Я не утаил от моего господина, что побывал у отца Соваля и исповедовался. Я также сказал ему, что он сам может побывать у отца Соваля. Что исповедь, данная столь выдающемуся человеку, не может навредить господину Арамису. Грехи плоти, объяснил я, самые понятные и распространенные. Господину Арамису нет еще и двадцати пяти лет. Он молод и потому подвержен искушениям. Даже я, несмотря на свой солидный возраст, не всегда могу устоять перед искушением. Потому при условии искреннего покаяния господин Арамис может рассчитывать на полное прощение.
Все же жаль, что больше не продают индульгенции. Я бы себе накупил на пять грешных лет вперед и грешил бы со спокойной совестью, зная, что грех мне заранее отпущен.
читать дальшеВедь я менее грешен, чем мой господин. Я кроток и незлобив, я убивал в своей жизни только безмозглых тварей. Убийство курицы за грех не считается. Убийство паука тем более нельзя расценивать как убийство. Ну, пришлепнул каблуком мокриду. А клопы? Их уничтожение – дело самое богоугодное. Господин Арамис не раз убивал людей на дуэли. Убийство на войне и убийство на дуэли все же различаются между собой.
Господин Арамис внимательно выслушал меня и велел идти спасать суп. Я в первую минуту подумал, что он надо мной смеется и требует, чтобы я читал свои проповеди кастрюлям и ложкам. Но он совсем даже не шутил. Пока я размышлял, что ответить и каким тоном, господин сам вскочил с места и побежал на кухню. Я устремился за ним и обнаружил, что половина ракового супа уже разлилась по плите и страшно чадит. Господин Арамис схватил крышку первой попавшейся тряпкой. Она была худа. Господин Арамис получил ожог. Ладонь у него распухла, вздулись пузыри. Я заставил господина Арамиса держать руку в холодной воде, затем смазал поврежденное место гусиным жиром.
Странно, но господин Арамис не выругал меня. Хотя ему нужно делать какой-то перевод с латинского. Они с господином Атосом вот уже неделю сравнивают какие-то цитаты и опять ведут многочасовые умные разговоры.
Господин Атос несколько изменился. Я не могу толком понять, в чем состоит это изменение. Казалось бы, после смерти той женщины он должен перестать терзаться угрызениями совести. Я понимаю происходящее именно так. Но вместо того, чтобы жить полноценной жизнью знатного вельможи, господин Атос продолжает служить в мушкетерах и протестует всякий раз, когда я обращаюсь к нему «господин граф».

Мы были в Бургундском отеле. Господин Арамис ходил туда с господином Атосом, мы с Гримо сопровождали их. Только господа пошли на сидячие места, а мы остались стоять. Поскольку благодаря г-ну Атосу мы пришли рано, нам с Гримо достались места у перегородки. Мы все прекрасно видели и слышали.
Исполняли итальянскую пьесу про глупого мужчину, который решил в свои лета жениться на молоденькой. Мужчина был богат, но он сразу не внушил мне доверия. Гримо тоже сразу понял, что героя надуют. Так и получилось. Мало того, что этот человек остался без жены! На ней женился его племянник, смазливый студентишка! И эти молодые сумели оставить бедного дядюшку, который фактически устроил их счастье, без гроша в кармане!
Совершенно безнравственная пьеса! Я улыбнулся всего три раза, не говоря о том, чтобы рассмеяться. А Гримо остался в восторге. Господа тоже возвращались домой в хорошем настроении.
Я считаю себя человеком, обладающим чувством юмора. Мне совершенно непонятно, над чем там можно было смеяться. Ведь все было очевидно с самого начала: старый дурак, которого оставят еще большим дураком. Он погонится за своими иллюзиями и потеряет то, что имел. Нет уж. Никаких иллюзий. Разве так трудно сразу оценить, что ты можешь ждать от того или иного человека?
Вот рыжий Бернар, что держит жестяную лавчонку. Я покупаю у него постоянно то одно, то другое. Я стараюсь поддержать его дело только потому, что сам Бернар – честный малый, который по своей честности женился и теперь воспитывает ораву из восьмерых детей. Но в лавке у них всегда все найдется, всегда на полу навалена свежая солома, а у входной двери привязан колокольчик. Жена у Бернара уже совсем не красива, но он уверяет, что краше ее во всем Париже нет. Я могу улыбнуться патриархальности, которая царит в их семье, но не могу не отметить, что с Бернару можно доверять.
Зато я никогда не буду покупать мясо у одного торговца на рынке. Потому что я у него уже дважды купил товар, и дважды он меня обдул. Один раз подсунул кусок с жилами, хотя я просил первосортную вырезку. Другой раз недодал сдачи. Ничего. Я найду способ поставить нахала на место, а пока буду проходить мимо с таким видом, словно служу в доме у принца Конде и ношу роскошную ливрею.

Я ходил смотреть на казнь. Меня позвал Планше, который испытывает к подобным зрелищам непонятную любовь. Ведет он себя странно. Сначала больше всех кричит, чтобы скорее везли приговоренного к смерти. Затем, когда осужденный поднимается на помост, Планше страшно бледнеет, отворачивается и не смотрит никуда, кроме окружающей его толпы. Когда палач делает свое дело, Планше крестится и молится. Затем, когда все кончено, Планше поднимает глаза и говорит дрожащим голосом: «Правда, весело было? Завтра пойду смотреть на висельников!».
Не спорю. Висельники – зрелище поучительное и назидательное. Но какой смысл ходить смотреть на то, что доводит бедного Планше почти до обморочного состояния?
У меня крепкие нервы. Я спокойно смотрю на то, как колесуют и четвертуют. Ведь эти люди, совершая преступления, знали, на что шли и какой конец их ждет. Я, как человек с чистой совестью, могу надеяться на то, что меня такой конец минует. Если, конечно, господин Арамис не оставит своих планов стать миссионером и поехать в Новый Свет. Тогда у меня тоже есть шанс оказаться сваренным в смоле или четвертованным.
Мысль о подобной кончине приводит меня в философское состояние. Но мысли о тщете всего живущего полезны для состояния духа.
Буду предаваться медитационным размышлениям и чистить репу.

Я опять был у отца Соваля. Мои дела идут хорошо: сегодня мы с преподобным отцом беседовали, прогуливаясь по саду иезуитской миссии. Как там красиво. Я был поражен ухоженностью цветов, кустарников и деревьев.
Святые отцы живут совсем неплохо.
Отец Соваль расспрашивал меня о Блуа. Затем мы говорили о господине Арамисе. Я был вполне чистосердечен и рассказал все, что мог. Мне хочется, чтобы почтенные отцы иезуиты заинтересовались моим господином. Отцы иезуиты имеют постоянный доход, потому что прославились как великолепные каноники и исповедники.
Я не утаил от отца Соваля свою мечту стать слугой священника. Он вполне поддержал меня в стремлении подтолкнуть к рукоположению моего господина. Этим я спасу свою душу и замолю множество грехов.
Отец Соваль предложил мне пригласить господина Арамиса на один из тех диспутов, которые устраиваются в миссии по четвергам во второй половине дня. Это разговоры о науке и богоугодных вещах. Чтобы господин Арамис не стеснялся, мне разрешили передать приглашение и господину Атосу.
Господин Атос, кажется, никогда не говорил о господах иезуитах ничего дурного. Может быть, он и согласится. А господин Арамис так уважает его мнение, что пойдет туда тоже.

Планше повысили жалованье. Он прибежал ко мне хвастаться. Повышение жалованья – прямой результат того, что Планше стал свидетелем стычки между своим господином и господином графом де Рошфором.
Эти двое уже второй раз дерутся. Господин Рошфор опять оказался ранен. Мне интересно: господин Рошфор третий раз вызовет г-на д`Артаньяна? Что-то мне подсказывает в пользу ответа «да». До истории со второй дуэлью г-н граф де Рошфор казался мне личностью достаточно здравомыслящей. Стоит вспомнить его поведение во время дела Шале. Но теперь я сомневаюсь в его здравомыслии. Разве что жара так негативно действует на его умственные способности.
Очень жарко. Я уже несколько раз покупал у мясника лед и раскладывал по комнатам. Затем приходится, правда, вытирать лужи, но это неизбежная плата за краткое удовольствие.
Кроме того, Планше сказал, что г-н де Рошфор предложил ему оставить службу у г-на д`Артаньяна и поступить в Пьемонтский полк копейщиком. Именно поэтому г-н д`Артаньян и повысил Планше жалованье.
Я не понимаю себя. Мне нужно радоваться за Планше, который наконец-то получит свободу и самостоятельность, если только решится уйти от своего гасконца. Но душу мою точит зависть. Я положительно не могу слышать в последнее время про чьи-то успехи и процветание.
У меня тотчас рождаются дурные предчувствия по поводу собственной участи. Нет, все же г-н Арамис или погибнет на дуэли, или уйдет в миссионеры, напросится ехать в Новый свет. И там его сварят живым на медленном огне. Меня - тоже. Попрошу, чтобы меня поджарили. Страсть как терпеть не могу запах вареного мяса.





ссылка на сообщение Отправлено: 09.07.10 15:03. Заголовок: Планше сказал, что р..

Планше сказал, что решился надеть доспех и стать солдатом. Я одобряю его решение. Я всегда был убежден, что Планше не рожден быть лакеем. Тем более Планше не стоит связывать свою судьбу с г-ном д`Артаньяном. Что-то подсказывает мне, что это было бы в высшей степени неразумно. Возможно, этот гасконец и станет выдающимся воином. Но денег у него никогда не будет. Дома тоже. Всю жизнь скитаться по съемным квартирам, отвечать за своего господина перед кредиторами, получать пинки, а то и кое-что похуже. Терпеть лишения. Голодать. Господина д`Артаньяна могут опасно ранить, и тогда придется за ним ухаживать. Когда таких живчиков раны укладывают в постель, всем окружающим становится спокойней жить. Кроме того, я уверен в том, что господин д`Артаньян никогда не женится. Значит, Планше уже точно никогда не станет управляющим поместьем. Для г-на д`Артаньяна женитьба – единственный способ поправить свое финансовое состояние. Но г-н д`Артаньян не создан для семьи. Для бедняжки Констанс смерть была лучшим выходом. Бедная женщина, как я понял по рассказам Планше, успела согрешить только в мыслях. Реальность же ее не коснулась. Она не познала горечи разочарования.
Зато сам Планше, если подкопит денег, вполне может обзавестись семьей и даже детьми. Почему нет? Он молод и не испытывает к прекрасному полу той боязни, которую питаю к женщинам я.
Если бы я мог ему рассказать, на что способны женщины!
Но боюсь, что это скорее привлекло бы Планше…

Планше принес вино и накрыл стол для нас с Гримо. Все же он добрый и славный парень. Мне будет его не хватать.
Гримо, как всегда, улыбается и говорит, что я плохой пророк. В смысле, что я говорю только плохие пророчества. Но я вовсе не пророк и опасаюсь всяких предсказаний. Мне всюду мерещатся опасности. Гримо же уверяет, что нам рано прощаться с Планше. Да, он теперь будет жить в казарме и нести службу, но все равно остается в Париже и сумеет выкраивать минутки для того, чтобы повидаться с нами.
Планше очень представительно выглядит в своих доспехах.
Правда, назад доспехи нес я. Гримо нес Планше.
Видимо, шампанское вино не слишком подходит уроженцу Пикардии.

Господин Арамис все больше времени проводит один. Господин Атос к нам не заходит уже вторую неделю, господина д`Артаньяна я не видел больше месяца.
Господин Арамис погружен в глубокую печаль, которой не в силах скрыть. Что-то случилось, и он от меня это скрывает. Я подумаю, что предпринять в таком случае. Только сейчас дочищу рыбу. Рыба опять подорожала. Если так дальше пойдет, то самыми богатыми торговцами в Париже станут торговцы рыбой. Никуда не денешься, нужно чем-то питаться в постные дни. Сегодня как раз среда.
Господин Арамис собирается в церковь.
Он дошел до той степени самоотречения, когда уже не обращают внимания на внешний вид. Я спросил его, желательно ли ему завиться. Он только отмахнулся. Пойдет в церковь незавитым.
Надо срочно принимать меры к тому, чтобы он ожил. В монахи он пока не желает, а светскому человеку, молодому и привлекательному, так выглядеть грешно.

В церкви вчера обнаружил незнакомку, которая пристально следила за моим господином. Господин мой ничего не заметил, так как был погружен в обычную для себя меланхолию. Дама явно богата и знатна. По поводу внешности ничего не могу сказать, потому что она была под вуалью.
Нужно будет проследить за ней в следующий раз, как господин пойдет к мессе. Это теперь случается почти каждый день.
Какая неучтивость: дама хотела, чтобы господин Арамис подал ей святой воды, а господин Арамис ушел от чаши ровно за человека до того, как подошла эта дама.
Нельзя до такой степени погружаться в молитвы, если не являешься священником! В конце концов, это неприлично!






ссылка на сообщение Отправлено: 09.07.10 15:55. Заголовок: Сделал уборку во все..

Сделал уборку во всех комнатах. Очень устал. Сегодня ничего больше делать не буду. Несмотря на то, что на дворе осень, погода стоит жаркая, даже душная. Впору молиться за то, чтобы пошел дождь.
Господин отпускает меня на две недели проверить, как обстоят дела на моем винограднике. Это очень любезно со стороны господина Арамиса.
Я обещал управиться в двенадцать дней и доверил уход за домом Гримо. Гримо согласен, у него не так много работы. Господин Атос тоже согласен.
Господин Атос дал мне несколько дельных советов. Я поражен. Господин Атос так хорошо разбирается в вопросах земледелия! Еще лучше господин Атос разбирается в том, как разговаривать с управляющим.
Я все запомнил и непременно применю на практике. Конечно, у меня получится не так хорошо, как у господина Атоса, но я постараюсь как можно более точно скопировать его манеру поведения. Она производит впечатление!

Путешествия утомляют меня.
Я поехал на своей лошадке, у нее хорошая, не тряская рысь. Она может в день сделать около десяти лье. Самое главное, я сам на нее забираюсь. Она не слишком прожорлива. Словом, я доволен. Дожди еще не начались, дорога сухая. Только очень пыльно. Терпеть не могу пыль.

Реймс меня поразил. Какой город! Понятно, почему здесь короновались короли Франции. У августейших особ хороший вкус. По возвращении в Париж непременно буду расспрашивать господ о королях прежних веков. Господа так умны, что наверняка многое знают. Мне теперь это тоже интересно. Мне это и всегда было интересно, просто теперь я видел собор, и город видел. Остановился не в Реймсе. Там дорого, а я экономен.
Выбрал постоялый двор с названием «Беглая монашка». Обстановка достойная, хотя название нечестивое.

Деревенька, где располагается мое имение, называется Ле Мениль-сюр-Оже. Лучше всего добираться сюда от Эпине. Я напрасно грешил на почву и климат. Здесь чудесно. Более того: здесь восхитительно. Я теперь понял, обладателем какого сокровища являюсь.
Не отдам никому ни за какие деньги. Мне уже предлагали две сделки, я отказался.
Это рай на земле.
На моем винограднике трудится одна семья. Отец, мать и трое сыновей. Младший – еще дитя. Простые люди. Кажется, честные. Когда я дал им денег, они кланялись мне в пояс. Я не стал говорить, что в Париже служу рядовому мушкетеру. Да простит мне Господь грех тщеславия. Но мне хотелось, чтобы эти люди имели ко мне уважение и не отлынивали от труда.
Мне нужно подождать три дня. Они не ожидали, что я приеду за своими деньгами так рано. Завтра с утра Гизо поедет в Эпине – заказывать нужную сумму.
Красное вино с моего виноградника постоянно закупает г-н Баллу. Он поставщик дома Конде. Я польщен.
Ночевать буду в доме местного кюре.
Предвкушаю приятный ужин и приятное знакомство.








Умеренность, умеренность и еще раз умеренность.
Как говорили древние мудрецы, est modus in rebus. Да, мера есть во всех вещах. Я презрел это мудрое правило, и жестоко наказан.
Кто бы мог подумать, что местное вино могло сыграть злую шутку с таким умеренным человеком, как я?
Мне так плохо, что я с трудом держу перо в руке.
Я приду в себя и запишу, что со мной было. Если вспомню. Воспоминания мучительны. Надеюсь, что видел всего лишь дурной сон, вызванный чрезмерными возлияниями.

Все правда. Какой позор.
Я действительно все это делал. По счастью, в деревнях рано ложатся спать. Меня мало кто видел.
Меня приняли за дьявола, который бегал по деревне в непотребном виде и преследовал кюре. Еще говорят, что я бил кюре хворостиной по ногам и ягодицам, приговаривая: «Вот вам назидание за плохую подготовку к проповеди».
Местные жители еще и не такое видели, потому нас оставили в покое.
Говорят, что нас с кюре принесли к нему домой в пятом часу утра. Мы храпели на берегу речушки, названия которой я не помню.
Говорят, что…
Впрочем, довольно.
Я больше не буду пить местное вино. Зато мне становятся понятны некоторые особенности поведения принца Конде.
У вельмож иногда бывает странный вкус.
Сегодня я получу деньги и покину эти края. Подумываю о том, чтобы на следующий год по дешевке продать свой виноградник. Потрясения, подобные вчерашнему, дурно на меня действуют.

Возвращаюсь назад. Ночую в Реймсе. Очень осторожен, потому что при мне крупная сумма денег. Пью только воду.
Довольно вина.
Кюре увязался за мной. Какой назойливый тип. А еще священник. Тьфу.

Откупился от кюре десятью пистолями.
Я думал, что он будет целовать мне ноги. Вообще мужские поцелуи мне неприятны, потому я прервал поток благодарностей, которым он меня осыпал.
Скорее бы попасть в Париж. Я человек робкий и осторожный, дорог опасаюсь. Вокруг столько нечестных людей.

Я дома. Привез свои деньги в целости и сохранности. Скольких нервов мне это стоило.
Положительно, нужно, чтобы до ближайшего военного похода, который предпримет его величество, мой господин покинул службу.
Второй раз я не выдержу. У меня в ушах звенит от звука разрыва пушечного ядра. Я не могу смотреть на несчастных раненных.
Говорят, что его величество намерен выступить против испанцев. Это его право, но я лучше буду поддерживать действующую армию своими молитвами.

У нас побывал отец Соваль.
Он пригласил господина Арамиса на научный диспут.
Я рад тому, что господин Арамис согласился.
Состояние наших финансов оставляет желать лучшего. Что делать – ума не приложу. Я и так на всем экономлю. Вместо куриных грудок беру голени. Если их приготовить в сливочном соусе, получается не хуже, чем грудки.
У господина Арамиса очень плохой аппетит. Потому мне достается почти все, что я готовлю. Я даже заметил, что начал прибавлять в весе.

Господин Арамис учился в семинарии Оратории на улице Сент-Оноре. Я знаю это место. Его хвалят. Отец Соваль одобрительно отозвался об умении господина Арамиса вести богословские споры.
Я немножко слушал из-за дверей, покуда перетирал посуду.
Кстати. Нужно срочно покупать новые полотенца для посуды. Я взял из шкафа последний сменный комплект. Предстоят большие расходы, потому что прохудились также три кастрюли. Одну еще можно отдать в починку, две другие придется заменить. Как на грех, обеими я пользуюсь постоянно.
Нужно восполнить запасы дров и угля. Когда станет холодно, цены взлетят вдвое, если не втрое. Для того, чтобы это предположить, не нужно быть ясновидцем.

Я совсем забыл про ту даму из церкви, которая хотела взять у г-на Арамиса святой воды. Вчера я ее снова видел, в том же храме. Она опять была под вуалью.
Я с ней поговорил. То есть она оказала мне честь и прислала ко мне свою субретку. Девушка робела при беседе со мной. Так мило.
Дама попросила передать господину Арамису записку.
Я взял записку и получил пистоль.
Сижу с большой толстой книгой, где описываются гербы дворянских семей. Пока господина Арамиса нет дома, пытаюсь сам выяснить, к какому семейству принадлежит дама. Она знатна и молода – это очевидно. Лица я так и не разглядел, но у нее красивые руки, она богато одета, у нее приятный звучный голос. Я достаточно понимаю в людях, чтобы отличить голос простолюдинки или даже судейской жены от голоса знатной дамы.