Я устал путешествовать. Вообще я люблю перемены в жизни, но не такие бурные. В моем возрасте куда полезней сидеть на одном месте. Течение времени лучше всего наблюдать из окна уютного теплого дома. При этом ноги должны быть сухими.
Записываю далеко не все, поскольку не всегда есть возможность уединиться и иметь под руками принадлежности для письма. Стараюсь экономить бумагу, поскольку неизвестно, когда теперь разживусь новой хорошей тетрадью.
У меня устойчивое ощущение грядущих неприятностей. Кроме того, я понимаю, что перемены неизбежны, и пытаюсь к ним приготовиться заранее. Планше вечно говорит, что я брюзга. Но почему-то прогнозы Планше никогда не сбываются. То, что предсказывает Мушкетон, тоже не больно-то правдиво. Гримо угадывает в половине случаев. А я – всегда. Исключения могу пересчитать по пальцам.
читать дальшеТак что если я говорю, что будут неприятности и перемены, то это имеет под собой веские основания. Мне иногда самому становится страшно: неужели я имею пророческие дарования? Этак из меня могут начать изгонять бесов. А никаких бесов во мне нет. Зато я сам видел человека, который сначала пророчествовал и говорил только правду. Затем за него взялись монахи, и что же? Через полгода несчастный сошел с ума. Я не хочу закончить свои дни в темном подвале, лишенный самого необходимого. Потому все свои прогнозы буду держать при себе. Отвечать когда уж совсем припрут к стенке.
В наше время легче всего живется тем, кто умеет держать язык за зубами и терпеть.
Терпение – величайшая христианская добродетель.

Регулярно вспоминаю о том, что на меня возложено наказание. Сегодня за свое рвение в молитве получил подзатыльник от г-на Атоса. Они уже хотели тронуться в путь, а я десятый раз дочитывал свое молитвенное правило. Вот господин Атос меня и подторопил.
Гримо прав: рука у господина Атоса тяжелая. Странно, а по виду не скажешь. Я бы поставил на господина Портоса.

Мы прибыли в лагерь.
Я опять штопаю чулки господину Арамису и предаюсь размышлениям. Это мое любимое занятие в последние две недели.
Господин Арамис уединился и молится.
С ним что-то происходит. Плохое или хорошее – понять не могу, потому очень переживаю.

Планше едва не убило. Ядро разорвалось совсем рядом с ним, Планше успел упасть на землю. Осколки попали в дерево, за которым он спрятался. Я не понимаю, зачем Планше пошел туда, где стреляют. В лагере есть множество мест, куда гугенотские ядра не долетают.
Наша жизнь вошла в размеренное русло.
Но неприятности не замедлили произойти.
Я в отчаянии от того, что господина д`Артаньяна назначили лейтенантом королевских мушкетеров. Почему от грамоты отказались другие господа? Я был свидетелем того, как мой господин отказался от грамоты. Он даже не взял ее в руки. Просто покачал головой и ответил, что не желает быть лейтенантом. А господин д`Артаньян наговорил ему множество добрых слов. Даже не ожидал, что этот гасконец способен говорить так складно и поэтично. Обычно я слышу от него только проклятия.
Господин при мне повторил те слова, которые я слышал из-за дверей. Он намерен оставить службу сразу после окончания осады.
Нет уж. Я хочу посмотреть, как мы торжественно въедем в Париж, как нас будут встречать горожане. Я еще хочу убить пару-тройку нечестивых еретиков.
Дурные мысли. Я раздражен и хочу сорвать зло на ближних своих.
Мне нужно молиться за покаяние еретиков и их прозрение. Почему они продолжают сопротивляться и отстреливаться? Ведь всем вокруг известно, что помощи от англичан не будет.
Дважды видел близко господина кардинала. Не знаю, как поступить в случае, когда нужно молиться за господина кардинала. Как приверженец роялистской партии, я должен молиться за то, чтобы господин кардинал ушел с поста первого министра. Как добрый католик, я должен молиться за то, чтобы его высокопреосвященство поразил врагов Франции и истинной веры. Я должен желать ему здоровья. А господа каждый день говорят о господине кардинале не слишком хорошие вещи.
Дай Бог разобраться в этом противоречии. Особенно такому простому человеку, как я.

Мушкетон говорит, что ла-рошельцы вот-вот сдадутся в плен.
По мне, так они предпочтут передохнуть от голода, но сохранить в неприкосновенности свою гордыню.
У господина Арамиса осталась всего одна пара целых чулок. Остальное штопано-перештопано. Это непорядок.
Я куда более бережно отношусь к своим вещам. У меня почти все цело.
Господин Атос и господин Портос сегодня забавы ради палили по мишеням. Я тоже подошел и попросил дать мне мушкет.
Я попал три раза из десяти. Господин Атос похвалил меня, отобрал мушкет и попросил помолиться за его грешную душу.
Прямо сейчас и помолюсь.
У господина Арамиса опять нарыв на ноге. Это от местной воды.
Скорее бы закончилась осада.




Я не могу думать о божественном. Я хочу самых простых вещей: теплого чистого и сухого белья и хорошей постели. Здесь невозможно проветрить одежду. Воздух влажный, даже чистое белье не просыхает. Кроме того, в складки набивается песок.
Песок везде. Я вчера еле приготовил обед, потому что готовить здесь надо на открытом огне. Никто так и не позаботился о наших удобствах. Господа, впрочем, не жалуются, потому что они ничего не делают. Почти ничего. Господин Портос, например, вчера до полуночи играл в кости с г-дами Атосом и Бюзиньи.
Еще меня раздражают идиоты из швейцарской роты. Мне интересно, почему туда набирают только откровенных болванов? Они отвратительно шутят, грязно ругаются и громко смеются. Они везде оставляют шелуху от тыквенных семечек, которые беспрестанно грызут. Они могут своровать с вертела гуся, которого мы с Планше с трудом достали, чтобы как-то разнообразить нашу пищу. Они наглы и бесцеремонны. На их фоне наши, французские дворяне, выглядят почти ангелами.
Но я окончательно понял, что ангелов здесь нет. Даже я не ангел. Вчера я наорал на Мушкетона, потому что он меня подвел. Мушкетон ударил меня. Теперь сильно болит бок, хожу с трудом. Планше жалеет меня и говорит, что Мушкетон был неправ. Я и сам знаю, что Мушкетон был неправ.
Мушкетон решил отомстить и украл гуся у швейцарцев. Он был не очень ловок, его заметили. Теперь у наших господ могут быть большие неприятности.

Господин Атос напился.
Мне неприятно об этом думать. Мы с Гримо целый день караулим, чтобы господин Атос не стал пить дальше. Мне казалось, что после казни той страшной женщины господин Атос должен считать свою честь восстановленной. Но он продолжает губить себя вином.
Я подбираю аргументы. Может быть, осмелюсь подойти к господину Атосу, когда он протрезвеет, и попробую поговорить с ним. Такой важный вельможа, и так себя ведет.

Господин Арамис ходил обедать к г-ну де Тревилю. Туда звали отличившихся солдат. Вчера была вылазка, много стреляли. Мы в бою не были, но все видели. Наши господа трижды ходили в атаку под руководством его величества. Его величество совсем отчаянный, ничего не боится. Я могу поклясться, что рядом с ним два или три раза разрывалось ядро. А он сидел на своей лошади как ни в чем не бывало. И ни один осколок в него не попал.
На месте ла-рошелдьцев я задумался бы о смысле их сопротивления. Им явственно было дано знамение: король шел против них, они стреляли, но Бог отвел от его величества все ядра и пули.
Наши побывали под самыми стенами крепости.
Сейчас я уложил господина Арамиса спать.
Господину Портосу пулей срезало перо на шляпе. У меня есть запасное. Может быть, предложить его господину Портосу? Я не хочу портить с ним отношения. Это было бы неразумным поступком.

Вчера мы с Планше ездили за пределы лагеря ловить раков.
Раков мы не поймали совсем, зато вернулись с рыбой. Не знаю, как она называется. Но есть можно. Уже выпотрошили ее и засолили. Вечером сварим похлебку. А, может, и пожарим.
Господин Портос похвалил нас.
Мушкетон попросил у меня прощения. Нужно быть великодушным, и я простил его.

Господин Атос проиграл в карты свою перевязь и еще сто пятьдесят пистолей. На него словно бес нашел. Мы не знали, что делать. Господин Атос вернулся в гневе, нашел, что Гримо плохо почистил его ботфорты, и избил его. Планше сделал Гримо примочку на лицо.
Господин Арамис посмотрел на это, встал и куда-то пошел.
Часа через три они вернулись с господином д`Артаньяном. Выяснилось, что мой господин играл в карты и выиграл все, что проиграл господин Атос, плюс еще ему остались должны сто пистолей.
Господа долго разговаривали, но я не смог разобрать ни слова. Сейчас они пьют вместе, и у них мир и согласие.
У нас тоже мир и согласие. Господин Атос даже дал Гримо несколько монет сверх жалования и попросил прощения.
Таким образом, я могу записать в наши доходы сто пистолей, а расходов получилось только на свинцовую примочку для Гримо.
Только не нужно, чтобы мой господин пристрастился к азартным играм. Даже не знаю, как расценить его поведение в нынешней ситуации. С одной стороны, он поступил как благородный дворянин. С другой, я не могу не признать, что азартные игры вредны и опасны. Особенно для человека, который уже написал г-ну де Полю прошение о принятии его в лазаристы.
Нет, я не хочу, чтобы господин Арамис вступал в миссионеры. У миссионеров жизнь не веселая, постоянно в пути. Кроме того, подвергаешь свою жизнь опасности. Конечно, нести слово Божье и истинную веру почетно, но я предпочитаю более спокойный образ жизни. А ведь мне придется путешествовать с господином Арамисом, если он станет миссионером. И если туземцы убьют и съедят его – моя участь будет не менее печальна.
В такие минуты понимаешь, что наше нынешнее существование не так и плохо. Мы воюем за истинную веру, но все же вероятность быть поджаренным на огне и съеденным людоедами минимальна. Я не слышал, чтобы у нас во Франции кто-то ел взрослых мужчин.




Ла-Рошель сдалась.
Я сегодня был в городе.
Это невероятно.
В гарнизоне было не более ста человек. Все похожи на скелетов. Смотрят на нас без ненависти. Они до предела устали, у них нет сил даже ненавидеть нас. Старик, с которым я разговаривал, сказал, что воспользуется правом уехать в Новый свет. У гугенотов там есть свои земли.
Он сожалел не о том, что они сдались, а о том, что теперь ему придется навсегда покинуть родную страну. Я пожалел его и тотчас предложил перейти в католичество.
Он ударил меня костылем и потребовал, чтобы я ушел. А я хотел дать ему хлеба. У нас вдоволь хлеба.
Мне в голову пришла мысль, которую я никак не могу прогнать: если бы мне предложили изменить истинной вере за право жить во Франции – я бы согласился?
К счастью, я католик и живу в католической стране.

Я рассказал господину Арамису о вчерашнем разговоре с гугенотом из Ла-Рошели.
Господин Арамис рассердился и обозвал меня «болваном».
Я кто угодно, но не болван. Просто я всегда говорю людям правду в глаза и не люблю неясностей. А так я хитрее многих. Я это знаю точно. Я умею обращаться с деньгами, я экономный и знаю цену всему. Найдите мне второго человека, который бы был так удачлив в деньгах.
Планше тоже умеет обращаться с деньгами. За это я его уважаю. Но я бескорыстен и могу что-то сделать для других, Планше же всегда прежде всего думает о собственной выгоде. Однако, меня считают скрягой, а Планше производит впечатление щедрого человека. Неправда.
Мне обидно, что про меня говорят вещи, которых я не заслуживаю.

Мы сегодня выехали из лагеря. Мы сопровождаем его величество. Двигаемся медленно. Я пишу на остановке. Нужно позаботиться о ночлеге. Ломит все кости.
Господин Арамис не знает, что его письмо к г-ну де Полю так и осталось у меня. Я это сделал почти не сознательно. Мне не хочется быть слугой миссионера, я с трудом переношу дороги. Лишения не по мне. Я хочу тихой, спокойной жизни. Я хочу жить в довольстве. Я устал от бесконечных скитаний. Война точно не по мне, то есть я не пущу господина Арамиса и в полковые священники. Он достоин большего. Я вижу в нем перспективного духовника. Или даже дипломата. Если он закончит семинарию, то сможет стать церковным сановником. Следовательно, сможет иметь стабильный доход.
Неужели он сам этого не понимает? Монашеская жизнь ему быстро прискучит. Я уже не раз и не два наблюдал приступы благочестия, которые он испытывает. Тогда он действительно доходит до полного самоотречения. Но это, к сожалению, временное явление. Малейшая перемена к лучшему (как ему кажется) быстро возвращает его в мир. А в миру столько соблазнов для молодого человека вроде него. Ему не хватает душевных сил для подвига веры.
Это прискорбно. Это очень прискорбно, но я вынужден признать, что мне это на руку. Я и сам не склонен к постоянному аскетизму. Я человек из крови и плоти, у меня есть свои желания и надобности.
Решено. Письмо преподобному де Полю я отправлять не буду. Тем более, что мы возвращаемся в Париж, и мой господин получит возможность сам переговорить со своими духовными наставниками.





Как хорошо дома.
Я с удовольствием передохнул бы, но прибудут наши вещи. Их накопилось немало, потому что я, как и мой господин, люблю комфорт. Мы кое-что выписывали прямо в лагерь. Некоторые вещи я покупал прямо там.
Квартира наша не выглядит запущенной. Все же хозяйка отработала те деньги, которые я ей оставлял во время последнего нашего визита в Париж. Чисто, аккуратно, постели проветрены, мышей не видел.
Теперь какое-то время мы будем жить на одном месте, не кочуя туда-сюда. Вряд ли его величество предпримет новый поход. Войска устали. Парижане желают чествовать героев.
Господин Атос и мой господин ведут нехорошие разговоры. Нехорошие потому, что они оба открыто сочувствуют ла-рошельцам и восхищаются их мужеством. То есть восхищается господин Арамис, а господин Атос не пресекает его речей. Я слышу, возмущаюсь, но не могу проявить свое возмущение открыто.
У меня есть предчувствие, что господин Арамис сам может отказать мне от места. У него на то появилась веская причина. Я знаю, я сам виноват. Я случайно передал письмо, предназначавшееся г-же де Буа-Трасси, другой даме. И та дама к нам вчера приезжала. Чтобы сохранить лицо и спасти ситуацию, господин был вынужден провести с ней несколько часов наедине.
Он со мной третьи сутки не разговаривает, потому я мало что могу сказать по поводу собственной участи. Подумать только. Я многократно угрожал ему уйти, а теперь боюсь потерять это место.
Я хочу остаться служить у господина Арамиса.

Шельма Мушкетон проговорился. Оказывается, его господин в ближайшее время намерен оставить службу и жениться! Вот это новость! Господин Портос женится! Хотелось бы мне посмотреть на его будущую супругу. Это должна быть выдающаяся женщина. Мушкетон напускает на себя важный вид и уверяет, что на его господина обратила внимание очень знатная дама. Правда, она со странностями. Например, не желает пышной свадьбы, а сразу после бракосочетания намерена уехать куда-нибудь в провинцию. Столичный воздух ей не подходит.
Я делаю вид, что верю. Но про себя считаю, что господин Портос наверняка отдал свое сердце какой-нибудь вдовушке судейского или вроде того. Она старше господина Портоса лет на пять. Может, и больше. Конечно, бравый солдат вроде господина Портоса не мог не привлечь ее внимание. Господин Портос очень представительный мужчина и способен покорить сердце любой красавицы.
Не понимаю, чем руководствуются женщины при выборе спутника жизни. Вот господин Портос. Румяный, высокий, важный. Пожалуй, будь я женщиной, я бы тоже призадумался. Но руководствовался бы не внешним видом, а внутренними качествами. Со внешностью много чего может случиться. Не дай Бог оспа. Или рана на дуэли. Вот мой господин однажды так подрался с одним франтом, что тот теперь ходит и постоянно смотрит вправо. Видать, ранение было таким, что шпага повредила какую-то мышцу на шее.
Я могу представить себе господина Портоса смотрящим в одну сторону? Да ни за что. Господин Портос из тех людей, которые всегда будут крутить головой туда-сюда. И заглядываться на хорошеньких женщин.
Простил бы я ему такие заглядывания?
К счастью, этот вопрос не должен меня волновать.
Господи, благодарю Тебя за то, что Ты сотворил меня мужчиной. Сколько проблем мне не придется решать!

Сейчас дожарится утка, и мы с Мушкетоном пойдем по лавкам закупать ткань, ленты и кружева. Мушкетон сказал, что доверяет моему вкусу. Ему нужно иметь представительный вид. У Планше дурной вкус, по мнению Мушкетона, а Гримо выберет все одного цвета и блеклое.
Я же достаточно искушен в подборе тканей и всяких штучек для украшения одежды, чтобы дать добрый совет.
Мушкетон хочет затмить самого господина Портоса? Попробуем исполнить его мечту.




У меня складывается впечатление, что это не господин Портос женится, а Мушкетон. Вокруг особы Мушкетона столько хлопот. Поначалу это меня забавляло, а Планше до сих пор пребывает в очень возбужденном состоянии. Планше как может помогает Мушкетону. Он бегает по кондитерским лавкам и заказывает сладости. Он бегает по рыбным лавкам в поисках торговца, который возьмет большой заказ. У Планше редкий дар торговаться до последнего и сбавлять цену там, где мы с Мушкетоном и тем более Гримо потерпели бы неудачу. Потому Мушкетон милостиво разрешил Планше заниматься «свадебными делами».
С моей стороны это выглядит так, словно Мушкетон свалил на доверчивого Планше все свои дела. Но Планше так счастлив, что я не решаюсь сказать ему ни единого словца. Вот нехорошая черта моего характера: я очень скромен и деликатен. Иногда нужно вмешаться в ситуацию, а я робею и не решаюсь что-либо предпринять. В некоторых обстоятельствах это даже хорошо. В некоторых – плохо.
Вчера выяснилось, что атлас, который закупил Планше для парадного одеяния г-на Портоса, недостаточно хорош для г-на Портоса. Г-н Портос сначала шумел и грозился прибить Мушкетона. Затем остыл, по своему обыкновению, запил обиду вином, вытащил из-под стола приказчика, который и принес ткань, извинился перед ним, угостил вином. Решено было, что из атласа пошьют парадное платье для Мушкетона.
Я спросил у г-на Портоса, намеревается ли он ввести в ливрейное платье для Мушкетона цвета своей супруги. Господин Портос сказал, что размышляет над этим.
Как я завидую господам. У них есть время размышлять над всякими проблемами, мне же приходится решать свои без размышления. Например, я обнаружил, что опять перепутал записки. Ту, которая предназначалась мадам де Рамбуйе (полагаю, невинного содержания), я отнес на улицу Вей-дю-Тампль.
Если маркиза вновь проявит снисходительность, то моя халатность не вызовет негативных последствий.
Пожалуй, я сейчас пропущу стаканчик вина и пойду каяться. Госпожа маркиза, кажется, довольно благосклонно относится к моему господину. Ну, и ко мне заодно.

Я ее видел. Я про невесту г-на Портоса.
Я остался разочарован. Я бы на этой женщине не женился. Но я и не женюсь. Упаси Господи меня совершить подобную глупость.
Мушкетон уверяет, что она любит г-на Портоса.
Склонен в данном случае поддерживать г-на Атоса, который любит повторять, что ни одной женщине доверять нельзя.
Хотя по здравом размышлении нетрудно догадаться, как в действительности обстоят дела. Г-н Портос – дворянин, пусть и без титула. Но дворянское достоинство привлекает к нему внимание дам. Для титулованных особ молодой человек вроде г-на Портоса хорош в качестве любовника, но совсем никудышен в роли мужа. Для дочек судейских или крупных торговцев г-н Портос тоже нежелателен в роли законного супруга. Он не принесет в семью ничего, кроме расходов. Нынче дочкам судейских подавай титулованного жениха из обедневших дворян. Дочки судейских, особенно хорошенькие, спят и видят, как бы им заполучить титулованных мужей. Если бы у г-на Портоса был титул хотя бы барона, он бы был востребован.
Но поскольку у г-на Портоса есть только внешность и долги, ему придется жениться на вдове прокурора Кокнара, который умер пару месяцев назад, когда мы были под Ла-Рошелью. Дама она уже не молодая. По моим наблюдениям, ей лет сорок пять. Но она еще сохранила красоту и представительность.
Если она сумеет поладить с г-ном Портосом в вопросе денежных дел, то у них все будет хорошо. Прокурорша станет дворянкой, г-н Портос станет богатым господином.
Что подумают об этом друзья г-на Портоса, совершенно не важно. Главное, чтобы г-н Портос остался доволен.
Все его маркизы и герцогини, о которых он так распространялся, наденут траур. Судя по рассказам Мушкетона, г-жа Кокнар намерена уехать в провинцию. И забрать с собой г-на Портоса. Чтобы никакие знатные особы не смущали ее покой.
Г-н Портос – покладистый человек. Она его уговорит. Стало быть, г-н Портос в ближайшем будущем оставит службу в полку.

Приходил г-н Атос. Они с моим господином обсуждали вопрос свадебного подарка молодоженам. Г-н Атос собирается принести извинения г-ну Портосу и не присутствовать на церемонии. Г-н Арамис придерживается того же мнения. Они поздравят г-на Портоса и ограничатся подарком для его супруги.
Какие они деликатные. Они не хотят смущать г-на Портоса и его гордость.
Все же дворяне – особые люди, и нам, простолюдинам, их никогда не понять. Раз я все знаю, какой смысл скрытничать и делать вид, что г-н Портос женится на знатной молодой особе?
В подарок выбрали ларец с инкрустацией из чистого золота и драгоценных камней. Г-жа Кокнар получит набор украшений, который действительно подошел бы знатной особе. На этом настоял г-н Атос.
Я не раз замечал, что г-н Атос, вельможа по праву рождения и граф по титулу, очень щедр по отношению к своим друзьям. При том, что сам соблюдает строжайшую экономию и обходится малым. Меня это его качество приводит в восхищение.
Впрочем, мне грешно жаловаться. Г-н Арамис, когда у него есть деньги, тоже проявляет щедрость.
Деньги сейчас у нас есть постоянно. Я успеваю делать кое-какие сбережения на черный день, при этом мы почти не экономим. Со времен возвращения в Париж в г-не Арамисе произошла необъяснимая перемена. Но я не желаю обсуждать своего господина и его поступки. Молю Пресвятую Деву об одном: чтобы он тоже не захотел жениться и не попал в сети какой-нибудь прокурорской вдовы. Это было бы слишком.

Господа сегодня ужинают вместе. Г-н Портос устраивает холостяцкий прощальный вечер. Г-н Арамис ушел из дома полчаса назад и велел не ждать его до утра.
Мушкетон и Планше будут им прислуживать. А мы с Гримо сговорились выпить бутылочку вина за здоровье г-на Портоса и за его семейное счастье.



Мушкетон пришел в гости в новой ливрее.
На нем больше позолоты, чем на господах из швейцарской гвардейской роты. Полагаю, что его платье весит примерно столько же, сколько мои боевые доспехи.
Мушкетон хвастался тем, что господин Портос подарил ему часы. Часы роскошны. Когда я указал Мушкетону на то, что не пристало принимать от господ такие дорогие подарки, Мушкетон сказал, что у его господина теперь восемь часов, и уж одни точно должны принадлежать Мушкетону. Мушкетон теперь объявляет себя старшим лакеем.
Нужно осторожно узнать, сколько лакеев находятся у него в подчинении. Если меньше, чем десять, то он возвышает себя до положения, которое пока ему недоступно. Терпеть не могу хвастунов.
Говорят, что г-н Портос подал прошение об отставке. Г-н де Тревиль может не отпустить его. Ведь г-н Портос – один из лучших солдат в полку.

Ничего не записывал на протяжении двух недель, потому что хворал то одним, то другим.
Нужно сказать, что г-н Арамис заботился обо мне. Он сразу вызвал лекаря и оплатил все лекарства. Он сам, как мог, следил за порядком в доме и распоряжался, чтобы я был сыт. Сам он обедал в соседнем кабачке или у г-на Атоса.
С Мушкетоном мы так и не попрощались. Он был настолько занят, что не нашел минуты поговорить со мной до отъезда в поместье г-на Портоса.
Правильно я делал, что не доверял нормандцам. Теперь у меня к ним вовсе никакого доверия нет. Если даже нормандцы, с которыми дружишь, поступают так, то что ждать от прочих нормандцев, которые тебя знать не знают?
Другое дело – уроженцы нашей провинции. Простые, милые, незлобивые люди.

Я второй день исполняю свои обязанности в полном объеме.
Мы близко сошлись с Гримо и теперь держимся вместе, когда нужно делать покупки или отдыхать. Гримо очень разумный и практичный человек. Кроме того, от него мало шума. Я рад, что мы, наконец, нашли с ним общий язык.
Пока я что-то делаю, Гримо молчит и думает. Затем я заканчиваю свои дела, и мы обсуждаем разные интересные вещи. Гримо – умный. Он еще и образован, просто это мало кто замечает. Гримо читает те же книги, что и его хозяин. Он разбирается в римских императорах.
Самое главное: мы оба умеем немногими словами выразить суть вещи. Планше – хороший, но от него часто много шума. Он иногда утомляет меня своими эмоциями. У него на час тысяча идей, он постоянно стремится тормошить нас. Мы же с Гримо – люди солидные, мы ценим спокойствие и размеренность.
Но я не могу отрицать того, что у Планше – большое будущее. Если он сам того захочет. Я уже говорил и повторяю это: если мы с Гримо не мыслим своего будущего вне будущего наших господ, то Планше слишком свободолюбив, чтобы оставаться лакеем.
Кстати, Планше жаловался: ему опять не платят деньги.
Я дал ему десять пистолей. Просто так, не в долг. Планше почему-то обрадовался и сказал, что отдаст при первом же случае с процентами.




Планше пригласил на лакомство. Это восточное блюдо, которым лакомятся только короли и вельможи. Называется «сладкий шоколад». Рецепт ему продал какой-то испанец, который служил поваром у испанского короля.
Я с недоверием отношусь к подобным рассказам. Но очень хочется попробовать. У такого лакомки, как Планше, шоколад наверняка удастся на славу. У кого он там добыл рецепт, меня не касается.
Главное, что вечером мы с Гримо сможем почувствовать себя королями.
Я иногда думаю, хорошо ли быть королем. Если бы я продолжал жить в Блуа и мне было бы меньше лет, чем сейчас, я бы сказал, что хорошо. Теперь я думаю иначе, и мои мысли подкреплены практическими знаниями. У его величества жизнь совсем не веселая. Министры постоянно мешают своими советами. Нужно выполнять скучные обязанности. Принимать послов. Воевать или объявлять мир. Нужно обязательно жениться и получить наследника престола. Иначе начнутся распри в семье. Нужно быть самым умным. Нужно давать приемы и раз в год выходить к народу, чтобы возлагать руки и исцелять больных. Вот это я бы делать не смог. Я брезглив от природы. А его величество – хоть бы что. Он очень серьезно относится к своему помазанию.
Мне интересно: если сладкий шоколад едят короли, то они угощают своих министров?
Нужно будет переговорить с Планше.

Мы совершили доброе дело.
Мы с Гримо вернули его высокопреосвященству одну из его кошек.
Я думал, что его высокопреосвященство держит у себя в доме только благовоспитанных животных.
Эта тварь исцарапала нас так, словно мы несли ее на живодерню.
Кошку принял у нас старший лакей. Он очень обрадовался и сказал, что нам положена награда. Кошка пропала три дня назад, и за ее поимку назначено вознаграждение.
Но мы решили проявить бескорыстие. Нам от кардинала ничего не надо. Если господа прознают про эту историю, я не хочу краснеть от стыда.

Мы с Планше обсуждали, как Мушкетон будет справляться со всем штатом слуг в поместье г-на Портоса. То есть правильно говорить: г-на дю Валлона.
Планше много рассказывал о Пикардии. Это его родная провинция.
Планше не собирается туда возвращаться. У него пока нет планов на будущее. Я не понимаю его в этом вопросе. Планы на будущее нужно иметь всегда, всегда нужно видеть перспективу движения. Без планов на будущее человек рискует остаться на всю жизнь на одном месте. Планше так и собирается чистить плащ своего барина?
У меня ощущение, что этот путь ведет в тупик. Г-ну д`Артаньяну повезло в самом начале. Но теперь его доля везения закончилась.
Не вижу никаких перспектив для Планше. Гримо согласен со мной, хотя не разделяет моей неприязни к молодому гасконцу.
Господа наши как-то реже стали встречаться и общаться. То есть г-н д`Артаньян не так часто у нас появляется. Г-н Атос бывает у нас несколько раз в неделю и очень приветлив со мной. С господином Арамисом они ведут долгие беседы. Иногда разговаривают по несколько часов кряду.



Господин Арамис сказал мне сегодня, что моя манера общаться иногда наводит на него тоску.
Странно. Мне моя манера общаться всегда казалась привлекательной. Я не навязчив. Я воспитан. Я умен и не скрываю этого. Удивительно, что некоторые ставят этот факт под сомнение. Я критически смотрю на мир. И что? Мое отношение к миру и людям вполне разумно. Всякий раз, когда начинаешь наслаждаться жизнью как следует, жизнь дает тебе крепкий пинок под зад. Когда начинаешь доверять людям – люди тобой пользуются, а затем предают. Всегда и всюду нужно делать поправку на обман и предательство. Господин Атос добавил бы к моему мнению свое – по отношению к женщинам, особенно к блондинкам.
Я бы мог молчать и не предупреждать никого о грозящих им опасностях. Но я предупреждаю.
Раз господину Арамису кажется, что я говорю ему слишком правильные вещи, пусть идет к исповеди. Исповедник скажет ему то же самое. А раз он не идет к исповеди, то ощущает мою правоту не хуже, чем я.
Пусть пеняет на себя. Впрочем, я вижу, что он и сам обеспокоен ситуацией, в которую попал по собственному легкомыслию. Если наша благодетельница сейчас решит нагрянуть в Париж и проверить, как тут живет ее любимый шевалье Арамис, она будет удивлена тем, что о ней почти забыли.
Господин Арамис ударился во все тяжкие, и тут я ему не советчик. Господин Атос также предпочитает не вмешиваться.
Но я всем нутром ощущаю, что нас ждут неприятности. И сильные.

Господин Арамис вчера не пришел на караул.
Я возмущен до глубины души тем, что мне была предоставлена возможность самостоятельно выдумывать причину, по которой мой господин в полдень еще не покидал пределы своей спальни. Я выдумал болезнь и послал г-ну де Тревилю записку с извинениями. Записка была написана еще две недели назад, но тогда не потребовалась. Дату я слегка подправил. Надеюсь, что никто ничего не заметит.
Как я еще мог поступить? Я, как хороший слуга, не мог не взять грех на душу. Ложь дозволительна, когда лгут с добрыми намерениями. Это мне сказал отец Николя. Он очень влиятельный священник и принадлежит к ордену иезуитов. Он был у нас третьего дня.
Они долго разговаривали с господином Арамисом.
Но это не помогло, потому что тотчас после его ухода господин Арамис приказал нагреть ему ванну, плескался там три четверти часа, нарядился в парадный камзол и исчез.
Караул он прогулял сознательно.
Я должен благодарить Бога за то, что был достаточно красноречив и отвел гнев г-на де Тревиля от своего господина.

Упаси Боже кого-то из господ мушкетеров узнать то, что наверняка знаю я.
Это же немыслимая наглость.
У моего господина любовная связь с г-жой де Кавуа, муж которой является капитанов гвардейцев его высокопреосвященства! Она старше г-на Арамиса лет на семь. У нее много детей. Я всегда считал ее почтенной дамой, которая не способна на такие глупости.
Способна. Разрази меня гром и убей на месте – еще как способна!
Она приехала к нам и ночевала у нас. Уехала полчаса назад.
Они до того потеряли всякий стыд, что еще добрую четверть часа целовались у дверей и клялись друг другу в верности. То есть клялась она. Господин Арамис только и твердил ее имя.
Неужели он влюбился?!
Что я скажу нашей благодетельнице?
Или про нее можно забыть?



У меня с пояса срезали кошелек. Там были не все наши деньги. Я как почувствовал, что предстоят неприятности. Выложил из кошелька значительную сумму, которую первоначально хотел брать с собой.
Как же я не уследил?
Сейчас придет господин Арамис, и нужно будет во всем ему признаться. Надеюсь на его благосклонность и понимание. Я не так уж и виноват, если разобраться.
Я не купил ему то, что он заказывал. Но лавки еще не закрыты. Если он решит, что покупка должна состояться в любом случае, то я схожу и куплю.

Купили новое белье господину Арамису на кровать. На мой взгляд, слишком роскошно. Он пожелал именно такое.
Я не возражал, хотя считаю, что шелковое белье непрактично. Предстоит лето, будет жарко. Возможно, господин Арамис и прав. У него слишком чувствительная кожа, раздражения случаются постоянно. Я не представляю, как бы жил с такой кожей, если бы она была у меня. Это сущее наказание. Сколько приходится тратить на одни притирания. Мыло для бритья требуется самое дорогое. Только из итальянской лавки, строго одного сорта. Мыло бывает не всегда. Я стараюсь держать в доме порядочный запас.
Иная барышня не тратит на себя столько миндального мыла и притираний, сколько мой господин. У него хватает ума не румяниться и не использовать белила. Это было бы уже слишком. Я видел портреты любимчиков короля Генриха III. Я также помню, как выглядел покойный герцог Бекингем. Нет, это недостойно мужчины.
Я однажды осмелился попробовать эффект от румян, которые господин Арамис покупал для мадам де Шеврез. Невероятно. Два дня не мог смыть красные пятна. А у ее сиятельства щечки были что два мака. В чем причина такой разницы – не знаю. Может быть, я не так использовал румяна? Или дело в том, что я мужчина и много лет сбриваю щетину с щек?
Планше жалуется, что ему приходится помогать господину д`Артаньяну бриться дважды в день: утром и вечером. Правда, господин д`Артаньян бреется самым простым, привычным способом, и никаких специальных притираний ему не требуется. Я бреюсь раз в сутки, Планше и Гримо также.
Слуге лучше потратить время на бритье. Тогда всегда будешь выглядеть аккуратно. А господа пускай развлекаются как хотят. Я никогда никому не скажу, что господин Арамис выщипывает себе брови как барышня. На самом деле не такие уж они у него и идеальные, как он хочет показать другим.
Не продолжаю тему, потому что слуга может осуждать своего господина только молча. Любое действие господина – закон для слуги.

Господин Арамис дрался на дуэли.
Судя по всему, своего противника он убил. Но и ему досталось. Если бы не господин Атос, то моего господина забрал бы патруль. Господин Атос, пользуясь темнотой, принес господина Арамиса к нам.
Мы ждем врача. Я уже нагрел воду и приготовил все, что требуется. Как хорошо, что я запаслив. Господин Атос разрезал на господине Арамисе камзол и рубашку. Аккуратно, так что можно будет починить.
Рана причиняет господину Арамису боль. Он то приходит в себя, то опять теряет сознание.
Сейчас придет Гримо, приведет лекаря. А я побегу к господину де Тревилю – предупредить его о случившемся. Господин Атос уже написал записку господину капитану, где изложил все события.
Господин Атос очень мрачен. И ухаживает за господином Арамисом так бережно, словно тот – его младший брат.
Раз у нас остается господин Атос, я побегу к г-ну де Тревилю с легким сердцем.
Все храмы уже закрыты, а то бы я заказал мессу. Месса в таком случае все равно что лишняя порция корпии.



Меня поражает в моем господине нетерпеливость, привычка всего требовать немедленно и сразу. Он из тех людей, которые готовы выпить зараз все пилюли, которые назначил доктор, и исцелиться. Если у тебя проколот бок – лежи и благодари Господа и своих святых покровителей за то, что позволили остаться в живых. И выполняй все, что лекарь посоветовал.
Господин Атос придумал, что на них напали неизвестные, им пришлось обороняться. Я слышал, как он г-ну де Тревилю про все рассказывал. Если бы я не знал, как в действительности дело было, тоже поверил бы. Господин Атос назвал кабачок, где они с господином Арамисом в тот вечер действительно были. Так что свидетели у них есть. Он только умолчал о том, что они оттуда на карете поехали к месту поединка. До кареты шли пешком, экипаж никто не видел.
Покойный был из числа приверженцев его высокопреосвященства. Господин Атос сказал, что жалеть о нем незачем. Редкая каналья. И дрался господин Арамис не из-за женщины, а по вопросу чести.
Когда речь заходит о способах защиты дворянской чести, я умолкаю. Не моего ума такое дело. Мое дело – содержать дом в порядке, следить за расходами и давать господину добрые советы.
Могу ли я переделать своего господина? Хотел бы, но должен признать, что это невозможно.
Пока его привлекают мирские интересы, он будет жить в миру.
Я же намерен молиться за его грешную душу.

Планше принес попробовать какую-то речную рыбу, приготовленную особым способом. Очень хвалил.
Я попробовал. Ничего особенного. Но Планше уверяет, что это теперь любимое блюдо короля.
Мне интересно, откуда он знает, что подают к королевскому столу. У него даже нет ни одного знакомого с королевской кухни. А что треплют языками на улице, тому доверять нельзя. Уж разумный человек таким россказням никогда и ни за что не поверит. Я люблю сведения, которые подтверждаются. Потому никто не называет меня пустомелей. Я говорю только о том, что знаю.

Господину Арамису стало легче. Лекарь приходил и сказал, что господин Арамис вне опасности. Господину Арамису повезло. Шпага скользнула так, что никакие важные внутренние органы оказались не задеты. Обычно после подобных ран человек сразу отправляется на кладбище.
На кладбище вчера был я. Просто так. Хотел отвязаться от нищего, который просил подаяния. Когда у меня вежливо просят монетку на паперти, я никогда не жадничаю. Для подаяния как раз и отведено место у церкви. Но бегать по улицам за добропорядочными горожанами, грозить дотронуться и тем передать проказу – это уже слишком. Вот от такого лжепрокаженного я и ушел.
Долго ходил по кладбищу и читал надписи на памятниках. Это интересное и познавательное занятие. Узнаешь, какие люди жили до тебя, чем занимались, что после себя оставили. Какая семья обеспеченная, а какая – нет. Кого-то хоронили на средства цеха, к которому принадлежал покойный. Одна женщина по имени Маргарита была замужем три раза, пережила всех своих мужей и на памятнике указаны все ее фамилии. Они занимают десять строк. Я сосчитал несколько раз, чтобы не ошибиться.
Еще запомнил человека по имени Либераль. В эпитафии указано, что он умер потому, что захлебнулся вином.
Я хотел бы выяснить, где такое место в Париже, посещение которого позволяет захлебнуться в вине. Я слышал от господина Атоса о том, что римские патрицианки принимали молочные ванны, чтобы сохранять молодость и свежесть кожи. Но принимать ванны в вине? Иначе как же в нем захлебнуться?

Господин мой вне опасности.
Сказали, что того кардиналиста убили наемники. Так что господин Арамис может спокойно поправляться и выходить опять на службу. Скрываться не придется. Я как знал: не стал собирать вещи.
Господину Атосу за заступничество нужно сделать что-то приятное.
Еще одна вещь, которую я сделал по собственной инициативе: написал нашей благодетельнице. Она сама разрешила писать ей, если случится что-то с господином Арамисом.
Я потратил час времени на то, чтобы составить грамотный текст. Я бы посоветовался с господином Арамисом, но боюсь, что он догадался бы.
Вот сюрприз будет, если наша благодетельница приедет.
Он все еще ее любит.
Я знаю это наверняка, потому что третьего дня обнаружил у него на столе тетрадь, где господин Арамис ведет записи для себя. Понимаю, что чужое читать нехорошо, но уж больно там увлекательно все. Все же господин Арамис – настоящий поэт, это у него не отнимешь.
Так вот, он там рассуждает, почему все еще не может ее забыть. Несмотря на «лечение». Он так и пишет – «лечение». Это, надо полагать, его приключения с другими дамами. Его заботит то, что он не может ее забыть. И ни одна с ней не сравнится.
Если он это выяснил, то я могу надеяться на окончание «лечения»?
Мне надоело принимать записки от хорошеньких горничных и не обращать на них внимания. Как обращать, когда через полчаса явится другая и тоже передаст записку? Полчаса на ухаживания мне не хватит, я человек основательный и ко всему люблю готовиться.



Я в совершенном смятении.
Я не могу решить, что мне теперь предпринять, какое решение будет правильным. Как я буду исполнять свои обязанности.
В половине десятого я вернулся с рынка. Господин Арамис еще не вставал. Он вчера первый раз после ранения был на карауле. Вечером они с господином Атосом ходили к кому-то в гости, господин Арамис пришел около полуночи и велел его не тревожить.
Я еще не дочистил рыбу, как в дверь постучали. Я открыл и увидел красивого молодого человека, который спросил, дома ли господин Арамис.
В этот момент господин Арамис встал сам и выглянул посмотреть, кто его спрашивает. Он изменился в лице, пригласил гостя и велел всем говорить, что его нет дома. Ни для кого. Даже для господина Атоса и господина д`Артаньяна. Я подумал, что юнец – чей-нибудь посланник. Молодому человеку нужно передохнуть в надежном месте и не требуются лишние глаза. Я даже предположил, что это посланник от нашей благодетельницы.
Когда через час я пришел в столовую накрывать к завтраку, то обнаружил, что господин Арамис и его гость закрылись в спальне.
Я предположил только, что господину Арамису желательно отдыхать дальше, а гостю он предложил половину своей кровати. Кровать в спальне достаточно широкая даже для троих или четверых.
Я унес часть блюд назад на кухню. Но через четверть часа господин Арамис пришел ко мне и сказал, чтобы я немедленно накрыл на стол.
Хорошо, что я воспитанный человек. Я не показываю своего удивления, я не порицаю ничего и добросовестно исполняю свои обязанности. Когда я вновь вошел в столовую, то обнаружил, что наш гость – переодетая в мужское платье кузина г-жи де Шеврез, г-жа де Буа-Трасси. Она очень похорошела за то время, что я ее не видел. Раньше я отмечал в ней приятную полноту, теперь ее со спины можно принять за молоденькую девушку. А какие у нее красивые волосы. Волосы были распущены и находились в некотором беспорядке.
Она сначала смутилась, а затем непринужденно поздоровалась со мной.
Господин вошел следом, сам внес вино и фрукты.
Я бы постеснялся постороннего человека, а они стесняться не стали. Г-жа де Буа-Трасси тотчас пересела на колени к моему господину, и он начал кормить ее виноградом. При этом она обнимала его и смеялась.
Мне было приказано удалиться таким тоном, словно я не догадался бы сам. Мне неприятно смотреть на то, как добродетельная дама, мать троих детей предается запретным утехам в обществе моего господина. Они настолько забылись, что начали целоваться прямо при мне, и видно было, что это занятие доставляет им удовольствие.
Я бы удалился сразу, но уронил крышку, и принужден был поднимать ее. Я был шокирован всякими вольностями, потому уронил не только крышку, но и нож для разделки рыбы.
Господин и г-жа де Буа-Трасси этого не заметили. Я бы мог и вовсе не уходить, но природная стыдливость взяла свое. Я ушел. Только сразу вспомнил, что забыл там тряпку, которой обычно подхватываю с огня кастрюли и сковородки.
Я вернулся за тряпкой и застал там…
Что я там застал, лучше не вспоминать. Только я думал о г-же де Буа-Трасси, что она о таких уловках даже не подозревает. Добропорядочная женщина, мать троих детей. А манеры заправской шлюхи. Какое ужасное падение нравов!
Это еще не все.
Я успел приступить к подготовке обеда. В дверь постучали. Я открыл, поскольку сам ожидал посетителя.
Но это оказалась наша благодетельница.
Я был близок к обмороку. Я попытался дать ей понять, что господин сейчас никак не может ее принять. Она отстранила меня и сказала, что любые гости – это глупости. Мол, господин Арамис будет рад ее видеть.
Я ушел на кухню и не стал смотреть, как она прошла в комнаты. Я молился, чтобы остаться целым. Это же невозможная ситуация. Я молился, чтобы г-жа де Шеврез оставила в живых и моего господина, и свою кузину, и меня тоже.
Пока я молился и помешивал суп, ко мне пришла г-жа де Буа-Трасси. Я готовился сказать бедняжке несколько слов утешения, приличных в такой ситуации, но она попросила подать вина и бисквитов. Она была непохожа на рассерженную женщину, хотя испытывала некоторую неловкость. Я был уверен, что господин и г-жа де Буа-Трасси успели как-то среагировать на тот шум, с которым я старался давать свои объяснения г-же де Шеврез.
Напрасные надежды.
Когда я вновь попал в столовую, я старался уже покрепче держать поднос в руках.
Они сидели в гостиной – все трое. Дверь была приоткрыта, и я все поневоле слышал, пока сервировал на стол.
Г-жа де Буа-Трасси пыталась оправдаться. Г-н Арамис был бледен и кусал губы. Признаться, я бы постыдился сидеть перед двумя дамами в таком виде. Вид был… мммм… легкомысленный.
А г-жа де Шеврез улыбалась.
Затем она поднялась с места, приблизилась к моему господину и сказала тоном, которого я не передам при всем желании, такую фразу:
-Ну что же… если мы не можем поделить, придется разделять. Так даже любопытно. Да, милая кузина?
Я не мог оставить без присмотра суп. Я не имел на это права как хороший слуга. Что было бы, если бы господа пришли в столовую, а им никто бы не накрыл обеденный стол? Они же об этом просили!
Я все видел через дверь.
Да, я видел все.
Я в растерянности.
Эти две бесстыдницы. Да, две. Да, сразу. Да, это не рассказать и на исповеди. Мне просто не поверят. Исповедник решит, что я свихнулся.
Но я собственными глазами видел, как дамы в три секунды разоблачили моего господина донага и принялись вытворять нечто невообразимое. Я не мог даже двинуться – это создало бы шум и привлекло бы ко мне ненужное внимание. Как осталась без одежды мадам герцогиня, я даже не понял, хотя наблюдал именно за ней. Она постоянно смеялась.
У нее дьявольский смех в такие минуты. Я боюсь, что мне это приснится ночью, и уж тогда точно придется идти к исповеди.
Затем без одежды осталась и мадам де Буа-Трасси. Что сказать? Она прелестна. Пожалуй, грудь у нее не такая аппетитная, как у ее кузины, но зато ножки… Ножки лучше у г-жи де Буа-Трасси. Говорю честно.
Что после этого было…
Я дождался того момента, когда на шум в соседней комнате уже никто не обратит внимания. У них самих шума и возни хватало. Причем дамы успели поспорить, кто окажется первой, а кому придется ждать. Господину же было уже без разницы. Он умолял скорее решить спор и грозился выбрать сам. Дамы на это были никак не согласны, а потому проявили настойчивость. Одновременно. Не помню, какой древний миф мне это напомнило. Там упоминались змеи. Эти тоже сплелись как змеи. Я боялся того, что какая-нибудь из дам нанесет ущерб моему господину, но никак не мог понять, кого при необходимости нужно вытащить из переплетения. Ноги, которые были ближе всего ко мне, принадлежали г-же де Буа-Трасси. Я не удержался и чихнул, потому что мне в нос попала пыль. Вследствие этого из клубка тел высунулась голова г-на Арамиса. Он с трудом понял, что в дверях стою я. Глаза его приобрели более осмысленное выражение, чем до того, и он, сделав над собой усилие, прошипел - да, именно прошипел! - одну фразу. Таких слов я от него никогда не слышал. Так грубо! При дамах! Он сказал: "Пшшшшел вон, скотина!".
Я хотел возразить - этого требовало мое чувство собственного достоинства. Но какая-то из дам сделала движение рукой, простонала: "Рене, ну же, не отвлекайтесь!", и господин мой без всякого сопротивления исчез в пучине разврата. Я понял, что спасать некого.
Они предавались любви прямо на полу. Ужас. До сих пор не могу припомнить, чистил ли я там ковер. Да, чистил. Но насколько хорошо? Впрочем, теперь придется не только чистить, но и мыть. И проветривать. Сколько лишней, ненужной работы!
Обедали они в семь вечера. Да, все втроем. Да, в полном согласии. Да, почти нагишом – все трое. Дамы смеялись и пожимали друг другу руки. Господин мой попросил два раза добавки супа, что на него вовсе уж не похоже.
Они зацеловали его до синяков. Обе смотрели на него как на героя. Значит, у него пока все получилось, хотя я с трудом это представляю.
И они на этом не остановились. Я боюсь заходить в комнаты и спрашивать об ужине. Я боюсь увидеть что-нибудь еще. Довольно того, что я слышу.
Бесстыдницы. Он же не выдержит. Он едва пришел в себя после ранения, а они требуют многого.
Как мне спасти моего бедного господина, который оказался заложником собственной глупости?
Пресвятая Дева, вразуми меня.



Я целые сутки провел без сна, в тревоге и опасениях. Если бы эти нахалки вспомнили, что в доме есть еще один мужчина, то мне бы не поздоровилось.
Почему нет? Да, я слуга. Но в том деле, которому они так самозабвенно предавались, сословных различий нет. Я сам знаю множество историй, когда знатные дамы, соблазненные смазливой внешностью или мужскими статями своих лакеев, предпочитали общество слуг законным мужьям и всяким там красавчикам благородного происхождения. Это вопрос тонкий. Полагаю, если бы мне доверились, я бы приложил все усилия, чтобы поддержать честь дома, в котором служу.
Да, доверие. Это именно то слово, которое приходит мне на ум, когда я думаю о произошедшем. Оставим в покое господские дела, будем думать прежде всего о самом себе, как и поступают умные, не лишенные дара практического расчета люди. Пусть господин Арамис теперь сочиняет поэмы, грезит о будущем и делает выводы сам. Он уцелел в непростой ситуации, когда все зависело от тонкости душевной организации двух женщин. Ну, от него самого тоже кое-что зависело, и я доволен, что он оставил этих красоток посрамленными. Конечно. Как же еще? Так понимаю, ни одна не получила видимого предпочтения. Хотя г-же де Шеврез перепало больше. Но она имеет право. Все же господин Арамис в первую очередь ее любовник.
Меня щекотливое положение, в которое попал мой господин, волновать не должно, Я не пишу поэмы; за мной не бегают знатные дамы. Зато эти самые знатные дамы подарили мне по кошельку. Туго набитому новенькими монетами. Если дальше так пойдет, то я готов чистить ковер и делать дополнительную работу каждую неделю. Это выгодно. Моральная сторона дела меня так же не касается, поскольку я в процессе не участвую. Мое дело: вовремя подать еду, убрать и вымыть грязную посуду, следить за порядком и выполнять все, о чем меня попросят. То есть я остаюсь вне греха. К тому же за то, что грешат другие, получаю вознаграждение.
Дополнительно я могу наблюдать за очень красивыми женщинами. Пусть они недоступны для меня, но каждый ли мужчина может похвалиться тем, что хотя бы видел близко столь соблазнительную красоту? Они действительно соблазнительны. Обе. И видно, что родственницы: фигуры их поразительно схожи.
Право, на месте г-на Арамиса я призадумался бы…
Мне доверяют. Иначе бы нашли способ удалить меня из дома.
Господин Арамис извинился за свою грубость. Как мужчина, я его понимаю, и потому простил охотно. Я должен быть снисходителен, поскольку обладаю большим житейским опытом.
Но этаких штучек, которые вытворяли господа, никогда не видел. Нужно будет самому попробовать. Ведь доставляло же это им удовольствие?!

Мы отправляемся на четыре дня в пригородное поместье одной дамы. Но все будет чинно и прилично, поскольку дама пригласила и г-на Атоса. Так понимаю, речь идет об охоте. Господин Атос согласился оценить новую псовую свару этой дамы. Сама дама тоже произвела на меня впечатление особы добропорядочной и рассудительной.
Вчера я целый день посвятил уборке. На улице стоит прекрасная погода, потому я во дворе выколотил все подушки, проветрил белье и перины. В доме сразу стало свежо и хорошо.
Как приятно тратить деньги на полезные покупки.
Знакомый продал мне небольшой виноградник. Он нуждался в довольно крупной сумме денег, а то бы никогда не решился продать свою собственность. Теперь я – обладатель клочка земли в Шампани. Я несколько раз бывал там, и понимаю, что деньги вложил выгодно. Конечно, почва там совсем не такая, как у нас в Блуа. Мел. Придется нанимать человека, который будет следить за моим виноградником.
Я не смог скрыть факт покупки виноградника от своего господина. Господин Арамис поздравил меня и сказал, что теперь вынужден будет повысить мне жалование, так как я теперь являюсь землевладельцем. Я напомнил ему, что уже имею собственность в Блуа. Тогда господин Арамис сказал, что вынужден будет увеличить мне жалование вдвое.
Я думал, что он шутит, а он действительно заплатил мне за полгода вперед в двойном размере.
Не понимаю, чем вызвана подобная щедрость, но она мне на руку.

Пока господин Атос занимался охотой, господин Арамис занимался хозяйкой. Точнее, хозяйка занималась господином Арамисом.
Я окончательно разуверился в женской порядочности.
Что они все находят в моем господине? Что в нем есть такого, чего нет у меня? Разве что дворянское достоинство!

У нас побывал господин Вуатюр.
Он очень манерен. Маленького роста. Мне показалось, что он даже ниже меня, если снимет свои нелепые высокие каблуки. Он громко разговаривает и страшно самодоволен. Все три часа он порывался читать свои стихи. Возможно, он способен красоваться даже перед пустыми стенами.
Я не понимаю, за что его любят женщины. Но он очень известен, и к нему благоволят сильные мира сего. Хотя он всего лишь сын богатого виноторговца.

Я не люблю, когда мне мешают отдыхать.
Вчера, когда я предавался философским раздумьям и повторял испанские фразы, которым меня учит господин Атос, явился господин д`Артаньян.
Первым делом он опрокинул совок с углями и долго ругался. Странно, почему никто не роняет этот совок?
Затем он прошел в комнаты, не сняв сапоги. Сегодня я вынужден был полчаса оттирать пол и ковер в столовой.
Господин д`Артаньян сегодня дерется на дуэли с графом де Рошфором. Граф из слуг его высокопреосвященства. Я собирался было вмешаться и запретить г-ну Арамису принимать участие в таком деле, но разве господа меня послушают? Мне приказали удалиться.
Я возмущен. Мало того, что мне не дали доучить запас испанских слов, который я определил для себя уроком на каждый день, так еще пришлось разогревать еду и кормить это гасконское чудовище!
У него по-прежнему дурные манеры. Он обсасывает пальцы и неохотно пользуется салфеткой. Мне кажется, что он делает это нарочно, чтобы позлить моего господина. И меня, конечно. Он громко разговаривает и размахивает руками. К тому же он прожорлив. Куда все вмещается?



Благодетельница живет у нас второй день. Очень много посетителей. Господин сидит в спальне точно под арестом. Выходит редко, когда никого нет. Тогда они сидят с г-жой герцогиней в гостиной и разговаривают.
Мне не дает покоя одно известие. Г-жа герцогиня рассказывала г-ну Арамису за ужином новости из Тура. О своей жизни тоже рассказывала. У нее хорошее настроение, она откровенна.
Так я узнал, почему вместе с госпожой не приехала малышка Жаклин. Жаклин родила девочку. Вне брака. Девочка тяжело больна. Высшее проявление милосердия со стороны г-жи де Шеврез – взять на себя опеку над этой девочкой. Она ведь ей никто. Другая прогнала бы свою горничную. Незаконнорожденные дети нигде не приветствуются. Можно грешить сколько угодно, но соблюдать осторожность.
Ее светлость сказала, что девочка мила, но совсем не может ходить. У нее часто синеет личико. Девочка умна. Она развлекает ее светлость. Но все говорит о том, что девочка долго не проживет. У нее какой-то внутренний порок. Ее светлость жалеет и Жаклин, и дочку Жаклин.
Я думаю об этом только потому, что подсчитал кое-что. Это может быть моя дочь. По сроку – да. Но я гоню от себя эту мысль.
Девочка родилась больной. От меня могут быть только здоровые дети. Я никогда не болел дурными болезнями, не тратил свое семя слишком часто. Я слежу за собой и за своим самочувствием. Я не чревоугодник. Я ем только хорошую пишу и стараюсь избегать того, что вредит моему желудку. Я не приверженец возлияний. Я соблюдаю умеренность во всем. Наконец, в моем роду никогда не рождались уроды.
Нет, это не мой ребенок. Жаклин сама виновата. В таких ситуациях всегда виноваты только женщины. Прав наш кюре: если женщина вешается на шею мужчине, за свой поступок будет отвечать она сама. Она сама должна о себе позаботиться. Есть масса способов избавиться от нежелательного плода. Да, это грех, но куда больший грех рожать уродливых детей.
Жаклин пускала в свою постель мужчин до меня. Значит, она была столь же доступна и после. К тому же я не могу поверить, чтобы женщина понесла после пяти ночей. Для наступления беременности нужно куда больше времени.
Нет. Я не желаю об этом знать, и меня это не касается.
Развратница получила по заслугам. У ее госпожи доброе сердце, она покрыла чужой грех.
На том и остановимся. Иначе у меня начнется головная боль, и я принужден буду принимать настойку, которой снабдил меня Гримо.

Так получилось, что я исповедовался. Исповедь мою принимал очень важный человек. Отец Соваль – не последнее лицо в парижском провинциале ордена иезуитов.
Отцы иезуиты – хорошие исповедники. Они разговорят кого угодно. Сам не заметишь, как расскажешь все.
Отец Соваль поддержал меня в мнении о том, что ребенок Жаклин вряд ли от меня.
Он также заинтересовался моим господином. Вряд ли большим грехом является то, что я признался, свидетелем каких событий мне довелось быть несколько раз. Я не называл только имен дам, которые приходили к моему господину. Отец Соваль благословил меня и сказал, чтобы я не препятствовал господину Арамису. Пусть мой господин сразу совершит положенные ему грехи и пресытится ими. Да, так отец Соваль и сказал. Тогда он охотно примет покаяние и обратится к духовной стезе.