Глава 10

Сделки и репутации

Несколько позже я оказался в комфортабельной обстановке Военного Морского клуба, ожидая прибытия лейтенанта Теодора Фэйрфакса, в руке у меня был бокал виски с содовой и я размышлял о смерти, вернее, о смерти на воде.
С той минуты, как Майкрофт пояснил мне причины для своего беспокойства, я уже не мог не думать о возможности покушения на свою жизнь, которое может предпринять Риколетти. И какова причина этого, пока оставалось неясным. Он же не знал меня, не имел понятия о моей профессии, и мне трудно было поверить, что до него дошли вести о цели моего появления на балу, ведь это было известно столь немногим. Прошлым вечером я был всего лишь человек из толпы, один из множества восхищенных, заискивающих перед ним льстецов, готовый поверить в его мнимые способности провидца.

И, тем не менее, он не сказал мне о здоровье, богатстве и счастье, как сделал бы любой ярмарочный фокусник в надежде получить барыш; вместо этого он сказал о моей смерти, вызвав ужас среди окружавших его впечатлительных молодых мужчин и женщин. Тогда я нашел это довольно забавным. Теперь я уже не был так в этом уверен.
И если дело было не в том, что ему стало известно о моем расследовании, то я никак не мог понять, что послужило причиной для такого предсказания. Кто-то, настроенный более скептически мог бы сказать, что Риколетти просто сказал мне то, что увидел у меня на ладони. В это я не верил. Смешно было говорить о водопадах, запечатленных в линиях на моей ладони; рациональный человек не может поверить в то, что это может иметь какое-то отношение к событиям его жизни.

И потому я пришел к неизбежному выводу, что он, и в самом деле, хотел убить меня, и при всем своем тщеславии я не мог допустить мысль, что единственно возможной разумной причиной для этого могло быть то, что моя гибель добавила бы еще больше блеска его репутации. Одним словом, с одной стороны, я ничего из себя не представлял и вполне подходил для того, чтоб быть тихо убитым и доказать тем самым его прозорливость, и в то же время ,был достаточно важной фигурой, чтоб его имя после этого прогремело бы по всей стране.
Ну, тут он будет разочарован. Я не намерен был умирать в угоду Риколетти, от воды или от какой-либо иной причины. Уж если нужно было принести себя в жертву, то я предпочел бы пойти на это ради какой-то более благородной цели, нежели упрочение карьеры шарлатана.

И я понял, что если хочу избежать этого, то должен быть настороже. Теперь вопрос был в том, что мне делать. Я считаю себя неплохим пловцом, поэтому если он намерен сбросить меня в реку, чтоб я утонул, у него ничего не выйдет. Но, похоже, что для моей гибели он выбрал именно утопление.

В качестве предсказания эта «смерть от воды» звучала слишком туманно. Вода может принять разные формы: можно убить человека глыбой льда, ошпарить, отравить какой-нибудь ядовитой жидкостью. Я сделал еще один глоток и подумал об отраве. Яд, конечно, был вполне очевидной опасностью. При данных обстоятельствах мне запросто могли бы плеснуть в стакан какую-нибудь жидкость без цвета и запаха, обрекая тем самым на мучительную смерть. Но я сидел тут с этим стаканом в руке уже полчаса и не почувствовал пока никаких угрожающих симптомов. Однако, в будущем надо будет более тщательно выбирать место для обеда. Хотя отравить могут не только еду – искусные отравители эпохи Ренессанса знали толк в том, как отравить при помощи перчаток, книг и даже ожерелья.
Если я хочу остаться в живых, то должен буду более четко рассчитывать все свои действия. Нужно будет с подозрением отнестись ко всему сырому и влажному, даже к полотенцу, которым я вытираю лицо. И мне не стоит пить ничего из того, что я не налил себе сам. И держаться подальше от водоемов. Жизнь в Лондоне неподалеку от Темзы никогда не представляла для меня проблемы, но не стоило испытывать судьбу, стоя у самой воды. Если Риколетти собирался меня убить, я не стану облегчать ему задачу.

Мои надежды на то, чтоб нанести ему удар первым, понемногу таяли по мере того, как час шел за часом, а Фэйрфакса не было и в помине. После двух с половиной часов ожидания, стало ясно, что он и не собирался приходить на встречу. Как и предсказывала леди Агнес, найти настолько смелого человека, чтоб он не побоялся пойти против шантажиста Риколетти, оказалось делом нелегким. Видимо, эта задача оказалась не по плечу Фэйрфаксу, и я подумал, что он вновь обратился к моему кузену и выбрал более легкий путь откупа.
Расстроенный, я покинул клуб и направился обратно в Мэйфэр. Если хоть немного повезет, то я мог бы застать там Фэйрфакса, ожидающего возвращения Майлса и я мог бы снова попробовать склонить его в свою сторону. Мой путь лежал вдоль Пиккадилли; днем здесь было людно, веселые, нарядно одетые прохожие толпились вокруг слепого скрипача, кидая монеты в его шляпу, в то время как лакей в ливрее прогонял от дверей какого-то бедного чахоточного старика, который пытался там прикорнуть. От протестов он перешел к ругательствам, что, в конечном счете, привело к его аресту, что полагаю, и входило в его намерения, ибо во мраке ночи даже стены тюремной камеры предпочтительней холодной мостовой возле запертой двери.

Дальше я прошел мимо места действия вчерашнего ограбления, Берлингтон-хауса и Королевской академии художеств. Двери здания были плотно закрыты, отгораживая музей от всего мира вообще и, в особенности, от толпы ропщущих журналистов, которые теснились у ворот, ожидая услышать какую-нибудь случайную фразу или увидеть, как будут дальше развиваться события. И для меня было полной неожиданностью увидеть величавую фигуру Лэнгдейла Пайка, который вдруг вышел вперед. Он приветствовал меня теплой улыбкой, которая, правда, придавала ему легкое сходство с хищником, подстерегавшем добычу, и он тут же решил, что мне необходим спутник.

- Ну, мистер Холмс, вот мы и встретились снова, - произнес он. – Похоже, у вас вошло в привычку появляться в самых неожиданных местах. Сначала в банях, теперь здесь. Поразительное совпадение.
- То же самое можно сказать и о вас, мистер Пайк. Я думал, что у журналистов, пишущих о светских новостях, есть более интересные занятия, нежели репортажи с места преступления.
- Ленгдейлу Пайку, может, и не понравилось бы такое задание, - сказал он, примирительно улыбнувшись. – Но Селвин Пратт любит поесть и у него есть неоплаченные счета. Мой редактор заявил, что если в конце недели я хочу получить жалование, то мне придется написать о менее приятных событиях. – Он ослепительно улыбнулся, хотя в этой улыбке было что-то пугающее. – Так случилось, что мне удалось получить интервью у Родни –Вэра, секретаря академии. Он был расстроен. Говорит, что в Академии все вне себя, а из полиции сюда прислали каких-то растяп. А что вы думаете об этом преступлении?
Я поднял на него взгляд.
- Почему вы спрашиваете меня?
- По той простой причине, что вы были здесь прошлой ночью.
При этих словах я замер.
- Не понимаю, что вы имеете в виду, мистер Пайк.
- Полагаю, что вы все понимаете, мистер Холмс. После нашей последней встречи я кое-что о вас узнал. Можно сказать, что вы меня заинтриговали. Кажется, что у вас очень мало общего с Майлсом, и, тем не менее, он зачем-то был вам нужен. Зачем ? - спрашивал я себя. И, проглядев кое-какие газетные вырезки, я это выяснил.
Он вытащил из кармана пожелтевший газетный лист и показал его мне.
Я во все глаза смотрел на заголовок «Скандал в Тэнкервилльском клубе», а ниже был отчет о деле, которое несколько недель назад едва не стоило мне жизни.
- Какое это имеет отношение ко мне? – спросил я, отдавая ему газету.
- Здесь говорится о молодом человеке, который был ранен, помогая в этом расследовании полиции. Тяжелый пневмоторакс или, выражаясь проще…
- Проникающее ранение грудной клетки, - закончил я за него. – Мне известно, что это такое.
Я помнил это ужасное ощущение, когда моя грудь начала наполняться воздухом, для которого не было выхода, хоть я и не собирался признаваться в этом Пайку.
Он пристально смотрел на меня.
- Думаю, да, мистер Холмс. Ведь это вы тот молодой человек, о котором говорится в статье, верно?
Я не склонен был удостаивать его ответом. Вместо этого я пошел вперед, но Пайк не отставал.
- Ну, же, мистер Холмс, вы ведь получили тот шрам не на какой-то там дуэли , защищая честь дамы. В наши дни найдется не так уж много леди, что не могли бы постоять за себя без посторонней помощи, хотя я понимаю, что здесь предпочтительней будет пистолет. Впрочем, на нашей предыдущей встрече вы признавали это и сами.
- Так оно и есть, мистер Пайк, - сдался я. – Но почему вы решили, что мое ранение как-то связано с этим Тэнкервилльским скандалом?
- Из-за инспектора Лестрейда. Общеизвестно, что время от времени он обращается к вам за советом.
- И кто вам это сказал?
- У меня есть свои источники информации.
- Назовите их.
Он прищелкнул языком и покачал головой.
- Вы едва ли можете рассчитывать на то, что я пойду на это. Скажу лишь, что информацию мне сообщает один из сотрудников Скотланд Ярда. Вы не пользуетесь там особой популярностью, особенно после того, как благодаря этому последнему делу, вытащили Лестрейда из той дыры, куда его сослали. – Его глаза засверкали. – Говорят, что кое-кто считает вас в некотором роде выскочкой.
- Скотланд Ярд не смог бы обнаружить вора, даже если б тот при свете дня пробежал по всему зданию и всех там ограбил, - сказал я гораздо более запальчиво, чем намеревался. Тем самым я сыграл на руку Пайку. Его улыбка теперь превратилась в довольную ухмылку человека, который сделал ставку в игре и выиграл.
- А эта информация, случайно не от мистера Грегсона? – спросил я.
- Я не могу выдавать своих информаторов, мистер Холмс. – У Пайка был совершенно непроницаемый вид. Несмотря на свои подозрения, мне ничего не удалось прочесть по его лицу. – Так вы признаете, что помогаете Лестрейду с этим расследованием?
Мне подумалось, что, несмотря на все эти толки обо мне, мне так и не воздали по заслугам. Не желая помогать Пайку, я, тем не менее, хотел сказать, что выполнил львиную долю работы, получив в ответ лишь небольшую похвалу. Однако, я сознавал, что Пайк может использовать мои слова в печати, обратив их против нас с Лестрейдом, что не принесло бы пользы ни одному из нас.
- Да, - признался я. – Я, в самом деле «помогал» ему.
- И помогаете ему и сейчас с этой кражей в Королевской академии? Мне сказал об этом Родни-Вэр.
- Я был здесь прошлой ночью. А уж насколько было ценно то, что я сказал, это уже другое дело.
- Ну, я мог бы судить об этом, если б вы поделились со мной.
- Мистер Пайк, - твердо сказал я. – Если у вас есть вопросы об этом деле, то вам лучше обратиться с ними непосредственно к инспектору Лестрейду или еще лучше, к инспектору Грегсону, который, насколько я понял из отчета в вашей газете, несет ответственность за это расследование. Я ничего не могу вам сказать.
- Не можете… или не хотите? – раздался у меня за спиной голос Пайка, когда я пошел прочь. – Интересно, что бы сказал Майлс, если б узнал, что его кузен частный сыщик? Думаете, он не был бы рассержен, узнав, что был обманут? Я слышал, что у него довольно свирепый нрав.
Остановившись, я обернулся.
- Надеюсь, мне никогда не придется испытать это на себе.
- Я могу все рассказать ему. В конце концов, он принадлежит к числу моих друзей. О вас же мне ничего не известно, кроме того, что вы мошенник и лжец.
- Если вы скажете об этом Майлсу, мистер Пайк, то это будет клевета. Я никогда не был сыщиком, ни частным, ни каким –либо еще.
- Кто же вы тогда?
- Поинтересуйтесь у своего информатора. Похоже, у него есть ответы на все вопросы.
Как только я повернулся к нему спиной, он вновь последовал за мной. К моему огромному удовлетворению Пайк оказался журналистом до мозга костей, и он не в силах был устоять перед соблазном узнать захватывающую историю, не взирая на последствия. Я понял, что он может оказаться полезным , и теперь и в будущем. Возможно, это был шанс заиметь «своего журналиста», как называл это Пайк. Невозможно переоценить могущество пера в руках таких сочинителей.
- Простите меня, мистер Холмс, - сказал он, причем судя по тону он, видимо, был расстроен, но отнюдь не раскаивался. – Это было грубо и самонадеянно с моей стороны.
- Да, мне показалось, что это совсем не похоже на ваш обычный стиль.
- Тогда, пожалуйста, поймите меня. Вы умный человек и, судя по тому, что я слышал, знающий свое дело, в чем бы оно не заключалось. Если я когда-нибудь избавлюсь от призрака Селвина Пратта, то мне понадобилась бы какая-нибудь стоящая история. Я чувствую, что вы могли бы помочь мне с этим.
- Я думал, что с этим уже справляется Майлс.
Он склонил голову.
- Майлс делает, что может и я благодарен ему и за это. Но судя по тому, что мне уже известно о вас, мистер Холмс, вы представляетесь мне более интересным членом этой семьи. И еще мне кажется, что ваш неожиданный интерес к Риколетти это нечто большее, нежели простое любопытство.
- Почему вы так считаете?
- Вчера в банях вы много расспрашивали о нем. А на балу специально стали его разыскивать. Когда он читал у вас по руке, он сказал, что вы умрете, верно?
Не могу сказать, что при этих словах меня охватила дрожь, но я ощутил какую-то неясную тревогу.
- Где вы про это услышали?
- В обществе не бывает тайн, мистер Холмс. Вам известно, что лорд Розерхайт готов держать пари на тысячу фунтов, что вы умрете в течение этой недели? Видите ли, то, что говорит Риколетти, обычно сбывается.
- Если это так, то это еще более укрепит его репутацию.
- Если это так, мистер Холмс, то вы умрете.
Более чувствительный человек мог бы снизойти до того, чтобы хотя бы принять смущенный вид после подобного заявления. Однако, подобные соображения были вытеснены журналистскими инстинктами Пайка, и у него был алчущий взгляд человека, который страстно желал сорвать куш, взяв интервью у приговоренного к смерти.
- В ваших рассуждениях есть один изъян, - заметил я. – Я не верю в предсказания Риколетти.
- Многие поверят. Если он окажется прав, его звезда вновь воссияет.
- А сейчас она потускнела? Прошлым вечером мне показалось, что он был в самом центре внимания.
- Это правда, некоторое время он был популярен, сейчас уже меньше. Дети часто устают от своих игрушек и находят себе другие развлечения.
- Если только эта игрушка не найдет способ вызвать к себе новый интерес, - добавил я. – Мистер Пайк, вы бы очень обязали меня, если бы не стали писать в своей колонке о моей скорой «смерти».
Он покачал головой.
- Мой дорогой мальчик, вы просите у меня невозможного. Об этом предсказании скоро станет всем известно и сообщения о нем появятся во всех стоящих изданиях от «Края Света» до Джона О’Гроутса. И что сказал бы мой издатель, если бы наша газета, оказалась единственным изданием, которое не опубликовало о нем ни слова?
- Он только поблагодарит вас.
Пайк рассмеялся.
- Боюсь , вы плохо разбираетесь в работе прессы.
- Он поблагодарит вас, - повторил я, - за то, что вы позаботились о том, чтобы его газета не выставила себя на посмешище, когда выяснится, что Риколетти всего лишь гнусный мошенник.
- Я могу процитировать эти ваши слова?
- Нет, но в свое время, мистер Пайк, я предоставлю вам историю, которая затмит ваши маленькие опусы о предсказаниях и скандалах.
Я видел, как в его глазах отразилась напряженная работа его мысли, пока он обдумывал сказанное мной. И он быстро принял решение. Пайк протянул мне руку и сделка была заключена.
- Пока это в моих силах, я не напишу ни слова, - сказал Пайк. – В свою очередь, вы должны дать слово , что не расскажете об этом никому другому… и разумеется, останетесь в живых.