Иногда с переводом все очень туманно, но в целом вполне возможно. Сильно помогло пониманию примечание про Стивена

Глава 2

Джек Потрошитель

В первую неделю ноября доктору Уотсону доводилось не слишком часто сидеть за завтраком с Шерлоком Холмсом. Поэтому он не знал, что толстая папка, принесенная специальным курьером утром в четверг, 1 ноября, в содержимое которой сыщик сразу же ушел с головой, содержала все сто двадцать восемь микроснимков писем Потрошителя.
Утром в пятницу, сунув в карман свой железнодорожный справочник Брэдшоу, с которым он никогда не расставался, Холмс вскочил в кэб и поехал на Ливерпуль-стрит, чтобы сесть на поезд Великой Восточной железной дороги до Кембриджа. В воскресенье вечером, проведя два дня в пробежках из Тринити-колледжа в Кингс-колледж, он вернулся в Лондон как раз вовремя, чтобы пересесть на станции Кингс-Кросс на ночной поезд, следующий в Глазго. Во вторник, ближе к вечеру, Холмс выехал из Шотландии в Ливерпуль, где провел ночь. В четверг поздним утром он сел на поезд до Лондона. Прибыв вечером на Юстонский вокзал, он вскочил в фиакр, сообщив адрес кучеру, который быстро погнал лошадей не в сторону Бейкер-стрит, а на Грейвенор-сквер, откуда свернул на Брук-стрит и остановился перед красивым жилым домом. Было одиннадцать часов вечера. Дав указания кучеру, Шерлок Холмс оставил свой саквояж в фиакре и позвонил в дверь с номером 74. Прошло несколько минут, прежде чем ему открыла заспанная горничная.
-Я хотел бы увидеть доктора Галла, - сказал Шерлок Холмс.
- Уже слишком поздно, доктор уже не принимает. Разве вы не знаете, что он болен ?
-Знаю, но мне все равно нужно его увидеть. Это вопрос жизни и смерти. Меня зовут Шерлок Холмс.
- В таком случае, пожалуйста, пройдите в гостиную. Я пойду посмотрю, сможет ли доктор принять вас.

Холмс знал, что доктор Уильям Галл, известный специалист по заболеваниям головного мозга, как две капли воды похожий на Наполеона, был произведен в баронеты за то, что вылечил принца Уэльского от брюшного тифа. Год назад, когда с ним случился удар, он остался инвалидом, и ему пришлось свернуть свою деятельность в больнице Гая. Входящий в гостиную человек опирался на трость и по-прежнему был очень похож на французского императора, но уже такого, каким он, должно быть, был на острове Святой Елены.


Доктор Уильям Галл
читать дальше
- В чем дело? О чем идет речь? - спросил этот пожилой человек, не без труда усаживаясь в кресло.
- О вашем клиенте из Ливерпуля. Сегодня утром он покинул комнату, которую занимает там, сказав своей хозяйке, что едет в Лондон, чтобы проконсультироваться со своим врачом. Вы его видели ?
- Нет! У несчастного часто случаются припадки, которые причиняют ему ужасные страдания. Может быть, он придет завтра.
- Это будет слишком поздно. Мы должны найти его этой же ночью.
- Какая спешка! Что я могу помочь вам в таком состоянии ?
- Мне - ничем ! А ему очень многим. Мой фиакр ждет.
- И куда вы хотите отправиться ?
- В Уайтчепел.
- Боже мой ! Дайте мне время собраться.
Шерлок Холмс ждал почти полчаса.

В Уайтчепеле в этот четверг, 8 ноября, было без четверти полночь, когда Энн Кокс увидела, как Мэри Келли вышла пьяной из паба "Британия" в обществе невысокого мужчины в котелке, которого она повела к себе. Эта несчастная, по прозвищу «Черная Мэри», сохранила
свежий цвет лица ирландских деревенских девушек. Молодая и все еще красивая, она занимала высокое положение в иерархии проституток Ист-Энда. Приложившись к бутылке джина, она обычно работала на Коммершел-стрит, напротив кабаре "Десять колоколов" , и жила по адресу Дорсет-стрит, 13, в одной из меблирашек Маккарти на Миллерс-корт, примерно в двухстах ярдах от того места, где Потрошитель убил Энни Чепмен, свою вторую жертву. В два часа ночи
ночной сторож Джордж Хатчинсон встретил Мэри, выходящую из дома :
- Можешь ли ты одолжить мне шесть пенсов? - спросила она его. - Они мне нужны, чтобы заплатить за квартиру.
-У меня нет ни гроша.
- Ну, как бы то ни было, хорошего вечера !
Она быстро продолжила свой путь, затем замедлила шаг перед мужчиной, прислонившимся к газовому фонарю на углу Траул-стрит. Тот похлопал ее по плечу и сказал ей несколько слов, заставивших ее разразиться смехом. Они ушли вместе. Наблюдая за ними издалека, Хатчинсон заметил, что мужчина, которому, должно быть, было около тридцати, одет в длинное пальто и гетры. Пара вышла на Дорсет-стрит. Оказавшись перед входом в Миллерс-корт, Мэри остановилась, и мужчина что-то прошептал ей на ухо, Хатчинсон услышал, как Мэри ответила ему вслух :
- Очень хорошо, мой дорогой ! Пойдем, нас там никто не потревожит.
Он положил руку ей на плечо. Она поцеловала его, а затем воскликнула:
-Я потеряла свой носовой платок!
Затем мужчина вынул из кармана маленький красный платок, помахал им, как плащом тореадора, а затем протянул ей. Затем они вошли в Миллерс-корт. Любопытный Хатчинсон остановился у входа, но ничего не увидел, потому что Мэри втащила своего спутника в свою комнату, которая выходила прямо во двор. Старое пальто, натянутое за окном, одна створка которого была разбита, служило занавеской. Через некоторое время ночной сторож устал и ушел. Давно уже пробило два часа ночи. Была уже пятница, 9 ноября. Над городом заморосил мелкий дождь.

Несколькими часами позже в Бэлморале королева Виктория, как обычно по утрам, записала в своем дневнике:

« День рождения моего дорогого Берти. Да благословит его Бог. Он почтительный сын с сердцем, полным нежности. »

В Лондоне по-прежнему шел дождь. Пушки Тауэра дали свои первые залпы в честь сорок седьмого дня рождения Эдуарда.
В Сандрингемском замке принц Уэльский и его сын принц Альберт-Виктор готовились ехать в Холлингтон, где Западно-Норфофкское охотничье хозяйство организовало грандиозную конную охоту, в которой примут участие герцог Орлеанский, принц Эстерхази, барон Ротшильд и сэр Эдвард Гинесс.
В Сити конюхи запрягли шестерых великолепных белых лошадей в старую, но роскошную позолоченную карету, в которой по городу шествовал достопочтенный Джеймс Уайтхед в алой мантии, отороченной горностаем и расшитой серебром : 9 ноября также был день Святого Михаила, день лорд-мэра Лондона.
В Скотленд-Ярде Джордж Уоррен был встревожен. Чтобы удовлетворить Ласка, он только что объявил, что будут помилованы сообщники Потрошителя, которые сдадут убийцу полиции: цена прощения была меньше вознаграждения. На самом деле, этим утром начальник полиции боялся не столько резкой критики прессы, сколько протестов недовольных парадом. Разве в прошлом году ему не пришлось приказать лейб-гвардии направить штыки против двадцати тысяч безработных, протестовавших на Трафальгарской площади, а затем обратиться в Красный Крест, чтобы забрали оттуда двести раненых? В этом году все отряды конной полиции, находившиеся в его распоряжении, были распределены по разным точкам маршрута, которым продвигался парад.

Дождь прекратился, и пушки перестали греметь, когда в Уайтчепеле Джон Мак Карти, ведя счета в своем продуктовом магазине на Дорсет-стрит, обнаружил, что его квартирантка Мэри Келли задолжала ему двадцать девять шиллингов. Он поручил Джону Бойеру, своему клерку, пойти и получить от нее эти деньги.
Было 10: 30 утра. Молодой человек постучал в дверь № 1, где жила «несчастная»: никто не ответил. Чтобы узнать, дома ли она, молодой человек подошел к окну, выходящему во двор. Он провел рукой по разбитому окну, раздвинул висевшее за ним пальто и заглянул внутрь. То, что он увидел, исторгло у него крик ужаса. Приложив руку ко рту, чтоб сдержать тошноту, он бросился к своему хозяину. Подойдя в свою очередь к окну, Джон Мак Карти бросился в полицейский участок:
- Это сделал не человек, это демон !
Было 13:30 утра, когда, напрасно прождав ищеек, которые должны были идти по следу Потрошителя, полицейские взломали дверь "Черной Мэри" ударами топора.
На кровати лежали останки ее обнаженного тела. Ее горло было перерезано от уха до уха. Нос и уши были отрезаны, лицо изрезано, живот распорот, печень лежала на правом бедре, органы удалены. На столике у кровати, вокруг потухшей свечи, были разложены ее груди, сердце и почки. Над ними, на гвоздях, вбитых в раму гравюры "Вдова рыбака", висели клочья плоти.

Процессия лорд-мэра двигалась по Фенчерч-Стрит, на окраине Уайтчепела, когда новости о преступлении распространились со скоростью лесного пожара. Толпа набросилась на полицейских. Кортеж поехал быстрее, и лорд-мэр под звуки потасовки, поспешно вернулся в, свою резиденцию, Гилдхолл.
Но вечером, чтобы соблюсти традицию, он раздал трем тысячам бедняков, стоявших в очереди перед Большим залом собраний на Майл-Энд-роуд, угощение, состоявшее из пирога, кекса и двух яблок ; а для своих гостей, приглашенных в Гилдхолл собственноручно нарезал главное блюдо этого застолья : кусок говядины, зажаренной на вертеле.
В морге Шордихта два хирурга зашивали тело «Черной Мэри»- дело, на которое им потребовалось не менее семи часов.
Из Бэлморала королева написала сухую записку, адресованную лорду Солсбери, своему премьер-министру: «Совершенно необходимо предпринять решительные действия, лучше осветить все переулки и более эффективно использовать полицейских. Они не делают того, что следовало бы».

Вынужденный уйти в отставку, сэр Джордж Уоррен уступил свое место своему заместителю Роберту Андерсону, который немедленно заявил:
- Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что этот убийца – особо опасный сексуальный маньяк , безусловно, польский еврей, принадлежащий к низшим слоям общества.
- Трудно себе представить, чтобы человек, который не может быть совершенно неразумным, мог говорить такие невероятные глупости, - сказал вечером Холмс своему брату и сэру Ричарду Ривингтону Холмсу, собравшимся в особой гостиной клуба "Диоген".
- Андерсон- бывший адвокат высшего света. Своей должностью он обязан не столько своим качествам, сколько своим связям, - сказал Майкрофт.
- Как он не видит, что сам подставляет себя, выдумывая иностранного убийцу, - сказал Шерлок. - Общественное мнение еще долго не сможет признать, что вся полиция королевства неспособна заполучить в свои руки маньяка -польского еврея, которого готова была бы выдать его община, чтобы не подвергать Ист-Энд риску погромов, подобных погромам в царской империи.
Сэр Ричард выказал знаки нетерпения :
- Могу ли я напомнить вам, что для королевы не так важно знать, кто не является Потрошителем, как выяснить, кто он такой ! Именно этого мы и ожидаем от вас, мистер Холмс.
- Во время нашей последней встречи я, кажется, навел вас на его след.
- В Виндзорской библиотеке хранятся тысячи книг. Мне будет нелегко найти ту, где скрывается решение вашей загадки, если у меня не будет лучшего ориентира.
- Потрошитель сам пытался указать нам на это.
- Сэр Ричард еще плохо знаком с твоей манерой рассуждать, - сказал Майкрофт. - Я прошу тебя выражаться яснее.
- Что ж, пожалуйста, если хочешь. Тогда извините меня, если я пойду издалека. Но для просвещенного ума имеет значение не столько формулировка решения, сколько интеллектуальный путь, ведущий к нему. Поэтому я должен вернуться к делу Баскервилей, - сказал Шерлок Холмс, закуривая трубку.
-Я прошу тебя, - сказал Майкрофт. - Мы здесь по поводу дела Уайтчепела.
Шерлок Холмс поднял глаза на своего брата, мгновение, молча, смотрел на него, а затем продолжил:
- Дело Баскервилей заставило меня прожить несколько дней отшельником в хижине, затерянной посреди пустошей. Думая о следах, которые мог оставить зверь, которого я выслеживал, я взял с собой, чтобы освежить свои знания, старый трактат о псовой охоте, ибо в старину охотники умели анализировать следы животных с большей тщательностью и проницательностью, чем наши современные полицейские. Я и не предполагал, что последняя глава книги, посвященная преследованию добычи, прольет свет на убийства в Уайтчепеле. Статьи, которые пресса посвящает этим ужасам, побуждают восклицать «какая бойня!», слово с подтекстом зверской жестокости. Гон зверя, с другой стороны, подразумевает установленный веками церемониал, идеально систематизированный и упорядоченный...
-... и впервые описанный в книге, приписываемой герцогу Йоркскому : «Мастер охоты»! - воскликнул сэр Ричард. - Вы были правы ! В Виндзорской библиотеке действительно есть этот великолепный экземпляр конца четырнадцатого века.
- Когда Жак Стюарт захотел, чтобы в Шотландии возродилась псовая охота, он заказал перевод работы француза Тубервиля «Благородное искусство охоты» , - продолжил Шерлок Холмс. - В нем говорится, что оленя следует не убивать - это мерзкое слово запрещено в благородном искусстве – он должен быть зарезан холодным оружием. Его разделка на самом месте охоты называется "горячая добыча". Сначала мы перерезаем горло, а затем отбираем отборные куски, называемые "правильным меню": морду, уши и деликатесы.
- Что это, черт возьми, такое ? - спросил Ривингтон Холмс.
- Охотничий термин для обозначения яичек, который Джек, должно быть, трактовал как женские яичники. Также удаляют сердечную вену и небольшие кусочки плоти, прикрепленные к почкам, которые нанизывают на зубья деревянной вилки.
- Гвозди из рамы «Вдовы рыбака» ! - прошептал Майкрофт.
- В восемнадцатом веке во Франции королю, только королю, добычу преподносили при свете факелов, - продолжал Шерлок Холмс.
- Свеча на столе посреди внутренностей, - сказал Майкрофт.
-Я тоже об этом подумал, - сказал его брат. - Хотите, чтобы я продолжил?
- Это ужасно ! – воскликнул сэр Ричард.
- Продолжай, продолжай ! - настаивал Майкрофт.
- У зверя должно быть рассечено все брюхо вдоль и поперек. Кишечник следует вынимать, не разрезая и не разрывая. Только нижняя кишка разрезана ...
- ... и помещена под левую руку Кэтрин Эддоуз, - снова прошептал Майкрофт.
- Достаточно, - сказал библиотекарь. - Но мы все еще не знаем, кто такой Джек.
- Мы знаем, что он был в охотничьей шляпе и что он ездил покупать охотничий нож в Шотландию. Во время нашей предыдущей встречи я предчувствовал ритуальный аспект этих преступлений. Все они шли в одном направлении, но ни одно из них не было выполнено идеально. Поэтому у меня было ощущение, что они будут продолжаться до тех пор, пока ритуал не будет завершен во всей его полноте. Теперь я знаю, что был прав.
- Значит, ты знаешь, кто совершил преступление ?
-Я еще должен сообщить вам одну деталь, которую я упустил : прежде чем зарезать зверя, охотники отдавали почести, то есть назначали человека, которому животное должно было быть принесено в жертву. На королевской охоте это всегда был король.
- Шерлок ! Ты хочешь сказать, что Мэри Келли была принесена в жертву в честь принца Уэльского?
-Я излагаю ритуал, понимай это, как хочешь.
- Продолжайте, пожалуйста, мистер Холмс, - тихо сказал сэр Ричард, который, откинув голову на спинку своего кожаного кресла, слушал с закрытыми глазами.
- Единственный вывод, который на данный момент можно сделать из моих слов, заключается в том, что преступник принадлежит к узкому кругу поклонников псовой охоты . Это значительно сужает сферу наших исследований и переносит их в сторону, противоположную Уайтчепеллу. Стоит ли искать среди наших землевладельцев? Я так не думаю, потому что сегодня они охотятся только на лис. В настоящее время охота на оленей стала уделом лишь немногих избранных. Самая известная такая охота, организованная двором вокруг Виндзора, всегда привлекает любопытных, которые видят в этом кровавом удовольствии воспоминание о времени, дорогом Вальтеру Скотту. Ибо, как это ни парадоксально, романтика и поэзия играют в этой истории роль, которую Уоррен не должен был игнорировать и которую непростительно игнорирует Андерсон. Знаете ли вы, кто сказал : "английские полицейские - мои лучшие друзья. Благодаря их тупости я всегда делаю то, что хочу»?
-Это мог сказать Джек, - сказал Сэр Ричард.
- В самом деле, но это не он. Об этом написано в весьма любопытной повести Оскара Уайльда, опубликованной в прошлом году : «Преступление лорда Артура Сэвила». Вы ее читали ?
- Перевод коптских текстов оставляет мне мало свободного времени для чтения !
- Как жаль ! Это вариация на тему, дорогую де Куинси : "преступление, считающееся одним из изящных искусств», захватывающее, придающее жизни исключительную интенсивность и эмоции. Как и в языческих религиях, для этого требуются священник и жертва. Возведенное в ранг жертвоприношения, убийство тем более красиво, что оно бесплатно. Естественно, речь идет о художниках: де Куинси никогда не убивал себе подобных, и, насколько я знаю, Уайльд тоже, или, по крайней мере, еще нет, потому что, если бы он когда-нибудь впал в безумие, смог бы он контролировать свои побуждения и сдерживаться от действий ? Потрошитель находится в такой же ситуации. Среди его писем есть одно, представляющее наибольший интерес, как по существу, так и по форме. Это стихотворение.
-Мне кажется, я его знаю, - сказал Майкрофт. - Но, возможно, сэру Ричарду оно не известно.
- Прочтите его, пожалуйста, - сказал библиотекарь.
Шерлок Холмс достал из кармана листок бумаги и продекламировал монотонным голосом :

«Это шесть маленьких шлюшек, чьи дни кажутся безмятежными,
Одна из них встречается с Джеком, их остается только пятеро.
«Убивать» и «четыре» - это хорошо рифмуется, как «три» и «я».
Я подожгу город , их останется только двое.
Это две маленькие шлюшки, дрожащие от страха,
Которые ищут укромные уголки, чтобы укрыться от несчастья.
Сверкает нож Джека, и вот, остается только одна !
Чтоб повеселиться, уж лучше Джек выпотрошит ее».

- Форма наивная, - сказал Ривингтон Холмс, - но свидетельствует о большом мастерстве. Поэт-убийца ! Число ваших подозреваемых еще больше сокращается !
- Тем более что эти стихи напомнили мне другие, которые поразили меня, когда я прочитал их несколько месяцев назад в литературном журнале, - сказал Шерлок Холмс, доставая из кармана еще один листок.

« Чтобы хорошо вознаградить этих женщин,
сифилитических исчадий ада,
каждый год он убивал одну из них, а затем звонил в колокола
за десять иерусалимских шлюх. "

- Четырех строк достаточно, чтобы вызвать в воображении все сразу : ад, убийство, евреев и проституток, не говоря уже о сифилисе.
- Вы знаете автора этой книги ? - спросил Ривингтон Холмс.
— Чтобы установить его личность, я отправился в Кембридж, где его больше нет. Я встретил там людей, которые очень хорошо его знали. Я также нашел в архивах колледжей, которые он посещал, тексты, написанные его рукой. Имея некоторые познания в графологии, я сравнил их с буквами Потрошителя. Хотя почерк последнего всегда более или менее подделан, писавшие и в Уайтчепеле, и в Кембридже, демонстрируют одинаковую возвышенность в написании заглавных букв. Что еще более любопытно, у обоих такой же особый способ написания «К». Наконец, хвостики букв " g " и "у", часто изображенные наоборот, обнаруживают гомосексуальные наклонности их автора.
- Его имя, Шерлок ! - воскликнул Майкрофт.
- Надо бы назвать имена. Ибо в охотничьем ритуале в борьбу вступают два человека: тот, кто оказывает почести, и тот, кто их получает. В греческой мифологии человеческое жертвоприношение было символом очищения или мольбы - речь шла о получении (или повторном получении) благосклонности богов. Я узнал, что мой персонаж, приверженец эллинизма, играл доблестного воина Аякса во время театральных представлений. В Кингс- колледже, будучи наставником нового студента, он передал ему свою любовь к Греции с таким энтузиазмом, что они вместе открыли для себя греческую любовь. Отправленный родителями служить в гусарский полк, молодой ученик открыл для себя другие любовные практики и написал об этом своему Аяксу. Не ревность ли подорвала его психическое здоровье ? Семья рассказывает, что его расстройства стали следствием травмы головы. Его отец, высокопоставленный судья, обеспечил ему должность в уэльском суде.
- Назови нам имена, Шерлок ! - воскликнул Майкрофт.
- Пока нет. Псовая охота, поэзия и графология дают подсказки, но не доказательства. Неужели ты думаешь, что я назвал бы имя человека, в виновности которого у меня не было бы абсолютной уверенности ? За этими доказательствами я поехал в Глазго. Я побывал там у оружейников и получил описание покупателя охотничьего ножа, упомянутого в письме Потрошителя. Затем я отправился в Ливерпуль. Он больше не жил по имевшемуся у меня адресу. Мне пришлось курсировать от пансиона к пансиону, прежде чем я нашел его последнее местопребывание. Его хозяйка рассказала мне, что он, больной, только что уехал в Лондон, чтобы проконсультироваться со своим лечащим врачом. Это было вчера. Было слишком поздно.
- Его имя.
-Мне больше всего был нужен его адрес. Я знал, что доктор Галл - единственный человек, которого он бы послушался. Мы провели ночь , кружа по Уайтчепелу. Я подозревал, что мы найдем его неподалеку от Ливерпульской станции. И мы повернули на Бишопсгейт, когда увидели, что он выходит с Брашфилд-стрит. Было три с половиной часа ночи. Доктор позвал его, и он тихо приблизился к нам, будучи словно не в себе. Как только он сел в наш экипаж, Галл, у которого была с собой аптечка, сделал ему укол, и мы отправились в больницу Гая, где он руководил одним из отделений. Галлу не составило труда госпитализировать его. Он все еще в больнице. Я только что оставил его там, усыпленного сильным снотворным и охраняемого медсестрами, которые не знают,кто он такой.
- Кто же он такой? Кто они такие? - воскликнул сэр Ричард.
- Уайльд, обладающий большим умом, писал, что мир-это театр, где роли распределены неправильно. Он прав : я считаю, что о распространении этой драмы лучше умолчать.
- Прекрати эту глупую игру, - сказал Майкрофт, резко вставая со своего кресла. - Ты обещал назвать имя виновного или виновных.
- Успокойся, - сказал Шерлок. - Вы должны быть благодарны мне за молчание, которое позволит вам, без ущерба для своей чести, заявить, что вы никогда не слышали этих имен.
И с этими словами он нацарапал несколько слов на листке бумаги, который передал библиотекарю королевы.
- Господи ! – только и сказал Сэр Ричард, протягивая листок Майкрофту.
Тот бросил на него быстрый взгляд, затем бросил его в камин, где горело полено.
-Я так и предполагал, - произнес старший брат Шерлока Холмса.- Я думаю, вы согласитесь со мной, сэр Ричард, в том, что, если бы Ее Величество узнала бы об этом, ее нравственное здоровье пострадало бы сильнее, чем при обнаружении нескольких новых трупов проституток. С завтрашнего утра кабинет будет проинформирован обо всем и обсудит дальнейшие действия с доктором Галлом.
Библиотекарь ограничился одобрительным легким наклоном головы. Шерлок Холмс снова закурил свою трубку. Майкрофт откинулся в кресле и, скрестив руки на животе, закрыл глаза. Он вновь открыл их, сказав :
- По-видимому, есть только два решения, и оба они в равной степени маловероятны : обнародовать имена и спровоцировать монархический кризис ; не обнародовать их и вызвать социальный кризис. В обоих случаях мир в королевстве будет нарушен.
Сэр Ричард и Шерлок Холмс хранили молчание : первый не знал, что сказать ; второй больше ничего не хотел говорить. Итак, Майкрофт продолжил :
- Опыт научил меня, что если одну истину так же невозможно обнародовать, как и молчать о ней, нужно сделать возможной другую истину. Возможно, именно это, хотя и неуклюже, пытается сделать Андерсон со своей историей польского еврея. Нам нужно придумать что-нибудь еще.
- Почему нам? – спросил его брат. - Сэр Ричард поручил мне найти убийцу, это сделано ; моя роль закончена. Истина не взаимозаменяема !
- Нет, Шерлок ! Истина полезна только в том случае, если ее можно узнать. Если она более неприятна для изложения, чем ложь, нужно найти другую правду. Ты должен знать, что в политике абсолютная ложь лучше, чем сокрушительная правда. Чего хочет Королева? Узнать имя преступника, чтобы навести порядок в королевстве. Но твой преступник нарушит покой государства. Так что твоя роль исполнена только наполовину. Возможно, я мог бы помочь тебе найти того, кто мог бы быть преступником.
- И осудить невиновного ?
- Мы не осуждаем мертвых, Шерлок. И разве самоубийца не осудил себя уже сам ?
Сыщик не ответил. Подняв голову, он посмотрел брату прямо в глаза взглядом, полным холодного гнева :
- По этому поводу тебе лучше поговорить с Андерсоном.
- Конечно, нет, Шерлок ! Возьми себя в руки и подумай о Королеве.
- Да хранит ее Бог !
- Помоги ему.
Сгорая в камине, на бумаге исчезло имя Джеймса Кеннета Стивена.* Также исчезло и имя принца Альберта Виктора, известного как Эдди, внука королевы Виктории, старшего сына Эдуарда, принца Уэльского, и в этом качестве наследника английского престола...

***
Примечания (взято из Википедии)



Джеймс Кеннет Стивен

Джеймс Кеннет Стивен был вторым сыном сэра Джеймса Фитцджеймса Стивена, адвоката, и его жены Мэри Риченды Каннингем. Был двоюродным братом Вирджинии Вульф (в девичестве Стивен), известный как «Джем» в семье и среди близких друзьях. У Стивена, как и у его двоюродной сестры, рано проявились симптомы биполярного расстройства, которые в дальнейшей жизни будут его всё больше беспокоить.
В юности поступил в Итонский колледж в качестве королевского стипендиата. Крупные габариты и физическая сила Стивена помогли ему проявить себя выдающимся игроком в игре Итонский пристенок, представляя Коллегеров (Королевские ученые) в День Святого Андрея с 1874 по 1877 год и привел команду к победе в качестве Хранителя Стены колледжа (Keeper of the College Wall) в последние два года. Его имя упоминают в тосте, который произносится у стены колледжа накануне Дня Святого Андрея каждый год на протяжении более века: " In Piam Memoriam JKS ".
Стивен заработал репутацию интеллектуала, и рассказывали, что он говорил в педантичной, но очень четкой и увлекательной манере. В Королевском колледже в Кембридже, снова в качестве королевского стипендиата, продолжил успешную академическую карьеру: он был членом интеллектуального общества Апостолов, президентом Кембриджского Союза в Михайловский семестр 1880 года, а также стал членом Королевского колледжа в 1885 году.

Отношения с принцем Альбертом Виктором

В 1883 году Стивен был выбран в качестве наставника и компаньона принца Альберта Виктора, герцога Кларенса и Эйвондейла (по прозвищу Эдди), сына принца Уэльского и ожидалось, что он поможет поднять плохую академическую репутацию принца, заработанную во время его учебы в Тринити-колледже в Кембридже . Первоначально Стивен с оптимизмом относился к обучению принца, но к тому времени, когда группа переехала в Кембридж, он пришел к выводу: «Я не думаю, что он сможет извлечь большую пользу из посещения лекций в Кембридже. . . . Он с трудом понимает смысл того, что прочитал».
Некоторые биографы предполагают, что Стивен был эмоционально привязан к Альберту Виктору, но вопрос о том, были ли его чувства откровенно гомосексуальными, остается открытым.[8] В 1972 году писатель Майкл Харрисон утверждал, что сексуальные отношения начались между наставником и учеником и закончились, когда принц Эдди прибыл в 10-й гусарский полк 17 июня 1885 года, и привели к скандалу, свидетельств которого, по-видимому, осталось мало.

Несчастный случай

Зимой 1886 или 1887 года Стивен получил серьезную травму головы в результате несчастного случая, который, возможно, усугубил биполярное расстройство, от которого он страдал, состояние, также обнаруженное у его двоюродной сестры Вирджинии Вульф. Существуют различные описания этого инцидента. Биограф Вирджинии Вульф, Квентин Белл, говорит, что по семейным рассказам Стивен получил удар по голове каким-то предметом из движущегося поезда. Другие утверждают, что Стивен был ранен, когда лошадь, на которой он ехал, шарахнулась и толкнула его в движущуюся лопасть ветряной мельницы.
Хотя первоначально казалось, что Стивен полностью выздоровел, позже было обнаружено, что его мозг был необратимо поврежден, и его поведение стало все более неустойчивым. Белл рассказывает о случаях, когда Стивен вонзил лезвие от меча в хлеб; и «другой случай, когда он появился за завтраком и объявил, словно в шутку, что врачи сказали ему, что он либо умрет, либо полностью сойдет с ума». Стивен стал пациентом врача сэра Уильяма Галла, но его быстрый умственный и физический упадок привел к тому, что он переходил от одного дела к другому без особого внимания или интереса — за исключением завершения двух томов поэзии — прежде чем его наконец поместили в психиатрическую лечебницу.

Поэзия

В 1891 году поэзия Стивена впервые была опубликована под инициалами JKS, в сборниках Lapsus Calami и Quo Musa Tendis, выпущенных в том же году. Редьярд Киплинг назвал его «этим гением» и рассказал, как он «поступил со мной и Хаггардом в некоторых строфах, за которые я бы многое отдал, чтобы написать их самому»[13]. Те строфы, в которых Стивен выражает сожаление по поводу состояния современного письма появляются в его стихотворении «To R. K.». :

Will there never come a season
Which shall rid us from the curse
Of a prose which knows no reason
And an unmelodious verse:
When the world shall cease to wonder
At the genius of an Ass,
And a boy’s eccentric blunder
Shall not bring success to pass:

When mankind shall be delivered
From the clash of magazines,
And the inkstand shall be shivered
Into countless smithereens:
When there stands a muzzled stripling,
Mute, beside a muzzled bore:
When the Rudyards cease from Kipling
And the Haggards Ride no more.

"Последняя совместная поездка (с ее точки зрения)" пародирует «Последнюю совместную поездку» Роберта Браунинга; Лорд Байрон пародируется в «Жалобе»; и Уильям Вордсворт в «Сонете»:

Two voices are there: one is of the deep;
It learns the storm-cloud’s thunderous melody,
Now roars, now murmurs with the changing sea,
Now bird-like pipes, now closes soft in sleep:
And one is of an old half-witted sheep
Which bleats articulate monotony,
And indicates that two and one are three,
That grass is green, lakes damp, and mountains steep:
And, Wordsworth, both are thine.

Стивен также проявлял сатирический, а иногда и ностальгический подход к своей академической жизни и коллегам. Написал сатирическую стилизацию " Оды на дальнюю перспективу Итонского колледжа " Томаса Грея, осудив Итон за то, что он был сторонником тори. Стивен был в Кембридже в то же время, что и выдающийся антиквар и автор рассказов о привидениях, Монтегю Родс Джеймс, и упоминает его в конце любопытного латинского чествования нынешних достойных «Coll. Regale» (Королевский колледж):
Vivat J.K. Stephanus,
Humilis poeta!
Vivat Monty Jamesius,
Vivant A, B, C, D, E
Et totus Alphabeta!

Стихотворение Стивена « Список старой школы» из Quo Musa Tendis помещено на первых страницах Списка школ Итона Стэплтона 1853-1892 гг. и автор называет его в предисловии «многообещающим Итонцем, который умер слишком рано для своих многочисленных друзей». Во время своего пребывания в Итоне, Стивен был другом Гарри Гудхарта (1858—1895), который играл в футбольной команде университета, а затем стал профессором в Университете Эдинбурга . Гудхарт упоминается как «one of them’s wed» в последнем стихе "Списка старой школы ". Стихотворение, которое дало ему репутацию женоненавистника, называется «Мужчины и женщины», где он описывает двух людей, мужчину и женщину, которых он не знает, но к которым испытывает яростную неприязнь. В первой части, озаглавленной «In the Backs» (The Backs[en] — это район Кембриджа, около реки Кэм), делает вывод:
…I do not want to see that girl again:
I did not like her: and I should not mind
If she were done away with, killed, or ploughed.
She did not seem to serve a useful end:
And certainly she was not beautiful.

Смерть

В 1891 году Стивен был помещен в больницу Святого Андрея, психиатрическую лечебницу в Нортгемптоне. В январе 1892 года бывший королевский наставник услышал, что его бывший ученик, 28-летний принц Альберт Виктор, герцог Кларенс, человек, которому суждено было однажды стать королем, умер от пневмонии в Сандрингеме после заражения гриппом. Услышав эту новость, Стивен отказался от еды и умер двадцать дней спустя в возрасте 32 лет. Причиной смерти, согласно свидетельству о смерти, стала мания.
Наследие
Выдающийся рекорд Стивена в игре Eton Wall Game стал частью школьной легенды: неподтвержденные отчеты предполагают, что на последнем курсе он удерживал всю команду соперников в одиночку в течение пяти минут, пока остальная часть College Wall не добралась до борозды. С тех пор королевские стипендиаты Итонского колледжа, в память о нем, поднимают тост на Рождественском ужине в носках (Christmas Sock Supper) и других праздничных мероприятиях — in piam memoriam J.K.S.
Менее возвышенно Стивена вспоминают в пьесе «Старого Итонца» Ангуса Грэма-Кэмпбелла под названием « Симпатия к дьяволу», премьера которой состоялась на Итонском фестивале драмы в 1993 году, и в основе которой лежало представление о том, что Стивен мог быть одним из подозреваемых по делу Джека Потрошителя .
Возобновившийся интерес к убийствам в Уайтчепеле 1888 года вспыхнул в 1970 году, когда британский врач Томас Э.А. Стоуэлл, якобы работающий на основе документов сэра Уильяма Галла, сделал завуалированное предположение, что виновником является бывший ученик Стивена принц Альберт Виктор, названный только буквой «S». В 1972 году писатель Майкл Харрисон, опираясь на эту сенсационную теорию, пришел к выводу, что «S» был не принцем, а на самом деле Стивеном, который совершал убийства «из извращенного желания мести» из-за расставания с принцем. Харрисон утверждает, что разрыв отношений с Эдди, в сочетании с его умственным упадком, спровоцировал Стивена разыграть собственное стихотворение «Air: Kaphoozelum», в котором главный герой убивает десять блудниц.
Судебный психиатр Дэвид Абрахамсен определил, что Стивен соответствовал психологическому профилю Джека Потрошителя, утверждая, что принц Эдди был соучастником его преступлений и что эти двое поддерживали взаимозависимые отношения.
Эта и подобные теории были отвергнуты по ряду пунктов, причем некоторые ссылались на то, что Стивен не смог бы совершить никаких убийств в Лондоне и вернуться на лекции в Кембридж вовремя на следующее утро. Харрисон также связал почерк Стивена со словами Потрошителя «Из ада» и «Дорогой босс», и что стиль некоторых стихов Стивена совпадает с некоторыми из анонимных писем Потрошителя. Эта связь была опровергнута Томасом Дж. Манном в статье в Журнале Всемирной ассоциации исследователей документов (июнь 1975 г.), в которой Манн определяет, что только письмо Ласка может быть подлинным и что связь между почерком Стивена и этим письмом был минимальным: " Неоспоримое доказательство того, что эти два понятия не совпадают; и если автором письма Ласка действительно был Джек-Потрошитель, то Дж. К. Стивен не был этим человеком ".
Несмотря на это, Стивен, Эдди и их общий врач сэр Уильям Галл были неразрывно связаны в общественном воображении с этими нераскрытыми преступлениями.