Давно у меня висит в закладках нечто вроде небольшого расследования одного довольно известного пользователя тумблера) Это Plaidder, и как мне кажется ей не чужды идеи слэша)
В посте, о котором пойдет речь, она предполагает некоторую связь между "Пустым домом", Возвращением Холмса и "Собакой Баскервилей". Возможно, ее идеи кому-то покажутся слишком фантастичными, но мне подумалось, что что-то в них такое есть и решила привести здесь эту статью. И выбросить ее из головы)
На всякий случай должна предупредить, что в ней мелькают пара слэшных идей)

Ну, и если кому интересно, оригинал находится здесь archiveofourown.org/works/13809123

Человек на гранитном столбе. «Собака Баскервилей» и Хиатус.



"В прошлый уик-энд мы совершили одну поездку, и в машине я вслух читала «Собаку Баскервилей». Ну, и я подумала о том, что этот роман вышел в свет во время хиатуса. В «Последнем деле», опубликованном в 1893 году, Холмс погибает. В 1894 году он возвращается. Но в реальной жизни «Пустой дом» не был опубликован до 1903 года. (Подумайте об этом. ДЕСЯТЬ ЛЕТ. Для первого поколения фанатов Холмс ДЕСЯТЬ ЛЕТ был мертв). «Собака Баскервилей» публиковалась в журналах «Стрэнд» в 1901-1902 годах.
Меня всегда интересовало, почему у Дойля Холмс отослал Уотсона в Баскервиль-холл одного? Но теперь я понимаю. «Собака Баскервилей» была пробным камнем. Дойль прощупывал почву не только для того, чтобы убедиться, что Холмса хорошо примут и в двадцатом веке; он фактически репетировал воссоединение Холмса и Уотсона. И кроме того он при этом писал нечто такое, что должно было бы стать частью «Пустого дома», но это было невозможно в силу небольшого объема рассказа: историю ожидания Уотсона.
Причины, по которым Холмс посылает Уотсона в Девоншир одного, в принципе, понятны, и Уотсон проводит там нечто вроде расследования, плоды которого оказываются весьма важны . Но когда я читала книгу в этот раз, мне показалось, что самое важное в этой ситуации то, что Уотсон остается один и скучает по Холмсу. Читатель всегда в какой-то мере идентифицирует себя с Уотсоном, и в этом отношении доктор связан со всеми фанатами, любившими Холмса и также тоскующими по нему. Без него Уотсон окружен странными и зловещими явлениями, которые он не в силах себе объяснить. Он чутко спит (утверждает, что так было всегда, и говорит, что Холмсу это известно, заставляя читателей задаваться вопросом, каким же это образом – и хоть существует ряд рассказов, в которых Холмсу приходилось будить крепко спящего Уотсона, не уверена, что удовлетворюсь таким объяснением). Порой он кажется довольно подавленным. Самое поразительное и волнующее происходит с ним в Баскервиль-холле той ночью, когда они с сэром Генри по болотам гонятся за Селденом, и это, несомненно, потому, что эта погоня за беглым каторжником так напоминает ему его приключения с Холмсом. Ну, и вдобавок Холмс фактически появляется на свет божий во время этой погони, но Уотсон не узнает его. Он видит появившуюся из-за туч луну и при ее свете видит силуэт Холмса , но он его не узнает. Вместо этого Уотсон измышляет для себя зловещего двойника Холмса: Человека на гранитном столбе.



И меня это просто завораживает. После той ночи Уотсон становится все более и более одержимым этим человеком на столбе. Он убежден, что этот человек – ключ ко всей тайне и, как никогда, полон решимости выследить и найти его. Но все его известные нам чувства в отношении этого человека негативны. Если мы предположим, что где-то на подсознании Уотсон знает, что человек , которого он видел, это Шерлок Холмс, тогда Человек на гранитном столбе становится некоей проекцией, в отношении которой Уотсон аккумулирует все свои негативные чувства к Холмсу. Человек на гранитном столбе – это обособленный, отдаленный ум, наблюдающий за Уотсоном на расстоянии , контролирующий все его действия и даже стремящийся помешать им. Он намеренно окружает себя тайной, не желая пролить на нее свет или что-то объяснить. И что весьма досадно, он не желает, чтоб его обнаружили.



Таким образом, Человек на гранитном столбе это одновременно и хладнокровный, склонный манипулировать другими Холмс из «Собаки Баскервилей» - человек, который, по словам Уотсона, сказанным при их воссоединении, «пользуется его помощью, но не доверяет ему» - и Холмс из «Последнего дела», который исчезает и скрывается, оставив Уотсона горевать в одиночестве. Но если Человек на гранитном столбе – источник гнева и печали Уотсона, он также видится мне темным объектом желания – этакая ночная версия Холмса, чей ум при свете поднявшейся луны затмевают другие, более плотские и чувственные, качества.



С этой точки зрения очень интересна реакция Уотсона, когда он, наконец, находит убежище Холмса. Он находит клочок бумаги, на котором Картрайт набросал «Доктор Уотсон уехал в Кумби-Треси». И это дает начало пугающему, но волнующему прозрению Уотсона.

«Выходит, что незнакомец охотится не за сэром Генри, а за мной? Он выслеживает меня не сам, а приставил ко мне кого-то другого – может быть, этого мальчика? И вот его последнее донесение. С тех пор как я живу здесь, за каждым моим шагом, вероятно, ведется слежка. Ведь все это время меня не оставляло ощущение, что здесь действуют какие-то невидимые силы и что они осторожно и умело стягивают вокруг нас тончайшую сеть, легкое прикосновение которой мы чувствуем на себе лишь изредка, в самые критические минуты.»

Посмотрите только, как взволнован Уотсон при этом открытии, что в действительности это он находится в центре внимания Холмса. Посмотрите, как он представляет Холмса «невидимой силой», которая стала частью окружающей его обстановки, «сетью, легкое прикосновение которой» ощущает Уотсон, оказавшись в ней с одной стороны, как в ловушке, а с другой – как в колыбели. Он все еще сердит, но он также быстро и благодарно измышляет свою собственную фантазию, в которой отсутствие Холмса никогда на самом деле не было отсутствием, а всеобъемлющей, защищающей вездесущностью. Удивительно,- думает Уотсон, - что этот человек добровольно подвергал себя неудобствам жизни в этом примитивном жилище единственно ради того, чтоб иметь возможность наблюдать за мной. «Кто же он, - спрашивает себя доктор, – наш злобный враг или ангел-хранитель?»



Итак, вот моя точка зрения: если вас так же, как многих из нас, не удовлетворяет то, как Дойль описал сцену воссоединения в «Пустом доме», предположите хоть на минуту, что, возможно, именно в «Собаке Баскервилей» он на самом деле передал эмоциональный оттенок их пост-рейхенбахской разлуки и воссоединения.
И для Дойля и для первых читателей повести, она «ощущалась» как Возвращение; это же была первая новая история о Холмсе со времен «Последнего дела». И, в самом деле, то, как Холмс объясняет Уотсону, почему держал его в неведении, очень похоже на то его объяснение, которое позже он представит ему в «Пустом доме». «Если б вы знали, что я здесь, это ничему бы не помогло и, может быть, даже кончилось моим разоблачением. Вам, наверно, захотелось бы рассказать мне что-нибудь или же вы, по свойственной вам доброте, вдруг вздумали бы обставлять меня здесь удобствами.» В ходе этого разговора Уотсон реагирует гораздо эмоциональнее, нежели в «Пустом доме». Он совершенно недвусмысленно демонстрирует читателю свою горечь и гнев, а затем следует вот этот надрывающий сердце крик души.

«Значит, все мои отчеты писались впустую! – сказал я дрогнувшим голосом, вспомнив, сколько труда и гордости этим трудом было вложено в них.»

Бедный Уотсон. Он заплакать готов при мысли, что все это время, когда он думал, что пишет Холмсу, его письма никто не читал. И это, в самом деле, один из самых горестных аспектов скорбящего человека: знать, что ты все еще можешь говорить с покинувшим тебя навек дорогим существом, но он тебя не услышит. И преодолеть свой гнев из-за этого предательства Холмса ему помогает тот факт, что , на самом деле, тот получал его письма, читал их, и не единожды. «Вот ваши отчеты, друг мой, изученные самым тщательным образом, в чем вы можете не сомневаться.»

В свою очередь, Холмс в этот момент необычно добр и внимателен к Уотсону – гораздо более, чем будет потом в «Пустом доме». В добавок к тому, что он делает Уотсону совершенно искренний комплимент, Холмс доказывает ему свое доверие , пойдя на то, чего прежде всегда избегал: сообщает ему решение загадки еще до конца расследования. Когда они уже собираются расстаться, Уотсон призывает Холмса не оставлять его больше во мраке неведения. «Нам нечего скрывать друг от друга.» И Холмс, в конце концов, соглашается с этим. «Убийство, Уотсон... изощренное, хладнокровно обдуманное убийство .» То что после этого Холмс оказывается вынужден где-то повторить участь Уотсона во время Хиатуса и оплакивать того, кто на самом деле жив, пожалуй, уже чересчур."

Далее автор говорит, что теперь еще больше полюбила "Собаку Баскервилей". И примечательно то, что она писала это, еще не видя гранадовскую "Собаку", на которую возлагает большие надежды в плане того, что ее создателям удастся передать все вышесказанное. Но поскольку, она, как видно, является поклонницей дуэта Бретт- Бёрк, то уже заранее готова представить в своем воображении, как это могло бы быть в их исполнении.