Легкий утренний домашний фанфик без претензий. К сожалению, пришлось его восстанавливать. Решила пусть будет здесь.

Одеяло

Конечно, вручить мне одеяло - это был прекрасный жест, продиктованный самыми благими побуждениями, и, поистине, холодная сырая декабрьская погода не предвещала ничего хорошего для моего раненого плеча. Но также верно было и то, что по ночам у меня было достаточно воспоминаний об афганском периоде моей жизни и без той знойной жары, которую таило в себе ватное одеяло, которое дала мне миссис Хадсон. Целую неделю я крутился и вертелся под этим пушистым облаком, терпя в собственной постели подлинные муки, не желая обижать нашу дорогую хозяйку. И вот, наконец, был вынужден признать, что мое мрачное настроение и темные круги под глазами говорят сами за себя, неважно, хочу я этого или нет. Наконец, в конце недели, когда полностью иссякли и моя решимость мириться с выданным мне одеялом, и мое терпение, я принес это проклятое одеяло в гостиную и бросил его на диван. Я страдал от жары, вместо того, чтобы спать. А миссис Хадсон, я был уверен, страдала от чувства вины из-за того, что вместо ночного отдыха я мучился от жары. И я думал, что ничего уже нельзя было поделать, кроме как убрать его куда-нибудь подальше и больше об этом не вспоминать.
Холмс ходил взад-вперед перед камином и курил, глубоко погруженный в свои мысли. И было похоже, что в последнее время он спал еще меньше, чем я. Но в данный момент мое терпение было на исходе, чтобы беспокоиться еще и из-за него, и я лишь просто спросил:
- Полагаю, вы не просили принести завтрак?
Он снизошел, чтобы признать, что разумеется нет, что с моей стороны глупо задавать такие вопросы и еще более глупо прерывать подобными вопросами ход его мыслей. И полоснул по мне острым взглядом. Видимо, его терпение также было на исходе.
В доме 221б по Бейкер-стрит в то время не был проведен звонок, поэтому я решил,, что будет благоразумно оставить пока Холмса расхаживать по гостиной и курить, а самому тем временем спуститься вниз и поговорить с миссис Хадсон. Холмс, как правило, преодолевал отсутствие связи с нижним этажом очень просто. он не спускался сам, а просто громко кричал. В тот момент подобная мысль лишь усилила мое раздражение, поэтому прежде, чем оставить его в одиночестве (чего он по видимому, очень желал) я сообщил, что пойду узнать насчет завтрака. Он ничего не ответил, раздраженно упав на диван и бросив недокуренную сигарету за каминную решетку.
Наша поистине святая хозяйка была уже в кухне, несмотря на то, что никто еще не просил принести завтрак. Увидев это, я почувствовал, как мое недовольство утихло само собой.
- Доброе утро, доктор, - сказала она с приветливостью, которая казалась особенно замечательной по сравнению с настроением Холмса или моим собственным. - Вам что-нибудь нужно?
Я остановился на пороге.
- Я , собственно, пришел попросить принести завтрак, - признался я.
Миссис Хадсон понимающе улыбнулась.
- Мистер Холмс редко вспоминает о еде до полудня. А вы поднимаетесь, как часы, и всегда с аппетитом.
Наверное, я выглядел удивленным, и она пояснила:
- По меньшей мере, половина того, что я подаю, всегда бывает съедена, и это не потому, что мистер Холмс вдруг оценил мою стряпню.
- А, - понял я.
- Но сегодня вы поднялись немного рано, - продолжала она, - поэтому у меня еще не все готово. Надеюсь, у вас не возникло проблем со сном?
- О, нет, - возразил я, - вовсе нет.
Но потом вдруг подумал, что лучше все прояснить.
- Однако, - быстро добавил я, - стало уже совсем тепло, и мне больше уже не нужно это теплое одеяло.
Миссис Хадсон нахмурилась. Конечно, это была явная ложь, мы оба знали, что температура все еще оставалась низкой, так что было довольно холодно. Тем не менее, она, кажется, поняла.
- Тогда я поднимусь и заберу его, если вы так хотите.
- Благодарю вас, - искренне ответил я.
Пока мы разговаривали, она положила на блюдо яичницу с беконом и тосты и поставила все это на поднос.
- Вы можете отнести это наверх, доктор, - сказала миссис Хадсон, указывая на тарелки и столовые приборы, завернутые в салфетки.
- Конечно, - сказал я, довольный тем, что, наконец,избавлюсь от одеяла и готовый угодить хозяйке.
- Знаете, мистер Холмс тоже не спал, - заметила миссис Хадсон, когда я поднимался вслед за ней по ступенькам. - Я слышала, как он ходит ночами. И это его настроение! Вряд ли оно улучшится после последних вечеров.
- Я поговорю с ним, - решительно предложил я.
- Все в порядке, - отклонила мое предложение миссис Хадсон. - Но я очень беспокоюсь за него, что он столько времени не спит.
- Думаю, он ведет расследование, - попытался я найти объяснение происходящему, но миссис Хадсон покачала головой.
- Только со вчерашнего дня. А я могу сказать, что он уже почти целую неделю не смыкает глаз.
Достигнув площадки, я переложил тарелки в одну руку, чтобы другой открыть дверь перед миссис Хадсон, которая несла поднос, и, когда мы вошли в гостиную, то прервали наш разговор о Холмсе, дабы он ничего не услышал. И удивленно поняли, что он его, в любом случае, не услышит.
Забавно, что он был там же, где я его оставил, только натянул на себя брошенное мной одеяло и спал крепким сном.
Мы с миссис Хадсон стояли и смотрели на него некоторое время. Нам редко удавалось увидеть Холмса таким спокойным, за исключением тех случаев, когда перед ним вставала сложная задача, и он погружался в размышления. Сейчас же он свернулся калачиком в углу дивана, почти с головой закутавшись в одеяло, так что его лицо почти полностью было скрыто. Был виден лишь лоб да взлохмаченные темные волосы.
- Думаете, он не мог заснуть из-за холода? -шепотом спросила меня миссис Хадсон.
В ответ я лишь пожал плечами. И сейчас я подумал, что я привык к жаркому климату и высоким температурам, а мой компаньон плохо переносил холод.
- У него же совсем нет мяса на костях, - продолжала наша хозяйка, горестно качая головой. - Неудивительно, что он дрожит от холода по ночам.
- Кажется, что теперь он, наконец, согрелся, - вот все, что я мог ей на это ответить.
Миссис Хадсон кивнула, затем повернулась ко мне с видом заговорщика.
- Пусть это одеяло останется у мистера Холмса.
Разумеется, я согласился. Старое одеяло, причинившее мне такие мучения, до сих пор очень дорого Холмсу, также, как и его старый халат