На злобу дня, так сказать...

Сначала просто выложу главу, потом дополню собственными впечатлениями и скриншотами.

Знак четырех


Премьера сентябрь 1932 года

Производство компании "Асошиэйтед Рэдио Пикчерс"

Продолжительность 75 минут

Черно-белый

Режиссер Грэхэм Каттс



Сценарий в значительной степени основан на повести Конан Дойля. К Холмсу (Артур Уонтнер) приходит напуганная Мэри Морстен (Исла Беван), оставшаяся в Лондоне совсем одна после исчезновения ее отца, капитана Морстена.

Она получила прекрасное жемчужное ожерелье от неизвестного доброжелателя. Взявшись за это дело, Холмс и Уотсон (Ян Хантер) встречаются с эксцентричным Тадеушем Шолто (Майлз Маллесон), брат которого был убит. Затем сыщик узнает о сокровищах Агры, похищенных отцом Шолто и капитаном Морстеном. Холмс понимает, что убийство было актом мести человека, которого лишили своей доли похищенных сокровищ. В конечном итоге след приводит к одноногому Джонатану Смоллу (Грэхэм Суттен) и его ужасному низкорослому соучастнику Тонге (Того), которые работали в одном аттракционе в парке развлечений. Смолл похищает Мэри, и кульминацией фильма, так же, как и повести, становится погоня за преступниками по Темзе на полицейском катере. Злодеи убиты, и Уотсон, наконец, набирается смелости и просит Мэри стать его женой. Она соглашается, а Холмс откликается на это фразой: Удивительно!




Снятый на «Нью Илинг Студиос» в феврале и марте 1932 года «Знак четырех» был третьим фильмом о Холмсе с участием Артура Уонтнера, но его выпустила не «Твикенхэм Филм Студиос» - компания, выпустившая другие фильмы. Как ни странно, ни Уонтнер, ни образ Шерлока Холмса не были связаны контрактом со студией «Твикенхэм», поэтому в дело ловко вмешалась «Асошиэйтед Рэдио Пикчерс» и перехватила блестящего актера для съемки в собственном фильме.

Их изображение Холмса было несколько иным, в основном из-за того, что это был подход американского продюсера Роланда Ли. Он говорил тогда:

«Шерлок Холмс должен быть ярким, живым героем, тигром среди обычных мужчин, сражающимся сыщиком, суперменом во всем. И он должен быть именно таким… Мог ли Шерлок Холмс просто играть на скрипке и употреблять наркотики, когда ему требовалось вдохновение? Ни в коем разе. Он был МУЖЧИНОЙ! Остроумным – какое чувство юмора!; сильным – посмотрите, как он боролся с великим Мориарти; спортивным – вспомните, как он бежал за собакой Баскервилей. Какой человек! Шерлок Холмс был придавлен, будто лепесток розы, положенный между страниц книги. Теперь я собираюсь сделать его тем человеком, каким он и был… вовсе не мечтательным сыщиком, проводящим время за беседой с доктором Уотсоном.»

И определенно, лаконичный Уонтнер выглядит в этом фильме более подвижным и живым , чем в двух предыдущих. Он кажется более энергичным, даже в первый и последний раз, позволив себе вступить в рукопашную схватку с преступниками. Также было заметно, что он говорил более быстро, что вызвало нарекание со стороны одного американского рецензента: «Диалоги, которые произносит британский актерский состав, часто звучат неразборчиво для американского уха.»
Из актеров, снимавшихся в фильмах студии «Твикенхэм»,Уонтнер здесь был единственным. Минни Рейнер, с великолепным комическим очарованием игравшую миссис Хадсон, заменила Клер Грит. Яна Флеминга не взяли на роль доктора Уотсона, потому что он выглядел бы слишком старым в романтических сценах с Мэри Морстен. Доброго доктора сыграл Ян Хантер, молодой актер тридцати двух лет, но рядом с пятидесяти семилетним Уонтнером он казался скорее сыном Холмса, нежели его сверстником.



Режиссерами некоторых сцен выступили вместе Роланд Ли и главный продюсер Бэзил Дин.

Рецензии на фильм были весьма разнообразны. Тогда как некоторые критики хвалили воссоздание неприглядной атмосферы портовых районов Ист-Энда, другие отмечали плохое освещение и критиковали операторскую работу. Но, как обычно, все рецензенты были единодушны в высокой оценке игры Уонтнера в роли Холмса, а «Нью-Йорк Таймс» назвала фильм «отличной интерпретацией».

Во время его первых показов в Америке демонстрация «Знака четырех» сопровождалась в кинотеатрах показом короткометражного фильма под названием «Дом (Родина) Шерлока». Это был документальный фильм, созданный посредством Вайтафон (это самая первая система в звуковом кино, применявшая раздельную запись и воспроизведение звука и изображения). Этот фильм был снят Альфом Гулдингом по сценарию Джека Хенли, он продолжался двадцать минут и подробно исследовал Лондон и его окрестности.

***

Теперь, что хочется сказать подробнее. В общей сложности я посмотрела этот фильм два раза, плюс еще один раз, когда делала скриншоты, и этот процесс доставил мне большое удовольствие)

Я как-то не заметила, что Холмс тут сильно похож на супермена)) И мне и первый фильм с Уонтнером очень понравился, но тут в самом начале, есть несколько эпизодов, которые мне особенно запомнились и понравились.
Для начала просто о сюжете и сценарии. Конечно, фильм по мотивам и к тому же еще осовремененный. Поэтому Джонатан Смолл то быстро уезжает на такси, то гоняет на очень конкретном таком катере, это настоящая моторная лодка. И сам Джонатан Смолл выглядит, как обычный громила из фильмов в жанре нуар.


Значит, теперь дальше.

Уотсон. Вот даже не знаю, как сказать. Но этот Уотсон заставил меня вспомнить то, что я совсем недавно вычитала у Чертанова. Он, конечно, не блещет большим умом, может, даже не только большим)) Но порядком самодоволен и чтоб покрасоваться перед девушкой пытается даже посмеяться над Холмсом. И если в каких-то экранизациях доктор Уотсон терпеливо сносит любые выходки Холмса, то здесь картина иная. Нет, этот молодой Уотсон совсем не плох, но в чем-то он, в лучшем случае , большое дитя. И вот у него точно все на лице написано: радость, непонимание, озадаченность.





И Холмс все это воспринимает с редким добродушием. И характерно, что тут Холмс называет Уотсона странным человеком.
"Сколько уже раз я рассказывал вам о своем методе, и с каждым разом вы удивляетесь все больше и больше."

На стене гостиной висят две перекрещенные рапиры, и это почему-то мне напомнило о Верне. А над ними, судя по всему, боксерские перчатки - только сейчас заметила) Как-то ненавязчиво и в то же время это как ружье, которое должно выстрелить, раз уж нам его показали)



Потом дальше входит миссис Хадсон и докладывает, что мисс Морстен пришла. Холмс такой: - Цель визита?



Потом вот я уже как-то говорила о его отношении к женщинам. И вот тут вообще каноничнее некуда) Вот даже, как у Дойля написано про миссис Хадсон, что "Она симпатизировала ему за удивительную мягкость и вежливость в обращении с женщинами." Вот в этих фильмах Уонтнер это прекрасно демонстрирует. Он очень вежлив и учтив и держит себя так располагающе, как это только возможно. Очень внимательно слушает, иногда мягко и благожелательно улыбаясь. И в нем при этом не чувствуется какого-то сексизма, если и есть какая-то снисходительность, то он точно так же говорит и с Уотсоном)


И вот кстати, отдельно хочется сказать об их отношениях с миссис Хадсон. В них есть и некоторая доля юмора - они периодически слегка подшучивают друг над другом, и у миссис Хадсон порой не хватает духу бранить его, а Холмс более, чем обходителен с ней, помогает убрать со стола и предупредительно откроет дверь.

Этот кадр из "Спящего кардинала"


Здесь еще был забавный момент, когда Холмс канонично явился на Бейкер-стрит, переодетый старым матросом, и Джонс и миссис Хадсон попались на эту удочку. Миссис Хадсон даже торопливо убрала со стола какую-то шкатулку Но потом оказалось, что это Холмс, и ей стало неловко:

- Простите меня, мистер Холмс!
- За что, миссис Хадсон?

Надо сказать, что отношения Уотсона и Мэри Морстен развиваются тут с молниеносной скоростью. Сказать, что это любовь с первого взгляда, все равно, что ничего не сказать. От пережитых волнений она теряет сознание и Уотсон быстро подхватывает ее на руки и относит на диван.


Не проходит и пяти минут, как он уже страстно сжимает ее руку.



Но вот это его ухаживание, как я уже сказала, заставляет его вести себя не очень корректно в отношении Холмса. Он тут несколько раз даже начинает немного опасаться, как бы Мэри не отдала предпочтение его проницательному другу и ,на мой взгляд ,ведет себя не слишком красиво, пытаясь представить Холмса в глазах Мэри человеком со странностями, о чем ему, кстати, тут же намекает Холмс.







Тут есть забавная сцена, когда эта парочка уже готова обо всем забыть и тут Холмс нарушает эту идиллию, нажимая кнопку звонка и вызывая миссис Хадсон





А потом Холмс вдруг заявляет миссис Хадсон:
- Мисс Морстен ужинает сегодня со мной.



Но потом, увидев лицо Уотсона, добавляет:
- Но мы, конечно, накормим и доктора Уотсона)

Вообще хочется еще раз сказать, что здесь Холмс очень здравомыслящий человек, который точно не нуждается ни в чьей опеке. И если у него и есть какие-то странности, то уж его точно никто не назовет безумным. Причем у меня здесь неоднократно было впечатление, что его ум распространяется не только на раскрытие преступлений, и видно, что та же миссис Хадсон порой советуется с ним в том, что ее беспокоит и находит у него не только совет, но и поддержку.
Но вернусь к Уотсону и его скоропалительному роману)
Примечательно, что когда мисс Морстен уходит, Холмс тут же говорит Уотсону:
- Перестаньте с ней так открыто флиртовать.
А потом как бы вскользь делает ряд выводов о мисс Морстен и ее цветочном магазине, который он собирается посетить, между делом замечая, что мисс Морстен девушка одинокая) Тем самым успокаивая тревоги своего друга


И замечательны фразы, которыми они с Уотсоном обмениваются перед уходом Холмса



- Дорогой Уотсон, забудьте о чувствах, сегодня мне нужен боец.

- Надеюсь, Холмс, вам понравится в ее цветочном магазине...



Теперь надо сказать, что еще очень понравилась мне сцена уже на месте преступления. Холмс там сделал выводы о татуировках преступника и тут же спросил Уотсона, есть ли у него татуировки))


А потом очень так по доброму сказал:
- Идите, вас очень ждет дама)


И с такой ласковой, почти нежной улыбкой...

Уотсон уже чуть было не рванул к Мэри, но вдруг опомнился.
- А как же вы?
И Холмс в этой сцене очень трогателен и видно, с каким теплом он относится к Уотсону





Еще такой штрих. Этелни Джонс и его действия, конечно, вызывают у Холмса усмешку, но едва заметную, он вообще здесь очень тактичен и резок бывает только в исключительных случаях.



Ну, и в счастливом финале, после некоторого сарказма, все же видно, что он очень рад за Уотсона.





Короче, Холмс Уонтнера мне очень понравился, и, наверное, именно "Знак четырех" один из лучших его фильмов, хотя их, конечно, всего несколько)

Оказывается, сегодня день рождения Чарльза Грея. А я намедни как раз посмотрела с ним несколько фильмов.
Могу понять, почему ему предложили роль Майкрофта. Только все же немного не угадали с гримом. А я вижу в нем Майкрофта совсем в других ролях и фильмах...

Не смогла удержаться...

Нашла у итальянских шерлокианцев. Вот такая попытка виртуального путешествия по квартире на Бейкер-стрит. Под музыку из "Шерлока"

Давно я ничего не выкладывала с фейсбука...



Вот такая, видимо, газетная заметка со съемок первого сезона Гранады. В августе 1983-го вовсю шли съемки...
Вообще,80-е годы были на редкость плодотворны по части шерлокианских фильмов. И тогда была какая-то очень мощная волна. Вот и меня она, наверное, захлестнула) Накрыла с головой.

Значит, тут такая история.

Это не совсем фотографии, а, собственно, обложки с журналов "Канадский Холмс". Может, кто помнит, я пыталась еще прорваться к ихним архивам, но мне хоть и несколько завуалировано, но было отказано. Журнал этот встречается не часто, но вот раздобыла несколько старых номеров.

Сначала фотографии, потом еще добавлю пару слов. Фотографии постараюсь выложить покрупнее, потому как раритет, и хоть, конечно, в таком виде они не особо хорошо смотрятся, но я раньше никогда их не видела и они частично связаны с Канадой, или с канадскими шерлокианцами, поэтому их, наверно, можно назвать редкими и более или менее "местными"


Артур Конан Дойль со своей семьей на пикнике в Джаспер Парке, Альберта, во время своего визита в Канаду(по всей видимости, в 1923 году)



Ниже та же фотография, позже найденная мной на тумблере



Артур Конан Дойль в Лондонском Зоопарке после своего возвращения из тура по Канаде. Мальчик справа - предположительно, или Деннис или Адриан; ребенок на руках у няни - Джин (ныне Дама Джин Конан Дойль) Фото представлено по любезному разрешению Публичной Библиотеки Торонто.




Теперь хочу сказать о журнале и обществе, которое его выпускает. Сейчас никуда заглядывать не буду, скажу чисто о своих общих впечатлениях.

У меня сложилось впечатление, что тексты у них очень интересные. И потом есть такой Кристофер Редмонд. Это, кажется , главный редактор журнала , ну, или, по крайней мере, был им. И у него есть очень интересные статьи и книга "В постели с Шерлоком Холмсом". Вот никак до нее руки не дойдут. И это не то, о чем вы могли бы подумать, а вообще, так сказать, о сексуальном вопросе в Каноне, в разных его аспектах.
Так что канадское общество Холмса, по моему, одно из самых видных. Надеюсь , до их статей еще доберусь.

Из книги Чертанова о Конан Дойле.

Всего несколько слов о "Собаке Баскервилей"

"В холмсиане «Собака» вообще стоит особняком, возвышаясь, как черный гранитный столб над трясиной: она во всем необычна. Литературоведы отмечают в ней массу больших и малых отступлений от канона. Уотсон проводит самостоятельное расследование хоть и с ошибками, но отнюдь не без пользы. Холмс называет Лестрейда «лучшим сыщиком» и признается, что нуждается в его помощи. Холмс оказывается слаб, непонятлив, совершает серьезные промахи, что бывало с ним только в ранних рассказах; ему кажется, что сэр Генри погиб – и вот он, «словно обезумев, схватился за голову: „Чего я медлил, дурак!“». От сознания собственной вины он набрасывается – чего с ним сроду не бывало – с попреками на друга. Давно не писавший о Холмсе доктор Дойл уже забыл о том, как старательно делал своего героя схематичным, как безжалостно обрезал все побочные ветви; как в «Этюде» и «Знаке четырех», в «Собаке» чрезвычайно много избыточного. Дойл никогда не преуспевал особо в создании второстепенных персонажей, но Френкленда, который вечно судится, не забудешь никогда.

Карр сказал о «Собаке»: «В ней единственной повествование берет верх над Холмсом, а не Холмс над повествованием; читателя в ней очаровывает не столько викторианский герой, сколько дух готического романтизма». Но одно без другого невозможно. Болотам, туману и диким зверям противостоит обычный дойловский уют: в пещеру доисторического человека Холмс приносит цивилизацию – очаг, консервные банки (одна – с копченым языком, другая – с персиками в сиропе), ведра, кружки, одеяла, непромокаемый плащ, чистые воротнички, бутылку виски. Страшны после этого торфяные болота? Да, немножко страшны – и при этом уютны, как всё, что описывал доктор Дойл. Дьявол? «Трудно представить себе дьявола с такой узкой местной властью. Ведь это не какой-нибудь член приходского управления». В «Собаке» полным-полно тихого, мягкого комизма; это уже не готическая традиция, а викторианская – ее-то и уловили создатели нашего знаменитого фильма, по заслугам награжденного британской королевой."

Решила сделать отдельный пост посвященный вот "именно этой" "Долине страха".

Совсем недавно, благодаря Неуловимой Джозефине , я вновь увидела страницы того самого журнала "Смены", где впервые прочла "Долину страха" - сейчас я ее как-то больше "Долиной ужаса" называю, а вот посмотрела - там она именно под таким названием проходит.

И как-то очень ярко всплыли воспоминания того, как это было. Сидела у отца на кухне, судя по номеру журнала, была весна, но может, и лето, потому что он тогда пошел в комнату и, кажется вынес несколько номеров. Наверное, два. Потому что третий потом он мне отдал в виде ксерокопии.

Вот такой я впервые увидела эту страницу. И меня чем-то даже заворожил вот этот зловещий Холмс)



Вообще, это превью. Но, оно у меня, кажется, не работает - уже не первый раз замечаю. А раньше все с этим было нормально...



И здесь вот, наконец, уже напишу,чтоб не забыть и знать, куда посмотреть, что переводчик Алексей Биргер - для меня это почти что "старый советский перевод". Ну, он в принципе и есть - и старый, и советский)

А сейчас я здесь же приведу самые любимые цитаты отсюда. Которые запомнились с тех пор и в том числе и благодаря этому переводу.

*******

"- Не думаю... — начал, было, я.

— Да, уж если кому думать — так мне, — буркнул Холмс, не дослушав.

Пожалуй, я один из самых долготерпеливых смертных; но, должен признаться, меня задело это ехидное замечание.

— Послушайте, Холмс, — сказал я строго, — вы порой бываете невыносимы.

Но он был слишком погружен в собственные мысли, чтобы ответить мне. Он сидел перед нетронутым завтраком и изучал листок бумаги, только что извлеченный им из конверта.Затем он взял сам конверт и проглядел его на свет изнутри и снаружи.

— Это от Порлока, — задумчиво проговорил он. — Не сомневаюсь, что от Порлока, хотя лишь дважды до этого получал его послания. Характерное греческое «Е» с пышной завитушкой наверху. Но если это от него, то, должно быть, нечто величайшей важности. — Он говорил больше для себя самого, чем для меня. Но мое раздражение отступило перед интересом, вызванным его словами.

— Что за Порлок? — спросил я.

— Порлок — это условное имя, Уотсон, простое обозначение; но за этим обозначением скрывается хитрый и увертливый человек. В первом своем письме он честно меня предупредил, что пишет не под собственным именем, так что я никогда его не разыщу среди миллионного населения великого города. Порлок примечателен не сам по себе, а благодаря великому человеку, с которым он связан. Представьте рыбу-лоцмана рядом с акулой, шакала рядом со львом — что-либо примечательное своей дружбой с грозным, не только грозным, Уотсон, но и зловещим, в высшей степени зловещим. Вот почему он попал в поле моего зрения. Вы слышали от меня о профессоре Мориарти?

— Знаменитый ученый-преступник, настолько же знаменитый среди нарушителей закона, насколько...

— Краснею, Уотсон, — пробормотал Холмс.

— Я только хотел сказать, насколько он неизвестен публике.

— Попадание! Прямое попадание! У вас, Уотсон, появилась несомненная и неожиданная жилка лукавого юмора, которого я еще не научился остерегаться. Однако же вы, назвав Мориарти преступником, можете ответить по закону за клевету — вот что всего прелестней! Величайший интриган всех времен, организатор всей чертовщины, мозг, управляющий преступным миром, мозг, способный играть судьбами наций, — таков этот человек! Но настолько далекий от подозрений, настолько недоступный для критики, так восхитительно осторожный и незаметный, что за сказанные вами слова он мог бы привлечь вас к суду и лишить вас годового дохода в качестве возмещения за поруганную репутацию. Клевещущий доктор и оклеветанный профессор — вот как распределятся ваши роли. Но и наш день обязательно придет — если до того со мной не покончит тот, кто помельче.

— Хотелось бы увидеть это! — искренне отозвался я."




Наверное в следующем отрывке нет ничего особенного, но там такой живой Холмс) Прямо видишь его и чувствуешь оживленное настроение.




"— Никаких конфиденциальных признаний, — сказал Холмс, когда я доложил ему о случившемся. Он провел день в Мэнор Хаузе в консультациях со своими коллегами и теперь с волчьим аппетитом приступил к ужину, который я для него заказал. — Никаких признаний, Уотсон, а то я могу оказаться в щекотливом положении, если дело дойдет до ареста за сговор и убийство.

— Вы думаете, может дойти до этого?

Он был в самом бодром и веселом настроении.

— Мой дорогой Уотсон, когда я покончу с четвертым яйцом, то буду готов обрисовать вам всю ситуацию. Не скажу, чтобы мы добрались до дна — нет, до этого далеко, — но если бы мы нашли потерянную гантелю...

— Гантелю!
— О боже, Уотсон, неужели вы не осознали того факта, что все сводится к пропавшей гантели? Ладно, ладно, не впадайте в уныние; между нами, я думаю, что ни инспектор Мак, ни превосходный местный профессионал не осознали подавляющей важности этого пункта. Одна гантель, Уотсон! Вообразите атлета с одной гантелью! Представьте себе одностороннее развитие, непосредственную опасность искривления позвоночника. Невероятно, Уотсон, невероятно!

Рот его был забит гренками, глаза озорно сверкали.

Само зрелище его прекрасного аппетита было показателем успеха — я хорошо помнил дни и ночи без мысли о еде, когда его раздраженный ум спотыкался о какую-то проблему, когда его тонкие и острые черты лица еще больше истончались от аскетической и полной концентрации ума."



Потом я практически никогда особенно об этом не говорила, но вот здесь, когда Холмс отправляется один на ночную вылазку, какое беспокойство сквозит в казалось бы незначительных фразах Уотсона.

" Я собираюсь сегодня вечером засесть в той комнате и посмотреть, не подействует ли на меня вдохновляюще ее атмосфера. Я верю в гения места. Улыбаетесь, дружище Уотсон? Ладно, посмотрим. Да, кстати, ведь ваш большой зонтик при вас?

— Вот он.

— Хорошо, я одолжу его у вас, если можно.

— Пожалуйста, но что за никчемное оружие! Если есть опасность...

— Ничего серьезного, мой дорогой Уотсон, иначе я непременно попросил бы вас помочь. Но я возьму зонтик."





Ну, и конечно, ночное возвращение Холмса и его слова, и что-то еще, что осталось невысказанным. Здесь все в нескольких словах: и сарказм, и самокритика и ...нежность



"Была уже поздняя ночь, когда Холмс вернулся из своей одинокой экскурсии. Мы разместились в комнате с двумя кроватями, лучшей, которую смогли предоставить нам в деревенской гостинице. Я уже спал, когда был разбужен его приходом.

— Ну что, Холмс? — пробормотал я. — Нашли вы что-нибудь?

Он остановился позади меня в молчании, со свечой в руке Затем его длинная, худая фигура наклонилась ко мне

— Скажите, Уотсон, — прошептал он, — вы не боитесь спать в одной комнате с лунатиком, с человеком, страдающим размягчением мозгов, с идиотом, растерявшим все свои умственные способности?

— Ни в малейшей степени, — с изумлением ответил я.

— А, это приятно, — сказал он и больше не проронил ни слова в ту ночь."



И сама концовка , какая-то очень пророческая и эпичная.



"Баркер в бессильной ярости ударил себя сжатым кулаком по голове.

— Выходит, с этим мы и будем жить? Вы говорите, что никто никогда не сможет добраться до этого короля дьяволов?

— Нет, я такого не говорю, — ответил Холмс, и, казалось, взгляд его устремился далеко в будущее. — Я не говорю, что он не может быть сокрушен. Но вы должны дать мне время, вы должны дать мне время!

Мы сидели в молчании несколько минут, пока напряженный пророческий взгляд Холмса пронзал пелену грядущего."




Вообще, надо будет собрать весь текст в один файл - чтоб был под рукой, на случай цитат и хочу для себя скопировать даже те небольшие черно-белые заставки из журнала.

Давно хотела написать об этой любимейшей из моих детских книг.



Вообще она входила в сборник "Бабушка на яблоне".



Я и всю книгу очень любила, но вот эту повесть особенно. Мне в детстве очень нравились книги о больших семьях. А позже с удовольствием читала какие-нибудь семейные саги)

И это вот очень наглядный пример такой семейной истории. Довольно позитивный.

Наверное, опять будет большой пост)

Значит, для начала вся тут история началась с того, что на уроке математики, когда учительница объясняла, что такое дюжина, Марианна Шпиндель сказала: Семья Нелли Зоммер - это тоже дюжина, их же двенадцать человек. И Нелли вступилась за честь семьи. Специально позвала Марианну в гости, чтоб показать, что ее семья - не двенадцать чайных ложек.

И примечательно, что жила эта большая семья в стоящем в городской черте охотничьем замке, который приобрел когда-то прадедушка-скульптор. Мне казалось это таким замечательным - жить в замке) Вот только во двор этого замка постоянно водили экскурсии, но семья к этому почти привыкла.



И я вот тут для примеру приведу цитату о том, как это выглядело:

"Бруно, непоседливый сынок тёти Рези и дяди Михаила, восседал на ветке каштана и ревел. Забраться-то он забрался, а вот слезть никак не решался.

Дедушка Зомер и дедушка Херинг как раз приступили к распутыванию бельевой верёвки в пятьдесят метров длиной, чтобы потом протянуть её из одного конца двора в другой, хотя Неллина мама убедительно просила их пока подождать с этим делом.
Но поскольку Бруно вопил на своём каштане всё громче и громче, дедушки приняли решение принести во двор стремянку с пятнадцатью перекладинами из мастерской покойного прадедушки-скульптора.

Мастерская эта была когда-то гаражом, а ещё раньше конюшней и находилась на задворках. Туда-то и поспешили оба дедушки, бросив посреди двора запутанную бельевую верёвку с множеством узлов и петель.
Тётя Грета в своём заляпанном зелёной краской комбинезоне как раз в этот момент перевернула вверх дном третий помойный бак и теперь перерывала лопатой его содержимое. Содержимое двух первых помойных баков было свалено тут же рядом. По правде сказать, зрелище не из приятных. Но что было делать тёте Грете? Она опять искала свои клещи!

И хотя клещи эти были ржавые, тётя Грета всё равно была до крайности раздражена их пропажей. Она злилась на тётю Фелициту, потому что кто же ещё, кроме неё, мог быть виноват в этой пропаже!

Тётя Фелицита имела дурную привычку открывать коробки с сардинами инструментами тёти Греты.

Неллина мама, Иоганна Зомер, была просто в ужасе от того, что происходит во дворе: запутанная бельевая верёвка, вывернутые помойные баки да ещё дикий рёв Бруно на ветке каштана. Ей было так совестно перед туристами, что она захлопнула окно кухни.
А рядом, за стеной, в другой половине мансарды, братья Эрих и Фриц, громко насвистывая, отпиливали ножки у хромоногого кухонного стола. Братья всегда были вне себя от радости, если им представлялась возможность модернизировать старую мебель.

Хорошо ещё, что мать их захлопнула окно и наглухо задёрнула занавески, а то бы у неё и вовсе голова пошла кругом. Так она хоть не видела отпиленной ножки стола, которая, вылетев из окна мансарды и раза три кувырнувшись в воздухе, шлёпнулась посреди двора. Она угодила прямо на грядку с чесноком, старательно возделанную тётей Рези."

А вот здесь собственно подробно представлены все члены семьи. Обожала эти портреты с характеристиками и любила сама их рисовать.









И надо сказать, что в детстве вот эти тетушки 24-х и 27-лет мне представлялись ужасно зрелыми и солидными дамами) И мне ужасно нравилась эта тетя Фелицита

С большим удовольствием скопировала из книжки иллюстрации. В сети их не нашла, там они из нового издания, которое мне совсем не понравилось. Может, я, конечно, не ровно дышу к этой старой книжке, но мне кажется, что иллюстрации в ней очень выразительные, и сразу понятно, кто есть кто.




У этой милой семьи была еще замечательная традиция. Они вели тетрадку под названием "Семейная хроника" и там подробно описывались семейные праздники. Вот как , к примеру, проходил день рождения Нелли

"Девятый день рождения Нелли
(Описан Иоганной Зомер.)

А некоторые ещё говорят, что братья не способны на подвиг ради своей сестры!

Фриц и Эрих совершили сегодня для Нелли настоящий подвиг. Снега было очень мало, и им пришлось встать в половине пятого утра и сгрести весь снег с улицы Небоскрёбов. А потом перевезти его в баках к нам во двор, чтобы слепить огромную снежную бабу.

Когда Нелли в семь часов утра поглядела в окно, снежная баба уже стояла посреди двора с банкой солёных огурцов на голове, зажав в руке связку сосисок. На шее у неё красовались бусы из чернослива.

Нелли обняла своих братьев и снежную бабу, а за завтраком съела чуть ли не половину всех сосисок и штук десять солёных огурцов. И в школе ей стало так плохо, что её отпустили домой на час раньше.

После обеда Нелли ожидало ещё одно приятное событие. Она всегда мечтала вместе со всей семьёй поехать на велосипедах куда-нибудь на экскурсию. Но с весны до осени Грета не может выдать нам все двенадцать велосипедов, потому что их берут напрокат. А вот теперь, в середине зимы, мы решили совершить небольшое путешествие.

Нелли, сияя от счастья, жала на педали — она катила впереди всех по улице Небоскрёбов, а за ней растянулась длинная вереница велосипедистов.

На голове у обоих дедушек были меховые шапки. Все мы вырядились как эскимосы. И всё же, когда мы слезли с велосипедов, оказалось, что все окоченели. Пришлось срочно выпить горячего чаю с апельсиновым соком. Рези даже на всякий случай проглотила две таблетки аспирина. А бедняге Бруно, который полетел с велосипеда, поскользнувшись на льду, пришлось заклеить нос лейкопластырем.

Перед сном мы разожгли во дворе небольшой костёр. Дедушка Зомер, раздувая огонь, слегка опалил усы, но больше, к счастью, ничего не случилось, и все мы, довольные, отправились спать.

Нелли нашла у себя под подушкой большую жестяную коробку с килограммом ирисок (это была идея моей невестки Фелициты) и золотисто-жёлтого плюшевого медведя. Но это уже была и вправду самая последняя приятная неожиданность, и Нелли заснула очень радостная, сжимая в одной руке коробку с ирисками, а другой обнимая медведя.


В книге описано еще немало забавных и интересных семейных сценок. Семейный обед, когда каждые пять минут кто-нибудь из двенадцати просит передать ему солонку. Или небольшой импровизированный день Нептуна)



Вот такая веселая семья) Я особенно почему-то любила читать эту книжку под Новый год. Наверное, потому, что Новый год это семейный праздник.