Искусное уклонение от удара

Как и прежде, он был глубоко увлечен расследованием преступлений.

Доктор Уотсон. Скандал в Богемии.

Критики Нью-Йорка сперва были не уверены относительно того, как стоит рецензировать целый ряд связанных между собой пьес. Как и их собратья в Бостоне, они были очень добры к этой труппе молодых актеров, приехавшей из-за моря. Они были заинтригованы натурализмом их игры и получали удовольствие от энергии фехтовальных поединков. Критики возносили хвалы Ричарду III Эскотта, когда на четвертый вечер увидели этот спектакль.
Через день после их возвращения в Нью-Йорк Холмс прочитал в газете, что за несколько недель до этого дом Уинслоу, «бостонского фальсификатора», который был застрахован на большую сумму, сгорел. В статье также сообщались дополнительные детали об общей сумме денег, полученных им путем обмана. Полиция считала, что этот человек направился в Нидерланды и были предприняты попытки задержать его там. Но у Холмса было еще много вопросов по этому делу.
Вскоре у Корицианской труппы установилось четкое расписание с вечерними спектаклями шесть дней в неделю и дневными – в среду и субботу, как это принято в Нью-Йорке. Шерлок Холмс воспользовался преимуществом такого расписания, чтобы взять кэб и съездить в отделение полиции по адресу 300 Малберри-стрит. После недолгих расспросов ему указали на дверь с табличкой «Кили». Когда он вошел, молодой человек в жилете, сидящий за столом, поднял на него усталый взгляд, оторвавшись от кипы документов.
- Здравствуйте. Меня зовут Шерлок Холмс. Вы детектив Кили?
читать дальше
- Нет.
- А он здесь?
- Нет, он где-то на расследовании.
- Вы знаете, когда он вернется? – спросил Холмс.
- Нет. Вы не местный. Из Англии?
- Да.
- Иммигрант?
- Нет.
- Хотите сообщить о преступлении?
- Нет.
- Тогда чем я могу вам помочь?
- Как я сказал, я ищу детектива Кили.
- Зачем?
- Я хочу поговорить с ним о кое-каких его расследованиях.
- Зачем?
- Потому что я детектив или, вернее, учусь быть детективом. Я прочел в газетах о некоторых его делах. Я знаю, что там дана неполная информация. И я подумал, что мог бы получить от него дополнительные сведения, - сказал Холмс.
- Это не школа.
- Я знаю…
- Раньше вам уже приходилось заниматься какой-нибудь детективной работой?
- Да.
- Что-нибудь из того, что попало в газеты?
- В лондонских газетах было кое-что об этом, но мое имя не упоминалось…
- Почему?
- Потому что я позволил официальной полиции приписать себе все заслуги по этому делу.
- Это хорошо. Хотел бы я, чтоб так поступали наши Пинкертоны. Что вы делаете в этой стране? У вас расследование?
- Нет, я здесь в качестве актера.
- Актера? Это какая-то шутка? – произнес, вскочив, молодой человек.
- Нет, я играю в театре, чтобы научиться мастерству, которое может мне пригодиться, когда я буду сыщиком.
- Да, это может быть полезно. Вы хороший актер?
- Вы можете прийти в театр Бута и выяснить это сами. Мой сценический псевдоним – Уильям Эскотт, - сказал Холмс , уже порядком раздраженный.
- Это можно. Выступаете не под своим настоящим именем?
- Нет.
- Полагаю, это довольно распространенное явление.
- Да. Могу я узнать, как ваше имя?
- Харгрив. Уилсон Харгрив.
- Вы детектив? – спросил Холмс.
- В той мере, в которой это может вас касаться, – ответил Харгрив.
-Что это значит? – спросил Холмс.
- Это значит, что, как и вы, я учусь быть детективом, но делаю это не на сцене, а в полицейском участке.
- Я не хотел вас обидеть, - сказал Холмс.
- Я не обиделся. И тоже не хотел вас задеть. У каждого из нас свой путь.
Холмс вытащил из кармана визитную карточку, написал на ней «Отель на 5-й Авеню»и вручил Харгриву.
- Пожалуйста, передайте это инспектору Кили, когда он придет.
- Хорошо.
- Хорошего дня.
- И вам того же.
Холмс вышел из здания, неуверенный в том, передаст ли Харгрив его карточку детективу Кили и получит ли он когда-нибудь вести от них обоих. Он вернулся в отель, купив по дороге несколько газет. Через несколько часов пора уже было отправляться в театр Бута и готовиться к вечернему спектаклю.
В тот вечер Холмс, как обычно, вышел из театра после других актеров и прошел пешком небольшой отрезок пути по 23-й улице. Когда он приблизился к входу в отель , из-за угла вышел какой-то человек. Он взял Холмса за локоть и подтолкнул его внутрь, сказав: «Давайте поговорим». Они вошли в отель и прошли в одну из гостиных на первом этаже.
- У вас странная манера назначать встречу, мистер Харгрив, - сказал Холмс, снимая шляпу и пальто.
- Она была вполне успешной, - сказал нью-йоркский полицейский. – Я знал, что вы скоро вернетесь из театра. Поэтому я просто ждал.
- Вы были сегодня вечером на спектакле? – спросил Холмс, зажигая трубку.
- Я пришел взглянуть, как вы и предложили. Вы хороший актер. А можете говорить другими голосами? С акцентом? Можете сыграть уроженца Нью-Йорка?
- У меня было довольно ограниченное время, чтобы изучить нью-йоркский диалект…
- Что ж…
- Я знал, что вы скоро вернетесь из театра, - повторил Холмс фразу Харгрива с его выговором и интонациями. - Я пришел взглянуть, как вы и предложили.
- О, замечательно. Я мог бы использовать в работе такого, как вы.
- Не могу гарантировать, что не ошибусь. Мне нужно больше слушать местную речь. Если б я мог некоторое время тенью ходить за вами, то я смог бы…
- Что ж, это дело. Можете походить за мной несколько дней, если это поможет вам изобразить нью-йоркца. А затем я хотел бы, чтоб вы выполнили для меня кое-какую работу. Но оплаты не будет.
- Однако, я могу делать это только в то время, когда буду свободен в театре. И мы будем продвигаться постепенно.

***
Харгрив был не любитель длинных учтивых приветствий. На следующее утро он вручил Холмсу карту, как только тот вошел в кабинет Кили.
- Раз вы актер, то у вас хорошая память, верно? – спросил он.
- Да.
- Хорошо. Запомните эту карту. На ней улицы и полицейские участки. Вам надо знать дорогу. Я скажу вам остальное. Идемте.
Шерлок Холмс сопровождал Харгрива, когда тот ходил по городу, опрашивая свидетелей и подозреваемых и расследуя различные случаи. Большинство допросов он проводил для детектива Кили, но самого Кили Холмс никогда не встречал. По словам Харгрива, большую часть рутинной работы Кили поручал помощникам, особенно таким, как Харгрив, которые хотели стать детективом. Когда они оставались одни на улице или в кэбе между опросами свидетелей, Харгрив говорил об их «деле».
- Мне… - ну, то есть Кили, но он поручил это мне – мне нужен кто-то, не связанный с нью-йоркской полицией и ни с какими другими организациями этого города. Вот тут-то и появились вы. О, и я спросил о вас в Скотланд Ярде. Получил телеграмму от инспектора Грегсона. Он сказал, что на вас можно положиться.
- Он сказал что-нибудь еще?
- Это был международная телеграмма. Он был немногословен. А что?
- Любопытно.
- Это было бы небезопасно. Это вас беспокоит ?
- Нет. А когда вы собираетесь рассказать мне, что «это дело» из себя представляет – помимо расследования коррупции в рядах полиции?
- Откуда вы про это узнали? – с подозрением спросил Харгрив.
- Зачем еще вам нужен кто-то со стороны?
- А вы сообразительны. Довольно скоро. Давайте поработаем над вашим персонажем.
- А не лучше ли изобразить, будто я только что приехал?
- Нет, некоторым не нравятся иммигранты. Вам скорее удастся вызвать к себе доверие, если будут думать, что вы из Нью-Йорка. Если кто-то удивится, что никогда не встречал вас здесь, скажите, что в последние годы вы жили в Уайт Плейнс с больным родственником, который умер, не оставив вам ничего, кроме долгов. Однако, я хочу, чтоб казалось, что вы знакомы с этим городом, как будто жили здесь в детстве. О, и найдите какую-нибудь американскую одежду. Эта выдаст вас.
Они выбрали для Холмса имя Уилл Тейлор. Он уже привык откликаться на имена Уильям и Уилл, а Тейлор было достаточно распространенное имя.
***
На следующей неделе несколько дней Холмс то проходил обучение под руководством нью-йоркского полицейского, то играл в театре Шекспира. После первых двух встреч на Малберри-стрит, он встречал Харгрива в различных местах в городе, чтоб их меньше видели вместе в участке.
Помимо историй Харгрива и уроков географии Холмс узнал, что методы нью-йоркской полиции не слишком отличались от приемов Скотланд Ярда. В основном они состояли из утомительной беготни и бесконечных допросов. И они больше зависели от удачи, чем от умения ловить преступников. Если только не было свидетелей или чьих-то признаний, то было мало шансов выдвинуть против кого-то обвинение, не говоря уже о том, чтоб эти люди были осуждены. Бывали, конечно, и исключения, но редко. Лондонские полицейские казались более вежливыми, чем их нью-йоркские коллеги. Однако, ни те, ни другие не воспринимали по-доброму нежелание сотрудничества. Холмс спросил Харгрива о мировом судье, который отпустил преступников в деле «подложных опилок», о котором он прочитал в газете.
- Это было мошенничество, - сказал Харгрив. – Думаю, судье кто-то заплатил. Мы взяли их с поличным. После освобождения они покинули город. Вероятно, теперь они продолжат свою игру где-то в другом месте.
- Взяточничество в судебной среде – здесь обычная вещь? – спросил Холмс.
- Даже слишком обычная. Но вы можете просто забыть, что я сказал об этом.
- А что насчет Бостонского дела о подлоге?
- То же самое, кто-то не делает свою работу, но есть надежда, что мы вернем его назад. Он сделал ошибку, заехав в Лондон. Скотленд-Ярд, похоже, готов сотрудничать с нами. Думаю, что мы услышим новости об аресте через день или два.
- Возможно, на этот раз вам удастся удержать его.
- Нам пришлось бы бороться за него с Бостоном, поскольку дела по его обвинению находятся на рассмотрении в обоих городах.
Когда Холмс шел по улицам, он надевал американскую одежду, которую позаимствовал в костюмерной театра Бута. Своей осанкой, походкой и манерами он вполне соответствовал окрестностям, проявляя особую бдительность в наиболее бедных районах. Он никому не бросал вызов, хотя и не стал бы уклоняться от драки. Он проверял свое владение местными диалектами в тавернах и кофейнях. Возобновлял свои прогулки по городу в любое время, когда не был занят в театре.
Наконец, Харгрив объяснил, чего он хочет.
- Послушайте, у Тэлбота Смита есть салун на 29-й улице, всего в нескольких кварталах к северу от вашего отеля, называется "Шелковая перчатка". Мы думаем, что он управляет панельным заведением, и это всего лишь начало.
-Панельным заведением?
- Мошеннический притон . Симпатичная девчонка затаскивает парня в комнату, и когда у него спущены штаны, ее партнер пробирается внутрь через ложную панель в стене и грабит его. Этим промышляют некоторые отели и салуны , часто в сочетании с шантажом и вымогательством. Мы почти уверены, что это происходит в ”Шелковой перчатке", но местный участок говорит, что нет ни доказательств, ни жалоб.
- Вы думаете, кто-то защищает Смита?
-Да. И других тоже. Проводили символические рейды в других заведениях по соседству. Изредка в более фешенебельных местах. Ничего. Они работают 24 часа в сутки, занимаясь своим ремеслом.
- Разве это не нарушает закон о спиртных напитках?
- Да, но его вообще принуждают исполнять не достаточно строго.
- Я читал о том, что офицеров полиции наказывают за неявку в суд или за соблюдение акцизного законодательства далеко не во всех салунах.
- Это только часть дела. Мы не знаем, каким образом осуществляется давление: принуждают ли полицейских дать свою протекцию, или подкупают? Или здесь задействовано что-то еще? Нам нужно, чтоб вы выяснили, кто в этом замешан. Патрульные? Инспекторы? Тюремные надзиратели? Окружные прокуроры? Мировые судьи? Мы не знаем, как далеко все это зашло. Мы хотим, чтобы вы наблюдали и давали нам подробный отчет. Вот и все. Просто наблюдайте.

Следующий день предоставил Холмсу такую возможность. 17 февраля на город обрушился сильный снегопад. Ближе к вечеру он ввалился в салун под видом Уилла Тейлора в своей американской одежде, с записной книжкой и карандашом в кармане, явно ища убежища от пурги. Холмс развернул газету и начал читать. Иногда он обводил карандашом статьи или делал заметки. Через некоторое время он перешел в другое заведение. В течение следующих нескольких дней он повторил это представление в нескольких местах. И снова его целью было стать привычным завсегдатаем этих мест, и потому почти невидимым.
В воскресенье, 20 февраля, было теплее, и повсюду была слякоть. Холмс шлепал по лужам, обходя салуны в обличии Уилла Тейлора. На следующий день шел дождь, который затем перешел в снег. Во вторник снег пошел еще сильнее, а в четверг температура упала до пяти градусов по Фаренгейту, и все вокруг обледенело. Лед и снег не способствовали посещению театра, и несколько спектаклей были отменены. Холмс воспользовался этой возможностью, чтобы проводить больше времени в "Шелковой перчатке" и других салунах к северу от 23-й улицы.
Он заметил, что округа находится в упадке. То, что когда-то, возможно, было модными заведениями, пришло в запустение. Сперва он выбирал салуны наугад, словно пытаясь найти что-то новенькое, но, в конце концов, остановился на «Шелковой перчатке». Этот салун находился на первом этаже четырехэтажного здания из красного кирпича. Вероятно, первоначально оно было построено два или три десятилетия назад как частный дом, а позже было переоборудовано для общественного пользования. Обычно, в салуне наблюдался весьма постоянный приток завсегдатаев. Вполне вероятно, что в вечерние часы, пока Холмс был в театре, народу было еще больше. Тем не менее, в те часы, когда он туда возвращался, это место было довольно оживленным. Среди его завсегдатаев в основном были клерки и поденщики.
Холмс часто появлялся в районе полудня ближе к вечеру, но в те дни, когда ему предстояло выйти на сцену, к четырем часам уходил. Потом , освобождаясь после спектакля, он возвращался уже поздно ночью. Когда из-за погоды спектакли отменяли, он мог больше времени проводить там, выпивая, читая и набрасывая что-то в своей записной книжке. В конце концов, бармен Нельсон отметил его необычные часы посещения салуна. Холмс сказал ему, что он драматург, и должен бывать в театрах, чтобы поговорить с управляющими и найти богатых покровителей, которые могли бы вложить средства в его следующую постановку.
- И есть какие-нибудь успехи с этим? - спросил Нельсон.
- Пока нет. Мне нужно написать новую пьесу. Никто не хочет платить вам, пока вы еще только трудитесь над следующей пьесой.
- Так вот что вы записываете в своем блокноте?
- Да. Здесь хорошая атмосфера для того, чтобы писать.
- И что за пьесу вы пишете?
- Пока не знаю. Думаю, это будет что-нибудь современное. О чем-нибудь, что здесь происходит. Здесь ведь происходит что-нибудь интересное?
-Если б были какие-то волнения, разве стал бы я разговаривать с вами?
То, что он был драматургом, не только объясняло то, почему он так долго сидит, не говоря ни слова, но и позволяло ему время от времени делать заметки или задавать вопросы. Он всегда читал много газет. В основном , как обычно, криминальные новости. Было несколько интересных отчетов. Бостонский фальсификатор был арестован в Лондоне, и ему было предъявлено обвинение. Поступали сообщения о многочисленных местных кражах и нападениях. Было несколько статей об аресте членов банды под названием “Молли Магуайрс” в Пенсильвании за убийство начальника угольной шахты. Было предъявлено обвинение еще одному фальсификатору по имени Уильямсон, а на таможне были изъяты бриллианты. Затем было расследование, связанное с пожаром на Бродвее, и какой-то моряк стал жертвой мошенников.
Холмс был несколько встревожен статьей в "Нью-Йорк таймс" от 18 февраля, в которой обсуждался специальный комитет, который был назначен в прошлом году Ассамблеей штата для расследования роста преступности в городе. В «Таймс» говорилось, что представитель комитета обвинил нескольких капитанов полиции в том, что они обычно защищали владельцев игорных и публичных домов, которые платили им крупные суммы.
Поверх своих газет и записной книжки Холмс наблюдал, как торговцы, кучера и клерки приходили выпить и немного поболтать. Вскоре он пришел к выводу, что, за исключением карточных игр в задней комнате и нарушения акцизных законов о продаже спиртных напитков по воскресеньям, большинство завсегдатаев не было связаны ни с какой незаконной деятельностью. Этот последний порок был полезен Холмсу, когда по воскресеньям он не ходил в театр.
- Как пьеса? Подвигается? – спросил его однажды вечером бармен Нельсон.
- Есть кое-какие идеи. Нужна романтика, интриги, предательство.
-Хм.
Вошел полицейский.
- Может быть, в качестве персонажа мне следует включить туда полицейского?
- И это был бы хороший выбор – он настоящий дамский угодник.
Холмс так и предполагал. Полицейские часто захаживали в «Шелковую перчатку», как в форме, так и в штатском. Возможно, некоторые заходили туда просто, чтоб выпить и посидеть с друзьями, но Холмс сомневался в том, что какой-нибудь опытный полицейский не заметит случая нарушения закона. В лучшем случае, они закрывали на это глаза, в худшем – извлекали из этого какую-то выгоду. Он внимательно слушал, когда назывались имена и старался их запомнить.
Были там и другиелица , которые были тесно связаны с незаконной деятельностью. Он не сомневался, что в этом были замешаны и бармены , потому что видел, как они тайком принимали конверты или наличные, в ответ не наливая посетителям никаких напитков. Были также «девушки с панели», которые заманивали в это заведение мужчин. Некоторые были юными, но другие были не так молоды, как хотели это показать. Какие-то из них были яркими, а какие-то - изображали милых и невинных. Их ночи начинались не в "Шелковой перчатке", но заканчивались неизменно там ,снова и снова. Они были приманкой, брошенной в поток коммерции. Хотя девушки разговаривали с завсегдатаями, они никогда не пытались их «подцепить». Завсегдатаи знали правила игры, даже если сами в нее не играли. Жертвами были в основном приезжие покупатели или торговцы. Девушки находили их в другом салуне, расположенном ближе к магазинам, посвященным галантерее или промышленным товарам, или в зале, где проводилось какое-то собрание, и после нескольких бокалов они соблазняли мужчин провести с ними ночь. В конце концов, они возвращались в "Шелковую перчатку" и просили у бармена ключ от комнаты наверху, куда и уходили со своими спутниками. Холмс видел продавцов чая и кофе, торговцев рыбой, покупателей галантереи, а когда в Клинтон-холле проходила ярмарка Американской книжной торговой ассоциации, целая вереница покупателей и продавцов книг поднималась по этой лестнице и потом быстро спускалась вниз. Завсегдатаи обращали мало внимания на их прибытие, и еще меньше на то, когда некоторое время спустя мужчины, беспорядочно одетые и раскрасневшиеся, спотыкаясь, спускались по этой лестнице. Если кто-то обращался к ним, эти жертвы, часто, вздрагивали. Бармен спрашивал такого человека, не принести ли ему выпить, если у него больше нет никаких дел, и в ответ несчастный неизменно хватался за бумажник, которого у него больше не было. Холмс был свидетелем этого представления, когда тут же присутствовали и патрульные в форме. При виде их пострадавшие старались как можно скорее уйти. Патрульные не предпринимали никаких попыток помочь им.
Холмс не мог расспросить этих людей, не выдав себя самого. Он все же попытался «случайно» натолкнуться на пострадавшего от «панельного бизнеса» по пути домой и спросить его, все ли с ним в порядке. Этот человек убежал, не произнеся ни слова. В этом и заключалась выгода такого рода мошенничества. Жертвы панельного ограбления, которые часто были женатыми мужчинами, больше чего бы то ни было боялись разоблачения. Девушкам это нравилось, потому что они зарабатывали на этом хорошие деньги, не отказываясь от того, что им приходилось делать в борделе.
Начиная с 25-го числа, в газетах появился ряд статей, вызвавших в «Шелковой перчатке»много толков и проклятий. Теперь от сотрудников полиции требовалось заполнять ежедневники отчетов, в которых указывались места, где они были в течение дня, имена людей, с которыми они разговаривали, и количество часов, которые они провели в своих домах. Новая система слежки должна была быть запущена с использованием патрульных в штатском, чтобы определить, подавали ли капитаны правдивые отчеты. Один капитан полиции подал в отставку из-за новой политики. Холмс задался вопросом, не связано ли все это с его собственной работой. Он сомневался в этом. Казалось, из-за имевших место проблем и того, как разрешить их ,возникло замешательство. Но решение этой задачи было делом администраторов, а не детективов. Он согласился наблюдать. Ничего больше.
Это было интересное упражнение. Разработать характер персонажей для сцены поначалу было сложной задачей, и вознаграждением служили аплодисменты зрителей, но через некоторое время повторение одних и тех же пьес стало почти автоматическим. Периодически повторяющаяся тетралогия держала актеров в напряжении, но даже это вошло в привычку. Роль Уилла Тейлора, драматурга, была более стимулирующей, потому что не было готового сценария; каждый день был не похож на другой. Однако, еще важнее было остаться в характере и отделить этого персонажа как от Уильяма Эскотта, так и от Шерлока Холмса. Кроме всего прочего надо было еще координировать свои наблюдения со сложным графиком спектаклей, в которых он в разные вечера играл четырех разных персонажей. Ему приходилось напоминать себе, кем он должен был быть в данный момент. Это была уникальная задача, от которой он получал огромное удовольствие.
Шерлок Холмс держал свою американскую одежду в гримерке театра и оттуда отправился в "Шелковую перчатку", которая находилась всего в нескольких кварталах от театра. Обычно он ждал, пока не разойдутся все актеры. Однако, однажды вечером Сазаноф созвал собрание после
вечернего спектакля, чтобы объявить актерам, что Филадельфия вычеркнута из графика гастролей.
- Я получил телеграмму из театра Филадельфии с отказом от ангажемента. Они сказали, что из-за Столетней выставки в гостиницах города не будет свободных номеров, и они боятся, что в театр никто не пойдет. Я пытаюсь изменить расписание наших спектаклей здесь и в Чикаго, чтобы восполнить пробел.
- А вы не собираетесь добавить в него еще один город? - спросил Девинь.
- Нет. О южных штатах вообще не может быть и речи. Время от времени там происходят беспорядки и вспышки желтой лихорадки. Я надеюсь, что Чикаго и Сан-Франциско будут так же добры к нам, как были Нью-Йорк и Бостон.
Таким образом, Холмс возвращался в «Шелковую перчатку» довольно поздно. Выйдя из театра в костюме Уилла Тейлора, он думал, что все актеры уже ушли, но ошибся в своих расчетах, столкнувшись с Лэнгдейлом Пайком.
- Простите меня… Боже милостивый! Что вы делаете в этом наряде? - спросил Пайк.
- Репетирую другую роль.
-Трущобной крысы?
-Нет.
- Пьяного идиота?
- Не совсем.
- Вы мне не скажете, верно?
-Нет.
Пайк не стал больше ничего говорить, но Холмс знал, что на этом все не закончится.
Был один полицейский, капитан Бернард, который был в очень хороших отношениях со Смитом, владельцем "Шелковой перчатки". Холмс не сомневался, что он получал деньги, но в их отношениях было нечто большее, чем оплачиваемая протекция или шантаж. Это было почти как совместное предприятие или братство. Холмс решил, что ему нужно знать больше. Он попытался сосредоточиться на этих двоих, пока пил их пиво, читал газеты и делал заметки о месте происшествия. Постепенно он собрал воедино любые намеки на то, что за всем этим стояло какое-то тайное общество. Он начал слышать упоминания о предстоящем собрании этого общества, как раз тогда, когда время пребывания в Нью-Йорке Корицианской труппы подходило к концу. Сазаноф продлил показ их спектаклей в Нью-Йорке на несколько недель, но театр Бута был забронирован еще одной труппой, и они договорились с его управляющим, что вскоре переедут в Чикаго. И пока Холмс искал детали относительно собрания тайного общества, его расследование было почти сорвано.
Это был напряженный вечер пятницы в начале марта. Дни стали длиннее, и в воздухе пахло весной. Театр был полон, и в тот вечер на улице было еще больше людей, приходивших в рестораны, салуны и театры и возвращавшихся из них. Шерлок Холмс шел в "Шелковую перчатку", когда понял, что что-то не так. Он остановился и прислушался. Звук шагов за ним затих. Он пошел дальше. Шаги вновь послышались. Он остановился, чтобы посмотреть на здание, как будто искал адрес. Шаги прекратились , а их владелец отскочил в сторону, когда он оглянулся. Он снова зашагал вперед. Он узнал ритм этих шагов. У его преследователя была легкая походка, но в такой игре он был лишь любителем. Холмс шел дальше. Он миновал группу людей и быстро нырнул за портал здания, когда эта группа заслонила его от его преследователя. Холмс услышал, как знакомые шаги прошли мимо, а затем остановились. Выскочив из укрытия , он потащил этого малого в затененный угол.
- Вы соображаете, что вы делаете? – спросил он.
- Удовлетворяю свое любопытство, - ответил лорд Сесил.
- Вам не слишком хорошо удается следить за людьми.
- По крайней мере, за вами.
- Вам не нужно впутываться в это. Это может быть опасно. Ваше присутствие, вероятно, увеличит эту опасность для нас обоих.
- Чем это вы занимаетесь, что оно так опасно?
Холмс вздохнул.
- Я расследую дело для полиции Нью-Йорка, - прошептал он. – И это ситуация, в которой понадобятся и мои актерские навыки. Пока я играю роль, все хорошо, но любой промах может быть очень опасен.
Трудно сказать, понял ли лорд Сесил реальность этой опасности, не видя четкую грань между ней и драмой, которую всегда обожал.
- А, продолжаете заниматься детективной работой?
- В какой-то степени. Это просто расследование, но оно позволило мне больше узнать о методах, как полиции, так и преступников в этом городе, не прерывая своей работы в театре. Это хорошая практика для наблюдения.
- Вы не собираетесь рассказать мне больше?
- Это подвергнет вашу жизнь опасности, - сказал Холмс.
- Может быть, после того, как мы покинем Нью-Йорк?
- Может быть, но пока я должен просить вас воздержаться от того, чтоб следовать за мной и подмечать, когда я выхожу из театра. Это к лучшему, что другие члены труппы считают, что я просто крайне необщителен - настоятельно попросил Холмс.
- Как пожелаете, - сказал лорд Сесил, небрежно махнув рукой.
- Тогда возвращайтесь той дорогой, которой пришли. Я продолжу свой путь после того, как вы скроетесь из вида.
Молодой лорд, уже совсем не таясь, зашагал обратно. А Холмс отправился дальше, вновь став Уиллом Тэйлором.
Он был разочарован тем, что ему было трудно выяснить, когда и где проходила не выходившая у него из головы встреча. Только в субботу, 18 марта, в день их последних спектаклей в Нью-Йорке, между дневным и вечерним представлением "Ричарда III", он, наконец, услышал, что встреча состоится именно этой ночью. Он все еще не знал, во сколько и где назначена встреча. Если отбросить в сторону мысль о симуляции, он не мог сбежать с вечернего представления или неизбежного вызова на поклоны. Если другим актерам он показался немного озабоченным, то они были правы. Некоторые из них списали это на тщеславие и не были шокированы, когда он исчез почти сразу после спектакля.
Он бросился к салуну как раз вовремя, чтобы увидеть, как капитан Бернард садится в экипаж. Холмс забрался сзади на запятки. Колеса подняли облако пыли и мусора, и, таким образом, поездка не улучшила внешний вид его костюма. Когда они прибыли к месту назначения, Холмс
тихо спрыгнул с запяток экипажа. Он стоял позади него еще минуту, пока из него не вышел Бернард и вошел в здание. Несмотря на то, что во время поездки Холмс не мог разглядеть большинство уличных указателей, он полагал, что находится в нижнем Манхэттене, недалеко от Уотер-стрит.
Перед ним была старая таверна из красного кирпича, гораздо более старая, чем "Шелковая перчатка". Довольно много народу направлялось ко входу, и быстро подъезжало множество экипажей , из которых выходили пассажиры. Это был необычный час для такого скопления людей.
Холмс нашел обходной путь к черному ходу и вошел. В толчее, множеством заказов еды и напитков, ему достаточно легко удалось подняться на второй этаж, подхватив поднос и поднявшись по лестницы среди других официантов.
Все направлялись в длинный зал, полный мужчин. Холмс узнал некоторых из них. Он увернулся от человека, который следовал за ним, и нашел угол за деревянной балкой, в котором можно было укрыться. Он увидел несколько полицейских разных рангов. Однако он также видел бизнесменов, в том числе Смита и некоторых важных чиновников. Перед началом собрания поднялась какая-то суматоха. Именно в это время он увидел, как капитан Бернард передал конверт человеку, которого Холмс принял за мирового судью.
Наконец, собравшихся с большими церемониями призвали к порядку.
Оказалось, что это сборище называлось «Ложа Полярная звезда.
Холмсу приходилось все запоминать. Через некоторое время он почувствовал, что услышал и увидел достаточно. Он обдумывал, как лучше уйти, когда его схватил за воротник служащий таверны, за которым он поднимался по лестнице.
- Вот ты где! Что ты там прячешься? Помоги-ка мне принести наверх еду, пока тебя не уволили.
Пока они спускались по лестнице, этот человек продолжал бормотать о том, как трудно найти хороших работников. Затем Холмс вновь улизнул от него и вышел в другую дверь, что было ошибкой. Ложа выставила у этой двери охрану, чтобы не пускать газетчиков. Один из охранников был здоровяк, огромный как буйвол. Он схватил Холмса за правую руку и держал его железной хваткой. Шерлок Холмс мог бы свалить с ног человека поменьше, но он не смог даже дотянуться до лица этого человека, а удары, которые он наносил ему свободной рукой, не возымели никакого эффекта. Его похититель наполовину повел, наполовину потащил сопротивляющегося молодого Холмса в каменное здание позади старой таверны. Вскоре появился второй охранник с группой людей, присутствовавших на собрании. Одним из них был капитан Бернард.
- Эй, что вы делаете, рыская здесь повсюду?- спросил капитан Бернард.
- Я просто искал вдохновения, - сказал Холмс, продолжая играть свою роль.
Бернард выглядел скорее озадаченным, чем убежденным в его вине.
- Обыщите его. Посмотрите, вооружен ли он.
Второй охранник обыскал Холмса. Он вытащил записную книжку Уилла Тэйлора и протянул ее капитану Бернарду.
-Только это, - сказал он.
Капитан Бернард пролистал ее.
- Я уже видел вас здесь раньше. Вы тот парень, который пишет пьесы?
-Да. Извините, что прерываю вашу встречу. Мне было любопытно. Всегда в поиске свежих идей для пьесы.
Бернард нахмурился и вытащил пару наручников.
-Пристегните его наручниками к стойке. Мы разберемся с ним позже.
Охранники выполнили его распоряжение
- А теперь возвращайтесь на свои места,- сказал капитан Бернард.
Двое охранников ушли. Капитан Бернард сунул в карман записную книжку Уилла Тейлора, полную заметок и идей по поводу пьесы.
Его компаньон ничего не сказал, но, когда они выходили из комнаты, он спросил капитана Бернарда:
-Как вы думаете, он работает на ”Таймс"?
- Мы разберемся с этим позже.
Холмс пришел к выводу, что он не хотел бы быть там позже. Оставшись один, он сел на земляной пол и прислонился спиной к стойке, чтобы подумать. Он был уверен, что сможет снять наручники, если найдет что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве отмычки. Он ощупал стойку, но не нашел гвоздей, до которых мог бы легко дотянуться. На земле под ним была солома. Просто солома, и он не смог бы открыть замок соломинкой. Оглядевшись, он понял, что это была седельная комната небольшой каменной конюшни. Она выглядела старше, чем главное здание. Возможно, она была построена во времена Голландской Ост-Индской компании. Конюшня, возможно, когда-то была большим каретным сараем. Теперь он был достаточно велик, чтобы вместить фургон или небольшую повозку с парой лошадей, а седельная комната была едва ли больше чулана. Теперь в нем не было ни лошадей, ни экипажей. Однако, им, должно быть, пользовались, потому что у стены седельной комнаты были сложены два свежих тюка сена. Там, где были тюки, была и проволока для тюкования. Он знал, что не было ничего необычного в том, что беззаботный мальчик-конюх перерезал проволоку для тюкования, она упала, а он , не трогая ее, продолжил кормление лошадей. Сам факт, что на полу этой комнаты была рассыпана солома, указывал на существование нерадивого конюха.
Холмс вытянул одну ногу как можно дальше и зацепился ботинком за угол нижнего тюка сена. Он повернул сложенные стопкой хейлы к себе, затем схватил нижнюю между ног и притянул их обоих к себе. Затем он использовал свои ноги, чтобы сбить с ног верхнюю из них и подтолкнуть нижнюю к себе. Он извивался и боролся до тех пор, пока одна рука не смогла просунуться под тюк. Там он нашел оторвавшийся кусок тюковой проволоки, который был под тюком, и потащил его за собой. Это заняло гораздо больше времени, чем ему было нужно.
После долгих усилий и елозанию по полу, Холмс смог достать из сена кусок проволоки и действуя ею, как отмычкой, смог открыть один наручник. Освободившись, он быстро вышел из конюшни и двинулся к отелю на Пятой авеню.
Они условились, что Холмс не станет связываться с Харгривом, пока не закончит свои наблюдения, чтобы не скомпрометировать таким образом Уилла Тэйлора. Поэтому Уилсон Харгрив не удивился, когда от Холмса не было вестей первые две-три недели. Он регулярно просматривал все объявления, которые давал театр. Поскольку Эскотт продолжал появляться на сцене, можно было предположить, что все идет хорошо. Затем он узнал, что Корицианская труппа скоро покинет город. Днем 18 марта он получил телеграмму, в которой сообщалось, что поздно вечером он должен прийти в отель. Она была без подписи и там не называлось точное место встречи. Он знал от кого она. Он прибыл в отель около десяти и стал читать газету. Пробило одиннадцать часов, затем полночь, но актер не появлялся. В час ночи Харгрив вышел покурить и увидел, что кто-то идет по улице.
- Я уже начал беспокоиться, - сказал Харгрив.
- Давайте уйдем с улицы. Идемте в мой номер, - сказал Холмс, и они поднялись наверх.
- Судя по вашему виду, вы побывали в переделке, - сказал Харгрив, заметив грязь и солому на руках и одежде Холмса.
Не ответив, Холмс отпер дверь.
- Что вы узнали? – спросил Харгрив, когда они вошли в номер.
- Больше, чем вы, возможно, хотели бы узнать. Вам знакома Ложа Полярная Звезда?
- Ложа Полярная Звезда? Она замешана в этом? Это может говорить о связях с Таммани, даже с франкмасонами. Ниточка может протянуться в самые высшие эшелоны власти. Это может быть гораздо серьезнее, чем считал Кили.
- К сожалению, когда я последовал за одним из них на собрание ложи в деловой части города, меня поймали, - сказал Холмс, закрывая дверь.
- Вас поймали!
- Да, но они на несколько минут оставили меня одного и я бежал. Не могли бы вы…? – сказал он, протягивая правую руку , на которой все еще висели наручники.
- Откуда это взялось? – спросил Харгрив, вынимая ключи и снимая наручники.
- Они приковали меня к стойке в седельной комнате конюшни, вот откуда вся эта грязь.
- Это одни из наших, - сказал Харгрив, тщательно осматривая наручники.
- Они принадлежат капитану Бернарду, - произнес Холмс, сбрасывая шляпу, пальто и сюртук. Он налил в таз воды и начал расстегивать рубашку.
- А как вы открыли замок второго наручника? – спросил Харгрив.
- Я взломал его при помощи куска упаковочной проволоки. Это заняло несколько минут. Я не стал тратить время, снимая второй. Я хотел сбежать, пока они меня не хватились, - сказал Холмс, моя руки и лицо. После чего надел халат и отбросил в сторону испачканные в навозе и соломе брюки.
- Считалось, что взломать их невозможно, - заметил Харгрив.
- Едва ли. Я сделал это исключительно на ощупь.
- Рад, что вы не преступник, - сказал Харгрив, опуская наручники в карман.
- Похоже, вам достаточно и местных, без ввоза пополнения из-за границы, - усмехнулся Холмс
- Это точно. Могли ли они последовать за вами сюда?
- Уверен, что нет, - сказал Холмс, набивая трубку и зажигая ее.
- Они знают, кто вы?
- Я оставался в выбранном образе. Капитан Бернард узнал меня, как Уилла Тэйлора, но у него не было никаких оснований проследить за мной до этих дверей.
- Возможно, вы больше не захотите надевать эту маску.
- Да. Я не намерен возвращаться в «Шелковую перчатку».
- Они знают, что кто-то шпионил за ними.
- Они думают, что я репортер, который пишет для «Нью-Йорк Таймс».
- Это имело бы смысл. Возможно, это собьет их со следа. Не знаю, что бы они сделали, если бы нашли вас.
- Завтра мы уезжаем.
- Хорошо. А теперь скажите мне все, что вы узнали, - сказал Харгрив, вынимая карандаш и записную книжку.
- Это займет некоторое время.
- Если нужно, в нашем распоряжении целая ночь.
- Я могу подтвердить, что Тэлбот Смит занимается шантажом, вымогательством, сводничеством и, вероятно, другими видами мошенничества в своем салуне на углу Пятой Авеню и 29-й улицы. Офицеры полиции получают деньги от Смита и передают их вышестоящим чинам. Капитан Бернард основательно замешан в этом деле, но, похоже, оно охватывает гораздо больший круг лиц. В него также замешаны многие чиновники. Я видел конверт, который передали мировому судье.
- У них есть ваша записная книжка. Так что они узнают, что вы вели за ними наблюдение.
Холмс улыбнулся.
- Нет, это была часть моего маскарада. Я знал, что опасно будет вести записи своих наблюдений. В записной книжке находились отрывки диалогов и куски из разных сцен для пьесы, и еще примечания относительно историй, прочитанных мной в газетах.
-Итак, то, что могло бы стать помехой ,вы превратили в доказательство своей «легенды».
- Именно так. Я запоминал имена и важные наблюдения и записывал их уже потом.
Шерлок Холмс открыл ящик бюро и вытащил оттуда несколько листов бумаги. На верхнем был лишь перечень имен. Он взял карандаш и добавил туда еще несколько фамилий.
- Вот имена людей, которые замешаны в этом деле.
Харгрив взял бумагу и прочел. Он покачал головой.
- Дело зашло дальше, чем мы думали. Чтобы искоренить это, может потребоваться расследование на государственном уровне, но продолжайте. Дайте мне все, что у вас есть.
Шерлок Холмс вернулся к первому дню своих тайных наблюдений, и по памяти подробно изложил относящиеся к делу факты, сообщая Харгриву имена и даты. Когда он не мог назвать имена, то давал подробные описания людей. Это заняло пару часов, и Харгрив исписал всю записную книжку, но был весьма доволен результатом.
- Что вы планируете делать дальше? – спросил Холмс.
- Я дам Кили всю информацию, но думаю, что он намерен на некоторое время свернуть эту работу. Они будут настороже. Раз все это укоренилось так глубоко , то, чтоб сломать всю эту порочную систему, могут потребоваться годы, может быть, даже десятилетия. Эта информация поможет нам убедить нужных людей, что расследование нужно начинать с самого верха. Благодарю вас за помощь, - сказал Харгрив, протягивая руку.
- Это был интересный опыт, - ответил Холмс, отвечая на его рукопожатие.
- Давайте поддерживать связь и когда вы вернетесь в Англию, - сказал Харигрив. – Может, когда-нибудь нам еще выдастся случай помочь друг другу.
- Согласен.
Харгрив ушел. Холмс докурил трубку и проспал несколько часов. Позже в его дверь постучали. Он тут же проснулся.
- Кто там?
- Прошу прощения, сэр, но у меня записка для вас, - ответил детский голос.
Записка была от Сазанофа. Во время снегопада между Нью-Йорком и Чикаго снегом завалило железнодорожные пути. Их отъезд задерживался. Холмс вернулся в постель. Перед тем, как он покинет Нью-Йорк, нужно сделать одну вещь, но если они уедут не сегодня, то никакой срочности нет. Самой насущной задачей было то, чем он займет себя до отъезда. Поэтому он лег спать. Проснулся около полудня, оделся и присоединился к остальной труппе в столовой. Потом вернулся в свою комнату и связал в узел «американскую одежду».
Он пошел в театр, вошел через служебный вход и прошел в костюмерную. Оставил узел там с запиской, в которой извинялся за то ужасное состояние , в котором были эти вещи. Когда он уже шел к выходу из театра, то за углом услышал голоса, которые заставили его остановиться. Первым из говоривших был мистер Палмер, директор театра. Вторым – капитан Бернард.
- Уилл Тэйлор? Нет, офицер, в театре никогда не было драматургов с таким именем, - говорил Палмер.
- Высокий, худощавый черноволосый парень.
- Таких авторов здесь нет.
- Дайте мне знать, если вы его увидите.
- А из-за чего его разыскивают?
- О, ничего такого, - смеясь, сказал капитан Бернард, стараясь несколько смягчить свой тон. – Прошлым вечером мы нашли его записную книжку и хотим вернуть ее ему.
Холмс ждал, пока Бернард не ушел, а Палмер перешел в другую часть здания, и тогда он пошел к служебному входу, а потом назад в отель. По дороге купил газет и вернулся в свой номер. Он зажег трубку и стал читать газеты.
В газетах были сообщения о снежном буране, который заблокировал движение нескольких поездов в Сьерра Неваде. К 18 марта он уже бушевал в Скалистых горах.21-го числа с разрушительной силой ворвался в Мичиган, Висконсин, Айову и Миссури, но особенно досталось Иллинойсу. 22 марта пурга достигла Нью-Йорка.
Однако, Холмса беспокоила не пурга, и не полицейский (или полицейские), которые могли охотиться на него. Это были бесплодные часы. Он был занят тайным наблюдением за салуном, чередуя это с участием в восьми спектаклях в неделю, и вот теперь у него вообще не было никаких дел, кроме того, что он был готов к отходу поезда. Он считал, что ходить по улицам было неразумно. Он избавился от одежды, которую носил, и у него был с собой гримировальный набор, но ему не хотелось без необходимости играть с этими людьми в кошки-мышки. Одна важная вещь, которую он извлек из своего расследования, заключалась в том, что трудно понять, кому можно доверять, особенно среди полиции.
Прошел день, затем следующий. Завывал ветер, падал снег. Холмс читал газеты, играл на скрипке и расхаживал по комнате, как тигр в клетке. В среду, когда он играл пьесу Паганини, в его дверь постучали. Он отложил скрипку в сторону, надеясь, что это известие о том, что они скоро уезжают. В дверях стоял Сазаноф. Шерлок Холмс пригласил его войти.
- А, слышал, что вы играете на скрипке. Это будто иной способ говорить, не так ли?
- В самом деле.
- Нам не хватало вас за обедом. Фактически, нам не хватало вас за целым рядом наших последних трапез. Однако, то что выделаете в свое свободное время – это ваше личное дело. Хотя во время последних нескольких спектаклей вы казались несколько рассеянным, не думаю, что это заметила публика. Вы будете рады услышать об известии, что пути расчистили от снега и утром мы выезжаем в Чикаго.