Непосредственные дневниковые записи по "Собаке Баскервилей" все равно начинаются как-то не совсем с начала. И для меня вчера очень многое еще там прояснилось опять таки благодаря главе из книги Масленникова. Кто такой Долинин) и что Белла Маневич - мама Марка Каплана) и вообще тут довольно интересно написано про Михалкова.

СНОВА МЕШКИ ПИСЕМ

...Письма шли нескончаемым потоком - на киностудию, в телецентр, актерам. Получал такие письма и я.

"Если уж взялись за Шерлока Холмса, то как вы можете пройти мимо такого шедевра, как "Собака Баскервилей"?.."

В своей книге "История живописи Италии" Стендаль писал: "Зритель уделит твоей работе лишь некоторое количество внимания. Учись его беречь". Сказано это было давно и по поводу работы живописца, но совет мне кажется мудрым и для нас, снимающих кино- и телефильмы.

Беречь внимание зрителя... Удовлетворять желание зрителя... Идти на поводу у зрителя! Можно и так понять смысл той ситуации, в которой оказались мы со своим "Холмсом". А ведь думали, что каждый следующий фильм точно будет последним...

Из двухсот с лишним фильмов о знаменитом сыщике по крайней мере десяток являются экранизациями "Собаки Баскервилей". Но долго уговаривать нас не пришлось. Сработала арифметика, вступили в дело "мистические" числа. Мы рассудили так: хорошо бы закончить цикл двухсерийной "Собакой", красивыми цифрами - три фильма, семь серий.

И тут возникли непредвиденные сложности. Марк Каплан уехал в Нидерланды, женившись на голландской подданной. Вместо него в группу пришла его мама - Белла Маневич, кинохудожница высокого класса. А Юрий Векслер с инфарктом лег в больницу. Правда, он успел договориться о замене со своим другом Митей Долининым.

Вновь застучали молотки в третьем павильоне "Ленфильма", забегали реквизиторы - и декорация квартиры на Бейкер-стрит, 221-б, обрела вторую жизнь.

Новый отряд артистов без долгих уговоров влился в нашу труппу: Алла Демидова, Ирина Купченко, Евгений Стеблов, Сергей Мартинсон, Олег Янковский, Никита Михалков, Александр Адабашьян, Светлана Крючкова...

На роль Генри Баскервиля я уговаривал Николая Губенко. Образ американского фермера в стетсоне и сапогах свиной кожи, как мне казалось, был бы ему к лицу. Но тот не без участия супруги Жанны Болотовой упирался...



И тут перед моими глазами вырос этакий плут и вертопрах Никита Михалков. Это была удача, необычное, свежее решение. Сэр Генри, ковбой с седлом в руках, - персонаж из оперетты "Роз Мари", да еще говорящий фальцетом.

Векслер лежал в больнице, но незримо участвовал в наших делах. Его жена Светлана Крючкова заканчивала в то время сниматься у Михалкова в фильме "Родня". И эта веселая компания - Светлана, Никита, а с ними и художник Александр Адабашьян приехали в Ленинград "болеть" за Векслера.

На первую съемку Михалков приехал прямо с поезда, хотя смена начиналась только в двенадцать. Выдул бутылку коньяка и ничего не съел.

Об Адабашьяне речи не было, и я поначалу не мог понять, зачем Михалков привез его. Когда мы начали снимать, они стали между собой что-то обсуждать, шушукаться. Я догадался: Михалков не доверяет мне как режиссеру.



Помню, явившись на площадку, Никита со свойственным ему размахом стал жаждать власти. По натуре он - лидер и режиссер.

"Ты пойдешь сюда, ты - туда!.."

Что же мне было делать? Я не деспот и не диктатор, но на площадке должен быть один режиссер, иначе ничего хорошего не выйдет. Я рявкнул... Это произвело должный эффект.

А Михалков был счастлив. Кроме того, что он лидер и режиссер, он еще и актер. Актеру очень важно, чтобы у него был руководитель, чтобы его кто-то вел и направлял и чтобы он ни о чем не заботился - режиссер все придумает, все скажет. Это одна из главных психологических особенностей работы на площадке. Актеров надо ласкать, тогда они получают удовольствие и расцветают.

"Как надо, скажи?.. Так надо встать?.. Туда поглядеть?.."

Теперь нужно было найти и Адабашьяну занятие. "Пускай играет Берримора!" На эту роль я еще никого не утвердил...

В общем, все у меня получилось как-то само собой. Ведь когда выходишь на развилку, то из трех дорог в конце концов какую-нибудь да выберешь. Так Адабашьян стал на площадке подчиненным мне человеком, и ему уже некогда было обсуждать с Михалковым, правильно ли я снимаю.

За Михалковым потянулась и Крючкова, хоть и была беременна будущим Митькой Векслером.

Группа мне докладывала, что за смену Никита "уговаривает" бутылку коньяка. Ничего не ест и только пьет коньяк. Оказалось, что для такого организма это сущие пустяки.

Михалков обладает колоссальным энергетическим зарядом. Однажды я спросил его:

- Как ты можешь после съемок, после тяжелого рабочего дня, еще куда-то ехать играть в футбол, баскетбол или теннис?

- Если я не сброшу оставшуюся энергию, то заболею, - ответил он.

Однажды во время какого-то фестиваля в Ленинграде я зашел к нему в гостиницу. В номере у Никиты сидел Ираклий Квирикадзе, который накануне, по-видимому, крепко выпил. Ираклий жаловался на головную боль:

- Я чуть живой!

Никита:

- Ложись! - Делает над ним какие-то пасы, и тот засыпает.

Через пять минут Никита будит его и спрашивает:

- Ну что, голова болит?

- Нет, не болит.

Я не поверил:

- Да брось ты, Ираклий! Зачем притворялся, что спишь?

Михалков предлагает:

- Ложись ты!

...И я заснул! Притом очень скоро.

Мало того что Никита экстрасенс, он, благодаря своему невероятному темпераменту, способен не только созидать, но и крушить.

На съемках "Собаки Баскервилей" лошадь, на которой он скакал по девонширским болотам и палил из револьвера, была загнана им до такой степени, что рухнула без чувств. У нее был обморок: она лежала с закрытыми глазами, не шевелилась, не дышала... Я подумал: "Все - погибла!" Но Никита стал возиться с ней, после чего она вдруг открыла глаза, постепенно пришла в себя - и пошла-поехала... Он ее поднял!!!



...В том же году в ленинградском ресторане "Метрополь" я отмечал свое пятидесятилетие. Никита приехал из Москвы и подарил мне диковинный по тем временам "паркер" с золотым пером.

Остальные друзья дарили в основном сигары, чудесные кубинские сигары. В то время я в течение дня выкуривал две-три сигары и трубку по вечерам. Любил крепкое курево, и если не было сигары под рукой, мог заменить их только "Беломором".

У меня с Никитой состоялся разговор на тему курения, после которого со мной произошел мистический, необъяснимый случай. Я не просто бросил курить, а перестал в одночасье! Больше я не курил никогда - ни при сытной еде, ни в гостях за компанию, ни за границей, где много всяких табачных соблазнов, - никогда!

***

Часть этого текста прямо из старой статьи Масленникова в журнале "Аврора". Запомнились эти его цитаты из Стендаля. "Зритель уделит твоей работе лишь некоторое количество внимания. Учись его беречь" - вот это прямо про меня... в какой-то степени.
Мне казалось, что про эпизод с лошадью было и в дневниках, но сейчас что-то не могу найти. И конечно, про энергетику Михалкова очень интересно.

Но вот тут какая еще интересная аналогия. Масленников все время твердит, что не думали, что это будет сериал, это все зрители... Прямо, как Конан Дойль. Но в материалах Ленфильма значится, что речь изначально шла о сериале, там в документах худ.совета постоянно об этом говорилось.
Я не зря про Дойля сказала. Да , сейчас я, конечно, не вспомню конкретных цитат, но при всех этих избитых рассказах, что все как-то пошло само собой, помню, как у меня при изучении некоторых материалов сложилось стойкое ощущение, что приступая к "Этюду", он уже держал в голове Верне, как родственников Холмса, а когда писал "Знак четырех", то думал о Рейхенбахе, и не как о средстве избавиться от Холмса, а как о части его истории...