Вот буквально: Еще одно последнее сказанье - и летопись окончена моя... Остался еще лишь эпилог

Окончание рассказа Брюстера.

- Видите, - сказал мистер Брюстер, и в его глазах все еще был живой отблеск этих воспоминаний, а морщинистое лицо было задумчиво. – Я сказал вам, что финал будет коротким.
- Коротким и крайне ужасным, - сказал я.
- Возможно, вы сочтете меня холодным и равнодушным человеком, но мне кажется, что все это было к лучшему. А чтобы случилось, если б этого не произошло? Мистер Холмс лишился бы дома и поместья, и до чего бы он дошел? Возможно, пожар был лучшим выходом. По крайней мере, для молодых людей все закончилось и они теперь сами могли распоряжаться своей жизнью.
- Так вы считаете, что мистер Холмс поджег дом преднамеренно? Чтоб спасти репутацию перед приближающейся угрозой разорения? Вы тоже думаете, что он потому скорее бы лишил себя жизни , чем стал бы влачить позорное нищенское существование?
Не отрывая взора от своих стиснутых вместе рук, мистер Брюстер ответил очень тихо, почти шепотом.
- Да, я так думаю.
Я сел и провел рукой по волосам, и, сделав глубокий вдох, попытался упорядочить в своем уме все, то, что записал за минувшие недели.
- Невероятно, - сказал я, сознавая, что никакие слова не смогут полностью передать моих чувств. – Ваш интересный рассказ определенно объясняет некоторые из необъяснимых и таинственных аспектов поведения Шерлока Холмса, о которых мы читали в записках доктора Уотсона. И прежде всего, его молчание обо всем, что касалось его детства и его семьи. Потом, то, что он не любил женщин. Его любовь к химии, скрипке и театру. Боже, да люди будут выстраиваться в очередь, чтобы купить эту биографию.
Мистер Брюстер забеспокоился.
- Вы должны пообещать, что ничто не измените в моем рассказе. Лишь тогда я найду успокоение, зная, что Шерлок Холмс предстанет в этой биографии таким, каким в своем рассказе пытался изобразить его я.
Я опустил свою руку на плечо старого дворецкого.
- Даю вам клятвенное заверение, сэр, что не изменю ни единого слова в вашем рассказе. Вы отлично все описали, и я не думаю, что ваша история требует каких-то улучшений или переделок. Обещаю вам, что моя газета будет выпускать ваш рассказ именно в таком виде на протяжении нескольких номеров, и образ Шерлока Холмса, о котором вы рассказали, будет сохранен таким, каким он предстает в вашем рассказе.
Тут глаза этого достойного и благородного человека увлажнились.
- Я никогда не мог совладать со своими эмоциями, - сказал он, доставая носовой платок.
- Вы когда-нибудь еще видел мальчиков? – спросил я.
- Мастера Майкрофта – никогда. Мастера Шерлока – еще только один раз. После того последнего их приезда на похороны отца между нами полностью прервались отношения. И не из-за их равнодушия; думаю, что им просто нужно было полностью порвать со своим прошлым и с Карперби. И я, собственно говоря, нисколько не обижен на такое их решение; я наслаждаюсь спокойной, новой жизнью, где нет пронизывающего взгляда серых глаз, от которого у меня порой вставали дыбом волосы. Карперби и северные долины не утратили для меня своего очарования, особенно теперь, когда в моей жизни нет напряжения, неотделимого от пребывания рядом с мистером Холмсом. И жизнь среди простых деревенских жителей явно пошла на пользу и мне и моему здоровью. Поверьте, моя привязанность к мальчикам ничуть не ослабела, но после того, как сгорел Хиллкрофт Хаус, я смог забыть о своей прошлой жизни и стать новым человеком.
Возможно, вы думаете, что дворецкому трудно отказаться от привычной для него работы по присмотру за домом, особенно когда этому была отдана целая жизнь, но после всего, через что я прошел в Хиллкрофт Хаусе, для меня это было не так трудно. Я продолжал обмениваться письмами с миссис Уинтерс и миссис Бёрчелл в Сэлби, ибо за долгие годы службы мы стали добрыми друзьями; наверное, подобно солдатам, сдружившимся за время военных действий. Также через почту я поддерживал связь и с мистером Хэтуэем. Естественно, он был ошеломлен, узнав о конце Хиллкрофт Хауса. И еще у меня есть знакомые в Бридлигтоне, которым я порой наносил визит. Но на самом деле, для меня было удивительным осознание, что можно заботиться только о себе и жить простой жизнью.
Однако, один за другим все действующие лица драмы, о которой я поведал, покинули этот мир. Последний раз я видел мастера Шерлока на похоронах мистера Хэтуэя. А потом у меня на пороге появились эти незнакомцы, и бедный Ной Коттер ожесточился.
В тот момент что-то произошло с ровным аллюром, которым бежала моя жизнь, и я почувствовал себя очень одиноким. Потом появился Генри, и я вновь был счастлив и доволен. Я рад был узнать, что мастер Шерлок прославился своей борьбой с преступлениями, и с интересом читал рассказы, которые писал его друг, доктор Уотсон. Я никогда не пытался связаться с ним; чувствовал, что он не захотел бы «будить спящую собаку». Но по прошествии лет, я начал задумываться, правильно ли делаю, умалчивая о годах его детства. Остальное вам известно.
- Да… какую жизнь вы прожили…- восхищенно произнес я. – Должен сказать, мистер Брюстер, что меня переполняет чувство восхищения и уважения к вашему совершенному и преданному служению семейству Холмс. Думаю, что если бы в мире было больше таких людей, как вы, то мы наверняка были бы на тысячу шагов ближе к наступлению рая на земле. Сила вашей личности во всех отношениях просвечивает сквозь тьму, о которой вы рассказывали эти последние недели, и я честно могу сказать, что мне необыкновенно повезло в том, что я познакомился с вами и не только из-за своих изысканий, но и потому, что встретил такого уникального и достойного человека, как вы.
В душе я молился, чтобы он услышал в моем тоне искренность, и увидел ее у меня на лице, ибо мои чувства были подлинными, и я хотел, чтобы этот человек знал, что я пою ему дифирамбы в знак того, что признаю его достоинства , а не из-за того, что он что-то сделал для меня. Кажется, он все верно понял, потому что снова полез в карман за платком.
Мы закончили, Брюстер и я. Перси Брюстер рассказал свою историю, и, чтобы завершить мою биографию, мне оставалось лишь заполнить пробел о годах, когда Шерлок Холмс играл на сцене, , но для этого нужно было начинать уже другое расследование.
Мы с Гарри вышли из номера, чтобы дать мистеру Брюстеру возможность отдохнуть, а мы планировали в тот вечер поужинать в хорошо известном местном ресторане, чтобы отметить успешное завершение нашей задачи. На следующий день Брюстеры должны вернуться в Карперби. Я заверил Гарри, что еще до публикации будет подписан контракт, в котором подробно будет оговорено , какой процент от дохода с продажи получит его дядя. Мы пожали друг другу руки, и, извинившись, я ушел, так как хотел побыть в одиночестве.
Я вернулся в свой номер и решил снова телеграфировать своим издателям. Сначала я оставил свой блокнот с записями на кровати, но затем какой-то внутренний голос посоветовал мне отнести его вниз и попросить положить в сейф гостиницы. В конце концов, в здание могла ударить молния, и мог начаться пожар, или кто-то мог швырнуть зажженную лампу; я хотел, чтоб мои записи были защищены от различных сюрпризов природы и от воров. Я сомневался, что мистер Брюстер найдет в себе силы вторично изложить свои воспоминания, да и я не горел желанием писать все это заново.
Некоторое время я бродил по городу, а потом зашел на телеграф на порядочном расстоянии от гостиницы.

РАССКАЗ ДВОРЕЦКОГО ЗАВЕРШЕН ТЧК БУДЕТ РАСКУПАТЬСЯ, КАК ГОРЯЧИЕ ПИРОЖКИ ТЧК ОТВЕТ НЕ НУЖЕН ТЧК

Я съел ланч во французском ресторане, возможно, слегка злоупотребив кларетом, и еще два часа бродил, вдыхая холодный северный воздух. Я знал, что добыв эти мемуары, я в буквально смысле набрел на золотую жилу и представлял длинные очереди читателей, выстраивающиеся на протяжении целых кварталов, чтобы купить выпуск с очередной частью биографии, и при этом мое имя у всех на устах. Возможно, я буду рассказывать студентам или даже более широкой аудитории, как вел изыскания по неизвестному всем прошлому Холмса. И, несомненно, моя известность будет способствовать быстрому продвижению по карьерной лестнице моего сына, работающего в аудиторской фирме. Дочери в своей горячей любви ко мне, будут растроганы до слез, а внуки надуются от гордости.
На заработанные мной деньги я смогу оплатить образование юного Уиггинса и буду еженедельно отправлять гостинцы с едой его семье в Олдгейт. И Элеонора, моя дорогая Элеонора… не увижу ли я ее светящееся любовью и одобрением лицо, глядящее на меня с небес?
И в эту минуту в Ричмонде никакие сомнения относительно этой истории Холмса и правильности принятого мной решения не омрачали мою совесть, никакие тревоги не заставляли в смущении оправлять жилет, никакие колебания относительно морали и этики не тревожили мою душу. Все было верным и справедливым – мое исследование, записанная биография и предвкушаемое мной вознаграждение. И я уверенно продолжил свой путь.
Вернувшись в гостиницу, я провел день за чтением, немного подремал и стал дальше мечтать о приятных событиях, которые последуют за публикацией биографии Холмса.
За ужином я добавил еще изрядную долю спиртного к тому, что выпил днем, но, тем не менее, ужин прошел очень приятно. Все мы очень устали и были готовы покинуть Ричмонд. Было произнесено немало тостов, мы произносили слова благодарности и желали друг другу всего наилучшего. Затем поехали обратно в гостиницу, смеясь от радости, в холле гостиницы мы пожали друг другу руки и пожелали друг другу спокойной ночи.
Перед тем, как лечь, я еще немного постоял у окна. Ночное небо было ясным, и поверх огней газовых фонарей я увидел в небе несколько звезд. Небо было мирным, божественным в своей безмятежности, и оно несло умиротворяющий покой всем нам, вынужденным ежедневно вести борьбу за жизнь, заботясь о хлебе насущном. Моя жизнь, наполненная лишь работой, была лишена каких бы то ни было грез. Но за эти две недели все изменилось. Теперь у меня появилась цель. Я желал поделиться рассказом о детстве Холмса с этим миром, все еще горюющим о его гибели, показать им какое чистое сердце билось в его груди и тем самым лишь еще более возвысить его в глазах те, кто скорбел о его уходе. А я, который прежде влачил свою жизнь в счастливой безвестности, теперь с радостью ожидал не менее приятной жизни , став известным и популярным журналистом.
Я разделся и лег в постель. Мне приснилась химическая лаборатория, на задней стене которой был водопад, с падающими вниз бурными потоками воды. А мы с Холмсом поглядывали на бурлящие в пробирках разноцветные жидкости и рассуждали о смысле жизни.