Из воспоминаний Владимира Качана и Михаила Задорнова о Леониде Филатове. 
"Как сейчас помню Лёню, поджавшего под себя левую ногу и закуривающего через каждые пять минут новую сигарету, среди кастрюль, картофельных очистков и окурков. В этой неудобной позе, в экологическом кошмаре, который он сам себе устраивал, Лёня писал в своей тетрадке удивительно красивым почерком.
Ну а я, за его спиной, нетерпеливо ждал, когда стихотворение будет закончено, зная, что торопить или заглядывать через плечо категорически запрещается. Почти сразу я стал пробовать сочинять музыку на его стихи.
Первая наша песня была «Ночи зимние», про любовь. Неожиданно для нас она получила сумасшедший успех в стенах общежития. Сколько слез было пролито под эту песню, сколько страданий пережито, сколько выпито! А вот «Оранжевый кот» принес нам успех уже в масштабах города. На сочинение этой песни мы потратили аж пятнадцать минут, и она потом пелась во всех вузах Москвы…
Я в принципе убежден, что Леня как литератор — больше, чем артист, и если б он продолжил плотно заниматься литературой, то, думаю, потеснил бы на поэтическом Олимпе многих.
А уж когда Филатов состоялся в кино, которым просто «болел», когда исполнилась его мечта, то он стал уделять стихам еще меньше внимания, «пописывая» их в свободное от кино время. И окончательно списал их в разряд хобби.
Его возвели со временем на Олимп кинематографический, назвали секс-символом, что Филатова — не на каждом пляже свое тело рисковавшего показать — раздражало и смешило. И вот случилось то, что случилось, - инсульт, почки, и Леня из секс-символа в одночасье превратился в инвалида: плохо ходил, плохо говорил и не надеялся уже вернуться ни в кино, ни на сцену. Его друзья, и я в том числе, убеждали его продолжать жить и работать, говорили, что это судьба так распорядилась, чтоб из киноджунглей вернуть его в область литературы.
И Филатов вернулся. Сам писать он не мог, и, лежа на больничном столе, пока ему делали гемодиализ, сочинял в уме, запоминал это и потом Нине, своей жене, диктовал. Пошли пьесы в стихах одна лучше другой — «Лизистрата» на темы Аристофана, «Любовь к трем апельсинам», «Еще раз о голом короле» по мотивам Шварца, перевернутые, переиначенные Леней, с новыми смыслами.
В таком состоянии, между жизнью и смертью, он выпускал «Чтобы помнили». Однажды, когда Леня ждал донорскую почку, я по его просьбе сделал программу о Володе Ивашове, которого неплохо знал: писал сценарий, беседовал со Светличной, с сыновьями, сидел за монтажным столом... Закончил эту работу я абсолютно без сил. А Филатов так делал каждый эфир. "
Не сложен мир совсем не сложен.
Мир прост. Он в принципе таков,
Что может быть легко разложен
На мудрецов и простаков.
Мы — простаки. Мы в жизнь бежим.
Мы верим в хлеб, любовь и книги.
И не подсчитываем миги,
Что составляют нашу жизнь.
И год как день. И день как миг.
Мы жмем сквозь беды и невзгоды
И экономим чьи-то годы
За счет не прожитых своих.
А мудрецы глазеют вслед,
Их жизнь скупа и неразменна-
В ней ни рассвета ни разбега,
Ни взлета, ни паденья нет.
Жизнелюбивы и юны,
Они хохочут, как Фальстафы,
Но их начала, как фальстарты, —
Однообразны и скучны.
Не знать бессонниц. Пить до дна.
И жить, сомненьями не мучась.
Неужто это все же мудрость?
Неужто все-таки она ....
Леонид Филатов
⠀