Глава 8

У дверей кафе, под небесами, что сейчас заволокло тревожными тучами, мы расстались – Лестрейд направился в Скотланд Ярд, чтобы собрать там свои вещи в преддверии его отъезда на север, а я – обратно в Тэнкервилльский клуб, чтобы выполнять свою тяжкую работу и распутать паутину убийств и интриг, которая с каждым днем запутывалась все больше и больше. Теперь, когда на горизонте угрожающе маячило понижение инспектора по службе, я более, чем когда-либо осознавал, что ставки в этом деле для нас обоих поднялись на неизмеримую высоту.
Я уже привык иметь дело с официальными служителями закона. Лестрейд был трудолюбивым и довольно терпимым, хотя порой ему столь удручающе не хватало воображения, столь необходимого в моем искусстве. Однако, у него были качества, с которыми можно было работать. Он обладал врожденным инстинктом к выживанию, который я находил весьма похвальным, и умом,достаточным для того чтобы использовать его хотя бы в полсилы.Но мне в любом случае было совсем не по вкусу его смещение с должности. Как гласит пословица, лучше тот дьявол, которого ты знаешь.
Я быстро возвращался по Пикадилли, зная, что уже опаздывал и второй раз за день получу выволочку от мистера Фрейзера. Вместе с трусившим рядом со мной Тоби, мы обогнули здание Королевской Академии и проскользнули в конюшни позади Тэнкервилльского клуба. Я остановился, чтобы отдышаться возле кучи отходов с кухни, и неожиданно поводок выскользнул у меня из рук. Тоби сорвался с места, пригнув голову, махая хвостом и таща за собой поводок, поменяв таким образом их роли.
Твердая, практичная сторона моей натуры приказывала оставить его, говоря, что я не должен рисковать, ведь за столь позднее возвращение мне легко могут отказать от места. Ведь, в конце концов, он был не мой, и меня беспокоили более важные вопросы, нежели судьба безобразного щенка в огромном городе, где пруд пруди бездомных, которые умирают сотнями без приличной еды и теплого очага.
С серого пасмурного неба на землю посыпалась легкая снежная пороша, усеяв мои ресницы тончайшими белыми хлопьями. Я подумал, как в эту ночь Тоби будет бродить по улицам, замерзший, потерянный и одинокий. Я подумал, что к утру он замерзнет насмерть, и будет лежать на земле, мимо него будут идти равнодушные прохожие, пока уборщики не засунут его холодное тельце в свою тележку и не сдадут за несколько жалких пенни на живодерню.
У меня и в самом деле не было выбора. Я махнул рукой на осторожность и побежал следом за ним.
Можете назвать глупостью этот риск столь многим ради столь малого, но я льщу себе мыслью, что ощущал в этом собачьем стремлении к свободе какую-то более глубокую цель. Чем далее я следовал за ним, тем больше понимал, что это не произвольный маршрут, а проложенный кем-то другим накануне вечером, когда таинственный незнакомец принес мистеру Уорбойсу то дешевое мясо. Тоби взял след по запаху от пропитавшейся кровью коричневой оберточной бумаги и шел по нему, пока не вышел туда, откуда он начинался.
И хоть меня и порадовало его желание помочь, но он мог бы выбрать для этого и более подходящее время. И я также предпочел бы иметь дело с более осторожным псом, который не выскочил бы, забывая о собственной безопасности на оживленную Риджент-стрит. Благосклонное провидение, должно быть, взяло его в тот день под свое крыло, ибо, я понятия не имею, каким образом, он невредимым оказался на противоположной стороне улицы.Я с содроганием наблюдал, как его коричнево-белая фигура шныряла меж ног перепуганных лошадей, в последнюю минуту уворачиваясь от надвигающихся на него колес экипажей.
Однако, он все же оказался на противоположной стороне улицы, после чего исчез в закоулках Сохо. Моему собственному продвижению по улице препятствовали тележки торговцев и сердитые кэбмены, которые поносили меня на чем свет стоит, а также моих предков и потомков за то, что я позволил такому сумасшедшему псу бросаться им под колеса. Я извинился и поспешил вперед.
От элегантных витрин магазинов и чистых, подметенных улиц я спустился в более обветшалый мир, где полуразрушенные здания опирались друг о друга, подобно пьяным гулякам. Уберите не ту стену и вся эта масса рухнет. Выстиранное белье, задеревеневшее на морозе , свисало на веревках, протянутых из окон мансарды, за ним приглядывали вульгарного вида женщины, одетые в грубую одежду грязно-серого и коричневого оттенка. Тут и там располагались маленькие таверны, в которых толпились завсегдатаи этих мест; из открытых дверей этих заведений на улицу просачивался одуряющий двойной запах застоявшегося табачного дыма и крепкого эля.
Это было не самое подходящее место для молодого джентльмена. Даже Генри Холмс, как бы жалок он не был, вскоре привлек внимание насквозь пропитанной джином женщины и детей с голодными глазами. И по этим убогим улочкам быстро поползли слухи о том, что в их мирке появился незнакомец; и у его появления могло быть две причины: у него были деньги, которые он намерен был потратить или же, напротив, испытывал проблемы с тем, где их достать. Любая из причин была достаточным основанием для того, чтобы обернуть проволоку вокруг его шеи и вздернуть повыше, чтобы избавить этого болвана от имевшейся у него мелочи.
Я поспешил вперед, дошел до пересечения улицы с Гропер-лэйн и вынужден был остановиться. Тоби нигде не было видно. Я слегка отдышался и начал искать его следы. Снег уже перешел в дождь и любые следы, оставленные псом, тут же смывало. Я потерял его, и вместе с тем не был вполне уверен, что и сам знаю, где теперь нахожусь.
Раздумывая над сложившейся ситуацией, я вдруг понял, что здесь я уже не один. Меня с интересом рассматривали две женщины с изможденными лицами, одетые в полинявшие платья, подол которых был приподнят достаточно высоко для того, чтобы выставить на всеобщее обозрение их лодыжки.
- Ищешь развлечений, милок? – сказала одна из женщин; во рту у нее недоставало переднего зуба, а растрепавшиеся каштановые волосы норовили выбиться из под ее черной фетровой шляпы.
- Нет, - ответил я, все еще не отдышавшись. – Я ищу собаку.
Ее лицо вытянулось.
- Что ж, о вкусах не спорят.
-Мэйбел, он, наверное, имеет в виду этого коричнево-белого ублюдка, который пытался помочиться тебе на ногу, - сказала ее подруга, с раскрасневшимися от мороза щеками и с изможденным от долгих лет лишений лицом. – Мистер, мы видели, как совсем недавно это грязное отродье пробежало здесь. Видимо, бежал к старику Дэниэлсу. Это ваш пес?
- Да. Где находится этот Дэниэлс?
- Вниз по Слотер Роу. Вы его не пропустите. Идите на запах.
- Спасибо, мисс.
Она улыбнулась почти застенчиво.
- Боже, да чтоб мне провалиться, никто еще не называл меня прежде «мисс». Я прямо почувствовала себя богатой благородной леди. Бьюсь об заклад, что вы настоящий жентмен, не то, что те, что приходят сюда.
На этой ноте мне удалось поспешно ретироваться. Я последовал за Тоби вниз по Слотер Роу, и вскоре у меня перехватило горло от зловонного запаха крови и экскрементов и едва не стошнило. Немного впереди были открытые ворота, из которых раздавался собачий лай и чей-то крик.
Я бросился через эти ворота в небольшой двор и там обнаружил Тоби, который вцепился в ногу какого-то человека, который пытался нанести ему смертельный удар огромным ножом мясника. Это грозное орудие опустилось как раз на дугообразно обрезанный кончик хвоста собаки, из которого тут же брызнула кровь. Тоби моментально отскочил в сторону и, скуля, бросился ко мне.
Теперь этот малый с ножом и опасным блеском в глазах повернулся ко мне.
- Этот проклятый пес ваш? – вскричал он, брызгая слюной.
- Да, - признался я.
- В таком случае вам лучше увести его отсюда, пока я не положил конец его проклятому лаю раз и навсегда, - сказал он. – Таким, как вы, нужно запретить держать домашних животных, раз вы не можете уследить за ними.
Взмахнув в нашу сторону ножом, чтоб подчеркнуть сказанное им, этот тип, недовольно ворча, вернулся к своей работе. Теперь, когда угрожавшая нам обоим опасность миновала, у меня появилась возможность внимательнее осмотреть то место, куда привел меня Тоби.
Улице дали верное название. Тоби шел по запаху, который тянулся от Тэнкервилльского клуба до скотобойни (slaughter – убой скота) В небольшом сарае с потолка свисала подвешенная за крюк мясника туша, а несколько мужчин сдирали с животного шкуру. Еще один человек снимал подковы с копыт при помощи плоскогубцев, осторожно откладывая в сторону подковы и гвозди, которые еще можно было использовать.
Булыжники под ногами были влажными и блестящими от крови, так что выпавший снег превратился в красноватую жижу. От кучи требухи на холоде поднимался пар, вонь, исходившая от нее, смешавшись с запахом мочи, превратилась в отвратительные миазмы. Летом это место, должно быть , являлось сосредоточением всех мух на этой территории и подлинным испытанием для соседей; мне удалось мельком увидеть их лица, прижавшиеся к закопченным стеклам окон домов, со всех сторон окружавших этот двор.
Я увидел достаточно. Обмотал носовым платком кровоточащий хвост Тоби и взял его под мышку. Сколь бы высоко я не оценил проявленную им инициативу, он всего лишь подтвердил вывод, к которому я пришел до этого, то, что мистер Уорбойс покупал некачественное мясо прямо со скотобойни, экономя, таким образом, пенни, выделенные на покупку мяса. Несомненно, это был интересный факт, о котором стоило бы рассказать Комитету клуба, но это мало чем могло помочь мне в вопросе, кто убил Майкла Хардинга. Это был весьма слабый мотив для убийства, хотя мне были известны дела, в которых убивали и за меньшее.
Гораздо более волнующей была мысль, пришедшая мне в голову на полпути от Слотер Роу. Теперь я вспомнил, что не заметил на скотобойне никаких следов овец или коров. Вот ответ на мой вопрос, почему у баранины был такой странный вкус. У меня забурлило в животе.
На минуту я остановился, дабы успокоить возмущение в своем желудке, позволив ему отторгнуть накопившийся нечистый воздух, а затем собрался с духом и направился назад в Тэнкервилльский клуб. Ничего удивительного, что Хардинг заявил, что является вегетарианцем. До тех пор, пока не будет точно установлено, что продовольствие поступает в клуб от почтенного мясника, я и сам воздержусь от потребления мяса.
Теперь я опаздывал уже на полчаса. Это было достаточным основанием для главного стюарда, чтоб отказать мне от места и без влияния Лестрейда на Главу Комитета клуба, мне не к кому будет обратиться за помощью, чтобы опротестовать это решение. К своему глубокому огорчению, я чувствовал, что придется пойти на унижение. Принять такое решение было отнюдь не легко, и оно совсем не вязалось с моей гордой натурой, однако, на карту было поставлено слишком многое. Чем раньше я доберусь до сути этого дела, тем скорее смогу отбросить эту ужасную почтительность и перестать пресмыкаться. Оставалось только надеяться, что я буду убедителен в своей притворной искренности.
Но случилось так, что я задержался еще дольше. У меня на пути поднялась какая-то суматоха при участии констебля, пожилого джентльмена и шайки маленьких оборванцев, одного из которых полисмен держал за руку и который изо всех сил старался вырваться. Это было не мое дело и никто не просил меня вмешиваться, но даже я мог заметить, что у самого маленького мальчишки, стоявшего ко мне спиной за пояс был засунут туго набитый кожаный кошелек, который явно ему не принадлежал. Мне не нужно было слышать жалобы говорливого джентльмена на то, что у него украли кошелек, чтобы понять, что здесь произошла кража, и кто ее совершил.
На меня повлияли слова констебля о том, что он арестует мальчишку и предъявит ему обвинение. Мальчик еще не достиг того возраста, когда человек несет ответственность за совершенные преступления, а похоже было, что он проведет за решеткой, как минимум, некоторое время. Бросив на него взгляд, я не мог не подумать, что нормальная еда и пара крепких башмаков принесли бы ему больше пользы, чем общение с закоренелыми преступниками, которые ,скорее всего, научат его своему ремеслу и окончательно вовлекут на путь преступления.
Совесть – серьезная помеха для человека, который старается сохранять дистанцию, как и надлежит профессионалу. И вкупе с умоляющими глазами пса, который, кажется, обладает сверхъестественным умением читать мои самые тайные мысли, она погубила меня. Я становился похожим на Хардинга, доблестного спасителя несчастных из различных безнадежных ситуаций, и самого попавшего в самую безнадежную и ужасную ситуацию, какую только можно представить.
Как бы там ни было, я не мог просто пройти мимо. Я подкрался сзади к этому мальчугану, выхватил у него кошелек и подошел к констеблю.
- Не этот ли кошелек потерял тот джентльмен? – спросил я с самым невинным видом. – Я нашел его вон там, на мостовой.
- Боже мой,- воскликнул он, - это и в самом деле, он. Должно быть, я уронил его, когда вытаскивал свой носовой платок. Констебль, отпустите мальчика. Как видите, все в порядке. Это ужасная ошибка.
Он был достаточно порядочным, чтобы признать свою ошибку, хотя полисмену, кажется, совсем не хотелось отпускать мальчишку. Он, видимо, понимал, что за этим что-то кроется, но так как никто не пострадал, он не мог больше удерживать предполагаемого нарушителя закона.
- Очень хорошо, сэр, - сказал он. – А ты, сынок, ступай себе по добру-по здорову, и чтоб я тебя здесь больше не видел.
- Вам нечво мне пришить, коп, - сказал мальчуган в той манере жителей восточного Лондона, что так ужасно корёжат половину слов. – Я ничё не сделал.
- Значит, ты ничего не сделал, да? – сказал констебль.- Но судя по твоим собственным словам, что-то ты все же сделал.



(Примечание переводчика: Здесь, как мне кажется, полисмен придрался к тому , что мальчик допустил грамматическую ошибку – двойное отрицание. То есть , отрицание отрицания. Я попыталась несколько неуклюже передать это по-русски. А в оригинале вот как это выглядит:
«I ain’t done nuffin’.
-Oh, so you ain’t done nothing, eh? – said the constable. – Then you must have done something, by your own admission.


- Ба, да о чем это он толкует? Я ж только что сказал вам любезный, я не сделал не ничего.
Констебль вздохнул. С этим мальчуганом бесполезно было спорить о тонкостях грамматики.
- Ну, марш отсюда, маленький негодяй и захвати с собой своих приятелей-воришек, - сказал он, отпуская их взмахом руки. Весело смеясь, ватага мальчишек стремглав побежала прочь. – Знаете, сказал он мне, - вы вовсе не оказали им услуги. С этими детьми это просто вопрос времени. Поймите, у них задатки преступников.
-У каждого должен быть свой шанс, констебль, - ответил я.
Он с сомнением поднял бровь.
- Посмотрим. Просто вопрос времени.
С этими словами, он, насвистывая, пошел прочь. Я нырнул в неприметную улочку позади Пикадилли и держал свой путь через лабиринт аллей и конюшен. В нескольких ярдах от заднего входа в Тэнкервилльский клуб у меня возникло сильное впечатление, что за мной кто-то идет. Дважды я оглядывался и каждый раз ничего не видел. В третий раз я заглянул в арку и наткнулся на своих преследователей. Это была стайка из шести сопливых, оборванных мальчишек, усмехающихся мне в ответ; ими руководил мальчуган постарше, тот самый, что был задержан полисменом.
- Да? – сказал я.- Что вам угодно?
Надо отдать ему должное, храбрости мальчишке было не занимать. Он смотрел на меня с таким смелым и дерзким видом, на который у меня самого вряд ли бы хватило духу в его возрасте перед лицом взрослого человека.
- Зачем вы это сделали? – спросил он.
- Сделал что?
- Отдали этому старикашке назад его деньги. Они были нашими. Мы нашли их. Ладно бы, кошелек был у него в кармане, но я его нашел и все, было ничье – стало мое. Вам, господин, это должно быть известно.
- А если бы этот констебль нашел это у вас, молодой человек, вас в мгновение ока потащили бы к мировому судье.
Он усмехнулся.
- Ничего бы из этого не вышло. Я слишком молод.
- Сколько тебе лет?
- Шесть, - не колеблясь, ответил он.
Я усомнился, так ли это. Я бы сказал, что ему лет восемь –девять.
- Когда ты родился?
- Летом.
- Говоря дерзости, ты в суде далеко не уедешь. Теперь ступай домой, все вы, и не создавайте себе проблем.
Мальчуган шаркнул ногой и пнул о стену гнилое яблоко.
- Мы бы пошли , да вот какое дело. Поскольку из-за вас мы остались без денег, я и парни считаем, что вы должны за это заплатить.
- И с какой же стати мне это делать?
Эта ангельская мина сменилась на крайне демоническую.
- Потому что мы видели, как вы выходили из Сохо, где полно этих хорошеньких мамзелей. Ну и что сказала бы об этом ваша жена?
Я едва мог поверить своим ушам. Этот малыш, этот беспризорник, грозил мне шантажом.
- Ничего не скажет, - ответил я. – Я не женат.
- Тогда ваш хозяин, - продолжал мальчишка. – Мистер, он знает, чем вы занимаетесь в свободное от работы время?
Его приятели захихикали, и я заметил, как мальчики помладше со знающим видом подталкивали друг друга локтями.
- Почему вы не в школе?
- Да мы бы там были, только вот сегодня у нашего учителя разболелся живот, и он не пришел.
И вновь у меня зародилось сомнение, что нога этого мальчугана хоть когда-нибудь переступала порог школы. Все свои знания он получал на улице, столь дурно использовался энергичный ум, который , как я полагал, пульсировал в голове этого чумазого плута.
- Твой отец знает, чем ты занимаешься? – спросил я.
- Вряд ли. Он взял и умер прошлой зимой. Наша старая Ма последовала за ним два месяца назад, она и малыш. Ее приятель больше не захотел, чтобы мы жили с ним, поэтому мы живем у моей бабушки. А из-за слабой груди в это время года она нуждается в хорошем питании, поэтому мы не можем вернуться с пустыми руками, ведь так, мистер?
- Мы? – переспросил я, поглядывая на эту разношерстную группу. – Вы что, все живете с ней?
- Да. Младший остался дома, но остальным приходится работать, да, чтобы принести домой хлеба или чего-нибудь еще. Вот это мои братья: Билли, Фредди, Томми, Фрэнки, Берти…
Я поднял руку, требуя тишины. С этой самой минуты я уже больше не запоминал, кто есть кто. На протяжении многих лет, старший брат уходил , а его место занимал следующий. Я неизменно называл вожака этой честной компании по их общей фамилии. Так началось мое длительное сотрудничество с семьей, оказавшееся бесценным для моей работы, а я помогал им удерживаться на стезе добродетели.
- Как тебя зовут? – спросил я.
- Уиггинс, господин. Джо Уиггинс.
- Значит, Уиггинс. А теперь, мастер Уиггинс, что бы ты сказал о достойной оплате за хорошую работу, вместо воровства и вымогательства?
- То есть работать на вас?
- Да. Я частный детектив-консультант.
- И вы ведете расследование? Вот, черт возьми! Я знал, что вы не лакей. Я ведь так и сказал, а, парни?
Мальчишки что – то забормотали в знак согласия.
- Так что мы должны делать?
Я прокручивал в уме мысль о том, чтобы самому последовать за майором Хэндимэном и посмотреть, где он находится, когда его нет в клубе, но так как теперь в моем распоряжении была целая шайка профессионалов, было бы ужасно глупо не использовать их таланты по назначению.
- Есть один человек, который выезжает из этого клуба на большой белой лошади, - сказал я. – Я хочу, чтобы вы последили за ним и сказали мне, куда он ездит. И еще мне, возможно, понадобится, чтобы вы выполняли для меня кое-какие поручения, относили записки и прочее. Вы согласны?
В городе, где царит торговля, за хорошую цену вы сможете получить все, что угодно, даже нанять шайку уличных мальчишек. Мое высокое мнение об умственных способностях этого мальчика подтвердилось, когда он показал себя ловким дельцом.
- Полкроны задатка для меня и моих братьев.
- Это слишком много, - сказал я. – Фартинг.
- Ну, имейте совесть, мистер. Два шиллинга.
- Шиллинг.
- По рукам, - сказал Уиггинс. – Хотите, мы будем слоняться здесь и наблюдать за тем, чем занимаются все эти судомойки? Бьюсь об заклад, что в таком месте, как это , может затеваться какое угодно мошенничество.
Я надеялся, что у него не было какого-то скрытого основания для такого предложения, но оно казалось достаточно логичным. Я ответил согласием и вскоре отдал им деньги, получив в ответ заверение, что они выполнят мою просьбу и будут докладывать о том, что узнают. Как я и сказал, я надеялся, несмотря на хитрые лица этих мальчуганов, которые побежали по аллее, унося свою добычу.
Теперь я уже безнадежно опоздал. Я завел Тоби в пустое стойло, где он сможет остаться до тех пор, пока не будет достаточно безопасно, чтоб я мог забрать его оттуда, и попытался незаметно проскользнуть в кухню. Но, увы, я натолкнулся прямо на выходящего оттуда мистера Фрейзера, который вел под руку рыдающую миссис Уорбойс.
- Итак, вы появились, да? – ворчливо сказал он. – Где вы были?
Я махнул в сторону клуба, давая понять, что усердно трудился в его стенах. Однако, у мистера Фрейзера голова была, очевидно, занята чем-то другим.
- Ладно, но уж раз вы здесь, то тоже можете войти. Они хотят вас видеть.
- Кто?
Он скорчил недовольную мину.
- Полиция. Делом этого погибшего малого, Хардинга, занимается теперь новый инспектор. И это настоящая беда, уж поверьте. Он только что арестовал мистера Уорбойса.
- Арестовал мистера… -неуверенно проговорил я – За убийство Хардинга?
У миссис Уорбойс вырвался горестной стон и мистер Фрейзер успокоительно похлопал ее по руке.
- Ну, ну, - сказал он.- Все это ужасная ошибка. Ну, молодой человек, чего вы ждете? Входите и думайте, что говорите, или тоже окажетесь в наручниках.
- Он хочет со мной говорить? – спросил я. – Но меня же здесь не было, когда умер Хардинг?
- Ну, я не знаю, но он называл ваше имя.
Это были неприятные новости. Этот новый инспектор, видимо, был никто иной, как Грегсон, о котором говорил мне Лестрейд. И я спрашивал себя, является ли случайностью то, что он хочет со мной поговорить, или же ему известна настоящая причина моего пребывания здесь. И выяснить это можно было лишь одним путем. Я распахнул дверь кухни и вошел.
Во главе стола сидел крепкий человек с льняными волосами, с открытым лицом и выразительным взглядом светло-голубых глаз, пронзительных и твердых, как лед. Он что-то писал, но поднял голову и улыбнулся мне, как кот , увидевший мышь.
- А! – сказал он, откидываясь назад и складывая перед собой руки. – Хорошо. – Я ждал вас. Берите стул и присаживайтесь.
- Я не уверен, что вы хотели поговорить именно со мной, инспектор, - ответил я. – Меня не было в Тэнкервилльском клубе, когда был убит Майкл Хардинг.
- Я знаю, - сказал Грегсон. – И меня интересует, что вы здесь делаете, мистер Шерлок Холмс.