Позвонила начальнице, чтоб узнать, когда я на следующей неделе работаю, а когда - моя напарница.
И она сказала, что, наверное, точно в понедельник и вторник, а с напарницей я больше не связана, у нее будет отдельное место.

Конечно, пока надо перекантоваться одну неделю, а там отпуск. Но потом! Сидеть там каждый день? Не знаю, что может быть хуже, если только полная безработица.
В общем , порадовали.

Вернемся к кино-Холмсам. Об Уонтнере будет несколько постов -вот этот вводный, и о каждом фильме по отдельности, и поковыряюсь в своих архивах, может, удастся найти что-то еще.

Артур Уонтнер

Хотя за семь лет он снялся в пяти популярных фильмах о Шерлоке Холмсе и был назван одним кинокритиком «идеальным Холмсом», в сущности, актер Артур Уонтнер сегодня не известен.
Из всех киноактеров, одевших двухкозырку и восклицающих: «Элементарно, мой дорогой Уотсон!», ни один не получал столько непосредственных изъявлений одобрения от кинокритиков и поклонников Холмса, сколько Артур Уонтнер. Винсент Старретт, старейшина американских шерлокианцев, сказал о нем: «В наше время, вероятно, в кино уже не будет лучшего Холмса, чем Уонтнер. В меру сентиментальный, его сыщик – подлинное воплощение мыслителя с Бейкер-стрит. Худощавое доброе лицо овальной формы и тихая пророческая улыбка будто бы сошли со страниц книги.»
Вдова Конан Дойля, леди Джин, написала Уонтнеру, выражая свое одобрение и радость от «вашей поистине великолепной игры и виртуозного изображения Шерлока Холмса».



Артур Уонтнер родился в Лондоне в 1875 году, всего лишь за двенадцать лет до появления Шерлока Холмса на страницах книг. Он был, прежде всего, театральным актером, но в 1915 году начал сниматься в кино. Однако, в действительности Уонтнер привлек внимание кинозрителей только после того, как сыграл Холмса.

Добиться роли Великого сыщика Уонтнеру помогла роль другого известного сыщика – Секстона Блейка, которую он сыграл в театре в 1930 году. Не один рецензент отметил тогда поразительное сходство актера с общепринятым образом Холмса, воплощенным на рисунках Пейджета. Эти комментарии журналистов побудили Джулиуса Хагена из «Твикенхэм Филм Студиос» в декабре того же года сделать кинопробы Уонтнера, и он был выбран на роль Шерлока Холмса в будущем фильме этой кинокомпании «Спящий кардинал».
Позже Уонтнер вспоминал о своей работе на «Твикенхэм Студиос»:
«Студия, на самом деле, была ненамного просторнее большого жестяного сарая, не такая, как современные студии. Мы начинали снимать рано утром и продолжали работать всего с несколькими перерывами до позднего вечера. Конечно, нам довольно часто приходилось останавливать съемку из-за сильного шума, когда мимо проходил поезд. Но мы не могли позволить себе много времени на пересъемку, и там не было сложных репетиций или еще чего-то в этом роде».
Фильм имел большой успех, особенно в Америке, где «Биоскоп» написал, что «самообладание и ум Шерлока Холмса в исполнении Артура Уонтнера сделали этот экранный образ выдающимся, превосходящим даже образы, созданные Клайвом Бруком и Джоном Бэрримором".
В последующие шесть лет он снялся еще в четырех эпопеях о Шерлоке. В то время как качество фильмов было не равнозначным, так же как кассовый успех и оценки критиков, игра Уонтнера вызывала у всех единодушное одобрение. Как было написано в «Кинозрителе», в рецензии на третий фильм Холмса-Уонтнера «Знак четырех»: «Артур Уонтнер, как всегда, идеальный Холмс.»

Конечно, время было безжалостно к этим звуковым фильмам, и когда смотришь их теперь, действие кажется замедленным, а Уонтнер выглядит слишком спокойным и по-отечески снисходительным. Его манеры и речь, хоть и убеждают зрителей в интеллектуальном совершенстве сыщика, настолько обычны и повседневны, что ему не удалось передать весьма далекую от реальности натуру Шерлока Холмса.
Последний фильм о Холмсе с участием Уонтнера ,«Серебрянный», был снят в 1937 году, но он сыграл этого героя еще один раз – на радио. В 1943 году, когда Уонтнеру было уже около семидесяти, он выступил по «Би-Би-Си Хоум Сервис» в радиопостановке «Тайна Боскомбской долины»; роль Уотсона исполнил Карлтон Хоббс. И, как известно, позже Хоббс перешел уже на роль Шерлока и в 50-60 е годы прочно обосновался в роли Холмса на радио.
Теперь Холмса Уонтнера уже затмил Бэзил Ретбоун, метафорически поджидавший своего часа. Сегодня фильмы Уонтнера редко, когда показывают по телевидению; в результате чего, печально и несправедливо, что актер, столь впечатляющий в этой роли, и который был «идеальным Холмсом» для кинозрителей 30-х годов, ныне стал «забытым Шерлоком».

***
Что хочу сказать от себя. Решила параллельно смотреть эти фильмы, очень внимательно и подробно, чтоб было, что сказать). И в общем, речь об этом пойдет дальше, но я не могу согласиться здесь со словами Дэвиса о том, что Уонтнеру не удалось верно ухватить необычный образ Холмса - если я, конечно, все правильно перевела) Мне, наоборот, очень импонируют его спокойствие и какая-то очень житейская и благородная мудрость. И если честно, когда я читала, Холмс никогда не представлялся кем-то "не от мира сего". Ну, я пока все же только один фильм посмотрела, но на мой взгляд, Уонтнер один из лучших Холмсов и он добавил дополнительных красок моему "живому кораблю") Но это я так вскользь, в следующей главе постараюсь на этом остановиться подробнее

Перед тем, как выкладывать эту часть - очень неровную - хочу написать о своем непростом отношении к Баринг Гоулду.
Ну, я вот вообще не помню, как вышла на его книгу "Шерлок Холмс с Бейкер-стрит". У меня вроде был какой-то список самых знаменитых шерлокианских книг... Наверное, оттуда. Но у меня тогда создалось впечатление, что это вообще шерлокианская Библия) И я ее приобрела, одной из первых среди прочих моих холмсовских книжек.
И сразу почти было разочарование. Вот эта идея о семье, несколько лет разъезжающей по всей Европе, показалась мне очень сомнительной. Ну, и плюс потом еще роман с Ирен... Можно сказать, что на эту книгу я тогда забила. А вот его "Комментарии" оказались книгой более, чем полезной.
Ну, во-первых, это собственно мой Канон в оригинале) - а я сначала по наивности и не предполагала, что комментарии будут не сами по себе, а вместе с текстом рассказов. Потом это опять таки хронология, которая там "сидит" уже в самом оглавлении. Ну, и для меня это оказалось началом всех начал - потому как там сразу привлекли внимание имена шерлокианцев и названия их книг и статей. И какой был потом восторг, когда оказывалось, что это не что-то допотопное, а очень даже доступное, если сильно захотеть. В общем, "Комментариям" я отдаю должное.
А потом, наверное, меня несколько примирила с Баринг Гоулдом пресловутая "Трещина в линзе", написанная, как и ее продолжения, по следам его "Шерлока Холмса". Где-то в это время как раз появился вот этот самый журнал, и я решила, что должна как следует ознакомиться с личностью этого джентльмена.
Теперь мне совсем бы не хотелось делать хорошую мину при плохой игре и я скажу все, как на духу. Здесь тоже не обошлось без разочарований, куда уж без них. Этот труд написан все же очень неровно и , видимо, рассчитан исключительно на таких прожженых шерлокианцев, которые наизусть знают и историю Общества BSI и всех именитых шерлокианцев и в частности содержание всех книг Баринг Гоулда.
Начал-то автор вроде издалека, чуть ли не с Крестовых походов, а вот когда дошел до конкретно работ Баринг Гоулда и его деятельности в Обществе, то все стало как-то отрывочно и коряво. Никаких основных тезисов его "Хронологии" не приводится. Да, прилагаются отрывки из писем - и вот они меня, как раз очень интересовали. Но там все как-то так написано, что нужна дополнительная информация, чтоб все правильно понять. Идет речь о какой-то книге. И тут же говорится, что все это было до того, как о ней узнала публика. Видимо речь о "Комментариях", но обо всем этом можно только догадываться.
Это о самом тексте. Теперь еще сразу скажу о том впечатлении, что у меня после этой части сложилось о Баринг Гоулде, хотя информации, конечно, было недостаточно. Я еще более утвердилась в мысли, что он фантазер. Уже точно видно, что идея с семьей Холмса, колесящей по Европе, взята из истории его собственной семьи - очень интересно, но какое имеет отношение к Канону?
Теперь вот по этой части вижу, что пришедшие ему в голову идеи - чаще всего взяты с потолка. Насчет хронологии не знаю, пока не особо в нее вникала. Это с одной стороны. С другой - вот при таких фантазиях - причем в монографии ведь! - он весьма бестактно отзывается о рассказах Адриана Конан Дойля и Диксона Карра. Мне прямо вот даже интересно, чем они ему так не угодили. Честно говоря, немного в шоке была. Ну, и сейчас уже понятно, что с Адрианом все плохо у него. Меня это тоже не сильно располагает в его пользу, то есть Баринг Гоулда.
Ну, вот) Написала то, что думаю. Теперь сам текст. Он, конечно, и сам по себе отрывочный, да еще и я его слегка подсократила, так что это скорее отрывки из текста) Прошу пардона, если коряво)

1950-е годы

Местом проведения обеда «Нерегулярных частей Бейер-стрит» в 1951 году был Теннисный клуб. Билл сидел возле Свенда Петерсена, Фредерика Дэннея и Уолбриджа.


Среди присутствующих были также Пол Гор-Бут, который поделился свежей информацией о запланированной в Лондоне выставке Шерлока Холмса, и Роберт Харрис, который говорил о планах установить табличку на здании бара Критерион. Репутация Билла среди шерлокианцев становилась все более высокой; в июльском номере Журнала за 1951 год Рольф Босуэлл назвал его «нашим новым хронологом».

У Билла и его жены Сейл теперь было уже двое детей, Джуди и Уильям, и они подыскивали себе новый дом. Джуди вспоминала:
«Родители потратили не одно лето, подыскивая что-то подходящее. Мы снимали летние домики в Нью-Канаане, Рае, и наконец, в Паунд Ридже, пока они пытались найти идеальные место и окружение для нашего будущего дома. Им очень понравился Паунд Ридж, и мы на год сняли дом на Олд Снейк Хилл Роуд (Old Snake Hill Road) – не правда ли звучит ужасно? – пока они приглядывали что-то подходящее для покупки дома. В конце концов они купили старый (около 1800 года) колониальный фермерский дом с шестью акрами леса и потом вложили много труда и любви, чтоб обжить это место»

В этом доме у Баринг Гоулдов нашлось место и для животных. Билл любил собак, особенно боксеров и такс; за все эти годы у них всего было три таксы, всех их звали Хэйди , и пудель по имени Флёр. Позже он еще отмечал, что в доме было «поразительное количество полевых мышей». Билл не любил смотреть телевизор, и его часто можно было найти в его кабинете, где окруженный книгами, он проводил свои изыскания и писал.

Несмотря на свою занятость по работе и в семье, Билл оставался активным исследователем Шерлокианы, хотя дома он не рассказывал о своих друзьях из Общества. В ноябре 1951 года он писал Смиту, комментируя его работу «Доктор Уотсон и Великая цензура». Он был не согласен со Смитом в отношении даты «Знака четырех», но заверял его, что разногласие по части хронологии для него не ново. А перечитав Канон, признавался: «Я намерен сделать, как минимум, восемь поправок в своей «Новой хронологии».
Внимание Билла привлекла одна газетная статья. В своей колонке «Живые книги» в «Чикаго Трибьюн» Винсент Старретт часто размещал какие-то новости из мира Шерлока Холмса. 29 марта 1953 года Старретт написал о Холмсе и о «замечательных исследователях», которые писали о нем:
«И вновь игра началась, и я не слышал, чтоб на свете была игра лучше этой…Этим утром я должен сообщить о появлении еще одной полномасштабной хронологии «дел» лучшего в мире сыщика. Ее автор – наш земляк, доктор Эрнест Блумфельд Цайслер, чья «Хронология Бейкер-стрит» занимает теперь место рядом с блестящими работами Белла, Криста, Баринг Гоулда и Бренда… Теперь у нас есть шесть крупных хронологий, если мы можем назвать первой из них отчеты доктора Уотсона о приключениях его друга. Но дела обстоят так, что профессор Крист не согласен с мистером Беллом, Уильям Баринг Гоулд не согласен с мистером Кристом, Гэвин Бренд не согласен с мистером Баринг Гоулдом, а доктор Цайслер не согласен со всеми ими, вместе взятыми. Чего и следовало ожидать.»
Эту новую хронологию должны были вскоре опубликовать, и Билл написал Цайслеру, спрашивая: «Каким образом вы будете распространять свою монографию – где, когда и по какой цене смогу я получить ее экземпляр?» Позже Билл написал Смиту, что, по его мнению, к нему обратились с просьбами о приобретении его собственной монографии именно после статьи Старретта. Цайслер ответил ему, и он процитировал Смиту это письмо:
«Я никогда не видел ваших логических выводов и расчетов, только хронологические таблицы в Журнале. Если б я мог видеть ваши рассуждения, то вероятно согласился бы, как минимум, с девятнадцатью из ваших шестидесяти канонических дат. Мне уже известны две ошибки, допущенные в моей книге, одну из которых я исправил, а другую невозможно исправить, не переписав 6-ю страницу, на которой я написал результаты той идеи, которая пришла мне в голову, когда я писал это… Пишу это для вас одного: если необходимо, я публично принесу клятву, что сделал ошибку намеренно, чтоб посмотреть, сможет ли кто ее обнаружить.»
Билл заверил Смита, что открыл это конфиденциальное признание только для того, чтоб он смог внести исправление в своем собственном экземпляре книги Цайслера.
Билл написал Цайслеру: «Вы создали великолепную работу, и я от всего сердца поздравляю вас с этим… Никто более меня не сожалеет о том, что из-за ограниченного пространства в Журнале невозможно опубликовать что-то большее, нежели те выводы, которые я сделал относительно верного датирования «дел». Поверьте мне, объяснения все же существуют, и когда у меня будет шанс изучить ваши объяснения, то я бы ничего так не хотел, как иметь возможность сравнить ваши доводы с моими.»
Очевидно, что Билл видел в Цайслере союзника в деле создания хронологии.
После того, как две части его хронологии были опубликованы, в голову Билла пришла внезапная идея.
Он написал Цайслеру: «С тех пор, как я последний раз написал вам, мне в голову пришла блестящая идея. Теперь я думаю, что первой миссис Уотсон была Элен Стонер», считая при этом Мэри Морстен второй женой доктора. Он согласился с Бенгисом: «Бог свидетель, что супружеская жизнь Уотсона с Мэри была довольно трудной; и он не хотел еще более усложнять ее, напоминая ей во множестве рассказов, написанных во время их совместной жизни, что она была миссис Джон Уотсон № 2.» Далее он пишет Цайслеру: «Я совершенно согласен с вашим мнением о пастишах Дойля-Карра; они никудышные(lousy), хоть мой журнал «Life» и опубликовал первые из этих рассказов. Я мог бы ожидать такого от мистера Дойля, но не от мистера Карра, которого хотел бы считать своим другом.»
Через семь лет после того, как его первоначальная хронология в двух частях была опубликована в Журнале, Баринг Гоулд самостоятельно выпустил «расширенное, исправленное и переработанное издание» тиражом 300 экземпляров: «Хронологический Холмс: полная датировка приключений мистера Шерлока Холмса с Бейкер-стрит, записанных его другом , Джоном Уотсоном, отставным офицером Военно-медицинской службы» ,1955 год, 178 страниц.

Там были отличия от версии 1948 года, в частности, относительно количества жен Уотсона. А Билл выделил 5 типов источника информации в Каноне, опираясь на которые, можно проводить изыскания в плане хронологии. Расположены они здесь в порядке значимости; сначала идут наиболее достоверные, и заканчивается список теми, которым можно доверять в самую последнюю очередь.

1) Слова, исходящие непосредственно от самого Шерлока Холмса – из его речи и оставленных им записей.
2)Цитаты из газетных вырезок, писем, официальных полицейских отчетов, справочников и т.д.
3)Утверждения Уотсона, подтвержденные данными из Канона.
4)Утверждения Уотсона, подлинность которых подтверждают какие-то другие источники.
5)Ничем не подтвержденные утверждения Уотсона.

Новый 1958-й год начался с обеда «Нерегулярных частей» 10 января; этот вечер был посвящен Кристоферу Морли, умершего в марте месяце, это было своеобразной «данью памяти этому великому человеку, который был основателем Общества «Нерегулярных» и долго был его вдохновителем». Билл был в числе выступающих, которые говорили о «его мудрости и дружбе».

В апрельском номере Журнала за 1958 год Билл выдвинул теорию, что квартира Холмса находилась «в доме, расположенном на западной стороне Бейкер-стрит (или по левой ее стороне, если идти на север), ниже Дорсет-стрит, и весьма вероятно располагалась между улицами Блэндфорд и Дорсет-стрит.

Письмо от июля 1960 года, которое написал Биллу его коллега, хронолог Блейкни, демонстрирует причину его лондонской встречи со Смитом; он предположил, что Билл начал работать над проектом, схожим с тем, идею которого выдвигал и сам Блейкни – «следует попытаться издать книгу коротких и длинных рассказов, которая включала бы в себя все серьезные статьи по изучению произведений Конан Дойля, издаваемые в Бейкер-стрит джорнал, Шерлок Холмс джорнал и многих других изданиях». Он чувствовал, что «некоторую трудность здесь может представлять Адриан Конан Дойль … Как бы там ни было, было бы абсурдно, чтоб два человека делали один и тот же труд, если у вас та же цель, что и у меня. И я полностью готов уступить вам эту работу, если вы уже взяли все дело в свои руки; но я не уверен, действительно ли вы взялись за это дело, как я предполагаю.»

Это было за несколько лет до того, как обо всем стало известно широкой публике. (Думаю, что речь идет о "Комментариях", но вообще трудно сказать наверняка)

22 ноября 1960 года в Университетском клубе состоялась очередная встреча «Нерегулярных» и посвящена она была довольно серьезной теме. Необходимо было что-то решить в отношении будущего Общества в связи с внезапной кончиной Эдгара Смита. В итоге этой встречи Джулиан Вольфф принял на себя роль Комиссионера и вместе с тем редактора Журнала.

Design for living (План жизни)

Актеры, занятые в пьесе Ноэля Коуарда Design for living в лондонском театре "Феникс" 12 октября 1973 года

Слева направо: режиссер Майкл Блэйкмор и актеры Джон Страйд, Ванесса Редгрейв и Джереми Бретт

Вспомнила, что забросила свои ностальгические воспоминания и с ними вместе журналы. А сейчас захотелось чего-то прохладительного...

Как и давно уже хотела, взялась переводить этот тематический журнал о нем. Так вот бывает - когда-то забросила книгу, а теперь стало интересно узнать вообще об этом человеке, о том, чем он "дышал", так сказать.
Ну, и вот к примеру, интересно было узнать, что все эти "благородные цыгане" и во многом фигура Холмса старшего списаны , похоже, с его прадеда.

Вначале я так увлеклась, что перевела всю предысторию его семьи, хотя в другое время, возможно решила бы это пропустить. Но как замечательно, когда можно проследить историю семьи с самых незапамятных времен. Конечно, вся статья - да собственно даже не статья, а целый журнал - очень большая, потому пойду частями. Здесь немножко о семье, немножко о детстве, и о первых шагах в шерлокианском мире.

Баринг-Гоулд с Бейкер-стрит. Жизнь и деяния Уильяма Баринг-Гоулда



Ранний период жизни.

Баринг-Гоулды в Англии обладают длинной и документально подтвержденной историей, так же, как и их дом, Льютренчард Мэнор. Легенды и призраки этого дома и самого Девоншира, где он находится, оказали свое влияние на различные поколения этой семьи, и благодаря тем историям и тем, кто писал о них, мир и узнал впервые о Баринг-Гоулдах.



Впервые упомянутый в «Книге Страшного Суда» Вильгельма Завоевателя (1086 года), Льютренчард расположился в Девоншире «в уединенной долине , окруженной дикими холмами Дартмура». Семья Тренчард приобрела это поместье в начале ХIV века и владела им до тех пор, пока оно не было продано Генри Гоулду (1588-1636) и его жене Энн в 1626 году. Гоулд начал строительство дома эпохи короля Якова, известного сегодня, как Льютренчард Мэнор.
Легенда о том, что дом населен призраками, родилась после того, как внук Генри и Энн, тоже Генри (1656-1719) отказался присутствовать на свадьбе своей дочери Сьюзен, считая этот брак неприемлемым. Страдая от такого пренебрежения, выказанного отцом, невеста убежала с церемонии домой, после чего «упала без чувств и умерла». Считают, что это она – призрачная белая леди, которую видели идущей по подъездной аллее Льютренчарда, одетой в «белое шелковое платье, а по плечам ее струились прекрасные каштановые волосы».
Позже поместье унаследовал племянник Генри, Уильям Дрейк Гоулд (1719-1766), сын его брата Уильяма и его жены Элизабет Дрейк, родственницы сэра Френсиса Дрейка. Затем оно перешло к его сыну Эдварду (1741-1788), который был игрок, что стало причиной финансовых трудностей и даже проблем с законом из-за попытки ограбления и убийства. Но его мать, Маргарет стала своего рода легендой, заслужив титул «Старой госпожи Гоулд» и роль семейного призрака. Она управляла поместьем и вернула дому его былую славу. Ее дочь, тоже Маргарет, вышла замуж за Чарльза Баринга, семья которого основала Барингс Банк. Старая госпожа считала, что у Чарльза странные религиозные взгляды и отказывалась оставить им поместье. И их сын, ее внук, Уильям Баринг (1770-1846) и его жена унаследовали Льютренчард после смерти старой госпожи с условием, что он добавит к своему имени фамилию Гоулд. И он стал, таким образом, первым Уильямом Баринг Гоулдом.
Сын Баринг Гоулда , Эдвард (1804-1872) из-за поврежденной в ходе дорожной аварии ноги был вынужден уйти в отставку с поста, который он занимал в Ост-Индской Компании. Вместе со своей женой Софи и детьми Уильямом, Эдвардом, Маргарет и Сабином он покинул Англию и так началась их жизнь «благородных цыган» на европейском континенте. Как писал в 1962 году Билл Баринг-Гоулд, его дед Сабин «мотался по всему Континенту в скрипучем экипаже со своим бородатым отцом, погоняющим коней ударами хлыста». Эдвард унаследовал поместье в 1846 году, но не возвращался туда еще целых пятнадцать лет.
Хотя Эдвард хотел, чтоб его сын изучал математику и стал впоследствии инженером, Сабин учился в Клэр Колледже в Кембридже и стал священнослужителем. Будучи йоркширским викарием , он познакомился с Грейс Тэйлор. В 1868 году они поженились, а годом позже на свет появилась Мэри, первая из их пятнадцати отпрысков. Под впечатлением от призрачных легенд Льютренчарда Сабин писал романы и коротенькие рассказы о призраках и оборотнях, собирал народные предания и песни Англии и Исландии, и, возможно, больше всего он запомнился публике стихами «Вперед, Христово Воинство!», положенными на музыку Артуром Салливаном.


Сабин Баринг Гоулд

Третий ребенок Сабина и Грейс и их старший сын Эдвард Сабин (1871-1957)родился за год до того, как Сабин унаследовал Льютренчард. Согласно семейной легенде, Сабин считал, что обязан оказывать поддержку своим дочерям, а сыновья должны обеспечивать себя сами, когда достигнут совершеннолетия. Отец выдал Эдварду чек, и в 1888 году он поехал в Нью-Йорк, а потом обосновался в Миннеаполисе, найдя место в компании магната Томаса Лоури.
Младший брат Эдварда Уильям Дрейк Баринг-Гоулд, седьмой ребенок Сабина и Грейс, родился в декабре 1878 года. В своем письме к Гэвину Бренду Билл Баринг-Гоулд говорит о детстве своего отца:
«С нетерпением жду ваших впечатлений относительно переосмысления «Собаки». Как и у множества шерлокианцев это мое самое любимое «дело» из всех шестидесяти. Мой отец родился в Лью Тренчарде, как раз в самом сердце края «Собаки» и «Серебряного»; мальчиком он ездил по пустошам на пони и узнал там немало девонширских легенд – некоторые из них были столь же пугающими, как и легенда о «Собаке Баскервилей».

Уильям Дрейк был обижен, когда и его вытолкнули из гнезда, и в 1898 году он последовал за Эдвардом в Миннеаполис, где стал работать клерком в офисе своего брата. В письме от 2003 года дочь Уильяма С.Баринг-Гоулда писала:
«Уильям (Дрейк Баринг-Гоулд), которого называли «Вилли» приехал в Америку в каюте третьего класса и продолжил свой путь в Миннесоту с ремонтной артелью железнодорожных рабочих. Когда его спрашивали, почему у него такие белые и гладкие руки, он говорил, что у него было воспаление легких, и он только что вышел из больницы. В Миннесоте он присоединился к своему брату Эдварду, и вернул отцу его чек необналиченным.»
В 1900-м году Уильям - уже настоящий государственный служащий, живущий со своим братом и его женой Мэриан на фешенебельной Парк-авеню. Несмотря на свою досаду из-за того, что вынужден был покинуть дом, в 1902 году он навестил свою семью.
8 июня 1910 года Уильям женился на Гарриет Роллинс Стюарт. А 7 августа 1913 года у них родился сын. Он будет их единственным ребенком и будет носить имена своих предков с материнской и отцовской стороны, Уильям Стюарт Баринг-Гоулд.




В мае 1914 вместе с маленьким сыном они совершают поездку в Англию по требованию Сабина Баринг-Гоулда, который хотел познакомиться с невесткой и внуком. Но неспокойная ситуация в Европе в связи с поднявшим голову немецким милитаризмом сильно сократила их визит, и в начале августа началась война. Согласно семейным записям , обратная дорога была нелегкой: три недели ушли на то, чтоб приобрести билеты. Корабль был переполнен, грязен, кругом сновали крысы. И хотя Сабин просил сына вернуться, война сделала дальнейшие визиты затруднительными.
18 августа 1921 года Уильям Дрейк Бринг-Гоулд умер. После его смерти его жена с маленьким сыном переехала на Олдрич-авеню, к своей сестре и ее мужу, где она и сама жила до замужества. Это был красивый район , окруженный старинными зданиями.
Уильям посещал публичную школу в Миннеаполисе.
Шерлоком Холмсом Билл заинтересовался, когда ему было четырнадцать. Он написал в одном письме, что сестра его отца, Мэри, подарила ему книгу на Рождество. Позже он вспоминал о своем первом знакомстве с Шерлоком Холмсом.
«Впервые я заинтересовался Холмсом, когда мне было четырнадцать, в день, когда ветер стенал и рыдал в дымоходе, как ребенок. Лил дождь , и я был один в мансарде нашего старого дома в Миннеаполисе и искал что бы такое почитать. Я нашел «Возвращение Шерлока Холмса», сел у окна и прочел «Черного Питера». Учитывая обстановку, он до смерти меня напугал. Однако, в тот вечер я закончил «Возвращение», а на следующее утро кинулся в ближайшую библиотеку, чтобы прочесть все, что только можно, из всего написанного Джоном Уотсоном. С тех пор оно меня не отпускает и надеюсь, что не отпустит еще многие годы!»

Обед Трилогии

Весной 1944 года произошло знаменательное событие для всех, кого интересовал Шерлок Холмс. На 31 марта был назначен обед Трилогии, на котором присутствующие – Члены общества «Нерегулярных частей», критики и издатели – получат три новых книги: «Шерлок Холмс и доктор Уотсон», «Профиль при свете газовой лампы» и «Несчастья Шерлока Холмса», ни одна из которых не вызвала одобрение наследников Конан Дойля. О предстоящем обеде сообщалось в «Книжном обозрении Нью-Йорк Таймс» от 19 марта 1944 года и в «Субботнем литературном обозрении» от 25 марта 1944 года. Все это должно было напомнить Биллу о его юношеском увлечении Холмсом, но одна строчка там особенно должна была зажечь его воображение. Она касалась книги Кристофера Морли «Шерлок Холмс и доктор Уотсон»: «Все рассказы снабжены аннотациями и комментариями, цель которых оживить для новых читателей Лондон 90-х годов.»
Если сообщения о книгах и не привлекли его внимание, то это, наверняка, сделали сообщения об этом обеде. Об этом событии написал капитан Ховард Хэйркрафт. Он присутствовал на большей части обедов, проводимых Обществом в 1940-е, в том числе и на этом. Его пространный репортаж с иллюстрациями под названием «Мистер Холмс с Бейкер-стрит» занимал всю первую страницу «Книжного обозрения Нью-Йорк Таймс» от 2 апреля 1944 года. Он высоко оценил все три книги, но Морли оставил напоследок и особо похвалил его аннотации: «Есть что-то сродни открытию (но в то же время самоуничижению) в том , чтобы перечитывать Канон глазами Кристофера Морли, и узнать, сколь многое за все эти годы проглядели в Саге даже взрослые читатели.»
Через десять лет после вышеупомянутого обеда Билл писал Эрнесту Цайслеру, обсуждая с ним хронологию Канона -предмет который сильно интересовал их обоих. Постскриптум письма, адресованный Эдгару Смиту, гласил: «Огромное вам спасибо за вашу заметку от 23-го июня и приложенный к ней оригинал моего письма Кристоферу Морли от 11 апреля 1944 года. Полагаю, это письмо было первым шагом , связавшим меня с «Нерегулярными частями с Бейкер-стрит» и я благословляю тот день, когда я написал его.»

Нерегулярные части Бейкер-стрит

В 1947 год обед BSI проводился 3 января в отеле Мюрей Хилл. Эрл Уолбридж написал о нем в разделе «Библиографические заметки» апрельского номера журнала за 1947 год, упоминая там о том, кто присутствовал на подобном мероприятии впервые:
«Оставшаяся часть вечера была не слишком богата событиями, за исключением одного неловкого момента, когда всем раздали снимки сделанного здесь группового фото, и там нигде не было видно джентльмена, сидящего справа от меня, мистера Уильяма Баринг Гоулда, который за весь вечер не двинулся с места. Я вспомнил, что мистер Баринг Гоулд был специалистом по части фантастики, и что его дед написал не только «Вперед, Христово воинство!», но и был автором «Книги оборотней». Позже, в более спокойную минуту, я обнаружил на снимке его темноволосую макушку позади массивной фигуры Чарльза Хонса, сидевшего справа от него.»
В январском выпуске BSI за 1948 год была опубликована статья, написанная новым сотрудником журнала Баринг Гоулдом. В предисловии к статье редактор Эдгар Смит написал:
«Можно надеяться, что когда-нибудь журналу будет дана привилегия переиздать эту редкую и изумительную работу, которую ее автор, покойный Гарольд Уилмердинг Белл назвал «Шерлок Холмс и доктор Уотсон: хронология их приключений». Подлинный интерес к датам в Рассказах свойственен всем серьезным исследователям, и находки, которые мистер Белл разработал и выдвинул на обсуждение, долго служили отправным пунктом, - с которого другие хронологи начали свои собственные исследования- а также целью против которой была направлена их критика. Сегодня же мистер Баринг Гоулд, еще один серьезный исследователь дат, дает свой собственный анализ загадок времени и пространства, которые доктор Уотсон оставил для наших размышлений и замешательства, и вклад, который он внес в общий фонд шерлокианских исследований, имеет огромное и непреходящее значение.
В своей работе мистер Баринг Гоулд цитирует не только мистера Белла, но и сэра Артура Конан Дойля и господ Блейкни,С.Робертса, Блиса Остина, Эдгара Смита, Кристофера Морли и Винсента Старретта. Его «Новая хронология» слишком пространный труд, чтоб его можно было охватить в одном выпуске журнала; вторая заключительная часть появится в апрельском выпуске».
Первая часть этого опуса начиналась с рождения Майкрофта Холмса (конец 1846 года),установлено, видимо, посредством даты в «Последнем деле Холмса»(события там происходили с пятницы,24 апреля по понедельник,4 мая 1891 года)
Как и было обещано, вторая часть появилась в апрельском номере журнала за 1948 год. Позже Билл описывал эту статью своему приятелю – редактору одного журнала – как «пустячную монографию, которую я приготовил несколько лет назад, в качестве своего вступительного взноса в BSI».

Наверное, крайне неуклюжий перевод. Но оригинал был еще более неловким. Очень рада, что покончила, наконец, с этой книгой)

Глава 31

Подальше от трещины

В течение ночи Джонатан несколько раз подходил к постели Шерлока; он лежал совершенно неподвижно.
Дверь тихо отворилась, и в комнату осторожно вошел Шерринфорд.
- Как он? – спросил он шепотом.
- Всю ночь лежал очень тихо, сэр.
- Но все еще с нами, - произнес Шерринфорд, присаживаясь возле кровати. Он покачал своей большой головой и вздохнул. – Мой бедный брат.
А потом , вспомнив, что он в комнате не один, отправил Джонатана отдыхать.
Несколько часов он просидел рядом с братом, пока не пришел доктор. После чего спустился в столовую. Завтрак прошел в полной тишине.
Склонившись над своим пациентом, доктор заметил, что тот дрожит. Он велел Джонатану подкинуть поленьев в камин и набросил на Шерлока еще одно одеяло. И с облегчением увидел, что дрожь прекратилась, а Шерлок медленно приоткрыл глаза.
- Я подумал, что ты уже навеки покинул нас, - произнес доктор Томпкинс.
- Еще нет, - прошептал Шерлок. Но от еды он по-прежнему отказался.
Вновь пришел Шерринфорд, сжимая в руке желтый листок.
- Шерлок, - мягко сказал Шерринфорд, - вчера я послал телеграмму Майкрофту и просил его немедленно приехать. Я только что получил его ответ. Он уже в пути и вечером будет здесь.
Доктор вздохнул.
- Остается только надеяться, чтобы ваш брат дожил до этой минуты.
читать дальше
Он посмотрел на Шерлока. Мальчик сильно похудел за время своей болезни. А сейчас у него все кости на лице обтянулись. Под глазами залегли темные круги, а кожа, некогда просто бледная, приняла теперь желтоватый оттенок. Доктор смотрел на это лицо, пытаясь найти в его выражении что-то такое, что подскажет ему, как увести этого юношу с того пути, который он избрал для себя. Но не нашел там ничего, кроме боли и усталости. Поэтому заговорил так искренне, как только мог.
- Шерлок, тебе недолго осталось; и ты это знаешь. День, может быть, два. В конце концов, ты лишишься чувств и больше уже не очнешься. Возможно, дыхание еще какое-то время будет теплиться в твоем теле, но вскоре иссякнет и оно. Если ты будешь продолжать в том же духе, я могу гарантировать, что ты умрешь, не знаю только, когда. Послушай меня, Шерлок. Твой брат Майкрофт будет здесь уже этим вечером, но я не уверен, будешь ли ты еще в сознании, когда он приедет. Шерлок, если ты прекратишь все это, хотя бы на один день, то сможешь поговорить с братом; хотя бы для того, чтоб попрощаться. Если сегодня ты выпьешь чаю и съешь немного бульона, ты проживешь этот день, а завтра – завтра я приведу викария.
Сквозь полуприкрытые веки Шерлок внимательно посмотрел на доктора, но ничего не сказал. Наступившее молчание нарушил Шерринфорд.
- Шерлок, Майрофт всегда был ближе тебе, чем я. Я просто всегда старался уберечь тебя от неприятностей, - сказал он, и легкая улыбка тронула его твердые губы. – Но это же с Майкрофтом вы всегда распутывали свои ребусы и играли в игры по наблюдательности. Я был скорее жертвой, нежели участником ваших игр. Но мы оба любим тебя. Я не хочу, чтоб ты умирал так же, как и Майкрофт. Он приедет сегодня. И даже если ты решил… - начал было Шерринфорд, но слова застряли у него в горле, - то, конечно, мог бы прежде попрощаться с Майкрофтом.
- Ты это сделаешь, Шерлок? – спросил доктор Томпкинс.
- Да, - прошептал Шерлок.
Доктор Томпкинс повернулся к Джонатану.
- Беги на кухню и принеси чаю, молока и меда.
Просияв от радости, Джонатан выскочил из комнаты.
Шерринфорд крепко пожал руку брата.
- Уверен, что Майкрофт оценит это, - произнес он.
Шерлока пришлось кормить, ибо он был слишком слаб, чтоб держать чашку или ложку. Ему даже приходилось напоминать, что перед ним еда. Но он все же ел, как и пообещал. Доктора Томпкинса это очень ободрило. Пока Шерлок питался, всегда еще оставалась надежда, а они уже достаточно близко подошли к той черте, где надеяться было уже не на что. Доктор Томпкинс поговорил с Тесси и снабдил ее расписанием, согласно которому следовало кормить Шерлока, и рассказал , что ей следовало подавать ему на подносе. Затем он оставил Шерлока под присмотром Джонатана и отправился проведать других своих пациентов.
К утреннему чаю Тесси подала булочки. А на ланч – бульон с клецками и стакан свежего молока. Днем она принесла репу (сама выкопала из-под снега) и яблочное пюре. В пять часов подала чай с молоком и медом и сладкие бисквиты. Верный своему слову, Шерлок все это съел. Днем он почувствовал, что уже достаточно окреп и может есть сам, а после чая взял со столика скрипку и положил себе на колени.
Он чувствовал, что силы возвращаются к нему и испытывал от того довольно смешанные чувства. Он бы приветствовал смерть, как избавительницу от страданий. Но, как и в каждом живом существе, в нем таилось семя жизни, которое боролось против посягательств смерти, хоть сам он и желал этого, и оно радовалось той отсрочке, которую получило. Однако, сам Шерлок считал, что это всего лишь отсрочка и думал, что она будет недолгой. И он пиликал на скрипке, с нетерпением ожидая приезда брата Майкрофта.
Днем вернулся доктор и порадовался той перемене, которую нашел в Шерлоке. Его кожа утратила болезненный оттенок, а дыхание стало более глубоким. И с той поры как доктор видел его последний раз, сил в нем заметно прибавилось.
- Ты молодец, - похвалил он Джонатана. – Продолжай давать ему еду, пока сможешь и старайся ничем его не расстраивать.
Но время шло, и Шерлок стал проявлять все больше нетерпения. Когда на смену серым краскам дня пришел вечерний сумрак, у него появились сомнения по поводу заключенного соглашения. Часы пробили половину восьмого, а Майкрофт так и не появился. Вскоре раздался стук в дверь, но это была лишь служанка, которая принесла ужин. Джонатан взял у нее поднос и подошел к кровати.
- Отошли его обратно, - сказал Шерлок.
- Н-но , мастер Шерлок! – запротестовал Джонатан.
- Я не стану его есть.
- Но вы же пообещали!
- Я свое обещание сдержал.
Расстроенный Джонатан унес поднос на кухню.
- Почему Майкрофт еще не приехал? – спросил его Шерлок, когда он вернулся.
- Я не знаю, сэр.
Шерлок смерил Джонатана подозрительным взглядом, а затем вернулся к своей скрипке. Но вскоре он перестал пиликать и прислушался.
- Внизу какой-то шум. В чем там дело? – спросил Шерлок.
Джонатан прошел через всю комнату и распахнул дверь. Снизу раздался целый хор голосов:

«Пусть Бог подарит счастье Вам,
Укроет от потерь…»

- Это ряженые поют , сэр.
- Ряженные?
- Да, сэр, до Рождества осталось лишь 13 дней, - сказал Джонатан.
- Вот как? Джонатан, я хочу, чтоб ты разыскал моего брата Шерринфорда. Мне нужно поговорить с ним.
- Но, сэр, мне даны распоряжения… - возразил Джонатан.
- Мне нужно видеть его. Я должен узнать, что случилось с Майкрофтом. Или, - резко вдруг сказал Шерлок, - мне следует понимать это так, что ты также состоишь в этом заговоре?
- Нет, сэр. Мне ничего такого не известно. Но мистер Шерринфорд говорит, что я не должен оставлять вас одного!
Шерлок провел пальцем по смычку. А затем заговорил в более спокойном и дружелюбном тоне.
-Прости, Джонатан. На самом деле я вовсе не считаю, что ты участвуешь в заговоре, если таковой и существует. Однако, мне очень нужно поговорить с братом, и я даю тебе слово, что если ты пойдешь и разыщешь его , то в твое отсутствие ничего плохого не случится.
Джонатан немного подумал. Шерлок не говорил с ним так, с того дня, как он приехал в Холл. Это было больше похоже на просьбу, с которой друг обращается к другу, нежели на приказ господина своему слуге. Джонатан так ценил дружбу Шерлока, что сдался, хотя прекрасно понимал, чего это может ему стоить.
- Тогда я пойду, сэр, - сказал он.
- Спасибо.
Когда он распахнул дверь, с лестницы вновь зазвучало: «…утешься и счастье познай, счастье познай» - и вновь все смолкло, когда дверь закрылась.
Но вскоре она вновь распахнулась, и Джонатан вбежал в комнату.
- Он здесь! – задыхаясь от бега, воскликнул он. – Мистер Майкрофт здесь!
- Снова пошел снег, - продолжал он. – И я слышал, что его сани занесло, и они перевернулись.
Так значит, все это правда, подумал Шерлок. Они не обманывали его.
Вскоре в дверь постучали , и вошел Майкрофт, за которым следовал Шерринфорд.
Шерринфорд отправил Джонатана ужинать, и братья остались в комнате одни.
Шерринфорд с волнением наблюдал за своими братьями. Майкрофт казался очень спокойным, даже безмятежным. У него был такой вид, словно он собирался сыграть дружескую партию в шахматы, но никак не отговаривать брата сводить счеты с жизнью. Но Шерринфорд никогда не мог понять, как устроен мозг Майкрофта. Он просто признавал, что во многом он работает лучше его собственного.
С другой стороны, он видел , как Шерлок смотрел на Майкрофта сквозь полуприкрытые веки. Казалось, что он где-то далеко. Шерринфорду оставалось лишь надеяться, что Майкрофт сможет до него дотянуться.
- Ты плохо выглядишь, Шерлок, - заметил Майкрофт. – Но, по-моему, все не настолько плохо, как писал мне Шерринфорд.
- Просто Шерлок сегодня поел, - пояснил Шерринфорд.
- Да, так я и подумал, - пробормотал Майкрофт. – Так ты передумал, Шерлок?
- Нет. Я согласился поесть, чтобы поговорить с тобой напоследок. Но теперь я выполнил обещанное и больше уже есть не стану.
- Вот как! – проговорил Майкрофт и откинулся на спинку кресла.
Он снова взглянул на брата.
- Я рад, что ты поел хоть по какой-то причине, - сказал он. – Но я приехал сюда, Шерлок, вовсе не для того, чтоб прощаться с тобой и смотреть, как ты умираешь. Я приехал с тобой поговорить.
- Здесь не о чем говорить, - уныло протянул Шерлок.
- Разве? – возразил Майкрофт.
Шерлок молчал. Схватка началась, и Шерринфорду было хорошо известно, что не стоит вмешиваться в интеллектуальный поединок между Майкрофтом и Шерлоком.
- Ты хорошо подумал о своем решении? – спросил Майкрофт.
- Подумал! Я не могу думать! – воскликнул Шерлок.
- А следовало бы.
- Какую бы пользу мне это принесло? – простонал Шерлок.
- А какой вред?
В комнате повисла звенящая тишина. Затем Шерлок заговорил, и голос его был прерывист от гнева.
- Майкрофт, я не в том настроении, чтоб играть с тобой в словесные игры. Я согласился повидаться с тобой, чтобы попрощаться. Если же ты пришел сюда, чтоб изводить меня, то уйди и оставь меня в покое.
Снова воцарилась тишина, но Майкрофт и не думал уходить. Он задумчиво водил пальцем по поверхности стола, пока не наткнулся на лупу, которая там лежала. Он заметил трещину на ней и теперь стал кругами обводить саму лупу.
- Шерлок, - тихо произнес он, наконец. – Я не очень хорошо знал Вайолет Рашдейл. Она была всего лишь ребенком, когда я приехал из университета, но я помню ее. А ты?
Помнил ли он Вайолет маленькой девочкой? Шерлок никогда об этом прежде не задумывался. Когда он был с ней, он всегда был так счастлив быть «здесь и сейчас», так полон ею, что никогда не думал о том, какой она была прежде. Но, конечно, он знал ее и раньше. Видел ее на праздниках, когда вместе собирались все дети долины. Но никогда не обращал на нее особого внимания, пока не встретился с ней минувшим летом.
- Да, - ответил Шерлок. – Я помню ее.
- Она была такой малышкой, - сказал Майкрофт.
- Да, - ответил Шерлок.
- Но всегда очень смелой.
- Да, - кивнул Шерлок, и легкая улыбка скользнула по его губам и его лицо на мгновение просветлело. Потом он вздохнул и вновь помрачнел.
- Ее больше нет, - произнес он.
- Да.
- В таком случае, Майкрофт, зачем ты меня мучаешь?
- Это вовсе не входит в мои намерения.
- Какие же твои намерения?
- Заставить тебя думать.
- О чем? – спросил Шерлок.
- О тебе.
- Здесь совсем не о чем думать, - возразил Шерлок. – Я –ничто.
- Тогда, может быть, ты подумаешь о Вайолет?
- Я ни о чем другом и не думаю, - вздохнул Шерлок.
- Шерринфорд сказал мне, что Вайолет превратилась в энергичную молодую женщину, - продолжал Майкрофт.
- Да.
- И она была крайне независима.
- Да.
- Когда Мэри Рашдейл умерла, Годфри не перенес этого удара, - сказал Майкрофт. – Что-то в нем умерло вместе с ней. Он позволил ферме прийти в упадок и отпугнул всех своих помощников. И это именно Вайолет выстояла и несла на себе эту ношу. Пока Годфри петлял во мраке своего рассудка, она защищала его от внешнего мира и никому не позволяла разлучить ее с отцом.
По лицу Шерлока потекли слезы.
- А теперь… - начал Майкрофт.
- А теперь она умерла , - зарыдал Шерлок.
- Да, - кивнул Майкрофт. – И Годфри умер. И если ты пожелаешь, то тоже можешь умереть.
На минуту опять воцарилось молчание, но его нарушил твердый голос Майкрофта.
- Годфри Рашдейл умер потому, что не мог жить без помощи и поддержки своей дочери, - продолжал он. – То немногое, что еще от него оставалось, ушло вместе с ней. Вайолет…
- Вайолет, - воскликнул Шерлок, - умерла потому что этот проклятый Мориарти хотел сделать ее пешкой в своей игре против меня. Вайолет умерла, потому что я был слишком глуп, чтобы понять, почему она прогнала меня. Вайолет умерла потому что – потому что она защищала меня!
- И теперь ты хотел бы последовать за Годфри, - мягко произнес Майкрофт.
- Нет, я хотел бы последовать за Вайолет. Я не хочу жить без нее! Я не могу жить без нее! – вскричал Шерлок.
- И Годфри Рашдейл не мог. Смерть жены лишила его рассудка, а смерть дочери – жизни.
- А я не могу даже предаваться скорби? – прервал его Шерлок.
- Скорбеть ты можешь, но ты встал на путь саморазрушения. Возможно, более быстрый, чем тот, которым следовал Годфри, но исход там и там одинаков. Но он не следовал за своей дочерью, а пошел совсем иным путем.
- Что ты имеешь в виду? – спросил Шерлок.
- Если бы Годфри решил последовать примеру своей дочери, возможно, они оба были бы сейчас живы. Но нет, он забыл обо всех своих обязанностях и с головой ушел в свое несчастье, ни разу не желая подумать о том, какую ношу он возложил на хрупкие плечи своей дочери. Возможно, Вайолет погибла из-за того, что ее ноша стала слишком тяжела для нее. А теперь ты идешь тем же путем, что и ее отец: ты решил, что жизнь не может более продолжаться; ты разрушаешь мирную жизнь этого дома, терроризируешь слуг и уединяешься здесь от внешнего мира. Шерлок, посмотри, насколько точное между вами сходство!
Я уверен, Шерлок, что Вайолет любила свою мать, - продолжал Майкрофт. – Но она не позволила, чтобы смерть матери сокрушила ее так же, как Годфри. Она знала, что ее мать не хотела бы этого. А как ты думаешь, каким бы Вайолет хотела видеть твое будущее?
- Я не знаю, - угрюмо произнес Шерлок.
- Да, но ты подумай.
Шерлок вытер глаза и вновь закрыл лицо руками. Как он мог думать об этом?
- Она ведь любила тебя? – спросил Майкрофт.
- Да.
- Разве она хотела бы, чтоб ты страдал?
- Нет.
- Хотела бы, чтоб ты умер?
- Нет! – выдохнул Шерлок.
Он сказал это, не думая. Однако, сейчас он знал, что это так и есть. Он хотел умереть не ради Вайолет, а ради себя самого.
- Она хотела бы, чтоб ты жил? – продолжал Майкрофт.
- Да.
- И поступил в университет?
Шерлок молчал.
- Ты веришь, что она защищала тебя?
- Да.
- Защищала уже тем самым, что не говорила тебе о вашем ребенке, которого она ждала?
- Да!
- Из-за того, что мог бы сделать наш отец, если бы узнал об этом?
- Да.
- И это свело бы к нулю твои шансы поступить в университет?
- Да.
- А ты хочешь , чтоб все ее усилия были потрачены впустую?
- Нет! – у Шерлока вновь хлынули из глаз слезы.
- Она хотела бы, чтоб ты был счастлив?
- Да… Но как я могу, – воскликнул Шерлок. – Без нее я чувствую себя опустошенным и потерянным.
- Тогда следуй ее примеру, - сказал Майкрофт. – Будь таким же сильным, как она.
Шерлок поднял голову на брата, и какое-то время пристально смотрел на него. Затем покачал головой и закрыл руками лицо.
- Нет, я не могу…не могу – я не могу думать ни о чем, кроме того, что ее больше нет! – вскричал он.
- Шерлок, это ты чувствуешь, а не думаешь. Боль деформирует твои мысли и искажает суждение. Твой ум все такой же острый, как и прежде, но он, как вот эта лупа, - сказал Майкрофт, взяв лупу со стола. – Если ты посмотришь сквозь эту трещину в ней, то увидишь только размытые линии и искаженные образы. Чтоб все видеть ясно, ты должен держаться подальше от трещины в линзе.
Шерлок был поражен этими словами и пристально взглянул на Майкрофта, будто бы он только что передал ему весть из загробного мира. Шерлок протянул руку, и Майкрофт вручил ему лупу. Шерлок провел пальцем по стеклу и вспомнил тот день, когда Вайолет уронила ее.
«Если ты не станешь смотреть через треснутую часть, то все будет очень ясно видно», - сказала она тогда.
Руки Шерлока дрожали, и он крепко сжал лупу, чтоб унять эту дрожь. Откинувшись на подушки, он некоторое время молчал, глядя на лупу, которую держал в руке. Затем вздохнул и посмотрел на Майкрофта.
- Майкрофт, я не знаю, смогу ли это сделать, - сказал он. – Не знаю, хватит ли у меня сил. Но я попытаюсь… ради Вайолет и в память о ней.
Майкрофт протянул руку, и Шерлок пожал ее. Шеринфорд встал, и положив руку на плечо Шерлока, благодарно сжал его.
- Значит, я могу послать на кухню за ужином для тебя? – спросил он.
- Да, - вздохнул Шерлок.


Глава 32
Эпилог

Неделю спустя Шерлок стоял перед дверью кабинета своего отца. Он собрался с мыслями, выпрямился и уверенно постучал в дверь. Услышав приглашение войти, переступил за порог. Притворив за собой дверь, Шерлок сказал:
- Отец, я хотел бы поговорить с вами.
Сквайр Холмс ничем не выказал своего удивления, увидев перед собой своего младшего сына, хотя не прошло и недели с тех пор, как он стоял у врат смерти, но Шерлок знал, что он был удивлен. Он знал, что его отца восхищает сила и решительность, от кого бы она ни исходила, и он намеревался воспользоваться этим, чтоб добиться своего. Он хотел овладеть профессией, которая даст ему независимость и позволит уехать отсюда. А для этого он должен был поступить в университет.
Сайгер Холмс предложил сыну присесть. Шерлок не торопясь сел, стараясь не показать, какое облечение это ему принесло. Они беседовали довольно долго, но был целый ряд вещей, о которых они не говорили. Они не говорили о своем последнем разговоре в этом кабинете и о том, что случилось потом, не говорили о нападении Шерлока на служанку или о сомнениях сквайра в здравом рассудке его младшего сына. Они говорили о будущем, не о прошлом.
Джонатан встревожено ждал за дверью. Наконец, Шерлок вышел, очень прямой, но побледневший. Как только дверь закрылась, он тяжело оперся на плечо Джонатана, но через минуту вновь выпрямился.
- Вы… - начал, было, Джонатан, но Шерлок прижал палец к губам.
- Наверх, - прошептал он.
Но когда они дошли до лестницы, голова у Шерлока закружилась, и он должен был схватиться за перила, чтоб не упасть. Как раз в эту минуту через холл шел Шерринфорд.
- Шерлок! – воскликнул он, но брат сделал ему знак замолчать.
- Помоги мне подняться наверх – быстрее! – прошептал Шерлок, боясь, что вот-вот появится его отец, и все усилия будут потрачены впустую.
Когда они оказались у двери в спальню Шерлока в коридоре появился Майкрофт.
- Шерлок? – произнес он, одним словом задавая тысячу вопросов.
Шерлок повернулся к нему.
- Я говорил с отцом, - сказал он.
-А! – выдохнул Майкрофт и прошел следом за братьями в комнату Шерлока.
Тяжело дыша, Шерлок прилег на постель.
- Мне послать за доктором? – спросил Шеринфорд.
- Нет, все в порядке. Просто я еще не совсем набрался сил.
- Тебе не следует еще так напрягаться.
- Мне нужно было поговорить с отцом, - сказал Шерлок.
- И с какой же целью? – спросил Шерринфорд.
Шерлок откинулся назад и глубоко вздохнул. Потом перехватил вопросительный взгляд Майкрофта.
- Он сказал, что найдет для меня нового учителя, - сказал Шерлок. – Еще есть время для подготовки к экзаменам.
- О, Шерлок, это и в самом деле замечательные новости, - воскликнул Шерринфорд. – Уж не знаю, как это тебе удалось, но я все равно очень рад за тебя. Тем больше у тебя причин отдохнуть и набраться сил. А ты Джонатан, не позволяй моему брату уговаривать тебя на подобные прогулки по дому, пока он, как следует, не окрепнет.
- Да, сэр.
- Пойду расскажу эти удивительные новости Аманде, - сказал Шерринфорд, похлопав Шерлока по плечу, и вышел из комнаты.
Майкрофт протянул брату свою большую ладонь.
- Поздравляю, Шерлок. Я знаю, что это было нелегко, но путь, который лежит перед тобой, будет не легче, - сказал он.
- Путь не был легким и для нее, - произнес Шерлок, на минуту отводя взгляд. Он вспомнил сейчас последний смутный образ Вайолет, мелькнувший перед ним перед тем, как он потерял ее среди метели. Он отогнал от себя это воспоминание и посмотрел на Майкрофта. – Но в память о ней я постараюсь добиться всего, на что только способен и быть таким же сильным, как она. Если только смогу, - закончил он, отвечая на рукопожатие брата.
В январе Эндрю Гобл вернулся, чтоб занять пост куратора деревенской церкви и сквайр предложил ему стать наставником Шерлока. Шерлок был принят в университет и начал изучать курс математики, как и хотел его отец. На следующее лето его сокурсник Виктор Тревор пригласил Шерлока провести время в имении его отца в Донифорпе. Шерлок был рад этому приглашению, ибо боялся тех горьких воспоминаний, которые таил в себе Йоркшир. И если это было в его власти, он старался туда не возвращаться.
Однажды вечером, вскоре после приезда Шерлока, Виктор Тревор начал рассказывать отцу о наблюдательности своего друга и о том, как по рукам человека он может определить его профессию, а по лицу и внешнему виду даже сказать что-то его прошлой жизни. Старик, по-видимому считал, что его сын кое-что преувеличил , описывая пару тех опытов, что продемонстрировал другу Шерлок.
- Попробуйте ваш метод на мне, мистер Холмс, - со смехом сказал он: в тот день он был в отличном расположении духа, - я прекрасный объект для выводов и заключений.
- Боюсь, что о вас я немногое могу рассказать, - ответил Шерлок. - В юности вы часто дрались.
- Верно. А как вы это узнали? По носу, который у меня глядит в сторону?
- Нет, по форме ушей, они у вас прижаты к голове. Такие уши бывают у людей, занимающихся боксом, - ответил Шерлок.
- А еще что?
- Вы часто копали землю - об этом свидетельствуют мозоли.
- Все, что у меня есть, я заработал на золотых приисках.
- Вы были в Новой Зеландии.
- Опять угадали.
- Вы были в Японии.
- Совершенно верно.
- Вы были связаны с человеком, инициалы которого Д. А., а потом вы постарались забыть его.
Мистер Тревор медленно поднялся, устремил на Шерлока Холмса непреклонный, странный, дикий взгляд больших голубых глаз и вдруг упал в обморок. Виктор и Шерлок пришли в ужас. Они
расстегнули мистеру Тревору воротник и сбрызнули ему лицо водой. Он сел, тяжело дыша.
- Ах, мальчики! - силясь улыбнуться, сказал он. - Надеюсь, я не испугал вас? На вид я человек сильный, а сердце у меня слабое, и оно меня иногда подводит. Не знаю, как вам это удается, мистер Холмс, но, по-моему, все сыщики по сравнению с вами младенцы. Это - ваше призвание, сэр, можете поверить человеку, который кое-что повидал в жизни.
- Надеюсь, я ничего не сказал такого, что причинило вам боль? - спросил Шерлок Холмс.
- Вы дотронулись до больного места. Позвольте задать вам вопрос: как вы все узнаете, и что вам известно?
Задал он этот вопрос полушутливым тоном, но в глубине его глаз по-прежнему таился страх.
- Все очень просто объясняется, - ответил Шерлок Холмс. - Когда вы засучили рукав, чтобы втащить рыбу в лодку, я увидел у вас на сгибе локтя буквы Д. А. Буквы были все еще видны, но размазаны, вокруг них на коже расплылось пятно - очевидно, их пытались уничтожить. Еще мне стало совершенно ясно, что эти инициалы были вам когда-то дороги, но впоследствии вы пожелали забыть их.
- Какая наблюдательность! - со вздохом облегчения воскликнул мистер Тревор. - Все так, как вы говорите. Ну, довольно об этом. Худшие из всех призраков - это призраки наших былых привязанностей.
Больше Шерлок об этом не говорил. Ему хорошо были известны призраки былых привязанностей, и они посетили его в ту ночь. И когда он лежал без сна в своей комнате, на ум ему пришли слова старого Тревора. Сперва он не придал им большого значения, будучи обеспокоен состоянием хозяина дома. Но теперь они вновь напомнили о себе, полные глубокого смысла.
«…все сыщики по сравнению с вами младенцы. Это - ваше призвание, сэр…» - сказал старый Тревор.
Словно эхо в уме Шерлока вновь зазвучали резкие слова деревенского констебля: «…на земле еще нет такого сыщика, что мог бы найти ее»
Старые воспоминания радости и боли, воспоминания, которых он старался избежать и всячески сдерживал, вырвались на волю, накрыли его с головой, подобно гигантской волне, и затопили его. Мысленно он вновь видел в окно, как Вайолет вырывается из рук Мориарти. А затем она ускакала прочь и он не смог нагнать ее; повсюду был снег, а ее больше не было ,и он был потерян, навеки потерян без нее.
Он потерял счет времени. Все это продолжалось минуты или часы. Наконец, дрожа и задыхаясь, он вырвался из этого плена галлюцинаций и разрушительных эмоций. Волна отхлынула, оставив в его памяти те старые слова: «на земле еще нет такого сыщика, что мог бы найти ее».
А потом в голове его вновь зазвучали слова старого Тревора: «Это - ваше призвание, сэр…»
Шерлок внезапно сел.
- Он появится! – произнес он вслух.
Потеря Вайолет оставила его опустошенным, слова старого Тревора придали ему решимости и очертили новую цель в жизни.
- Появится такой сыщик, какого никогда еще не знал этот мир, - произнес Шерлок Холмс в ночном полумраке своей комнаты.

Просидела в поликлинике с 8 до 11 утра. В очереди к дежурному врачу. Заметьте, с инфекционным заболеванием.
Я, правда, научилась так драпироваться, что видна только одна болячка на носу. Так что никто от меня не шарахался, кроме медсестры на входе, которой я откровенно сказала,зачем пришла. Она даже не знала, куда меня деть, но начальство которому она позвонила, без вопросов сказало: в общую очередь к дежурному врачу.
В поликлинике в очереди я последней раз сидела - если не считать ковидной истории в прошлом году - лет двадцать назад, чтоб получить справку для операции. А до этого была еще только в советское время, поэтому сразу налицо все перемены. Регистратуры нет. Есть ресепшн, там сидит несчастная врачиха, на которую периодически нападают возмущенные больные. Рядом стоят эти ужасные автоматы, которые выдают талоны, я так и не научилась ими пользоваться.
Но самое интересное для меня, что всех нуждающихся отправляют к дежурному врачу. Никаких участковых теперь не существует? Со всеми вопросами все в один кабинет. Поэтому придя к 8-00 я была двадцать четвертой))

Ну, и сразу приметы времени. Пока я сидела рядом с кабинетом, где ставят печати на больничный и прочие документы, оттуда вышла восточного вида мамаша с великовозрастным сыном. Который тут же с акцентом Мимино заявил: "Все, теперь уже можно в ресторан идти!"
Дежурная врач выглянула из кабинета и объявила: Медотводы от прививок дежурный врач не дает! Сразу говорю, чтоб не сидели понапрасну.

Ну, а потом просто завязался разговор на ту же тему. Одна дама - заведующая не то парикмахерской, не о еще каким-то салоном - сказала, что угрожают штрафом в 1 миллион, если сотрудники не будут вакцинированы. "Ну, не хотят люди, что мне их расстрелять? И кто работать будет? И как это можно делать по принуждению?" Женщины в очереди согласно кивали головами.
Одна сидела уже с готовой анкетой на вакцинацию, записалась на 11.
-Так идите, вы еще успеете.
- Да в том то и штука, что я просто не хочу, - лукаво улыбнулась она.

Больничный продлили еще на неделю. Но я все же не устану удивляться тому, как сейчас лечат. Никаких вопросов, никаких осмотров, никаких советов. Одна сплошная писанина.
Пришла домой , довольная как слон. Со своей физиономией буду разбираться чуть позже. Пока буду по возможности наслаждаться жизнью. Работать дома это замечательно)

Без какой-то особой писанины; просто те его шедевры, что особенно потрясли меня.


Кафедральный собор.Копенгаген.Алтарь.


Надгробие папы Пия VII в соборе Св. Петра в Риме


Памятник Николаю Копернику в Варшаве


Статуи апостолов в кафедральном соборе Копенгагена



Статуя княгини Марии Барятинской



Музей - самое полное хранилище коллекции работ выдающегося датского скульптора конца 18 — начала 19 вв. Бертеля Торвальдсена, работавшего в стиле позднего классицизма. Здесь же, во дворе музея, находится его могила.

Бертель Торвальдсен был поистине выдающимся скульптором. Именно он создал памятник Копернику в Варшаве, Байрону в Кембридже и другие скульптуры, которые стали знамениты на весь мир. Торвальдсен также дружил с Андерсеном, который увековечил его имя в одной из своих сказок.

В музее выставлены его работы из мрамора и гипса, на основе которых впоследствии отливались памятники из бронзы. А также его картины, предметы антиквариата, собранные им по всему миру, и личные вещи мастера, которые он использовал в работе.

Два портрета Торвальдсена


Eckersberg,1814, Королевская датская академия изящных искусств



Портрет работы Кипренского

Еще до болезни взялась за статью "Верне и Торвальдсен". Давно положила на нее глаз) И было очень любопытно, как Торвальдсен мог тоже быть связан с Холмсом.
Забегая вперед, сразу скажу, что статья оказалась большим разочарованием. Но об этом позже. А сейчас хочу сказать пару слов вот о чем.

До сих пор Торвальдсен в моем подсознании был неразрывно связан с Андерсеном и его сказкой (если это можно назвать сказкой) "Ребячья болтовня"
Там дети из знатных семейств долго разглагольствовали на тему, что ничего путного ничего не может получиться из того, чья фамилия кончается на "сен") И все это слушал бедный мальчуган, у которого как раз была такая фамилия. А позже говорилось, что из него все же кое-что вышло, хоть фамилия его и заканчивалась на "сен": Торвальдсен. Ну, и в примечании было написано, что это знаменитый скульптор. Вот такие у меня первоначальные ассоциации с этим именем)

Теперь что касается статьи. На мой взгляд, в ней совсем ничего нового, и это даже какой-то шаг назад. Автор не знает, каким образом Верне могли быть связаны с Холмсами и просто предполагает, что у Ораса была еще одна какая-то сестра, у которой , видимо, была дочь, которая вышла замуж за англичанина Холмса.
Если честно, вообще странное название для статьи, потому как именно к шерлокиане Торвальдсен здесь практически никакого отношения не имеет. Хотя лично мне было интересно узнать кое-какие детали об их дружбе с Орасом Верне.

Поэтому тут будет не статья, а скорее отдельные тезисы и детали.

Я опускаю совершенно беспомощные предположения автора относительно личности пресловутой бабушки Холмса и его матери и сразу перейду к собственно теме статьи.

"Парижская Академия изящных искусств назначила Ораса Верне директором французской Академии художеств в Риме, и этот пост он занимал с 1828 и до конца 1834 года. Со своей женой Луизой Верне (урожденной Пюжоль) и семьей он жил в квартале Монте Пинчо, и их дом был средоточием и местом встреч многих художников и центром живой и веселой жизни. Стендаль, Феликс Мендельсон-Бартольди и Гектор Берлиоз, добрый друг этого семейства, рассказывают о частых приемах с музыкой и танцами, проводимых на вилле Медичи. Орас и сам был страстным танцором, об этом факте в своем дневнике упоминает датский поэт Ганс Христиан Адерсен во время своего пребывания в Риме в 1833 году. Конечно, музыкальность с первого взгляда видна и в его внучатом племяннике Шерлоке.
В бытность его президентом академии в Риме Орас Верне познакомился с датским художником Бертелем Торвальдсеном (1768-1844), который был примерно на 20 лет старше его, и преуспел в другом виде искусства, скульптуре, и современники считали его величайшим скульптором своего времени.

Орас Верне и Бертель Торвальдсен, в способах своего художественного выражения непохожие друг на друга , как день и ночь, стали очень близкими друзьями и искренне восхищались работой друг друга. Торвальдсену принадлежало одно из полотен Верне и в письме, написанном из Рима в 1838 году, он говорит другу, что считает его «первым художником столетия». В 1830 году, когда у Торвальдсена возникли профессиональные разногласия с Тенерани, его самым верным учеником (конфликт, который разрешился лишь соглашением, заключенным в папском суде), Орасу Верне и герцогу Микеланджело Каэтани удалось примирить двух художников. Между прочим, дипломатический такт, был одним из тех качеств, что порой демонстрировались в гостиной на Бейкер-стрит, и Майкрофт уж точно был экспертом в этой области.

Как очевидец ,Верне должен был сделать литографию открытия могилы Рафаэля, в работе над которой Торвальдсен действовал, как художественный консультант. Здесь Торвальдсен виден только сзади.

Но однажды в Риме двое друзей договорились, что Торвальдсен сделает бюст Верне, а тот в свою очередь напишет портрет Торвальдсена. В 1832 году был сделан глиняный бюст. Несколько лет спустя, в 1835 году, Орас написал портрет своего друга Бертеля, дополнив его интересной деталью – изображенный на картине скульптор работает над глиняным бюстом Ораса!

Такой суховатый юмор должен быть наследственным, да и любовь к бюстам тоже. По крайней мере, внучатый племянник Ораса, Шерлок обладал сходным чувством юмора и имел похожую склонность выставлять свои бюсты на всеобщее обозрение.
На портрете есть надпись «Орас Верне своему прославленному другу Торвальдсену», Рим, 1835 год.
«Исходный» гипсовый бюст и портрет находятся сейчас в музее Торвальдсена в Коппенгагене. Большая мраморная копия бюста принадлежит музею Кальве в Авиньоне, и существует несколько репродукций его изображения, в том числе в Музее Метрополитен в Нью-Йорке.

***
Сестра Верне и ее семья, в том числе мать Холмса, тогда молодая девушка, не упустили бы возможность побывать в Риме, в то время когда Орас был директором Французской академии. Посетить колонии художников в Риме несомненно было увлекательно и интересно, в том числе и для детей, тем более что этикет там был не так строг, и не так стесняли прочие нормы светского общества. Мать Холмса прекрасно провела бы время в кругу этой чудесной и гостеприимной семьи. Я представляю, как в то время, когда она не сидела за роялем и не наблюдала за работой живописцев, будущая мать Холмса в восхищении следила за всем, что делала ее кузина, прекрасная и умная дочь Ораса, мадемуазель Луиза. Бертель Торвальдсен также посещал дом Верне. Матушка Холмса могла быть знакома и с его дочерью Элизой, которая была ровесницей Луизы.
Как и другие члены семьи Верне, мать Холмса могла фигурировать на некоторых полотнах Ораса, а также на барельефах Торвальдсена. Для тематических работ (в отличие от портретов и бюстов) художники в качестве моделей и источников вдохновения часто использовали членов семьи или друзей. Примером может быть картина Ораса Верне «Ветеран дома»: солдат с маленькой дочкой. Довольно соблазнительная идея, что изображенными на этой картине людьми могли быть зять Ораса (дед Холмса) и его мать в детстве!



Жизни Ораса Верне и Бертеля Торвальдсена часто шли параллельно. Например, они оба изобразили красивую молодую альбанку Витторию Кальдони, известную натурщицу в среде художников. (Наверное, сделаю про нее отдельный пост)






В 1829 году они стали соучредителями Общества Ценителей изящных искусств, и в 1842 году они оба получили Немецкий орден «За заслуги в науке и искусстве»(кстати, вместе с Мейербером, одним из любимых композиторов Холмса, автором «Гугенотов»)
Торвальдсен, как и Верне, был удостоен Ордена Почетного легиона.
Когда Орас Верне уезжал из Рима, передавая бразды правления Французской академии Энгру, в Риме состоялся прощальный вечер, организованный местными художниками. Торвальдсен не только присутствовал там; он занял почетное место рядом с Верне.
Об этом говорится в одном личном письме:
« Для нас, датчан, было огромным удовольствием видеть Торвальдсена, сидящего во главе стола рядом с Верне, который его любил и восхищался им. И что любопытно – когда в его присутствии начнут чествовать какого-нибудь человека , в конце вдруг оказывается, что все это было сделано для него. Вот так и теперь. После того, как был провозглашен тост в честь Верне, и Торвальдсен преподнес ему лавровый венок, который раньше висел на его бюсте, и который художник не позволял надеть себе на голову, Верне встал и со словами «Вот теперь он на своем месте!» с французской учтивостью возложил венок на голову Торвальдсена, а потом бросился ему на шею и поцеловал его.»
Торвальдсен не любил писать письма, но они переписывались после того, как Верне покинул Рим в 1835 году. Некоторые из этих писем хранятся в музее Торвальдсена.
Двоюродный дед Холмса также несколько раз проезжал через Копенгаген во время своего путешествия в Россию и обратно, но неизвестно, удалось ли ему тогда встретить в Дании своего старого друга.
После смерти Торвальдсена баронесса Кристин Стамп, долгие годы бывшая его другом и благодетельницей, поехала в Париж и передала Верне кольцо, принадлежавшее скульптору в знак памяти о старом мастере.
Где сейчас это кольцо? Ни дочь Верне Луиза, ни его сестра Камилла не могли его унаследовать, поскольку они обе умерли раньше него. Вероятнее всего, кольцо перешло ко второй сестре, бабушке Шерлока. Она, в свою очередь, оставила его дочери, которая, видимо, прежде встречала старого скульптора во время пребывания у своего дяди в Риме. Учитывая его происхождение и склонность к миру искусства далее это кольцо могло бы перейти к Шерлоку. Ему должны были рассказать его историю, и он должен был хранить его в память о бабушке и как символ дружбы между Торвальдсеном и Верне.
Холмс вполне мог рассказать Уотсону о своей семье больше, чем об этом говорится в Каноне. И сдержанный и верный Уотсон никогда не обнародовал этой информации. Интересно, не оказалось ли кольцо, этот символ дружбы, в том жестяном ящике, что был уничтожен во время бомбежки банка «Кокс и К» во Вторую Мировую войну?"

***
Как это часто бывает с Холмсом, этот пост потянул за собой и другие, так что будет нечто вроде нескольких приложений к нему