Уже не раз натыкалась в сети на этот спектакль. Пролистывала, как нечто недоступное. Но сегодня как-то вдруг проглядела трейлер.
Это "Долина страха". Костюмы условны, грима практически нет. И все же этот молодой человек со светлыми волосами - настоящий Холмс. То, что я скачала трейлер с твиттера и выложила у себя на канале, говорит само за себя.



Очень бы хотелось посмотреть... Это, конечно, маловероятно. В живом виде совершенно исключено. Но мало, ли вдруг где-то что-то появится...

И афиша. Здорово, когда такое висит на улицах города

Ну, я, вообще, конечно, не являюсь горячим поклонником сериала. По крайней мере, с точки зрения холмсомана. Просто люблю его и иногда пересматриваю, но тут как-то какие-то мысли и идеи взяли за живое и решила посмотреть, что имеется в моих архивах и что говорят шерлокианцы. Но начну, наверное, вот с этих выдержек из разных интервью Камбербэтча из первого номера журнала "Sherlock Holmes Magazine"



И я сразу к слову скажу об этих журналах. Ну, вот с одной стороны, казалось бы мечта поэта) Этакий Космополитэн а-ля Шерлок Холмс. Глянцевые страницы, цветные фотографии... Я, правда, конечно, всерьез особо его еще не изучала, и там есть много всякого, и Дэвис туда пишет, и статьи разные - и по Канону, и по фильмам, но мне все же кажется, что он более поверхностный, чем его менее иллюстрированные старшие собратья, но не буду забегать вперед.

Но прежде, чем приступать к делу, снова скажу, что прошу прощения за возможно неуклюжий перевод. Были там подводные камни и даже совсем смутные вещи. В общем, я сделал все, что мог и сейчас постараюсь по возможности перетащить сюда эту статью. Каждый раз удивляюсь, сколько времени иногда уходит вот на такой пост. Ну, про перевод я вообще не говорю, а вот даже собрать целиком в пост весь этот конструктор - бывает очень долгим делом. А сейчас, как всегда до кучи не работает предпросмотр. Как же они надоели!

Камбербэтч о Шерлоке



Празднование десятилетия сериала «Шерлок» мы начнем с ключевых моментов из разных интервью, что дал за эти десять лет Бенедикт Камбербэтч.
Верите или нет, но летом 2020 года отмечает десятилетнюю годовщину современная реинкарнация Шерлока Холмса производства ВВС.
25 июля 2010 года более восьми миллионов зрителей включили свои телевизоры, чтобы посмотреть первый эпизод «Шерлока», «Этюд в розовых тонах».
«Кастинг был идеальным» - писала в «Таймс» Кейтлин Моран – «Бенедикт Камбербэтч – первый в истории актер, играющий Шерлока Холмса, имя которого более странное, чем «Шерлок Холмс» - был и совершенен и удивителен: актер, надевший на себя культовый образ и обнаруживший в себе безграничную энергию, чтобы сыграть эту роль. Он так хорош, что уже через десять минут просмотра я начала громко смеяться от удовольствия наблюдать за его игрой.»
Она была в этом не одинока. Миллионы зрителей по всему миру влюбились в представленную Камбербэтчем современную, сексуальную версию великого детектива в развевающемся на ветру пальто.


За десять лет снято всего тринадцать эпизодов «Шерлока», вошедших в четыре сезона; столь ограниченный объем сериала лишь способствовал повышению его популярности.
А за это время карьера главной звезды сериала достигла космических высот. Имя Бенедикта Камбербэтча стало одним из самых значимых в Голливуде.
Однако, несмотря на свои многочисленные роли, он все еще считает Шерлока своей лучшей работой.

Камбербэтч дал много интервью о «Шерлоке» и мы собрали вместе наиболее важные их моменты (highlights) за минувшее десятилетие.

Предыстория Шерлока

Шерлок - это не просто Шерлок, он был младенцем, затем ребенком, затем подростком, затем юношей, а затем тридцатилетним молодым человеком, с которым вы познакомились в первом эпизоде первого сезона. Мы знаем, что у него есть брат по имени Майкрофт и родители, но каким, черт возьми, было на самом деле его детство? Я хотел узнать всю эту информацию с самого начала, потому что ты играешь величайшего литературного детектива всех времен, который занимает первое место по числу экранизаций. Тебе нужна предыстория, чтобы отработать ее как актеру, потому что, что же еще тогда тебе остается, кроме как имитировать определенное выражение лица, пластику и манерность. Я пытаюсь подкрепить все это осознанным пониманием того, что представляет из себя мой персонаж.

Би-би-си



Джон Уотсон

Это было попадание в точку с первого раза. Его походка и темперамент, совершенно отличались от Шерлока. Он делает шоу для зрителей более реальным. Он блогер, он тот парень, который все это пишет. Все книги написаны Уотсоном. Он вернулся из Афганистана, поэтому его психотерапевт пытается занять его, говоря: "Вы должны писать о своей повседневной жизни". На самом деле ему особо не о чем писать, но потом он встречает Шерлока Холмса, и на протяжении первых 24 часов, что они провели вместе, они убегали с мест преступлений, в них стреляли, там были автомобильные погони и расследования. К концу эпизода они были крепко-накрепко связаны, как сиамские близнецы, и вы поняли, что то, чего не хватает Холмсу, в избытке есть у доктора Уотсона.

Эсквайр

Быть грубым
Он нравится зрителям, потому что им не нужно с ним жить, они могут просто сидеть, сложа руки и наслаждаться им. Он блаженно груб, потрясающе непочтителен, он почти социопат. Люди получают от этого настоящий кайф.

Sherlock:The casebook


Демонстрируя человечность

Как это ни странно, я думаю, что темперамент Шерлока в большей степени определяется тем фактом, что он человек и пытается быть сверхчеловеком. Целый ряд вещей, которые мы называем классической цивилизацией, сильно отвлекает этого человека, который мыслит на уровне, не имеющем аналогов по своей сложности. На самом деле, дело не в том, что мир глуп, просто для того, чтобы быть умнее, ему приходится заглушать много шумов, и что его постоянно удивляет, и я думаю, является его настоящей слабостью, - так это его удел иногда не видеть то, что находится прямо перед ним. Белое пятно для него - это именно то, от чего он намеренно отворачивается, чтобы оставаться тем отличным сыщиком, каким он является. Так что у него сложные отношения с миром. Шерлоку нужно это, чтоб одерживать над ним верх, но в то же время то, как он взаимодействует с миром, часто оставляет его слепым в отношении самого очевидного. Его недопонимание, с одной стороны, и великолепие и блеск этого мира – с другой, вот почему есть вещи, люди и события, которые застигают его врасплох. Он не сверхчеловек, он человек, и он подвержен ошибкам.

Би-би-си

Одежда
Мы все много размышляли о его костюмах, так что, я думаю, когда вы увлечены каким-то популярным телефильмом, то что-то из внешнего вида персонажей может войти в моду.
Перчатки и шарф были моей идеей, а пальто - открытием [художника по костюмам] Рэя Холмана. В Шерлоке есть просто чистая, линейная, функциональная красота. В нем нет ничего эффектного или эпатажного. И я ношу очень хорошо скроенные, красивые костюмы, хотя талия у меня такая узкая, что иногда я не могу нормально дышать или переваривать пищу.

Empire

Пальто было интересной идеей, потому что в книгах Конан Дойла так много такого о Шерлоке, что является современным, поэтому труднее всего было правильно подобрать одежду и то, как одеть его для современной аудитории и каким должен быть силуэт. Автором пальто был Рэй Холман, дизайнер по костюмам. Костюмы Шерлока отличаются чистой, линейной, небрежной красотой, в них нет ничего эффектного или броского. Они очень хорошо скроены, функциональны, но в то же время очень стильны, и я думаю, что это прекрасно характеризует Шерлока.
Би-би-си

Другие адаптации.

Здесь для всех хватит места. Это как "Гамлет" - в мире одновременно может идти множество постановок этой пьесы. Это классическая роль. Я думаю, что всем нам в этом списке посчастливилось иметь достаточно разнообразную карьеру, так что мы не характеризуемся только одной этой ролью. Мне нравится, игра Дауни-младшего. Я думаю, что он обновил эту идею в кинематографе для молодого поколения и создал фантастическую франшизу в жанре остросюжетного триллера из оригинальных историй, очень верную Канону, даже если они были осовременены.

Metro US

Современная обстановка

Бэзил Рэтбоун и Джереми Бретт, возможно, были идеальными героями викторианской эпохи, но я хочу быть современным.

Sunday Times

От Шерлока Холмса ведут начало все современные детективы. Он был первопроходцем в области криминалистики, он начал эксперименты с анализом следов, отпечатков пальцев и кровавых пятен. Он был вдохновителем всех блестящих детективов-одиночек , будь то Крэкер, Теннисон, Ребус или Хаус; всех, кто прикладывался к бутылке, или имел какую-то другую пагубную привычку или личную причуду. И это вполне целесообразный эксперимент, чтобы посмотреть, есть ли у него все еще рабочее пространство в двадцать первом веке.

Times

Канон

Это начало, первоисточник. Вы всегда должны возвращаться к книгам. Я не думаю, что для того, что мы делаем, это особенно нужно, потому что это современная интерпретация. Но вы должны перенести в современный контекст все уникальное в его характере , а для этого вы должны понять его подлинную сущность. И поскольку мы рассказываем его историю с самого начала, с самого зарождения, очень важно знать, что в "Этюде в розовых тонах" мы воспроизводим то, что произошло в "Этюде в багровых тонах". Итак, вернемся к оригинальным книгам, они такие занимательные, там действительно хорошо все продумано, и в них прекрасно изображены персонажи. Я был бы в восторге, если бы частью того влияния, что сериал оказал на зрителей было бы то, что у детей возникло бы желание читать первоисточник. Я думаю, что благодаря тому, что у нас есть два человека, которые являются высокими авторитетами и блестящими сценаристами, вы получили блестящую передачу материала на экран, но с настоящей верой в книги.

Den of Geek

Существует очень четкая точка отсчета для любой детали и для того, чтобы держать себя в узде в соответствии с Каноном. Я возвращаюсь к книгам, чтобы посмотреть на конкретные моменты и развития сюжета, которые есть в литературе.

Comic Con Panel


Играть канонического Холмса

Думаю, для меня было бы не так привлекательно играть книжного Холмса, потому что, во многих отношениях это было превосходно сделано Рэтбоуном в черно-белом варианте и Джереми Бреттом - в цвете. Новое время и увлекательный сценарий создали уникальную драму.

Эволюция Холмса
Одна из вещей, которые я определенно хочу сделать, - это быть достаточно смелым, чтобы развить его образ, но я думаю, что надо быть очень осторожным, чтобы не отойти от оригинала настолько далеко, чтобы он стал чем-то совершенно новым. Вот где в прошлом были допущены ошибки с интерпретациями Холмса. Он признанный и укоренившийся в умах литературный образ, и на то есть причина - это работает. Так что, если вы слишком сильно вмешиваетесь в его механику, все идет прахом. Мысль о том, что у него есть чувства - какими бы они ни были - к представительнице противоположного пола, является глотком свежего воздуха для актера, играющего его, но может быть не обязательно правильной для персонажа.

Digital Spy

Открылся огромный простор для переосмысления этой иконы. В викторианскую эпоху он был очень современным человеком , так что нет никаких причин, по которым он не может быть современным человеком и в настоящем. Это смелый, но жизненно важный поступок - привести его в двадцать первый век.

What’s on TV

Интеллект

Играя его, вы получаете огромный заряд энергии из-за объема слов в вашей голове и скорости мышления - вам действительно нужно невероятно быстро устанавливать взаимосвязи. Он на шаг впереди аудитории и всех окружающих с нормальным интеллектом. Они не могут до конца понять, куда приводят его скачки. Вжик – вжик - вжик . Но после ты подхватываешь меня в машине по дороге домой , и я такой: "Ооо!".

Гардиан

Смягчение Холмса

Он превратился из того, кто был социопатом, одержимым работой и слегка аморальным типом, в человека, у которого в какой-то степени есть личной жизнь - которая очень, очень секретная,- с Этой Женщиной, или Ирен Адлер. Благодаря его взаимодействию с людьми его дела идут более успешно. Он должен понимать этот мир. В этом плане очень большое влияние на него оказывает Джон. Но, как и многие дружеские и прочие отношения в этом мире, это происходит в силу необходимости. Это делает его лучше. В этом есть свой прагматизм. И тут нет ничего эксцентричного или сентиментального. Это проистекает из необходимости.

Comic Con panel


Встреча с фанатами

Это действительно было здорово. По большому счету, это было невероятно благотворно, что есть такая любовь к передаче, которая производит столь огромное впечатление. Странно, когда тебя узнают в качестве вымышленного героя. Если люди спрашивают: "Вы Шерлок Холмс?" - это ужасно глупо, но я говорю: "Нет, я просто немного на него похож" – именно так я это и ощущаю. У него ведь есть и плохие качества, которых у меня вовсе нет!

Digital Spy



Джереми Бретт

Даже когда я был моложе, меня поражала эта необыкновенная ястребиная, властная холодная отстраненность, это невероятное телосложение, чудесный клювовидный нос, зачесанные назад волосы, губы и эти слегка безумные глаза, которые, к сожалению, позже были еще намного безумнее, что стало частью трагедии тогдашней жизни Джереми, которая повлияла на его игру и сделала экстраординарным его образ Холмса, но какой это было достигнуто ценой для человека, сыгравшего его…

Литературный фестиваль в Челтнеме

Наблюдательность

[Шерлок] заставляет вас смотреть на мир так, как вы в любом случае делаете это, будучи актером — как на огромный холст для вашего наблюдения. Один из страхов, связанных со слишком большим объемом работы, заключается в том, что у вас нет времени наблюдать. И как только вас начнут узнавать на улицах, вам негде будет больше заниматься наблюдениями. Вы уже больше не сможете сидеть в ночном автобусе и наблюдать за происходящим.

Гардиан

Дедукция

Ты не можешь не оглядываться вокруг и не думать о людях и о том, что может скрывать их внешний облик... ты ничего не можешь с этим поделать. Это выемка от обручального кольца, динамика, происходящая в семьях. Люди, пребывающие в одиночестве… некоторые вещи действительно бросаются в глаза. Это вполне достижимые сверх-способности.
Гардиан

Мориарти.

Я думаю, это первый раз, когда он встречает по-настоящему достойного противника, и это оставляет на нем свой след. Это заклятый враг, а Немезида – богиня возмездия играет большую роль в вашей психологии – и дело тут не в том, что это реально существующая физическая сущность. Все дело в страхе перед такими вещами. И я думаю, именно поэтому Мориарти действительно преуспевает. Он терроризировал разум Шерлока. Это страх, который продолжает в нем жить. Они разные стороны одной медали, и он признает это. Шерлок на стороне ангелов, но не считает, что он один из них. Он использует аналогичные средства, но, хотелось бы надеяться, что это делается для более благородной цели.
Comic Con panel



Ирен Адлер

Предполагается, что он асексуальная, бесчувственная машина, и он пресек чувства влечения, чувственного наслаждения или интереса к женскому полу, кроме как для получения информации. Итак, речь шла о том, как заставить аудиторию поверить, что , возможно, ты оказался в уязвимом положении - как он мог почувствовать что-то к этой женщине? Но в отношении [Ирен] есть один момент, который вполне очевиден, когда читаешь "Скандал в Богемии", и это то, что Шерлок определенно влюбляется в нее и теряет хладнокровие; он больше не логическая машина. Он поддался ее чарам. Это был момент, в котором непросто было сохранить равновесие, но он был так искусно написан [Стивеном Моффатом], что сделать это оказалось очень легко.
TV Line

Доведенный персонажем до безумия

В Холмсе нет ничего такого, что могло бы стать проблемой, если только вы не актер, которому нечем больше заняться в жизни. До тех пор, пока он не станет всепоглощающим. Я играл людей, которые были гораздо более безумными. Я не верю, что существует мистическая связь между персонажем и исполнителем. Вы можете относиться к этим вещам со слишком большой осторожностью, и тогда актерский бизнес ограничивается нездоровым суеверием. Вы увязаете в страхе, беспокойстве и тревоге, и тогда вы не можете играть это.

Sherlock:The casebook


Будущее

Я всегда буду сниматься в "Шерлоке" - это то, от чего я не собираюсь отказываться. Я слишком люблю его. Это тяжелая работа, но все это окупается и над этим работает такая прекрасная съемочная группа . Мы любим наших фанатов, и нам нравится то, что наша работа вызвала все это к жизни. Невероятно быть частью всего этого; такое случается не так часто. Не волнуйтесь, все это не исчезнет. У нас нет причин останавливаться, если это по-прежнему вызывает восхищение, и нам по-прежнему нравится это делать. Мы снимаем только три [эпизода] одновременно, поэтому я думаю, что здесь нет места обычному страху перегнуть палку и сделать слишком много. Хорошо, когда люди хотят большего. Я бы хотел увидеть, как [Шерлок] становится старше. Мы начали снимать их совсем молодыми. Редко можно увидеть Холмса и Уотсона в самом начале их отношений; обычно мы встречаем их в возрасте от сорока до пятидесяти лет. У меня впереди еще есть время. Я имею в виду, что мне всего тридцать пять.

TV Line

Возможно, мне следует сказать, что я готов попрощаться с ним, но мне будет его не хватать.
BFI

****

Значит, что хочу сказать.
Тут в плане перевода был очень тяжелым довольно важный кусок, и мысль о которой там говорится, мне всегда представлялась довольно сомнительной.
Я по-прежнему думаю, что корни тут тянутся из Гранады и это потом еще было очень весело подхвачено авторами некоторых - вообще-то очень многих - фанфиков. А здесь об этом говорит и Камбербэтч. Вот я о чем. Это когда Бретт, к примеру, говорил, что Холмс не может сказать "Спасибо!", "Пожалуйста" и т.д. А у Камбербэтча и здесь и , естественно, в сериале проскакивает, что какие-то обыденные вещи воспринимаются им, как "шум" и он не видит порой того, что находится перед ним. В кино это иногда, конечно, забавно, но в Каноне я такого как-то не замечала, и когда Холмс с непониманием смотрит на довольно обыденные вещи, мне это кажется сомнительным. Он все же не инопланетянин.

И кое-что тут, кажется из того его интервью о Бретте, которое я, наверное, никогда не забуду. Как раз о том, что если вам есть чем заняться, то крыша у вас никогда не съедет.

Но в конце очень жаль, конечно, что все это закончилось или прервалось

Бенедикт тут еще излагает почти ту же мысль, что и Бретт насчет осторожных изменений в характере Холмса, но пока не буду об этом, потому что об этом еще будет написано в следующих статьях.

Занятно все же, что при очередной поломке здесь только те, кто моими пч так и не стал. Правда, на тишине в дневнике это никак не сказывается. Что воля, что неволя -все равно...

Гляжу, появилось упоминание, да неужто, думаю, кто-то прорвался. А не фига, это техподдержка сообщила, что пост все равно опубликуется, несмотря на ругательную надпись

Прямо сюда в начало пишу небольшое добавление. Там, ниже, я говорила о том, что, возможно, интервью скоро кто-то переведет и лучше меня. но вышло иначе - она уже переведена, безусловно, гораздо лучше и более того, я ее тогда с восторгом прокомментировала. Не хочу, чтоб возникли мысли о переводческом плагиате, хотя, конечно, видно, что переводила я сама по себе, хотя, возможно, если б помнила о том переводе, конечно бы не стала это делать заново. Просто Бретт иногда в своих интервью повторялся, да и к тому же прошло уже больше пяти лет...
Пишу об это специально, чтоб не возникло вопросов, и возможно, еще кое-что добавлю в комментарии.



Хотелось как-то отметить день рождения Холмса, но ничего подходящего не попадалось, а случайно набрела на это интервью, которое сохранила для себя совсем недавно. Оно, возможно, больше о Бретте и Гранаде, но в то же время все же и о Холмсе. Не была уверена, что осилю перевод за полтора дня, но это все же удалось, хоть и галопом по Европам. Ну, и, наверное, это вполне подходящая вещь для такого дня и вполне отвечает намеченной мной цели.
Переводить речь Бретта - дело довольно сложное, поэтому местами допускала некоторую вольность), но по возможности старалась сочетать верность оригиналу и литературный русский язык, но время было ограничено, поэтому возможны ляпы.
Возможно, скоро это интервью переведет кто-то другой, переведет лучше меня и выделит в нем интересные моменты, на которые стоит обратить особое внимание. Я сейчас уже ничего такого не делаю по различным, довольно безрадостным причинам. Возможно, для знатоков в этом интервью уже нет никакой новизны, но здесь есть отдельные, интересные пункты. Хотя с чем-то, возможно, хотелось бы поспорить.



Интервью с Джереми Бреттом
Armchair Detective осень 1985

Розмари Герберт

Розмари Герберт известна тем, что успешно переоделась мужчиной, чтобы присутствовать на банкете "Нерегулярных отрядов Бейкер-стрит» в их полном составе. Когда группа произнесла тост "за Эту Женщину", она встала и произнесла ответный тост — в то время как собравшиеся просто удивленно смотрели на нее, не подозревая о присутствии в гнезде этого кукушонка.



Ветреным апрельским утром вращающиеся двери внесли меня в вестибюль большого отеля в театральном районе Нью-Йорка, где я должна была встретиться за завтраком с Джереми Бреттом, так же известным как Шерлок Холмс. Увидев его в роли Холмса в нашумевшем сериале, транслируемом на общественном телевидении в рамках программы«Mystery!», трудно было представить актера в повседневной одежде. Я была не уверена, что, узнаю его.
Я уже сидела за своим столиком, когда появился Джереми, полный энергии, идей и анекдотов, и искавший спички, чтобы запустить свой "дыхательный аппарат" - сигарету. Внешне он оказался гораздо менее суровым, чем в своем образе Холмса; те же самые глаза, взгляд которых на экране казался испытующим и полным интеллекта, искрились зеленоватым огнем, и взгляд перескакивал с одного предмета на другой, метаясь то туда, то сюда. Я внезапно поверила, что это тот же актер, который сыграл загадочного Макса де Винтера в "Ребекке" (также под эгидой "Mystery!") и открытого Фредди Эйнсфорд-Хилла, не скрывающий своей любви к Элизе Дулитл в "Моей прекрасной леди".
Сам по себе, внешне Джереми Бретт теплый и живой, небрежно одетый, и даже немного взъерошенный. Его голос и акцент так же впечатляют в светской беседе, как и в отрепетированных сценах, и его актерское мастерство проявляется, когда в какой-то момент его лицо без всякого грима превращается в лицо Холмса, чтобы проиллюстрировать какую-то мысль. Поза и пронзительный взгляд говорят сами за себя; внезапно оказывается, что человек, сидящий напротив меня, это Шерлок Холмс. Затем, так же быстро, его лицо расплывается в собственной обворожительной, необыкновенной улыбке.

Герберт: Для начала, не могли бы вы рассказать нам о своем представлении о Шерлоке Холмсе и о том, в чем вы похожи или не похожи на него по характеру? Была ли роль Холмса естественной для вас?

Бретт: Она не была естественной. Как ни странно, я думаю, что теперь, когда я играю его последние два с половиной года, я больше похож на Холмса, чем это было, когда я только начинал. Нужно быть с этим начеку. (Он улыбается.) Я был очень общительным и до сих пор готов к общению по первому зову. По натуре я не затворник , но я отчасти стал им. (Он говорит это так, как будто это открытие застало его врасплох.) Я склонен во многих отношениях рассматривать поведение Холмса и его естественную сдержанность как альтернативное поведение для себя.
Мой успех в роли Холмса действительно является для меня чудом, потому что эта роль никогда не привлекала меня. Мне гораздо больше по вкусу Уотсон.


Герберт: Но у вас же нет телосложения Уотсона! Хотя я знаю, что вы играли его.

Бретт: Да, я играл Уотсона. (Бретт играл Уотсона вместе с Чарльтоном Хестоном в роли Холмса в Лос-Анджелесе, в спектакле «Расплата на крови».) И у меня был более высокий Холмс.
Уотсон — теплый, любящий, солнечный человек, полный энтузиазма - и он обижается и слегка расстраивается, когда его друг груб с людьми или с ним самим. Это гораздо больше похоже на меня. Собственно, роль Холмса мне не понравилась просто потому, что он неприветливый, необщительный человек (буквально, холодная рыба), грубый. Я бы не стал переходить дорогу, чтобы встретиться с Холмсом. Думаю, что я бы его немного побаивался.
Я думаю, что Холмс несколько неполноценный, потому что, если вы искорените все, кроме мозга, то вы станете тем, что зовется машиной. Хотя Холмсу это и не всегда удается, он устраняет все эмоции, насколько это возможно, и становится машиной по расследованию преступлений. Я был в ужасе, потому что думал: "Боже, я не могу этого сделать!"
И когда ты собираешься играть человека с самыми лучшими во всем мире мозгами, что, черт возьми, тебе делать, когда ты знаешь, что все, что у тебя есть в твоей собственной голове, - это вата? Я подумал: "Как я собираюсь это сделать? Как я буду это делать?" Я пытался убежать от этого на некоторое время, потому что люблю хорошую, счастливую, полноценную жизнь.
Впервые меня попросили сделать это в феврале 1982 года, а затем Йен Ричардсон начал свой тур со "Знаком четырех" и "Собакой Баскервилей". Все наши планы были отменены, потому что считалось, что Ричардсон возьмется за весь Канон. Но он сделал только эти два фильма. И потом все это вновь вернулось ко мне. К тому времени у меня было время, чтобы изучить труды Дойла — хотя я и проходил их в колледже, но никогда по-настоящему не изучал Холмса как роль, которую предстоит сыграть. В этот промежуток времени я прочитал все, но не в такой спешке, как это делается, когда вы знаете, что готовитесь сыграть какую-то роль. Я впитывал это.
Герберт: Как это чтение повлияло на вашу игру?
Бретт: Этого я не знаю, но знаю, что работа над этой ролью повлияла на мою жизнь! Она сократила мою жизнь, а может, и удлинила ее. Я не знаю, что точно она сделала! Но после всего этого я уже совсем другой человек по сравнению с тем, что был раньше.
Герберт: В чем заключаются самые поразительные перемены?

Бретт: Я стал большим аналитиком, что мне не нравится. (Он улыбается.)

Герберт: Что вам больше всего понравилось в этой роли?
Бретт: Ну, мы все очень воспитанные люди, не так ли? И что мне понравилось больше всего? Это райское блаженство - быть резким. Мне это нравилось. Мне это понравилось!(loved) Мне нравилось, что я мог сказать: "Спасибо!" (Он говорит это пренебрежительно, отворачиваясь. Внезапно в голосе и фигуре Джереми Бретта здесь, в нью-йоркской кофейне появляется Холмс.) Это было очень весело! (Он говорит это небрежно, смеясь.) Все эти звуковые моменты! (Буквально: Вся эта нарезка ревеня!) Я наслаждался всеми этими моментами, когда Холмс уходит, даже не попрощавшись. У него просто нет времени на все это вежливое поведение. Я получал от всего этого большое удовольствие.
Герберт: Вы обнаружили, что улучшилась ваша наблюдательность?

Бретт: Да. Работа над ролью Холмса заставляет вас стать наблюдательным. Поразительная вещь.

Герберт: Должно быть, есть дополнительная трудность в том, чтобы играть роль, которая дорога сердцам стольких людей, роль, в отношении которой в умах людей уже сложились определенные представления.
Бретт: Да, это самая пугающая часть. Отличный пример этого - реакция моего старшего брата. Он заядлый курильщик трубок и большой любитель Холмса. И он совершенно откровенно сказал мне, что я не могу сыграть эту роль, потому что не курю трубку!
Кроме того он сказал, и совершенно справедливо: "Я не могу понять, почему тебя выбрали на эту роль, ибо ты совсем не похож на Холмса". И я сказал: "Да, ты прав". А он сказал: "Но теперь послушай, если ты собираешься сниматься в "Медных буках", то запомни..." и он стал давать мне подробные советы. И вот тогда у меня появился какой-то элемент, которому мне хотелось угодить, и который был мне близок; у меня был мой брат. Тогда у меня возникло желание сделать это как можно ближе к книге.
Герберт: Сериал хвалили за его верность Канону с точки зрения характеров, обстановки, диалогов и многого другого. Давайте сначала поговорим об образе Холмса и о решениях, которые вы приняли как актер, играя его.
Бретт: Ну, моя первая съемка во время кинопроб была катастрофой. Прежде всего, грим. Я сделал лицо абсолютно белым, потом добавил туда что-то вроде генцианвиолета (показывает на скулы), а затем затенил линию носа. Я нанес что-то вроде белого креста прямо на переносицу и поперек лба и зачесал волосы назад. (Он откидывает волосы назад и улыбается.) А из-за белого макияжа ваши зубы кажутся немного желтыми. А глаза кажутся немного красными. И потом вы, конечно, помните, что ваши уши должны быть немного бледнее, так же как и ваши руки. И я сказал: "Вам бы хотелось, чтобы мой лоб был белым, чтобы казалось, что в нем что-то есть?"
Я сделал эти кинопробы, и это было безумие. Это было ужасно, потому что я был похож на горгулью. Продюсер Майкл Кокс сказал мне: "Будет ли вообще что-нибудь от Джереми Бретта в этой интерпретации Шерлока Холмса?" Я спросил: "Зачем?" А он сказал: "И, что это тут у тебя за смешная походка?" Я сказал: "Мне кажется, он ходит довольно быстро". (Он щелкает пальцами.) "Да", - сказал продюссер. "И ты никогда не улыбаешься". Я спросил: "Ну, а Холмс когда-нибудь улыбается? Я знаю, что он смеется, но как он улыбается?"
В общем, я посмотрел запись, и это было невероятно ужасно. (Он улыбается и говорит медленно, задумчиво.) Это было скорее похоже на труп, своего рода ускоренный фильм о трупе. (Серьезно.) Я совершил грубую ошибку.
Герберт: Ну, а как вам удалось вдохнуть в этот образ жизнь?
Бретт: Ну, мы приступили к репетициям, и, конечно, вы знаете, какой я. Я ухватился за это. Мы не сразу сделали все правильно; мы приближались к этому постепенно.

У меня было великолепное начало, потому что у меня был хороший Уотсон,которого сыграл Дэвид Берк. Рядом со мной был теплый, сердечный человек... и мы очень хорошо ладили. Кроме того мой продюсер, Майкл Кокс, был полон решимости придерживаться первоисточника и по возможности точнее воссоздать характер Уотсона.
Когда мы начали вникать в это, мы поняли, что, прежде всего, многое нужно было написать специально для Уотсона. Поскольку книга написана от первого лица, часто приходилось придумывать для него диалоги. Кажется, в "Пестрой ленте", у него было всего тридцать четыре реплики.
Герберт: Мне понравилось взаимодействие в сериале Холмса и Уотсона. Можете ли вы рассказать нам, как вы работали над этим с Дэвидом Берком?
Бретт: Мы говорили и размышляли над этим. Сама натура Дэвида и моя собственная натура подразумевали, что в любом случае я буду отчасти полагаться на кого-то. Такая роль может быть очень пугающей, потому что ты так одинок. Я думаю, что это очень опасно. Я не уверен, что так оно и есть на самом деле, но я думаю, что многие актеры, сыгравшие эту роль, в какой-то степени стали страдать манией величия. Они пытались сделать это в одиночку. По самой природе своей я не одиночка, и мне это очень тяжело; вот почему я нахожу эту роль такой трудной.
Герберт: Вы с Дэвидом обсуждали свои роли на съемочной площадке или где-то еще?
Бретт: Ну, Манчестер [где расположена студия] находится в ста пятидесяти милях от Лондона, так что мы около двух с половиной часов проводили в поезде - и лишь одному Богу известно, как часто мы это делали!
Герберт: Итак, вы могли склониться друг к другу в стиле Сидни Пейджета и посовещаться в поезде.
Бретт: Да. О, это продолжалось до бесконечности.

Герберт: Какие решения вы вместе принимали в отношении Уотсона?
Бретт: Мы спрашивали себя: "Кто бы мог остаться с Холмсом ? Что ж, да, Уотсон. Но тогда почему он остается с ним?" Ладно, он в восхищении от его дедукции - он до сих пор не оправился от удивления от того, как Холмс узнал, что он только что вернулся из Афганистана, — но это еще не все. Холмс- поразительный человек, с которым невозможно жить в одной квартире! Я обнаружил в этом то, что я называю "исподнем" этой роли, и оно заключается в том, что Уотсон каким-то образом понимает насущную потребность этого человека. Во-первых, Холмс разваливается на части, когда не работает. Что ж, это легко сыграть, потому что актерам это знакомо — на самом деле, мы все разваливаемся на части, когда нас внезапно увольняют. Но что делает Холмс? Он впрыскивает себе прямо в вену семипроцентный раствор. Он слишком много курит. Он не слишком благозвучно пиликает на своей скрипке. Он ставит химические опыты — при этом чуть не разносит людей на куски, если не очень осторожен, или, как это происходит в "Одиноком велосипедисте", чуть не поджигает дом 221б по Бейкер-стрит. Так что он, очевидно, трудный ребенок, равно, как и замечательный друг. Уотсон это видит. Уотсон видит, что Холмс не может сказать "Спасибо"; он не может сказать "Спокойной ночи", не может сказать "Помогите". Но иногда Холмс позволяет себе довольно милые мелочи, например, в "Скандале в Богемии" он говорит Уотсону: "Вот ваши сигары; видите, я ждал вашего приезда". И это мелочи, которые много значат. Я попытался показать, как сильно Холмс на самом деле нуждается в Уотсоне, не произнося этого вслух.
Я думаю, что Холмс был бы мертв... (с огоньком в глазах)- я имею в виду, просто представив, что они были реальными людьми — если бы Уотсона там не было. Если бы Уотсон вдруг решил уехать жить, скажем, на Мадагаскар, то по истечении шести недель Холмс был бы мертв . И это то, что мы решили играть.
Герберт: Испытывает ли Шерлок Холмс страх? И если это так, то знает ли об этом Уотсон?
Бретт: Да. Я показал это в "Пестрой ленте". Холмс дрожит, но он находится спиной к Уотсону. У актера есть выбор, когда он заостряет на чем-то внимание. Уотсон этого не видит.
Герберт: Можете ли вы сказать мне, на какие умозаключения вас наводит переодетый Холмс?
Бретт: Холмс находит выход. Это побег от самого себя.
Герберт: И когда он ближе всего соприкасается с женщиной в деле Ирен Адлер в "Скандале в Богемии", важно, что он там переодет.
Бретт: Да. Это занятие любовью застенчивого мужчины. Он хотел бы убрать из своей жизни и Ирен, потому что не может тратить свою драгоценную энергию на эмоции. Но Ирен божественно поет, и это очень много значит для него, потому что он любит музыку.
Самое интересное во всем этом то, почему там две маскировки? Не забывайте, что эти рассказы были написаны до Фрейда. Вы не должны чрезмерно анализировать, потому что это может нанести вред. Но это моя оценка.

Он использует образ грума — грубого животного, которым он не является, — чтобы начать наступление. Затем он переодевается священником. Я думаю, что священник - это духовный элемент, используемый Холмсом для того, чтобы приблизиться к ней.
Я бы с удовольствием вернулся назад и снова снялся в этом фильме, потому что в нем так много всего. Когда он притворяется раненым, Ирен подходит очень близко. (Актриса Гейл Ханникатт пользуется ароматом "Bluebell" от Penhaligon.) На Холмса все это оказывает сильное воздействие — его чувства обострены — и он дезориентирован и не может получить компрометирующую фотографию Ирен Адлер и Великого герцога. Холмс скрывает свою ошибку. Он говорит, что вернется. Но она обманула его и уехала. Она замечательная женщина. Холмс полностью изменил свой этический кодекс в отношении женщин после встречи с ней, но это ему далось дорогой ценой. Вопрос в том, стоит ли оно того?
Джон Мортимер, автор книги "Ранцпол из Бейли", сказал, что если вы вращаетесь в кругу преступности, вы изучаете пути преступного мышления, то вы затронуты, запятнаны этим. Холмсу приходится иметь дело с людьми, попавшими в беду, и это и ему придает свой особый колорит. И по мере развития сюжета мы получаем Мориарти, который представляет конечный элемент зла. Холмс должен быть стерт с лица земли. Появляется важная персона, Мориарти. А в "Последнем деле" вы видите Холмса лицом к лицу со смертью.
Герберт: И как, по-вашему, он относится к смерти?
Бретт: Ну, я играю его — ну, это уже само собой разумеется. Холмс знает, что сеть Мориарти достанет его. Поэтому он очень мило говорит: "Послушайте, Уотсон, я собираюсь уехать из страны, потому что не хочу подвергать вас опасности". Но потом он поворачивается и говорит: "Хотите поехать со мной?" Итак, ответ таков: да, он напуган. А затем Рейхенбахский водопад становится для него одной из величайших удач всех времен. Но это уже другая история.
Герберт: Сколько эпизодов вы снимаете?
Бретт: Они разделятся на три сезона. Сейчас есть семь эпизодов [весна 1985 года], шесть запланировано на будущий год и еще семь – на последующий [точное расписание будет уточнено позднее]. Мы снимаем финальную часть, начиная с сентября [1985].
Герберт: Значит, вы снова будете жить с Холмсом?
Бретт: На этот раз, я надеюсь, все будет легче.
Герберт: Потому что вы больше знакомы с Холмсом?
Бретт: Да. И потому, что другие вопросы уже проработаны. Были времена, когда студия думала, что они заполучили самого невозможного актера, когда-либо игравшего эту роль. В какой-то момент мне пришлось сказать своему продюсеру: "Мне не достаточно недели репетиций из-за огромного количества текста". Вы не можете просто выучить их — они должны от вас отскакивать. Вы должны быть в состоянии произносить их, не задумываясь. (Бретт добился двух недель репетиционного времени.)
Герберт: У вас было всего две недели на репетицию каждого эпизода?
Бретт: Да. И в течение этого времени мне также приходилось работать со сценаристами, каждые из которых хотели изменить оригинальные рассказы. В одной истории у них была странный эпизод, где я должен был играть в лесу с серой белкой. Ну, серых белок, на самом деле, в то время в Англии не было. И в любом случае этого не было в книге.
Герберт: Вы сыграли эту сцену?
Бретт: Нет. Это совершенно неуместно. Я продолжал предъявлять в качестве аргумента книгу. Мне говорили, что я не могу превратить литературу в визуальное искусство. Но в "Пляшущих человечках", в том первом монологе, я сделал все точно по книге. Я сказал: "Дайте мне шанс". И в последний съемочный день они это сделали. Я провел весь обеденный перерыв, расхаживая взад и вперед, репетируя. Они снимали меня крупным планом, и я сделал все за один дубль. Меня трясло. Уотсон буквально обливался из-за меня потом, потому что в то время я был один против всей студии. Вскоре после этого атмосфера в студии изменилась. Начал расти энтузиазм.
Герберт: Я была рада заметить, что есть ряд моментов, когда ожили классические иллюстрации из Канона Дойла.
Бретт: Да, это происходило довольно медленно. Я сказал Эстер Дин, нашему блестящему дизайнеру: "Можем ли мы начать воспроизводить рисунки Пейджета в отношении костюмов?" Она не видела для этого никаких преград. Эти рисунки очень подробны, но, поскольку я очень большой (указывает на ширину своих плеч) и на самом деле я не совсем подходящая модель для рисунков, для меня пришлось разработать специальную одежду. Возьмем этот очень легкий плащ. Боюсь, что он такой по одной очень веской причине: в 1983 году было самое жаркое лето, которое, вероятно, когда-либо было в Англии. И я бы в любом случае умирал от жары. Поэтому я снял жилет, обрезал рубашку на манер манишки и надел этот длинный тонкий плащ. Мне было не так жарко и такой маневр придал моей фигуре стройные очертания.
Герберт: То есть иллюстрации использовались как для дизайна одежды, так и в качестве моделей для поз, которые вы могли бы принять?
Бретт: Да. Прежде всего, Майк Граймс, наш блестящий сценограф, подарил нам эту невероятную декорацию Бейкер-стрит. У него были странные, феерические, дикие идеи. На картине над камином в гостиной на самом деле изображен Рейхенбахский водопад .
Но что касается рисунков Пейджета. Во-первых, никто вообще не хотел снимать фильмы с такими позами.

Но я продолжал возвращаться к Дойлу, а Пейджет делал рисунки для Дойла. Что ж, охота за сокровищами началась. Я все глубже и глубже погружался в текст, обращая внимание на все его аспекты, включая иллюстрации.


Герберт: Что еще вы узнали о Холмсе из текста?
Бретт: Ну, на самом деле, иногда это было довольно забавно. В "Пестрой ленте", например, есть момент, когда я ищу гильзу в саду. В книге есть замечательное описание того, как Холмс двигался по розовому саду "как золотистый ретривер". Это замечательный образ, но когда вы действительно пытаетесь это сделать, это очень забавно.
Что мне нравится, как актеру, вживающемуся в роль, так это моменты, когда Холмс терпит неудачу, потому что это делает его человеком. Так, например, в "Пляшущих человечках", когда он прибывает на станцию и слышит, что Кьюбитт убит. Он абсолютно выбит из колеи. Его клиент мертв! Мне нравятся сцены, показывающие трещины в мраморе.
Герберт: Я подумала, что инсценировка этой истории была гораздо более острой, чем это ощущалось при чтении, особенно в отношении потери Кьюбитта. Он казался таким хорошим человеком!
Бретт: Просто из интереса, в то время этот замечательный актер, Тенниел Эванс, был рукоположен в сан священника-мирянина. Он все еще актер, но теперь он еще и священник-мирянин.
Герберт: Были ли какие-то другие моменты, которые особенно запомнились вам?
Бретт: Я скажу вам, почему мне так понравился "Морской договор". Это единственный случай, когда имеет место какое-либо метафизическое религиозное отождествление. Холмс произносит замечательную речь о розе, совершено не по теме. Это удивительно. И он действительно говорит о потустороннем мире. Это единственный раз , когда он это делает в Каноне. Этот рассказ еще очень близок мне, потому что в нем Дойл критикует английскую классовую систему. Это было очень близко моему сердцу.
Герберт: Не могли бы вы рассказать нам что-нибудь о себе и о том, как вы стали актером? Каким вы были мальчиком?
Бретт: Ну, моя мать была замечательной леди. Я был младшим из четырех сыновей, и мне сказали, что моя мать задолго до моего рождения решила, что хотела бы, чтоб ее сын стал кем-то вроде актера. И надо мной никто не насмехался, когда в детстве я много танцевал.
В школе у меня был голос сопрано. Я учился в Итоне, одной из лучших государственных школ Англии, и прошел через это в основном благодаря своему голосу. Когда он стал ломаться , моя уловка исчезла!
Меня всегда обвиняли в театральных наклонностях. Я был хористом номер один в хоре мальчиков, так что все сольные номера были моими. Я довольно ужасно драматизировал их и становился очень эмоциональным.
Я помню, как однажды это было вечернее пение в чудесной часовне колледжа, и в окно проникали лучи света . И, я вышел на свет. Но солнечный луч, конечно, немного сдвинулся, так что мне пришлось двигаться вместе с ним. Это было замечено. (Он смеется.)
В детстве у меня был дефект речи.
Герберт: Невероятно!
Бретт: Я был косноязычен. (У него был дополнительный участок кожи под языком.) У меня был очень слабый звук «r», и мне пришлось над ним изрядно поработать. Мне не исправляли этот дефект, пока мне не исполнилось семнадцать. А потом я поступил в Центральную школу речи и драмы в Лондоне, чтобы заново научиться говорить.
Герберт: Где вы выросли?
Бретт: Уорикшир. Возьмите булавку и воткните ее прямо в центр Англии, и это Уорикшир. Это черный край — край добычи угля.
Герберт: Чем занимался ваш отец?
Бретт: Он был солдатом.
Герберт: Солдатом удачи?
Бретт: Солдат в полном смысле этого слова. Он был очень сильным, скорее эдвардианским солдатом. [Он был награжден за храбрость в Первой мировой войне.] Он с невероятным тактом сказал мне в последние дни своей жизни, что единственная причина, по которой он вел себя храбро, заключалась в том, что он был очень напуган. И вот этому старому солдату, который, на самом деле, хотел бы, чтобы его сыновья стали военными, пришлось столкнуться с тем фактом, что среди них были священник, художник, архитектор и актер!
У моей матери был необыкновенный способ заставить нас всех развиваться. Она была не просто "моей матерью"; ее звали Элизабет, и в ее душе были открытые двери и распахнутые окна — я могу выразить это только так. Все приходили к моей матери. Она была подобна невероятно теплому свету.
Мой отец возвращался и находил в доме не просто друзей, а целые цыганские таборы или бродяг, которых приютила моя мать. На самом деле, мой брат-художник Майкл нарисовал одного из этих бродяг, позирующих в кресле моего отца, и мой отец заразился от него блохами. Ему пришлось со многим мириться!
Я помню, как однажды он вернулся и обнаружил четырех огромных мужчин, лежащих в этой огромной гостиной за городом, все они были изысканно одеты в прекрасные чистые белые рубашки, и пытались решить, что они собираются делать со своей жизнью!
Герберт: Как вы думаете, вы унаследовали от своей матери детскую открытость, которая помогает вам в актерской игре и позволяет вам острее чувствовать роль?
Бретт: Я многим обязан своей матери. Мои мать и отец были отчаянно несчастны, и они остались вместе ради детей. Я знал это , когда мне было шесть лет. Поэтому у меня было огромное чувство ответственности за то, чтобы это стоило их усилий и времени, которое они провели вместе. К своим пяти годам я был самым младшим. Как я часто говорю, "Хвост аллигатора очень тяжел". Мне приходилось нести большой груз. Я думаю, что это все выжало из меня и в определенной степени деформировало в самом начале. Но в то же время и дало определенный стимул. Но все рухнуло, когда моя мать погибла в автомобильной катастрофе, когда мне было двадцать шесть. Мой отец прожил немного дольше, но он потерял своего лучшего боевого товарища. В те дни люди не разводились, они оставались вместе. Оглядываясь назад, я очень горжусь тем, что сделали мои родители. Они многим пожертвовали. Родительские разногласия дорого обошлись моим братьям, которые много страдали, оказавшись меж двух огней; моя мать говорила: "Подожди, пока не узнаешь, что хочешь делать", мой отец говорил: "Женись". Ее непрактичность уравновешивалась его практичностью. Но кроме того он был и человеком духа. Мои братья страдали, но, будучи ребенком, я наблюдал за всем этим. Когда настала моя очередь, я как-то смог увернуться от этого. И кроме того я была избалован, потому что был ребенком.
Герберт: Как вы начали свою актерскую карьеру?
Бретт: Я был в Кембридже и сбежал. Я бунтарь, и это потому, что моя мать дала мне эту свободу и уверенность. Итак, я отправился в Лондон. Я знал, что стану актером, примерно с восьми лет. Примерно в семнадцать с половиной лет, я познакомился с Тайроном Гатри, который играл Великого Тамерлана в "Олд Вик". И я сказал: "Я очень, очень сильно хочу быть актером". Его немного ошеломил этот идиот. Я помню, что был одет в пальто моего брата, чтобы казаться крупнее. И он сказал, что я мог бы получить роль в "Тамерлане". "Или, - сказал он, - тебе следует пойти с этим звуком "р" в Центральную школу", что я и сделал.

Герберт: Это был ваш триумф. Что бы вы расценили как свой триумф в роли Шерлока Холмса?
Бретт: Самое волнующее для меня, после создания оригинальных историй, было бы, если бы люди открыли для себя Дойла. Человек, к которому после всего этого я питаю большую слабость, - это сэр Артур Конан Дойл. И поэтому, если все это пронизывает дух Дойла, то это то, чего я хотел бы больше всего. Чтобы люди действительно читали, возвращались к книгам.
Герберт: Образ Холмса все еще таит в себе какую-то загадку для вас? В чем главная загадка этого персонажа?
Бретт: Ну, я думаю, что великой загадкой всегда будет то, почему он такой живой, когда его никогда не существовало? Как это может быть, что человек, который никогда не жил, обладает такой яркой индивидуальностью? Это завораживает. Это чудо Дойла — чудо Конан Дойла.

Уже позже внезапно появились цветные фотографии, сделанные во время этого интервью

Этот рассказ из пятого сборника Дэвида Маркума, всецело посвященного Рождеству. Почему-то запомнился именно этот рассказ. Наверное, отчасти из-за своей некоторой гротескности. Помню, что когда-то пересказала его здесь, хотя сейчас не могу найти, где это было. Но рассказ запомнился еще и потому, что рассказала о нем и "народу понравилось")
Сейчас же могу еще добавить, что автор рассказа С.Ф.Беннет, а я уже поняла, что это другое имя Westron Wynde , ибо , кроме публикаций в сборниках Маркума, она опубликовала отдельными книжками "Дневник Майкрофта Холмса" (все никак не доберусь, чтоб сравнить его с тем, что было изначально выложено в сети) и "Дело трех братьев" - замечательный фанфик, который она наряду с другими удалила со своей страницы.
И тут вполне узнаваемый по другим ее рассказам Лестрейд, заботливый семьянин, окруженный многочисленной родней своей жены.
Это то, что можно сказать предварительно, ну, и вот, собственно , сам рассказ.


С.Ф. Беннет
Дело «Рождественской звезды»



Просматривая корреспонденцию относительно моего друга, мистера Шерлока Холмса , которую я регулярно получаю, я нахожу, что главными среди просьб являются те, где меня просят рассказать о каких-либо его расследованиях, обладающих праздничным колоритом. Подозреваю, что это может быть продиктовано каким-то причудливым представлением о том, что этот сезон - самое время для дел, связанных с веселыми певцами рождественских песен, детьми-ангелочками и счастливыми развязками. Я обнаружил, что ничто не может быть дальше от истины, но если я и хранил молчание на сей счет, за одним заметным исключением, то не из-за какого-то скупого нежелания с моей стороны, а скорее, говоря словами Холмса, из-за нехватки стимулирующего материала.
Исходя из моего опыта, в целом, профессиональные преступники наслаждаются Рождеством не меньше, чем обычные люди, оставляя открытое поле для мелких краж и незначительных опрометчивых поступков авантюристов, из которых только немногие вызвали у Холмса лишь мимолетный интерес. И, в самом деле, именно период, следующий за празднествами, оказывался весьма плодотворным, и однажды я, возможно, получу разрешение Холмса рассказать о поединке дебютанток Донкастера, и куриной кости, которые сыграли ключевую роль в разгадке тайны.
Я говорю «в целом», потому что всегда есть исключения из правила, и в частности то, о котором у меня есть веские основания вспомнить, поскольку этот опыт едва не оказался фатальным для всех заинтересованных сторон. Если бы не своевременное вмешательство замечательной женщины, не будет преувеличением сказать, что никого из нас не было бы в живых, чтобы рассказать эту историю, и Лондон преждевременно бы лишился талантов самого выдающегося детектива своего времени.
Так получилось, что в канун Рождества первого года моей женитьбы я был вынужден заехать на Бейкер-стрит по одному делу. Находясь в отъезде со своей молодой женой, я необдуманно купил в Абердинском ломбарде за три шиллинга восковую анатомическую модель, намереваясь выставить ее в качестве диковинки в своей приемной. Владелец магазина пообещал без промедления прислать ее, и, предвидя, что она доберется до Лондона раньше меня, я дал свой старый адрес. Позже я узнал, что он не был человеком слова, и прошло много недель, прежде чем миссис Хадсон сообщила мне о прибытии посылки.
Я в любом случае намеревался навестить Холмса, ибо помнил, что с момента нашего последнего разговора прошло несколько недель. Вооружившись приличным бренди, я решил провести несколько часов в дружеской компании на Бейкер-стрит, вспомнив прошлое и услышав о новых расследованиях моего друга, прежде чем вернуться к домашнему очагу.

После унылой поездки под непрекращающимся дождем я прибыл на свое прежнее место жительства и обнаружил, что Холмс уехал несколько дней назад. Миссис Хадсон тоже собиралась уезжать, и открыла мне дверь уже в пальто и перчатках. Судя по туго набитому ковровому саквояжу, стоявшему у подножия лестницы, я понял, что ее не будет некоторое время.
- Я проведу несколько дней со своей племянницей в Маргете, - объяснила она. - В прошлом месяце у нее родилась маленькая девочка. Поскольку это первое Рождество этого ребенка, я подумала, что должна нанести им визит.
- Это будут небольшие каникулы для вас, миссис Хадсон, - радостно сказал я.
На ее лице было написано сомнение.
- Сомневаюсь в этом, доктор. Это ее первый ребенок, и, между нами говоря, я думаю, что ей приходится нелегко. Если она хоть немного похожа на свою сестру, в то время, когда у той родился первенец, то я знаю, кому там придется готовить и убирать дом.
- А у мистера Холмса появились другие планы на Рождество, верно?
- Доктор, он сказал мне, что вернется сегодня днем, - сказала она, глядя в зеркало в прихожей, чтобы поправить шляпу. - Я предложила оставить ему на завтра холодную закуску, но он отказался. Сказал мне, что вполне способен позаботиться о себе в течение нескольких дней. Что ж, ему придется это сделать - это все, что я могу сказать. Я отпустила горничную погостить у ее родителей, так что он будет здесь один.
- В самом деле? - Эта перспектива беспокоила меня больше, чем я счел нужным сказать вслух. Ведь для праздных рук работу находит дьявол, а Холмс, не имея на руках ни одного дела, будет достаточно празден, чтобы переключиться на другие развлечения. - Вы не возражаете, если я подожду его наверху?
Миссис Хадсон тепло улыбнулась и похлопала меня по руке.
- Всегда пожалуйста, доктор Уотсон. Только не забудьте взять этот ящик с собой, когда будете уходить.
читать дальше
Он оказался гораздо больше, чем я ожидал. Будучи размером пять футов на четыре, сделанный из прочных деревянных планок, он занимал большую часть узкого коридора, закрывая собой нижнюю часть лестницы.
- И он слишком тяжелый, - продолжала миссис Хадсон. - Потребовалось двое посыльных, чтобы внести его в дом. Я думала, что тот джентльмен, что постарше, того и гляди упадет в обморок. Его лицо приобрело довольно странный оттенок.
- К вечеру я унесу его отсюда, - пообещал я. - Прошу прощения, если это доставило неудобства.
- Ничего страшного, доктор. Я бы не стала беспокоить вас перед Рождеством, если бы не его специфический запах. Что там такое?
- Изделие из воска.
- Цветы?
- Мужской торс. Позвольте, я покажу вам.
Она терпеливо ждала с вежливым, хотя и несколько озадаченным выражением лица, пока я открывал крышку. Внутри ящик был плотно набит соломой, и мне потребовалась пара минут, чтобы найти, где там голова. Это было реалистично изображенное лицо пожилого мужчины со слегка рябоватой кожей и веками с тонкими ресницами, прикрытыми, точно во сне. В этом было что-то пугающее, если смотреть на него в полумраке пасмурного дня и мерцающем свете газовой лампы. Возможно, мне это показалось, но я был уверен, что волосы на торсе, который я купил, были каштановыми, тогда как здесь они были седыми. Однако, с тех пор, как я видел его в последний раз, прошло некоторое время, и я отмахнулся от своих сомнений, как от простой фантазии.
Миссис Хадсон взглянула на него, но лишь вздрогнула и поплотнее закуталась в шарф.
- Не знаю, зачем кому-то может понадобиться в доме такой ужасный предмет. Я могла бы понять, если бы ее приобрел мистер Холмс. Он ведет вас по кривой дорожке, доктор Уотсон, уж вы мне поверьте.
Я усмехнулся, видя ее осуждение.
- Я получил на это одобрение своей жены.
- В таком случае, она старалась проявить тактичность, - сказала миссис Хадсон. - Не удивляйтесь, если с этим чудовищем случится несчастный случай. Что это за ужасный запах?
Когда крышка была снята, запах гнили стал просто удушающим.
- Подозреваю, что крыса заползла внутрь и сдохла там.
- Судя по запаху, целый легион крыс. Доктор Уотсон, закройте крышку, пока не начали жаловаться соседи. А теперь мне пора, иначе я опоздаю на свой поезд. Вы не вызовете мне кэб?
Мне удалось привлечь внимание проезжавшей мимо пролетки, и, увидев, что миссис Хадсон благополучно устроилась внутри с чемоданами и своим зонтиком, я помахал ей на прощание. Оставшись один, я с большей тщательностью исследовал свою покупку. При более внимательном исследовании мне достаточно было прикоснуться к коже, чтобы понять свою ошибку. Это была не восковая модель, а подлинный умерший человек из плоти и крови.
Я в ужасе отшатнулся, в спешке налетев на тумбу, стоящую в прихожей. В тот же момент прозвенел звонок. В замешательстве я открыл дверь, ожидая увидеть Холмса, но обнаружил на пороге добродушного полицейского с веточкой остролиста в петлице и тем терпеливым выражением лица, которое появляется только после многих лет борьбы со слабостями своих собратьев.
- Добрый день, сэр, - сказал он, добродушно улыбаясь. - Я собираю пожертвования в Рождественский фонд для вдов и сирот полицейских. В это время года нам хотелось бы позаботиться о тех, кому в жизни повезло меньше, чем нам. – Пока я медлил с ответом, он энергично потряс жестянкой для сбора монет, которую держал в руках. – Мы с благодарностью принимаем любые пожертвования.
- Конечно, - сказал я, роясь в кармане и нащупывая пригоршню монет.
- Очень великодушно с вашей стороны, сэр, - сказал сержант, когда деньги со звоном упали в жестянку. – Знаете, говорят, лучше отдать самому, чем у тебя это отнимут. - Должно быть, он заметил мое смятение, потому что его улыбка исчезла. – Я просто шучу, сэр. – Он с беспокойством вгляделся в меня. – Прошу прощения, сэр, но позвольте спросить: с вами все в порядке?
Я несколько рассеянно заверил его, что так оно и есть.
- Рад это слышать. – Хмыкнув, он принюхался. - Засор, верно?
-Что?
- Этот странный запах. У вас засорилась канализация.
- Похоже на то.
- Возможно, я смогу помочь вам в этом, сэр. Мой отец - водопроводчик. Я кое-что смыслю в трубах.
- Благодарю вас, сержант, я справлюсь, - сказал я, прикрывая за собой дверь и замирая на пороге.
Увидев мою реакцию, сержант посмотрел на меня вопросительно. Склонив голову набок, он попытался вглядеться в полумрак коридора сквозь узкую щель между дверью и косяком.
- Там есть что-то, что вы не хотите, чтобы я увидел, сэр?
-Вовсе нет.
- Тогда вы не будете возражать, если я взгляну, не так ли?
Он протиснулся мимо меня и вошел внутрь, осматривая все вокруг опытным взглядом эксперта. Как я и предполагал, он подошел к ящику и раздвинул солому, чтобы осмотреть содержимое. Я увидел, как краска быстро отхлынула от его лица.
- Как раз тогда, когда тебе кажется, что ты все в жизни уже повидал, - сказал он, спеша присоединиться ко мне за дверью и делая глубокие, судорожные вдохи, чтобы прочистить легкие. На его лице блестел холодный пот, и он воспользовался моментом, чтобы вытереть лоб носовым платком. - Это то, о чем я думаю?
Я кивнул.
- Боюсь, что так.
- И что он там делает?
- Не могу вам сказать. Я думал, это восковая модель, которую используют для преподавания анатомии студентам-медикам.
- Понятная ошибка, сэр, при данных обстоятельствах. И вы понятия не имеете, кто он такой?
- Я никогда в жизни его раньше не видел.
Что-то в его манерах изменилось. Сержант достал блокнот и послюнявил кончик огрызка карандаша.
- Тогда почему вы пытались спрятать его от меня, сэр?
- Я думал, вы можете прийти к неверному выводу.
- И какой же это может быть вывод?
Я нервно рассмеялся.
- Я беспокоился, что вы можете подумать... ну, что я имею какое-то отношение к смерти этого бедняги.
- И почему я должен так думать? – настоятельно продолжал он, осуждающе приподняв одну бровь. - Давайте начнем с вашего имени, сэр.
- Доктор Джон Уотсон.
- И это ваш адрес?
- Нет. Я живу в Паддингтоне, хотя ищу сейчас помещение, где мог бы начать свою практику.
Сержант с любопытством взглянул на меня.
- Ну, здесь вы ничего такого не найдете, сэр. Или вы сочли этого парня в ящике за своего потенциального пациента?
- Я пришел навестить мистера Холмса. Он живет здесь.
- О, так это его ящик, да? Возможно, этот мистер Холмс покончил с этим джентльменом, а вы его сообщник. - Он захлопнул свой блокнот. - Думаю, доктор Уотсон, вам следует пройти со мной в полицейский участок. Мы обсудим это с моим инспектором.
Я представил, как проведу Рождество, будучи заключенным в камере, а моя жена будет передавать мне через решетку мясные сэндвичи.
- Боюсь, произошло недоразумение, - сказал я. - Вы знаете инспектора Лестрейда?
-Только по его репутации, - проворчал он.
- Не могли бы вы послать за ним? Он бы поручился за меня.
- Вас знают в полиции, не так ли? Я так и думал. У вас такой подозрительный вид. - Он внезапно остановился, сделал шаг назад и задумчиво посмотрел на меня. – Вы же ведь не тот самый доктор Уотсон, не так ли?
- Тот самый.
- И я полагаю, что этот мистер Холмс...?- Он вздохнул, когда я кивнул в знак согласия. - Я пошлю за инспектором. Он сможет с этим разобраться. В любом случае, через час мое дежурство заканчивается. Оставайтесь здесь, сэр. И постарайтесь ни к чему не прикасаться.
Он пошел своей дорогой, а я поднялся наверх налить себе выпить, чтобы успокоить нервы. Не успел я осушить содержимое второго бокала, как услышал, как Холмс поворачивает ключ в замке. Я спустился вниз и увидел, что он входит в обличье пожилого священника, в седом парике, с бакенбардами, бородавками и явно неправильным прикусом.
- Уотсон, это было неожиданно, - сказал он, увидев меня. - Рад встрече, дорогой друг. Я собирался зайти к вам сегодня вечером, чтобы поздравить вас с Рождеством. Всегда следует соблюдать принятые в обществе приличия, даже в эти изменчивые времена. - Он сделал паузу, сморщив нос. - Боже мой, неужели снова выходит канализационный газ?
- Холмс, у меня плохие новости.
- Я вижу. Один бокал бренди или два?
- Два. Как вы узнали?
- У вас на лацкане мокрое пятно. Что касается самой жидкости, то я всегда знал, что вы рекомендуете бренди при сильном потрясении. Ваши руки дрожали тогда так же, как и сейчас, и вы пролили бренди.
- Это большая часть правды. Что касается остального, здесь кое-что произошло, и я ожидаю инспектора Лестрейда.
- А, это плохие новости, - сказал он, снимая шляпу. Вместе с ней Холмс снял и парик, и положил его в карман. - Чему мы обязаны таким удовольствием? Черт бы побрал этот ящик! - Холмс наткнулся на него и стал осматривать. - Это ваше?
- Да. Я заказал его во время нашей поездки в Абердин и отправил сюда. Но я не ожидал ничего подобного.
Я осторожно снял крышку. У Холмса перехватило дыхание, и он отпрянул.
- Понимаю, что вы имеете в виду, Уотсон. Очень любопытно. Известно ли, кто он такой? Нет? Тогда, если позволите…
С этими словами он достал из кармана платок, повязал его вокруг головы, закрыв нос и рот, и полез в ящик.
- Мертв уже пять дней, не так ли?
- Примерно так, - согласился я.
- И вы послали за Лестрейдом? - спросил он, поднимая руку мертвеца для более тщательного осмотра. - Он, несомненно, именно тот человек, который нужен, потому что, если я не ошибаюсь, этот малый умер, находясь под арестом в полицейском участке. Что касается причины, то нам остается только гадать об этом. Для более тщательного исследования потребуется извлечь оттуда тело, и это следует сделать в более подходящих условиях, нежели эта квартира.
- Это на вас не похоже, Холмс.
- Я ведь все-таки живу здесь, Уотсон, - сказал он, выпрямляясь и убирая носовой платок. – А этот труп не был забальзамирован. Или, может быть, вы потрудитесь объяснить миссис Хадсон, почему нам пришлось выбросить ковер из прихожей? - Он посмотрел на меня, и его лицо в эту минуту выражало нечто среднее между сочувствием и весельем. – Разве такой должна быть реакция бывалого солдата? Это не первый труп, с которым мы сталкиваемся.
- Первый, который мне прислали по почте.
- Согласен с вами, это немного необычно.
- То, что вы сказали о месте его смерти, Холмс… - почему вы решили, что он был под арестом в полиции?
Он жестом велел мне подойти поближе.
- Сколько раз я говорил вам, что ремесло человека отражается на его руках? Взгляните сюда, на эти новые шрамы, накладывающиеся на старые. Повторяющиеся ожоги указывают на периодический контакт с летучим, непредсказуемым материалом. Это было обусловлено его профессией. Если бы это было не так, он бы давно перестал им пользоваться, учитывая степень его травм. Обратите внимание на левую руку, у двух пальцев изувечена вторая фаланга. Держу пари, что он потерял их при взрыве.
- Может быть, старый солдат?
- В таком случае, неосторожный. Но я бы сказал, что он был любителем. Учитывая его возраст и неравномерный мышечный тонус, характерный для человека, в прошлом занимавшегося тяжелым физическим трудом, я бы в первую очередь решил, что он был взломщиком. И надо признать, не особо удачливым; его последняя авантюра закончилась тем, что он был схвачен полицией.
- Откуда вы знаете, что он умер, находясь под арестом?
Холмс осторожно приподнял голову трупа и наклонил ее к свету.
- Он страдал от ушной инфекции. У входа в слуховой проход есть следы выделений. То же самое можно увидеть у него под ногтями - результат того, что он засунул палец в это ухо, чтобы почесать больное место. Обратите, однако, внимание на то, насколько в целом чисто ухо по отношению к остальной части его лица. После того, как его арестовали, он пожаловался на боль, и был вызван врач. Он умер через некоторое время после обследования. Это видно по тому, как мало новых выделений вышло из слухового прохода. Это то, что мы можем выяснить на данный момент. Остальное покажет время и инспектор Лестрейд.
Он осторожно опустил голову мужчины обратно на солому и вернул крышку на место.
- Позвольте мне избавиться от этого облачения и подготовиться к приему нашего посетителя. Налейте себе еще бренди, Уотсон.
- Холмс, почему вы так одеты? - спросил я, следуя за ним наверх. – Это связано с делом?
- У меня было дело, - бросил он мне через плечо. – Пустяковый случай в Сомерсете. Но причина не в этом. В это время года моя одежда имеет сугубо практическое назначение. Торговцы повышают свои цены в зависимости от социального ранга своих покупателей, но я нахожу, что мало, кто готов воспользоваться преимуществами человека в сутане.
Я был несколько ошеломлен этим откровением.
- Вы хотите сказать, что выдавали себя за викария, чтобы купить что-то со скидкой?
-По приемлемой цене, Уотсон. Это большая разница. Я возражаю против двойной цены только из-за того, что сегодня Рождество. Если вчера что-то стоило шесть пенсов, я не понимаю, почему я должен платить за это три шиллинга сегодня. Это такой же день, как любой другой. Цена должна быть постоянной.
- Полиция может не так на это посмотреть, - предположил я.
- Тогда не говорите им, - крикнул Холмс из глубины своей комнаты. Он вернулся мгновение спустя, вытирая лицо полотенцем. На нем все еще был сюртук до колен и гетры, хотя воротник он снял. - Вы остаетесь?
- Думаю, что должен.
- Осмелюсь заметить, что у вас найдутся и другие дела. В свой последний приход вы потчевали меня ужасными историями о состоянии вашего нынешнего жилья.
- Возможно, мне удалось найти более постоянное пристанище. В нескольких улицах от моего нынешнего местожительства расположена пришедшая в упадок медицинская практика.
- Тогда это должно идеально вам подойти. Я никогда еще не видел, чтобы вы уклонялись от вставшей перед вами трудной задачи.
- Возможно, нам придется подождать несколько месяцев, прежде чем она станет доступной. Но там есть и другие трудности.
- Которые вы, без сомнения, преодолеете, - сказал Холмс, быстро двигаясь по комнате. - А теперь, простите меня, Уотсон, у меня в прихожей лежит труп и нас ждет неминуемый визит инспектора Скотленд-Ярда. Вашим домашним мелочам придется подождать.
Я не обиделся. По моему опыту, как правило, домашние дела человека мало интересуют кого-либо, кроме него самого.
- Все равно я останусь, пока не приедет Лестрейд, - ответил я. - Мне самому любопытно узнать об этом человеке.
- Как пожелаете. Если вы голодны, в жестяной коробке есть печенье, а в вазе - грецкие орехи. Это лучшее, что я могу предложить. Миссис Хадсон уехала в Кент.
- Осмелюсь предположить, что ужинать вы будете со своим братом.
Холмс стал рыться в поисках сигареты в разных предметах, в беспорядке сваленных на каминной полке, и на пол каскадом посыпался ворох бумаг , за ним последовали перчатка, перочинный нож и старинный колпачок для тушения свечей. Найдя, наконец, сигарету, он зажег ее и бросил потухшую спичку в камин, откуда она отскочила на ковер и, тлея, обратилась в прах.
- Майкрофт залег на дно до Нового года, - сказал он. – Клуб «Диоген» закрыл свои двери до тех пор, пока Повелитель Хаоса снова не окажется в своей ложе. У членов клуба должно быть в избытке еды и питья, и они должны быть уверенны в том, что еще один год будут защищены от Духа Рождества.
- Значит, вы будете здесь один?
- Если только не явится с визитом какой-нибудь клиент. - Выражение его лица, скрытое дымом сигареты, было непроницаемым. - Однако в последнее время их было очень мало, так что такая возможность кажется маловероятной. На прошлой неделе было дело о краже Рождественской звезды, но Скотленд-Ярд, похоже, взял это дело в свои руки.
- В таком случае, - начал я, чувствуя, что его ответ, скорее всего, будет отказом, - не хотите ли прийти к нам завтра?

- Боюсь, я должен разочаровать вас, Уотсон. В четверг я должен ехать в Милан. До этого у меня есть два дня, чтобы узнать все, что смогу, о технике живописи Караваджо. Встал вопрос о происхождении изображения Святого Иоанна Крестителя, который может объяснить смерть трех искусствоведов, монахини и испанского гранда.
Наш разговор был прерван внезапным звоном колокольчика. Спустившись вниз, мы обнаружили на пороге недовольного Лестрейда. Он окинул критическим взглядом одежду Холмса и нахмурился еще сильнее.
- Что это? Вы отправляетесь на бал-маскарад, мистер Холмс?
- Что ж, если так, Лестрейд, то это будет пляска смерти. Заходите.
- Я не в том настроении, чтобы разгадывать ваши ребусы, - устало сказал инспектор. - Я должен быть дома к пяти. Меня ждет жена. Добрый день, доктор Уотсон. Я получил сообщение от сержанта Шоу, о том, что у вас что-то вроде неожиданного гостя.
- В высшей степени необычного, - сказал Холмс. С размаху он снял крышку с ящика. Лестрейд подошел, бросил беглый взгляд и резко отстранился, подавляя приступ тошноты.
- Понял, что вы имеете в виду, - сказал он, прикрывая рот носовым платком.
- У вас пропал труп, Лестрейд? - спросил Холмс.
В глазах инспектора мелькнуло раздражение.
- Откуда, черт возьми, вам это известно?
Мимолетная улыбка приподняла уголки губ Холмса, но он ничего не сказал.
Лестрейд подавил вздох.
- Это не должно было стать достоянием общественности, но, да, у парней из подразделения E действительно пару ночей назад пропало тело. Похоже, что останки, о которых идет речь, исчезли поздно вечером, когда санитары были в местном пабе. Одному из них неожиданно повезло, и он угостил всех выпивкой. На следующее утро они обнаружили, что у них исчез труп.
- Похищен, - констатирован Холмс.
- Можно и так сказать, - с сухим смешком ответил Лестрейд. – Понятно, что он не встал и не вышел сам по себе.
- Кто мог украсть труп? – спросил я.
Наш друг властно посмотрел на меня свысока.
- Вы когда-нибудь слышали о Берке и Хэйре, доктор Уотсон?
- Закон об анатомии 1832 года положил конец этой практике.
- Я полагаю, у вас есть какая-то теория, мистер Холмс? - неохотно осведомился Лестрейд.

- Даже несколько, все зависит от личности этого человека. Вы его знаете?
Лестрейд кивнул.
-«Честный» Харрис Хендерсон, отпетый мошенник этого прихода. Его специальность – взрывание сейфов. Несколько раз и сам себя чуть не отправил в царствие небесное. Он сидел в тюрьме и выходил из нее больше раз, чем вы ели горячие обеды.
-В таком случае едва ли можно назвать его честным, - скептически заметил я.
- Ну, это просто мы его так зовем, - пояснил Лестрейд. - Всякий раз, когда его арестовывают, первое, что он всегда говорит, это: - Это был не я, начальник, честное слово, все было не так. – Тут его юмор испарился. – Уж больше он такого не скажет, бедняга.
- Как он умер? - спросил Холмс.
- Мне сказали, он был арестован в Хаттон-Гарден по подозрению в краже. Полагаю, вы слышали об исчезновении Рождественской звезды?
Холмс кивнул, но я покачал головой.
- Мы говорим о двенадцати бриллиантах, вырезанных из одного камня, - объяснил Лестрейд. -Они должны были быть установлены в оправе, обрамляющей голубой бриллиант. Как вы можете себе представить, форма подсказала название. Эту драгоценность должны были преподнести Ее Величеству на Рождество в качестве подарка от некоторых ее подданных.
- Хендерсона подозревали в краже бриллиантов из ювелирной мастерской, - сказал Холмс.
- Он был там. Его поймали с поличным. В кармане у него был набор для взлома, а в штанине - фомка.
- Но никаких бриллиантов.
- Предполагалось, что он спрятал их где-то до того, как его арестовали. Наши парни попробовали обычную тактику - сказали, что поговорят с судьей, пообещали смягчить приговор и тому подобное, - но он ничего не сказал. Затем он стал жаловаться на боль, сначала в ухе, а затем в животе. И вскоре он был уже мертв.
Холмс вздрогнул.
- Когда это было?
- В четверг.
-И тело пропало…?
- …четыре дня назад.
- А когда прибыл ящик?
- Миссис Хадсон прислала весточку этим утром, - сказал я ему.
- Они на несколько часов опережают нас! - воскликнул он. - Мы должны принять меры предосторожности. Медлить было бы в высшей степени глупо.
- Мы не можем оставить тело, - запротестовал Лестрейд.
- Инспектор, этот ящик был для кого-то предназначен. Этот человек уже знает, что произошла ошибка. Исходя из того, что имя и адрес были написаны мелом на крышке, я могу сказать, что ошибка произошла на железнодорожной станции.
- Вероятно, так оно и было, - сказал я. - Он был отправлен из Абердина.
- Представьте себе ситуацию, когда отклеились этикетки с двух ящиков, которые были почти идентичны, - продолжил Холмс. - Носильщик, пытаясь быть полезным, пытается сопоставить имена с ящиками, в результате чего возникает путаница. Тот, кто ожидал тело Хендерсона, теперь получил ящик доктора Уотсона. На его месте я бы спросил посыльных, были ли у них какие-нибудь ящики такого же размера. А, - выдохнул он, - но, возможно, уже слишком поздно.
Проследив за его взглядом, я взглянул на открытую дверь, в которую вошли двое мужчин. Старший был суровым на вид человеком с жестким выражением лица и внушительного роста, с редеющими волосами и темными беспокойными глазами, горящими из-под косматых седых бровей. Его спутник, уродливый, бесформенный индивидуум с носом, изогнутым, как дерево на ветру, был невысоким и коренастым, его рот кривился в постоянной ухмылке, обнажавшей острые зубы.
Одного их вида было достаточно, чтобы у Лестрейда перехватило дыхание. Его плечи заметно напряглись, и он двинулся вперед, вставая между нами и вновь прибывшими.
- Так, так, джентльмены, - сказал тот, что постарше, входя с небрежным видом человека, который всего лишь совершает обычную прогулку по парку. - Кажется, у вас здесь есть кое-что, принадлежащее нам. И посмотрите-ка, кто здесь, Лестрейд из Скотленд-Ярда!
- Ну, Джорджи, не нужно так спешить...
- Для вас я мистер Фаулер, - огрызнулся он. – Надо проявлять уважение, инспектор. Я всегда этого требую.
- Не думаю, что засовывать мертвеца в ящик было слишком уважительно, - парировал Лестрейд.
Мягкая улыбка разгладила складки возле его губ.
- Все рано или поздно оказываются в ящике, - сказал Фаулер. – Не так ли, викарий? - Он взглянул на Холмса. - Разве вы не должны быть в церкви? Ведь сейчас у вас самое напряженное время года, верно?
Головорезы засмеялись, а потом Фаулер обратился ко мне.
- Вы, должно быть, доктор Джон Уотсон. У нас есть ваша... как ты это назвал, Бейли?
- Восковая кукла, мистер Фаулер, - сказал его напарник.
- Да, восковая кукла. Представьте себе наше удивление. У нас был шок, не так ли, Бейли?
- Да, шеф, настоящий шок.
- Мы ожидали старину Харриса, а получили всего-навсего эту восковую свечу в никудышном парике. Но я же не говорю, что это произошло по вашей вине, доктор. Путаница произошла на Кингс-Кросс. У вас наш ящик, а у нас – ваш.
- Берите его и уходите, - сказал Лестрейд.
- Подождите минутку, - запротестовал я, но почувствовал, как рука Холмса предупреждающе сжала мою руку.
- Да, не торопитесь, инспектор, - сказал Фаулер. - Это не очень-то гостеприимно, учитывая, что сегодня Рождество. В гостинице нет места, а, викарий?
Холмс выдавил из себя слабую улыбку.
- Тем не менее, инспектор прав. Доставьте джентльмена к месту его последнего упокоения с нашим благословением.
- Я бы с удовольствием, викарий, но, видите ли, из-за этой задержки у меня возникли некоторые проблемы. Хорошо, что у нас под рукой есть врач. Можно сказать, счастливое совпадение. Вы поможете нам, доктор Уотсон.
- И не подумаю, черт возьми!
- Лучше одумайтесь.
Револьвер, появившийся в его руке, был весьма убедителен.
- Что там? - спросил он, указывая вглубь коридора.
- Кухня, - ответил я.
- Хорошо, туда мы и пойдем. А вы ничего не предпринимайте, викарий. Я знаю, что Господь помогает тем, кто в этом нуждается, но если вас подстрелят, вам это не поможет, если только вы не желаете стать ближе к своему создателю. Ну, и просто для подстраховки...
Он схватил Лестрейда за шею и прижал дуло к его виску.
-Только попробуйте что-нибудь выкинуть, - прошипел он ему на ухо.
- Я не доставлю вам такого удовольствия.
- Доставите, инспектор. Уж вы мне поверьте.
Вместе с Бейли, идущим впереди, нас провели по коридору во владения миссис Хадсон. Кухня, как всегда, была чистой и опрятной, в воздухе витал аромат лаванды, смягченный оттенками карболки.
В центре комнаты стоял стол со свежей белой скатертью и ярко-красной пуансеттией, а вокруг него - четыре деревянных стула, сильно пахнущих воском.
- Сядьте, викарий, - приказал Фаулер. - Бейли, привяжи его к стулу.
- Это действительно необходимо? – умиротворяющим тоном спросил Холмс. - Насилием никогда ничего не решишь, сын мой. Сейчас время, когда надо прощать своих ближних .
- Думаете, этот инспектор будет таким всепрощающим, когда его мозги размажутся по стене? Я сказал, сядьте!
Холмс был вынужден подчиниться. Бейли достал из кармана кусок бечевки и умело связал ему руки за спиной. То же самое было проделано и со мной, а затем, наконец, и с Лестрейдом. Убедившись, что мы не в том положении, чтобы создавать проблемы, эти двое вернулись в гостиную.
- Прийти сюда всегда большое удовольствие, - угрюмо сказал Лестрейд.
Я не мог винить инспектора за горечь, прозвучавшую в его голосе.
- Как я понимаю, вы знаете этих негодяев? – спросил я.
- Да, я их знаю, - проворчал он. - Джорджи Фаулер–мерзкий тип. На мой взгляд, испорченный с рождения. Он принадлежит к худшему типу негодяев, это злодей с амбициями.
-Тогда почему он все еще на свободе?
В глазах Лестрейда вспыхнул огонек раздражения.
- Это отнюдь не из-за отсутствия попыток призвать его к ответу, доктор Уотсон. «Невиновен, пока не доказана вина» - таков закон страны. Это вопрос доказательства. Всегда найдется кто-то другой, кто возьмет вину на себя.
- Теперь у вас есть доказательства.
- М-да, мне это сильно поможет.- Лестрейд бросил на меня жалостливый взгляд. – Почему, по-вашему, он не за решеткой? Фаулер не любит полицейских.
- А как он относится к врачам?
- Полагаю, так же, как и к священникам. И частным сыщикам. Вам повезло, что он не умеет читать, мистер Холмс.
- Лестрейд, я боюсь, что «везения» нам явно не хватает. - Холмс ерзал на своем стуле и теперь сделал паузу, он дышал , как паровоз. - Возможно, мне удастся разорвать эти путы. Лучше бы, конечно, если б у нас было что-то острое, но, как видите, миссис Хадсон слишком аккуратна. В противном случае ножки этого стула могут каким-то образом поспособствовать к истиранию шпагата. К сожалению, он отличного качества. Наши визитеры хорошо подготовились.
- Жаль, что мы этого не сделали, - проворчал Лестрейд.
- Вряд ли вы можете возлагать вину на нашу дверь, - сказал Холмс. - С момента смерти Хендерсона, уже должно было быть вполне очевидно, что произошло.
- Это было не мое дело!
-И, тем не менее, сейчас мы здесь.
- Я не понимаю, - произнес я. - Чего Фаулер хочет от меня?
Холмс натянуто улыбнулся.
- Очень скоро, Уотсон, Фаулер попросит вас кое о чем. Подчинитесь вы ему или нет, полностью зависит от вас. И Лестрейд, и я предпочли бы, чтобы вы это сделали, потому что вы поможете нам выиграть немного времени. Однако, что бы вы ни выбрали, знайте, что конечный результат может быть одним и тем же. Не вините себя.
- Холмс, я сделаю все, что в моих силах, вы знаете, что можете на меня положиться. Но в чем состоит эта задача?
- Он собирается попросить вас провести вскрытие, мой дорогой друг. Я бы не удивился, если даже прямо здесь, на кухонном столе.
Я изумленно уставился на него.
- Но это чудовищно! Зачем?
- Потому что бриллианты все это время были у Хендерсона. Он проглотил их. Твердый предмет может пройти через пищеварительный тракт, не причинив вреда. Однако, вы обнаружите, что бриллианты Рождественской звезды имеют острые края. Они вспороли его кишки, как нож бумагу, вызвав катастрофическое внутреннее кровотечение. Ужасная смерть.
- Приберегите свое сочувствие для нас, мистер Холмс, - сказал Лестрейд. - Нам оно понадобится.
- Но, конечно же, - сказал я, - как только Фаулер получит то, что он хочет...
- Он убьет всех нас. Он никогда не оставляет свидетелей. Я надеялся, что он заберет тело и уйдет. Но как только он скажет нам о брильянтах, наши шансы на выживание, на мой взгляд, будут не слишком высоки.
Это была весьма здравая мысль. Мы сидели в тишине, Холмс все еще боролся со своими путами, а Лестрейд пребывал в состоянии мрачной покорности тому, что должно было произойти. Из прихожей доносился какой-то шум, скрежет дерева по паркету и покряхтывание от натуги.
- Ну и Рождество получается, - печально сказал инспектор. - Это должен был быть мой выходной. Я пришел сегодня сюда только потому, что у нас гостят родители жены. Ее отец славный малый, хоть и слишком любит выпить, но у ее матери весьма острый язык. Все и без того плохо, чтобы она еще читала мне нотации о Фредерике.
- О ком? – спросил я.
- Другом своем зяте. Он вполне преуспевающий бухгалтер. У него собственная контора, где работают четырнадцать человек. И тут вот я. Она хочет знать, почему я не суперинтендант.
Сказав это, Лестрейд взглянул на часы. Стрелки показывали без пяти минут пять.
- Сейчас дети будут наряжать елку. Я сказал, что буду дома и помогу им. - Он печально мне улыбнулся. – Сейчас ворчливая теща внезапно кажется не такой уж и плохой. Как там у вас дела с этой веревкой, мистер Холмс?
- Полагаю, я почти освободился, - запыхавшись, ответил он.
- Скорее. Они возвращаются.
Кто-то пнул ногой в дверь , она распахнулась, и в нее задом вошел Бейли, пятясь и неся за ноги несчастного Харриса Хендерсона, а Фаулер держал его за плечи. С усилием они взвалили обнаженное тело на стол, сбив на пол горшок с цветком, из которого тут же рассыпалась земля и по полированным плиткам разлетелись алые лепестки.
Тело уже порядком разложилось. Оно было распухшим и рябоватым, с гротескно раздутым животом. В тесной кухне воцарился удушающий запах.
- Что ж, доктор, - сказал Фаулер, жестом приказывая своему сообщнику развязать мне руки. - Я нуждаюсь в ваших профессиональных услугах. Видите ли, у мистера Хендерсона есть кое-что, принадлежащее мне, и я хочу получить это назад. Дома меня ждал врач, чтобы вскрыть его, но поскольку он здесь и с каждым часом не становится свежее, я хочу, чтобы это сделали вы. У него в желудке тринадцать бриллиантов.
- То, о чем вы просите меня, - это варварство, - возразил я.
Фаулер злобно сверкнул глазами. Он кивнул головой и Бейли стал рыться в кухонных ящиках. Найдя большой нож, он схватил Холмса за волосы, откинул его голову назад и приставил лезвие к его обнаженному горлу.
- Что скажете, викарий? - спросил Фаулер почти непринужденно. - Вы находите это варварским?
- Я скажу вам, что является варварством, - заговорил Лестрейд. - Убийство человека из-за горсти бриллиантов.
Бейли отпустил Холмса, и мы все снова вздохнули свободно. Фаулер холодно взглянул на инспектора.
- Кто сказал, что я убил его?
- Вы так напугали его, что он скорее умер бы, чем отдал нам эти драгоценные камни.
По лицу Фаулера медленно расползлась улыбка.
- Вы не могли быть дальше от истины. Хендерсон пришел ко мне несколько недель назад. Он сказал мне, что у него больные легкие. Сказал, что ему осталось жить несколько недель. Спросил меня, могу ли я помочь ему, как он сказал, в одной последней работе. Что ж, мне не хотелось ему отказывать. Когда я сказал ему, что у меня на уме, он ухватился за эту идею. Он хотел, чтобы его дочь получила его долю. Вы же не знали, что у него была дочь, не так ли, Лестрейд?
- Не знал, - ответил он.
- И меня это мало волновало, - буркнул Фаулер. - Ну, он был не очень хорошим отцом. Он знал это. Он бросил ее и ее мать, когда она была еще младенцем. С тех пор он о них и не думал, так он сказал. Но когда человек знает, что ему немного осталось, его мысли обращаются к семье. У него была совесть, и он знал, что девушка терпит нужду. У нее есть молодой человек. Я прослежу, чтобы она получила свою долю.
- Вы хотите сказать, что он проглотил бриллианты нарочно? Я в это не верю.
- И битое стекло, просто чтобы быть уверенным, что это убьет его. Другого способа вывезти бриллианты из мастерской не было. Он знал, что его поймают. План состоял в том, что, как только он умрет, мы заберем его тело и заберем товар.
Фаулер насмешливо посмотрел на инспектора.
- Вы семейный человек, Лестрейд. Что бы вы сделали для своих детей? Надо ли нам выяснять это?
- Фаулер, - окликнул я его. - Я сделаю то, что вы хотите.
- Хорошо. Подождите, инспектор.
Он похлопал Лестрейда по плечу, а потом подошел ко мне. - Если это вас утешит, доктор Уотсон, он умер счастливым человеком.
- Мне трудно в это поверить.
- Он твердо хотел поступить именно подобным образом. Сказал, что не хочет умирать в одиночестве в какой-нибудь лачуге, где его труп будет лежать неделями. Понимаете, до него никому не было дела. Ни друзей, ни семьи, никого, кто бы заметил, что его больше нет. Так что его желание сбылось. Осмелюсь сказать, что, в конце концов, полиция позаботилась о нем. Они даже вычистили его грязные уши. А теперь приступайте к делу.
- У меня нет скальпеля.
Фаулер выхватил из ящика другой нож и с силой воткнул его в грудь мертвеца.
- Импровизируйте.
У меня не было выбора. Все во мне восставало против того, что я должен был сделать. Но на другой чаше весов были жизни Холмса и Лестрейда. Я взял нож и проверил его . Миссис Хадсон тщательно следила за тем, чтобы ее лезвия были острыми, и я был вполне удовлетворен результатом. Я на мгновение задумался ,не стоит ли попробовать побить противника его же оружием. Фаулер, должно быть, заметил мои колебания, потому что снова жестом приказал Бейли приставить нож к горлу Холмса.
- На всякий случай, доктор. Даже не мечтайте выкинуть какой-нибудь фокус.
Я собрался с духом и сделал глубокий вдох. Прежде чем я успел сделать первый надрез, из коридора донесся звук поворачиваемого ключа в замке входной двери. Фаулер сделал шаг назад, приложив палец к губам, требуя от нас хранить молчание. Я слышал, как миссис Хадсон бормотала что-то об ужасном состоянии ковра, а потом послышался звук шагов, решительно направлявшихся в нашу сторону. Дверь открылась, и Фаулер шагнул вперед с револьвером в руке.
- Оставайтесь на месте, - прорычал он.
Миссис Хадсон на мгновение растерялась, а затем ловким движением, которое застало нас всех врасплох, ударила его по голове своим зонтиком. Он отшатнулся, ошеломленный, и в этот момент Холмс высвободил свои руки из пут и схватил Бейли за руку. Пока они боролись, и нож был в нескольких дюймах от его лица, я поспешил на помощь миссис Хадсон, но она оказалась вполне способна самостоятельно отбиться от злодея. Она подняла пистолет, который он уронил, и, направив его в потолок, нажала на спусковой крючок. При звуке выстрела мы все замерли.
- А ну-ка, молодой человек, положите нож и оставьте мистера Холмса в покое, - приказала она.
Бейли дрогнул и подчинился. Холмс бросился на него и повалил на землю, в то время как я развязал инспектора. Лестрейд взял револьвер у миссис Хадсон и направил его на Фаулера.
- Ваша очередь садиться, мистер Фаулер, - сказал он. - Держите свои руки так, чтобы я мог их видеть. Доктор Уотсон, свяжите его и его друга тоже.
- Мистер Холмс, что здесь происходит? - спросила миссис Хадсон с явным неудовольствием. – Посмотрите только на мое растение. И потом моя лучшая скатерть. Прикройте этого беднягу. Пусть он сохранит хоть немного достоинства.
- Миссис Хадсон, мы в долгу перед вами, - сказал Холмс, снимая сюртук и накрывая труп мистера Хендерсона. - Ваша помощь оказалась неоценимой.
- Это верно, - согласился с ним я. - Где вы научились обращаться с револьвером?
Она слегка покраснела.
- До того, как я встретила своего покойного мужа, я была медсестрой в морском госпитале, доктор. Все они хранили воспоминания о своих путешествиях; я видела на своем веку столько оружия, что совсем не хотела бы об этом говорить. И еще у меня был большой опыт общения с назойливыми мужчинами, - добавила она, искоса взглянув на Фаулера.
Я рассмеялся.
- Тогда нам очень повезло, что вы вернулись. Но почему вы здесь? Я думал, вы уехали в Маргейт.
- Я добралась до станции и поняла, что забыла шапочку, которую связала для ребенка. - Она открыла ящик стола и достала сверток, аккуратно перевязанный бечевкой. - А теперь мне пора, джентльмены. Мой поезд отправляется через полчаса. - Она кивнула на накрытого сюртуком мертвеца. - Я буду ждать новую скатерть, мистер Холмс. И этот стол нужно будет протереть карболкой.
С этими словами она повернулась на каблуках и ушла.
- Замечательная женщина, ваша миссис Хадсон, - сказал Лестрейд с чувством, близким к благоговению. - Что ж, мне стоит послать сообщение местной полиции. Эти двое проведут Рождество в камере.
- Я должен был убить вас, - пробормотал Фаулер.
- У вас больше не будет такого шанса. И у вас тоже, Бейли. Что касается мистера Хендерсона, я попрошу морг прислать тележку. Не спускайте с них глаз.
Инспектор ушел, и вскоре дом наводнили полицейские. Фаулера и Бейли увели, и принесли носилки, чтобы унести тело. Несколько констеблей, вооруженные щетками, принялись за работу, и вскоре стало казаться, что драмы, произошедшей сегодня днем, никогда и не было.
- Я пойду домой, мистер Холмс, - сказал Лестрейд, когда последний из констеблей ушел. Его взгляд вновь был прикован к кухонному столу. - Заставляет задуматься, не так ли? Что бы мы сделали для наших детей, если бы были на его месте?
- Молитесь, чтобы нам никогда не пришлось узнать это, - сказал я.
Он кивнул.
- Доброго вечера вам обоим. Счастливого Рождества.
- Лестрейд! - крикнул Холмс ему вслед. - А что с его дочерью? Насколько я понимаю, за возвращение бриллиантов была назначена награда.
- Учитывая, что именно ее отец украл их, то я не представляю, с какой стати она может получить после этого какие-либо деньги.
- И все же он вернул их.
Лестрейд пожал плечами.
- Я посмотрю, что тут можно сделать. Что-нибудь еще?
- Ваша теща может нахваливать своего другого зятя, но предпочитает провести Рождество с вами и вашей семьей. Какой мы можем сделать из этого вывод?
Инспектор долго смотрел на него, после чего ушел с задумчивым выражением лица. Мы проводили его до входной двери и смотрели, как он быстро удаляется по темной улице, размашисто шагая и подняв воротник от пронизывающего моросящего дождя. В доме, который внезапно оказался совсем пустым, стало холодно, и гулко звучал каждый шаг.
- Холмс, насчет завтрашнего дня, - начал я. - Вы не передумаете?
- Я не разделяю страхов мистера Хендерсона по поводу одиночества, если это вас беспокоит, - твердо сказал он. - И я не испытываю никаких сентиментальных чувств по поводу случившегося. Оно было не лишено определенных интересных черт.
Я невольно содрогнулся.
- Конечно, вы можете называть это и так. Но меня все это совершенно выбило из колеи.
- Это потому, что вы сосредотачиваетесь на том, как умер этот человек, а не на причине его смерти. «То, что я делаю сегодня, неизмеримо лучше всего, что я когда-либо делал; я счастлив обрести покой, которого не знал в жизни» - эти слова можно в равной степени отнести как к Сидни Картону*, так и к Харрису Хендерсону. Концепция благородной жертвы, - добавил он, - может принимать разные формы.
Он с утешающим видом положил руку мне на плечо.
- Ничто так не обостряет интеллект, как близость смерти. Пережитое испытание на нас никак не отразилось. Что касается вас, мой дорогой друг, вам надо вернуться к себе домой. Ваша жена будет удивляться, куда вы пропали. Счастливого Рождества, Уотсон.
- И вам того же, Холмс.
Я ушел, чувствуя себя несколько успокоенным. События последующих дней вкупе с заботами, связанными с моей новой практикой надолго разлучили нас, и прошло некоторое время, прежде чем я снова увидел Холмса.
Однако я узнал немного больше об этом деле из сообщений в прессе. Лестрейд, естественно, приписал себе заслуги возвращения бриллиантов "Рождественская звезда", но позже я узнал, что часть вознаграждения была выплачена дочери мистера Хендерсона в качестве жеста доброй воли. Мой восковой бюст нашли в доме Фаулера и прислали мне. Он простоял в моей приемной несколько лет, и, глядя на него, я всегда воссылал Небесам благодарственные молитвы, вспоминая события того Сочельника. А однажды, когда мы переезжали в наш новый дом в Кенсингтоне, восковая фигура была повреждена во время одного странного инцидента, и восстановить ее было невозможно. Не представляю, каким образом миссис Хадсон удалось предсказать это, но меня бы нисколько не удивило, если бы к своим многочисленным и значительным талантам она смогла причислить и дар предвидения.
*Герой романа Диккенса «Повесть о двух городах».

***
Думала, что сегодня буду уже дома болеть, но пришлось выходить, несмотря ни на что.

И все-таки предпраздничная атмосфера на работе - это сильно) Очень подняло настроение.
Кофе с логотипом компании, пончики... И даже начальница угостила шампанским, сижу, пью и это при своей болящей уже несколько дней голове. Новогодние песни, и наверное, буду под них продолжать перевод рождественского рассказа. Короче, хорошо.

***
Сегодня шокировало немного полное падение ЖЖ. Сначала решила, что меня за что-то забанили) Но, похоже, общая беда. Не то, чтоб меня это сильно волновало, но все же...

Здесь по большей части о первых шагах Холмса, как сыщика, о Монтегю-стрит и его самообразовании.

Пост дался с большим трудом. Дайри работают так, что мелькало мысль о том, что это последний пост...




"...вы не можете себе представить, Уотсон, как трудно мне приходилось вначале и как долго я ждал успеха."

Как мы уже знаем, Холмс начал карьеру сыщика-консультанта во второй половине 1877 года. Большинство комментаторов и специалистов по хронологии полагают, что расследования, связанного с "обрядом Месгрейвов" ему пришлось ждать один год; трое (Баринг Гоулд, Паттрик и Цейслер) говорят о двух годах, а один (Крайст) упоминает о двух с половиной годах, что можно считать "пределом его долготерпения". Мы предполагаем, что события в расказе "Обряд дома Месгрейвов" разворачиваются в четверг, 2 октября 1879 года.
Холмс должен был иметь какой-то доход, чтобы нормально существовать в это нелегкое время, и Фредрик Брайан-Браун предположил, что в период своей жизни на Монтегю-стрит Холмс прибавлял к своему доходу, каким бы он ни был, заработок преподавателя: "В порядке эксперимента в школы стали приглашать преподавателей из числа ученых, и мне кажется, что Холмс просто свернул за угол на Гоуэр-стрит, где , будучи свободным мыслителем, получил работу в школе Юниверсити-колледж (медицинская школа Лондонского университета). Впоследствии (в 1890-1891гг) здесь учился другой крупный специалист в области судебной медицины - сэр Бернард Спилсбери".

Монтегю-стрит
"Особняк Бедфорд-хаус, семейная резденция Расселов,, был снесен в 1800 г., а между 1803 и 1805 гг. на месте окружавших его садов появилась Монтегю-стрит, - написал Уильям Г. Джилл в своем эссе "Некоторые примечательные шерлокианские строения". - Судя по всему, Холмса привлекла спокойная и строгая архитектура позднегеоргианского периода, поскольку обе квартиры (на Монтегю-стрит и на Бейкер-стрит) находятся в зданиях подобного типа. Монтегю-стрит не была такой фешенебельной улицей, как Бейкер-стрит, но логичность лишенной излишеств архитектуры безусловно соответствовала аскетическому характеру Холмса."

Интересно отметить, что когда сам доктор Конан Дойл впервые приехал в Лондон, он поселился на Монтегю-плейс, неподалеку от Бейкер-стрит, тогда как его кабинет находился по адресу Девоншир-плейс,№ 2. (На Монтегю-плейс жила и мисс Вайолет Хантер из рассказа "Медные буки".)
"Можно предположить, что за меблированную комнату с частичным обслуживанием - то есть с обеспечением горячей водой и углем, но без питания - Шерлок Холмс платил от десяти до пятнадцати шиллингов неделю, - писал Майк Харрисон в своей книге "По следам Шерлока Холмса".



В каком доме жил Шерлок Холмс в ранние годы своего пребывания в Лондоне?
"Долгие годы, - писал Джеймс Эдвард Холройд, - я жил в пяти минутах ходьбы от Монтегю-стрит. Там есть весьма уютная частная гостиница под названием "Уайтхолл". Я всегда полагал, что Шерлок выбрал ее в качестве своего первого места жилья в Лондоне, поскольку оно напоминало ему о брате Майкрофте." Однако, надежный местный источник утверждает, что комнаты Холмса, по всей вероятности, были расположены на верхнем этаже здания, изображенной на этой фотографии Совета лондонского графства. (Из кн. "Шерлок Холмс:биография" Уильяма Баринг Гоулда)

...за углом Британского музея


Здесь Шерлок Холмс в 1877 году изучал литературу о преступлениях и встретился с Карлом Марксом.(Из кн. Уильяма Баринг Гоулда "Шерлок Холмс: биография")

"Британский музей, - писал Огастес Дж. К. Хейр во втором томе своих "Прогулок по Лондону", - был построен на месте Монтегю-хаус в 1823-1847 годах по проекту сэра Роберта Смирка, а его брат Сидни продолжил строительство. Пропорции этого красивого здания несколько испорчены из-за отсутствия соответствующего фундамента. Собрание Британского музея началось с покупки коллекции сэра Ханса Слоана (о котором мы еще услышим в рассказе "Три Гарридеба") в 1753 году. Самые значительные дары - это "Королевская библиотека", подаренная Георгом II, и библиотека Георга III , переданная музею Георгом IV; самыми крупными приобретениями стали покупки коллекций сэра Уильяма Гамильтона, Таунли, Фигалиана, Элджина Марблса, собрания манускриптов доктора Барни, а также Лендсдаунского и Арундельского собрания манускриптов и репродукций".
Эти коллекции могли оказать большую помощь Холмсу при работе над монографиями, которые он, по мнению многих шерлоковедов, писал в то время:

"Долгие часы в комнатах на Монтегю-стрит способствовали литературным занятиям; скорее всего именно тогда он трудился над своими монографиями" - Винсент Старретт. ("Частная жизнь Шерлока Холмса")

"Всякому, кто серьезно занимается проблемой литературной деятельности Холмса, совершенно ясно, что плодами необычных исследований, в которые он углубился, готовясь к делу всей своей жизни еще в студенческие годы и которые продолжил, переехав в Лондон, стали не только черновые наброски, но и крупные работы. Скорее всего, главные монографии Холмса... были написаны еще до его переезда на Бейкер-стрит" - Уолтер Клинфелтер. ("Труды мистера Шерлока Холмса")

Ну, вот это, конечно, в общем-то ерунда, но сегодня в ночи, когда у меня полчаса ушло на предпросмотр и публикацию поста, это было почти последней каплей. Все еле-еле работает. Очень стремно.

Так называемое автосохранение дневника останавливает всю работу минут на пять, а то и больше. И надо быть очень большим энтузиастом, чтобы что-то писать здесь при таких условиях. О почти полном вакууме здесь я уже не говорю. Я как раз этот самый энтузиаст) но у моего терпения тоже есть пределы.
Раньше с партизанским упорством твердила, что уйду отсюда последней, но все так изменилось...

А что касается практической стороны вопроса, жаль, что на дайри теперь снова все ломается и чинить это никто не спешит. Писать в техподдержку бессмысленно.

Был у меня тут когда-то пост с фотками о быте шерлокианцев.

Сегодня небольшое продолжение из дома Чарльза Преполека. С небольшим рождественским флером. Люблю, когда вот это не просто какая-то коллекция в музее, а находится здесь же в доме. И замечательно, что здесь самые разные кино-Холмсы представлены, даже Холмс из "Рук убийцы". Ну, и книги, само собой)










А вот такой рождественский Холмс зазывает потенциальных зрителей в театр. Если не ошибаюсь спектакль "Песнь Шерлока" (по аналогии с "Рождественской песнью")



Про Чарльза Преполека, на всякий добавлю, что ему очень понравился наш сериал и он даже выразил радость по поводу того, что Ливанов жив и здоров, на страничке наших шерлокианцев, которые ему, увы, не ответили

Для памяти. Может, сходить?...

Выставка «Приключения Шерлока Холмса в России»

28 декабря 2022 — 26 марта 2023

С Шерлоком Холмсом, героем четырех повестей и пятидесяти шести рассказов Артура Конан Дойла, читатели впервые познакомились в 1887 году. До сих пор сыщик с Бейкер-стрит остается одним из самых знаменитых литературных героев в мире. Выставка представляет русский взгляд на Шерлока Холмса, присутствующий в отечественных иллюстрациях, театре и кино, а также в многочисленных произведениях российских авторов.
Первый зал раскрывает литературную биографию героя Конан Дойла. Как формировался его образ от произведения к произведению — демонстрируют предметы, без которых немыслим Шерлок Холмс: лабораторные принадлежности, аппараты и приборы конца XIX — начала XX века. Гости выставки погрузятся в мир загадок и расследований, встретятся с «пестрой лентой», узнают о таинственных снадобьях из произведений Конан Дойла и, конечно, о знаменитом методе дедукции.
Второй зал посвящен переводам рассказов о Холмсе на русский язык, первым отечественным публикациям, а также «русской шерлокиане». В начале 1900-х годов популярность героя Конан Дойла в России приобрела неслыханные масштабы. Только с лета 1902 года до конца 1903 было издано более двадцати книг о Шерлоке Холмсе. Наряду с переводами произведений Конан Дойла стали появляться целые серии литературных пародий и пастишей. В них непримиримый борец со злом вел свои расследования в России. Вслед за сыщиком посетители выставки отправятся в Петербург и Пермь, Владикавказ и Пензу, Одессу и Баку, познакомятся с галереей русских читателей Конан Дойла — от Льва Толстого до Василия Розанова.
Специальные разделы выставки рассказывают об эксцентричном детективе-консультанте в русском театре и кинематографе. Пьесы о Холмсе ставились по всей стране, цирки называли его именем пантомимы и иллюзионные номера. В советском кино первым исполнителем роли Шерлока был Николай Волков. Однако самым популярным фильмом стал сериал, снятый Игорем Масленниковым в 1979–1986 годах на Ленфильме. Василий Ливанов создал ставший каноническим образ английского сыщика.
Финал выставки возвращает в Лондон, в кабинет писателя, и заставляет задуматься о роли, которую Шерлок Холмс сыграл в жизни самого Конан Дойла.
Помимо неординарного предметного ряда, выставка объединила книги и иллюстрации, афиши театральных постановок, фотографии, эскизы костюмов из фондов ГМИРЛИ имени В. И. Даля, Государственного центрального театрального музея имени А. А. Бахрушина, Российской государственной библиотеки, Центрального государственного архива литературы и искусства Санкт-Петербурга, Политехнического музея, Государственного биологического музея имени К. А. Тимирязева, киностудии «Ленфильм» и частных коллекций.
Кураторы:
Марина Краснова, зав. отделом «Дом И. С. Остроухова в Трубниках»,
Елена Панышева, зав. сектором экспозиционно-выставочной деятельности отдела «Дом И. С. Остроухова в Трубниках»
Художник: Мария Утробина.
Графический дизайнер: Татьяна Сафронова
Контакты для СМИ: Надежда Николаева, +7 967 160-06-80, [email protected]
Дом И. С. Остроухова в Трубниках
пер. Трубниковский, 17