Глава 11

Сообщение о возможном убийстве было совсем не тем ответом, который я рассчитывал получить от Мостейна Джонса. Я мог поверить в то, что в какой-то стычке он мог перейти дорогу двум этим типам, но мысль, что они захотят убить его отнюдь не на словах, была гораздо менее убедительна. Джонс был жалким, слезливым лжецом, не заслуживающим даже презрения, и я не мог отделаться от подозрения, что это была очередная его попытка вызвать мою жалость и таким образом спастись от избиения.
И ко всему этому я присовокупил его страх.
Я видел актеров, очень убедительно изображающих страх перед чем-то ужасным, не видимым глазу зрителя, и прекрасно сознавал, что за этими эмоциями стоит актерское мастерство. Однако, от Джонса так и веяло ужасом. Казалось, что его, словно отвратительный, отталкивающий запах источает его взмокшее тело.
Было очевидно, что он искренне верит в то, что ему грозит смертельная опасность; однако, я не был уверен, от кого исходит эта угроза. От человека, которого Джонс называл не иначе, как гением преступного мира, способным для достижения собственных целей манипулировать тюремной системой? Или же присутствие в Постерне Пеппера и Рикса было лишь несчастным стечением обстоятельств? Ни одно из этих объяснений не казалось мне особо удовлетворительным, и менее всего последнее. Совпадению, как и его напарнику – прозорливости - нет места в моей жизненной философии – отбросим все невозможное, то, что останется, и будет правдой.
Я мог бы сказать, что это был единственный раз, когда мой принцип разочаровал меня, ибо поверить в то, что хоть что-то из сказанного Джонсом, было правдой, не смог бы даже самый доверчивый, если б прежде мне не случалось слышать о таком человеке. Мой испорченный, но весьма умный кузен Майлс говорил о некоем джентльмене, известном как «Профессор» и упомянул, что это человек, у которого он не хотел бы стоять на пути, и такая характеристика из уст кузена произвела на меня весьма сильное впечатление.
Это пробудило во мне интерес, заглохший благодаря длительному периоду бездействия. Теперь, если это был тот самый человек, мне представилась возможность побольше узнать о нем, пусть даже из такого ненадежного источника и при таких неподходящих обстоятельствах.Однако, как говорит нам Бард, есть сладостная польза и в несчастье, и может оказаться, что Мостейн Джонс, отвратительный и полный яда, как какая-нибудь гадюка, носит в своем мозгу настоящее сокровище – ибо нет такого бриллианта, какой я оценил бы больше, чем ту информацию, что он может мне сообщить об этом таинственном человеке.
Я отпустил его лацканы, и Джонс медленно сполз вдоль стены на пол.
- Я хочу знать его имя, этого человека, который жаждет вашей смерти.
Джонс бросил на меня испуганный взгляд, а лицо его исказила страдальческая гримаса.
- Вы сами не знаете, о чем меня просите. Я не могу вам этого сказать.
- От чего же?
- От того, что он может сделать, если узнает об этом. И какое вам вообще до этого дело?
- Это стало моим делом, после того, я оказался заперт в одной комнате с вами и вон теми парнями. – Джонс поежился, услышав, как нарастают в моем голосе настойчивые нотки. – Скажите мне его имя.
- Ради бога, если у вас есть хоть капля жалости, оставьте меня в покое, - заскулил он. -Дайте мне спокойно умереть и положить этому конец. Умоляю вас, не делайте все еще хуже!
- Еще хуже? Джонс, они намерены убить вас. Что может быть хуже этого?
- То, что они сделают со мной. Если они решат, что я вам что -нибудь сказал, они заставят меня сознаться в этом. – Он проглотил комок в горле и попытался сдержать дрожь. – Мне приходилось видеть, на что они способны. Я предпочел бы быструю смерть.
- Умереть может любой, - возразил я. – Нужно иметь мужество, чтобы жить дальше.
- Прекрасные слова, - сказал он, нервно смеясь. – Но находясь между Мерридью с одной стороны, и Пеппером и Риксом- с другой у нас мало шансов выйти отсюда живыми.
- А что если это нам все же удастся?
Джонс вновь покачал головой.
- Не обнадеживайте меня, Холмс. С отчаянием в душе я прожить смогу, но не с надеждой. Кто вы против них? Просто вор.
- Пока Риган в силах контролировать ситуацию, у нас есть превосходство.
- Но надолго ли?
И вновь ожили терзавшие меня сомнения.
- А что с ним не так?
- Все это из-за того места, где его высекли. Говорят, ему занесли какую-то инфекцию. Вот почему он так отчаянно хочет увидеть дочь, пока яд в его крови не убил его. Вы этого не знали?
- Похоже, есть много такого, чего я не знал.
Увы, это стремление к скрытности слишком глубоко в нем угнездилось, чтоб можно было узнать что-то о личности его шефа. В другое время и при иных обстоятельствах, я мог бы попытаться заставить его передумать. Однако, теперь мне стоило попробовать подойти к делу с другой стороны.
- Ну, скажите, по крайней мере, почему он хочет уничтожить вас.
- Ну, какая теперь разница?
- Хотя бы та, что я не хочу умереть, так ничего и не узнав.
Он облизал пересохшие губы.
- Ну, в общем, он считает, что я его предал.
- В это я могу поверить.
- Но я не предавал его! – запротестовал Джонс. – Я бы не посмел. Он требует безоговорочной преданности.
- Представляю, какая это трудная задача для вас.
Когда Джонс заговорил, у него задрожал голос.
- Нет, когда дело касается его. Он не шутит. Даже если он лишь предполагает, что кто-то из его людей ведет двойную игру, такой человек обречен. Верите вы мне или нет, я сожалею о том, что они сделали с вами, но мне пришлось вас выдать. Это был единственный способ покинуть это место. Я не мог ждать еще полгода. Заключенные Постерна умирают. Я не хочу быть одним из них.
- Думаете, в Бродмуре вы будете в большей безопасности?
- Нет, но у Бродмура есть другие достоинства.
- Психиатрическая лечебница для преступников-безумцев? Представить не могу, в чем они могут состоять.
Джонс судорожно улыбнулся.
- Там хорошо кормят и не так бдительно стерегут.
Я посмотрел на него с удивлением. И этот человек говорил, что рад отсидеть положенный срок наказания и выйти на волю с чистой совестью?
- Я должен был так сказать вам, - сказал он, когда я выложил ему то, что думаю на сей счет. – Я не знал, друг вы или нет, а вы задавали такие вопросы... Я решил, что вас послали испытать меня. Но оказалось, что это не так, вы говорили искренне и…господи, я никогда не думал, что до такого дойдет!
Он закрыл лицо руками, а я думал о том, какая поразительная трансформация превратила самоуверенного автора подложных полотен, которого я встретил несколько дней назад, в этого удрученного судьбой несчастного узника. Из тех трех лет его пятилетнего срока, что он уже отсидел, последние два месяца были самыми ужасными. Я начал понимать, почему за Постерном утвердилась слава сокрушителя самых стойких. Рядом со мной были два человека, доведенные до отчаяния, один из любви к дочери, другой, боясь за собственную жизнь.
Мои побудительные мотивы были совсем иными. Однако,я вынужден был проявить к ним интерес. Я был втянут в опасную игру и моя жизнь, так же, как и жизнь Лестрейда висела на волоске. Знание поистине было мощным оружием, но всех в мире слов будет недостаточно, чтоб умиротворить убийц, находящихся в соседней комнате, если Риган лишится последних сил и они завладеют его нехитрым оружием.
Нужно, чтоб Джонс сказал мне все, что ему известно и очень быстро. Я отвел его руки от лица, крепко сжал запястья, несмотря на то, что он пытался вырваться, и заставил посмотреть мне в глаза.
- Почему он считает, что вы его предали?
- Нет, - простонал он. – Я не могу вам сказать.
- Джонс, ведь он хочет вашей смерти. Вы ничем ему не обязаны.
Он горестно кивнул.
- Я знаю. Вот почему он послал меня сюда.
-Он устроил так, чтоб вы попали в Постерн? Но как?
- Разве вы еще не поняли? На свете нет ничего, что было бы ему не по силам. Он умен, Холмс, намного умнее, чем вы или я. Вот почему никто никогда не слышал о нем. Вот почему никто не может схватить его, полиция задерживает лишь тех, кто служит ему, вроде меня. Его никогда не коснулась и тень подозрения. Уж об этом-то он позаботился. Каждый, кого он сочтет угрозой для себя, будет устранен.
- А теперь в эту категорию попали и вы. Однако же, вы знали о картине и о том, что он намерен сделать с ней еще до ареста. Что же изменилось? Почему теперь он видит в вас угрозу для себя?
- Нет, я не могу сказать вам. Они сделают со мной что-то ужасное. – С его губ готов уже был сорваться и испуганный вскрик, но застрял у него в горле. Я встряхнул его , чтоб привести в чувство, и через минуту он отчасти смог овладеть собой. – Холмс, я вовсе не смельчак, признаю это, - сказал он, наконец. – Мой отец был викарием. Я получил хорошее воспитание. И не привык иметь дело с людьми такого сорта.
- Они пугают вас.
- А вас они разве не пугают?
- Нет, если б только я знал, чего они хотят.
- Вам не приходилось слышать, что порой неведение – своего рода благословение? – Его приглушенный смешок замер, когда он увидел выражение моего лица. – Вы не сможете защитить меня от них.
- Мы можем попытаться. Решать вам: пойти за мной или отдаться на их милость.
По глазам Джонса я увидел происходившую в нем борьбу.
- Почему я должен вам верить? У вас есть все основания меня ненавидеть.
Мне начинало надоедать постоянно уверять его в своей лояльности. Если дела Ригана, в самом деле, настолько плохи, то вместо того, чтобы тратить время на болтовню с Джонсом, лучше бы разработать свой план побега.
- В отличие от вас я не намерен умирать здесь. И потом, - добавил я, улыбаясь, дабы усилить таким образом эффект от своей угрозы, - если вы мне все не расскажете, то вам лучше отправиться к тем двум своим приятелям. Я могу защитить себя, но не уверен, что это сможете сделать вы.
Он весьма приметно пал духом. Напугать его было до смешного легко, но я не чувствовал никакой радости от унижения слабого оппонента.
- Кажется, я недооценил вас, - произнес Джонс. – Я решил , что вы не такой, как другие.
- Так и есть, но вряд ли вы поймете, в чем это заключается. Итак, что вы сделали этому человеку?
Джонс смиренно склонил голову.
- Когда меня арестовали, он сказал, что, если я признаю себя виновным, он позаботится о том, чтоб в тюрьме мне было достаточно комфортно. Так я и сделал. Но пять лет это долгий срок. Мне становилось тяжело переносить это, и я написал его агенту.
- Вы угрожали ему?
- Возможно, я и намекнул на нечто в этом роде. – На его лице было написано смущение, словно он стыдился, что позволил себе подобную дерзость. – И не успел я опомниться, как меня перевели сюда. До вашего появления со мной никто не разговаривал. Все они знали, что я обречен. Каждый день я ждал, что что-то произойдет. Мысль о том, что он задумал, сводила меня с ума. Вот почему Мерридью предложил мне Бродмур. Он сказал, что они принимают к себе заключенных, сошедших с ума за время пребывания в тюрьме.
- Мне вы кажетесь вполне нормальным.
Он печально улыбнулся.
- Ну-с, скажем так, что помимо живописи, я обладаю еще некоторыми талантами.
- Если все так, как вы говорите, почему вы так уверены, что ваш бывший патрон даст вам выехать из Постерна живым, если он обладает по вашим словам таким влиянием?
- Заключенный, которого повесили, Вамберри, был его человеком. И я рассудил, что если он не смог вмешаться, чтоб спасти Вамберри, то не сможет добраться и до меня. Я решил, что , значит, я в безопасности. Думал, что он надеется на то, что я подхвачу какую-нибудь болячку и умру. Но я не могу ждать, пока это произойдет. Вот почему мне надо уехать.
Столь бесхитростная логика была в высшей степени ошибочна. Мостейну Джонсу было невдомек, что Вамберри избежал виселицы и вернулся в Лондон. Там он был замечен моим кузеном, после чего, согласно моей теории, он стрелял в Грегсона. Сам того не зная, все это время Джонс находился в самом логове льва, где он был весьма далек от безопасности.
Следовательно, это означало, что Мерридью был как-то связан с загадочным патроном Джонса. Если он сам предложил отправить его в Бродмур, то для этого должна быть какая-то причина. У них возникли сомнения в преданности Джонса. Его поместили сюда, дабы изолировать от остальных и посмотреть, что он станет делать дальше. В то же время Мерридью забивал ему голову рассказами о мягких постелях и надеждами на освобождение, если он станет доносить на своих собратьев по несчастью.
Джонс заподозрил, что его проверяют , и был прав. Он ошибся лишь относительно того, от кого это исходило. Мерридью манипулировал им, а он , в свою очередь манипулировал мною. Более того, он зашел так далеко, что посоветовал, какое время суток лучше выбрать для побега, и посредством этого помог схватить меня , когда я пытался бежать.
Поступив так, он подписал свой смертный приговор. Человек, который выдавая другого заключенного, обрекал себя на тяжкие испытания, очевидно, был доведен до такого отчаяния, что готов был пойти на что угодно, даже на предательство своего бывшего покровителя. Лишь только об этом узнал его патрон, тут же был дан приказ покончить с ним, и Пеппер с Риксом были посланы в тюрьму, чтобы привести его в исполнение. Эпидемия вирусной инфекции, свирепствующая в той тюрьме, где они были прежде, оказалась подходящим поводом для их перевода сюда; но даже и без него, если этот человек обладал таким влиянием, как это представил мне Джонс, мог быть легко измышлен другой предлог, а деньги открыли бы им любые двери.
Не нужно было обладать слишком живым воображением, чтобы понять, как в конечном итоге Джонс оказался в одном помещении с этой парочкой. Я пока не мог понять, каким образом они рассчитывали разделаться с ним. Ведь не могли же ни эти двое, ни Мерридью предвидеть, что Риган возьмет в заложники Лестрейда, и что мы забаррикадируемся в столь удобном помещении.
Единственное, что было мне абсолютно ясно, так это то, что все было спланировано до того, как мы вышли на сцену. Мысленно я вернулся к тому моменту, когда впервые их увидел: охранник Формби был возле двери, Пеппер и Рикс стояли, а Джонс съежился в углу. Очевидно, я прервал их на чем-то очень важном.
- Вы лишь немного задержали то, что неминуемо произойдет, - сказал Джонс в ответ на мой вопрос. – Мы с Типпетом ожидали заключительного медицинского осмотра, когда привели новых заключенных. Как только я увидел их, понял, что они пришли за мной. Типпет пошел в кабинет к доктору, а потом охранник запер нас в этой приемной. Пеппер сказал, что я получу все, что мне причитается. А потом мы услышали какой-то шум в коридоре и появились вы.
Джонсу повезло. Проникнув сюда, мы спасли ему жизнь.
- Охранник также участвовал в их сговоре, - вслух заметил я. – Это усложняет дело.
Джонс кивнул.
- Он нашел это забавным. Сказал, что все спишут на несчастный случай. И добавил, что если им нужна помощь, то он к их услугам.
То, что у Пеппера и Рикса здесь был союзник, было для меня неожиданностью. У меня был шанс выстоять против двоих, но тут все словно сговорились против нас. Я понял, почему Пеппер хотел склонить Ригана применить силу. Наше вторжение помешало осуществить их план. Прежде они согласились убить Джонса в уверенности, что их шеф сделает все, чтоб они не попали на виселицу.Но сейчас здесь было слишком много свидетелей, для того чтоб эта операция прошла успешно. Необходимо было убрать всех, не посвященных в их план, включая Ригана, Лестрейда и меня. А еще лучше было бы обвинить во всем Ригана, чтоб самим не нести никакой ответственности.
Я все еще не был уверен, насколько был посвящен во все доктор Мартин. Его призвали , чтоб он подтвердил, что Джонс умер, как и утверждалось, от несчастного случая, а его самонадеянность говорила о каких-то его связях, благодаря которым он чувствовал себя в полной безопасности. Однако, Пеппер был непредсказуем. Возможно, по незнанию он не был уверен в лояльности доктора или просто не считался с ним, согласно инструкциям, полученным им от шефа. И я вполне допускал, что все его угрозы в адрес доктора были рассчитаны именно на нас, для того, чтоб обмануть Ригана. Пеппер был довольно хитер. И убедителен, его угрозы потрясли даже Мартина.
Я с уверенностью мог сказать только одно – я не мог позволить, чтоб все развитие событий пришло к кровавой развязке этой драмы. Я должен был положить этому конец и лучше поскорее, до того, как Риган совсем ослабеет и начнется отчаянная борьба за право обладания его импровизированным оружием. Мои мысли, должно быть, отразились у меня на лице, я пытался не допустить это, но понял, что безуспешно, когда Джонс осмелился нарушить молчание.
- У вас вновь такой взгляд… – Он пристально смотрел на меня, и в его измученных глазах страх постепенно сменился чем-то очень похожим на надежду. – Что вы собираетесь делать?
- Выйти отсюда. – Ему не понравится то, что я должен был сказать. И у меня были сомнения, но в нашем положении, которое ухудшалось с каждой минутой, это было лучшей альтернативой.
- Через минуту я вернусь в ту комнату. Я хочу, чтоб вы оставались здесь. И когда я уйду, откройте дверь в коридор.
Джонс вытаращил глаза.
- Боже мой, вы с ума сошли? Мерридью нас всех убьет.
- Посте того, как вы откроете дверь, - продолжал я, - вы тоже перейдете в другую комнату. Осторожно ступайте вдоль стены. Если вы станете передвигаться таким образом, они вас сразу не увидят. И если повезет, то не заденут.
- А вы?
- Я не стану оказывать сопротивления. Возможно, Мерридью не решится убивать безоружного узника на глазах беспристрастного свидетеля.
- Вы имеете в виду инспектора? Но как вы можете быть уверены, что он не участвует в этом заговоре?
- Не участвует, - твердо сказал я. – Когда все будет кончено, расскажите Лестрейду то, что вам известно о Грегсоне. Это его заинтересует. Потом расскажите все, что рассказали мне, и он позаботится о том, чтоб вас перевели отсюда. Понимаете?
- А если нет?
- Все будет так, как я говорю.
- Почему вы так уверены?
- Я знаю Лестрейда. Он справедлив, при условии, что вы будете с ним откровенны, Джонс. Солжете хоть раз, и еще до конца этой неделе окажетесь в одной камере с Пеппером и Риксом.
К моей досаде, Джонс, похоже, был на грани срыва. Я шлепнул его по щеке, чтоб напомнить, что здесь и сейчас не подходящее время и место для этого.
- Вы сделаете это?
- Да, - проговорил он. – Холмс, даже если мы погибнем, я благодарю вас за эту попытку спасти меня.
- Вы сможете отблагодарить меня позже, назвав мне имя этого человека, - ответил я.
Я направился к двери, но обернулся и увидел, что Джонс не сводит с меня глаз.
- Я сказал, что вы такой же, как все остальные в этой тюрьме, - произнес он, - я был не прав. Вы совсем другой. Вы не похожи ни на одного вора, из всех, с кем мне приходилось сталкиваться. Кто вы?
Как ни досадно было услышать, что взор этого никчемного типа проник сквозь мою маскировку, я испытывал некоторое удовлетворение от сознания, что я более не был целиком во власти моего второго «я». Как бы ни старался Генри, Шерлок все еще оставался здесь и давал о себе знать. Еще будет время сказать Джонсу, кто я на самом деле, и возможно, я воспользуюсь этим, чтоб заставить его нарушить этот обет молчания, но не сейчас. Тайна моей подлинной личности, так же как и личности его неуловимого патрона, была слишком драгоценной, чтобы бесцельно открыть ее, поддавшись минутной прихоти. Так же как и у Джонса, у меня были свои секреты.
И все равно я не смог удержаться от легкой бравады. Сейчас я мог позволить себе хотя бы это.
- Я никто, - ответил я ему. – Пока что.