Ну, вот и конец.

Сам фанфик находится здесь
www.fanfiction.net/s/4477368/1/The-Mystery-of-t...


Эпилог

Через несколько дней после визита Лестрейда я стал подумывать о том, не пора ли мне освободить больничную койку. По словам Главного Хирурга, я поправился настолько, насколько это вообще для меня возможно, а розоватый шрам у меня на боку, сказал он, будет служить мне постоянным напоминанием на будущее быть более осторожным.
Его последний совет мне был на первый взгляд довольно обыденным, и заключался в следующем: выпивать ежедневно по бутылке виски и нанять хорошенькую сиделку, которая бы позаботилась об удовлетворении всех моих потребностей. При последних словах он со знающим видом подмигнул мне, так, что можно было подумать , что он и сам регулярно прибегал к такому способу лечения. Если так, то его измученный вид служил не самой лучшей рекомендацией. Я поблагодарил его за заботу и, не медля ни минуты, покинул больницу.
На Монтегю-стрит я вернулся довольно подавленным, ожидая, что на пороге будет стоять разгневанная хозяйка, а мои вещи, должно быть, давно уже проданы старьевщику. Я был приятно удивлен, когда ни то, ни другое мое опасение не подтвердилось.
Хозяйка моя так и расплылась в улыбке и была полна благостности и сочувствия. Она то и дело интересовалась состоянием моего здоровья и не раз спросила , не нужно ли мне чего-нибудь. Я понял, что за этим чудесным преображением кроется влияние Майкрофта, и мое подозрение подтвердилось, когда она заметила, какой прекрасный джентльмен мой брат, и лицо ее при этом пылало восхищением. Я решил, что он достиг столь блестящего результата, благодаря большой щедрости , а также тому, что не явился сюда лично – я решил так по той простой причине, что ни один человек, имевший несчастье познакомиться с Майкрофтом, никогда бы не назвал его «прекрасным джентльменом».
Еще более приятный сюрприз ожидал меня в моей комнате. На столе лежал скрипичный футляр , и тщательно исследовав его содержимое, я пришел к заключению, что и в самом деле та скрипка Страдивари, которую я заложил, вернулась ко мне все в том же прекрасном состоянии. Поскольку все сроки внесения долга миновали, я уже решил, что навеки ее лишился. Агент Майкрофта проделал все просто восхитительно, найдя расписку ростовщика у меня в кармане и выкупив мой инструмент.
Личный вклад во все это дело моего брата ограничивался краткой запиской.

«Если ты читаешь эти строки, то ты определенно уже поправился настолько, чтобы зайти ко мне в Уайт-холл в ближайшее удобное для тебя время.»
Очевидно, мы продолжаем общаться, хотя я полагал, что по задуманному плану Майкрофта наша беседа будет состоять из длинной нотации с его стороны и смиренной покорности – с моей. Выбор места встречи подтверждал это, и я уже представлял, как будет разворачиваться наш разговор. Меня будут убеждать в достоинствах респектабельной и стабильной должности, а я, как обычно, буду стоять на своем.
Ну, допустим, мое последнее дело едва не закончилось моей гибелью, но я совсем не считаю его своей неудачей. Если перефразировать Гете, не ошибается тот, кто не пытается чего-то достичь.
Однако, я не мог отрицать, что были некоторые вопросы, которые нужно разрешить, и далеко не последний из них – вопрос его высокомерного поведения, когда он лишил меня прав на наследство. Перед тем, как предстать перед разгневанным Майкрофтом, я должен был выполнить свой долг. Я собрал свои вещи, оделся потеплее и сел в кэб, чтоб сперва доехать до Линькольнс- Инн, а потом в Сохо.
Дом, который я искал, располагался в центре Семи Циферблатов, и теснился среди конюшен и пивных. Кэбмен отказался ехать в самую глубь зловонного муравейника, состоящего из внутренних дворов и аллей, и сердито взмахнув кнутом, он направил лошадь прочь, пока какие-нибудь плутишки не сняли с его четвероногого помощника подковы.
Я пробирался по узким, грязным улочкам, стараясь избегать встреч с подвыпившими обитателями этих мест, которые в этот ранний час уже стояли, прислонившись к стенам и держа рекламные щиты с афишей каких-нибудь увеселительных заведений и с объявлениями. Женщины средних лет с раскрасневшимися от холода щеками приставали к проходящим мимо прохожим, сообщая сомнительные подробности о своем возрасте, пытаясь таким образом добавить привлекательности своей поблекшей красоте.
Худший из так называемых «птичьих базаров», - трущоб, где бедняки теснились в домах - в одном доме порой проживало до тридцати человек – эта сточная канава человеческого несчастья и отчаяния, пропахшая прогнившей водой и дохлыми кошками, что лежали в полузамерзших канавах, и представляли интерес лишь для собак да полуодетых ребятишек. Чистые респектабельные улицы, где прогуливались благовоспитанные леди и джентльмены, лежали в какой-нибудь полумиле отсюда, но для всех этих людей это было все равно, что миллионы миль.
Я полагал, что знаю, каково это – унижаться, служа другим, чтобы хоть немного заработать на жизнь. Но думая так, я лишь обманывал себя самым жестоким образом.
Я играл роль, походя заигрывая с проблемами, которые волновали этих людей каждую минуту их жизни, тогда как сам я знал, что мне нужно лишь сбросить свой маскарад, чтобы уйти от этих проблем и вернуться к комфорту своего существования. Мне не знаком был страх лишиться работы, я не знал , каково это возвращаться с пустыми руками к голодным детям, не ведома мне была и боль разлуки с любимыми, которую влекло за собой поступление в работный дом.
Мне стоило лишь сделать несколько шагов, чтобы оставить далеко позади эти жалкие улицы; большинству здешних обитателей, провожающих меня злым, недоверчивым взглядом, это было недоступно. Я был обманщик, еще хуже, чем снизошедший до них богач, ожидающий в обмен на символический шиллинг получить благодарность нищего - молитву о своем благоденствии. Я заслуживал их презрение, так же, как и они заслуживали мою жалость. Единственное, чем я мог тешить свою совесть, было то, что хоть одному существу из множества этих несчастных я принес радостные вести.
Мой путь лежал в конец этой аллеи, которая выходила на тесный двор, кишащий паразитами и зловонием. Какие-то босые мальчишки топали по замерзшим на морозе экскрементам, радостно смеясь, когда лед трещал у них под ногами. Столбы с развешанным бельем окружали стайки голубей, столь же тощих, как и люди, выглядывающие из окон. Из-за побитых стекол за незнакомцем наблюдали усталые глаза.
В ответ на мой стук внутри раздались шаги. Минутой позже дверь открылась, и на пороге появилась мисс Эмили Раш, ее руки покраснели и кровоточили от постоянного пребывания в холодной воде; а ее лицо выражало удивление, видимо, она никак не ожидала моего появления.
- Мистер Холмс… - Ее щеки окрасились румянцем. – Что вы здесь делаете, сэр?
- Я должен поговорить с вами, - сказал я. Из дома напротив вышли несколько женщин, движимых любопытством. – Можно мне войти?
Она провела меня в небольшую гостиную, в которой также были развешаны на веревках рубашки и простыни. Воздух в комнате был тяжелый из-за этого выстиранного белья, которое сушилось при скудном пламени камина. Возле него сидела осунувшаяся девочка лет восьми. У нее на коленях лежала стопка носков, которые она штопала.
Хрупкая , как осенняя паутинка, она представляла собой пугающее воплощение живого мертвеца, настолько плотно кожа обтягивала ее худое тельце. Это, как я понял, и была младшая сестра, больная чахоткой девочка, на лечение которой и пошел мой фунт.
- Что я могу для вас сделать, сэр? – спросила мисс Раш.
Она отвела взгляд и постаралась встать подальше от меня настолько, насколько позволяла эта небольшая тесноватая комната. Как и снаружи, здесь мы оказались на виду, на сей раз это была пожилая женщина, набивающая матрас птичьим пером, и не меньше десятка детей, исколовших себе иголкой пальцы, пока они пришивали пуговицы к рубашкам.
- Ваша сестра? – спросил я, указывая на девочку у камина.
В ее усталых глазах мелькнула гордость.
- Да, это моя Алиса.
А потом она сказала погромче, обращаясь к девочке.
- Это мистер Генри Холмс, который одолжил мне денег на твое лекарство.
Кажется, этой малышке потребовалось приложить все силы, чтобы заставить себя улыбнуться.
- Я верну вам эти деньги, мистер Холмс, - сказала мисс Раш с искренностью, в которой я ни на минуту не усомнился, но вряд ли это было оправдано при ее низком заработке.
Я отмел ее предложение, махнув рукой.
- Шерлок, - сказал я. - Меня зовут Шерлок Холмс, мисс Раш. Не Генри.
Теперь это уже не играло роли, но мне казалось важным полностью сбросить с себя образ Генри. Если от него останется хоть малейший след, я никогда не освобожусь от этого создания своего воображения.
- Жаль, - сказала она. – Мне казалось, что имя Генри вам подходит. Хотя , когда я гляжу на вас сейчас, то вижу, что вы до кончиков ногтей истинный джентльмен. Я всегда знала, что вы небыли обыкновенным стюардом.
Я улыбнулся такой проницательности.
- Как вы узнали?
- По вашим рукам, сэр. Не похоже, чтоб с такими руками вы занимались тяжелой работой.
Я посмотрел на свои ладони и на розоватую кожу на месте затянувшегося ожога. Я самонадеянно считал, что пара очков и льстивые речи – это все что нужно, чтоб стать кем-то другим. Всегда отрезвляет внезапное понимание, что ты не настолько умен, как тебе казалось.
- Вы совершенно правы, мисс Раш. Я частный детектив-консультант. В Тэнкервильский клуб я пришел, чтобы исследовать обстоятельства смерти Майкла Хардинга.
- Да, сэр, - сказала она. – Мне сказали, что случилось, и как вы чуть не погибли.
- Да, я показал себя не с лучшей стороны, - признал я.
- О, нет, сэр, я вовсе не это имела в виду. Вы восстановили справедливость в отношении Майкла. И я благодарю вас за это, мистер Холмс. И Майкл также поблагодарил бы вас, если бы он был здесь, упокой Господь его душу.
Упоминание его имени напомнило мне о причине моего визита.
- Мисс Раш, можем мы где-нибудь поговорить?
- А здесь? – спросила она, неуверенно взглянув на присутствовавших в комнате.
- Я имею в виду, наедине.
Я слишком поздно понял, как неверно могут быть истолкованы мои слова. Она покраснела. Пожилая женщина покачала головой и забормотала что-то весьма нелестное.
- Я всегда знала, Эмили, что в конце концов ты окажешься на панели, - сказала она. – Если б только твоя мать могла тебя сейчас видеть…
- Перестаньте, миссис Крэдок; я хорошая девушка, была, есть и всегда ею останусь. Мистер Холмс только мой друг и все.
Она взяла меня за руку и повела к двери.
- Зачем вы пришли сюда, сэр? – зашептала она. – Что вы хотите?
Так как этот угол при данных обстоятельствах лучше всего представлял собой некое подобие уединения, я понизил голос в надежде, что наша старая дуэнья страдает глухотой.
- Я здесь как раз из-за мистера Хардинга, - пояснил я. – Если бы он был жив, то должен был бы получить немалую сумму. Но он мертв, и эти деньги попали ко мне. Я же в свою очередь передаю их вам, как хотел бы этого и он сам.
- Сколько?
- Пятьдесят фунтов.
Она вскрикнула и прижала руки к губам.
- Это подарок вам от мистера Хардинга, - продолжал я, - этих денег достаточно, мисс Раш, чтобы вы оставили это место и смогли ухаживать за вашей сестрой.
Черты ее лица исказились и по щекам побежали слезы.
- Он всегда говорил, что хотел увезти меня отсюда. Благодарю вас, сэр, но я не могу принять эти деньги. Они запятнаны кровью Майкла. Это из-за них его убили. Он погиб потому, что хотел заработать эти деньги для меня.
Я покачал головой.
- Вы не виновны в том, что с ним произошло. – Я вздохнул и понизил голос почти до шепота. – Думаю, он очень ценил вас, мисс Раш, и хотел на вас жениться. И поэтому, положа руку на сердце, я не могу взять эти деньги. Он хотел бы, чтобы они достались вам.
Она горько плакала. И нуждалась сейчас в том, чтобы кто-то поддержал ее, взяв за руку и сказав ей слова утешения. А вместо этого мы неловко стояли порознь, сознавая, что за нами все еще наблюдают; и я ждал, когда она осушит свои слезы и выслушает то, что я должен ей сказать.
- Я оставил деньги у своих стряпчих, «Янг, Янг и Янг», - пояснил я. – Зайдите, когда вам это будет удобно, в их контору в Линкольн Инне и они помогут вам, как бы вы не решили распорядиться этими деньгами.
Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.
- Майкл всегда говорил, что нам нужно поехать в Брайтон. Говорил, что воздух там очень благотворный и это то, что нужно для слабой груди Алисы. И что я смогла бы там работать в магазине, и у нас была бы своя небольшая комната. Мы мечтали об этом, мистер Холмс.
- Это прекрасная мечта, мисс Раш. Когда вы поедете туда?
Она посмотрела на девочку и горы белья, которыми была завалена эта комната.
- Я пока еще не могу уехать, - сказала она. – Мне нужно выстирать еще три больших кипы белья, и я не могу опаздывать с этим.
- Значит, завтра.
Последовала длинная пауза.
- Когда Алисе будет лучше , мистер Холмс. Посмотрите на бедную девочку – у нее такой вид, словно она рассыплется на тысячу осколков, если я только попытаюсь куда-то ее везти. Нет, мы поедем, когда она окрепнет и на улице станет теплее.
- Мисс Раш, вам не стоит с этим медлить, - возразил я.
Появившаяся на ее лице улыбка была печальной.
- Мы уже так давно здесь, мистер Холмс. Деньги будут в сохранности, и они очень пригодятся для лечения Алисы. И не будет ничего плохого, если мы пробудем здесь еще несколько недель.
Если б каких-то слов было достаточно, чтоб заставить ее передумать, я бы приложил все усилия, чтоб убедить ее в обратном. Однако, я видел, что дальнейшие пререкания бесполезны. Я знал, что еще несколько недель превратятся в месяц, затем будет еще один и еще. Мисс Эмили Раш и ее сестра никуда не уедут, потому что им будет не хватать не денег, а решимости. Птицу могут держать в клетке так долго, что даже, если распахнуть дверцу, ей не хватит смелости вылететь на волю.
И не важно, здесь ли, или в Брайтоне, исход будет один и тот же: девочка умрет. Что тогда останется ее старшей сестре? Не имея никаких навыков, без каких либо перспектив, она вернется к той тяжелой работе, которую только и знала, и к людям, с которыми она провела всю свою жизнь. Сестрам Раш не суждено узнать новый мир; Семь циферблатов никогда не отпустят их, окружая их всем тем, что было безопасно и знакомо.
Я ушел в еще более унылом расположении духа, чем был, когда пришел сюда. Я думал, что помогаю; но сейчас я уже не был уверен в том, что еще более не усугубил сложившееся положение вещей. Никакие деньги не спасут умирающую девочку, не принесут утешение ее горюющей сестре. Я обманывал себя, веря в то, что будет достаточно одной благотворительности – но, как и любил говорить мне Майкрофт, во многом я был крайне неопытен, точно грудной младенец.
Я размышлял об этом, идя в сторону Уайт-холла. В свете последних событий я был вынужден признать, что в словах моего брата, прозвучавших в тот вечер, когда имело место наше разногласие, было немало правды.
Я был не настолько легковерен, чтобы поверить, что Майкрофт случайно смог точно прочитать всю ситуацию или что простой клерк из какого-то правительственного департамента был посвящен в крайне секретную информацию о преступной деятельности в этом с виду вполне респектабельном клубе.
Для меня было очевидно, что ему известно больше, чем он говорил мне. Он так и сказал. Вместо того, чтобы довериться мне, он только угрожал да говорил обидные вещи. А затем, когда не смог заставить меня принять его точку зрения, со свойственной ему раздражительностью, он отплатил мне тем, что прислал этот смехотворный шиллинг. Если теперь он ожидает, что, пережив все это, я стану покорным, то жестоко ошибается.
Не зная, где его искать, я стоял перед дверями Вестминстерского дворца. Дежурный полицейский вызвал служащего, который как-то непонятно хмыкнув, тут же исчез. Вместо него явился другой чиновник, рангом повыше, если конечно, по его властным манерам можно судить о его статусе. Он окинул меня оценивающим взглядом, а потом повел меня в Банкетный зал, и уже там я получил информацию из самых первых рук, что мой брат меня ждет.
Другой полицейский привел еще одного очень представительного чиновника, который пришел проводить меня к Майкрофту, даже не спросив, кто я такой. Из этого я сделал вывод, что это тот джентльмен, которого мой брат послал приглядеть за моей госпитализацией и уладить все дела с моей хозяйкой. Я поблагодарил его за возвращение своей скрипки, он слегка поклонился в ответ; и теперь я уже знал, что все понял верно.
Меня ввели в большое помещение, состоящее из двух великолепных комнат, с белыми стенами и колоннами и расписным потолком; там, среди позолоты и клубящихся облаков, для будущих поколений были запечатлены боги и старые короли. И там, у окна, возле двери я остался ждать, когда у моего брата выпадет свободная минута для нашей встречи.
Я узнал его спину в толпе джентльменов на другом конце этих апартаментов. Все они изучали что-то лежащее на стоявшем перед ними столе, и я понял, что должен ждать, как того требовала непомерно завышенная самооценка моего брата.
Я переключил свое внимание на окно и на открывавшийся отсюда вид. Более двух веков это здание стояло здесь, оно было свидетелем казни королей и крушением более старых построек, что стояли вокруг него. Можно говорить об истории, как о довольно абстрактном понятии , так же, как и о людях, которых отделяли от нас века, но в некоторых местах ты сознаешь присутствие этого прошлого, словно сами стены тут заключают в себе смутную память о минувших днях, чтобы когда потребуется, кто-то мог извлечь из нее эти картины прошлого.
Интересно, кто стоял там, где стою сейчас я и смотрел из этого окна? Век, возможно, уже и другой, но многое совсем не изменилось. Эхо криков кэбменов раздавалось по переполненным народом улицам, пешеходы спешили вперед, жизнь продолжала свой ход в тени этого старинного здания, как это было раньше и будет продолжаться и после того, как меня не станет. Тут можно сказать о постоянстве в изменчивое время, об опоре, которая вынесет все, чтобы не рушилось вокруг нее – если б такими добродетелями обладали люди, насколько лучше могла бы быть жизнь.
-В этом мире нет ничего постоянного, все изменчиво, - раздался вдруг голос, вторгшийся в мои сокровенные мысли. – Полагаю, это именно так, Шерлок, но тогда Свифт никогда бы не имел удовольствия познакомиться с тобой.
Я не почувствовал его приближения. При всей своей тучности Майкрофт обладал крайне легкой походкой, которая придавала его движениям нечто кошачье. Как обычно, он решил, что я не возражаю против чтения моих мыслей, этой его привычки, которая , по правде говоря, всегда меня несколько раздражала. Мы смотрели друг на друга, он – с явным превосходством, я – еле сдерживая свое непокорство, каждый пытался поставить другого в более уязвимое положение, заставив первым начать разговор. В тот день я совершил невозможное и вынудил брата взять эту инициативу на себя.
-Ты пришел, - сказал он.
- Ты позвал меня; и вот я здесь.
- Добровольно?
- Никто не тащил меня сюда в наручниках, если ты это имеешь в виду.
Это замечание почти не произвело на него впечатление.
- Я вижу, что это суровое испытание никак не отразилось на твоем своеобразном чувстве юмора, хотя ты сам все же пострадал.
- Мне сказали, что я полностью поправился. Ты потратил деньги не даром.
- Видимо, да. – Он окинул меня взглядом. – Надо ли понимать, что это все, что ты мне скажешь в качестве благодарности или извинения?
- Что касается благодарности, то ведь я же не просил тебя о помощи. В отношении же всего остального, то я не знаю никакой причины, по которой мне следовало бы просить у тебя прощения.
Майкрофт вздохнул.
- Что ж, как я и боялся, все это нисколько не изменило тебя, Шерлок. Ты ничему не научился.
- Кое-что я все же узнал. Узнал, - сказал я, тщательно подбирая слова, - что нет ничего, чем мой брат не мог бы пожертвовать ради принципов. - Я с укором посмотрел на него. – Ты знал, Майкрофт . ты знал, что творится в Тэнкервилльском клубе и ничего не сказал.
Повисла пауза, а потом он ответил.
- Да, знал.
- Ты не отрицаешь?
- С какой стати мне это делать, раз ты все понял сам. И я категорически не согласен с твоим утверждением, что я ничего не сказал. Я сказал, Шерлок, что ты должен оттуда уйти.
- Не дав никаких объяснений!
- Если б я просветил тебя в отношении сложившейся там ситуации, - совершенно спокойно сказал он в ответ на мой враждебный тон, - ты бы соизволил уйти оттуда вместе со мной?
Я подумал.
- Нет.
- Тогда это было бы совершенно бесполезно.
- Майкрофт, там погибли люди.
- И только Всевышнему известно, какими судьбами ты не оказался среди них, - отозвался он. – Шерлок, ведь тебе же было сказано не вмешиваться. Но ты, как обычно, счел, что тебе лучше знать, что делать. Я говорил, что тебе придется самому расхлебывать последствия этого, и , тем не менее, наводить порядок в учиненном тобой хаосе пришлось именно мне!
С каждой минутой по мере того, как он произносил свою тираду, его лицо становилось все более красным.
- Хэндимэн и Стенхоуп – это ничто, всего лишь звенья цепи. В свое время мы сможем проследить нити, которые приведут нас от них к их хозяину. Если б я хотел разоблачить их, то не просил бы Главного Суперинтенданта отправить на это расследование какого-нибудь козла отпущения.
Какого бы я не придерживался мнения о Лестрейде, меня порядком возмутило такое бездушное отношение к человеческой жизни.
- У этого козла отпущения есть семья, Майкрофт.
-Неважно. Я никак не ожидал, что он бросится к тебе за помощью. После нашего разговора, когда я понял, что ты решил любой ценой докопаться до правды, у меня не было иного выбора, кроме, как заменить его этим Грегсоном. Он, по крайней мере, делал то, что ему велено и привел дело к быстрому завершению. О, если б также поступил и ты! А теперь несколько месяцев работы пошли коту под хвост, и все исключительно благодаря твоим глупым и опрометчивым действиям!
Я смотрел на него во все глаза, впервые чувствуя, что , возможно, я совсем его не знаю. Когда я обвинил его в том, что ему известно об опасности, в чем он признался в вечер нашей ссоры, то никак не ожидал услышать что-то подобное.
- Майкрофт, чем ты занимаешься?
Его черты смягчились.
- Ты спрашиваешь об этом только теперь.
- Ты готов рассказать мне?
- Наши добрые отношения сохранятся лишь при этом условии?
- А у нас они есть? – сердито произнес я и тут же пожалел об этом, увидев, складку, которая залегла у него на лбу. – Нет, Майкрофт, это не является условием. Но все же я предпочел бы, чтоб ты доверял мне. Может быть, тогда в будущем я больше не стану помехой твоим планам.
Он склонил голову.
- Так знай, что это так и есть, ибо, что бы ты там не думал, я верю в твое благоразумие. У меня довольно уникальная профессия, которую по большому счету я, так же как и ты, изобрел для себя сам; своим существованием она обязана той эксцентричной черте, присущей представителям нашей семьи, посредством которой я наделен экстраординарной и порой довольно обременительной способностью впитывать и сохранять в своем разуме множество информации, как полезной, так и не очень.
- Ты хочешь сказать, что у тебя прекрасная память, - живо откликнулся я.
В серых глазах брата я заметил промелькнувшее недовольство.
- Это делает меня всезнающим и позволяет действовать, исходя из этого. За несколько лет я сделался незаменимым. Ко мне прислушивается премьер-министр. Я – главный неофициальный советник правительства, о котором никогда не слышал никто в этой стране; более того, порой именно я и есть это самое правительство.
Я склонен был предположить, что он переоценивает свою значимость, но в поведении Майкрофта было нечто такое, что все язвительные замечания замерли у меня на языке.
- Сперва меня это даже забавляло, - продолжал он. – Теперь я нахожу, что это довольно утомительно - постоянно быть к услугам как запутавшегося клерка , так и любого из министров. У меня была надежда, что однажды ты разделишь со мной эту роль, и этот огромный груз не будет лежать исключительно на моих плечах. Теперь я вижу, что этого не произойдет. Ты неуправляем, Шерлок, и будет лучше, если ты займешься тем, к чему испытываешь склонность.
Его разочарование было искренним, равно как и мое смущение, когда я узнал о этом, в значительной степени и потому, что он, казалось бы, одобрял мой выбор профессии, о чем я не смел даже и мечтать.
- Майкрофт, если ты не в силах больше выносить это, почему ты все еще остаешься здесь?
- Потому что альтернатива будет еще хуже. Где еще смогу я занять пост, который бы предоставил моему интеллекту такое огромное поле деятельности? Моему уму необходима работа, Шерлок, и эта профессия не менее благородна, чем любая другая. – Он поднял на меня взгляд. – Видишь, брат, я все понимаю, и гораздо более, чем тебе это казалось. У меня нет желания подрезать тебе крылья, но я не могу не задаваться вопросом, сможет ли тебя удовлетворить эта избранная тобой профессия.
- Майкрофт, я думал, что являюсь для тебя помехой, - прямо сказал я. – Во время нашей последней встречи ты определенно осуждал меня, причем до такой степени, что готов был отречься от меня, как от брата.
- Это была моя ошибка. Я вообразил, что угроза оказаться без средств к существованию сработает там, где не подействовали никакие иные аргументы.
- Она возымела совершенно обратное действие. И лишь укрепила мою решимость.
- Я боялся, что так и будет. При нормальных обстоятельствах я бы не стал вмешиваться. Должен признать, что разрывался между нашими братскими узами и всеобщим благом. Положа руку на сердце, я не мог позволить тебе слепо идти в логово льва. Но не мог и просто сказать все, что знал, рискуя причинить неизмеримый ущерб всему обществу теми опрометчивыми действиями, которые ты мог предпринять, пытаясь узнать какой преступный ум стоит за всеми этими злодействами.
- Ты не знаешь, кто он? Стенхоуп называл его «Профессор».
- Тогда тебе известно столько же, сколько и мне. – Майкрофт покачал головой. – Жаль, что он ускользнул от нас. В Лондоне станет намного безопаснее в тот день, когда он будет арестован. Он редко, когда позволяет определить свое присутствие, если только в случае ошибки своих миньонов, как это было в Тэнкервилльском клубе. Смерть Хардинга оказалась для нас таким удобным случаем, какой еще не представлялся. Однако, не стоит падать духом, - сказал Майкрофт, и его лицо прояснилось. – Думаю, что будут и другие возможности, ну и, по крайней мере, ты вышел из всего этого относительно невредимым. Это немного утешает.
Сейчас, когда Майкрофт был в хорошем расположении духа, я решил, что это весьма подходящее время , чтобы заявить о еще одном поводе для недовольства. Я прокашлялся, чувствуя сильное смущение от того, что хотел сказать.
- Я не буду больше поднимать вопрос о своем содержании и моем праве на отцовское наследство, - сказал я. – Я требую, чтоб ты предоставил мне равные с тобой права в качестве управляющего.
Его губы растянулись в легкой улыбке.
- Этого я тебе предоставить не могу.
- Не можешь? Или не желаешь?
- Не могу, Шерлок. Не в моей власти дать тебе то, что ты просишь. Ты не можешь быть управляющим по той простой причине, что управлять там нечем.
Я уставился на него.
- Наш отец оставил…
- Целую гору счетов, - закончил он мою фразу. – После смерти нашей матери он весьма пренебрежительно относился к делам. К тому времени, когда его долги были выплачены, осталось совсем мало средств, чтоб обеспечить достойное проживание хотя бы одному его сыну, не говоря уже о двух. Поскольку у меня была работа, я решил отказаться от своей доли и оставить тебе то малое, что осталось. Однако, ты имел обыкновение жить не по средствам. Прибыли от этого небольшого капитала было недостаточно, чтобы удовлетворить твои нужды, и поэтому пять лет назад капитал этот был исчерпан. Передо мной стоял выбор: сказать об этом тебе или пополнить твой источник дохода. Я бы предпочел первое, но старый мистер Янг убедил меня в обратном.
- Какое отношение ко всему этому имеет наш стряпчий?
- Ты многим ему обязан, мой дорогой мальчик, поэтому постарайся быть вежливым. Молодой мистер Янг был за то, чтобы сказать все, как есть, но старый мистер Янг сказал, что нужно дать молодым людям время и возможность совершать ошибки и найти свое место в жизни. Он сказал, что такой хрупкий мальчик, как ты, нуждается в этом гораздо больше остальных. При всем при том я увидел в его совете мудрость. И какие бы деньги ты не получал с той поры, они были из моего кармана.
Я не знал, что на это ответить, но это, как я понял, и входило в намерения Майкрофта. Ему всегда доставляло определенное удовольствие видеть, как я совершенно сбит с толку и теперь я не знал, что сказать. Я ожидал увидеть на его лице триумф, но вместо этого разглядел там лишь усталость.
- Майкрофт, ты должен был сказать мне все, есть. Так не может больше продолжаться.
Он махнул рукой.
- Ты мой брат и единственный за кого я несу ответственность теперь, когда умерли наши родители. Что до денег, то они мало, что значат для меня. Старый мистер Янг сказал, чтоб я смотрел на тебя, как, может быть, на сестру, которую я должен бы обеспечивать – и действовал бы в соответствии с этим.
- Сестру? – воскликнул я возмущенно. – Я вполне способен сам о себе позаботиться.
Майкрофт насмешливо приподнял бровь.
- Тебе заплатили за это последнее дело? Ты что-то говорил о пятидесяти фунтах.
- Я получил их и даже больше. Только… - я в нерешительности замялся, - я отдал их.
Майкрофт неодобрительно цокнул языком.
- В таком случае тебе не следует так поспешно выказывать пренебрежение к той малости, что я могу тебе дать. В нынешней ситуации я был вынужден оплатить твои долги. Ты можешь не беспокоиться, я внес плату за твою квартиру еще за месяц вперед, и надеюсь, что в ответ ты окажешь мне услугу.
Прежде, чем я успел спросить, в чем она будет состоять, я увидел, что к нам приближается какой-то человек. Пожилой, с седыми волосами и бакенбардами, и с измученным видом человека, держащего на своих плечах весь этот мир, этот джентльмен являл собой величественную и уж как минимум впечатляющую фигуру. Для того, кто ежедневно читал газеты, ничего не стоило сказать, кто он.
- Итак, - сказал он Майкрофту, - это тот молодой человек, что причинил нам столько хлопот с Тэнкервилльским делом?
- Да, премьер-министр. Это мой младший брат, мистер Шерлок Холмс.
Взгляд его бледно-голубых глаза, который однажды назвали пронизывающим, как мне кажется, ничуть не утратил своего огня в его стремлении оценить меня и понять , чего я стою. Под суровым покровом властности я разглядел очень мягкую душу и тоску по жизни вдали от напряжения, которое влекли за собой обязанности должностного лица.
- Ну, не сказал бы, что я вижу в вас сходство, - сказал он. – Но я и сам совершенно не похож на своего собственного брата. Но возможно вы все-таки слишком похожи. – Его улыбка не развеяла ту печаль, которая читалась в его изможденном лице. – Мистер Холмс, ваш брат говорит, что у вас есть определенный интерес.
- Наверное, как и у каждого человека, премьер-министр.
Он тихо засмеялся.
- Я занятый человек, мистер Холмс, поэтому давайте перейдем к делу. Что вам известно о хироманте по имени Риколетти?
Я вынужден был признать, что ничего о нем не слышал.
- Мой брат с пренебрежением относится к сомнительным светским развлечениям, - пояснил Майкрофт.
- И я также, - сказал премьер-министр. – Но, увы, для меня это неизбежное зло, благодаря которому я не буду слишком горевать, когда под бременем лет уже не смогу исполнять свои обязанности. Оно заставляет меня иметь дело с пренеприятными людьми. - Горячность , с которой он говорил, была несколько смягчена последовавшим глубоким вздохом. – Об этом Риколетти много говорят сейчас в светских кругах. На мой взгляд, он шарлатан, но при помощи своего обаяния он стал вхож в лучшие дома.
- На том основании, что он умеет читать по руке?
- Он называет себя прорицателем будущего и заслужил уже такую репутацию, что никто не вступает в брак, не получив на то его одобрения.
Я изо всех сил старался скрыть, как развеселила меня эта, казалось бы, совершенно абсурдная история. Я взглянул на Майкрофта, ища у него поддержки, но он предостерегающе покачал головой, и я промолчал.
- Верил в него и любимый племянник моей дорогой жены, достопочтенный Артур Бассетт. Он обладал чувствительной душой, был благороднейшим из людей и был помолвлен. На прошлой неделе, исходя из предсказания этого мерзавца, он приставил дуло к виску и покончил счеты с жизнью.
Это меня порядком отрезвило.
- Сэр, примите мои соболезнования. Что же предсказал синьор Риколетти?
- Что молодой Бассетт однажды предаст свою страну. В записке, которую он оставил, говорилось, что он не в силах жить со стыдом и с сознанием, что в будущем он запятнает себя такой изменой – как это ужасно для его благородной натуры! Конечно, сущий вздор, но любому человеку было бы страшно услышать подобную вещь. – Его взгляд вновь обрел свою твердость. – Мистер Холмс, этот человек убил его точно так же, как если бы сам выпустил пулю ему в голову. Я не дам ему погубить еще одну молодую жизнь
- Вы хотите, чтобы я доказал, что он мошенник? – я неуверенно посмотрел на брата. – Но, наверняка, есть же другие средства как-то свести на нет его влияние. Я, кажется, припоминаю, что в Законе о мошенниках и бродягах от 1842 года как раз говорится о подобном преступлении, в котором можно обвинить человека, который делает вид, что может предсказывать судьбу, посредством обмана, используя различные средства и приспособления.
Премьер-министр одобрительно кивнул.
- Вы знаете закон, мистер Холмс. Да, мы рассматривали эту сторону дела. Однако, если он предстанет перед судом, это будет уже «громкое дело». Чтобы подтвердить его показания, у него будет сколько угодно свидетелей, и хорошего происхождения. Нет, мистер Холмс, это дело требует более тонкого подхода, которым, как уверяет меня ваш брат, вы и отличаетесь. – Он протянул руку. – Да поможет вам Бог, сэр. В ваших руках счастливое будущее многих молодых людей.
Этот звучный призыв все еще звенел в моих ушах, когда почтенный джентльмен удалился и вернулся к собравшимся на дальнем конце этого большого помещения. Когда он отошел на порядочное расстояние, я повернулся к брату.
- Майкрофт, я прав, считая, что в этой истории есть нечто большее? Если этот малый – столь явный мошенник, почему не передать это дело в руки полиции?
- Потому что это не столь очевидно, Шерлок. То ли благодаря счастливому совпадению, то ли скорее благодаря какому-то коварству, Риколетти оказался поразительно точен в своих предсказаниях. Он сказал леди Энстед, что она никогда не выйдет замуж за молодого сэра Джорджа Грэхэма, и был прав.
- Что произошло?
- Она умерла за два дня до свадьбы. После смерти было сделано вскрытие, и было обнаружено, что у нее было больное сердце – ничего удивительного для женщины восьмидесяти двух лет. Никакой нечестной игры, ничего подозрительного, за исключением предсказания Риколетти.
- Естественно, под подозрение попала семья Грэхэм. Столь пожилая женщина выходит замуж за такого молодого человека…
- Вовсе нет. Кое-кто там возможно и был удивлен, но семья вполне одобряла этот брак. И, в конце концов, у нее было значительное состояние. При таком богатстве, не обойтись без известной эксцентричности.
- Значит, Риколетти всего лишь высказал догадку, попавшую в цель. Или же ты веришь в его способность предсказывать?
- Ты можешь насмехаться, Шерлок, но многих людей убедила эта демонстрация его правоты. Всего за день до того леди Энстед была в прекрасном расположении духа. Ее смерть была внезапной. И весь вопрос в том, как об этом мог узнать Риколетти? – Майкрофт покачал головой. – Мы привыкли верить людям. Молодой Бассетт верил ему, бедняга.
- Обстоятельства его смерти никак не повлияли на репутацию Риколетти?
- Сообщили, что это был несчастный случай. Учитывая сложившийся политический климат, было решено, что детали этого инцидента лучше не сообщать прессе. Ибо скандал вокруг семьи премьер-министра может пагубно сказаться на надлежащем руководстве этой страной.
- И поэтому ты хочешь, чтобы я сделал дл тебя эту грязную работу. – Я вздохнул, выразив свою досаду. Я надеялся уделить время своим заброшенным занятиям, А Майкрофт практически положил всему этому конец. Однако, не стану отрицать, что я был заинтригован, может быть, даже слишком. – Конечно, тут есть одна проблема: как мне подобраться к этому человеку? Ведь я не вхож в то общество, где его принимают.
Майкрофт улыбнулся, и его широкая улыбка заставила меня насторожиться в отношении того, что он задумал.
- Будешь вхож, Все уже устроено.
- И кого же ты выбрал для этой роли?
- Кузена Майлса.
В нашей семье есть несколько членов, о которых , чем меньше говорится, тем лучше. Как раз такой персоной был кузен Майлс. На три месяца старше Майкрофта, старший из детей второго сына нашего деда, после смерти своего отца он унаследовал значительное состояние и стал влачить жизнь декадента настолько, насколько это было в его силах. Он ничем особым , кажется, не занимался кроме, как переходил с одного званного вечера на другой, шокируя общество своими откровенными высказываниями обо всем и вся, и не отказывая себе в удовольствии посплетничать, пользуясь каждым удобным случаем.
Это был такой пустой человек, с каким только можно иметь несчастье столкнуться; и я бы скорее вернулся в Тэнкервилльский клуб и неделю полировал там пол гимнастического зала, чем провел хотя бы час в обществе Майлса.
- Какая-то проблема? – с самым невинным видом поинтересовался Майкрофт, словно он не знал какие чувства я питаю в отношении нашего пренеприятного кузена.
- Да, потому что тебе очень хорошо известно, что я о нем думаю, - откликнулся я. – Майлс – тщеславный, напыщенный, высокомерный, самонадеянный…
- Значит, вы прекрасно с ним поладите. Я сказал ему, чтоб он ждал тебя в пятницу. – Он сочувственно улыбнулся, такой вид мало подходил моему брату и в лучшие времена, а еще хуже теперь, когда он пытался склонить меня на свою сторону. – Ну, же, - сказал он. – В конце концов, это же только на несколько дней. И у тебя очень изнеможденный вид, Шерлок. Тебе нужно отдохнуть и восстановить свои силы. Да, несколько дней в комфортной обстановке, имея на руках тайну, которую нужно раскрыть ,принесут тебе огромную пользу. Ну, что ты на это скажешь?