Промо-фото Кушинга к фильму "Собака Баскервилей"

Эпилог

Пять дней спустя я вновь приехал в тюрьму.
На этот раз уже не как заключенный, а в качестве посетителя. Послушно следуя за охранником, ведущим меня по лабиринту коридоров Бродмура, я ощутил нечто вроде дурного предчувствия. Двери, для открытия которых требовалось несколько ключей, тихий звук гудевшего где-то вдали тюремного колокола и стоны безумцев за железными решетками живо напомнили мне все то, что я изо всех сил старался забыть.
Однако, мне необходимо было приехать сюда, эту миссию я не мог препоручить никому другому. Я приехал, чтоб увидеться с Мостейном Джонсом, художником, изготавливающим прекрасные копии и выдающим их за подлинники, который в настоящий момент был пациентом тюремной больницы. Он опасался, что то, что я подозревал на счет его работодателя, было правдой. Но у меня в кармане было верно средство, способное развязать язык самым отъявленным молчунам. Так или иначе, он все мне расскажет.
Джонс сидел на своей больничной койке и выглядел значительно лучше, чем тогда, когда я видел его в последний раз. Судя по всему, он был рад приходу посетителя, хотя когда он узнал меня, его глаза широко распахнулись от удивления и тревоги. Так как нам необходимо было поговорить с глазу на глаз, охранник сел на стул у двери и зашелестел газетой, приготовившись к долгому ожиданию.
- Холмс, это, в самом деле, вы? – воскликнул Джонс, когда я уселся рядом с ним. – Я едва смог узнать вас с отросшими волосами. – Он робко улыбнулся. – Вас выпустили? Ну, да, конечно, должны были выпустить. – Он понизил голос. – Мы тут слышали о том, что произошло в Постерне.
Он имел в виду, что миру поспешно было объявлено о том, что Постерн невозможно более использовать в качестве тюрьмы. Заключенные были рассредоточены по другим тюрьмам, штат тюрьмы был распущен, ворота заперты. Некоторые компании, занимающиеся вторсырьем, уже предлагали свои цены на то, что останется от этих мощных стен, когда все будет кончено . Постерн будет стерт с лица земли и память о гнусных деяниях людей, на которых была возложена забота о его заключенных, будет похоронена вместе с ним.
Понадобилось несколько дней, чтобы идентифицировать личности девятнадцати жертв. Все их преступление заключалось в том, что они были бедны и одиноки. Поэтому и было решено, что их жизни ничто по сравнению с ценностью их тел, и, обманув ничего не подозревающего палача, можно было заработать несколько дополнительных фунтов, которые могли стать вполне подходящей платой за изысканный ужин для таких негодяев, как доктор Мартин.
Их некому было оплакивать; Мерридью тщательно следил за тем, чтоб за воротами тюрьмы не оставалось никаких скорбящих родственников, которые начнут потом задавать вопросы. Им и посмертно было отказано в должном уважении. Этих несчастных похоронили в общей могиле, выкопанной в тюремном дворе. Упокоятся ли они с миром, зная, что правосудие настигло Мерридью? Меня не мог не волновать этот вопрос. Я чувствовал, что важно, чтоб кто-то знал об этом, даже если с меня и взяли слово хранить молчание – как поется в песне – Помни меня, но ах! – забудь мою судьбу*.
Все это время я раздумывал, знал ли Джонс о случившемся в Постерне. В конце концов, я решил, что, нет, не знал. Если б у Джонса было хоть слабое подозрение о той участи, что могла его ожидать, он бы никогда не решился на тот дерзкий поступок, что совершил в отношении своего нанимателя. То, что у него вообще хватило безрассудства пытаться угрожать ему , говорило о глубине охватившего его отчаяния.
Нет ничего, что было бы ему не по силам, - сказал мне тогда Джонс.
В том, что касалось него, все было устроено так, чтоб его посадили в Постернскую тюрьму и следом за ним туда были направлены двое убийц , очаровательно названные Стиксом и Стоунсом. Этот человек, обладавший столь большим влиянием, по мнению Джонса, не знал о побочном заработке Мерридью.
Кроме того, он сказал мне, что Вамберри был тоже его человек. Джонс считал, что он был казнен – что вновь говорило о его неосведомленности – и это давало ему ложную надежду. Но я подозревал и ничем не мог этого доказать, что в дело тогда вмешался этот таинственный наниматель Джонса, точно так же, как он уже делал в предыдущих восемнадцати случаях. Но это были лишь мои подозрения и ничего больше. Из того немногого, что пожелал сообщить мне Майкрофт, я знал, что доктор Мартин и другие выдали Мерридью, сказав, что заправлял всем именно он.
Мерридью же не произнес ни слова. Его господин требовал абсолютной преданности, даже под страхом смерти, и его подручные были готовы платить столь высокую цену.
Таким образом, у меня оставался лишь Мостейн Джонс, последнее звено в этой разорванной цепи. Он еще более похудел и осунулся с нашей последней встречи. Охранник сказал, что его раны зажили и он уже на пути к выздоровлению. И он даже предположил, что, возможно, на следующей неделе, он уже покинет больничную койку.
Это значит, что времени у нас было мало. В отличие от Джонса я отнюдь не был убежден, что он здесь находится в большей безопасности, нежели в Постерне. Он говорил мне раньше, что думает сбежать; но судя по этой тюрьме и его ослабленному состоянию, я сомневался, что ему удастся далеко уйти.
- Как же это любезно с вашей стороны, то, что вы приехали посетить меня, - сказал Джонс, чувствуя неловкость от моего молчания. – Хотя вас я менее всего рассчитывал здесь увидеть…. После того, что случилось.
- Джонс, я не стану лгать вам, - сказал я. – Я здесь как раз из-за того, что случилось.
- Вы имеете в виду, то, что я выдал вас Мерридью? Я же просил у вас прощения…
- Нет, я говорю о попытке покушения на вашу жизнь.
С его бледного лица схлынул последний румянец.
- Холмс, я уже говорил вам, я не могу назвать вам его имя.
- Он уже пытался покончить с вами и потерпел неудачу. Почему вы думаете, что он вновь не попытается это сделать?
Джонс тяжело дышал, и взгляд его испуганно заметался по комнате.
- Я уже получил хороший урок, - сказал он чуть громче. – И больше не сделаю ничего подобного.
Охранник посмотрел на нас поверх газеты, закатил глаза и вновь вернулся к своему чтению.
- Холмс, они следят за мной, - прошептал Джонс, схватив меня за руку. – Мне нужно доказать свою лояльность. Пожалуйста, уйдите.
- Не раньше, чем я узнаю его имя.
- Я не могу! – Черты его лица исказились от ужаса. – Когда я произношу его имя, оно сразу вызывает в моей памяти образ всего самого гадкого и отвратительного, что только можно себе представить. Зачем вы хотите знать его? Какой вам от этого прок?
- Потому что я хочу призвать его к ответу, Джонс.
- Вы, обычный вор? Да что вы можете сделать?
Настала пора раскрыть правду в надежде на то, что в ответ на мое доверие и откровенность, он ответит тем же.
- Я не вор. Никто не сажал меня в тюрьму ни за какое преступление. И мое имя вовсе не Генри Холмс. Это был просто удобный псевдоним.
- Тогда кто же вы?
- Я – Шерлок Холмс. Детектив-консультант.
Он уставился на меня с непонимающим видом.
- И что это значит?
- Для вас это означает свободу. – Я вытащил из внутреннего кармана пиджака лист бумаги. Учитывая то, как мне пришлось лебезить перед старшим братом, чтобы его получить, этот документ стоило охранять не менее надежно, чем самые дорогие бриллианты. – Это приказ о досрочном освобождении – вашем досрочном освобождении. Мне стоит лишь отдать его начальнику тюрьмы, и вы сегодня же выйдете на свободу.
- Он меня найдет.
- Вы поедете поездом в Ливерпуль, а там сядете на пароход до Нью-Йорка. А что уж вы будете там делать и куда пойдете – это ваше дело.
Он протянул руку , чтоб взять у меня документ. Я отдернул руку.
- Ведь они настоящие, эти документы? Вы меня не обманываете?
- Такие же настоящие, как стены этой тюрьмы.
Он облизнул сухие губы.
- Очень хорошо. Я скажу вам. – Джонс нервно оглянулся на охранника. – Дайте мне бумагу и карандаш.
Я вырвал листок из своей записной книжки и протянул ему. Джонс прикрывал листок рукой, когда писал, а затем плотно сложил его и вложил мне в руку.
- Обещайте, что вы не заглянете в него, пока не выйдете за ворота, - сказал он. – У него повсюду шпионы. – Он нервно сглотнул. Он узнает о моем предательстве. Мне ни за что не доехать до Ливерпуля.
Я сжал его влажную ладонь.
- Доедете , Джонс, потому что я сам поеду с вами до самой пристани. А после этого вы будете уже под присмотром судового врача.
Слабая улыбка тронула его губы.
- Ну, если между нами будет Атлантический океан, возможно, у меня и будет шанс.
- Ну, вот и отлично, - сказал я, поднимаясь. – Теперь мне нужно встретиться с начальником тюрьмы. Я буду ждать вас у ворот.
Так я и сделал. Начальник тюрьмы , казалось, был немного расстроен, что столь неожиданным образом должен выпустить заключенного, и угрюмо отдал приказ, чтоб Джонса подготовили к освобождению. Он предложил мне подождать в его кабинете, но с меня уже было довольно серых стен и окон с решетками. Меня через множество дверей вывели наружу. По дороге, заглядевшись, я натолкнулся на молодого голубоглазого охранника с волосами цвета пшеницы, вследствие чего выронил свою драгоценн" -ую записку.
- Ничего, сэр, - сказал молодой человек, улыбнувшись и протягивая мне мою бумагу. – Это моя вина. Все в порядке.
Я больше не думал об этом, пока не оказался на свежем воздухе, где слабые лучи зимнего солнца пробивались сквозь толщу облаков, и записка Джонса буквально обжигала меня сквозь ткань брюк, готовая прожечь дыру в моем кармане. Пальцы мои дрожали, когда я раскрывал сложенную записку, чтоб узнать , наконец, имя этого человека.
У меня перехватило дыхание. У меня в руках был чистый лист бумаги.
Минуту спустя я уже отчаянно барабанил в дверь, требуя впустить меня обратно. После мучительно долгой задержки я вновь оказался внутри тюрьмы, умоляя сопровождавшего меня в тюремную больницу охранника поторопиться. Казалось, чтоб открыть каждую дверь, что встречалась нам на пути, требовалась целая вечность, и к тому времени, когда мы дошли до больницы, я уже твердо знал, что меня там ждет.
И я не ошибся. Доктор, стоявший возле кровати Джонса, качал своей седой головой, глядя на безжизненное тело с посиневшими губами и остановившимся взглядом. У него на груди все еще лежала подушка, оставленная там после того, как было исполнено ее ужасное предназначение.
Молодого блондина, подменившего мою записку и задушившего после этого Джонса, так и не нашли. Когда тело накрыли простыней, я не мог не подумать о том, что его гибель была напрасной. Если б он шепнул мне имя этого страшного человека, то я бы, по крайней мере, знал, кто приказал с ним расправиться.
И вот в итоге, его убийца мог свободно продолжать творить свои гнусные дела, по крайней мере, пока.
Но как-нибудь я все же узнаю его имя.
И тогда у него будут все основания хорошо запомнить мое.


* Из Плача Дидоны - "Дидона и Эней - опера Генри Пёрселла на либретто Наума Тейта

***
Страшно рада, что закончила эту часть. Остается последняя. Кстати, сейчас в оригинале прочла, что автор считала следующую часть под названием "Злостная клевета на инспектора Лестрейда" заключительной, что она должна непосредственно подвести нас к "Этюду". А мне казалось, что там по сюжету был намек на продолжение и даже приводилось название... Но, так или иначе, на настоящий момент следующая часть последняя
Стра

Ричард Уоллес (Richard Wallace)

Во время Первой мировой войны и после нее он жил во Франции и в 1919 году сделал ряд иллюстраций к рассказам о Холмсе. У него был удивительно легкий, живой стиль, поразительно ясно передающий характер изображенного персонажа.

Взгляните на этого Холмса-Олтемонта в его "Последнем поклоне"


Лично для меня он был, правда, несколько неожиданным и вначале показался слишком массивным для Холмса)

Потом несколько иллюстраций к "Умирающему детективу"







Не скажу, что я от них в восторге, но что -то такое в них есть, особенно после моего вчерашнего погружения в Дорр Стила и его иллюстрации к последним рассказам о Холмсе. Не сразу поняла насчет Холмса с сигаретой) , видимо, это тот момент, когда он попросил ее у Калвертона Смита.

"Алое кольцо". Такая довольно таки домашняя сцена. Примечательны худые ноги Холмса в шлепанцах, а у Уотсона слегка взлохмачены волосы, словно он недавно встал



Еще один художник - Джон Фланаган. В 1924 году он сделал иллюстрации к двум рассказам Конан Дойля - "Знатный клиент" и "Три Гарридеба"


Шинвелл Джонсон, видно, что он прожил нелегкую жизнь


Мисс Вайолет де Мервиль выглядит тут застывшей и отчужденной , а если процитировать Дойля "непреклонной и далекой".


Холмс, Уотсон и китайский фарфор

"Три Гарридеба" - ключевая сцена




Американский художник Джон Патрик Нельсон иллюстрировал "Загадку Торского моста" в 1922 году. В журнале, в котором он работал, текст часто обрамляли иллюстрации и это создавало весьма драматический эффект. Нижеследующие иллюстрации создают некий контраст - на первой полиция находит ложную улику, а на второй Холмс находит верное решение.

Глава 15

Несколько часов спустя я смотрел сквозь залитое дождем окно вагона на далекие, пробивающиеся сквозь туман огни ночного города. Это было очень ободряющее зрелище. Лондон во всем его красочном изобилии был, безусловно, более желанным зрелищем, нежели то, что осталось позади. Постерн был теперь далеко, и каждая миля, приближавшая меня к дому, позволяла мне примириться с самым худшим из того, что мне пришлось недавно пережить.
Я знаю, это была весьма неудовлетворительная развязка дела.
Меня немного утешало сознание, что убийственные замыслы Мерридью были сведены на нет. Но, конечно, прискорбно, что прежде, чем была раскрыта его дьявольская сущность, погибло девятнадцать человек. Чиновники, отстранившие Лестрейда от ведения этого дела, усаживая меня в вагон первого класса и отправляя в Лондон, взяли на себя труд, заверить меня, что «справедливость будет восстановлена». Но вот увидит ли кто это восстановление справедливости – это уже другое дело. Кто-то решил, что добрым людям этой страны лучше спать мирным сном в своих постелях, не ведая о том, что произошло в Постерне.
И где-то еще был на свободе Вамберри. Бросая взгляд в прошлое, когда ко мне пришел Эндимион, сомневаюсь, что кто-нибудь из нас мог предугадать дальнейшие события, приведшие к убийству и виселице. Время залечит раны, срастутся сломанные кости и заживет алеющий под моим воротником кровоподтек, который я носил, как память о своем злоключении. Однако, я не был уверен, что смогу сказать то же самое о своих душевных травмах.
Я постарался заверить Лестрейда, что со мной все в порядке. На самом деле, все было совсем наоборот. Я не в силах был совладать со своим воображением, которое подпитывали мои смутные воспоминания об ужасных событиях. Воспоминания, точно насмехаясь надо мной, то и дело давали о себе знать, заставляя меня вздрагивать, когда вдруг на долю секунды мне представлялось, что у моего попутчика, мирно дремлющего в уголке, уткнувшись в красный вязанный шарф, розовощекое лицо Мерридью.
И как бы я не бранил себя за свои глупые фантазии и пытался освободиться от их влияния, я понимал, что это было лишь временное освобождение. Ночь покажет, насколько мне удалось сбросить их оковы в те долгие темные часы между сумерками и рассветом. А в дальнейшем постоянная напряженная работа ума поневоле заставит их отступить. Если же это не поможет, то я положусь на искусственные средства, что в любой аптеке к услугам всех несчастных, страдающих от бессонницы.
Когда я вышел на платформу в Ватерлоо, моим умом завладели более насущные заботы. Спиралевидные клубы тумана опустились ниже крыш, заполняя собой все обширное пространство станции, дерзко окутывая фигуры пассажиров и вкупе со смрадными парами, исходящими от поезда, создавая крайне нездоровую атмосферу. Я застегнул на все пуговицы свое позаимствованное пальто и нашел кэб, чтобы отправиться в Смитфилд. Мы быстро пересекли темную зловещую реку в самом центре города, где маячили тусклые огни фонарей, а люди и лошади двигались точно призраки, промелькнувшие лишь на какое-то мгновение, и их вновь поглощала безмолвная стена тумана.
В Бартсе я заплатил за проезд из взятых в долг денег и по самые глаза закутался в одолженный шарф, дабы спастись от царившей кругом сырости. По возвращении при мне осталось совсем мало собственного имущества; эта одежду , так же, как и деньги, мне предоставили неизвестные мне безымянные джентльмены, которые взяли в свои руки бразды правления в Постерне. Не думаю, что они хотели бы получить их назад, даже если бы я и смог их потом разыскать.
А вот кого мне действительно требовалось отыскать, так это врача, который мог бы осмотреть мое плечо. Сейчас больница выглядела совсем опустевшей , и лучшее, что я мог предпринять, это отправиться в ближайший паб. Там я нашел нескольких студентов-медиков в различной степени опьянения. И единственного из них, кто все еще сохранял некоторое подобие сознания, мне пришлось убеждать заняться моими ранами, посулив ему еще одну порцию бренди. Учитывая данные обстоятельства, он сделал все, что было в его силах, хоть и не сразу смог понять, с какой стороны у меня сломана ключица. Наконец, после этого врачебного приема, который занял гораздо больше времени, чем требовалось, я ушел с рукой на перевязи и с новым взглядом на пределы человеческой выносливости.
Полубесчувственный от боли и изнеможения, я побрел восвояси в свое убогое жилище, расположенное на противоположной стороне площади, где в минувшие столетия казнили изменников и мучеников , и по сточным канавам там в ярмарочный день по-прежнему стекает кровь. Я принес хозяйке свои смиренные извинения за то, что безо всякого объяснения отсутствовал столь продолжительное время и был вознагражден потоком ее красноречия на грубом биллингсгейтском жаргоне и ключом от своей комнаты. Когда я открыл дверь, в нос мне тут же ударила волна затхлого воздуха слишком долго не проветриваемой комнаты. Шатаясь, как пьяный, я направился к камину в поисках спичек, чтоб зажечь лампу, и наконец, мое скромное обиталище озарил ее скудный свет.
После этого я зажег сигарету, первую после вынужденного девятидневного воздержания и пару минут просто наслаждался этим прекрасным моментом. И лишь после этого я почувствовал, что уже в силах иметь дело с сидевшим в полумраке визитером.
- Добрый вечер, Шерлок, - ответил Майкрофт. – Если это, в самом деле, ты.
Я бы покривил душой, если б сказал, что он был последним человеком, какого я ожидал бы сейчас увидеть. Необходимость в этом разговоре назрела давно. И единственным непредсказуемым аспектом нашей встречи было то, что он против обыкновения взял на себя труд явиться сюда.
- Что ты здесь делаешь? – спросил я.
- Я здесь скорее в силу необходимости, нежели по личному желанию. Я предпочел бы вести дела в более спокойной обстановке моего клуба. Однако, хорошо зная тебя, я решил, что ты можешь проигнорировать мое приглашение. Ситуация настолько серьезна, что дело не может ждать, пока у тебя будет на то настроение. Шерлок, нам нужно поговорить.
- Я так не считаю.
- Это твое право, - сказал он. – Но думаю, ты не будешь спорить, что у нас множество вопросов, которые слишком долго оставались неразрешенными. Вот, к примеру, скажи мне: ты, что, хочешь умереть? Я спрашиваю лишь затем, чтоб отложить средства, что понадобятся на твои похороны. Устройство «пышных похорон», как называют это в бульварных романах, довольно обременительно. А я полагаю, тебе требуются достойные похороны. А исходя из твоего образа жизни, можно вообразить лишь общую могилу для бедняков. Лично я считаю, что хуже ничего быть не может. Если нельзя обрести посмертного уединения, в чем преимущество смерти?
В том, как Майкрофт говорил все это ,было нечто такое, что пробудило во мне худшую сторону моей натуры. Как никогда прежде. Несмотря на нашу разницу в возрасте, Майкрофт всегда знал, как больнее уколоть меня, а я до сих пор еще не овладел подобной техникой в совершенстве. Боюсь, мой ответ не шел ни в какое сравнение с его язвительностью.
- Это не лучшая из твоих попыток выглядеть остроумным, - заметил я.
- Нет, но я старался. – Я наблюдал за тем, как он неспешно взял понюшку табаку. – Не возражаешь? Здешний запах вызывает у меня тошноту. К тому же это был весьма утомительный день.
- Могу себе представить, как тебя должно быть выматывает приказывать другим выполнять за тебя всю грязную работу.
Майкрофт бросил на меня далеко не братский взгляд.
- Есть проблемы, Шерлок, и есть их решения. По части первых тебе нет равных, чего нельзя сказать о вторых. Ты, наверное, считаешь, что мне нечем себя занять, кроме как наводить порядок в том хаосе, что ты за собой оставляешь? Ваше поведение, сэр, невыносимо!
Я знал, к чему неминуемо должен привести этот разговор. Но Майкрофт не в силах был понять, что я более был не восприимчив к его издевательствам. После утренних событий ничто из того, что мог бы пустить в ход Майкрофт, уже не в силах было испугать меня.
Окрыленный этим, возможно, весьма неуместным, чувством уверенности, я распахнул дверь и предложил ему уйти. На минуту мне показалось, что он поймает меня на слове. Но потом также не спеша, как я открыл ее, Майкрофт закрыл дверь и повернул ключ в замке.
- Не раньше, чем ты выслушаешь то, что я хочу тебе сказать.
- Я уже и раньше это слышал.
- Тогда почему ты не последовал моим советам?
- Потому что я предпочитаю совершать собственные ошибки.
Майкрофт с трудом подавил возмущенное восклицание.
- Ошибки? Господи, Шерлок, да ведь тебя повесили.
- Ты преувеличиваешь. Если б это было так, я был бы мертв.
- А ты уверен в обратном? – с сарказмом спросил он.
- Я упал.
- Сквозь люк виселицы и с петлей на шее!
Я вздохнул. Не было никакого смысла в оспаривании свершившегося факта.
- Я вижу, что твои «пешки» держали тебя в курсе всего происшедшего в Постерне.
- Я посвящен в подробности множества событий, происходящих в этой стране.
Стоять и одновременно пытаться сломить мое упрямство для него было непосильным делом. Майкрофт оставил свой пост у двери и вновь уселся на единственный приличный стул в этой комнате.
- По правде говоря, брат, я едва мог поверить своим ушам, когда этот нахальный сыщик сказал мне, где ты находишься. Это уже второй раз, когда он обращается ко мне, и клянусь громом, он будет последним! Я был терпелив с тобой, Шерлок, но это уже слишком. Никто в нашей семье не опускался столь низко, чтоб попасть за решетку.
- Только потому, что у них были хорошие адвокаты.
- Это к делу не относится, сэр! – Майкрофт стукнул по полу заостренным наконечником своей трости. – Подобным поведением вы позорите наше доброе имя. Нет, ты меня выслушаешь. Признаюсь, я никогда не мог понять это твое необъяснимое желание исследовать глубины, до которых может опуститься человеческая натура. Однако, я пытался направить тебя по тому пути, который может , с одной стороны, потребовать напряжения твоего жадного ума, а с другой -предоставить безопасную гавань, где ты мог бы найти применение своим способностям.
Я немного подумал прежде, чем ответить.
- Едва ли Риколетти можно считать безопасной гаванью.
Майкрофт вопросительно поднял брови.
- Это все еще мучает тебя, брат? Впрочем, меня не должно это удивлять. Твое молчание эти последние месяцы было достаточно красноречиво. Однако, я надеялся, что сейчас ты уже подавил в себе недобрые чувства. Затаить обиду не в твоей натуре. Это одно из лучших твоих качеств.
Я не собирался поддаваться на явную лесть.
- Майкрофт, ты знал, что представляет из себя Майлс. Ты использовал меня, чтобы вести с ним свою мелочную войну.
- Я доверял тебе более, чем ты заслуживаешь , - ответил он. – Ты не справился с этой задачей. Майлс остался на свободе, и теперь к его услугам половина Европы, дабы творить его нечестивые деяния. Что касается другой половины, у него, несомненно, есть планы и для нее. Но для него не это главное.
У меня вырвался смех.
- Как ты противоречив! Ты только что порицал мое поведение, и вот уже возмущаешься тем, что наш кузен остался на свободе.
- Меня возмущают его поступки. А это большая разница.
- В конечном итоге все едино. Ты хотел, манипулируя мной, спутать все его планы.
Майкрофт посмотрел мне прямо в глаза.
- Тобой манипулировал не я один. При всем своем уме, ты временами можешь быть ужасно глуп. Тебе никогда не приходило в голову, почему этот нахальный инспектор, так называемый профессионал в своем деле, с радостью принимает помощь от сыщика-любителя? Тогда я скажу тебе брат. Ты продал свои таланты Скотланд Ярду. Они пользуются твоим интеллектом и присваивают себе твою славу.
- По крайней мере, они честны в этом.
- У честности множество лиц, и большинство из них фальшиво. Даже теперь ты не хочешь посмотреть правде в глаза. Ты намерен быть таким глупцом до конца своих дней?
- Лучше уж быть глупцом самому по себе, чем глупцом из Уайт-холла.
Майкрофт откинулся на спинку стула и тихо вздохнул, этот вздох прозвучал почти, как смех.
- Я помню времена, когда я был так же наивен, как ты. Но рад, что это не помешало мне принять ту должность, которую я сейчас занимаю. И это хорошо не только для меня, но и для тебя также. Где бы ты был сейчас без меня?
Гордость собственной независимостью – штука тонкая. И моя реакция была такой, на какую и рассчитывал Майкрофт. В общем, я попал в расставленную им ловушку.
- Майкрофт, ты ничего для меня не сделал, кроме того, что попытался разрушить мою карьеру. Лестрейд многое рассказал мне о том, как он пришел к тебе, нуждаясь в моей помощи. Ты солгал ему и выпроводил за дверь.
В ответ на мое обвинение в глазах Майкрофта появился некий нехарактерный для него блеск.
- Я не отрицаю этого, - сказал он. – С какой стати я должен скрывать свое негодование от того, как Скотланд Ярд играет с моим младшим братом, как кот с мышью? Если они не в состоянии исполнять свои обязанности, то пусть их место займут другие, более компетентные люди. Что касается твоей «карьеры», - добавил он с презрительной усмешкой, - вот ты говоришь мне, что стремишься стать «детективом-консультантом» и, тем не менее, для меня болезненно очевидно, что ты сам не понимаешь всю суть и природу выбранной тобой профессии.
- В каком смысле?
- Тебе должно это сказать само название этой профессии. Ты желаешь быть детективом-консультантом – так консультируй, мой мальчик. Сиди себе в мягком кресле и пусть к тебе приходят за советом. Ты, безусловно, должен отдавать всю энергию своей работе, но не рискуй жизнью. Ты мой брат, единственный родной мне человек, и если я вообще тебя понимаю, тебе так же, как и мне необходимо умственное напряжение. И я хотел тебе продемонстрировать, что для этого совсем не обязательно рисковать твоей жизнью. А, я вижу по этому твоему взгляду, что ты сомневаешься во мне. Ты никогда не задумывался о том, как Эндимион нашел тебя в этом воровском притоне?
Честно говоря, я совсем об этом не думал. Эндимион возник, как из ниоткуда, с этим странным рассказом о мертвецах, покупающих на Пиккадилли одежду и после всего, что произошло потом, меня это совсем не интересовало. Противиться соблазну получить новое дело после долгих месяцев скуки было невозможно – и Майкрофт это знал.
- Разыскивая тебя, Эндимион явился ко мне, - пояснил он. – Похоже, Майлс рассказал ему, что ты тот человек, который может дать совет в трудную минуту. Дело казалось довольно безобидным. Все, что тебе надо было сделать, это определить, где находится Вамберри. Я и не предполагал, что ты захочешь принять более активное участие в расследовании. В любом случае, все твои усилия были потрачены впустую. Эндимион уже предуведомил меня о событиях, произошедших в Постернской тюрьме. И все было под контролем. А потом я потерял тебя из виду.
Он соединил кончики пальцев и посмотрел на меня с самым серьезным видом.
- Тогда я забеспокоился. Я никогда не упускал тебя из виду, Шерлок, несмотря на твое явное пренебрежение нашими родственными связями. Знать, где ты находишься, определенно предпочтительней, чем не знать. Ты считаешь, что выбрал свой собственный путь; брат, позволь мне поправить тебя. Ты думаешь, что получил работу в Бартсе, благодаря собственным заслугам, но на самом деле, все это было устроено мной. И эти последние месяцы именно я плачу тебе жалованье. Это была мизерная сумма, которой едва хватало, чтобы покрыть плату за квартиру и дать тебе возможность наслаждаться теми излишествами, к которым ты привык. Уголь, которым ты топишь камин, еда, которую ты ешь, табак, который ты сейчас куришь – все это оплачено мной.
Я швырнул сигарету за каминную решетку.
- С какой целью?
Майкрофт пожал плечами.
- Я не могу стоять и смотреть, как ты умираешь от голода. В то же время, говорят, что страдание благотворно для души. Я решил, что могу тебе это позволить, и этот случай показался мне весьма подходящим.
- Ты льстишь мне, Майкрофт. Дело Вамберри показалось тебе подходящим?
- Разыскать этого человека было элементарно, - немногословно ответил мой брат. - Это смог бы сделать и ребенок. Что тебе следовало сделать; что вместо тебя пришлось сделать мне, так это проследить за его финансами. Состоятельный человек не откажется так легко от своего богатства. Большую его часть он хранил в депозитном сейфе в одном небольшом провинциальном банке в Норвиче. И самым простым было просто ждать, когда он вернется, чтобы пополнить свои средства и затем задержать его.
У меня уже начинала кружиться голова от усталости и избытка различного рода открытий. На какую-то минуту, я не совсем уверен, но мне показалось, что Майкрофт говорил мне о том, что нашел Вамберри.
В ответ на мой вопрос он властно хмыкнул.
- Да, я нашел его, сэр; не затратив особых усилий, средств и без малейших неудобств для себя. Увы, это произошло уже после того, как он отомстил сыщику и своему адвокату. Что до Вамберри, то он избавил нас от необходимости проведения нового судебного процесса, покарав себя собственноручно. Его нашли в ночлежке в Сильвертауне, в доках, с пистолетом в руке и пулей в голове.
- Как это любезно с его стороны.
От него не укрылся мой сарказм.
- Вамберри погиб от собственной руки, и делу конец . А вот с событиями в Постерне не так легко будет покончить. С Мерридью и прочими поступят должным образом. Что же касается остальных… - Майкрофт глубоко вздохнул. – Весьма прискорбно, что твой приятель инспектор вовлек в это дело столько своих людей. Чем меньше будут знать об этом, тем лучше. При создавшемся положении вещей их будут всячески подстрекать к уходу в отставку. Насколько я понял, один из них собирается разводить кроликов. Другой говорил что-то о деревенском пабе. Все это можно легко устроить в обмен на их молчание.
- А если они не станут выполнять свою часть сделки?
- Тогда их ждут соответствующие последствия. – Майкрофт замолчал и пристально смотрел на меня, ожидая моей реакции. – Меня беспокоит Лестрейд, - сказал он. – Из тех немногих случаев, когда мне приходилось иметь с ним дело, у меня создалось впечатление, что он не тот человек, что готов молча уйти со сцены.
- Он такой же горячий поборник правосудия, как и я.
- Шерлок, он прагматик. Что значат жизни девятнадцати человек в сравнении с безопасностью государства? Если информация обо всем этом просочится в печать, могут начаться беспорядки на улицах. Сколько может быть жертв в столкновениях, которые наверняка последуют за этим? Нет, я верю, что Лестрейда можно убедить проявить благоразумие. Вся эта шумиха не стоит того, чтоб из-за нее он мог лишиться работы. Его жизнь может стать весьма некомфортной. И, кроме того, кто поверит слову простого инспектора против слова правительства Ее Величества?
- У него будет моя поддержка.
- Ты, возможно, не понимаешь, - сказал Майкрофт, поднимаясь на ноги так быстро, как только мог позволить его вес. – Мы не можем тебе позволить создавать нам проблемы. Если ты попытаешься это сделать, мы будем вынуждены принять определенные меры.
- Может, пустите мне пулю в лоб?
Майкрофт натужено улыбнулся.
- Считаешь нас такими жестокими? Существует множество способов защитить человека от его собственной непокорной натуры. Ну, и положим, это было бы не нужной потерей, подлинным расточительством, ведь среди нас есть те, кто верит, что ты мог бы принести стране огромную пользу.
- Говоря «мы», ты имеешь в виду Уайт-холл?
Он стал натягивать перчатки.
- У нас считают, что ты вполне готов для одного расследования, которое есть у нас на примете.
- Нет, - отрезал я.
- Взамен , - продолжал он, игнорируя мой отказ, - ты получишь разрешение поступать согласно своим интересам. Я ручаюсь, что не стану вмешиваться, и ты получишь то, чего тебе так не хватало эти последние месяцы: клиентов.
- И, конечно, подходящих клиентов.
-Естественно, - сказал Майкрофт, словно это было нечто само собой разумеющееся. – Но это все же клиенты. И то, что они не потребуют у тебя рисковать во имя их дела жизнью, определенно является преимуществом. – Его взгляд стал критическим, когда он скользнул по моим стриженым волосам, небритому подбородку, руке на перевязи и зажившим уже ссадинам на лице. – Взгляни на себя, Шерлок. Посмотри на эту лачугу, в которой ты живешь. Это что, та жизнь, для которой ты был рожден? Пожалуйста, живи согласно своим наклонностям, но делай это с достоинством. Вот, возьми мой носовой платок.
Я пытался сдержать надоедливый кашель, который стал беспокоить меня с тех пор, как я вернулся в эту нездоровую атмосферу.
- Это место просто отвратительно, и ты уже и так довольно долго относился к себе крайне пренебрежительно, - сказал он. – Завтра ты покинешь эту грязную квартиру и вернешься на Монтегю-стрит. Я взял на себя смелость найти тебе комнаты недалеко от твоего старого жилища. Хозяйка – спокойная, понимающая женщина. Она согласна позволить тебе продолжать свои «эксперименты» при условии, что ты не станешь приносить в дом никаких человеческих останков из анатомички.
- Брат, и какова же цена твоей неслыханной щедрости?
Если в моем голосе и прозвучала горечь, то это было умышлено. Я не стал обманываться, поверив, что Майкрофт делал все это исключительно по доброте своего сердца.
- Ну, во-первых, ты больше не станешь общаться с инспектором Лестрейдом. – Он поднял руку, предчувствуя мои возражения. – Он окажется для тебя не самым удобным компаньоном, ибо в той задаче, что мы хотим тебе поручить, твои интересы будут противоречить его интересам. Несмотря на недавнюю чистку в рядах полиции , существует некая червоточина в самом сердце Скотланд Ярда. Кто-то в их рядах изменил своему долгу. Мы хотим выяснить, кто.
- Не Лестрейд.
- Откуда тебе знать? – возразил Майкрофт. – Тебе ничего не известно об этом человеке.
- Его вмешательство спасло мне жизнь.
- Он едва ли мог сделать меньшее при сложившихся обстоятельствах. Если б он позволил тебе умереть, то это лишь еще более возбудило бы подозрения. Однако, - добавил он, - пусть он будет оправдан за недостатком улик. Если у тебя есть какие-то сомнения относительно моего предложения, успокой свою совесть сознанием того, что ты сослужишь ему неплохую службу, помогая оправдаться.
- Раз вопрос поставлен так, то как я могу отказаться?
Майкрофт бросил на меня взгляд, свидетельствующий о том, что он ни на минуту не предполагал, что я откажусь. Мое подчинение было чем-то само собой разумеющимся, мое согласие – простой формальностью.
- Однако, прежде, чем принять твое предложение, я попросил бы только об одном одолжении.
Майкрофт подозрительно сузил глаза.
- В пределах разумного.
-Это касается заключенного Мостейна Джонса ,совершившего подлог … и имени того, кто на самом деле повинен в гибели девятнадцати невинных человек в Постернской тюрьме.

Ну, я , конечно, тот еще трибун, да и дневник мой на честном слове держится... Но все же напишу, ну хотя бы для себя, для истории, если будет таковая.

Мне ужасно не нравится все, что сейчас происходит. И я говорю не только о вирусе. Хотя по-прежнему не знаю, как к нему относиться. Кощунством было бы сказать, что никакого вируса нет. Ясное дело, что есть и действует с разрушительной силой. Но... что за ним стоит?
У меня опять же лишь свои интуитивные соображения, основанные, правда, на том, что еще недавно - по большей части до всей этой истории - прочла и посмотрела. Не буду писать сейчас смелые теории о мировом правительстве. Было дело и были отписывающиеся от меня читатели. Не то, чтоб для меня это было слишком болезненно, но не хочется, чтоб меня принимали за того, кем я не являюсь.
И все же... Я почти уверена, что не так страшен черт, как его малюют. Вот эта пословица подходит сюда, как нельзя лучше. Потому что, несомненно, малюют. Я ж, вообще-то, трусиха.Это еще слабо сказано, расстраиваюсь от любого пустяка. Но к самому вирусу отношусь довольно спокойно. В метро вообще долго ездила без тени сомнения и страха, но осторожно, особо стараясь не разговаривать и руки куда не нужно не совать. И я бы ездила и дольше, если б не запретили на работе. Правда, это стоило мне десяти дней отпуска. Но сейчас за это благодарна, за то, что могу сохранять видимость свободного человека.
Но я по-прежнему довольно спокойна, в магазин выхожу без всяких курьеров и воспользуюсь их услугами, если только сильно припрет, и уж точно не для покупки продуктов.

То, что происходит сейчас в Москве, на мой взгляд, все же к вирусу имеет очень слабое отношение. Можно сказать, что им воспользовались. Хотя подозреваю, что в этом и была цель его создания. У тех, кто его создал, и я не говорю, что это было сделано в РФ.
В жизни всегда все происходит несколько иначе, чем принято считать и не так, как утверждают многочисленные провидцы.
Получилось так, что спусковым крючком стал этот вирус. И вот вам , пожалуйста, полицейское государство. Аусвайс, проверка документов - даже не выборочно, у всех подряд. И многие реально считают, что это правильная мера для борьбы с вирусом. Кстати, с проходом в метро точно тренировались заранее, ставя рамки, отключая турникеты и перегораживая проход.

Возможно, это мои фантазии, ну вот не хочу я получать этот пропуск. Чисто интуитивно не хочу. Работаю на удаленке, но наш самый приличный магазин находится от нас в пяти автобусных остановках. Сегодня пойду, надо кстати по дороге получить последнюю долгожданную бандероль, и тащиться оттуда с сумками пешком довольно далеко - это практически у другой станции метро. И я этого не представляю, но наверное пойду пехом. Вот помимо вышеупомянутой интуиции, все во мне восстает против того, чтоб просить разрешения сходить в магазин.

Почему-то вспомнились детские книжки о пионерах-героях на оккупированной территории. В частности, вот это: "Он шел пешком через весь Гомель и его никто не останавливал"

Засада. Зря я, конечно, радовалась, что моя 10-ка шустро заработала. Ну, ведь знаю же я Антона) Раньше как-то так получалось, что когда с чем-то обращалась к нему на работе, все без толку, потом другие ребята все налаживали. И ведь меня немного напрягло, когда начальница сказала, что он ноут весь разобрал, а он потом мне радостно сообщил, что поставил левую десятку - ну, сколько проработает, столько проработает. Счастлива, что не отдала ему свой самый "рабочий" ноут он и его рвался отформатировать.
Короче, я еще вчера благостно скачала туда один сериал. А утром все хорошо, но виндоус на ноуте не обнаружен. Сижу с утра, как дурочка, вместо работы и перевода, пытаюсь что-то с этим ноутом сделать. Хорошо еще удаленка есть на другом ноуте. Перелопатила уже кучу инфы, видимо, нужен загрузочный диск или флешка. О сервисе сейчас речь точно не пойдет, потому что кругом вообще сплошная неизвестность, и лишних средств нет, даже если сервис и работает, а на дом вызывать - мать не пустит сейчас никого))
И сама я уже вся такая загруженная. Ну, на фига все это было делать? Медленный был ноут, но работал, на фига его было переустанавливать?
А по загрузочным флешкам я тоже не спец. Причем Антон заявил, что нужна только десятка, ничто другое не встанет. В общем, будем работать

Хочу сегодня поделиться статьей из английского журнала "Шерлок Холмс" за зиму 1956 года (vol.3 №2, 10 выпуск) "Шерлок Холмс в Советском Союзе" . Данный журнал вообще является для меня предметом самого пристального изучения (и коллекционирования по мере возможности), мне как-то интуитивно представляется, что он даже более интересен, чем его собрат за океаном - журнал сообщества "Нерегулярные части с Бейкер-стрит".
Благодаря пристальному изучению некоторых букинистических разделов интернет-магазинов удалось составить мнение о содержимом значительного числа этих журналов. Увы, нигде нет полного содержания старых выпусков, а в продаже появляются именно они, новые практически недосягаемы и очень редки, по крайней мере, для тех, кто не является членом Лондонского общества Шерлока Холмса.
Но вернусь к данному журналу. Загорелась приобрести его именно в связи с этой статьей, правда еще дополнительный интерес для меня представляла статья "Холмс - патриот", опубликованная тоже в этом номере. Кстати, имелся еще один журнал, со статьей "Холмс в Москве", что тоже очень бы хотелось изучить, но теперь я уже ни в чем не уверена.
Теперь должна сказать, что у меня, наверное, были какие-то завышенные ожидания в плане этой статьи, и я на минуту забыла, что журнал-то собственно 1956-го года. Вряд ли статья могла быть сильно информативной, когда у нас еще не было снято никаких Холмсо-фильмов, и, видимо, даже еще не было издано собрание сочинений Дойла.
И, наверное, в некотором роде статья была для меня до некоторой степени разочарованием - ничего сильно нового для себя я оттуда не узнала. Но она, конечно, интересна своим взглядом на нас "оттуда".
Теперь еще должна сказать следующее. Здесь приводится двойной как бы перевод с английского известной статьи Чуковского "О Шерлоке Холмсе". Я его выложила в том виде, в каком он был в оригинале, потому что он был, видимо, кратким и фразы из статьи шли в каком-то произвольном порядке и , к тому же с некоторыми изменениями. Эту статью Чуковского я знаю чуть ли не наизусть, и это сразу бросилось мне в глаза. Так что если кто-то заметит какие-то неточности, то это связано не с моей небрежностью, а именно так и значится в оригинале. Внизу будут приведены иллюстрации из нашего военного журнала, упомянутого в статье


Шерлок Холмс в Советском Союзе

(А.Д. Хенриксен)

На протяжении всей Саги Холмс всего несколько раз брался за дела, связанные с Россией. Нам известно (со слов Уотсона в начале рассказа «Скандал в Богемии»), что в числе прочих дел Холмса накануне марта 1888 года «его вызывали в Одессу в связи с убийством Трепова», отчет об этом деле был искусно описан в «Семи циферблатах» господами Адрианом Конан Дойлем и Джоном Диксоном Карром, которые говорят, что недавно нашли эти записи среди имущества доктора Уотсона. В Варшаве (в те времена находящейся на территории России) король Богемии встретил эту женщину, и Джефферсон Хоуп проездом был в Санкт-Петербурге, преследуя Дреббера и Стэнджерсона. Исходя из воспоминаний доктора Джона Уотсона ,мы в «Датских нерегулярных частях Бейкер-стрит» пришли к выводу, что, доехав до Санкт-Петербурга , Джефферсон Хоуп далее продолжил свою погоню в Париже, откуда поехал в Копенгаген ; в датской столице он задержался лишь на несколько дней, ибо его противники поехали в Лондон, где ему, наконец, удалось их настичь. В один прекрасный день нам удастся выяснить, в какой гостинице Копенгагена он провел ночь. Согласно Саге сам Холмс никогда не бывал в Дании.
В рассказе «Пенсне в золотой оправе» Уотсон сообщает, что по завершении дела двое наших друзей вместе отправились в русское посольство, выполнив обещание данное умирающей русской женщине Анне, которая обратилась к Холмсу со словами: «Я доверяю это вашей чести и вашей любви к справедливости».
Русские все еще доверяют Холмсу. Бойцы Союзных войск, находившиеся в Германии по окончания Второй Мировой войны бок о бок с воинами Советской Армии, были свидетелями того, что те были страстными читателями, с жадностью поглощавшими журнал «Библиотечка журнала «Красноармеец», в котором публиковались рассказы таких известных английских и американских писателей, как Редьярд Киплинг, Джером Джером, Марк Твен, Эдгар По, Джек Лондон и Конан Дойль. Творчество последнего было представлено следующими рассказами о Шерлоке Холмсе: «Пляшущие человечки», «Человек с рассеченной губой», «Шесть Наполеонов» и «Союз рыжих» - все в переводе М.и Н. Чуковских. Журнал является печатным органом Военного издательства Министерства Вооруженных Сил СССР, и его содержание находится под его контролем. Публикации двух первых рассказов предшествовало следующее предисловие :

«Бейкер-стрит очень незаметная, тихая улица, но она известна всему миру именно потому, что на ней живет Шерлок Холмс. Дверь Шерлока Холмса открыта для всех, с кем произошел какой-нибудь странный, загадочный случай. Тайны и загадки — его специальность.
Шерлок Холмс героически храбр. Он никого и ничего не боится. Но главное, что привлекает читателей к этому искоренителю преступлений и зол, — замечательная сила его мысли. Мышление Шерлока Холмса реалистично, конкретно. Оно тесно связано с другой его необыкновенной способностью — внимательно и зорко подмечать в окружающем мире такие явления, мимо которых мы обычно проходим, как слепые. Он редкостно наблюдателен.
Вообще он человек высокой культуры. Он страстно любит музыку, особенно Гайдна и Вагнера, и сам превосходно играет на скрипке. у него есть несколько ученых трудов по психиатрии и химии. Ему не чуждо философское мышление.
В начале XX века с благородным и поэтичным Шерлоком Холмсом случилось большое несчастье: у него появился отвратительный двойник. Слишком уж огромен был успех повестей и рассказов, которые напечатал о Шерлоке Холмсе английский писатель Конан Дойл. Поэтому нашлись спекулянты-издатели, которые ради легкой наживы стали печатать тысячи фальшивых книжонок, где распространяли о Шерлоке Холмсе всякую бездарную ложь. Авторы этих рассказов выдумали своего собственного Шерлока Холмса, не имеющего ничего общего с тем, о котором мы сейчас говорили.»
Этот сокращенный перевод кажется довольно интересным – таким отличным от нашего западного речевого стиля. Последнее замечание относительно спекулянтов-издателей, распространяющих о Холмсе бездарную ложь, где он предстает идиотом и гангстером, непостижимо для нас – почитателей Саги и автор предстает подлинным защитником литературного багажа сэра Артура Конан Дойля, наследники которого, по их словам, испытывают горечь, не получая даже медного фартинга в качестве авторского гонорара.
Переводчик Н.Чуковский так описывает здесь свою встречу с создателем Шерлока Холмса:
«Я познакомился с Конан Дойлом в Лондоне в 1916 году. Это был широколицый, плечистый мужчина огромного роста, с очень узкими глазками и обвислыми моржовыми усами, которые придавали ему добродушно-свирепый вид. Было в нем что-то захолустное, наивное и очень уютное. Я стал рассказывать ему, как русские дети любят его Шерлока Холмса.
Один из присутствующих заметил с упреком:
— Сэр Артур написал не только Шерлока Холмса…
— Да, — сказал я, — мы знаем и бригадира Жерара, и Майку Кларка, и профессора Чаленджера, но Шерлок Холмс нам почему-то милее…
—О, если бы вы знали, до чего надоело мне считаться автором одного только Шерлока Холмса!- сказал Конан Дойль.
На следующий день он любезно зашел за нами — мной и еще одним русским писателем -, чтобы показать нам достопримечательности Лондона.
— Ну, что хотели бы вы видеть, друзья мои? — спросил он, когда мы вышли на улицу.
— Конечно, Бейкер-стрит! — сказали мы. — Ту улицу, где живет Шерлок Холмс.
Пробираясь к Бейкер-стрит, мы могли убедиться в колоссальной популярности Конан Дойла. Извозчики, чистильщики сапог, репортеры, уличные торговцы, мальчишки-газетчики, школьники то и дело узнавали его и приветствовали фамильярным кивком головы.
— Хэлло, Шерлок Холмс! — сказал ему какой-то подросток.
Конан Дойл объяснил нам, что с ним это случается часто: его смешивают с Шерлоком Холмсом.
— Нет, видно, мне никуда не уйти от моего Шерлока Холмса. Ничего не поделаешь! — сказал он с улыбкой.»
Для всех «Нерегулярных частей с Бейкер-стрит» и читателей Саги на Западе было чрезвычайно интересно узнать – полагаю впервые за все время – что люди за железным занавесом верят Шерлоку Холмсу. И в добавление к этой статье я привожу здесь, как вещественное доказательство, обложки и две иллюстрации к рассказам Конан Дойля, опубликованным в «Библиотечке «Красноармейца».


Холмс на этих иллюстрациях прямо комсорг)

У меня сегодня день находок. давно никуда не заходила. и вот сегодня нашла на фейсбуке целую россыпь интервью

Статья Дэвиса в "Sherlock Holmes Journal" 2005 года







И потом вот это. Интервью, данное Джереми Бреттом между дневным и вечерним спектаклем в театре Уиндэм. Было опубликовано в журнале "The Soft-Nosed Bullet-In“ бывшего немецкого шерлокианского общества "Von Herder Airguns Ltd.“

Я как-то уже об этом писала... При взгляде на Соломина в форме бравого офицера девятнадцатого столетия (пусть даже и русского) можно представить себе молодого Уотсона времен Майванда










Такой узнаваемый Ватсон...

Глава 14

- Ну, слава богу, просто сердце радуется. Я рад, мистер Холмс, что вы пришли в себя и снова на ногах.
В себя-то я, конечно, пришел, но вот был ли я хоть в какой-то степени «на ногах», как выразился Лестрейд, это уже совсем другое дело. Я страдал под двойным бременем дурноты и головной боли: первая была результатом действия наркотиков, которые дали мне минувшей ночью, дабы заставить молчать; что касается головной боли, то это был неминуемый результат падения через открывшийся люк на каменный пол с высоты девяти футов.
Так сказал словоохотливый констебль, принесший мне чашку чуть теплого черного кофе. И его речь постоянно прерывалась восклицаниями, вроде : «Черт возьми!», «Будь я проклят!» или «Никогда не видел ничего подобного!», но стоящих внимания подробностей в ней было мало. По его словам, он слышал о преступниках, выживших после казни, но никогда не предполагал, что сможет увидеть доказательства этого собственными глазами. И считал настоящим чудом то, что мне удалось спастись, отделавшись лишь окровавленной макушкой и сломанной ключицей. И констебль заявил, что даже если б я был «подлинным негодяем», уже одно это могло бы снискать мне прощение.
У меня не было никакого желания просвещать его насчет того, что палачи люди упрямые и не отказываются от своих намерений до тех пор, пока не будет предпринято три попытки отправить приговоренного в мир иной. И он, благослови его Господь, пошел своей дорогой, а я в это утро остался в некомфортной обстановке тюремной больницы дабы в обществе одних лишь своих безрадостных мыслей размышлять о своей последней схватке со смертью.
То, что Лестрейд нашел время, чтоб разыскать меня только теперь, говорило о том, что ему нелегко было проникнуть сюда. Меня не обманула упрямая бодрость его приветствия. Человеку, который достаточно увидел и услышал за последние несколько часов, видимо, нелегко далась ночь, полная кошмаров, которые, возможно будут преследовать его до конца дней. Я увидел это в глубоких складках, залегших у него под глазами, и в низко опущенных плечах. Когда он стал сонно тереть глаза, я подумал, что он выглядит не столько утомленным, сколько вообще уставшим от жизни.
Различие между двумя этими состояниями, конечно, было довольно тонким. Большие знания таят в себе много печали и могут вызвать пресыщение даже у самых добродушных и оптимистичных представителей человеческой породы. По словам Аристотеля , в лучших своих проявлениях человек – благороднейшее существо, но когда над ним не довлеют закон и правосудие – он худшее из всех животных. Это его определение с успехом моно было бы отнести к Постернской тюрьме. Это место, созданное для того, чтоб служить закону, низвергнулось в хаос. И я не завидовал тому, что сделал Лестрейд этим утром, хотя и жаждал услышать о том, что произошло в результате его действий.
Он опустился на постель рядом со мной и бросил взгляд на пустую наполовину и теперь уже совсем холодную чашку кофе.
-Это все, что вам дали? – поинтересовался он.
- Все, что я смог проглотить.
- И не мудрено, - буркнул он. – Вы же похожи на мертвеца. – Лестрейд слабо улыбнулся, понимая, что его слова гораздо ближе к правде, чем хотелось бы признать любому из нас. – Ну, то есть, конечно, образно выражаясь, - прибавил он с натянутой улыбкой.
Он взял чашку у меня из рук, вылил ее содержимое в ночной горшок , и плеснул туда что-то из своей фляги.
- Я держу это для особых случаев, - пояснил инспектор, подумав, что я неправильно истолкую наличие у него спиртного. – Вы должны быть готовы к различным непредвиденным случаям в нашей работе. Вот, выпейте это, мистер Холмс. Это вновь вернет вашим щекам румянец. Я еще не встречал человека, который нуждался бы в этом более, чем вы.
Я выпил, и этот напиток оправдал доверие, возложенное на него Лестрейдом. Однако, гораздо сильнее я хотел услышать новости, которые он принес, и он, казалось, был порядком разочарован, когда большая часть коньяка так и осталась нетронутой.
-Значит, констебль Райт ничего не рассказал вам? – сказал он в ответ на мой вопрос. – Что ж, меня это не удивляет. Это было самое ужасное зрелище из всего, что я когда либо видел, мистер Холмс, а я кое-что повидал на своем веку, смею вас уверить. И если я не поседел, то уж, верно, уже никогда и не поседею.
По его лицу можно было предположить, что инспектор и , правда, искренен и находится в добром расположении духа, как будто быть свидетелем сорвавшейся попытки повешения для него обычное дело и является заурядной частью его работы. И менее наблюдательный человек мог бы и не заметить, что лицо Лестрейда было практически одного цвета с воротником его рубашки, а в глазах его застыл взгляд человека, потрясенного до глубины души.
Молча, он поигрывал своей фляжкой, перебрасывая ее из одной руки в другую, видимо, не менее меня нуждаясь в подкрепляющей силе ее содержимого, но слишком гордый, чтоб признаться в своей слабости в присутствии гражданского лица. Нас по-прежнему многое разделяло, и я подумал, что так будет всегда, что бы ни случалось на нашем профессиональном поприще.
- Так что случилось? – спросил я.
- Этот идиот палач навалился на рычаг. Но, полагаю, это вы помните. Когда мы увидели, что вы лежите на дне опускающейся подставки виселицы, то все мы подумали, что с вами определенно все кончено. Мы бы, конечно, велели заняться вами этому доктору Мартину, но при сложившихся обстоятельствах…
- Он мог бы попытаться закончить то, что начал Мерридью.
- Да, мы так и подумали. К счастью для вас, с нами был сержант Пенглас. Он кое-что понимает в медицине.
Я заметил, что, рассказывая, он часто говорил «мы». Его попытки не свести все к описанию собственных эмоций и действий были восхитительны; необходимо было соблюсти приличия, даже в беде с джентльменами, что едва не свели счеты с жизнью. Я не собирался смущать инспектора, особенно учитывая его столь своевременное появление, и оставил свои мысли при себе.
- Пенглас – врач? – спросил я.
- Нет, он держит кроликов.
-И где же связь?
- Ну, это довольно жизнеспособный бизнес, насколько я понимаю. Он постоянно твердит нам, что однажды оставит службу в полиции и начнет зарабатывать на жизнь именно таким способом. По словам Пенгласа разведение кроликов – довольно прибыльное дело. – Лестрейд пожал плечами. – Не мне его судить, особенно после того, как он осмотрел вас и сказал, что вы просто потеряли сознание. Нас это порадовало. Мы принесли вас сюда, чтоб вы могли отдохнуть.
Я был рад, что диагноз сержанта Пенгласа оказался правильным, хоть его квалификация в качестве врача и оставляла желать лучшего.
- Мистер Холмс, вы должно быть самый везучий человек в Англии. Если б этот малый – его зовут Берроуз – завязал бы веревку, как надо, то вы бы свернули шею. А так его небрежность спасла вам жизнь. После вашего падения другой конец веревки просвистел как плеть и ударил Мерридью по лицу. Говорят, он может лишиться глаза.
- Не ждите от меня сочувствия, инспектор.
- Нет, я и сам его не испытываю. И как я и сказал, вы легко отделались. Вас можно считать счастливчиком .
- Если вы считаете удачей сломанную ключицу.
- Это все же лучше, чем сломанная шея. Не многие осужденные могут похвастать тем, что будучи приговоренными, остались целы и невредимы
- Я бы сказал, что совсем напротив в Постерне такое продолжалось довольно долго, если только у заключенного были деньги. – Я пристально посмотрел на него. – Сколько, инспектор?
Лестрейд явно испытывал неловкость. Однако, он понял, что я не отступлюсь и смирился.
- Трудно сказать наверняка, мистер Холмс.
- Вы могли бы сказать для начала, сколько казней произошло в Постерне, с тех пор, как Мерридью стал начальником этой тюрьмы.
- Тридцать шесть, - не колеблясь, произнес он. Не смотря на то, что сначала он не хотел быть со мной откровенным, Лестрейд, очевидно, произвел собственные изыскания. И зайдя так далеко, он хотел поделиться тем, что узнал, будто бы это смогло рассеять ужас всей ситуации. – Я сопоставил их с датами освобождения заключенных. Не скажу, что в каждом случае мои подозрения верны и должен сказать, что не все приговоренные обладали такими финансовыми возможностями, как Морган и Вамберри, но принимая во внимание все вышесказанное, если мы посмотрим на наиболее вероятных кандидатов на…
- Сколько?
Он вздохнул.
- Их было девятнадцать. С вами эту сумму можно было бы округлить до двадцати.
Эта деталь не произвела на меня впечатление.
- Девятнадцать человек, - со вздохом продолжил инспектор, - были повешены лишь потому, что должны были выйти на свободу.
- И были одиноки, - добавил я. – Никто не ждал их на воле, Лестрейд. Вот почему выбор пал на них. Никто не поднял тревоги, когда они так и не появились.
Я почувствовал на себе его взгляд.
- Ну, вас все же кто-то ждал.
- Я бы так не сказал.
Он довольно благоразумно ничего на это не ответил, ибо я был не в том настроении, чтобы вступать в дебаты о своих непростых семейных отношениях.
- Чего Мерридью не учел, так это вмешательства полиции. У вас было помилование для Моргана?
Лестрейд лукаво улыбнулся.
- У меня был с собой журнал «Общества любителей хорьков», обернутый в коричневую бумагу. Можете поблагодарить за это моего тестя. Если б он не стал требовать, чтоб я забрал на почте подписанный им журнал, мне ни за что бы не удалось прорваться мимо охранника у входа.
- Мерридью это не убедило.
- Меня бы тоже, - усмехнулся Лестрейд. – Вину Моргана невозможно опровергнуть. Вам повезло, что он путешествовал под вашим именем. Господи, если б мы появились здесь на несколько минут позже…
У Лестрейда вырвался протяжный шипящий выдох.
- Сказать по правде , мистер Холмс, я считал, что вы ошибаетесь относительно этой подмены приговоренных к повешению заранее приготовленными трупами. Откровенно говоря, я думал, что Вамберри придумал какую-нибудь хитрость наподобие декана Броуди с его стальным ошейником и серебряной дыхательной трубкой в горле.*
У меня вырвался невеселый смех.
- Я сильно вас удивлю, инспектор, если скажу, что все это не срабатывает?
- Да, так говорят. Но говорят также, что он выжил после казни и бежал в Париж.
- То же самое говорили о Генри Фаунтлерое.**
- Кто-то был похоронен на Банхилл Филдс, мистер Холмс, но это вовсе не значит, что это был он.
- Весьма расхожее заблуждение, из числа таких, что теперь уже невозможно опровергнуть. Но подумайте, Лестрейд, если б вы располагали средствами Вамберри, доверили б вы свою шею какому-то ошейнику и трубке? Нет, он бы на такое не пошел.
- Особенно если учесть то, что было у него на уме. – И Лестрейд бросил на меня многозначительный взгляд. – И знаете, вы были правы насчет того мертвого адвоката. Он защищал Вамберри на суде. Мне представляется, что его клиента не устроил конечный результат его трудов. – Это была робкая попытка пошутить, увы, не увенчавшаяся успехом. – Я по вашему совету стал разыскивать судью на этом процессе. Он уехал из страны и, вероятно, будет отсутствовать несколько недель, так что он вне опасности.
- Если только Вамберри не последует за ним. Он, кажется, довольно упорный малый. Я так понимаю о его местонахождении ничего не известно?
- Я навел справки, где только мог, но, по-моему, он уехал из страны. – Лестрейд немного подумал.- Я разузнаю, не сможем ли мы направить судье конфиденциальное послание, просто, чтоб он был на чеку. Хоть я и не уверен, что из этого выйдет какой-то прок. Как я слышал, он упрям, как осел. И вероятно, воспримет это скорее, как вызов, а не как угрозу.
- Вы могли бы сказать ему, что случилось с Грегсоном.
- Знаете, он очнулся.
- Кто?
- Грегсон, - сказал Лестрейд, внезапно поднимая на меня взгляд. – О, разве я не сказал? Когда на днях я вернулся домой после того как предпринял некоторые меры для вашего освобождения, то обнаружил, что меня ждет письмо от его жены. Оказалось, он вовсе не был так тяжело ранен, как утверждал врач. Миссис Грегсон назвала его старым глупцом. Она захотела услышать мнение другого специалиста и своего добилась. И этот новый эскулап говорит, что уже через месяц Грегсон вернется в строй. - Его взгляд стал задумчив. – Чудесная женщина эта миссис Грегсон.
- Как он?
Инспектор все еще размышлял о достоинствах миссис Грегсон и очнулся лишь после того, как я толкнул его локтем.
- Как там Грегсон? – повторил я.
- Такой же раздражительный, как обычно, - проворчал Лестрейд. – Вы не поверите, он позвал меня. Взял меня за руку, как старого друга, и сказал, что никогда еще никому не был так рад , как мне. Я не уверен в том, что ударившись о мостовую, он не повредил свои мозги.
Он скорчил гримасу. Я улыбнулся про себя. Несмотря на все соперничество, что разделяло этих полицейских, выздоровление его старого оппонента подействовало на Лестрейда гораздо сильнее, чем он готов был признать.
- Ну, ему было, что рассказать. Готов спорить, что вы ни за что не угадаете, о чем он поведал мне в первую очередь.
- Полагаю, он рассказал вам о нашем договоре.
Лестрейд прищурился.
- Да, именно об этом он и рассказал. Сказал, что по вашей просьбе поместил вас в Постернскую тюрьму и что я должен вытащить вас оттуда. Заметьте, мистер Холмс – он вовсе не ожидал, что вам удастся сбежать.
Я кивнул.
- Я должен ему десять фунтов.
- Полагаю, он думал не только о вашем пари.
- И, тем не менее, Лестрейд, он был прав, в чем я убедился на собственном опыте. В моей теории оказался изъян. Я не ожидал, что приговоренных к смерти будут подменять живыми узниками.
К Лестрейду вернулось его здравомыслие.
- Никогда еще не сталкивался с подобным хладнокровием. И я считаю, мистер Холмс, что тут был вопрос денег. Видите ли, этот мистер Берроуз – местный фермер, он разводит свиней. В Постерне нет официально назначенного палача, и он выполнял эту роль, когда в том была необходимость. Мне уже довольно долго приходилось общаться с представителями преступного мира, и я вижу, когда человек мне лжет, поэтому у меня были веские основание поверить ему, когда он сказал, что был не в курсе делишек Мерридью. Следовательно…
Инспектор глубоко вздохнул и посмотрел на меня с самым серьезным видом.
-Занимаясь этим побочным, весьма прибыльным, бизнесом, Мерридью и его подельники использовали живых заключенных, поэтому у них не было необходимости посвящать в свои планы Берроуза. Он не знал, кого вешал. Мерридью загодя сообщал ему необходимую информацию о росте и весе заключенного, и на основании этого он производил свои расчеты, даже не видя приговоренного воочию. И у них хватало ума создать себе прикрытие на тот случай если потом кто-нибудь станет задавать вопросы. Священник сказал бы, что за два дня до казни он был болен и его заменял другой священнослужитель. И тот другой мог бы подтвердить, что говорил с осужденным, и освидетельствовать его личность.
- Что и сделал мой кузен.
- Именно. Двое охранников, присутствовавших при казни, никогда не соприкасались ни с кем из узников, так что они могли присягнуть, что казнь состоялась, не зная, кто именно был повешен. Если вы понимаете, о чем я.
- Да, понимаю.
В моих словах было, возможно, нечто большее, чем мог осознать инспектор. Я понял, что очень им подошел, и освобождение, которое обеспечил мне Лестрейд, стало моим смертным приговором. Кроме того, я понял , что не был первым кандидатом на роль того, кто заменит Моргана на эшафоте. До того, как в тот роковой день был застрелен Артур Типпет, он считался вполне подходящим «заместителем» Моргана. Последнее медицинское обследование, которому его подвергли, было проведено не ради его здоровья, а исключительно для палача, чтоб он мог верно все рассчитать.
Я сдержал невольную дрожь. Да, хладнокровие тут самое подходящее слово.
- Что теперь, инспектор?
- Теперь это уже не в моей юрисдикции, мистер Холмс. Мне остается подчиниться дальнейшим распоряжениям. – Он увидел непонимание на моем лице и поспешил пояснить. – Мерридью, Мартин, Вебб и священник арестованы, но это уже не мое дело. Полчаса назад прибыли несколько джентльменов, помахали у меня перед носом своими документами и заявили, что их прислал Главный констебль. Сказали, что теперь здесь распоряжаются они, а мы все отправляемся по домам и не должны говорить о том, что здесь произошло ни одной живой душе. Если хотите знать мое мнение, то больше мы об этом деле не услышим. Оно никогда не дойдет до суда.
К сожалению, я должен был признать справедливость его пророчества. Никто не был заинтересован поднимать шумиху. Предпочтительней будет, чтоб широкая общественность ни о чем не узнала, нежели заронить сомнение, которое предвещало утрату уверенности в британском правосудии. Любой ценой должно было поддерживать существующее положение вещей.
Я не мог поверить, что появление этих официальных лиц, лишивших Лестрейда прав распоряжаться здесь, было всего лишь совпадением. В моем последнем расследовании мне пришлось иметь дело с похожим джентльменом из Уайт-холла, имеющим опыт ведения дел самого отталкивающего свойства и присланным уладить все проблемы неким «другом». Этот благодетель не нуждался в представлении, ибо я узнал тяжелую руку моего брата.
- Зачем вы ходили к Майкрофту? – импульсивно спросил я.
Лестрейд вздрогнул и так на меня уставился, будто я проник в глубочайшие секреты его души.
- Как, черт возьми, вы… - Потом он вдруг спохватился и улыбнулся. – Я не стану спрашивать, как вы узнали , но раз уж вы узнали… да, я ходил к вашему брату. Я ждал вас в Ярде и когда вы вчера не пришли, то забеспокоился. Назовите это инстинктом старой ищейки, но я чувствовал, что с Мерридью что-то не так.
- Мостейн Джонс уже сказал вам это.
- Честно говоря, мистер Холмс, он не так уж много сказал. Что кто-то хочет его убить и что вы сказали ему упомянуть Грегсона. По тому вздору, что он нес, я понял , что вы считаете его важным свидетелем.
- Именно так. Он жив?
- И весьма болтлив. Все время говорил мне, что хотел поехать в Бродмур, поэтому его и увезли туда. Он там сейчас в тюремной больнице. Когда я удостоверился, что с ним все в порядке, то больше всего стал переживать за вас. Если б я не знал, что вы находитесь в ведении Мерридью, то решил бы, что вам в голову пришло самому выследить Вамберри. Как бы там ни было, я не знал, что происходит. Затем я подумал, что в свете всего происшедшего вы в первую очередь захотите увидеть своего брата.
- Я бы предпочел, Лестрейд, чтоб вы этого не делали.
- Да и я тоже, теперь, когда вы заговорили об этом. А он с характером ,ваш брат, верно? – Инспектор полез в нагрудный карман. – Сказал, чтоб я отдал это вам, если найду вас.
Это была записка, написанная разборчивым, аккуратным почерком Майкрофта. Само ее содержимое было кратким, брат требовал, чтоб я посетил его при первом же удобном случае. Я засунул ее в карман гораздо энергичнее, чем требовалось, и тут же почувствовал боль в плече. Это напомнило мне, что где-то за пределами этих суровых стен меня ждет чистая одежда и удобная постель. Мысль о холодной комнате с углем, что был мне не по карману, напомнила мне о сухом кашле, что преследовал меня всю зиму и не давал сомкнуть глаз по ночам.
- Вам следует показаться врачу,- заметил Лестрейд. – Этот Мартин говорит, что у вас чахотка.
- И лучше быстрая смерть, чем медленная? – Я покачал головой. – Мерридью сказал то же самое. Пусть найдут какой-нибудь другой способ примирения со своей совестью. Что до меня, то я намерен идти домой.
Лестрейд поднялся.
- И где этот дом? Я спрашиваю лишь на тот случай, если мне вновь потребуется ваша консультация.
Я сказал ему.
- О, в Смитфилде? – заметил он, записывая адрес в свою записную книжку. – Там и больница рядом.
- Думаю, я смогу убедить одного из студентов-медиков испробовать на моем плече свои познания.
- Вероятно, будет лучше, если вы сделаете это до того, как отправитесь с визитом к своему брату. – Лестрейд, должно быть, заметил выражение моего лица и понял , что перешел допустимую черту. – Я знаю, что это не мое дело, мистер Холмс, - сказал он немного смелее, - и у вас, несомненно, есть свои причины , но мне думается, что если б у меня был брат, то и дело попадающий в неприятности, то у меня было бы сильное искушение вмешаться и направить его на другой, более безопасный путь.
Я был совершенно без сил и был благодарен Лестрейду за спасение своей жизни, именно это и избавило его от ответа, который я обычно приберегаю для тех опрометчивых малых, которые думают, что дают мне добрый совет.
- Вы правы, инспектор, - холодно ответил я. – Это совсем не ваше дело.





* Приговоренный к повешению декан Броуди заблаговременно изготовил стальной ошейник, предотвращавший удушение, подкупил палача, чтобы тот не обратил на это устройство внимания, а так же ночью перед казнью запихнул себе в горло серебряную дыхательную трубку. Своих оставшихся на свободе друзей Броуди предупредил, что из петли его могут вынуть не совсем мертвым, и попросил не торопиться с похоронами.
**Генри Фаунтлерой (1784-1824) был повешен перед стотысячной толпой в Ньюгейте за похищение 250 000 фунтов стерлингов. Позже говорили, что он воспользовался серебряной трубкой, но никаких доказательств этого не было, и тело , похороненное в Банхилл Филдс в Лондоне несомненно принадлежало ему