнить Париж. Теперь я понимаю разницу между голландскими и французскими гусями.
Ходили гулять в дюны. Обнаружили засаду ла-рошельцев. Ла-рошельцы нас не заметили. Мы тоже сделали вид, что не видим их.
Все остались живы.
Мушкетон был недоволен тем, что ему не дали перекрошить ла-рошельцев.
Я не понимаю его кровожадного настроения и не разделяю его.

Господа ездили играть в кости.
Мы с Планше хорошо провели время, пока их не было. Господин Портос не заметит, что у него в корзине стало на одну бутылку меньше. Мне стыдно обманывать Мушкетона, но он сам виноват в том, что не ведет строгую отчетность. С Гримо такой номер не прошел бы. Он помнит всегда и все. Мы часто обмениваемся опытом ведения расходно-приходных книг. Гримо еще скрупулезней, чем я. Он учитывает даже овес для лошади. Я не учитываю, потому что моя лошадь питается там же, где и гарнизонные лошади.
Вот когда понимаешь разницу между господами мушкетерами и господами гвардейцами. Планше уже раз шесть рисковал жизнью, когда носил обед своему господину. Гвардейцев посылают в траншеи. Даже ночью.
Как хорошо, что господа мушкетеры охраняют короля! Значит, в карауле находится ежедневно не более десяти человек одновременно. В траншеи нас посылали всего один раз, добровольцами. Но у господина Портоса распухла щека, господин Атос в тот день отдыхал, а своего господина я уговорил не рисковать жизнью.
Таким образом, я все еще не имел возможности поупражняться со своим оружием. Но я аккуратно прочищаю его и смазываю, когда ухаживаю и за оружием господина Арамиса.
Никто не упрекнет меня в безделье.



Господин Арамис второй день ходит обедать к гугенотам.
Я ничего не могу поделать.
Он уверяет, что гугенотская стряпня ничем не отличается от католической. Как он может так говорить. Я сегодня тоже пойду с ним и проверю все сам.

Планше говорит, что вид морского берега и дюны навевают на него похоронное настроение. Здесь ничуть не весело, если послушать Планше.
Я же настроен на философский лад, и мне нравится окружающая местность.
А мысли о смерти пользительны для души истинного христианина.

Господа пришли и совещаются. Сидят у нас.
Интересно, что могло произойти.
Пока они совещаются, я не могу уснуть. Я не подслушиваю, но гул голосов доносится до меня. Очень гулкое помещение. Я же понимаю, что господа шепчутся. Все, что удается разобрать: недовольство господина Портоса едой в «Сломанной подкове». Это действительно мерзкий трактирчик. Хозяин – страшный плут. Но у Мушкетона с ним дела, и господина Портоса в трактирчике кормят бесплатно.

Как хорошо, что я уснул, и меня не стали будить.
С господами пошел Гримо.
Господь отвел меня от смертельной опасности. Я человек робкий и незлобивый. Путешествие на разрушенный бастион сломило бы меня.
Нет, я не понимаю. Почему они туда полезли? Гримо уверяет, что господа держали военный совет.
Военный совет бывает только у господина кардинала или господ командующих. Это я понимаю. Это когда зовут начальников всех полков, и господа совещаются у господина кардинала или у его величества.
Но зачем военный совет нашим господам? Они даже не офицеры!
Ничего не понимаю. То, что вне границ моего понимания, отказываюсь даже обсуждать.
Придет господин Арамис, и объяснит мне все, что требуется знать.
Все же что-то произошло.
Зачем ходить завтракать на бастион, под пули? Полагаю, что идея исходила от господина Атоса. Он совсем отчаянный.

Опять неприятности.
Почему, на каком основании я должен идти в обоз, доставать наш сундук и отдавать Планше форму, которую мой господин сшил для себя?
Лишняя прогулка по холодному ветру не для меня. Но я никому не могу доверить свои вещи и вещи своего господина. Все вокруг жулики. Честным выглядит только хозяин «Нечестивца», но я ему тоже не доверяю, поскольку он гугенот.
Придется оставить теплый кров и идти в обоз.

Господина д`Артаньяна приняли в роту мушкетеров.
Мы с Планше сидим и переделываем форму моего господина для господина д`Артаньяна.
Мне неприятно этим заниматься. Но я учусь смирению и молитвам за тех, кого не люблю. Качества, не обязательные для слуги мушкетера, но полезные для слуги духовного лица.
Я не оставляю своих надежд. Я молюсь и уповаю. Морской воздух суров и прохладен. У господина Арамиса почти закончился запас притираний. Он жалуется на сухость кожи. У него стали слоиться ногти. Он плохо спит по ночам. Он кашляет, у него распух нос. Господину Арамису тоже не нравится война. Может быть, он, наконец, поймет, что ему не нужно быть мушкетером? Куда лучше спокойствие монастыря! В монастыре спокойно, сытно и уютно.

Воистину: не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
Господа доверили мне важное поручение.
Сегодня же отправляюсь в Тур с запиской.
Планше тоже куда-то едет. Я знаю, он мне по секрету сказал, куда. Я бы туда поостерегся ехать. Там одни еретики. Планше очень важничает.
Я доволен тем, что отдохну.
Заботы о своем господине поручаю Гримо. Он надежный человек, он справится.
Мне неприятна мысль о путешествии, я привык к размеренной жизни. Но перемена мест должна развлечь меня. К тому же мне заплатят.
Полагаю, что смогу добыть денег и для своего господина, поскольку еду к нашей благодетельнице.
Господин сейчас пишет ей записку, о которой не обязательно знать остальным господам.



Со следующей записи начинается новая тетрадь в добротной обложке. Форматом и оформлением она похожа на приходную книгу.
Часть страниц повреждена сверху, чернила расплылись, и невозможно точно установить даты, в которые сделаны записи. Датировка возобновляется примерно с последней четверти тетради.

Я в Туре. У меня есть сутки на то, чтобы отдохнуть. На отдыхе настояла герцогиня.
Меня принимают замечательно. Обратно ее сиятельство приготовит подставы, я уже с ней разговаривал на эту тему.
Я опасаюсь за свою душу. Ее сиятельство так мила, так приветливо ведет себя со мной. Я приехал вчера днем и сразу отправил ей записку. Вечером меня провели в дом. За особняком ее сиятельства следят. Но поскольку ее сиятельство живет здесь уже долго, она научилась проводить в дом своих гостей незаметно.
Ощущаю себя дворянином. Мне прислуживают две красивые девушки. Штат слуг у ее сиятельства не так велик. Живет она довольно скромно, если принимать во внимание ее высокий титул.
Ужинал я вместе с ее сиятельством. Небывалая честь. Я не буду никому рассказывать об этом, мне все равно не поверят. Конечно, было накрыто в малой гостиной. Но я могу гордиться и этим. Я ужинал с самой герцогиней де Шеврез.
Она сначала читала записку, которую отправили ей господа мушкетеры, затем вскрыла конверт, предназначенный лично ей.
Я могу считать себя сведущим в человеческих чувствах. Она меня не стесняется, потому читала совершенно свободно. Читала с той же поспешностью, с какой обычно господин Арамис читает ее записки. Это не могло меня не порадовать. Все же она его любит.
Она затем долго меня расспрашивала о нем. Что, как, почему. Скучает ли он по ней. Как он живет. Не подвергает ли он себя опасности. Я как мог рассказал ей про все, что знал. Умолчал только о г-же де Ла Файетт и ее подарке. Я хотел дать подробный отчет, на что и как мы истратили деньги, которые ее светлость изволила прислать к нам с тем нищим, но ее светлость остановила меня и сказала, что не требует откровенности.
В итоге я остаюсь в Туре еще на одну ночь. Я сейчас ничем не занят, кроме того, что отдыхаю, сплю и рассказываю ее светлости наши новости. Она сказала, что отправит со мной две записки. Первую я должен отдать моему господину при всех. Вторую я не должен показывать никому, кроме моего господина.

Путешествую замечательно. Только слишком быстро для меня. Предпочел бы более размеренный темп движения.
У меня нет подорожной, но я двигаюсь как королевский курьер. Шесть перегонов преодолел не верхом, а в карете.
Продолжаю ощущать себя дворянином. Как это приятно. Мне кланяются трактирщики. Их никто не инструктировал. Значит, я произвожу должное впечатление. Я достаточно солидно выгляжу, хотя при мне и нет шпаги.
Завтра с утра планирую быть в лагере. Меня не было там ровно неделю. Нет, чуть больше. Но я уложился в срок, который отвели мне господа.
Ловлю себя на мысли о том, что соскучился. По шельме Мушкетону тоже. Гримо везу в подарок бутылочку доброго вина, Планше – орехи в сахаре. Планше у нас страшный лакомка.
Господину Арамису полагается сразу много подарков. В раздумьях, как сделать так, чтобы нас никто не видел.
Все, подали карету.


Встреча прошла хорошо. Мне все удалось. Только я ощущаю усталость и недомогание. Очень ломит ноги, поскольку последний перегон перед лагерем я преодолел на своей лошадке.
Господин сказал, что я могу отдыхать.
Я сумел передать ему записку от ее светлости. То есть там целое письмо. А записку, которая годилась для всех, читал господин Атос.
Нужно сказать господину Арамису, что он не слишком сдержан. Когда он брал у меня письмо, он еще владел собой, а когда распечатал – покраснел.
Господин Арамис очень заметно краснеет. Вот просто как молоденькая девушка. Это излишне для священнослужителя и вообще для мужчины.
Сейчас потушу свечу и лягу спать.
Проснусь – устрою Гримо экзамен. Пусть только попробует мне не ответить, как господа жили здесь без меня.
Планше еще не вернулся. Я волнуюсь за него. Орешки припрячу к себе в сундук.

Вернулся Планше.
Он очень доволен поездкой. Но изображает из себя важную персону и ничего нам про Англию не рассказывает.
Не расскажет до вечера – никаких орешков не получит.
Я отправляюсь добывать обед для господина Арамиса и господина Атоса. Сегодня моя очередь.

Несмотря на ломоту в ногах, ходил на прогулку в дюны вместе с господами и нашими. Мушкетон принес хорошее вино.
Я видел кардинала так близко, что без труда мог убить его из своего пистолета.
Господин кардинал тоже прогуливался в дюнах.
Мне кажется, господин Атос был немного непочтителен с господином кардиналом.
Я хотел было попросить у его высокопреосвященства благословения, но по взгляду господина Портоса понял, что этого делать не надо.
Господин Арамис после визита его высокопреосвященства был очень бледен. Он признался затем, что готов был убить его высокопреосвященство. Какие ужасные мысли.
Я не стал комментировать его слова, потому что я – слуга из хорошего дома.




До меня только сейчас дошел смысл того, что произошло вчера.
Кардинал принял нас за шпионов. Я четко запомнил, что он произнес слово «заговор». По его мнению, мы против Франции.
Нас могут в любой момент посадить в Бастилию.
Только не это.
Я успокаиваю себя только тем, что до Бастилии еще нужно добраться. А пока мы добираемся, господа что-нибудь смогут придумать.
Гримо смеется над моими страхами, и говорит, что я постоянно что-то преувеличиваю и домысливаю в сторону худшего. По мне, так это самая правильная линия поведения. Если настроиться на худшее, все остальное воспринимаешь как подарок Небес. Я неоднократно в этом убеждался.
Если трезво рассмотреть наши перспективы, то они не слишком блестящи. Правда, господ очень любит его величество. Я сильно уважаю его величество и надеюсь на то, что его величество в случае опасности будет на нашей стороне.
Вчера его величество лично посетил г-на де Тревиля. Это было уже вечером, после сигнала гасить огни. Его величество был без охраны, в обычном плаще и шляпе. Меня поразило одно обстоятельство. Его величество управляет целой страной, это дело совсем не простое. Кто бы мог подумать, что его величество помнит имена многих рядовых солдат? Я слышал, как он расспрашивал господина Атоса о каком-то человеке. Вот, я слышал имя, которое называли, но не помню его. А его величество помнит, как зовут и господина Атоса, и господина Портоса, и господина Арамиса. И не только.
Его величество сказал, что намерен в ближайшем будущем временно оставить лагерь, чтобы совершить поездку в Париж. Но когда это случится – он пока не знает.

Мы поймали ла-рошельского шпиона. Поймали мы с Мушкетоном. Мне приятно, что если бы не я, шпион ушел бы. Я его разоблачил, а Мушкетон схватил, чтобы тот не убежал. Мы вместе притащили шпиона в лагерь и сдали кому положено. Хотя шпион пытался подкупить нас и предлагал много денег.
Я думаю: а нам положена награда за то, что мы совершили? Наверняка положена. Нас поблагодарил за бдительность сам герцог Орлеанский, а он – брат его величества.
Меня первый раз поблагодарила особа королевской крови.
Как приятно.
Мушкетон же ходит недовольным и говорит, что жалеет.
Он не патриот. Я всегда знал, что он сочувствует гугенотам и при первой же возможности переметнется на их сторону. Хотя нет. У гугенотов, говорят, такой голод, что они едят подошвы от своих сапог. Это не мешает им прилично стрелять и выпускать огромное количество ядер по нашим позициям.
Мушкетон не любит звуков стрельбы, зато привык получать вовремя хотя бы обед.
Все равно. Я намекну господину Арамису, что Мушкетон не надежен. Если Мушкетон попадет в плен к гугенотам, он выдаст все военные тайны.

На меня возложено важное поручение.
Завтра я должен тайно покинуть лагерь, добраться до первой почтовой станции, дождаться парижской почты, забрать лично письма для моего господина и отправить письмо в Тур.
Господин вчера весь вечер писал ей. Прямо в траншее. Вчера господа мушкетеры дежурили на позициях.
Господин Портос теперь твердит, что промерз до костей, и требует пожарче растопить камин.
Он задумывался хоть раз, откуда мы берем дрова и с каким трудом они здесь достаются?
Удивительно непрактичный человек.

Мы поймали еще одного шпиона. Он оказался англичанином. Совсем не говорит по-нашему. Интересно, как он собирался шпионить?
Когда у меня будет свободная минутка, я поразмыслю над этой проблемой.

Господин Атос от нечего делать взялся обучать меня испанскому языку. Испанский достаточно труден, но я намерен проявить упорство и выучить достаточно, чтобы объясняться. Господин Атос говорит, что у меня получится и писать, и читать. Действительно, я грамотен, читаю свободно, а дар сочинительства у меня с детства. Кюре всегда хвалил меня за то, что я люблю книги и аккуратно действую пером.
Это еще одно качество, которое объединяет меня с моим господином. Только я пишу крупно, а у господина Арамиса почерк мелкий и очень правильный.

Я делаю успехи в испанском.
Господин Атос хвалит меня.
Гримо, кажется, ревнует к моим успехам. Я это понял утром, когда Гримо со мной не поздоровался. Неужели он решил, что я теперь разговариваю только по-испански? Но кивок головы в переводе не нуждается!

Господин Арамис обморозил себе пальцы рук.
К тому же он сильно кашляет уже третий день.
Я заставил его улечься в постель. Пойду и попрошу у камердинера его королевского высочества герцога Орлеанского немного миндальной пасты. В нынешних условиях подобные вещи можно найти только в особых местах. О которых не все знают.
У маркитанток притираний давно нет. Были, да закончились.
Господин Портос по случаю холодной погоды не бреется уже неделю. Он стал похож на разбойника. Но не могу не признать, что борода немного спасает от холода.
Жаль, что я привык быть аккуратным. Борода не пойдет мне.



Господин де Тревиль сегодня вызывал господ к себе. Как я и ожидал, нам предстоит поездка в Париж.
Господа очень обрадовались. Рад и я. Это означает, что примерно месяц мы не будем терпеть лишения, слышать разрывы ядер и рисковать нашими жизнями. Говорю это со знанием дела, поскольку вчера мне пришлось взять в руки оружие и повоевать. Я никого не убил. Надеюсь, что никого. Но и меня не убили. Как прекрасно ощущение того, что ты жив.
На колене у меня преогромный синяк. Мешает очень, нога с трудом сгибается. Но если бы я был мертв, то это было бы хуже.
Меня спасли господин Арамис и господин Портос.
Дурно становится при мысли о том, зачем я потребовался господам гугенотам живым. Неужели они унизились до каннибализма? Господин Портос изволил шутить на эту тему всю обратную дорогу. Мол, я такой упитанный и лоснящийся, что вполне сойду за поросенка.
Мне неприятны такие разговоры. Господин Арамис сделал господину Портосу замечание.
Господин Портос извинился. Вот это я понимаю. Так и сказал: «Извини, Базен, у меня отличное настроение, и я шучу!».
По мне, так лучше бы ла-рошельцы поймали господина Портоса. В нем весу больше.
Но хорошо, что мы все живы и отправляемся в Париж. Я еще никогда не ездил с его величеством в конвое. То есть в конвое будут господа, а мы поедем следом.
Сейчас пойду готовить вещи. Велено никому не говорить не слова. В конвой назначены всего двадцать мушкетеров. Помимо них, его величество берет с собой только необходимых ему людей и четырех курьеров. Очень скромная поездка. Она позволит нам быстро достичь Парижа.
Ловлю себя на мысли о том, что очень скучаю по Парижу. А господин Арамис признался, что ему не терпится принять настоящую ванну и выспаться как следует на мягкой перине.

Мы путешествуем.
Планше учит меня играть в карты. На деньги я учиться отказался, потому получаю щелбаны. Сначала было трудно, теперь щелбаны все чаще получает Планше. Но меня карты не привлекают. Я понял принцип игры, это было интересно и полезно. Далее человеком руководит азарт, который суть есть дьявольский соблазн. Это мне чуждо, я избегаю этого.
Мушкетон старается добывать нам дополнительное пропитание, и преуспевает в этом. Все же хорошо, что мы едем таким маленьким отрядом. Нам удается ночевать в поместьях местных сеньоров, там еды вдоволь.
Его величество уже дважды изволил останавливаться ради охоты. Я горжусь тем, что компанию ему неизменно составляет господин Атос. Вчера они целых четыре часа ехали бок о бок, разговаривая о соколиной охоте. Его величество много смеялся.
Я не тщеславен, но постарался несколько раз попасться на глаза его величеству и оказать ему мелкие услуги. Один раз я подал ему ложечку, которой его величество ел пирожное. Второй раз у его величества упали перчатки, он этого не заметил. Тогда я поднял перчатки и передал их господину Арамису. Мне важно, чтобы его величество имел хорошее мнение о моем господине.
С господином Арамисом его величество тоже разговаривал. На богоугодные темы. Я никогда не знал, что его величество хотел принять монашеский сан. Как же я уважаю его величество!


Господин Атос сказал, что ему нравится мое верноподданническое настроение, но лучше бы я приготовил господам мушкетерам хорошее жаркое из зайца. Ему по душе, как я готовлю сливочный соус.
Не понял, он всерьез или шутит.
Но жаркое приготовлю.
Колено мое все еще побаливает, верхом передвигаться трудно. Нет, при первой же возможности поставлю господину Арамису ультиматум. Или он уходит из полка, или от него ухожу я.
Я имею причины предполагать, что господин Арамис не отпустит меня от себя. Я слишком ценный для него человек, и моя преданность не вызывает сомнений.

Гримо напился на привале. Теперь мы с Планше наняли повозку у местного торговца. Один почтовый перегон Гримо можно будет ехать на повозке. Что делать дальше, не знаю. Хорошо бы его величество опять изволил охотиться.
Ломаем голову над тем, где Гримо взял вино.



Я был удивлен тем, что господа недовольны постоянными остановками. Особенно господин д`Артаньян. Мне кажется, что он желал бы стать птицей, только бы оказаться сразу в Париже.
Планше объяснил мне, в чем дело. Оказывается, у господина д`Артаньяна есть возлюбленная. Это вовсе не та белокурая англичанка, у которой остался наш камзол. Даму зовут иначе. Планше сказал, что она хорошенькая, добрая и служит у ее величества. Сейчас дама подвергается страшной опасности. Причина как раз в белокурой англичанке.
Поразмыслив, я пришел к выводу: никогда не стоит заводить два романа сразу. Иначе можно попасть в затруднительное положение. У женщин слишком разный взгляд на жизнь и на мужчин в частности. Вот наша благодетельница сама подтолкнула господина Арамиса к измене, и сейчас ничуть не ревнует, если у него случается легкий роман. А англичанка, видимо, придерживается иной точки зрения.
Планше очень обижен на ту англичанку. Говорит, что она порядочная дрянь. И что она велела поколотить его палками.
Припоминаю такой случай.
Бедный Планше! Как ему не повезло с господином! Повторял это и буду повторять.

До Парижа осталось пятнадцать лье. К вечеру мы будем в столице.
Я очень устал от этого путешествия. Сейчас мы будем обедать тем, что осталось от господ. То есть это еда с королевского стола.
Я пришел к мысли о том, что останусь служить у господина Арамиса. Нынче ночью мне не спалось, и я много думал. Может быть, я и спал бы, но мы ночевали все в одной комнате, и Мушкетон очень храпел.
Господин Арамис имеет перспективы далеко продвинуться, даже если и не примет сан. Я это чувствую все более четко. Если раньше подобные мысли казались мне глупыми, то теперь я уверен в том, что выбрал правильного господина. При всех его недостатках, господин Арамис – то, что меня устраивает.
Недостатки господина Арамиса не так уж меня и раздражают. Полагаю, что половина их происходит от молодости. С возрастом они исчезнут.

Мы опять в дороге. Ночевать остановились в трактире. У каждого есть по комнате.
Я довольно брезглив. Мне надоели дороги. Но возражать бессмысленно. Господа поехали спасать эту маленькую Констанс.
Должен признаться: господин предоставил мне выбор. Он увидел, что я не вполне здоров, и предложил мне остаться в Париже.
Сам не знаю, по какой причине поехал. Следовало бы остаться. Господа мчатся словно одержимые, мы вынуждены ехать почти с той же скоростью.
Меня опять одолел ревматизм. Но я помню, что уныние – грех. Потому сейчас встану и пойду к Мушкетону. Мушкетон обещал сделать мне компресс с муравьиным ядом. И напоить превосходным вином.
После этого можно будет лечь и отдохнуть.
Господин Арамис натер себе ногу. Сильный нарыв под косточкой лодыжки. Если завтра будет возможность спокойно отдохнуть хотя бы часа два, то я сделаю ему компресс, и, вероятно, позову лекаря. Можно и не звать. У Гримо легкая рука, он постоянно делает господам перевязки. Вчера он ставил господину Портосу клизму. Господин Портос сам виноват. Нельзя столько есть.


Мы второй день в Бетюне. Здесь очень красивые места, настраивают на поэтический лад. Даже такого прагматичного человека, как я, тянет сочинять стихи. Может быть, со временем я попробую что-нибудь написать. Но на самом деле сейчас не до стихов.
Я вчера наблюдал ужасающее зрелище. Господин д`Артаньян плакал как ребенок. Впервые за все время, что я его знаю, искренне пожалел его. Это было ужасно. Его успокаивал господин Атос. Слов я не расслышал, поскольку стоял далеко от них. Но господин Атос вел себя как воистину великий человек.
Господа очень сетуют на то, что не успели вовремя. Злодеяние свершилось. Г-жу Бонасье отравила какая-то негодяйка. Судя по тому, как о г-же Бонасье отзывались монахини и послушницы монастыря, она была достойной женщиной и завоевала всеобщую любовь.
Господин Атос намерен поймать преступницу. Действительно, такое злодеяние не должно оказаться безнаказанным. Мне приятно, что господин Атос оценил по достоинству нас, слуг.
Действительно, простолюдин вызывает меньше подозрений. Господин Атос дал нам четкие распоряжения и каждому досталось задание, наиболее ему подходящее. Я со своей частью справился за два часа, доложил господину Атосу все сведения, которые мне удалось добыть. Теперь мы ждем Планше. Он вовсе уехал из города. Мне любопытно – ему удастся что-то разузнать?
Господин Арамис молчит, но я вижу, что он потрясен случившимся. Я понимаю его: он молод, он обладает душой поэта и хотя бы по сочетанию этих двух качеств склонен идеализировать любую женщину. Г-жа Бонасье была всего-навсего галантерейщицей, но она обладала добротой и красотой. Г-н Арамис присутствовал при трагедии. Конечно, он не мог остаться равнодушным. Это я могу не любить г-на д`Артаньяна, а г-н Арамис искренне к нему привязан.
Я стараюсь сдерживать свои душевные порывы, поскольку они могут быть кем-то дурно истолкованы.
Мы остановились в одной из местных гостиниц. По сравнению с Парижем, дешевизна невероятная, чистое белье на кровати, нет никаких насекомых, кормят превосходно. Я бы желал задержаться здесь еще на день или два. Впрочем, первое неизбежно: завтра будут похороны г-жи Бонасье.
Местная церковь мне очень понравилась. Видно, что сестры монахини заботятся о ней как могут.

Завтра с утра мы уезжаем, я уже уложил наш багаж.
Спать не могу, поскольку стал свидетелем страшной сцены.
Я принял участие в казни человека. Это значительно отличалось от того, что я видел в Париже неоднократно. Когда на виселице болтается законченный негодяй в дурно воняющих лохмотьях, испытываю лишь чувство удовлетворения. Одним мерзавцем в Париже стало меньше. Это хорошо. Люблю иногда смотреть, как на Гревской площади казнят четвертованием или колесуют. Казнь подобного рода возбуждает инстинкты, но заставляет задуматься о собственной порядочности. Да, любой здравомыслящий человек укрепится в стремлении соблюдать правила приличия, принятые в хорошем обществе.
Здесь же господа судили и казнили опасную преступницу. Теперь я понял, с кем связался г-н д`Артаньян. Это она, та белокурая англичанка. Ужас в том, что она была женой г-на Атоса! Обмануть г-на Атоса! Это невероятно! Она действительно демон в ангельском обличии. Никогда не видел более поразительной, яркой красоты. Она держалась с таким достоинством, и только раз нервы ей изменили.
То, что я услышал нынче вечером, воистину ужасно. Нет, нет. Нужно держаться подальше от женщин, тем более молодых, красивых и знатных. Само мое положение в обществе помогает мне избегать соблазнов, но господин мой в страшной опасности.
Я бы тоже на месте г-на Атоса оказался обманут. Такая красавица. Такой красивый голос. Как выразительно она протягивала к своим судьям руки, умоляя пощадить ее. Но господа были непреклонны. Признаться, я склонен их поддержать.
Миледи Винтер – настоящая фурия. Сколько преступлений она успела совершить. Нет уж. Теперь кончено, и нужно поскорее это забыть. Я сам видел, как ее труп бросили в воду.
Г-н Атос сказал, что мы – верные, хорошие слуги.
Он прав. Настоящий слуга дает себе труд думать только тогда, когда это нужно ему самому либо принесет пользу его господину. В остальных случаях господа пусть думают и за себя, и за нас.
Я уверен, что мы совершили благое дело. Если бы миледи Винтер предстала перед настоящим судом, она бы сумела повернуть все в свою сторону.
Помолюсь и попытаюсь уснуть. Завтра предстоит трудный день.




Мы у себя дома.
Я заставил господина Арамиса улечься в постель. Все равно он обязан подчиняться если не мне, то приказу его величества. Его величество запретил господам мушкетерам появляться в общественных местах. Значит, господину Арамису никуда нельзя.
Весь Париж обсуждает новость, которая для меня уже не новость. Убит герцог Бекингем. Я это знаю из первых уст: лорд Винтер все видел сам. Я слышал, как он рассказывал все господам Атосу и Арамису. Но не считаю нужным делиться с кем-либо своим знанием.
Мне не хочется приманивать тень страшной женщины, которой уже нет в живых. Я осмелился поговорить об этом с господином Арамисом.
Господин Арамис пребывает в подавленном настроении. Я его никогда таким не видел. Но он сказал мне, что мы убили демона, а это – благое дело. Мне кажется, господину Арамису до сих пор страшно. Планше тоже говорит, что на минуту усомнился в том, что миледи Винтер могла совершить все злодеяния, о которых мы услышали. Она была так красива!
Но я не могу не верить очевидным вещам. Бекингем действительно убит. Господин Атос действительно был обманут этой женщиной. Палачу я доверяю потому, что видел, как эта женщина отреагировала на его появление.
Нужно сходить к исповеди. Я не могу жить дальше с сознанием того, что был свидетелем такого дела. Но я не могу решиться. Куда идти? Кто не выдаст такую тайну?

Пригласил лекаря. Господину Арамису вскрыли нарыв на ноге. Лекарь сказал, что его вовремя позвали.
Теперь господин Арамис спит. А я сейчас вознагражу себя бисквитом и вином. Если бы не моя настойчивость, господин Арамис так бы и упрямился. Говорил бы, что это пустяки. Все у него пустяки. Остался бы без ноги – посмотрел бы я, как он твердил про пустяки.
Вспомнил, откуда у моего господина такая привычка. Это от господина Атоса.
Господину Арамису нельзя вставать до завтрашнего дня.
Как хорошо, что его величество еще четыре дня проведет в Париже.

Я сходил к исповеди. Господин Арамис тоже исповедовался. Мы сговорились не называть имен. Исповедь принимал сам г-н де Поль. Они с господином Арамисом долго разговаривали после. Г-н де Поль отпустил мне грехи и наложил наказание. Мне наказание гораздо легче, чем г-ну Арамису.
Ну, я же не принимал участия в суде. Все справедливо.
Господин Арамис сегодня молился три с половиной часа. Приходил господин Портос, но я его выставил.
Я сам не верю, что это сделал. Видимо, я был достаточно красноречив и убедителен. Г-н Портос ушел, пообещал зайти вновь. Но вот уже семь часов вечера, а его нет.
Я бы предпочел, чтобы к нам зашел г-н Атос, и мы возобновили уроки испанского. Но я не смею попросить г-на Атоса об этом. Я даже не видел его после того, как мы вернулись в Париж. Г-н Атос явно предпочитает общество г-на д`Артаньяна.
Господа потеряли вкус к жизни. Я не могу не отметить этого. Свое отношение к произошедшему не могу выразить, поскольку не понял, хорошо все будет или плохо. Это меня тревожит. Я не люблю неопределенности в чем-либо.
Скорее бы мы опять вернулись в лагерь. Война пойдет господам на пользу. Возможно, и я все забуду.