"Он шагнул вперед и положил руку на лоснящуюся холку скакуна.
– Убийца – лошадь! – в один голос вырвалось у нас с полковником.
– Да, лошадь. Но вину Серебряного смягчает то, что он совершил убийство из самозащиты и что Джон Стрэкер был совершенно недостоин вашего доверия... Но я слышу звонок. Отложим подробный рассказ до более подходящего момента. В следующем забеге я надеюсь немного выиграть."

Иллюстрация Сидни Пейджета к рассказу "Серебрянный"

"Сарасате играет сегодня в Сент-Джемс-холле...Смотрю, в программе сплошь немецкая музыка, а ее я люблю больше, чем итальянскую или французскую. Она помогает углубиться в себя и это как раз то, что мне нужно. Пошли!"

--- Шерлок Холмс. Союз рыжих.

"Пабло Мартин Мелитон Сарасате (1844-1908) был знаменитым скрипачом, карьера которого началась с победы в конкурсе, проводимом Парижской консерваторией, которую он закончил с первыми премиями как по специальности, так и по гармонии в 1859 году. Свою концертную деятельность он начал в возрасте 16 лет. В статье "Портреты знаменитостей в различные моменты их жизни" , вышедшей в "Стрэнд Мэгэзин" в 1892 году, издатели писали: "Чрезвычайная красота его исполнительского искусства, несомненно, в соединении с его примечательной внешностью, гарантирует ему немедленный успех...В среде музыкантов считается спорным вопросом, кто является величайшим скрипачом в мире - сеньор Сарасате или герр Иоахим (видимо речь идет об австрийско-венгерском скрипаче Йозефе Иоахиме) " -- Из "Нового Аннотированного Шерлока Холмса"

И захотелось добавить сюда цитату из И. Ефремова. В его рассказе «Встреча над Тускаророй» главный герой в ресторанчике в Кейптауне слушает «Цыганские напевы»:

Скрипка снова запела, на этот раз цыганские напевы Сарасате. Я всегда любил их и всей душой отдался звукам, говорящим о стремлении вдаль, печали расставания, о неясной тоске по непонятному…




Ну, и вот заодно раз уж речь зашла об этих "Портретах знаменитостей в различные моменты их жизни". Видимо, это была такая рубрика в "Стрэнде". В 1891 году в ней появилась статья и об Артуре Конан Дойле с несколькими фотографиями

"Я шагнул вперед, посмотрел на знакомое окно, и у меня вырвался возглас изумления. Штора была опущена, комната ярко освещена, и тень человека, сидевшего в кресле в глубине ее, отчетливо выделялась на светлом фоне окна. Посадка головы, форма широких плеч, острые черты лица –– все это не оставляло никаких сомнений. Голова была видна вполоборота и напоминала те черные силуэты, которые любили рисовать наши бабушки. Это была точна копия Холмса. Я был так поражен, что невольно протянул руку, желая убедиться, действительно ли сам он стоит здесь, рядом со мной. Холмс трясся от беззвучного смеха."


Иллюстрация Сидни Пейджета к рассказу "Пустой дом".

Возможно, я уже и выкладывала ссылку на этот клип, но сегодня он в какой-то степени сделал мое утро. Такое гармоничное слияние разных экранизаций, особенно Гранады и нашего советского сериала

Вечный Рейхенбах, который всегда ждет их

Во время сегодняшних блужданий по Сети увидела вот эту несколько обновленную картинку Spacefall


Смотрится сейчас очень позитивно

"Все чувства... были ненавистны его холодному, точному, но удивительно уравновешенному уму. По-моему, он был самой совершенной мыслящей и наблюдающей машиной, какую когда-либо видел мир." - Скандал в Богемии

Глава 3: Возможно ли?

- Ты хочешь сказать, что женишься?
Я стоял лицом к лицу с Майкрофтом в этой комнате, которая уже стала его любимым убежищем. Я не ожидал, что он будет здесь в столь ранний час. Должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, чтоб заставить его нарушить привычный распорядок, и это заставило меня поверить в то, что сказал комиссар. Когда Майкрофт понял, что принудить меня к молчанию не удастся, он оттеснил меня в комнату для приема посетителей и закрыл дверь, отгородившись от любопытных ушей прислуги и прочих членов клуба.
- Что же в этом такого, что ты не в силах понять? – сказал он. – Сядь же, Шерлок. От твоего мелькания у меня уже рябит перед глазами.
Сказав это, он плюхнулся в свое чересчур мягкое кресло. Оно прогнулось под его весом, и мне почудилось, что при этом заскрипели даже половицы. С тех пор, как я видел его в последний раз, он поправился еще футов на двенадцать, и был уже довольно тучным, в то время , как я похудел почти на столько же. Взглянув на нас, сторонний наблюдатель усомнился бы в нашем родстве – один полный, другой худой, и оба озабочены своими собственными проблемами.
- А свадьба, Майкрофт? – Я продолжал стоять. Возвышаясь сейчас над ним, я ощущал свое преимущество перед своим братом. – И не говори мне, что ты об этом позабыл.
Он бросил на меня сердитый взгляд и промакнул лоб огромным белым носовым платком.
- Конечно же, нет. Если хочешь знать, я не говорил тебе потому, что был уверен, что ты туда не придешь.
- На свадьбу моего брата? Ты ошибаешься, Майкрофт.
- Честно говоря, Шерлок, я думал, что ты умрешь.
- Думал? Или надеялся?
Я пожалел о своих словах. У Майкрофта были свои пороки, но братоубийства среди них не было. Его методы были более утонченными.
- Брат мой, ты, возможно, удивишься, - произнес он, - услышав, что сообщения, которые я получал о тебе, были весьма не благоприятны. Доктора, которых я отправил тебя лечить, были уверены, что ты не жилец. Это изнуряющая болезнь, ведущая к полному истощению - говорил мне один, тогда как другой считал, что это губительное воспаление мозга. Учитывая те обстоятельства, мне казалось, что нет никакой необходимости говорить тебе о моей помолвке.
- Твоя чуткость, Майкрофт, делает тебе честь.
- Однако, ты выжил, несмотря на то, что они уверяли меня в обратном. Так что же все-таки с тобой было?
По тому, как он сказал это, я понял, что он это уже знает.
- Ничего такого, что не пройдет, рано или поздно.
Майкрофт был явно неудовлетворен таким ответом, в той же мере, в какой я был недоволен его словами.
- Как скажешь, - произнес он. – По крайней мере, ты был уже вполне здоров для того, чтоб встретиться с комиссаром полиции. Последние месяцы он постоянно меня преследовал, требуя ответа. Полагаю, ваш разговор был удовлетворительным.
- Безусловно. Я сказал ему, что займусь этим делом.
Майкрофт хмыкнул.
- Ну, конечно. Я не сомневался, что загадка не сможет оставить тебя равнодушным.
- Я верю в то, что Лестрейд невиновен.
-Да? Тогда ты единственный, кто в это верит. Не стану говорить о том, как это характеризует здравость твоего суждения.
- Гораздо более меня ставит в тупик загадка твоей предстоящей женитьбы, - парировал я. – Кто твоя невеста?
- Старшая дочь графа Роузлин, леди Бланш Алдервуд.
Я попытался не выдать своего удивления. В прошлом году во время ее представления ко двору леди Бланш стала предметом восхищения, заслужив особое одобрение королевы за скромное поведение и свежий цвет лица. В прессе ее называли самой ослепительной красавицей Западной Англии. К ней стекалась толпа поклонников, и все они были отвергнуты. То, что Майкрофт добился ее руки, говорило либо о том, что он самый удачливый мужчина в Англии, либо о том, что его невеста - самая глупая леди этого королевства.
- Вижу, Шерлок, что ты удивлен, - сказал Майкрофт, наблюдя за тем, как я почти рухнул в кресло напротив него.
- Нет, Майкрофт, «удивлен» - это не подходящий термин. На самом деле, я шокирован.
- Почему?
Я даже не знал, с чего начать.
- Она дочь графа. Ты ей не ровня. Тебя станут называть выскочкой.
- Наши предки были знатного происхождения. Такой брак не будет считаться неравным.
- У тебя нет денег.
Майкрофт слегка пожал плечами.
- У нее тоже. Ее отец, лорд Роузлин находится в стесненных обстоятельствах, насколько я понимаю, вследствие своего пристрастия к скачкам. Его поместье в Корнуолле заложено, и его преследуют кредиторы. У леди Бланш небольшой доход в двести фунтов, который увеличится до трехсот после ее замужества.
- А титул и земли?
- Преемственность затрагивает только наследников мужского пола. – Майкрофт помолчал и устремил на меня насмешливый взгляд, словно подумал, что я не понимаю. – Все переходит по наследству только по мужской линии, Шерлок. Я не собираюсь жениться на титуле.
- Я знаю, что такое агнатическое наследование. И кто же наследник?
- Дальний родственник. Лорд Шедуэлл.
Я едва подавил стон. Я знал виконта Шедуэлла еще по университету. Неприятный юноша вырос в неприятного мужчину, грубого задиру, бесконечно презирающего тех, кого считал ниже себя. Говорили, что он никогда не оплачивал своих счетов и получал удовольствие, видя, как те, кто предоставлял ему кредит, оказывались на грани разорения. Он весьма нелестно отзывался обо мне во время нашего совместного пребывания в стенах университета, и я совсем не горел желанием возобновлять это знакомство.
- Тогда какую выгоду ты намерен получить от этого союза? – спросил я.
Я не стал даже допускать возможность того, что такой брак мог родиться от любви хотя бы с одной из сторон. Укоренившиеся привычки и образ жизни, а также замкнутая натура делали Майкрофта малопривлекательным супругом. А зная его так, как знал я, можно было заподозрить, что его привлекало нечто большее, нежели просто красивое личико.
- У этой леди есть связи, - произнес он.
- У тебя они тоже есть, так ты все время твердишь мне.
- Что ж, очень хорошо, если хочешь знать, то премьер-министр считает этот брак весьма уместным. Он бы предпочел, чтоб его советники были женатыми людьми.
- Кажется, это довольно странное требование.
Майкрофт немного подумал.
- У многих руководителей и вождей были свои взгляды на тех, кого они считали достойным своего доверия. Цезарь желал, чтоб его окружали солидные, полные мужчины. Он считал «голодный взгляд» худощавого, молодого Кассия предвестником опасности.
- Он также настороженно относился к тем, кто слишком много думал. Боюсь, Майкрофт, что ты не снискал бы его расположения исключительно своим весом.
- Значит, мне повезло, что премьер-министр не Цезарь. Что касается леди Бланш… - Майкрофт заерзал в кресле и ему понадобилось несколько минут, чтоб устроиться поудобнее. – Я знал, что леди окажется в затруднительном положении. Вот почему сегодня я получил лицензию на венчание без церковного оглашения. Ее отец считает, что церемонию нужно провести незамедлительно.
Я почувствовал, как мои брови удивленно взмыли вверх. Сегодня был явно день открытий. Я недооценил своего брата; ничего не подозревающее семейство принимало под своим кровом подающего надежды Казанову. Я попытался представить Майкрофта в роли героя-любовника, и вскоре понял, что это самый нелепый образ, какой только можно представить.
- Не смотри на меня так, - проворчал он, увидев выражение моего лица. – Это совсем не то, что ты подумал.
- Надеюсь, что нет.
- Эта леди пережила разочарование в любви. Насколько я понимаю, это был недостойный поклонник, который заверил ее в своей верности, а потом не сдержал своих обещаний. Ты поймешь, что вкупе с пошатнувшимся финансовым положением ее семьи, это сильно приуменьшило ее шансы найти подходящую партию. После случившегося ее отец стремился как можно скорее выдать ее замуж, и премьер-министр предложил ему меня как подходящего кандидата.
- Почему? – твердо спросил я.
Он сжал губы.
-Ну, если уж хочешь знать, я единственный холостяк из числа его знакомых с подобающей репутацией и положением. Право же, Шерлок, какова цель всех этих вопросов? Ты не передашь мне нюхательный табак? Я чувствую небольшую слабость.
- Это меня не удивляет.
-Брат мой, ты вновь строишь предположения. Женитьба вовсе не вызывает у меня такого отвращения, как ты думаешь. В ней есть свои преимущества, и полагаю, она не особенно повлияет на заведенный мной порядок. Главная проблема , и особенно для тебя, Шерлок, это финансовый вопрос. Этим утром мне уже пришлось изыскать средства, дабы оплатить лицензию – двадцать восемь гиней – дело не шуточное, уж поверь мне. И полагаю, что на этом мои расходы не кончатся. Надо подумать о доме и найме прислуги. Все это обойдется недешево. Что подводит меня к вопросу о твоем содержании.
Он взял понюшку табаку и глубоко вздохнул.
- Вот так-то лучше, - сказал он. – Моя беседа с архиепископом была довольно утомительной. И только упоминание имени премьер-министра заставило его согласиться выдать мне лицензию. И немало было сказано о том, что «женишься на скорую руку, да на долгую муку».
- Звучит разумно.
Он бросил на меня отнюдь не братский взгляд.
- На скорую руку или на долгую муку, мой мальчик, как бы там ни было, а проблема остается. Очень скоро у меня будет жена и свой дом, и я уже не смогу заботиться еще и о тебе. Трех сотен фунтов в год и моего жалованья едва ли будет достаточно, чтоб покрыть все наши издержки, и я определенно не потяну еще и оплату твоей квартиры и твое содержание. Каковы твои планы на будущее, Шерлок, если они вообще у тебя есть?
По его тону я понял, что он что-то задумал.
- Если ты не забыл, сейчас у меня на руках дело.
- А после этого?
- Придется как-то самому о себе позаботиться.
Майкрофт покачал головой.
- Шерлок, поскольку у тебя совсем нет представления о том, как зарабатывают деньги, получая их за свой ежедневный труд, я предлагаю познакомить тебя с тем, как это происходит. Дело в том, что в Министерстве внутренних дел есть вакансия для кандидата с твоими способностями.
- Нет, - твердо сказал я.
- Тогда ты должен жениться.
- По твоим словам, у меня нет никаких перспектив.
- Ты ведешь род от достойной, хоть и несколько эксцентричной, ветви английского дворянства. Я женюсь на дочери графа. И твои перспективы могут быть гораздо лучше, чем ты думаешь.
- Тебе известны мои мысли на сей счет. Я думал, что ты их разделяешь, но теперь вижу, что ошибся.
- Тогда ты должен обзавестись любовницей. Вдовствующая графиня Вудкот ищет компаньона, который мог бы скрасить закат ее жизни. Если бы ты показал себя милым молодым джентльменом, я уверен, что она с радостью оплатила бы расходы на твое содержание.
Минувшие годы никоим образом не сказались на поразительной способности Майкрофта делать на редкость возмутительные предложения. Я никогда не был уверен, какое направление в следующую секунду примет быстрый ход его мыслей, и любая попытка провести его была заранее обречена на неудачу. И если он был разочарован выбранной мной профессией, то то же самое я мог сказать и про него. То, что приобрело в его лице Британское правительство, стало тяжелой потерей для всего остального общества. Майкрофт был одним из самых оригинальных, независимых в своих суждениях людей из всех, кого я знал. Можно сказать, что во многом он родился слишком поздно. Возможно, у него было призвание стать иллюминатом, но это было, увы, невозможно и он расточал свою мудрость на незадачливых министров и сгорающего от зависти младшего брата; первые были ее недостойны, второму она была не нужна.
Что до его нынешнего предложения, оно было не только неподобающим, оно было ниже моего достоинства.
- Нищий не должен быть разборчив, - сказал он в ответ на мой отказ. – А ты как раз им и станешь, если будешь продолжать в том же духе. Что ж, это конец. Я сделал все, что мог. Все, что я могу предложить, раз ты уже работаешь для правительства, расследуя это небольшое дело в Скотланд Ярде, это заняться этим на постоянной основе.
- Я не работаю на правительство, - поправил я его. – Если уж я для кого-то и работаю, то для Лестрейда.
- А он, что, сможет покрыть твои расходы? – спросил Майкрофт с наигранно невинным видом. – Но тогда, возможно, я его недооцениваю. Прошлым вечером он самым чудесным образом смог отметить рождение своих отпрысков. О, если бы все мы так процветали, как твой бывший партнер… – Он помрачнел. – Кажется, я ведь просил тебя держаться от него подальше.
- Я так и делал. Наша встреча с Лестрейдом была …
- Большим несчастьем.
- Счастливой случайностью, - сказал я.
- То есть того, что ты увидел, было достаточно для того, чтобы, стряхнув свое оцепенение, ты начал расследовать это дело. Ну, Шерлок, ты, конечно, можешь попытаться, но помни, что говорил наш двоюродный дед Ганимед.
- Ты имеешь в виду его пословицу, что «деньги не пахнут»? Майкрофт, не вижу, какое отношение она может иметь к данной ситуации.
- Нет, другую, - раздраженно сказал он. – О том, что следует быть осторожным с теми, кто тебя окружает. Он часто твердил, что «с собакой ляжешь, с блохами встанешь». И он знал, о чем говорил; его всегда сопровождала целая свора гончих.
- Да, дедушка Ганимед был подлинным источником знаний, и по большей части, бесполезных.
- Мысль вполне разумная, хоть того же и нельзя сказать о нашем бедном родиче. Это он до твоего рождения объявил всем , что родится девочка. Он так и не простил тебя за то, что ты опроверг его слова. Он говорил, что ты сделал это назло ему. – Улыбка, появившаяся при этом воспоминании на лице Майкрофта, была отнюдь не теплой. – Знаешь, Шерлок, я не могу не задумываться о том, какой была бы моя жизнь, если б ты был мне не братом, а сестрой. Без этого внезапного поворота судьбы моя жизнь могла бы быть намного легче. Но случилось то, что случилось, и ты причинил мне массу огорчений от самой колыбели и до… сколько тебе там полных лет?
- Двадцать пять.
- Уже достаточно взрослый, чтобы мыслить здраво и прислушаться к моим советам. Ну, по крайней мере, в этом небольшом полицейском деле мне не придется о тебе беспокоиться. Чтоб доказать вину Лестрейда тебе не нужно впутываться в аферы, где тебя повесят или пронзят кинжалом. И раз уж ты снова с нами, числишься среди живых и ничем иным не занят, - продолжил он, не дав мне сказать и слова, - то прекрасно сможешь сопровождать меня нынче вечером. Лорд Роузлин устраивает сегодня небольшой прием для наших уважаемых семейств. Там будет кое-кто из наших кузенов, и боюсь, что о семье может создаться не лучшее впечатление, если представлять ее будут только они. Я буду очень признателен, если ты будешь присутствовать там, как мой единственный близкий родственник.
За всю свою жизнь я ни разу не слышал, чтобы Майкрофт о чем-то просил. Я привык, когда он мне что-то приказывал, угрожал и мной манипулировал, но вот что бы он просил – такого никогда не было. Это было что-то новенькое, и это заставило меня насторожиться. Жизнь научила меня с недоверием относиться к брату, когда он внезапно менял свою тактику в отношении меня. И за этим неизменно следовало жестокое и изощренное наказание.
- Что от меня потребуется?
- Просто, чтобы в восемь часов ты появился в резиденции Роузлинов на Итон сквер. И если постараешься вести себя прилично, то я уверен, что моя невеста оценит этот жест.
Я встал.
- Если ты этого желаешь, то я там буду.
Майкрофт кивнул в знак благодарности.
- Я попросил бы тебя по традиции быть моим шафером, но это место уже занято. Премьер-министр был очень настойчив.
- Ну, разумеется. Раз уж ты продал ему душу, лучше, чтоб он был рядом с тобой в качестве посаженного отца. – Я сделал вид, что не замечаю его нахмуренного лица. – Когда будет церемония?
- В субботу, после скачек в Аскоте.
Интересный выбор дня.
- Кто же сейчас женится в субботу? Я слышал, что на это смотрят весьма неодобрительно.
- Я, - ответил Майкрофт. – Это была единственная дата, которая устроила и викария и моего будущего тестя. Его лошадь бежит в пятницу в Альберт Стэйкс и он хочет присутствовать на бегах. Но, как бы там ни было, чем плоха суббота?
- Жениться в пятницу – к потерям; жениться в субботу – век удачи не видать, - сказал я, цитируя старую пословицу. – Где же состоится это «счастливое» событие?
- В церкви Святого Августина, на Уотлинг-стрит. Тамошний викарий – друг премьер-министра, и для меня это большая удача, ибо наш кузен Эндимион грозился предложить свои услуги. Полагаю, что , когда мы увидим его сегодня вечером, он все еще будет обижен выказанным ему пренебрежением.
Я понял, зачем ему так необходимо мое присутствие. Любое светское сборище было испытанием; а вкупе с присутствием наших неподражаемых кузенов, могло вывести из терпения и святого.
- А его брат там будет? – спросил я.
- Перегрин не мог этого сделать. Но ты, конечно, имел в виду нечто другое, - произнес Майкрофт с презрением. – Нет, Майлс не был приглашен.
В некотором смысле я бы предпочел, чтоб он присутствовал. У Майлса было множество ипостасей, но ему уж точно не было равных, если речь шла о светском рауте. Я видел, как он очаровывает самых ворчливых и обольщает самых невзрачных. Малая толика лести, которой он так мастерски владел, могла бы сыграть нам на руку во время предстоящего приема.
- Сегодня вечером, Шерлок, - сказал Майкрофт, когда я уже собрался уходить. – Постарайся не опаздывать.
Я подтвердил, что сделаю все возможное, чтобы прийти вовремя. Однако, на этом распоряжения Майкрофта не закончились.
- У тебя есть выходной костюм? Хорошо. Ты ведь постараешься выглядеть так, будто бы просто рожден для подобных случаев, да?
- Какие еще инструкции? – раздраженно спросил я.
- И прояви некоторую сдержанность касательно своих логических выводов. То, что считается занимательным в нашем кругу, в глазах лорда Роузлина может выглядеть довольно диким. О, и вот еще что, Шерлок, если вдруг он спросит – я сказал им, что ты работаешь в Уайт-холле. Не лишай его этой иллюзии.
- Как это великодушно с твоей стороны, Майкрофт. Какой еще частью моей жизни ты хотел бы управлять?
Он вытащил соверен и швырнул его мне.
- Побрейся, как следует. У тебя такой вид, словно тебе состригали отросшую щетину ножницами. К моему брату не должны отнестись пренебрежительно из-за его неряшливого вида.
Я ушел с этой монетой, способной прожечь дыру в моем кармане, и снедающим меня тревожным ощущением, что в ходе нашего разговора я упустил что-то важное. По зрелом размышлении можно было подумать, что Майкрофт смягчился. Не было привычных угроз и присущей ему напыщенности. Впервые он казался уязвимым. У меня это вызвало тревогу, и я не знал, как отнестись к этой произошедшей с ним перемене. Я бы даже назвал его подавленным, а подобное состояние было совсем не присуще моему обычно столь рациональному брату.
Оказавшись на лондонской улице, омытой непрекращающимся косым дождем, я сверился со своей записной книжкой. До церемонии было чуть менее двух недель. Этого времени было вполне достаточно и для того, чтобы узнать каковы реальные мотивы, толкающие Майкрофта на этот сомнительный брак, и чтобы оправдать Лестрейда от выдвинутых против него ложных обвинений. Либо признать свое поражение в обоих случаях и быть свидетелем того, как несколько человек будут ввергнуты в бездну отчаяния. С одной стороны, я находил удовольствие в том, что мне предстоит разрешить столь нелегкую задачу; с другой – не мог смириться с последствиями возможного поражения. Это была редкая возможность на своей шкуре ощутить то затруднительное положение, в котором постоянно оказывается обычный человек, и это одновременно вселяло ужас и вызывало азарт.
Я поднял воротник, дабы хоть как-то защититься от дождя, и направился к дому. Впереди меня ждали две насыщенные недели.

Я обычно всегда просто выкладываю главу, но сегодня хочу сказать несколько слов.
Мы все, конечно, по-разному на все смотрим и вкусы у всех разные. Знаю, что этот цикл нравится не всем, но я лично получаю огромное удовольствие уже от самого процесса перевода.Тут все так живо, я словно кино смотрю. И мне совсем не кажется, что тут что-то затянуто, ведь если говоришь, что затянуто, значит, хочешь, чтоб быстрее закончилось. А я этого совсем не хочу) И мне нравится просто быть там в этом тексте, присутствовать при неспешных порой разговорах, чувствовать различные интонации.
Еще люблю, когда приходится в процессе что-то искать в книгах. Вот сегодня в кои-то веки в поисках нужной информации открыла книгу Светозара Чернова "Бейкер-стрит. Эпоха Шерлока Холмса" порадовалась, что не ошиблась - нашла все, что нужно. А книгу, конечно, неплохо бы поизучать поподробнее...
Что касается фанфиков Westron Wynde хочу еще отметить, что, наверное, там, может, и не самая увлекательная и интригующая детективная линия. Иногда мне кажется, что автор вообще не придает ей большого значения, хотя из всех англоязычных фанфиков, что я прочитала, здесь одни из наиболее интересных именно расследований, а не просто рассказов о Холмсе и Уотсоне. Но все же книги о Холмсе мы читаем не ради детективов)
Ну, и сотый раз повторюсь, что мне очень здесь нравятся взаимоотношения Холмса с братом и с Лестрейдом. С очень живыми диалогами. Для меня они точно интереснее самих расследований.
Итак, продолжим

Глава 2: Из первых рук

- Лестрейд – идиот, - сказал комиссар полиции, сэр Руперт Брэдли. Этот крупный лысоватый мужчина, с двойным подбородком и рыжими бакенбардами глубоко вздохнул и, кажется, от этого его раздражение немного улеглось; после чего он вновь стал усаживаться в свое кресло, пока оно не заскрипело под его тяжестью. – Но даже если и так, я бы никогда о нем такого не подумал. Я никогда не считал его ум настолько изощренным.
В прошлом у меня были основания полагать, что Лестрейду недостает воображения. Способность смотреть на дело шире и умение не поддаваться первому впечатлению очень важны в деле раскрытия преступления. А излюбленный метод инспектора заключался в том, чтоб арестовать наиболее вероятного подозреваемого и затем пытаться как-то подтасовать под это факты. Он был в этом не одинок; поистине, редко появлялся такой человек, который бы делал выводы, основываясь на фактах, а не пытался подогнать их к собственной теории. Я надеялся, что по ходу дела я как-нибудь смогу вспомнить, как это делается, ибо было ясно, что комиссар уже составил свое мнение относительно вины Лестрейда.
- Вся проблема в том, - продолжал Брэдли, - что с этим делать. Нельзя допустить, чтоб в Департаменте уголовных расследований один скандал тут же сменялся другим.
Лишь какой-нибудь далекий от жизни затворник не смог бы понять тревоги комиссара. «Суд над сыщиками», как окрестила его бульварная пресса, прогремел на всю страну. Трое старших офицеров были замешаны и признаны виновными в коррупции в деле с мошенническими ставками, благодаря чему одна женщина лишилась тридцати тысяч фунтов стерлингов. Детективный отдел был потрясен, узнав, что несколько его сотрудников за взятку передавали информацию мошеннику, что позволило ему избегать ареста, как бы плотно не сжималось вокруг него кольцо. Результатом было возмущение общественности и публичное поругание в прессе и во время судебного процесса. Виновные были приговорены к двум годам каторжных работ, а год назад Детективный отдел был реорганизован в новый Департамент уголовных расследований.
Так что я мог понять, как тревожила Брэдли возможность нового скандала. Доверие общественности к новому департаменту, которое только-только окрепло за минувшие два года, было еще весьма ненадежным и хрупким.
- Несколько месяцев назад министр внутренних дел был за то, чтоб, так сказать, пресечь все это на корню, - сказал Брэдли. – Майкрофт Холмс убедил его этого не делать. Не спрашивайте меня, как. Он ведь может оказывать влияние на людей, верно? Он довольно легко смог надавить на меня. Я и сейчас не знаю, почему мы говорим об этом. На мой взгляд, это просто семейственность. – Он бросил на меня осуждающий взгляд. – Я презираю любителей. Они умаляют важность нашей работы.
Я улыбнулся.
- Комиссар, я и сам от них не в восторге.
Он недовольно хмыкнул.
- Вы говорите, как ваш брат.
- Надеюсь, что, нет.
- Нет, - сказал он, видимо, пытаясь взглянуть на меня свежим взглядом. – Вы производите не столь сильное впечатление. И все-таки, чем конкретно вы занимаетесь, мистер Холмс? Ваш брат говорит, что вы обладаете особым взглядом на вещи. Как это сможет спасти нас от публичного порицания?
Я первый признал бы, что нахожусь не в лучшей форме. До того, как начались все мои затруднения я бы уже нашел сотню деталей , говорящих о характере этого человека, начиная с его одежды и кончая обстановкой его кабинета. Теперь же я пытался увидеть хоть что-нибудь примечательное в его безупречно сидящем костюме, в стоящем в углу старом кожаном диване, красном турецком ковре или его столе, на котором царил идеальный порядок. Явно, респектабельный человек, располагающий средствами, заключил я. Поимо этого мои первые выводы были слишком робкими, чтоб бравировать ими, что мне так неплохо удавалось в недалеком прошлом.
Но как бы я ни был унижен, у меня все же была гордость. Я находил оскорбительным надменный тон комиссара. Я знал, что должен был сделать. Но привести свой замысел в исполнение - это было совсем другое дело, и я отнюдь не собирался делиться этим с Брэдли.
- Что я могу вам сказать, комиссар, - ответил я, - когда вы мне ничего не рассказали? К примеру, почему я говорю с вами, а не с министром внутренних дел? Департамент уголовных расследований подчиняется непосредственно ему.
Лицо Брэдли вытянулось, как у человека, размышляющего о пороках этого мира.
- Министр внутренних дел не станет пачкать руки, общаясь с частными сыскными агентами.
- Нет, раз вы можете сделать это вместо него.
Лицо этого человека приобрело странный красновато-коричневый оттенок.
- Да как вы смеете…
- Нет, нет, комиссар, давайте придем к пониманию. Сейчас на карту поставлено нечто большее, чем репутация вашего департамента. Решается судьба человека. Поэтому вместо того, чтоб оскорблять меня, почему бы вам не сказать мне, зачем я, на самом деле, здесь нахожусь.
Я уже, как следует, разозлился, и в первый раз за последние несколько месяцев почувствовал , как закипает в крови тот старый огонь, который способно разжечь лишь крайне запутанное дело.
-Вы бросаетесь обвинениями, однако, я сомневаюсь, что у вас есть доказательство этой мнимой коррупции со стороны Лестрейда, с которым его дело может быть рассмотрено в суде.
- Почему вы так думаете?
- Потому что в этом случае мы бы с вами сейчас не разговаривали и Лестрейд был бы спокойно отправлен в отставку. – Я поднял руку, чтобы предупредить его возражения. – Вы хотите мне сказать , что его ждет справедливый суд. Но как вы говорите, департамент не может позволить себе еще один публичный скандал. Посадите Лестрейда на скамью подсудимых, и пресса начнет охоту на ведьм. Вы ведь не настолько глупы, чтобы поверить, что они удовольствуются одним Лестрейдом. После него они накинутся на вас и вашего начальника, предпочитающего держаться в тени. Для всех заинтересованных сторон намного лучше было бы, чтобы он просто тихо без шума и пыли исчез со сцены.
К тому времени, когда я закончил, у него был довольно потрясенный вид. Я не стал извиняться за свою вспышку. Напротив, я чувствовал какое-то странное воодушевление. От самодовольства Брэдли не осталось и следа, и теперь я прочел в его усталом взгляде проснувшийся интерес.
- Вы говорите правду, мистер Холмс, - согласился он. – Было бы лучше не доводить это дел до суда.
- Вот почему министр внутренних дел готов терпеть мое присутствие, и вот почему сейчас вы познакомите меня со всеми фактами.
Брэдли немного подумал прежде, чем ответить.
- И что же мы будем с ними делать?
- Это ваше дело. Если Лестрейд виновен… - Я с трудом мог заставить себя поверить в это, не говоря уже о том, чтобы произнести это вслух. – Тогда лучше арестовать виновного и пресечь в зародыше все его замыслы. Однако, если он не виновен, то он никогда не должен узнать об этом нашем разговоре. Таковы мои условия.
- Кажется, у меня нет иного выбора, кроме как принять их. – Он сдвинулся на самый край стула и пытливо посмотрел на меня. – Но, надеюсь, вы понимаете, что как только у нас появится доказательство того, что Лестрейд виновен, никто не позволит вам как-то повлиять на наше решение.
Это я понимал. Эта идея «тихого ухода» принадлежала не мне. Так Вамберри «ушел» в одной ночлежке Ист Энда с пулей в затылке, дабы избежать надвигающегося скандала, который бы до самого основания потряс всю тюремную систему Британии. Мерридью также тихо исчез, а ведь еще не было человека, который заслуживал бы суда более, чем бывший комендант Постернской тюрьмы. Я предполагал, что Лестрейду могут устроить какой-нибудь несчастный случай, вероятнее всего, при исполнении служебного долга, дабы поддержать пошатнувшийся престиж полицейского департамента. И что тогда станет с его женой, семью отпрысками и тестем?
У меня было собственное мнение относительно того, что бы я предпринял, если б понял, что он виновен. Однако, комиссару Брэдли я сказал лишь то, что он хотел от меня услышать.
- Я бы даже и не пытался. Я ненавижу лицемеров, особенно, когда они пытаются манипулировать мной для достижения собственных целей.
Это был рассчитанный удар, и я увидел, что он достиг цели. Брэдли меня недолюбливал, и это чувство было взаимным.
- Очень хорошо, мистер Холмс. Так вот, что касается фактов…
Он поднялся и , стиснув руки за спиной, встал у залитого дождем окна.
- Лестрейд - человек среднего ума ,и должен сказать, довольно компетентный офицер. Кто-то, должно быть, увидел в нем определенный потенциал для того, чтобы выдвигать его на первый план, хоть мне и не понятно, что двигало этими людьми. У него нет чутья Брэдстрита или амбиций Грегсона, и, тем не менее, его имя встречается в прессе чуть ли не чаще , чем имя премьер-министра. И вот я спрашиваю вас: неужели это как раз то, что можно было б ожидать от человека со способностями Лестрейда?
- Да, я это заметил, - дипломатично сказал я.
-Все это заметили, - проговорил Брэдли. – Такой слабоумный, как Лестрейд, никогда бы не стал инспектором, учитывая его послужной список. Такое бывает только в дешевых бульварных романах. – Он сделал паузу. – Все изменилось в тот день, когда он распутал то странное дело в Хокстонском ипподроме. Ходили слухи, что ему помог некий молодой человек, который предсказывал там будущее .
- Ну, вообще-то не предсказывал, а читал мысли.
- А, так, значит, вы не отрицаете, что вы там были.
- Нет. Это был для меня новый опыт.
- А в Танкервилльском клубе?
- Тот случай был уже гораздо менее приятным.
- А Риколетти? Кража из Королевской Академии? Что там было – королевская тиара и…
- Brayette, - закончил я его фразу. – И там была еще диадема.
Брэдли бросил на меня взгляд, повернувшись от окна.
- Да, я помню. Вы послали ее Грегсону. Это вызвало настоящий переполох.
- Нет. Ее прислал похититель, пытаясь тем самым бросить на меня подозрение.
- И вам, конечно же, было известно, кто это.
Я ничего не ответил. В свое время я отказался назвать Лестрейду его имя и не собирался менять свою позицию в отношении комиссара полиции.
- Ему было приказано арестовать вас за то, что вы пытались помешать правосудию. – Он фыркнул. – Лестрейд сказал, что вам ничего не известно, и на том все и закончилось, но теперь его мотив совершенно очевиден. Он слишком нуждался в вашей помощи для того, чтоб бросить вас за решетку.
Для меня это было новостью. Я предположил, что в этом деле было еще много чего такого, в чем не хотел сознаваться Брэдли. К примеру, недостаток улик делал обвинение несостоятельным.
- А потом было это позорное дело в тюрьме, - произнес Брэдли.
- Лестрейд ничего не знал о начальном этапе этого расследования.
- Да, я знаю. Этим занимался Грегсон. Я никогда раньше не думал, что он может быть настолько глуп, чтоб подвергнуть опасности гражданское лицо. Естественно, нам пришлось наказать его. Он понижен в чине до сержанта.
Могу себе представить, что думал обо всем этом Грегсон. Я знал, что он поправился и вернулся на службу, но не слышал о его опале. Когда это дело было пересмотрено, ему уже не помогло никакое сочувствие из-за раны, которую ему нанес сбежавший узник. Слава перешла к его злейшему врагу и в придачу он еще и был понижен в звании – таким образом, Лестрейд одержал над ним верх. Должно быть, Грегсон был вне себя от злости и ,вероятно, в связи с этим не испытывал и ко мне слишком добрых чувств.
- Мы должны принести вам за это извинения, конечно же, неофициально, - сказал Брэдли. – Хоть мы и не могли знать о том, что там творилось, но определенные слухи все же ходили. Когда хорошие работники бросают службу и вместо этого начинают разводить кроликов, надо задаться вопросом, почему такое происходит.
Я вспомнил добродушного сержанта Пенгласа, и некоторые его познания в области медицины, и мне пришло в голову, что он покинул Постернскую тюрьму при весьма удачных обстоятельствах. В жизни случаются вещи и похуже, чем ферма с кроликами – понижение в должности и обвинение в коррупции, к примеру.
- Это был мой выбор, - сказал я.
Брэдли покачал головой.
- Я знал, что Грегсон амбициозен, но эта ваша маленькая эскапада была подлинным безрассудством. Вот если б это был Лестрейд, я бы совсем не удивился.
Я попытался вновь привлечь его внимание к текущему положению дел.
- Комиссар, вы, кажется, пытаетесь как-то связать мое имя со всем, что касается Лестрейда. Надеюсь, вы не намерены и мне вынести обвинение.
- Вовсе нет. Я просто говорю о том, что Лестрейд не способен самостоятельно раскрыть дело. Однако, за последние несколько месяцев он произвел ряд арестов. Фальшивомонетчики в Клэпэме, шайка карманников в Патни, несколько торговцев краденным в Шоредитче, подлог в Фарингдоне, торговля порченным молоком в Олдгейте – это только некоторые из его последних дел. Только за один этот год он посадил за решетку больше преступников, чем за все время, что он прослужил в рядах полиции. В этом есть что-то неестественное.
- Похоже, что ему кто-то помогает.
Брэдли смерил меня пронизывающим взглядом.
- Это не вы?
- Нет, не я. Я был… - я постарался подобрать подходящее слово. – Не здоров.
- На волосок от смерти, как говорит ваш брат. И вы, простите, и сейчас не особо хорошо выглядите. Это не заразно? Я ничем не заболею?
- Нет, комиссар, если только вы не решите провести какое-то время в тюрьме. А я бы вам не советовал.
- Хорошо. Всегда приятно лишний раз услышать , что наша система является средством устрашения.
- Я имел в виду вовсе не это.
Брэдли пропустил мои слова мимо ушей и отошел от окна, чтоб налить себе бренди. Я невольно отметил, что мне он его не предложил.
- Вы знаете, кто помогает Лестрейду? Вы его спрашивали? – продолжил я.
- Спрашивать его? – Брэдли закашлялся, едва не захлебнувшись своим бренди. – Он все будет отрицать! К тому же, он тогда поймет, что мы его подозреваем. И дело в том, мистер Холмс, что эти его небольшие достижения, как бы успешны они не казались, обходятся весьма не дешево. И пока он задерживал всех этих мелких воришек, другие, более опасные, преступники от нас ускользнули. И более важные дела так и остались нераскрытыми. Сначала я подумал, что это просто совпадение, но теперь подозреваю, что , нет. Я знаю, что Лестрейд отвлекал наше внимание от более важных преступлений.
- Например?
- Покушение на члена Парламента. Письмо дипломатического характера было похищено из Министерства иностранных дел и продано за немалую сумму. Десять тысяч золотых слитков украдены с корабля в Соленте. Средь бела дня из частной галереи виконта Лонстона была похищена картина Ван Дейка. За слиток золота было заплачено поддельными итальянскими банкнотами в …
Я прервал его.
- Простите, комиссар, вы сказали картина Ван Дейка?
- Да, с изображением головы казненного короля Карла. Она стоит целого состояния.
Конечно, я мог и ошибаться – я надеялся, что это так – но в дерзком похищении картины я усмотрел почерк моего кузена Майлса.
- То, что вы сказали, может говорить о виновности Лестрейда, но ведь у вас есть и другие сыщики, - сказал я.- И те доказательства его вины, о которых вы говорите, косвенные. Хотелось бы надеяться, что для осуждения человека нашей системе правосудия потребуется что-то более весомое, чем простое совпадение.
- Хотите сказать, что подозреваемый невиновен, пока не будет доказана его вина, - буркнул Брэдли. Он залпом опрокинул свой стакан и сморщился. – Что ж, да, возможно, я слишком тороплюсь , обвиняя его. Но если рассмотреть все это вкупе с состоянием его финансов, мои сомнения тут же перерастают в уверенность.
Он заметил выражение моего лица и продолжил.
- Жалования, которое мы платим нашим инспекторам, должно хватить на то, чтоб вести достойный образ жизни и не поддаваться на различные искушения. Полагаю, что те из них, кто обладает здравым суждением и бережливостью, могут даже что-то отложить на черный день. Но что я должен думать, когда слышу о доме с теплым ватерклозетом и проведенным газом, а также о покупке премированных хорьков? Ради бога, ведь этот человек живет в Бетнал-Грин!

Бетнал-Грин в девятнадцатом веке. Это, видимо, не самый респектабельный район. Для наглядности и атмосферности несколько фото этого района 1900-х годов











По мере того, как он распалялся все сильней и сильней, лицо Брэдли вновь побагровело.
- И потом вот эта попойка прошлым вечером. Ну, вы там были, мне не нужно вам рассказывать. И вот, должно быть , почему вы здесь. Несомненно, у вас тоже появились подозрения.
Я хотел , было, спросить, как он узнал о моем присутствии в том пабе, и решил, что его проинформировал об этом один из коллег инспектора. Шурина Лестрейда, Джорджа, я в расчет не брал. Мне было не совсем ясно, чем он занимается, хотя я был уверен, что у них с Лестрейдом разные профессии. Не могу сказать, почему я так решил, разве что благодаря тому смутному ощущению, что его вид и само поведение более приличествовали игорному дому, нежели зданию суда. Значит, оставался только какой-нибудь его коллега, полицейский офицер, и это говорило о том, какого невысокого мнения были в Скотланд Ярде о поведении Лестрейда, если даже свои хотели выдать его начальству.
Я почти пожалел его, так же, как он пожалел меня, когда был свидетелем моего провала при простейшем испытании моей наблюдательности и умения делать выводы. Разница заключалась в том, что его судьба была в моих руках, тогда как он понятия не имел, в каком я был затруднительном положении. Интересно, как бы он воспринял эту новость. Полагаю, не очень хорошо. На его месте я бы не пожелал, чтоб моя участь зависела от взбалмошного детектива-любителя, бездельника, который обычно в одиннадцать часов утра еще только с трудом продирал глаза. Он заслуживал большего. К сожалению, я – это все, на что он мог сейчас рассчитывать.
Что касается моих подозрений, я хотел верить в рассказ Лестрейда о том, что ему повезло. Верить было легче, чем оказаться вынужденным признать, что я с самого начала недооценивал этого человека. Но вот мог ли я поверить в то, что его неслыханный выигрыш на бегах был лишь простым везением, это уже совсем другое дело. Несчастные, разорившиеся из-за медлительности коней и огромных долгов, превосходили своим числом тысячи выигравших счастливцев. И я готов был согласиться с Брэдли, что что-то здесь было не так; но вот что это могло быть, я не мог даже близко представить.
- А вы не думали, - предположил я, - что это его новоиспеченное богатство может быть результатом того, что его наняла какая-то фирма или даже частное лицо? Насколько я понимаю, это вполне допускается, согласно Закону о Столичной полиции от 1839 года.
- Так оно и есть, - угрюмо буркнул Брэдли. – Нет, я не думал об этом. Вам придется спросить об этом его непосредственного начальника, главного инспектора Джеймса Мэттьюса.
Я записал себе это имя.
- Ему известно о ваших подозрениях?
Брэдли кивнул.
- По моему настоянию он установил за Лестрейдом наблюдение. Вы можете говорить с ним вполне свободно.
- И каково его мнение?
- Он придерживается той же точки зрения, что и вы. Говорит, что поведение его подчиненных безупречно и не хочет и слышать о каких-то обвинениях.
Отрадно было узнать, что у Лестрейда есть хотя бы один союзник. И весь наш разговор ободрил меня настолько, что я решил попробовать применить дедукцию, и, вставая, кивнул на вышитый религиозный текст в раме позади стола моего собеседника.
- Даже малая толика веры, комиссар, может совершить чудо. Возможно, если б вы верили в ваших людей так же, как в вашего Создателя, то в первую очередь вы видели бы не их пороки, а их добродетели.
Немного озадаченный, он проследил за моим взглядом, пока не понял, что привлекло мое внимание. Надпись «В БОГА ВЕРУЕМ», вышитая красными готическими буквами на желтоватом полотне, украшенном по краям еле различимыми синими и лиловыми цветами.
- А, это вышивка моей тещи, - сказал он. – Я держу ее здесь только для того, чтоб сделать приятное жене.
Слишком поздно я заметил слой пыли на стекле и отколотые края на деревянной раме. Это была не ценная реликвия; ее присутствие здесь никого не воодушевляло, ей лишь дозволялось тут находиться. Я изо всех сил старался не показать своего разочарования в собственных усилиях.
- А, что до моих убеждений, мистер Холмс, - твердо сказал он, – то я считаю сотрудников Скотланд Ярда одними из самых замечательных людей на свете. Публика презирает их, однако, ждет, что они станут рисковать ради нее своими жизнями. От представителей какой другой профессии требуют столь много , так мало их уважая? Вот почему я не позволю бросать тень на их имя никому, ни в Скотланд Ярде, ни за его пределами. Я ясно выражаюсь?
С этими словами он вернулся к столу и начал что-то писать.
- Хорошего вам дня, мистер Холмс, - произнес он, не поднимая головы. – Через неделю я буду ждать вашего отчета.
- Через две недели, - возразил я. Мне нужно было время, чтобы вновь освоиться в роли сыщика, ну, то есть, если я вообще смогу это сделать. - Вы уже достаточно тянули с этим вопросом, комиссар. Еще одна неделя не сыграет никакой роли.
Он устремил на меня крайне недружелюбный взгляд и вздохнул.
- Очень хорошо, пусть будет две недели. Если по их истечении вам нечего будет мне сообщить, я поступлю так, как сочту нужным.
Я не стал ему возражать. Если за это время я ничего не смогу сделать, то пора будет прекратить изображать из себя частного сыщика-консультанта и начать зарабатывать на жизнь, подметая лондонские улицы.
Однако, если я решил, что мне удастся так легко покончить с этим и ретироваться, то жестокая судьба тут же решила продемонстрировать мне, что мое унижение было еще не полным. Направляясь к двери, я услышал за спиной уже наскучивший мне голос Брэдли.
- О, и передайте вашему брату мои поздравления.
Я задержался уже на пороге.
- Поздравления?
- Да, - раздраженно проговорил Брэдли, - с его помолвкой. Разве он ничего не говорил вам?

После долгого перерыва...

Авторов у этого отрывка двое Nataly и Алси

Попались слова одного из авторов, которые можно поставить в качестве эпиграфа

Черт возьми!... Бедное дитя... Судя по связям мамани мог оказаться "сыном полка", в нежном возрасте перенес путешествие через всю страну (если не через 2), матушка кинула, батя нашел случайно, дня рождения нет, игрушки спесфические... с 15 лет воюет... влюбился в конченую дуру... Несчастливая звезда светила 11 октября 1633 года над Рош-Лабейлем...


Заговорщики были в полном восторге - коварная Бланш больше не угрожала их господину. Такую полную победу надо было непременно отметить и поздним вечером триумвират собрался на кухне, около теплого бока пузатой печки. Рауль получил огромный кусок обожаемого вишневого пирога, а Марион и Гримо насладились яблочным сидром.
Разнеженная Марион отпросилась у графа на неделю съездить в соседнюю провинцию, навестить замужнюю сестру. И отбыла, не подозревая к чему приведет ее отсутствие.
Одержанная победа казалось полностью изменила Рауля, который вел себя так, как будто боялся прогневить Господа, ниспославшего ему спасение от мачехи. Он не носился по двору, не играл в Вильгельма Завоевателя или Красавчика Дюнуа, не исследовал чердак и не изводил окружающих бесконечными вопросами. Одетый в чистенький костюмчик он чинно восседал в комнате, которую граф отвел под занятия, старательно решая примеры, или гулял по аллеям парка - но только медленно и с достоинством.
К концу недели граф забеспокоился.
Вернувшаяся очень кстати Марион, только улыбнулась.
-- Ах, сударь, -- снисходительно произнесла она. - Сразу видно, что вы не часто имели дело с маленькими детьми. Через пару деньков он станет прежним. А по правде говоря, он ведь и на самом деле ангелочек - добрый, ласковый и послушный.
Граф неопределенно хмыкнул - новый Рауль ему совершенно не нравился. Более того, Атос с удивлением понял, что шалостей и проказ Рауля ему не хватает. Скучно и непривычно было то, что за неделю ни Рауль ни Марион с Гримо ни разу не повинились, вся посуда оказалась целой, постройки - неразрушенными, а клумбы - не примятыми. И даже не пришлось заказывать в Блуа чулки и рубашки для виконта. Именно клумбы и одежда более всего беспокоили графа. У Рауля очень редко получалось затормозить перед клумбой, а сейчас все цветы гордо стояли во весь рост. Если ребенок бегает, -- особенно так, как Рауль -- то он падает или цепляется за ветки, и неизбежно рвет одежду. Граф лично осмотрел все вещи сына - ни одной дырки. Атос ничего не понимал.
-- Марион, вы не находите, что виконт начал меньше двигаться?
-- Меньше двигаться? Господь с Вами, господин граф! Он часами висит на тех брусьях, что вы велели набить на стенку в фехтовальном зале!
-- Да, но раньше он еще и по улице носился. А теперь… посмотрите сами.
Марион глянула в окно. Рауль внимательно что-то разглядывал в песке, покрывавшем аллею.
-- Ракушку нашел - улыбнулась Марион. - Ангелочек наш.
читать дальше
Марион не подозревала, что ангелочек вынашивает план, пред которым должно померкнуть солнце. Вообще-то у Рауля всегда было наготове несколько планов - так, что бы не скучать. Про запас. Но эта идея была поистине великолепна. Она родилась неделю назад - тогда, когда граф рассказывал, что в давние-давние времена на том месте где теперь замок графа жили-были Древние Римляне. Господин опекун рассказал, какой это был великий, храбрый и доблестный народ. Они завоевали почти целый мир и принесли завоеванным народам просвещение и культуру. Еще господин граф сказал, что иногда в земле находят вещи Древних Римлян статуи, мечи и деньги. Рауль не совсем понял, зачем Римляне зарывали свои вещи в землю, но, подумав хорошенько, догадался. Они их там прятали. А находить спрятанные вещи он очень любил - Марион еще ни разу не удалось спрятать от него подарки перед Рождеством и днем ангела. Обдумав все детали, Рауль пришел к выводу, что клад должен быть обязательно спрятан где-то во дворе замка. Если бы Рауль был Древним Римлянином, он бы зарыл свой клад именно здесь - рядом с таким красивым домом и в таком хорошем дворе. Теперь оставалось только придумать где именно Римляне зарыли свой клад. Он медленно пошел по двору, придирчиво осматривая местность и вспоминая, все, что он прочитал о кладах за эту неделю.
-- Он никогда не был таким задумчивым,-- продолжал Атос. - И таким малоразговорчивым тоже. Да что я тебе рассказываю, Марион--ты же сама знаешь. А недавно целый день просидел в библиотеке. Один.
Марион поперхнулась. Дело представало в новом свете. Добродушный и покладистый Рауль ненавидел две вещи на свете - кисель и одиночество. Просидеть целый день одному за книгой было обычным делом для графа, но не для его… хорошо, пусть будет воспитанника. Как любая крестьянка, Марион была чертовски проницательна в делах семейных, и чем дальше, тем меньше верила в официальную версию. Хотя, признает граф малыша своим сыном или нет, лучшего родителя для ребенка не сыскать, это она и господу Богу скажет. Марион насмотрелась на сеньоров, у которых дети росли как трава в поле. И она прокляла себя за то что уехала навестить сестру и племянников .
-- Он даже в трехмесячном возрасте не любил быть один, -- продолжал не на шутку обеспокоенный граф. Марион навострила уши - как раз об этом периоде она ничего не знала - господин пригласил ее, когда малышу уже было полгода. А узнать так хотелось... Но граф не дал пищи ее воображению.
-- Я надеюсь на вас, Марион. И очень хочу, что бы все мои страхи оказались напрасными. Поняв по улыбке графа, что аудиенция окончена, Марион грузно поднялась с кресла и отправилась искать Рауля.

н с задумчивым видом озирал задний двор замка.
-- Рауль, рыбка моя, -- ласково произнесла Марион Что ты здесь делаешь? Разве тебе не хочется побегать?..
-- Побегать?.. рассеянно произнес Рауль. Нет, Марион, совсем не хочется.
-- А попрыгать через веревочку? - не сдавалась Марион.
Вместо ответа Рауль пожал плечами, это был его новый жест, которым он очень гордился - выходило совсем как у господина графа. Он продолжать осматривать окрестности с видом, который встревожил Марион.
-- Ну-ка, Рауль, посмотри мне в глаза и скажи, чем ты тут занимаешься.
Рауль недоуменно посмотрел на нее.
-- Я смотрю по сторонам. Здесь интересно.
Ничего не увидела интересного Марион в укромном закутке двора, огороженном с одной стороны высокой изгородью забора, а с другой стеной башни. Она уже собралась образно выражаясь, прижать Рауля к стенке и допросить по всем правилам, но тут раздался звон часов. Взглянув на часы Марион с ужасом увидела, что уже время ужина. Граф очень не любил когда Рауль опаздывал к столу.
За ужином Рауля осенила еще одна идея - он понял, какой клад его ожидает. Древние Римляне наверняка прятали самое дорогое, что у них было. А что у благородного человека самое дорогое? Шпага!
Рауль взволновался. Совсем рядом, на заднем дворе, в том самом укромном уголке, откуда его так невовремя утащила Марион, в земле лежала настоящая шпага! И может быть даже такая же красивая как та, что висит у господина графа в кабинете над камином! У него будет своя шпага! Рауль представил как он найдет клад, повесит шпагу на пояс и будет защищать господина графа от всех врагов. И ни одна мадам де Невиль не приблизится к их дому!!!.. От этих сладостных грез его оторвал какой-то звук. Широко распахнув глаза, Рауль увидел, что господин граф зачем-то щелкает пальцами перед его носом.
-- Рауль, -- непривычно мягко произнес граф, -- очнитесь. Что с вами?
Рауль густо покраснел.
-- Простите, господин граф. Я... задумался.
-- О чем же?
Рауль запнулся. Сказать правду он пока не мог вот когда он найдет шпагу, тогда можно будет рассказать, но соврать было еще более невозможно. Господин граф смотрел выжидающе. И тогда Рауль неожиданно для себя сказал то, что не сказал бы даже Марион.
-- Я думал о том, что если Вы женитесь, то Ваша жена может отослать меня в монастырь на воспитание. Мадам де Невиль хотела так сделать.

Повисла долгая тишина. Оцепенев от собственной дерзости, Рауль сжался в комочек. Граф встал со своего места, подошел к Раулю, развернул его к себе вместе со стулом. Опустился на одно колено, сжал в своих руках руки мальчика. Пристально вгляделся в лицо.
-- Рауль, вы никогда не уйдете из этого дома, пока сами этого не захотите. Клянусь памятью моего отца. И прежде чем решать Вашу судьбу я спрошу Вас самого. Кроме того, не думаю, что я когда- либо женюсь, но даже если это и произойдет, то моей женой станет женщина, которая будет любить Вас. Хотя бы наполовину так же сильно как Марион.
Он притянул мальчика к себе и крепко обнял. Рауль с облегчением обхватил шею графа. Он и не подозревал, как мучило его то, о чем он сейчас сказал.
--Рауль, -- шепнул ему на ухо граф, -- я никуда не денусь. Не надо так крепко меня держать, я сейчас задохнусь. И засмеялся тихонько.
Рауль неуверенно хихикнул и через мгновение они уже хохотали.
Настроение у Рауля стало просто великолепным - мало того, что он смог выкрутиться из такой щекотливой ситуации: не соврать и не открыть тайны одновременно, он еще и обеспечил свои тылы, если можно так сказать. Теперь не надо было с беспокойством следить за тем как граф общается с дамами, особенно с теми, у которых нет мужей.
Хорошенько все обдумав, Рауль пришел к выходу, что начинать поиски шпаги надо после обеда - как раз в это время Марион обычно дремала или уходила посидеть с прислугой на кухне, а Рауль должен был спать. Обманывать было нехорошо, но шпага того стоила. "Милый Боженька,-- подумал Рауль,-- прости мне этот грех, а в субботу, когда мы поедем в Блуа слушать проповедь, я раздам нищим все свои деньги". Подумав еще немножко, Рауль понял, что нужен помощник - Древние Римляне наверняка спрятали клад очень глубоко. Звать Марион не годилось - она была женщина. Гримо сразу бы все рассказал господину графу. Рауль уже хотел в отчаянии закусить губу, как вдруг его осенило - Блезуа!
Блезуа нашелся на огородах. Он как раз вскапывал землю и Рауль не мог себя не похвалить за правильный выбор - с лопатой Блезуа обращался очень ловко.
-- Блезуа,-- вежливо обратился Рауль к нему. Ты так хорошо копаешь. Наверное, ты любишь копать?
-- Приходится, -- буркнул Блезуа, уже часа два ковырявший лопатой несчастную грядку, на которой папаша Пике (что б ему!..) решил высадить редис в зиму.
-- А ты не мог бы покопать для меня? вкрадчиво спросил Рауль.-- После обеда. Там, позади замка.
Блезуа задумался. Всякому другому он рассказал бы о своем непоправимо испорченном здоровье и крайней занятости. Но во всем поместье Бражелон не нашлось бы человека, который бы не обожал Рауля. И Блезуа не был исключением.
-- Хорошо, господин Рауль.
-- Только никому не говори - и скорее убежал к Марион. Блезуа пожал плечами и продолжил свой героический труд.
Ускользнуть от Марион никакого труда не составило - избалованная примерным послушанием Рауля она ослабила бдительность, и Рауль спокойно выскользнул из комнаты. Прокравшись в одних чулках мимо кабинета графа, который беседовал с каким-то приезжим господином, он осторожно вышел во двор и обогнул дом.
Блезуа уже ждал. Взяв его за рукав, Рауль повел в угол двора и указал место.
-- Здесь. Копай.
-- Так вам яма нужна, господин Рауль? удивился Блезуа.
-- Да. Большая и глубокая. Ты никому не говорил, куда пошел?
-- Никому.
-- Хорошо. Тогда копай.
И Рауль погрузился в сладостные грезы о шпаге...
...Через два часа яма выглядела вполне внушительно. Но видно Древние Римляне были или очень трудолюбивыми или очень жадными - шпага не нашлась. Рауль посмотрел на кучу земли, почти с него ростом, и сказал
-- Придется завтра продолжить.
Блезуа едва сдержал стон ужаса. Тщательно замаскировав яму дерюгой и землей кладоискатели поплелись по домам. Оба едва переставляли ноги - Рауль от огорчения, Блезуа от усталости.
Ужинал Рауль с Марион и Гримо - господин граф куда-то уехал и предупредил, что будет очень поздно. Поковырялся вилкой в тарелке и пошел спать. Скорее бы уж наступил завтрашний день...
Рауль не подозревал, что его планы нарушатся самым неожиданным образом.

Плотно завернувшись в плащ и поеживаясь от порывов начавшегося ветра, граф де Ла Фер въехал во двор своего дома. Предрассветное небо уже светлело и следовало торопиться, пока никто не проснулся. Это была одна из тех редких ночных поездок графа о цели которых не знал даже Гримо. Сам граф о них никогда никому не рассказывал, в том числе и своему духовнику - не считал это грехом, как не считал грехом все, присущее людской натуре. И особенно - ту сторону жизни, которую так осуждает церковь и которая все же необходима человеку, даже тому, который редко замечает свое тело.
Атос отвел лошадь в конюшню, находившуюся на заднем дворе и направился домой. Ветер все усиливался и неприятно подталкивал в спину, развеивая приятную истому в теле. Черт возьми, начинался настоящий ураган! Очередной порыв ветра сорвал с графа шляпу и потащил ее по двору, Атос кинулся следом. Внезапно его нога ушла в какую-то пустоту, и, не успев понять в чем дело, Атос провалился в яму, вырытую под руководством его сына.
...Подобные ощущения он испытывал однажды в жизни - под Ла-Рошелью, когда ночью упал в окоп, но тогда сверху не падала разная гадость, а внизу был мягкий Портос...
Допрос Гримо занял все утро. Перепуганный управляющий, давно не видевший хозяина в такой ярости, отрицал все. Он даже начал говорить, причем красноречиво, громко и непочтительно.
-- Да сами рассудите - кому в таком месте яма нужна? Под стенами замка. Ни туда ни сюда, ни помои вылить, ни что другое соорудить! Да я бы не в своем уме был, если б такое указал! И люди все вчера заняты были - кто на огороде, кто в доме, кто в конюшне, кто на стройке. У нас такого нет, что бы без дела сидеть, или дурью маяться и, что вы там не говорите, а только все я в полном порядке держу, у нас первый дом в провинции! А ежели вы мне от места откажете, я к господину Портосу перейду! С Мушкетоном мы поладим.
И Гримо гордо отвернулся. На Атоса это не подействовало - нога и шишка на лбу чертовски болели, несмотря на примочки.
-- Все заняты были, говоришь? А откуда она взялась?! Рауль выкопал?!
-- Не знаю, что там Рауль выкопал... -- буркнул Гримо. И осекся. Они помолчали, посмотрели друг на друга.
-- Он бы не справился, -- тихо сказал граф.
Они подумали еще полминуты...
Пойманный Блезуа запирался недолго. Да, он вчера выкопал эту яму.
--За-чем? - металлическим голосом спросил Атос.
-- Не знаю, -- честно сказал Блезуа.
Атос и Гримо вновь переглянулись. У обоих возникла одна и та же мысль...
-- Ну, о чем-то же ты думал, -- ласково спросил Атос.
-- Да ни о чем я не думал. Просто копал и все. Долго. И сегодня буду.
-- Не надо, -- еще более ласково сказал Атос. - Не надо. Я уже послал людей ее засыпать.
-- Ну не надо, так не надо, воля ваша. Господин Рауль только расстроится.
-- Рауль?
-- Ну да. Он же мне приказал. И еще переживал, что она неглубокой получилась.
-- Иди, Блезуа. Иди.
Гримо с откровенным упреком посмотрел на графа. "Вот, сударь, а вы мне не верили",-- читалось в его взгляде. Но Атос был не из тех, кого легко смутить. Схватив Гримо за кафтан, граф подтянул его вплотную к себе и яростно прошипел:
-- Не будешь за людьми следить - сам Портосу напишу.
Выйдя из кабинета графа, Гримо перекрестился.
Проснувшись, Рауль хотел сразу бежать во двор, но его некстати поймала Марион и заставила делать уйму ненужных вещей - умываться, чистить зубы и даже пить парное молоко.
-- Марион, ну пожалуйста, можно я сначала погуляю? - взмолился Рауль, понявший, что поиски шпаги из-за Марион могут отложиться на долгое время.
Марион была неумолима. Пришлось все съесть, все выпить... а стрелки на часах неумолимо приближались к той черте, когда надо было идти заниматься с господином графом. Рауль с тоской поглядывал на часы - надежды оставалось все меньше. И в довершение всего в дверях возник особенно хмурый сегодня Гримо и знаком показал, что Рауля ждет господин граф.
Рауль обрадовался - вызов к графу в неурочное время означал только одно - занятий сегодня не будет! А значит можно покопать подольше... Он вприпрыжку направился к кабинету.

Взгляд, который Гримо кинул ему вслед, сказал Марион, что все не так гладко, как кажется ее любимцу.
-- Что случилось-то, господин Гримо? испуганно спросила она.
Выслушав рассказ о ночном происшествии, она с размаху села на стул и прикрыла лицо передником.
-- Вот теперь-то мы все розог отведаем, -- пророчески сказала она. - Такой важный барин... Не простит. Вам, господин Гримо, есть куда идти?
Гримо пожал плечами.
-- А, все равно. философски сказала Марион. Вещи надо собирать, господин Гримо. И вам посоветую.
Рауль возник на пороге радостный, как солнечный зайчик, и впившиеся в него взглядом Марион и Гримо не могли понять в чем дело.
-- Марион, господин граф велел тебе...
Марион схватилась за сердце и села на стул
-- Поскорее одевать меня для занятий. А Гримо надо зайти к господину графу.
Пришла очередь бледнеть Гримо.
Граф стоял, отвернувшись к окну и казалось внимательно разглядывал что-то во дворе. Гримо робко подошел к столу и остолбенел. На белом листе, лежащем посреди стола летящим почерком графа было написано: "Дорогой мой друг Портос!". Гримо сглотнул и, решив встретить смерть стоя, кашлянул.
--Явился? не оборачиваясь сказал Атос.
Гримо кашлянул еще раз.
-- У тебя есть шанс оправдаться, -- сладко сказал граф. Прохромал к шкафу, достал какой-то сверток и кинул его Гримо. Действуй. У тебя два часа.
Ничего не понимая, Гримо уставился на хозяина.
-- И неглубоко,-- ядовито добавил Атос. - Блезуа - он тоже человек. В отличие от тебя.
Гримо как ветром сдуло. Атос поморщился, поднял с пола листок с письмом Портосу, ехидно усмехнулся, скомкал и швырнул его в камин.
Завидев Рауля, Блезуа попытался скрыться, но тщетно.
-- Блезуа, -- вежливо сказал Рауль. Пожалуйста, выйди из курятника. Ты мне нужен.
-- Опять копать? уныло вздохнул Блезуа. Господин де Ла Фер сказал, что уже не надо.
-- А мне он сказал, что ты мне поможешь. Пойдем. Там уже немножко осталось.
И потащил беднягу на задний двор.
-- Странно как-то, господин Рауль, -- задумчиво произнес Блезуа, обозрев результат вчерашних трудов.-- Я вчера здесь стоял, а куча земли напротив меня была. А сейчас она сбоку. И яма не прикрыта.
-- Ой, Блезуа, ну какая разница? Копай, пожалуйста.
На этот раз Раулю повезло. Через десять минут лопата что-то задела. Еще через пару минут ошалевший Блезуа протянул оторопевшему Раулю кожаный сверток. Рауль трепетными руками развернул его...
Древние Римляне не подвели. Внутри свертка лежала самая настоящая, серо- серебристая, изящная с красивым резным эфесом небольшая удобная шпага... Как раз для Рауля!!!

-- Нет, Гримо, ты мне все-таки скажи, -- от сидра Марион разобрела и начала обожать всех на свете, в том числе Гримо, на которого упорно дулась. - как она туда все же попала? Не эти ж Древние... как их там... спрятали. А кто?
Вместо ответа Гримо ткнул себя пальцем в грудь.
-- А у тебя она откуда? - Марион не намерена была сдаваться.
Гримо ткнул пальцем в потолок. Этот жест означал у него как графа так и Бога, но в данном случае на Бога надеяться не приходилось.
--А...-- начала было Марион, но Гримо не дал ей закончить.
-- На Рождество подарок, -- буркнул он.
Марион сделала последний глоточек, которого не постеснялся бы и Портос и поднялась наверх. Там, в маленькой уютной комнате крепким сном спал Рауль, крепко сжимая обретенную шпагу.

На следующее утро Рауль проснулся рано. Он хотел показать Атосу свою новую шпагу. В прекрасном настроении, вприпрыжку, он побежал в кабинет гафа и постучал. На удивление мальчика никто не ответил. Несмотря на то, что граф обычно встает очень рано, Рауль все-таки подумал, что он спит, и решил отправиться к нему попозже. Как всегда, позавтракав с Марион Рауль снова поднялся в комнату графа и громко постучал, никто не открыл. Тогда он постучал еще раз и, убедившись, что графа нет, пошел к Гримо спросить о нем. Еще больше его удивило, что Гримо нигде нет. Подумав что Гримо ушел с графом, он осмелился вскарабкаться в комнату Атоса через окно и выяснить где граф. Залезая в комнату Рауль никого там не увидел. Она была пуста. В камине догорал огонь, но приглядевшись повнимательнее юный дворянин заметил в нем куски недогоревшего пергамента. Предположив, что Атос получил важное письмо (мы знаем, что это было недописанное письмо Портосу), Рауль решил, что граф вместе с Гримо отправились по опасному делу.
Неожиданно мальчик услышал повороты ключа в замочной скважине. Его сразу охватило два чувства: страха, что Атос увидет его в своей комнате без разрешения, и радости, что он вернулся целым и невредимым. Пока Рауль колебался и размышлял, что делать, дверь распахнулась и вошел... Гримо.
Теперь граф все узнает. Рауль был ошарашен. Гримо - еще больше. Они минуту молча и удивленно смотрели друг на друга. Оба, словно лишились дара речи. Холодный пот струился по лицу Рауля.
Наконец-то Гримо прервал эту паузу. Он резко схватил Рауля за руку и куда-то повел. Наказания было не избежать.
Рауля довели до конюшни. Он был настолько сбит с толку, что ничего не понимал и слепо подчинялся Гримо.
Гримо вывел двоих коней и показал Раулю на одного из них. Сам сел на второго и сказал:
--Скачи за мной!
Гримо быстро ехал вперед. Раулю уже казалось, что его везут в тюрьму за воровство. Минуты превращались в часы.
Гримо ехал молча, не отвечая на бред Рауля. Рауль вспомнил, что у него теперь есть шпага, а раз ее не отобрали, то его не везут в тюрьму. Раулю стало поспокойнее. Но тогда куда? - Может надо помочь графу. И он снова заволновался.
Тут они остановились у одного дома. Рауль узнал жилище Портоса. Глупые мысли снова полезли в голову.
Они прошли в зал. У камина сидели три человека. Узнав в одном из них Атоса Рауль подбежал к нему и стал его обнимать. Слезы чуть не навернулись на глаза отца. Атос обнял сына и сказал:
-- Я тоже очень рад видеть Вас. Но сударь должно сначало поздороваться с господином Портосом и с господином д'Артаньяном. Учитывая то, что д'Артаньян согласился дать Вам некоторые уроки по фехтованию.
Просто невозможно описать радость Рауля.


Несколько лет спустя…


-- Все, с меня хватит! Я раскаиваюсь, что взялся за это дело, лучше бы вас учил Гримо, он более ловко управляется с палкой, чем вы со шпагой!
-- Но, господин граф…
-- Никаких но! Что я сейчас сделал?!
-- Заставили меня повернуться лицом к солнцу.
-- Почему вы позволили мне это сделать? Вы надеетесь, что это игра?
--Я не смог отбить ваш удар и случайно развернулся.
-- Рауль, послушайте. Мои удары вы не сможете отбить еще несколько лет и даже потом, когда вы станете взрослым, вы часто будете встречать людей, превосходящих вас по силе, очень часто. Вы хрупки от природы и таким останетесь. Тут уже ничего не сделаешь. И вам надобно научиться избегать прямых ударов, на которые вы не сможете дать нужный отвод. Навязывайте противнику свою тактику, кружитесь возле него. Иначе ваша первая схватка станет последней. И никогда, никогда не позволяйте себе стоять против солнца! Что с вашими глазами, Рауль?
-- Ничего, господин граф. Солнце.
-- Если ничего, то вас это немного оправдывает. Вы мужчина и дворянин, не забывайте.
В позицию. Ну! Навязывайте мне свой стиль, навязывайте! Туше! Вы опять убиты…
-- Но это был нечестный прием, господин граф!
-- Про нечестные приемы будете рассказывать испанцам, в бою. Возможно, они вас даже послущают, но оч-чень недолго. Снова, все снова, виконт.Что такое?
--Я боюсь, господин граф, Вы без защиты.
--Трогательно, черт возьми! Но пока вас это не должно беспокоить. И судя по тому, как вы фехтуете, мне защита не понадобится еще несколько лет. Пожалуй, вместо вас я начну учить мадемуазель Лавальер, думаю, у нее получится лучше. Ага! Ага! Давайте же, Рауль! Ну!... Молодец. Вот теперь сойдет…
-- Вам… вам очень больно?
-- Это царапина, Рауль, всего лишь царапина.





С "Трудным детством" на этот раз уже все. Не скажу, что у него законченный вид, но видно у авторов иссякла фантазия

Со вчерашнего вечера у меня довольно агрессивное настроение. И я полночи пыталась написать пост о том, что хоть я порой и молчу, меня тоже многое обижает. Не стала; показалось, что это мелко.

Потом пытаясь понять и уяснить для себя кое-что , наткнулась на очередное обсуждение, связанное с Энолой Холмс.
И решила все же зафиксировать здесь свои мысли на сей счет. Это просто мои мысли, имхо, так сказать, чисто мое мнение по данному вопросу. И оно даже не связано непосредственно с этой героиней, ничего личного, как говорится.
Книг не читала, и, наверное, поэтому критиковать что-то с моей стороны не совсем правильно, да я и не критикую собственно.

Когда-то при первом просмотре 4-го сезона "Шерлока" у меня было очень смутное настроение, и именно из-за появления в сериале сестры Холмса. Сразу хотелось сказать, что давайте там кто-нибудь проснется и это окажется просто кошмаром. Нет, увы, это оказалось новой реальностью.

Не то, что бы я совсем не любила фантазий на тему детства Холмса. Приходилось читать целых две книги "Детство Шерлока Холмса" и "Трещину в линзе". И если в "Детстве Шерлока Холмса" все более или менее логично, хотя и есть некоторые спорные моменты, то во второй книге немного смущает присутствие третьего брата Шерринфорда. Хотя это лишь частичная отсебятина, и о Шерринфорде писал еще Барринг Гоулд. Но там все относительно реалистично и логично, и не возникает ощущения, что я читаю фантастику. И авторы совсем не собирались заострять внимание на неизвестных братьях и сестрах Холмса.
Но сестра, которая, к тому же, как я понимаю, главное действующее лицо...



Я просто не могу понять такого интереса. Если честно, пыталась в свое время кое-кого заинтересовать "Детством ШХ", но нет , это интереса не вызвало, зато Энола Холмс это, видимо, совсем другое дело.



Это просто мое мнение, вернее, мое непонимание. Никого не хочу обидеть. Уважаю другой взгляд на это произведение, хоть мне это и непонятно. Наверное, я неправильный шерлокианец, но у меня почему-то вышеупомянутая мисс Холмс никакого интереса не вызывает, при всей моей любви к пастишам, фанфикам и т.д.