Глава 20

Десять дней прошли в состоянии лихорадочного оцепенения прежде, чем я открыл глаза и обнаружил, что нахожусь в больничной палате. Слева от меня находился хрипло дышащий старик с камнями в почках, а справа к стене был прислонен деревянный гроб. Мое выздоровление причинило немало неудобств множеству людей, и главным образом Главному Хирургу, который держал пари на довольно немалую сумму, что я умру в течение недели, и в результате, как он сказал мне, он лишился двадцати фунтов.
Еще большую досаду вызывал у него счет за услуги гробовщика, которому теперь больница должна была возместить издержки вследствие того, что мне не придется воспользоваться этим гробом. Хирург предложил мне за него заплатить. Но у меня были возражения и вполне обоснованные.
Во-первых, вряд ли я должен платить за предмет, который явно сам не заказывал и не намерен в ближайшее время им воспользоваться; а , во-вторых, внутри он был обшит рубчатым сатином тускло-желтого цвета и самого ужасного качества. Для своего последнего пристанища, заявил я, я намерен выбрать только белый шелк, на меньшее я не согласен – короче, этот кремовый сатин никуда не годится.
Все это я сообщил ему как нельзя более легко и мягко, но Главный Хирург был на удивление серьезным человеком с полным отсутствием чувства юмора. Согласно его твердой убежденности, мне повезло, что я вообще жив. В этом я не мог с ним не согласиться. Мои раны были довольно чистыми, пока это упущение не было исправлено заботами моего врача. Грязные ногти доктора Вудворда оправдали мои опасения и оказались крайне губительными для моего здоровья.
Десять дней я обитал в стране кошмаров, порожденной моим горячечным бредом. Собаки самого разного вида и размера мчались там по обширным полям моего воображения, и из их пасти стекала алмазная слюна. Прямо на меня мчались призраки верхом на единорогах, которые грозили проткнуть меня своим кинжало-подобным рогом. Я смутно помнил, что борясь с видениями, навеянными действием множества сильных препаратов, я оказался в мире, населенным тенями, которые крепко прижали меня к кровати, силой заставляя заснуть.
Я перестал различать, где кончаются грезы, и начинается реальность. Когда я смирился с этим, то, наконец, смог сбросить с себя эти цепи и вернуться к реальности. Я был ранен, страдал от боли, мучился от навязчивого сухого кашля и похудел на добрых двенадцать фунтов.
Единственным положительным фактором от моего пребывания здесь было то, что мои раны почти зажили. Еще несколько дней, и заботы молоденьких медсестер и слишком фамильярных соседей по палате останутся далеко позади. Особенно меня раздражал пожилой джентльмен, лежащий на соседней койке, который постоянно намекал, как трудно сейчас достать хороший гроб и как бы он был счастлив, если б его похоронили в столь же чудесном экземпляре, как тот, что стоял у стены.
В конце концов, я предложил ему забрать его с собой, когда будет уходить. Мои слова доставили ему безмерное удовольствие, и он сказал, что поставит его в гостиной, в качестве предмета зависти и неисчерпаемой темы для разговора с соседями, пока не придет пора использовать его по назначению. И ни у меня, ни у других обитателей палаты не было никаких возражений, когда старикан предложил убрать этот предмет с глаз долой и засунуть его под свою кровать, после чего он стал держать в нем свой ночной горшок и прочие пожитки.
Поскольку я потерял сознание, то мне было ничего не известно о том, что дальше произошло в Тэнкервилльском клубе. Медсестра сказала мне только, что меня доставили в больницу, как человека, с которым случилось несчастье, и который нуждался в срочной медицинской помощи; никто даже не думал, что я смогу пережить ту ночь. Она не могла сообщить мне никаких свежих известий, кроме того, что«Бенетфинк и компания» в Чипсайде проводят распродажу– увы, это событие не представляло для меня никакого интереса –и, кроме того, отнюдь не желала снабдить меня свежими газетами на том основании, что мне нужен был отдых.
Услышав это уже в пятидесятый раз, я поведал о своих бедах вышеупомянутому старцу, который смог мне помочь, предложив мне несколько вырезок из газет подозрительной квадратной формы. Позже я узнал, что он утащил их из уборной сторожа, если б этот факт стал известен мне раньше, возможно, я не стал бы подвергать их весьма тщательному изучению. В результате которого я выяснил, что самое интересное для меня в этих вырезках отсутствует, а есть лишь реклама дамских туалетов и одежды для джентльменов.
Я думал, что, наверняка, сойду с ума от расстройства, но вдруг с облегчением узнал, что не был совершенно забыт. В воскресенье днем, незадолго до моей выписки, я был более, чем рад увидеть инспектора Лестрейда, который принес новости и большой баул, из которого пахнуло чем-то, что было щедро приправлено луком.
- Ну, - сказал он, приветливо улыбаясь, - так значит, вы живы, мистер Холмс.
- Похоже на то, инспектор. Я вижу, что ваш отъезд в Ратлэнд также пришлось отсрочить.
Он сел на стул возле моей кровати.
-Я бы сказал, что его определенно отложили. И вероятно, не в последнюю очередь из-за раскрытия целого ряда убийств. – Лестрейд так и просиял. – А главное? Скажу я вам, это нанесло немалый удар по самолюбию этого Грегсона. И хоть Главный Суперинтендант в нем души не чает, но результаты говорят сами за себя, и это он арестовал совершенно не того человека.
Казалось, он чувствовал себя сейчас очень комфортно и совсем забыл о не такой уж незначительной роли, которую сыграл в этом деле я. И мне сразу бросилось в глаза, что в полицейском отчете, опубликованном в «Таймс», которую принес мне Лестрейд, ни разу не было упомянуто мое имя. Не то чтоб я возмущался его триумфом и завидовал той победе, что он одержал над своим соперником; я знал, что без его помощи я бы не мог сейчас предаваться и этому возмущению, ибо был бы совсем в другом месте.
- Вы отлично все проделали, инспектор, - сказал я, пытаясь учтиво признать свое поражение.
- Да, не каждый день удается за раз раскрыть пять убийств: Соммерса, Фэншоу, Хардинга, Финсбери и майора Хэндимэна, - сказал Лестрейд, загибая пальцы.- Главный инспектор также был доволен. Сказал Главному суперинтенданту, что тот был бы глупцом, если б отправил меня на север, поэтому… - Инспектор самодовольно усмехнулся – Я здесь.
- И, несомненно, к большой радости миссис Лестрейд.
- О, да, она будет очень довольна. Особенно теперь, когда окажется, что ей с ребенком никуда не надо будет ехать.
Да, похоже, что пока я тут дремал, события разворачивались очень быстро.
- Как я понимаю, вас можно поздравить?
Лестрейд кивнул, улыбаясь, как сделал бы на его месте любой гордый отец.
- Отличный мальчуган, крепкий, и со здоровыми легкими. Жене нужно немного отдохнуть, поэтому к нам приехала ее мать, помочь с детьми, пока она полностью не оправится.
Я решил, что из-за этого последнего замечания у него появилось такое страдальческое выражение лица.
- Я сказал ей, что иду в больницу, чтобы кое-кого навестить, и она настояла, чтобы я взял вот это, - сказал инспектор, ставя на постель свой баул с луковым запахом. Он вытащил оттуда глиняную кастрюлю и снял с нее крышку. – У моей тещи есть свои недостатки, но кухарка она отменная, в этом ей не откажешь.
Я пристально вгляделся в содержимое кастрюли, чувствуя, как мои ноздри переполняет запах тушеных овощей, а взгляд мой был прикован к множеству темноватых кусочков мяса, плавающих в мутной на вид подливе.
- Что это? – подозрительно спросил я.
- Суп «Кок-а-лики», - с гордостью произнес инспектор. – Он способен прямо таки вернуть к жизни.
Было очевидно, что он беспокоился обо мне и проявил внимание, и мне не хотелось его обижать. Набравшись смелости, я взял ложку, которую протянул мне инспектор, и возложил все надежды на то, что употребление неизвестного кушанья никак не отразится на моем выздоровлении. Я отведал несколько ложек этого супа, что вполне удовлетворило Лестрейда, после чего учтиво сказал, что я вообще-то только что поел. Я предложил ему доесть то, что осталось, и инспектор с удовольствием приступил к трапезе, а я тем временем стал просматривать принесенные им газеты.
- «Скандал в Тэнкервилльском клубе», - прочел я вслух. – Лучше было бы сказать, произвол. Им все это было известно, инспектор.
Он кивнул.
- Именно так я и сказал Главному инспектору. Но он сказал, что мы не могли арестовать всех членов клуба, особенно теперь, когда половина их отправилась по месту назначения их военных частей. И, кроме того, безразличие это не преступление, мистер Холмс. Это не наказуемо.
- А зря. – Я вновь сосредоточился на том, что было в газете. – Это упоминание о «других членах шайки» - насколько я понимаю, речь идет о близнецах Сэлсбери, Джефрисе и мадам Дюбуа?
- О, да никакая она не мадам, - сказал Лестрейд, прихлебывая суп. – И даже не француженка. Ее настоящее имя – Дженни Кларк, хотя она выступала и под именем Джейн Кларксон или Джэйни Кларкенвэл или любым другим, какое только было ей по вкусу. Оказалось, что наши друзья в Кардифе ищут ее с тех пор, как она сбежала с драгоценностями одной старой леди пару лет назад. Дела у нее шли просто замечательно, у нашей Дженни, и она всегда работала по какому-то плану: она помогала какой-нибудь милой старушке, у которой был немалый счет в банке, становилась незаменимой, наконец, когда к ней в руки попадали все ключи, она похищала все ценное и исчезала.
- А ее связь с майором Хэндимэном?
- Она говорит, что он нанял ее для того, чтобы она совершила для него какую-то кражу. Они обошли несколько ювелирных магазинов в Хаттон Гардене, выискивая потенциальных «клиентов».
- Да, их видели. А как насчет их сообщников?
- Она сказала, что общалась только с Хэндимэном. Что о других ей ничего не было известно. То же самое говорил и Джефрис.
- Ему было известно, что Стенхоуп тоже из этой шайки.
- А-а, но это все, что было ему известно, по его словам. – Лестрейд задумчиво жевал.- Он также действовал под чужим именем. Я подумал, что он кого-то мне напоминает, но хоть убейте, не мог вспомнить, кого именно. И вспомнил только, когда мы привезли его в участок: его звали Джон Паркер. И он тоже тот еще негодяй. Был когда-то подручным в одной шайке душителей. Похоже, что с тех пор он поднялся по карьерной лестнице преступного мира. Что ж, благодаря этому делу он на некоторое время исчезнет со сцены, угодив в тюрьму.
- С каким же обвинением?
- Пособничество. По его собственному признанию, он носил камни к резчикам алмазов и забирал их оттуда.
Я пристально взглянул на инспектора.
- Он признался?
Лестрейд кивнул.
- Сказал, что не собирается нести ответственность ни за какие убийства. Сказал, что готов отсидеть свой срок за то, что он совершил, но чужую вину на себя брать не собирается.
- Соммерс был убит в его присутствии.
Лестрейд проглотил еще одну ложку супа.
- Есть какие-нибудь свидетели, которые могли бы это подтвердить?
- Это мне сказал Стенхоуп.
- То есть, это информация из вторых рук. В суде это сейчас очень не любят. Стенхоуп мертв, и не сможет подтвердить или отрицать это.
- Полагаю, то же самое относится и к Горацио и Морису Сэлсбери?
-Нет, у нас же есть показания Паркера об их роли в этом деле. Судя по всему, пренеприятная парочка. Они «ассистировали» Хэндимэну, когда он пытал Майкла Хардинга, и убили Финсбери. Похоже, что очень горды этим.
- Значит, их ждет виселица.
Лестрейд покачал головой.
- Сомневаюсь в этом, мистер Холмс. Смею предположить, что скорое всего их ждет Бродмур. У этих двоих не все в порядке с головой.
- На то, чтоб повесить бедного Финсбери ума у них хватило.
- Ну, это будет решать суд, не я, - сказал Лестрейд, и по его тону можно было догадаться, какой исход дела он бы предпочел. – Ну, я очень рад, что мы пресекли деятельность этой ужасной шайки и посадили под замок некоторых их сообщников.
- Видимо, вы имеете в виду тех резчиков алмазов, с которыми они имели дело, и их покупателей?
- Это старые знакомые, все до единого. Едва увидев меня, этот резчик тут же сдался. Утверждал, что только выполнял свою работу, за которую ему платили – не более того. Что до покупателя, то я нутром почуял, кем на самом деле был этот старый джентльмен, Эндерби, и я оказался прав – это никто иной, как мой старый приятель, Гарольд Норткот. Он посредник между покупателем и продавцом, ему платят за то, чтоб держал язык за зубами, если что-то пойдет не так, поэтому мы не много смогли от него добиться. Придется немного подождать, посмотрим, не заставит ли его заключение передумать и сказать, кому он продал камни. – Он засмеялся. – Однако, готов биться об заклад, что эти люди находятся среди торговцев алмазами с Хаттон Гарден. Никогда еще мне не приходилось видеть столько встревоженных лиц, когда я опрашивал там людей об украденных алмазах.
- А что с теми камнями, что я спрятал в леопарде? Вы нашли их?
Он кивнул.
- Позвольте заметить, сэр, что это превосходный тайник. Возможно, вам интересно будет узнать, что они принадлежали мисс Форсби-Янг, с которой сорвали это ожерелье на прошлой неделе, когда она была в опере. Она была ужасно расстроена, когда мы вернули ей камни, особенно, когда увидела, что большой алмаз превратился в шесть маленьких.
- А деньги? – спросил я.
- А вот это интересный момент. Хэндимэн и Стенхоуп были людьми состоятельными – оба они время от времени получали значительные суммы – но не столь много, как можно было ожидать от подобных операций.
- Можно предположить, что львиная доля прибыли уходила куда-то еще, - заметил я, вспомнив тот гневный диалог, который закончился тем, что Стенхоуп застрелил Хэндимэна.
- Не упоминал ли кто-нибудь из арестованных вами людей некоего «профессора»?
У Лестрейда был озадаченный вид.
- У нас тут навалом разных мелких злодеев, а вы хотите искать кого-то из университетской среды. Не слишком ли невероятно, мистер Холмс?
- Не более, чем то, что в подобном преступлении были замешаны два британских офицера и респектабельный лондонский клуб, - ответил я. – Нет, Лестрейд, здесь есть нечто большее. Стенхоуп говорил о ком-то, за кого он готов был убить, ради кого готов был пожертвовать собственной жизнью.

Тут мне на ум пришли его последние слова. «Здесь и больше нигде» - сказал он мне. Теперь я понял. Он имел в виду, что дальше него это не пойдет. После его смерти никто не узнает, что за этим стояло. И он был прав. Так и случилось.
Я увидел, что Лестрейд внимательно наблюдает за мной с каким-то непонятным выражением лица.
- Да, сэр. Полагаю, мы никогда не узнаем, что точно здесь происходило. Но если, как вы говорите, существует этот человек, то мы еще о нем услышим.
-Думаю, да. – Я встретился с Лестрейдом взглядом. – И если он существует, я найду его, инспектор, даже если это будет последним, что я сделаю на этой земле.
- Не говорите так, сэр. Говорить так, значит, искушать судьбу, и это с вашей-то привычкой попадать в передряги. Кстати, вы мне напомнили.
Он полез в карман пальто и, вытащив оттуда плотный белый конверт, передал его мне.
- С благодарностью от майора Прендергаста. Он был более, чем доволен такой развязкой, будучи полностью оправдан,а его репутация была восстановлена, и я предложил ему как-то компенсировать вам ущерб, который вы понесли, по его милости оказавшись здесь.
- Исключительно по его милости? – насмешливо спросил я. – У нас, помнится, было соглашение.
- Я никогда не просил, чтобы вы самолично вступили в противоборство с ними. И, кстати, раз мы об этом заговорили, кто был тот чумазый мальчишка, которого вы ко мне послали? Он, знаете ли, утащил мой медный дверной молоток.
-В самом деле? Как это прискорбно, инспектор.
Я открыл конверт и нашел в нем семь новеньких десятифунтовых банкнот.
- Майор был слишком щедр.
- Вы заслужили это, сэр.
Я покачал головой.
- Пятьдесят фунтов из этой суммы принадлежат Майклу Хардингу. Он был… -По моим губам скользнула мимолетная улыбка. – Хороший человек, и столь редкое явление должно быть оценено по заслугам.
Похоже, Лестрейда это не убедило.
- Как скажете, мистер Холмс. Ну а вот это ваше. – Он протянул мне пять фунтов. Несколько рыжеватых пятен на купюре говорили о том, что это именно ее я отдал ему в ту роковую ночь. – Жена сделала все, что смогла, чтобы стереть с нее пятна крови.
- Оставьте ее себе, инспектор. Я не шутил, кода говорил, что полностью плачу свои долги.
-Если учесть то, что вы сделали в этом клубе, мистер Холмс, то полагаю, мы в расчете. Я же просил вас не идти на ненужный риск.
- Говорили. За то, что случилось, отвечаю я один.
- И все равно, - сказал он. – Я не могу взять то, что не принадлежит мне. – Он вытащил из кармана три фунта и дал мне вместо этих пяти. – Вот теперь мы квиты. Только не истратьте все тут же.
- Полагаю, существенная часть этого пойдет на оплату моего лечения.
Инспектор выглядел слегка удивленным.
- А разве вы не знаете, сэр? Об этом уже позаботился ваш брат.
Учитывая то, как мы расстались, и что он осуществил угрозу лишить меня моей доли скудного отцовского наследства, я был сильно удивлен, что Майкрофта вообще интересовало мое состояние.
- Мой брат? – пораженно переспросил я. – Вы, что, видели его?
- О, нет, лично не видел. Он кое-кого прислал, - добавил он, делая ударение на слове «кое–кого». – Судя по его виду, это был какой-то должностной чин. И можно было заметить, что ему было крайне неприятно иметь дело с обычными людьми. Но надо отдать ему должное, он знал , что делает. По его распоряжению вас перевезли сюда и было сказано, чтобы ради спасения вашей жизни не жалели никаких средств.
Судя по тому, что персонал больницы заключал пари на то, выживу ли я, не уверен, что это было разумное вложение средств.
- А мои вещи он тоже забрал? Я что-то не вижу свою одежду.
Лестрейд кивнул.
- Он все забрал, но сказал, когда вы буде готовы покинуть больницу, послать весточку вашему портному. О, и еще он сказал, что ваш брат хочет с вами поговорить.
Зная Майкрофта, можно ожидать, что этот разговор не будет ни теплым, ни братским.
- Ну, мистер Холмс, если это все, то я должен с вами попрощаться, - сказал инспектор, вставая. – Рад был увидеть, что вы выглядите значительно лучше.
Я не уверен был, стоит ли пытаться взглянуть на себя в зеркало.
- Едва ли я когда-нибудь выглядел хуже, инспектор.
- Вы поднимитесь и скоро будете на ногах. – Он собрал свои вещи и собирался уже идти, но вдруг на минуту задержался. – Полагаю, я еще не скоро столкнусь с леопардами, призраками или единорогами, но если у меня вновь случится какое-нибудь крайне необычное дело…
-Да, можете обращаться, - сказал я, предвосхищая его вопрос. – Только на будущее я намерен ограничить свою помощь рамками той роли, которую сам для себя избрал, а именно частного детектива –консультанта. Я не собираюсь больше ни для кого наряжаться слугой, - даже добавил я твердо, - под угрозой ссылки в Ратлэнд!