"Без Уотсона, я умер бы за два года. Человеку нужен компаньон, он не может пребывать в полном одиночестве... С его молчаливыми упреками, укоряющим взглядом, Уотсону удавалось сдерживать мою тягу к наркотикам. И наши прогулки, наши разговоры, исключительная широта его знаний и интересов помогали мне сохранять здравость рассудка...когда меня охватывали приступы черной депрессии.
В мире не было лучшего друга, чем он. И я ужасно с ним обходился"

Из пьесы Джереми Пола "Секрет Шерлока Холмса"

Это будет небольшой пост о том, что думают буржуи о нашем , в данном случае , Ватсоне. На самом деле, у меня уже был такой пост, но был просто содран, как есть , на английском, и проглядывая дальше дневниковые записи, решила для порядка перевести. Единственное, что, кто это говорил и откуда , сейчас уже даже отдаленно представить не могу.

" Плюс ко всему в русском "Холмсе" много юмора. И самый перл там это Лестрейд. А русский Уотсон просто потрясающий, он ...как бы канонический Уотсон, но со своей особой изюминкой. Даже не знаю, как это точно описать. Он просто поразительный.



Знаете, что я думаю об этом Уотсоне? В качестве рассказчика Уотсон не заостряет на себе внимания, он изображает себя в тени Холмса, поэтому тот производит еще более яркое впечатление. Большинство актеров изображают этого героя следующим образом: он наблюдатель, призванный вызывать какие-то реплики у Холмса и отвечать на какие-то его эмоции, верный друг, который будучи отнюдь не главным героем, тем не менее, добр и смел.
Но образ этого Уотсона задуман и сыгран так, чтоб показать то, что читается между строк: каким он должен был быть, чтобы делать все то, что он делал. Мы видим спокойную самоуверенность, любовь к искусству и интерес к познанию нового; проявление гибкости в любой ситуации; сильные эмоции, которые прорываются наружу лишь в присутствии тех, кому он доверяет; физическая выдержка, которая присутствует всегда, а не только тогда, когда Холмс нуждается в вооруженном подкреплении. И он явно всегда воин, и писатель, в той же мере, что и врач. И он никогда не бывает инертен; вы чувствуете, как много мыслей мелькает у него в уме, и далеко не обо всех из них он говорит вслух. И все это мастерски сыграно."

Еще до кучи то, что нашлось у меня в архиве.
Рецензия на "Женщину в белом" из "Советского экрана" за 1982 год

Вообще неплохо было бы к моим мозгам подключить записывающее устройство. Мысли порой льются просто потоком.... Когда бегу к метро, еду в метро, мою посуду и так далее. А вот сядешь чего-то написать и будешь ломать голову.
Я написала (боюсь довольно бессвязно) про фильм "Женщина в белом", а теперь хочу немного сказать о книге. Я за нее схватилась сразу же, как посмотрела кино. Еще и потому, что не во все там врубилась, возможно, и благодаря возрасту.
Если немного вернуться к кино-теме, то хочу сказать, что была потом еще рецензия на фильм все в том же "Советском экране". Довольно хвалебная. И вот в этой рецензии было написано буквально несколько строк про Уилки Коллинза. А мне запомнилось вот что. Хотя Коллинз был автором множества книг, в завещании он указал, чтобы на его надгробии была упомянута лишь одна - "Женщина в белом".
Наверное, эта книга относится к разряду наиболее мною любимых. Уже судя по ее виду)) В таком состоянии книг у нас немного -Холмс, Мушкетеры и вот она.
Чувствую, что про фильм я написала как-то неубедительно. Так что про книгу попробую как-то пологичнее что ли написать.
Кроме загадочного сюжета и романтических отношений Уолтера и Лоры, мне еще безумно нравится здесь язык. Сам язык книги, видимо, великолепный перевод и еще стиль. Вот у Коллинза можно учиться тому, как он пишет от первого лица. Такой стиль повествования у него, как минимум , в двух книгах - в "Женщине в белом" и в "Лунном камне".
Вся книга как бы делится на части и каждая часть это рассказ того или иного персонажа. И вы понимаете, что то, как говорит Мэриан Голкомб, в корне отличается от речи кухарки Эстер Пинхрон. И совершенно замечательно, когда одного и того же человека разные лица описывают с совершенно разных сторон.
Признаюсь сразу - я обожаю здесь те места, где Уолтер Хартрайт говорит о своей любви. Естественно, в фильме этого не могло быть никоим образом, и я была совершенно очарована, прочитав эти строки, и читая их, представляла уже себе лицо Абдулова. Повторю, книга написана в совершенно необыкновенном стиле и вот эти признания, они такие сентиментальные...
" Это признание нетрудно сделать, ибо моя сердечная тайна, наверно, стала уже явной. Моя слабая, неудачная попытка описать мисс Фэрли, конечно, уже выдала меня. Так бывает со всеми нами. Наши слова — великаны, когда они во вред нам, и карлики, когда мы ждем от них пользы.
Я любил ее.
О, как хорошо знакома мне та скорбь и та горечь, которыми полны эти три слова! Я могу вздохнуть над моим печальным признанием вместе с самой сострадательной из женщин, читающей эти слова и сожалеющей обо мне. Я могу засмеяться над ними так же горько, как и самый черствый мужчина, который отнесется к ним с презрением. Я любил ее! Сочувствуйте мне или презирайте меня, но я признаюсь в этом, твердо решив сказать всю правду."

"Однажды вечером мы расстались, как обычно. Никогда за все это время ни одного слова о моем чувстве к ней не слетело с моих губ, никогда ничем я ее не потревожил. Но назавтра, когда мы встретились, она сама была другая со мной, она изменилась ко мне — и благодаря этому я все понял.
Мне и сейчас трудно открыть перед всеми святая святых ее сердца, как я открыл свое. Скажу только, что в ту минуту, когда она поняла мою сердечную тайну, она поняла и свою. За одну ночь ее отношение ко мне изменилось. Она была слишком благородна и искренна по своей натуре, чтобы обманывать других и самое себя. Когда смутная догадка, которую я старался усыпить, впервые коснулась ее сердца, ее правдивое лицо выдало все и сказало мне открыто и просто: «Мне жаль вас, мне жаль себя».

Еще там мелькают такие фантастичные картины, которые относятся чаще всего к каким-нибудь снам, нечто такое иносказательное. Так причудливо выглядит сон Мэриан, в котором она видит Хартрайта:
«Я снова увидела его. Он все еще был в лесу. Число его несчастных товарищей сократилось до нескольких человек. Храм исчез, идолов не стало, — вместо них среди дремучего леса появились темные фигуры низкорослых, уродливых людей. Они мелькали за деревьями со стрелами и луками в руках. Снова испугалась я за Уолтера и вскрикнула, чтобы предостеречь его. Снова обернулся он ко мне с непоколебимым спокойствием: «Я иду по предназначенной мне дороге. Жди меня. Стрелы, которые сразят других, пощадят меня».
В третий раз увидела я его на затонувшем корабле, севшем на риф у диких песчаных берегов. Переполненные шлюпки плыли к берегу, он один остался на корабле и шел ко дну вместе с судном. Я крикнула ему, чтобы он бросился к шлюпке, чтобы постарался спастись! Его спокойное лицо обернулось ко мне, недрогнувший голос произнес прежний ответ: «Еще шаг на пути. Жди меня. Воды, поглотившие других, пощадят меня».
Я увидела его в последний раз. Он стоял на коленях у надгробного памятника из белого мрамора, и тень женщины, окутанной вуалью, поднялась из могилы и стала подле него. Неземное спокойствие, отражавшееся на его лице, сменилось страшным отчаянием. Но голос с прежней неотвратимостью донесся до меня. «Тьма сгущается, — сказал он, — но я иду все дальше. Смерть уносит добрых, прекрасных, юных, щадя меня. Губительная болезнь, разящие стрелы, морские пучины, могила, в которой погребены любовь и надежда, — все это вехи на моем пути, они ведут меня все ближе и ближе к концу».
Возвращаясь именно к разным стилям изложения хочу еще сказать о двух совершенно примечательных персонажах. Это дядюшка Лоры мистер Фэрли, тот самый, которого играет Ричардсон, а в нашем фильме Владимир Зельдин. Это такой изнеженный немолодой джентльмен, который нервничает и раздражается от малейшего шума.


Соответственно выглядит и его рассказ:

«Несчастье моей жизни заключается в том, что никто не хочет оставить меня в покое.
Зачем — спрашиваю я всех и каждого, — зачем беспокоить меня? Никто не отвечает на этот вопрос, никто не оставляет меня в покое. Родственники, друзья, посторонние постоянно надоедают мне. За что? Что я им сделал? Я задаю этот вопрос самому себе, задаю этот вопрос моему камердинеру Луи пятьсот раз на день: что я им сделал? Ни я, ни он не можем на него ответить. Просто удивительно!
Теперь мне надоедают, непрерывно приставая, чтобы я написал этот отчет. Разве человек в моей стадии нервного расстройства способен писать какие-то отчеты? Когда я привожу это весьма основательное возражение, мне говорят, что некоторые серьезные события, касающиеся моей племянницы, произошли при мне и поэтому именно я должен описать их. В случае, если я не смогу принудить себя исполнить просимое, мне угрожают такими последствиями, одна мысль о которых ввергает меня в полную прострацию. Право, нет нужды угрожать мне. Разбитый своими недугами и семейными неурядицами, я не способен сопротивляться. Если вы настаиваете — вы злоупотребляете моим бессилием, ведь я уже уступил! Я постараюсь припомнить, что смогу (протестуя!), и написать, что смогу (также протестуя!), а то, что я не смогу припомнить и написать, моему камердинеру Луи придется припомнить и написать вместо меня. Он осел, а я инвалид, и мы вместе, наверно, наделаем массу ошибок. Как унизительно!»

И наконец, главный злодей этого романа граф Фоско - чрезвычайно впечатляющая фигура, со своими ручными мышами и прочими питомцами, со своей язвительностью, обращающийся к жене «Элеонора, великолепная жена моя» и тайно и безнадежно влюбленный в Мэриан. Читать его рассказ было особым удовольствием:

«Узы дружбы, связывающие меня с Персивалем, в те дни были еще теснее благодаря трогательному сходству нашего материального положения. Мы оба нуждались в деньгах. Непререкаемая необходимость! Всемирная потребность! Есть ли на свете хоть один цивилизованный человек, который бы нам не сочувствовал? Если есть, то каким черствым он должен быть! Или каким богатым!
Я не буду входить в низменные подробности этой прискорбной темы. Мысль моя с отвращением отшатывается от нее. Со стойкостью древнего римлянина я показываю свой пустой кошелек и пустой кошелек Персиваля потрясенному общественному взору. Позволим этому факту считаться раз и навсегда установленным и проследуем дальше.
В усадьбе нас встретило изумительное, великолепное существо, имя которого, вписанное в мое сердце, — «Мэриан», имя которого, известное в холодной атмосфере светского общества, — мисс Голкомб.
Боги небесные! С какой неописуемой стремительностью я стал обожать эту женщину! В свои шестьдесят лет я боготворил ее с вулканическим пылом восемнадцатилетнего. Все золотые россыпи моей богатой натуры были безнадежно брошены к ее ногам. Моей жене — бедному ангелу, моей жене, которая обожает меня, доставались всего только жалкие шиллинги и пенсы. Таков Мир, таков Человек, такова Любовь!
В зрелом, шестидесятилетнем возрасте я громогласно делаю это беспримерное признание. Юноши, я взываю к вашему сочувствию! Девушки, я надеюсь на ваши слезы!»
Кстати, наверное, если сначала прочитать книгу, то, наверное, наш киношный Фоско может не понравиться. Чего-то ему не хватает, на мой взгляд. Грубоват он там.

Ничего не расписываю про сюжет, потому что вскользь уже коснулась его, говоря о фильме
.
Но в качестве приложения хочу сказать еще об одной книге Коллинза. Речь идет о «Лунном камне». Для наглядности приложу несколько иллюстраций из моей книги. Поскольку фильм, к сожалению, рекомендовать не могу. Старого фильма у нас в переводе нет. А новый 1997 года на мой взгляд того же разлива, что и «Женщина в белом» этого же периода. Подбор актеров мне не понравился, хотя там играют многие наши любимые английские актеры, в частности, Питер Вон (Джон Тернер из Гранады) И так считаю не только я. На кинопоиске очень сердитая рецензия. Поэтому о фильме здесь речь не идет.

Так вот, эта книженция появилась в доме вместе с той самой, знаменитой моей книгой о Холмсе, обе были из Библиотеки приключений. И она упоминается в предисловии к Дойлю.

Я открыла, увидела изображенных индусов и рассказ о какой-то битве при Майванде, после чего закрыла ее и долго к ней не возвращалась. На этот раз, на путь истинный меня наставила бабушка, которая, видя, что я отложила книгу в сторону, прочла ее сама с большим интересом и даже пыталась своими словами пересказать мне начало. Короче, я прочла ее.
Книга совершено очаровательная. Она также, как и «Женщина в белом» состоит из рассказов разных людей. После вышеупомянутого мной рассказа об индийском сражении, действие переносится в английское поместье, где в день рожденья прелестной мисс Рэчел у нее был похищен алмаз, доставшийся ей по наследству. Поднимается суматоха и после того, как полицейский инспектор ничего не смог сделать, в поместье приезжает знаменитый сыщик Кафф. И вот этот самый сыщик – точно дедушка Холмса и внешне и даже по каким-то своим повадкам. У него есть хобби – выращивание роз и он ужасно худой

«Когда я стоял у домика привратника, со станции подъехала извозчичья карета, и из нее вышел седоватый пожилой человек, до того худой, что, казалось, у него нет ни одной унции мяса на костях. Одет он был в приличное черное платье, с белым галстуком на шее. Лицо его было остро, как топор, а кожа такая желтая, сухая и поблекшая, как осенний лист. В его стальных светло-серых глазах появлялось весьма неутешительное выражение, когда они встречались с вашими глазами, — словно они ожидали от вас более того, что было известно вам самим. Походка его была медленная, голос меланхолический; длинные сухощавые пальцы были крючковаты, как когти. Он походил на пастора, на подрядчика похоронного бюро — на кого угодно, только не на того, кем он был. Большей противоположности инспектору Сигрэву, нежели сыщик Кафф, и полицейского с менее успокоительной наружностью (для встревоженной семьи), сколько бы ни искали, вы не могли бы найти.»

В романе есть разумеется и влюбленная пара, довольно трогательная,


и несчастная любовь, и даже предшественник Уиггинса:

«-Твое имя? — спросил сыщик, начиная допрос по всем правилам.
— Октавиус Гай, — ответил мальчик. — В конторе меня называют Гусберри из-за моих глаз.
— Октавиус Гай, иначе Гусберри, — продолжал сыщик с чрезвычайной серьезностью. — Тебя хватились вчера в банке. Где ты был?
— С вашего позволения, сэр, я следил за одним человеком.
- Почему ты не сказал мистеру Бреффу то, что ты увидел?
— Я не успел никому сказать об этом, сэр, он вышел очень быстро.
— А ты побежал за ним?
— Да, сэр.
— Гусберри, — сказал сыщик, гладя его по голове, — у тебя есть кое-что в голове — и это не вата. Я очень доволен тобой до сих пор.
Мальчик покраснел от удовольствия»


Там еще совершенно таинственная местность – коварные зыбучие пески, правда, в конце романа действие переносится в Лондон.
Вообще, главное достоинство этой книги, кроме того, что ее просто очень приятно читать)) ,именно опять таки довольно оригинальные персонажи, практически все они очень интересные личности и здесь вновь очень самобытный язык и манера изложения. Я не буду естественно ничего пересказывать и говорить кто преступник, а лишь при помощи цитат обращу ваше особое внимание еще на двух замечательных персонажей.

Один из них – это мисс Клак, святоша и любительница различных благотворительных обществ и обожающая чтение душеспасительной литературы:

«Любезным моим родителям (оба теперь на небесах) я обязана привычкой к порядку и аккуратности, внушенной мне с самого раннего возраста.
В это счастливое, давно миновавшее время я обучена была опрятно держать волосы во все часы дня и ночи и старательно складывать каждый предмет моей одежды в одном и том же порядке, на одном и том же стуле и на одном и том же месте у кровати, прежде чем отправиться на покой. Запись происшествий дня в моем маленьком дневнике неизменно предшествовала складыванию одежды.
Вечерний гимн (повторяемый в постельке) неизменно следовал за этим. А сладкий сон детства неизменно следовал за вечерним гимном.
В последующей жизни — увы! — вечерний гимн заменили печальные и горькие размышления; а сладкий сои вытеснили тревожные сновиденья, заставлявшие меня беспокойно метаться по подушке. Но привычку складывать свою одежду и вести дневничок я сохранила и в последующей моей жизни.»

И, наконец, мой любимый персонаж – дворецкий Беттередж. Если честно, я даже переводя "Детство", подумывала о нем . При слове "дворецкий" я сразу вспоминаю его. Это совершено уникальный очаровательный старикан, с замечательным юмором и какой-то своей философией. Ориентироваться на жизненном пути ему всю жизнь помогала любимая книга «Робинзон Крузо». И лучше предоставить слово ему самому.


«Женщина, на которой я остановил свое внимание, занималась хозяйством в моем коттедже. Звали ее Селина Гоби. Я согласен с покойным Уильямом Коббетом относительно выбора жены. Смотрите, чтобы женщина хорошо пережевывала пищу и имела твердую походку, — и вы не сделаете ошибки. У Седины Гоби было все как следует во всех отношениях, и это было одною из причин, почему я женился на ней. Было у меня и другое основание, до которого я додумался. Когда она была незамужем, я должен был платить ей жалованье и содержать ее. Сделавшись моей женой, Селина должна была служить мне даром. Вот с какой точки зрения я посмотрел на это. Экономия с примесью любви. Я изложил это миледи надлежащим образом, так, как излагал самому себе.
— Я думал о Селине Гоби, — сказал я, — и мне кажется, миледи, что мне будет дешевле жениться на ней, чем содержать ее в услужении.
Миледи расхохоталась и ответила, что не знает, что для нее более оскорбительно, мой ли способ выражения или мои правила. Я полагаю, ей это показалось смешным по причине, которой вы понять не можете, если вы не знатная особа. Не поняв ничего, кроме того, что мне позволено сделать предложение Селине, я пошел и сделал его. Что же сказала Селина? Боже ты мой, до чего мало знаете вы женщин, если спрашиваете об этом! Разумеется, она сказала «да».

«Вопрос о том, как мне надлежит начать рассказ, старался я решить двумя способами. Во-первых, я почесал в голове; это не повело ни к чему.
Во-вторых, посоветовался с моей дочерью Пенелопой, которая и подала мне совершенно новую мысль.
Пенелопа думает, что я должен начать с того самого дня, как мы получили известие, что мистера Фрэнклина Блэка ожидают к нам. Когда вы мысленно остановитесь таким образом на какой-нибудь дате, это удивительно, как ваша память подберет все нужные обстоятельства. Единственное затруднение состоит в том, чтобы вспомнить ход событий. Но Пенелопа предложила это сделать для меня, заглянув в свой собственный дневник, который ее обучили вести в школе и который она продолжает вести и по сей день. В ответ на мое предложение писать рассказ вместо меня, справляясь со своим дневником, Пенелопа вся вспыхнула и заметила со свирепым взглядом, что дневник ее предназначен только для нее самой и ни одно живое существо в мире не узнает, что в нем такое написано. Когда я спросил, почему, Пенелопа ответила:
— Так, батюшка!
А я говорю вам, что здесь не без каких-нибудь любовных проделок!»

Беттередж примечателен еще и тем, что заметил у себя новую болезнь , которую сам же назвал «сыскная лихорадка». Поэтому в расследовании он участвует наравне с сыщиком Каффом и даже помогает ему.
Хочу сказать насчет этих двоих. Беттередж очень преданный слуга, поэтому он всячески сопротивляется попыткам сыщика проникнуть в тайны семьи и добиться правды, но именно этим вызывает у него большое уважение. Помню, что когда читала, были у меня также мысли, что это какая-то предтеча Холмсо-Уотсоновских отношений.
"Вместо того чтобы обидеться, сыщик Кафф схватил мою руку и так крепко пожал ее, что пальцам моим сделалось больно.
— Клянусь небом, — торжественно воскликнул этот странный сыщик, — я завтра же пошел бы в услужение, мистер Беттередж, если бы имел возможность служить вместе с вами! Сказать, что вы простодушны, как ребенок, сэр, значило бы сделать детям комплимент, которого не заслуживают десять малюток из десяти"


После сыщика за расследование берется мистер Фрэнклин Блэк и Беттередж снова тут как тут.
«- Как вы себя чувствуете сегодня, Беттередж?
— Очень нехорошо, сэр.
— С сожалением слышу это. На что вы жалуетесь?
— На новую болезнь, мистер Фрэнклин, моего собственного изобретения. Не хотелось бы вас пугать, но и вы, вероятно, заразитесь этой болезнью нынешним же утром.
— Черт возьми!
— Чувствуете ли вы неприятный жар в желудке, сэр, и прескверное колотье на вашей макушке? А! Нет еще! Ну, так это случится с вами в Коббс-Голле, мистер Фрэнклин. Я называю это сыскной лихорадкой, и заразился я ею впервые в обществе сыщика Каффа.»

Надеюсь, что привела не слишком много цитат)). Хотелось показать все своеобразие книги. Добавлю еще, что это перевод Мариэтты Шагинян и у меня издание 1981 года. Говорю об этом потому, что даже в ее переводах разного периода есть некоторые расхождения, которые мне не очень понравились.
А под конец хочу еще сказать, что где-то в 90-е я узнала, что выходит собрание сочинений Уилки Коллинза. Ну, я с горяча купила сразу несколько томов, даже не несколько)). И что же? Да, там были тоже загадочные семейные истории. Но рассказаны они были сухо, деловито, там почти не было диалогов, и все повествование велось от третьего лица.Они очень походили на пастиши или фанфики. Я даже решила, что это подделка. Вопрос пока открыт – эти книги еще где-то пылятся. Просто хотела об этом сказать, если вдруг кто решит почитать другие книги этого автора. Могу рекомендовать только две вышеупомянутые книги.

запись создана: 13.10.2017 в 11:55

Холмс-холл

Следующий день выдался пасмурным и хмурым, и дождь постоянно барабанил по стеклам. Поле завтрака Шерлок вернулся в свою комнату и огляделся по сторонам, ища, чем бы заняться.
После пневмонии ему было строго воспрещено выходить из дома в холодную или сырую погоду. Его это раздражало так же, и любого здорового юношу, однако, надо было придерживаться этого правила, и он нарушил его лишь однажды. Это было в то время, пока его братья были в университете, а он с родителями два года жил в Кенсингтоне.
Шерлок посещал местную школу, и впервые тогда столкнулся с общественным давлением, что неизбежно случается в школьной среде. И еще он познакомился с чучельщиком по имени Шерман, который стал его другом. Как раз для того, чтоб помочь Шерману, он махнул как-то рукой на распоряжения и выскользнул из дома в ветреную ночь, когда его мать полагала, что он давно уже в постели. Однако, ему не долго удалось держать это в тайне, ибо произошедшая в ту ночь стычка привела к тому, что он едва не утонул в Темзе. Промокшего и дрожавшего от холода, его привел домой констебль, а за этим вновь последовали кашель, боль в груди и бесконечные дни, когда он метался в жару. Но среди этого мрака было и светлое пятно, потому, что его навестил Шерман и принес ему маленького щенка, который тут же свернулся клубочком у него на груди и уснул, и с тех пор он очень любил Сэнди.
Когда Шерлок вспомнил те дни, то коснулся рукой маленького чучела птицы, стоявшего на каминной полке, которое он когда-то сделал сам под руководством Шермана, и хорька со стеклянными глазками, которого ему подарил чучельщик.
В дверь постучали, выведя тем самым Шерлока из задумчивости.
- А, вот ты где, Шерлок, - сказала его мать. – Сегодня определенно очень пасмурно. И, возможно, это прекрасная возможность для тебя попрактиковаться в игре на скрипке. Мне бы совсем не хотелось писать месье Анри, что ты забыл все, чему он тебя научил. Я подумала, что ты мог бы сыграть пару пьес для наших гостей, что приедут на следующей неделе.
- А скрипку уже распаковали?
- Думаю, что еще пока нет. Полагаю, что она была в том огромном ящике с книгами, которые твой отец привез из Франции и настаивал, что распакует все это сам. Ящик находится в его кабинете.
- Я схожу за ней, мама, - сказал Шерлок.
- И приходи потом в гостиную, чтоб я могла послушать, как ты играешь.
- Да, мама.
Постучав в дверь кабинета, Шерлок услышал, как его отец раздраженно говорил, повышая голос:
- Милосердию самое место в какой-нибудь общине или в церкви, но не в поместье! С подобной благотворительностью можно пустить все по ветру. – Войдите.
- Прошу прощения, отец. Мама просила меня взять скрипку из твоего ящика.
- А, да Он вон там, в углу.
Сдвигая книги, чтоб достать футляр со скрипкой, Шерлок услышал, как отец продолжал говорить с Шерринфордом:
- Так объясни мне, почему фермер Рашдейл еще не внес арендную плату за этот квартал. Он всегда был одним из самых преуспевающих арендаторов.
Отец считал, что Шерлок не должен совать нос в дела поместья, и его младший сын хорошо это помнил. Поэтому он, молча, взял футляр со скрипкой и ушел. Закрывая за собой дверь, он услышал, как его брат произнес:
- Все это было до того, как умерла его жена…
Не в силах противиться любопытству, Шерлок задержался у двери, прислушиваясь.
- Она умерла от холеры, вскоре после того, как вы с мамой повезли Шерлока во Францию, - продолжал Шерринфорд. – Это совершенно выбило у него почву из-под ног. Такое чувство, что у него не осталось ничего, что привязывало бы его к жизни, кроме его дочери, и он махнул на все рукой. Теперь он пристрастился к выпивке, чтобы забыться, и ведет себя совершенно непристойно даже в тех редких случаях, когда он трезв. Он оттолкнул от себя и своей фермы всех работников. Никто не желает иметь с ним дела.
- Он, что, потерял рассудок?
- Возможно, что и так, и будь он там один, его бы давно уже куда-нибудь увезли, но там еще есть его дочь.
- А никто из соседей не мог бы ее приютить?
- Не то, чтоб никто не предлагал этого, отец, - ответил Шерринфорд, - я даже думал привезти ее к нам, но ее отец такого не потерпит, и она сама даже думать об этом не желает. Она единственная, кто может, как-то его контролировать и понимает, что если она его покинет, его тут же запрут где-нибудь под замок. Эта молодая леди обладает довольно сильным характером.
- Гм… Но если ферма настолько запущена, то как они вообще до сих пор платили ренту?
- Дочь Рашдейла, Вайолет, продала большую часть скота, кое-что из драгоценностей своей матери и значительную часть обстановки, чтобы просто сохранить кров над головой. Она ухаживает за садом и собирает в поле колосья после жатвы. Так им удается хоть как-то прокормиться, но ей уже особо нечего продать, чтобы внести плату. Не знаю, как Вайолет сможет выйти из этого положения, но она заверила меня, что все выплатит, если я дам ей время.
- И когда же, по ее словам, она найдет деньги? – спросил сквайр.
- К первому мая, - ответил Шерринфорд.
- Гм, до этого срока осталось чуть менее двух недель. Тогда мы подождем, но только после этого останется всего несколько дней до даты следующего платежа. Его невозможно вечно откладывать. Каким-то чудом ей удастся протянуть до середины лета и Михайлова дня. Но предупреждаю тебя, Шерринфорд, все кончится кризисом еще до Рождества.
Шерлок не посмел слушать и дальше. Он поспешил в гостиную и стал играть там для матери.
***
После ланча Шерлок, взяв скрипку, вновь отправился в гостиную. В пьесе, которую он разучивал, был целый ряд сложных переходов, и он хотел довести свою игру до совершенства перед тем, как мать попросит его сыграть это для нее. Зажав инструмент подбородком, он приступил к делу. Первая и вторая часть прозвучали очень гладко, третью он сыграл слишком торопливо, а вот четвертая… Он нахмурился, услышав фальшивую ноту. Когда он начал сначала, дверь в гостиную распахнулась. Шерлок поднял голову.
Когда сквайр Холмс входил в комнату, первое, что привлекало взгляд, была не его хромота, а огромный рост. Возможно, в старину его бы назвали гигантом. В нем было больше шести футов росту, и он походил на быка и размерами, и темпераментом. Со своими широким плечами и объемной грудной клеткой, он возвышался над другими мужчинами, и его глубокий громоподобный голос заполнял собой всю комнату. Голова сквайра также была огромной, а черные, как смоль, волосы и борода, обрамляли ее, подобно гриве какого-то большого черного льва. Взгляд серо-голубых глаз был холодным и оценивающим.
Хромота, напоминавшая о военном прошлом сквайра, нисколько не умаляла его величественного вида, ибо, невзирая на нее, он держался прямо и имел твердую поступь, и она придавала ему еще более грозный вид. Он считал, что никто не будет делать ему снисхождения из-за его увечья и сам он никогда никому не делал поблажек, насколько бы слаб не оказывался тот или иной человек.
Но женщины, по собственным философским воззрениям сквайра Холмса, исключались из общего правила. Для него женщина была существом непонятным. Но она была меньше и слабее и к тому же играла существенную роль в продолжении рода. Поэтому он считал, что женщинам следует оказывать покровительство и терпеть их причуды, какими бы странными они не казались.
- Сын, как твои успехи в игре на скрипке? - спросил он Шерлока.
- Они довольно скромные, отец, - ответил тот, осторожно опустив инструмент.
- Вот как? Но в некоторых вещах мы должны потакать желаниям твоей матери. А тебя ожидают более серьезные уроки. Я нашел преподавателя, который будет готовить тебя к поступлению в университет. Сегодня я получил от него ответ. Он принимает мое предложение и приедет сюда вскоре после майских праздников. У этого человека гениальные математические способности. Он как раз тот, кто тебе нужен и сможет дать твердые базовые знания по математике, необходимые для будущего инженера, - сказал сквайр. И не говоря более ни слова, прихрамывая , вышел из комнаты.
Его отец хотел, чтоб он стал инженером. Сам Шерлок об этом особо не думал. Шерринфорду, как старшему, суждено было стать сквайром. В том не было ни малейших сомнений. Майкрофту, по мнению их отца, следовало заниматься проверкой отчетности государственных учреждений. И оба брата вполне успешно двигались в тех направлениях, что предназначил для них отец. «Вероятно, так же произойдет и со мной», - подумал Шерлок.
Он знал, что были времена, когда его отец сомневался, в том, что из младшего сына выйдет какой-нибудь толк. Через шесть месяцев после того, как он едва не утонул, вся семья за исключением Майкрофта, вернулась в Йоркшир. Старый Мэлвари умер, и сквайр сомневался, что Истон, их новый управляющий, справится со всем в одиночку. Шерринфорд уехал из Кембриджского университета , и ему следовало самому разобраться, как все устроено в мире, а точнее, в их поместье. Помощник деревенского викария, также недавно вышедший из стен университета, согласился стать наставником Шерлока.
Но через два года вновь появился старый призрак , и Шерлок снова заболел. На этот раз его решили показать специалисту, сэру Джеймсу Смиту, который назвал его «хрупким и болезненным мальчиком». Сквайр возражал против такого вердикта. Ни один из его сыновей не мог быть хрупким. Он решил, что Шерлок нуждается в закаливании. Они с женой вновь сняли дом на юге Франции. Шерринфорда оставили присматривать за поместьем. Майкрофт поехал в Лондон, чтоб занять пост в каком-то правительственном департаменте.
Шерлок и его родители оставались на Континенте почти два года. Как только он достаточно окреп, отец нанял для него не только преподавателей по академическим предметам, но также и учителей фехтования и бокса. Это, как считал сквайр, закалит мальчика и положит конец всем этим болезням. В противовес педагогической программе сквайра миссис Холмс настаивала на том, чтобы ее сын научился играть на скрипке. Душа, дух , - считала она -, должны быть сильны так же, как и тело. Сквайр шел навстречу ее желаниям. Фехтование и бокс способствовали развитию самообладания и уверенности в себе, которых, возможно, не хватало Шерлоку, а постепенно он понял, что получает огромное удовольствие, играя на скрипке.
А теперь его отец вновь заговорил о том, что он должен стать инженером. Он совсем не был уверен в том, что из него выйдет хороший инженер, но хотел сделать отцу приятное. Теперь, когда фабрик становилось все больше и больше, стране нужны были инженеры. Ему случалось видеть эти фабрики, задымленные, грязные мануфактуры, окруженные со всех сторон маленькими городами, такими же грязными и закопченными. Может быть, можно спроектировать фабрику лучше этих? Шерлок пожал плечами и снова взялся за скрипку.
Но прежде, чем он коснулся струн смычком, в комнату стремительно вошел Шерринфорд. Он походил на отца, если и не нравом, то уж , по крайней мере, телосложением. Он был высок и широк в плечах, с шевелюрой темных, волнистых волос, и, несмотря на пример, который подавал им всем отец, был весьма добросердечным и общительным малым. Даже те два года, которые он провел здесь, управляя поместьем, не смогли превратить его в того жесткого и сурового делового человека, каким был его отец.
Сейчас Шерринфорд, который обычно не особо заботился о своем костюме, был одет столь изыскано, что Шерлок не мог припомнить, когда еще видел брата таким принарядившимся. Поглядывая то и дело в окно, он нервно поправлял свой костюм, одергивал манжеты и воротничок. Затем провел рукой по волосам и вздохнул.
Шерлок улыбнулся и твердо сказал:
- Просто смешно.
Шерринфорд вздрогнул, затем с улыбкой повернулся к младшему брату.
- Я и не заметил, что ты здесь. Все еще не бросил свои фокусы… Пока Майкрофт был в Лондоне, а ты во Франции, я уже привык к тому, что никто не знает, о чем я думаю. Как ты узнал?
- Это же просто, Шерринфорд. Когда молодой сквайр из поместья Майкрофт, одетый по последней моде, обеспокоенно ждет, когда в середине дня ему подадут экипаж, не нужно быть великим сыщиком, чтобы понять, что он ухаживает за какой-то молодой леди и волнуется, как бы ее родители не решили, что он не слишком хорош для нее.
Шерринфорд засмеялся.
- Когда ты объясняешь, кажется, что все это проще простого, - сказал он.
- Так кто та счастливица, за которой ты ухаживаешь?
- Аманда Кортни. Думаю, что прежде ты ее не встречал, но, возможно, ты помнишь ее брата, Роджера.
- О, да, большой любитель скаковых лошадей, верно?
- Да, и частично из-за того, что он должен получить по наследству конюшни, - смеясь, ответил Шерринфорд. – Позволю себе заметить, что , когда он вступит в права наследования, они станут разводить совсем других лошадей.
Шерринфорд снова выглянул в окно.
- Это, в самом деле, так нелепо?
- То, что ее родители могут найти тебя не подходящей партией? – спросил Шерлок. – Какой вздор! Ты красивый, умный мужчина с прекрасными манерами, который в будущем станет сквайром…
- Ну, а как же насчет возраста? – спросил Шерринфорд.
- А что с ним не так?
Шерринфорд рассмеялся.
- Ты с такой уверенностью говоришь о сделанных тобой выводах, что я уже начинаю думать, что тебе известно решительно все.
- Едва ли, - покачал головой Шерлок.
- Она начала выезжать в свет еще только в прошлом сезоне.
Шерлок приподнял бровь и присвистнул.
- Вот значит, сейчас ты не… - погрозил ему пальцем Шерринфорд.
- Я просто подумал, что по возрасту она ближе ко мне, чем к тебе, - произнес Шерлок.
- Но вас, сэр, ждут еще несколько лет учебы.
- Совершенно верно, и не имея ни гроша, я явно не в том положении, чтоб обзавестись женой.
- Да еще слишком молодой и беззаботной.
- Мисс Аманда слишком молода? – спросил Шерлок.
- Не для меня. Весь вопрос в том, что, не слишком ли я стар для нее?
- Ну, что ты, что ты, Шерринфорд. Ты не стар, - заверил его Шерлок. – И вспомни, сколько тебе приходилось видеть куда более неравных браков. А здесь все превосходно! Прекрасная молодая леди из респектабельной семьи и один самых завидных женихов графства, что еще можно пожелать?
- Отец и мать, кажется, довольны моим выбором, - заметил Шерринфорд.
- И они, несомненно, с облегчением вздохнули, узнав, что ты, наконец, его сделал, - усмехнулся Шерлок.
Шерринфорд бросил на него сердитый взгляд.
- Иначе, - продолжал Шерлок, - им бы самим пришлось подыскивать тебе невесту. В конце концов, это твой долг - дать им наследника.
Шерринфорд хмыкнул и снова бросил взгляд на окно.
- И я люблю ее, - проговорил он.
- А она тебя?
- Я-я думаю, что да…
- Ну, значит решено! Проси и обрящешь! – воскликнул Шерлок.
- Ха! Вот, значит, для чего нужны младшие братья? – засмеялся Шерринфорд, хлопнув Шерлока по спине. – Ладно, посмотрим. Сегодня я поговорю с ее отцом. Пожелай мне удачи! – с этими словами Шерринфорд стремительно вышел из комнаты.
Вновь оставшись один, Шерлок начал играть, пытаясь достичь совершенства.

Ну, вот на самом деле, как я уже говорила, заинтересовал меня последнее время Баринг-Гоулд. Когда-то, только начав и даже толком не прочитав его "Шерлока Холмса с Бейкер-стрит", я сочла его большим фантазером и даже в некотором роде поставила на нем крест)
Потом его несколько оправдала в моих глазах его книга "Аннотированного Шерлока Холмса", благодаря которой я впервые, наверное, более близко прикоснулась к миру шерлокианы, ее легендарных исследователей и ее непередаваемой атмосферы. Потому уже практически без колебаний и подписалась тогда на журналы BSI за 2019 год, узнав, что ожидается рождественский спецвыпуск о нем. А полистав его недавно, поняла, что его "Шерлок Холмс" был написан не с бухты-барахты. Короче, захотелось узнать обо всем поподробнее.
Решила потихоньку взяться за этот журнал. И оказалось немало интересного даже в истории семьи Баринг-Гоулда, но об этом позже. Когда более или менее дошла там до Холмса, то сразу начался рассказ об обеде, который устроило общество "Нерегулярных частей Бейкер-стрит" в 1944 году. А я вообще-то предполагала, что этому будет предшествовать рассказ о самом обществе. И поэтому сразу вспомнила о главе из книги самого Баринг-Гоулда об этом самом обществе. Наверняка, если целенаправленно копаться в журналах, то всплывет еще больше информации, но пусть будет пока это, тем более, что и саму книгу - "Аннотированного ШХ" надо потихоньку переводить. Так что это будет уже вторая глава оттуда.
Характерно, что с мистером Холмсом всегда так - начинаешь изучать одно, а там нить постепенно ведет куда-то еще. Но так еще интереснее)
Сразу скажу, что в этой главе все тоже довольно хаотично и, возможно, не все там понятно, и местами встречались не очень легкие в плане перевода моменты, но я сделала, что могла. Более-менее понятно, как все начиналось, а подробности, надеюсь, будут позже. Вообще, очень заинтересовали эти люди, стоящие у истоков Шерлокианы, и те, кто продолжал их дело, там есть подлинные классики, и, конечно, потрясает и поражает их энтузиазм.
Вообще, очень рада, что ознакомилась с этой главой, потому что как-то понятнее стал некий своеобразный шерлокианский жаргон, который зародился, видимо, именно тогда.
Итак, вот эта глава, и , наверное, попутно, что-то буду добавлять от себя.

Странные люди, Уотсон…
(Шерлок Холмс. – «В Сиреневой сторожке»)



У покойного Кристофера Морли (1890-1957) , как и у великого доктора Сэма Джонсона, была склонность к учреждению клубов единомышленников – среди которых почти сугубо холостяцкий «Трехчасовой ланч» или предназначенное для участников обоих полов общество «Ассоциация полиции нравов Грильпарцера».

Из них и выросли «Нерегулярные части Бейкер-стрит».

Эта картина - не знаю, как назвать: акварель или просто набросок из "Аннотированного ШХ", что-то не поместилось - уж больно большой талмуд. И здесь как раз изображены члена клуба "Трехчасового ланча" .



Настало подходящее время для появления такого братства,, подобного "братству виски с содовой", как однажды выразился Морли : как раз недавно увенчалась огромным успехом возобновившаяся постановка пьесы Джиллетта «Шерлок Холмс» и вышло большим тиражом «Полное издание рассказов о Шерлоке Холмсе» издательства «Дублдэй омнибус». Затем появилась замечательная небольшая биография «Доктор Уотсон», написанная С.Робертсом и восхитительная «Частная жизнь Шерлока Холмса» Винсента Старретта – ей была посвящена рецензия ,опубликованная 2 декабря 1933 года в «Субботнем литературном обозрении» политическим комментатором Элмером Дэвисом (1890-1958), это была великолепная статья, которую Дэвис впоследствии переработал и издал в виде очерка «Об эмоциональной геологии Бейкер-стрит».

Встреча будущих «Нерегулярных частей Бейкер-стрит» была уже неизбежной. И состоялась она 6 января 1934 года, когда группа энтузиастов – в основном из членов клубов«Трехчасовой ланч» и «Ассоциации полиции нравов Грильпацера» - встретилась в старом отеле "Дуэн" на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке.
Кажется, название организации «Нерегулярные части с Бейкер-стрит» , впервые появилось где-то в печати - помимо книг Конан Дойля - в колонке Морли «Лужайка для игры в боулинг» в «Субботнем литературном обозрении» 27 января 1934 года. Согласно написанному, «секретарь» «Нерегулярных частей Бейкер-стрит» (BSI) , Уильям Холл дал позволение ему – Морли – «подробно рассказать о первой встречей клуба». Похоже, что среди прочих тем обсуждался вопрос официального тоста. Было решено, что в первую очередь бокалы всегда будут подниматься за здоровье «Этой Женщины» (Ирен Адлер из «Скандала в Богемии»). Относительно последующих тостов были выдвинуты предложения выпить за миссис Хадсон, Майкрофта, вторую миссис Уотсон, а также предлагались такие тосты, как «Игра началась!» и за «Второго самого опасного человека в Лондоне».
Интересно, что многое там было завязано именно на этих совместных банкетах-обедах. И эта традиция сохранилась и по сей день. Вот так это выглядит сейчас.






К 3 февраля 1934 года Морли уже издавал холмсианскую переписку под рубрикой «Нерегулярные части Бейкер-стрит» , а 17 февраля он продемонстрировал там две важных реликвии. Первой было письмо от Винсента Старретта, где была великолепно изложена загадка братьев Мориарти, каждого из которых звали Джеймс. Второй реликвией был документ, учреждающий Конституцию и свод законов данного общества, автором которого был Элмер Дэвис.
Выглядело это так:



КОНСТИТУЦИЯ

СТАТЬЯ I
Общество носит название «Нерегулярные части Бейкер-стрит»

СТАТЬЯ II
Цель общества - изучение Священных Писаний.

СТАТЬЯ III
Членом общества может стать каждый после того, как будет проэкзаменован членами правления клуба на предмет знания Священных Писаний , и признан достойным во всех отношениях.

СТАТЬЯ IV

Члены правления клуба носят титулы : Газовый Сифон (Gasogene), Тантал (Tantalus) и Комиссионер (Commissionaire) .
Обязанности Газового сифона сводятся к тем, которые в других обществах исполняет Президент.
Обязанности Тантала сводятся к тем, что в других обществах исполняет Секретарь.
Комиссионер должен будет заботиться о том, чтоб принесли льда, виски "Уайт Рок", и вообще все, что может потребоваться; вести все переговоры с официантами; справедливо распределять издержки для членов клуба согласно тарифам.

Ежегодные встречи должны проводиться 6 января, с провозглашением каноничных тостов, после которых члены клуба уже могут пить за все, что пожелают.

Хочу заметить, что вот уже здесь Канон называют священными писаниями.

И потом вот еще что. Сразу обратили на себя внимания эти титулы членов правления. Мне они знакомы уже по некоторым названиям в современных шерлокианских журналах. И один из главных интернет-магазинов шерлокианской литературы носит название Gasogene, а один из видных деятелей общества, Джулиан Вольф, получил почетный титул комиссионера , причем его преемник этот титул принимать отказался, так он за ним и остался



Ну, и радует, что стало понятнее происхождение всех этих титулов

В Конституции говорится об экзамене на предмет знания Священных Писаний, как о необходимом условии для вступления в клуб, а ближе всего к такому экзамену был кроссворд, который составил скучающий Фрэнк Морли в курительной комнате лайнера «Кунард» во время длительного морского путешествия по Атлантике.


Он был опубликован 3 мая 1934 под псевдонимом «Майкрофт Холмс» в «Лужайке для игры в боулинг» года вот с таким вот вызовом своим читателям от Кристофера Морли: «…я повременю две недели с публикацией ответов к кроссворду, чтобы дать нашим клиентам время на размышление. Все те, кто пришлют мне правильные ответы – только они должны быть абсолютно верными во всех деталях – автоматически становятся членами «Нерегулярных частей Бейкер-стрит».
Очень понравился пункт "Брат, который не оставил Уотсону иного выбора, кроме как поведать о "Последнем деле"


Было получено пятнадцать идеально верных ответов, и 29 мая 1934 года Морли написал письмо победителям состязания мужского пола, успевшим прислать ответы к назначенному сроку:
«Первая официальная встреча "Нерегулярных частей Бейкер-стрит" состоится в доме № 144 по 45-й Ист-стрит во вторник , 5 июня в шесть тридцать вечера ( в ресторане Крайста Селлы… ) Владелец зарезервировал для нас помещение наверху, которое мы можем использовать, как постоянную штаб-квартиру…»
Из числа приглашенных смогли присутствовать только восемь.
Следующая встреча, о которой сохранилась запись, произошла в пятницу , 7 декабря 1934 года – это был «Банкет в честь преждевременного празднования дня рождения Шерлока Холмса», как назвал его Морли. Второй ежегодный банкет был проведен вечером в понедельник, 6 января 1936 года. (Однако, с тех пор Ежегодный Банкет Нерегулярных частей Бейкер-стрит всегда проводился в пятницу, ближайшую к 6 января, если только это не шло вразрез с празднованием Нового года.)
О самых первых таких обедах сохранились, в лучшем случае, лишь фрагменты записей, но похоже, что на банкете 1934 года присутствовали восемнадцать или двадцать «Нерегулярных», и среди них были Уильям Джиллетт, Фредерик Дорр Стил, Белл, Джин Танни и Винсент Старретт.

Вот это фото я уже как-то показывала, оно , правда, относится к 1947 году, но прекрасно отражает искренний энтузиазм шерлокианцев.

Интерлюдия перед традиционным обедом общества "Нерегулярный отряд Бейкер-стрит" 1947 года
Этот обед состоялся в старом нью-йоркском отеле "Мюррей Хилл" 3 января 1947 года. Слева направо: Фред Данней (один из соавторов, писавших под псевдонимом "Эллери Куин"), Элмер Дэвис, Уильям С.Холл в образе Шерлока Холмса, Кристофер Морли и Рекс Стаут


«Больше всего повезло BSI, - вспоминал позже Морли, - когда им посчастливилось привлечь к себе внимание нашего преданного Эдгара Смита…Он обратился к нам с подчеркнуто скромным письмом, спрашивая разрешения на то, чтобы занять место среди ожидающих приема кандидатов и выражал готовность выдержать любой экзамен. С самого начала было ясно, что это именно тот Человек, который нам нужен… Невозможно было устоять против истового рвения мистера Эдгара Смита, его любви к рутинной канцелярской работе и свободному доступу к мимографической и увеличительной технике».


Эдгар Смит

Покойный Эдгар Смит (1894-1960) вступил в ряды BSI в 1938 году – в том же году, когда он стал и вице-президентом по международным операциям компании «Дженерал Моторс» и директором отдела институциональных отношений этой компании. (В дальнейшем, до своей отставки, в его обязанности также входили исследования в вопросах международной торговли и связях с общественностью).
Именно Эдгар Смит начал с января 1946 года издавать журнал «Бейкер-стрит», который стал выходить раз в три месяца, и до конца жизни он был его редактором . «Нашлись такие, кто был уверен, что долго это не продлится, - вспоминал он позже, - потому что практически все, что можно было сказать о Шерлоке Холмсе, уже было сказано.» Но было опубликовано тринадцать довольно объемных номеров журнала, состоящих, в общей сложности, из 1700 напечатанных страниц, посвященных исключительно жизни и эпохе Шерлока Холмса. На некоторое время публикация «Журнала» была приостановлена (последний выпуск старого «Журнала» был датирован январем 1949 года), но в январе 1951 начала выходить новая серия «Журналов»; и эта Сага о «Саге» продолжает свое повествование и по сей день.
Хотя согласно уставу органиации члены общества получают полномочия «повсюду ходить, все видеть, всех слышать», они не могут все это делать одновременно и повсеместно. Поэтому филиалы общества неизбежно стали появляться в Торонто, Онтарио, Новом Орлеане, Луизиане; Бостоне, Массачусетсе, Лос-Анджелесе, Калифорнии.
Первым образовалось общество «Пять зернышек апельсина из Уэстчестер Каунти». Основано оно было в 1935 году Ричардом Кларком; и количество его членов выросло до десяти, но из-за потерь последних лет вновь сократилось до первоначального количества – пяти человек. Самые эрудированные из всех филиалов Общества, «Пять зернышек апельсина» регулярно проводят тщательно подготовленные официальные банкеты; его члены также написали и опубликовали «Лучшие из Зернышек» (1955), по всей вероятности, одну из самых прекрасных книг шерлокианских комментариев, когда-либо созданных филиалами Общества.
Честь стать первым филиалом, сформировавшимся за пределами Нью-Йорка, принадлежит «Пестрой ленте Бостона», основанной 26 апреля 1940 года. Они также опубликовали прекрасные книги : «Второй кэб»(1957) и «Третий кэб» (1960) .
И едва ли сегодня есть город в США, где член BSI не смог бы найти филиала, члены которого разделяют его интересы.
Среди них «Собаки Баскервилля Чикаго», основанное в 1943 году; «Переводчики с греческого из Ист Лансинга», Мичиган, основанное в 1945-м; «Общество нищих-любителей Детройта», основанное в январе 1946 г.; «Шесть Наполеонов Балтимора», основанное в сентябре 1946 г.; «Знатные клиенты Индианаполиса», основанное в октябре 1946; «Сыновья Медных буков из Филадельфии», основанное в декабре 1947; «Норвежские исследователи Миннеаполиса», основанное в январе 1948; «Алое кольцо Вашингтона», основанное в 1951 г.
Установившие связь с BSI и, по меньшей мере, в этом плане вторгнувшиеся в Империю, зарубежные общества – «Союз рыжих Сиднея», Австралия; «Отделение Баритсу Токио», Япония; «Убийцы на Бульварах Парижа»; «Клуб Шерлока Холмса в Дании»; и «Команда лайнера «Фрисланд» из Амстердама».
К этому, далеко не полному, списку, который с каждым годом растет, следует добавить «Ланч в честь Уильяма Джиллетта» и «Завтрак Марты Хадсон», организованные , организованные с целью позаботиться и о других трапезах в тот день, когда ежегодно проводится обед BSI.
Между тем , 12 мая 1934 года Кристофер Морли объявил в «Лужайке для игры в боулинг», что «мистер А.Г. Макдонелл сообщает о том, что организовано Английское общество Шерлока Холмса и оно приветствует наши Нерегулярные части Бейкер-стрит. Общество Шерлока Холмса собирается дать свой первый банкет 6 июня 1934 года в ресторане Кануто на Бейкер-стрит. «Поскольку 6 июня – это день скачек в Дерби, - говорит мистер Макдонелл, -то, похоже, что в связи с этим скорее всего будет обсуждаться «Серебрянный».
В своей статье в «Sherlock Holmes Journal» мистер Колин Престидж писал, что «решение создать общество было принято во вторник, вечером 20 февраля 1951 года. В тот день Энтони Хаулетт, профессор Уильямс и я встретились в Мэрилбоуне с Торном, чтобы обсудить кое-какие идеи относительно Выставки Шерлока Холмса в рамках Британского фестиваля… В результате этой вечерней товарищеской встречи Джек Торн созвал 16 марта собрание, пригласив некоторых шерлокианцев встретиться в Мэрилбоунской детской библиотеке… Там присутствовали Ивар Ганн, Джеймс Холройд, Энтони Хаулетт, Оуэн Джонс из Торонто, Уинифред Пйджет, Колин Престиж, Торн, Уильямс и Патрисия Коулсон.
Изучая записи этой встречи, поучительно будет заметить, как точно придерживалось Общество тех ориентировочно намеченных планов, что тогда обсуждались: предполагалось, что крайне важно издавать Журнал; встречи собирались проводить четыре раза в год (фактически они проводятся пять или шесть раз в году); решено было демонстрировать старые фильмы о Холмсе и пришли к соглашению, что главным условием для принятия в члены общества должен быть скорее интерес, нежели глубокие познания. В конце концов, было решено созвать полный сбор 17 апреля, чтобы принять решение относительно создания общества.»

Как и у BSI, у Лондонского Общества Шерлока Холмса есть дочерние филиалы. Среди них «Рейгетские сквайры», «Тайное братство четырех», «Эбби Грейнджи из Чизлхерста»и очень активные «Милвертоны из Хемпстеда».
Так же, как и BSI, Лондонское общество Шерлока Холмса издает журнал, первый номер которого вышел в мае 1952 года под редакцией Джеймса Эдварда Холройда и Филиппа Далтона. Тогда это был отпечатанное на ротапринтной машине и переплетенное вручную небольшое издание страниц на 40 – разительно отличающиеся от прекрасно проиллюстрированного Журнала наших дней, выходящего сейчас под редакцией Маркиза Донегалла. И в настоящий момент подписчики получают его два раза в год.
«Конечно, порой встречаются довольно прагматичные люди, которые считают глупостью, когда группа взрослых людей столь неукоснительно тратит время на развлекательную литературу, которой даже ее собственный автор не уделял должного внимания,» - писал некогда Кристофер Морли. –Позвольте мне повторить то, что я говорил и прежде… что ни одно издание в современной социальной истории… целенаправленно или случайно не содержит более всеобъемлющей картины эпохи со всеми ее скрытыми импульсами. Во многих отношениях оно оказалось дерзким предвидением, и значительная часть того, о чем там упоминается , может вновь стать до боли актуальной. И я бы не удивился, если б Афганистан, «Оронтес» , коптские патриархи или динамика астероида вновь оказались в самом центре внимания».

Во-первых, хочу слегка извиниться перед теми, кто следил за событиями эпопеи о молодом Холмсе. Я ее вовсе не забросила, а просто откатилась немного назад, поскольку давно уже стараюсь идти в хронологическом порядке и сейчас обнаружилось много информации о происхождении Холмса, и потом еще кое-что об университетских годах - хотя, что касается их -дискуссия на тему "Оксфорд или Кембридж?" у меня уже скрипит на зубах и к ней возвращаться по любому не буду, хотя просто статьи о том и другом университете с удовольствием изучу. Поэтому сейчас пока занимаюсь происхождением и доуниверситетским периодом, потом Университетом. Потом иду дальше.
Ну, и вот по поводу доуниверситетского периода. Последнее время я тут часто упоминала книгу Дарлен Сипсер "Трещина в линзе" и ее продолжения "Университет" и "На сцене". Я и раньше о них писала, цитировала и даже пересказывала содержание, что можно прочитать, проглядев тэг "Трещина в линзе". Но поскольку, увы, далеко не все склонны проглядывать старые страницы моего дневника, что меня иногда удивляет, потому что там не что-то не нужное и устаревшее, а просто темы и фанфики, которые были когда-то полностью "освещены" и я к ним уже не вернусь - так вот прежде, чем продолжать, скажу еще несколько слов.
Первая книга повествует о том, как Холмс дошел до такой жизни стал тем, кем он стал. Ее в некоторой степени можно считать продолжением "Детства Шерлока Холмса", потому что речь там как раз идет о семнадцатилетнем Холмсе, еще пока не уехавшем из родного дома в университет. И отчасти книга была для меня разочарованием, потому что образ Холмса показался совсем не каноничным, даже учитывая, что здесь он наивный и поначалу беззаботный юноша. Дело даже не в том, что у него тут случился роман, а просто этот молодой человек несколько иной, как мне показалось.Что же касается романа, ведь даже Джереми Бретт предполагал, что там могла быть какая-то трагическая любовная история. Может, в этом плане я и не совсем с ним согласна, но вся его теория о детстве и ранних годах Холмса, наверное, когда-то произвела на меня сильное впечатление и его мнение в частности об Оксфорде стало главенствующим. Приведу здесь эти строки (перевод Barbuzuki) Конечно, тем, кто в теме, они хорошо известны:

Джереми Бретт:

"Я обшарил каждый уголок своего воображения, чтобы выяснить, что такое Холмс. У меня была целая история о его детстве для заполнения пробелов. Он ведь очень скрытный. Чтобы понять, что у него внутри, я сочинил всю историю его жизни.
Ребенком он был связан по рукам и ногам, как обычно водилось в те времена. За детьми присматривали, но их не слушали – особенно в доме Холмсов, который был очень уединенным, и расположенным в Корнуолле, по моему мнению. Мрачный дом.
Он не знал своего отца до 21 года. Видел его, но никогда не говорил с ним. У него был старший брат, толстяк, на голову впереди него. У них было мало общего. Перед обедом им доставался поцелуй от мамы, но это - всё. Изоляция с самого раннего детства. Типичное викторианское воспитание. Я думаю, у него было много больше общего с матерью – она была очень умна – но, конечно, женщинам в те дни не позволялось много рассуждать, и весь ее запас доставался Шерлоку. Его отец, мне кажется, был тучным отставным военным.

Как бы то ни было, он вырвался в Итон или в какую-то другую из закрытых привилегированных школ.
Похожий на паука, с бледным лицом, без друзей – он боялся дружбы – но выделяющийся по многим предметам. Великолепный фехтовальщик и боксер, но как человек, - всегда сторонящийся близких отношений. Он был слишком непривлекательным: белый как полотно, возможно прыщавый, со всеми комплексами переходного возраста, и никого рядом, кто бы мог помочь справиться с этим. Вероятно, он любил петь и даже пел в хоре.

Университет. Я склоняюсь к Оксфорду. Оксфорд темнее; Кембридж слишком полон света. Возможно, познакомился с девушкой - женщиной, о которой мечтал - но она не разделила его чувств. Тот отказ сильно повлиял на него. Он больше никогда не ставил себя в такое уязвимое положение, спрятал чувства под замок, чтобы больше никогда не открывать их. Что ему делать теперь? Возвратиться домой к семье и взвалить на себя часть скучных обязанностей по дому? Он хотел избежать этого. Майкрофт, уже избежал: после университета поступил на небольшую должность в правительстве. Также Майкрофт вступил в клуб, в который только холмс и мог вступить – где никто не разговаривает. Шерлок, изолированный ото всех, заставил себя искать свой собственный путь – свое дело – чтоб стать собой."

цитата взята из книги Дейвида Стюарта Дейвиса "Dancing in the Moonlight"


Возвращаясь к "Трещине в линзе" - любовная линия, на мой взгляд, слабое место этой книги, хотя на ней тут все и замешано, и я ее в свое время осудила и сочла совершенно неканоничной и неприемлемой. Но... У серии этих книг есть целый ряд достоинств. Во-первых, больше нигде не встречала каких-то пастишей на тему вот этой жизни Холмса до Уотсона. Безусловно, у этой серии много слабых мест, но она дает возможность хотя бы приблизительно представить, как это могло быть.
Во-вторых, как оказалось, это , по большей части, очень точная иллюстрация к книге Баринг Гоулда "Шерлок Холмс с Бейкер-стрит". И то, что в книге может показаться порой странным и притянутым, в художественном изложении выглядит каким-то более реальным.
К слову, Баринг Гоулд меня очень заинтересовал в последнее время, и собираюсь между делом проштудировать спецвыпуск о нем журнала BSI. Там все очень подробно - прямо книга из серии ЖЗЛ - начиная с предков и заканчивая процессом написания книги.
Последнее время "Трещина..." постоянно попадается мне на глаза и все время вызывает какое-то чувство сожаления об упущенной возможности. В конце концов не так уж много имеется пастишей о юном Холмсе, чтоб можно было так легко отбросить в сторону один из них. Ну, и короче решила таки выборочно перевести главы из этих книг. Именно выборочно, избегая по возможности историю с драматической первой любовью Холмса и разные малозначительные подробности. А сосредоточиться на главном - семье, отношениях в ней, том же Шерринфорде , на первом столкновении с Мориарти. Пусть это будут такие своеобразные зарисовки. И я больше не буду мучиться, что что-то упущено) Постараюсь, чтоб это выглядело, как можно более изящно
И сегодня выкладываю 1 главу. А потом надеюсь перейти и к другим частям этого цикла.

А к молодому Холмсу из серии Westron Wynde обязательно вернусь чуть позже

Трещина в линзе




Глава 1

Весна на пустоши.

Опершись о сваи пристани, молодой человек наблюдал за тем, как пассажиры высаживаются с парохода. Если б спустя много месяцев кто-нибудь спросил его о нынешнем времени, то он несомненно бы ответил, что его жизнь началась в этот весенний день 1871 года и закончилась зимой того же года. Но его мать возразила бы против первого утверждения, а многие другие, друзья и недруги, стали бы отрицать второе. На самом же деле, по мнению его матери, с того дня, как он появился на свет, миновало уже семнадцать лет.
Как бы он желал, чтоб сейчас здесь был его брат Майкрофт. Просто идеальное место для игры. Или бы даже Шерринфорд. Шерринфорд был скверным игроком, но как чудесно было каждый раз одерживать над ним верх. Но ни одного из его братьев здесь не было, и ему не оставалось ничего иного, как строить свои собственные выводы на основе своих же наблюдений.
Человек, спускающийся сейчас на пристань, был преуспевающим владельцем угольных шахт. Он был хорошо одет по стандартам класса фабрикантов, но так и не смог полностью тряхнуть с пальто угольную пыль, которая прилипла и к подошвам его ботинок. Интересно, не была ли она у него и под ногтями?
Следом за ним быстро шел высокий человек с пронзительным оценивающим взглядом. Его пальто было из хорошего материала, но было поношенным. На локтях виднелись заплаты, а локти, особенно правый, сильно лоснились. Из его левого кармана торчала пачка бумажных листов, покрытых наспех набросанными каракулями текста. Это писатель, очеркист, - подумал юноша. Несомненно, текст был критической статьей на тему корабельной индустрии, написанной по горячим следам, пока он был на борту.
Если б здесь были его братья, один из них незаметно бы ускользнул и спросил вышеупомянутых пассажиров о роде их деятельности, дабы подтвердить их гипотезы. Если б это было возможно, он сейчас сделал бы это и сам. Но он был на виду у родителей, и у его отца были свои представления о кодексе поведения семнадцатилетнего молодого человека, который вскоре будет совсем уже взрослым джентльменом. И юноша знал, что туда никак не вписывались расспросы незнакомцев. Даже разглядывание пассажиров, спускающихся по трапу, выходило, по мнению его отца, за рамки приличий, но тут он всегда мог сказать, что с восхищением разглядывал корабль. Он знал, что это отец бы одобрил.
Третьим пассажиром, спустившимся на пристань ,был, судя по его походке , старый солдат, возможно, участник Крымской кампании. Но его наблюдения были прерваны прежде, чем он пришел к окончательному решению. Его позвали родители, и , как только он следом за ними сел в экипаж, возница щелкнул кнутом и они тронулись с места.
Во время поездки молодой человек высунулся из окна и с жадным любопытством оглядывал местность. Порывистый ветер хлестал по его кепи , грозя совсем сорвать его. Он снял его сам и положил себе на колени.
- Шерлок, - раздался предостерегающий голос из глубины экипажа.
- Да, мама, - со вздохом отозвался он, вновь надевая кепи и придерживая его одной рукой, когда он вновь высунулся из окна.
Их не было здесь почти два года. Теперь Шерлок стал выше и сильнее. Однако, мать считала своим долгом почти постоянно напоминать ему, что он уехал из Йоркшира в теплый климат Южной Франции, потому что был болен. Она сидела напротив него, подтянутая и полная достоинства, и ни один локон не выбился из ее аккуратной прически, не смотря на морское путешествие, а теперь на тряскую дорогу. Он знал, что как только они прибудут домой, она будет наблюдать за тем, как распаковывают их вещи, заботясь о том, чтоб все было как можно скорее убрано и расставлено по местам.
Они не были близки. Его вместе с братьями воспитывали гувернантки и домашние учителя, в чем не было ничего странного для семьи с их положением. Он прекрасно помнил всех этих людей, помнил и хорошее и плохое, но мать он помнил всегда отстраненной и вечно поглощенной заботами по ведению хозяйства и поддержания на должном уровне социального статуса сквайра.
Его мысли вернулись к виду за окном. Казалось, что здешние места мало изменились. Старая дорога пролегала от побережья до пустоши. В основном она пролегала прямо по земле, и колеса экипажа загрохотали лишь , когда они переезжали каменный мост или проезжали какое-нибудь селение, достаточно крупное для того, что вымостить булыжниками свои проселочные дороги. И здесь и там тянулись длинные каменные стены даже на скалистых участках вересковой пустоши. Иногда в отдалении он видел какие-нибудь руины, оставшиеся со времен средневековья, или от еще более древних эпох. Это была очень –очень старая земля, и здесь был его дом.
- Кажется, прекрасный день для того, чтоб проехаться верхом по пустоши, - сказал Шерлок.
- Думаю, что сегодня днем ты вполне можешь это сделать, - ответил сквайр Холмс.
- Только оденься потеплее, - наставительно добавила мать.
- А вот и ворота, - возвестил Шерлок, когда колеса экипажа загрохотали по подъездной аллее Холмс-холла в поместье Майкрофт.
Как только экипаж остановился, дверь распахнулась, и первым из нее вышел брат Шерлока, Шерринфорд, за которым следовал дворецкий Томас.
- Добро пожаловать домой, матушка, - произнес Шерринфорд, помогая матери выйти из экипажа.
- Здравствуй, мой дорогой, надеюсь, ты хорошо обо всем позаботился?
- Сделал все, что в моих силах, - сказал их старший сын, отступая чуть назад, чтоб отец мог спуститься наземь без посторонней помощи.- Тесси хотела бы знать, в какое время подать вам ланч.
- Благодарю. Я поговорю с ней.
Томас поклонился хозяйке, распахивая перед ней двери дома.
- С возвращением, отец, - сказал Шерринфорд, поворачиваясь к экипажу. Сквайр шел , прихрамывая и опираясь на трость, но он был гордый человек и никогда ни от кого не принимал помощи.
- Шерринфорд, - кивнул он в знак приветствия. – Там , среди багажа есть ящик с книгами. Пусть слуги отнесут его в мой кабинет.
- Да, сэр. Что-нибудь еще?
- Сегодня днем надо будет проглядеть расходные книги.
- Да, сэр.
Сквайр следом за женой прошел в дом.
-Шерлок! – воскликнул Шерринфорд, широко улыбаясь и тепло приветствуя своего младшего брата. Он хлопнул его по плечу. – Ты определенно подрос. Мы теперь почти одного роста!
- Шерринфорд, я рад видеть тебя! Ты хорошо себя вел?
- У меня не было времени ни на что другое. Уменя было гораздо больше работы, чем я ожидал, когда вы уезжали. Это слишком большая ответственность управлять таким домом, особенно по стандартам отца.
- Однако, ты был рожден для этого и получил соответствующее воспитание. Полагаю, ты прекрасно со всем справляешься.
- Думаю, что узнаю это сегодня днем, - сказал Шерринфорд.
Пока Шерринфорд отдавал слугам распоряжения разгрузить багаж, Шерлок подошел к мальчику с конюшни, державшему запряженных лошадей.
- Как там Гейл? – спросил он.
- Она в прекрасной форме, мастер Шерлок, - ответил мальчик.
- Оседлай ее для меня и приготовь после ланча, - произнес Шерлок.
- Да, сэр.
После ланча Шерринфрд и сквайр удалились в его кабинет, чтоб просматривать расходные книги. Шерлок знал, что на это у них уйдет остаток дня, а то и больше. Когда он вышел из своей комнаты, его мать ушла в кухню, чтоб вместе с кухаркой оглядеть кладовую. Перед домом, как он и просил, его ждала его кобыла Гейл. Но когда он подошел к лошади, к нему стремительно бросился вихрь золотистой шерсти. Шерлок присел на корточки и ухватил собаку за передние лапы.
- Так ты скучала по мне, да, Сэнди? Ну, ладно, надо прокатиться.
Он взобрался на лошадь и сделав гримасу, вытащил из кармана кепи и натянул на голову. Повинуясь его команде, лошадь поскакала на восток, и вскоре Холмс-холл, окруженный своими садами, остался далеко позади.
***
Он повернул на юг, пока вновь не выехал на дорогу, идущую среди пустошей, и поехал по ней на запад, пока она не спустилась к глубокому оврагу с ручьем, тогда он поехал вдоль течения ручья на север, где было множество холмов и курганов. Шерлок подъехал к скалистой вершине одного холма и спешился. Откатил два камня лежавшие подле. Теперь перед ним был большой плоский камень примерно с него ростом. Он оттащил его и оставил лежать на земле. За ним открылся проход внутрь , лежавший между двумя большими камнями. Шерлок прошел сквозь него.
Внутри было темно и воздух был очень спертым. Пол в пещере был смешанным, местами будучи каменным, местами – земляным, простираясь футов на тридцать во всех направлениях от центра, хотя едва ли его можно было назвать квадратным. Единственными предметами «обстановки» были матрас с несколькими поеденными молью одеялами, лежавшими на нем, кувшин с водой да низенький стул на трех ножках, который давным-давно притащили сюда его братья.
Его братья, Шерринфорд и Майкрофт, будучи соответственно на девять и на семь лет старше его, играли в этой пещере задолго до того, как впервые привели его сюда и поделились своим тайным убежищем. Пещеру, конечно, же построили не они, им просто повезло найти ее почти в том же состоянии, в каком она была и по сей день. И часто они подразнивали друг друга плетя небылицы о доисторических людях, которые ее построили.
В первый раз Шерлок попал сюда задолго до своей болезни. Тогда у них с братьями была гувернантка по имени миссис Грин. Это была уже морщинистая старая дама, очень требовательная во всем, что касалось их уроков. Она настаивала, чтобы в классной комнате они вели себя, как подобает юным джентльменам. За одну простую усмешку, которой могли обменяться братья , их уже ждал шлепок ее указкой. Но каждый день взмахом той же указки она выпроваживала их на свежий воздух, требуя, чтоб они не возвращались до тех пор, пока их бледные щеки хоть немного не окрасит румянец. И никакое иное ее требование не исполнялось ими более неукоснительно.
Даже зимой они резвились порой до самого ужина, возвращаясь домой «с яркими розами пустошей», рдеющих у них на щеках, под одобрительными взглядами миссис Грин. То было замечательное время для всех троих, а пещера таила в себе бесчисленные возможности. Шерлок усмехнулся, вспомнив, как они воображали себя разбойниками с большой дороги, затаившимися в ожидании случайных путников.
Кроме того, пещера была прекрасным убежищем на случай дождей и ветров, частых гостей на пустоши. Не раз мальчикам случалось сидеть здесь, пережидая непогоду и рассказывая друг другу страшные истории о призраках и привидениях.
А потом он заболел. Шерлок помнил все это очень отчетливо. Поздней осенью он простудился, как это запросто могло случиться с любым мальчишкой, но после насморка начался кашель и он долго лежал в постели с температурой. Пневмония, - изрек местный врач и рекомендовал перевезти мальчика в более теплый климат.
Управляющим тогда был старый Мэлвари. Он занимал этот пост еще задолго до рождения Шерлока, когда сквайром был его дед. Старик Мэлвари был один из немногих людей, кто осмеливался спорить со сквайром и одерживать в этом споре над ним верх. Сквайр уважал его и оставил хозяйство на его попечение в ту зиму, когда, покинув снежный Йоркшир, направился на юг Франции. Вместе со своей семьей сквайр приехал в Монпелье, и все они остановились в доме их французской родни со стороны матери Шерлока, оставаясь там до тех пор, пока мальчик не поправился. Назад они вернулись, когда воздух Йоркшира наполнился ароматом весны.
А потом уехала миссис Грин. Она ушла на покой и поселилась у своей дочери где-то на юге Англии. После этого здесь прошла целая вереница домашних учителей, преимущественно, мужчин, но не один здесь особо не задержался. Одни из них были волевыми мужчинами, не пожелавшими сносить властные замашки сквайра, другие же показались ему не подходящими для того, чтобы учить его сыновей.
Затем Шерринфорд поступил в Сидни Сассекс Колледж Кембриджского университета, а два года спустя ему примеру последовал и Майкрофт. Старшие братья Шерлока больше не приходили в пещеру на пустоши, и с тех пор, как он два года назад уехал во Францию, здесь никого не было.

***

Его кобыла вновь вернулась к тропинке, и он направил ее на запад к долине. К югу от дороги он увидел еще одну лошадь и остановил свою. Конь был без всадника, но не похоже было, что он заблудился.
Сэнди принюхалась, и Шерлок проследил за тем, куда он смотрит. Неподалеку от коня по растущим вокруг папоротникам прошла мелкая зыбь, и оттуда выскочил ищущий спасения кролик. Грянул выстрел и кролик упал замертво.
Браконьер!
Шерлок спешился и вытащил из седельной сумки свое собственное ружье. Сэнди зарычала, но он мягко потрепал ее по затылку и она успокоилась. Теперь он увидел чуть поодаль фигуру, закутанную в длинный серый плащ. Охотник остановился и поднял с земли кролика
- Эй, хэллоу! – крикнул ему Шерлок.
Закутанная в плащ фигура вздрогнула, едва не выронив свою добычу, затем повернулась к Шерлоку. Это была молодая женщина, ее лицо было скрыто капюшоном.
Он сделал еще один шаг по направлению к ней.
- Что у вас там? - спросил он.
Она посмотрел на добычу, которую держала в руках, потом откинула голову назад и воскликнула:
- Кто вы такой, что спрашиваете?
Шерлок подошел к ней, держа под мышкой собственное ружье. Его пес молча следовал за ним.
- Сын сквайра, - спокойно ответил он.
По ее лицу скользнула тень сомнения, и она засмеялась.
- Вы не очень-то похожи на Холмса. Уж наверняка, вы не Шерринфорд, и не Майкрофт.
- Шерлок, - сказал он.
- Шерлок? - повторила она и снова засмеялась. - Но сквайр уже давно увез больного мальчика во Францию.
- C'est vrai, mademoiselle, но сквайр уже вернулся и я, в самом деле, Шерлок Холмс.
Она окинула его скептическим взглядом. Он был около шести футов ростом и очень худой. Выступающий вперед твердый подбородок и тонкий орлиный нос придавали ему решительный и самоуверенный вид, который и делал его похожим на старших братьев.
- Я думала, что вы гораздо моложе, но все может быть, - пожала она плечами.
- Что ж, чудесно, - сказал Шерлок с улыбкой, - но теперь вы имеете передо мной преимущество...
Тут она откинула капюшон, скрывавший ее длинные черные волосы и половину лица.
- Вайолет. Вайолет Рашдэйл.
- Ваш отец арендует одну из ферм, стоящих по ту сторону пустоши.
- Да, - ответила она, и тут ее взгляд упал на кролика, которого она все еще держала в руке. – Ведь вы же не скажете?
- О, нет. И сквайр бы скорее примирился с тем, что местное население ест кроликов, нежели с тем, что кролики уничтожают посевы. Его больше беспокоят забредшие сюда браконьеры из других районов страны, которые могут начать с кроликов, а закончат охотой на домашний скот.
Шерлок сделал паузу и пристально посмотрел на нее.
- И почему же дочь фермера Рашдейла охотится в пустоши на кроликов?
Она повернулась к своей лошади.
- Разве вы не слышали о ранних заморозках в прошлом году? Урожай был скудным, и немало скота было забито, чтобы как-то прокормиться. На многих фермах питаются одной овсянкой, - сказала она, привязывая кролика к седлу и снимая с плеча ружье.
Шерлок, молча, разглядывал ее. Он уже слышал про то, о чем она говорила, но было кое-что еще, о чем она не сказала. Она не только метко выстрелила в кролика, но и, кроме того, он заметил, что у нее были огрубевшие и мозолистые руки, более свойственные сельскому труженику, нежели дочери арендатора. Ибо хоть арендаторы и не принадлежали к классу поместного дворянства, жили они в весьма комфортабельных условиях и у них были наемные работники. И даже в более суровое время их дочери не трудились, не покладая рук, не охотились и не бродили вот так запросто по пустошам.
- А что у вас там, в седельных сумках? – спросил он, когда она села на лошадь.
-Дикие травы. Я их собираю на пустоши и продаю в деревне. Но мне пора возвращаться. Мой Па будет ждать меня. Хорошего дня, мастер Шерлок, - с этими словами она повернула коня и поскакала по вересковому полю.

Kata Rios, добро пожаловать!



Я вам очень рада! Пожалуйста, располагайтесь и чувствуйте себя, как дома.

Пока парни не вернулись домой. Норман Рокуэлл, 1918

Новый рисунок с Холмсом Джереми Бреттом. Судя по всему, использовали кадр из "Подрядчика"