Народ, такой вопрос. Надо выкладывать фики по мушкетерской тематике? Это интересно или не очень? Их тут есть у меня еще немало и сама я их очень люблю, особенно многосерийные по слугам и истории из детства маленького Рауля. Которые очень милые и скажем так показывают многое, оставшееся за кадром - жизнь поместья Бражелон и всех его обитателей)

В общем, если мне продолжать, отпишитесь. Просто напишите, "да", если интересно. А то меня гложат сомнения

Для поднятия настроения и в память о нашем советском детстве...

Дочитываю "Голубого человека". Был момент, когда показалось, что это все же почти детская, довольно наивная книга. Но вчера...

Ехала по Кольцевой и улыбалась, отчаянно завидуя главному герою, который встретил там, в мрачной Москве 1894 года очень важных и дорогих ему -да и не только ему-людей. У меня бывают порой фантазии. Очень бы хотела попасть в 70-е годы, и остаться там, хоть где-то... необязательно дома. Просто там и тогда я дома в полном смысле этого слова. А если б можно было хоть издали посмотреть на своих , мне бы и этого было достаточно.

И вот такая цитата:
"Но был один впитанный еще с молоком матери рефлекс, который не отпускал Антошина ни на секунду, не давал покоя, мучил, требовал действий: неистребимый рефлекс советского человека, хозяина своей страны, которому до всего дело и который за все, что в ней совершается, считает себя в ответе.

Жил Антошин в одном мире и попал в антимир. Все наоборот. Полная и всеобщая противоположность знаков. То, что в прежнем мире Антошина существовало со знаком плюс, здесь имело перед собой знак минус, то, что он привык видеть со знаком минус, здесь имело перед собой жирный и наглый плюс.

В привычном, прежнем мире Антошина человеку до всего должно было быть дело. Здесь, в императорско-купеческом антимире, над всеми его городами и весями беспрерывно висел свирепый и пронзительный, как полицейский свисток, окрик: «Не твое дело!»

И, как послушное, рабье эхо этого окрика, обыватели в своих норах с хохотком отрыгивали смиренно мудрыми поговорочками: «Наша хата с краю», «Всяк сверчок знай свой шесток», «Наше дело телячье – замараем хвост, хозяин вымоет».

Но были и в этом антимире люди, которым до всего было дело.

И Антошину в этом сумрачном антимире тоже до всего было дело. Он умер бы от унижения и возмущения, если бы не мог присоединиться к этим людям."

Очень трогательная сцена, когда Антошин рассказывает умирающему Розанову о будущей жизни в Советской стране. О том, что еще будет - музей Революции, песня о матросе Железняке, кино. И ловлю себя на мысли, что сейчас все это уже в прошлом... Вот такой парадокс

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Всех с пятницей! И немного юмора для поднятия настроения

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Медленно, но верно продвигаюсь. И сегодня был очень удачный день в плане вдохновения. Совсем нелогично, работы прибавилось, и настроение было упадочным, но вот тем не менее. Правда, Мадам замучила со своим французским. Очень рада, что пыталась его когда-то изучать - хоть примерно понимаешь, что значат эти безумные вопросительные формы)


Глава 14

Достижения и предложения

Когда я пришел, мадам де Монт-Сен-Жан была дома – по крайней мере, была дома для меня, а это уже совсем другое дело. Возможно, тому виной была моя подозрительность или же разговор с Майлсом, но в моем мозгу неотвязно маячил образ агнца, которого ведут на заклание, этим агнцем был я, а местом кровавой бойни мне представлялась элегантная обстановка гостиной Мадам.
Послеобеденный час был совсем неподходящим временем для визита, но я всегда считал, что условности этикета не должны быть преградой расследованию. Если у Мадам есть желание принять меня, то так тому и быть; и пусть любопытные из Сент-Джонс-Вуд думают об этом, что хотят. Из того, что уже сообщил мне Майлс, я понял, что мой визит может вызвать всеобщее недоумение, но может и пройти, как нечто само собой разумеющееся.
Когда я вошел, Мадам в наряде из муслина и кружев полулежала на своем диване с бархатной обивкой почти в той же позе, что чуть ранее Майлс, но с гораздо большим изяществом. При неярком свете заходящего солнца и мягком свечении газовой лампы она казалась одной из тех вечно юных нимф со старинной картины, которые оставались все так же прекрасны через много лет после того, как натурщицы, с которых их писали, обратились в прах.
Однако, как странно, что за фасадом этой красоты таилась такая трагедия.
При взгляде на эту леди никому бы и в голову не пришло, что это хрупкое существо пережило жесточайшее обращение со стороны своего первого мужа. Если б не тот факт, что я действительно еще не видел ее стоящей на ногах, ни на балу, ни сейчас, я бы и представить не мог глубины ее страдания. То, как она выглядела в глазах всего мира, было искусной уловкой - и ради леди и по своим собственным соображениям я был готов принять участие в этом спектакле.
Поэтому, когда она пригласила меня присесть подле нее, я не стал стесняться, несмотря на то оказывался таким образом в пределах досягаемости для ее жарких объятий. Я подумал, что Майлс имел в виду именно это и даже нечто большее, когда спрашивал, что я готов дать в ответ, но всему есть предел. Однако, я был сейчас готов отдать некую дань уважения ее достоинства.
- Мой дорогой месье Холмс, - сказала она, улыбаясь какой-то неискренней, приторной улыбкой. – Я не ожидала, что увижу вас так скоро. Comment se fait-Miles?*

*Как поживает Майлс?



-Учитывая сложившиеся обстоятельства, неплохо.
Она театрально поморщилась.
- Боюсь, он принял смерть своего бедного друга слишком близко к сердцу. Я никогда не видела его в таком состоянии. Мой бедный Майлс, вчера я думала, что он лишится чувств. Он что-нибудь ест?
- Не могу вам сказать, мадам. Я не был у него несколько дней.
Она задорно улыбнулась.
- Вы загадочный человек, месье, а j`aime me perdre dans un mystere.
- Сэр Томас Браун, - сказал я, узнавая цитату, - «Люблю погрузиться в тайну, следуя за собственной мыслью…» - Учитывая то, что сообщил мне Майлс о прошлом этой леди, я был несколько удивлен тем, что ей были знакомы сочинения писателя и врача давно минувшего шестнадцатого столетия. – Не самое обычное чтение для леди, мадам.
- А я это и не читала, а слушала, - сказала она строго. – Майлс, он приходит ко мне, когда ему одиноко… - Ее щеки окрасил слабый румянец. – Он приходит и читает мне. У него belle voix*, поразительного тембра и глубины. Такой голос просто создан, чтобы шептать слова любви, но последнее время он говорит лишь о смерти. Son pauvre ami** не выходит у него из головы.
Не могу сказать, что больше поразило меня в этой фразе, Майлс, выходящий из своего ступора и наносящий визит лишь для того, чтобы почитать кому-то вслух или то, что для этого он выбрал труды Томаса Брауна. Я бы скорее решил, что он предпочитает сенсационную литературу, а если уж копаться в прошлом, то для ухаживания за дамой ему более были бы полезны сонеты Шекспира или Спенсера, нежели сухая философия.
- Ваш кузен - знаток, месье, - сказала она, когда я поделился своими мыслями на сей счет. – Он понимает красоту. В его коллекции много прекрасных книг. Он хочет учить меня, но я плохая ученица. – Она смотрела куда-то вдаль. – Вчера вечером он говорил о множестве вещей, недоступных моему пониманию. Говорил, что жизнь это тень смерти, а солнце – темное… quelquechose, je ne sais pas quoi…***
- Само по себе солнце – лишь неясная видимость, а свет – всего лишь тень Бога, - закончил я.
-Oui, bien sur,**** , именно это слово. Майлс был так погружен в чтение, что даже не остановился, чтобы пояснить мне, что он имеет в виду.
- Тут подразумевается образ или представление, или же какая-то ложная видимость. Когда, к примеру, кто-то прикидывается тем, чем на самом деле не является. – Я сделал паузу. – Как синьор Риколетти.
Она так и отпрянула от меня.
- Почему вы заговорили об этом ужасном человеке?

*прекрасный голос
** его бедный друг
*** что-то, даже не знаю
**** Да, конечно же


- Может потому что он изображал из себя вашего друга, но вовсе им не был, а совсем наоборот?
- Il est le diable!* Он дурной человек. Это видно по его глазкам. Маленьким, comme un cochon**. И он говорит ужасные вещи, месье.
- Я вам верю. Скажете мне, что это за «ужасные вещи»?
- Non***- Она придвинулась поближе, улыбаясь и мягко касаясь меня, легкая как бабочка и опасная, как скорпион. – Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Давайте поговорим о вас. Вы, как и Майлс, tres beau****, - сказала она, нежно проводя пальцами по моей щеке. – Мне нравится ваш голос. Почитайте мне, но только не о смерти. О любви.
Но как бы неотразима она ни была, на меня ее чары не действовали.
- Я не Майлс, - сказал я, осторожно убирая ее руку со своего колена, - и я пришел сюда, мадам, не для того, чтобы осыпать вас льстивыми и лживыми комплиментами.
Взгляд ее карих глаз затуманился подозрением.
- Зачем же тогда?
- Потому что мне нужна ваша помощь для того, чтобы по заслугам наказать того, кто причинил вам сильную боль.
- Вы снова говорите о Риколетти. Месье, je ne peux pas***** сделать того, о чем вы просите. Вы молоды и невинны, и вы его не знаете, вы не знаете, на что он способен.
Подобно миссис Фаринтош, Мадам попыталась найти убежище в своих слезах. Но так же, как и прежде, я оставался непреклонен, даже когда она припала к моему плечу, расплакавшись и намочив мой сюртук. Я уже знал по собственному опыту, что лишь отъявленный грубиян может довести женщину до слез, но чувствовал, что эти ее излияния не более чем еще один маскарад, дабы заставить меня пойти напопятную. Придя к такому заключению, я не стал утешать ее и ждал, когда она успокоится, после чего протянул ей свой носовой платок. Она стала вытирать глаза, то и дело поглядывая на меня, обескураженная моей невозмутимостью.
-Кто вы такой, месье Холмс, что проявляете столь сильный интерес к делам этого человека?
- Я обеспокоенный гражданин этой страны, намеренный добиться справедливости в отношении одного молодого человека, погибшего из-за одного из «предсказаний» Риколетти.
- Кто был cet home?******

* Он сам дьявол!
** как у поросенка
*** Нет
****очень красивы
*****я не могу
****** этот человек



Я дал слово премьер-министру держать в секрете подробности несчастной кончины его племянника. Рассказать сейчас об этом Мадам – значило обмануть его доверие, но я также понимал, что если ей станет известно о том, что она не одна пострадала от рук этого человека, это может заставить ее принять мою сторону.
- Почтенный Артур Бассетт, - сказал я. – Он…
Я не смог договорить, ибо эта леди внезапно зарыдала, закрыв лицо руками.
- Не может быть! – воскликнула она. – Dire qu’il ne lui dites pas!*
Она была на грани истерики, и мне пришлось крепко схватить ее за плечи и заставить взглянуть мне в лицо.
- Мадам, что вам об этом известно?
- Mon pauvre Arthur**, - рыдала она. – Он был так молод, так невинен. Он убил себя из-за меня!
Я изумленно уставился на нее.
- Он покончил с собой из-за того, что ему сказал Риколетти.
Она покачала головой.
- Он любил меня, месье. Я разбила его благородное сердце. – Она отстранилась от меня и в безнадежном отчаянии опустила взгляд вниз. – Вы спрашиваете меня, почему я ненавижу Риколетти? Раз уж вам это известно, я скажу вам все. Артур был молод и прекрасен, и, oui, может быть, немного глуп. Но мы любили друг друга. Я обожала его. Ради него я пошла бы на все. Он заговаривал о женитьбе, хотя его семья этого бы не одобрила.
- Из-за того, что вы были старше его?
В ее заплаканных глазах сверкнул вызов.
- Что они знают о страсти? Возраст не имеет для нас никакого значения. Просто он был встревожен, и говорил, что надо сходить к хироманту, чтобы он прочитал по нашим ладоням, что все у нас будет хорошо. Я не видела в этом ничего дурного, просто детскую забаву. А потом Риколетти – этот дьявол! – пришел ко мне и сказал, что прочитал по моей ладони об убийстве и он скажет об этом Артуру… - Она снова зарыдала. – Он сказал, что расскажет ему, что он умрет и что не пройдет и года, как я снова стану вдовой. А он скажет, если я ему не заплачу…
Все было так, как я и подозревал с самого начала. Простота этого преступления была обманчивой, как у большинства гениально задуманных злодеяний. Жертвы шантажиста под угрозой того, что все узнают о каких-то выдуманных им будущих поступках, опровергнуть которые они не могли, вынуждены были заплатить ему, дабы спасти свою репутацию. В самом искусном обмане часто присутствует элемент правды. Принимая во внимание прошлое леди, подобные толки возбудили бы сомнения и кого-то даже могли заинтересовать подлинные причины смерти ее первого мужа. Что могло привести к ужасным последствиям.

*О, скажите, что он ему не говорил!*
* Мой бедный Артур


- Сколько он запросил?
- Пять тысяч фунтов.
- Вы заплатили?
Она приняла чопорный вид.
- Oui. Что еще мне было делать?
- Когда это было?
- Три месяца назад.
Однако , это произошло лишь две недели спустя после того, как Бассет приставил револьвер к своему виску и совсем не по той причине, о которой говорила Мадам.
- Я вовсе не так глупа, месье, - продолжала она. – Такие люди никогда не останавливаются. Я купила его молчание, но не знала , сколько оно может продлиться. И мне показалось, что лучше разорвать помолвку до того, как Риколетти придет ко мне со своими требованиями и угрозами рассказать Артуру все о моем прошлом. Я любила его. Я хотела лишь спасти его. Он бы не понял. Но когда я сказала ему, Артур… он был ужасно расстроен. Умолял меня подумать . Он сказал мне, что я разбила ему сердце. – У нее вновь потекли слезы. – Месяц назад семья нашла ему невесту, бледную болезненную девушку, дочь графа. Они были помолвлены, но он не любил ее. Он написал мне и сказал, что не может жить с такой мукой в сердце. Вот почему он умер, из-за любви ко мне. Я убила его!
Я не в силах был отказать ей, когда она уже второй раз повернулась ко мне, ища утешения. Я обнимал ее, пока поток ее слез не иссяк, и она перестала дрожать. Когда она подняла на меня взгляд, прекрасная в своем горе, в ее глазах была такая тоска, что больно было смотреть. Однако, я мог дать ей нечто более ценное, чем пустые поцелуи, которых она ждала от меня.
- Это не ваша вина, - мягко сказал я. –Бассет покончил с собой, потому, что Риколетти пытался шантажировать его так же, как и вас. Он сказал ему, что однажды он может стать предателем. И в этом была мука, о которой он говорил, мадам, а вовсе не о вашем отказе.
-Я вам не верю.
- Он оставил записку. Но его семья не хотела скандала.
Она попыталась сдержать слезы.
-Значит, это правда. Мой бедный мальчик, Риколетти убил его своей ложью. Благодарю вас за то, что сказали мне правду, месье. Вашу тайну никто не узнает.
- Так же, как и вашу.
-Что вы будете делать?
Я уже избрал определенный образ действий, который ничем не повредил бы репутации Мадам и в то же время, благодаря ему, Риколетти пал бы жертвой собственной алчности. После трагедии с Фейрфаксом, я понял, что если кто-то и пойдет на риск в этом деле, то это буду только я.
- Я разоблачу Риколетти , мадам, и все увидят, что он мошенник и трус. Но удастся ли мне заставить его ответить за смерть Бассетта – это уже другой вопрос. Возможно, - добавил я, - если бы мне это удалось, то о вас пошли бы разговоры.
Она улыбнулась.
- Для меня это не ново. Но Лондон сейчас уже не интересует меня сейчас так, как некогда. Майлс, конечно, очень добр, но я одна. И ничего хорошего в этом нет. Я уже решила, что весной уеду в Париж. Может быть, даже еще раньше.
- Возможно, это и к лучшему.
Когда я поднялся, ее лицо недовольно вытянулось.
- Вы не останетесь, месье?
Я предчувствовал, что она ждет, будто я займу место кузена в гораздо большей степени, нежели это было во время его отсутствия во время бала. Посылая меня сюда, Майлс дал свое молчаливое согласие на эту связь. Но в его действиях чувствовалось явное сожаление, и он с горечью заметил, что я был не первым и, вероятно, не стану последним. И это навело меня на размышления о том, что он чувствовал в отношении привязанности Мадам к Бассетту. Я сомневался, что размолвка между ними сильно расстроила Майлса, и он был наготове, чтобы утешить леди. Он предложил ей меня на время своего отсутствия, как своего рода развлечение, определенно не видя в том никакой серьезной угрозы для себя и тех вечеров, что он проводил в обществе этой дамы.
Но я отнюдь не будучи никаким развлечением, тем не менее, могу быть неплохим собеседником. И я готов был доставить леди удовольствие посредством беседы, но не более того. Я не Майлс.
Вот так и случилось, что я оставил ее в одиночестве, которое она так ненавидела, и направился в Кенсингтон, в дом леди Агнес Маркхэм . Сейчас, когда она предстала передо мной в довольно скромном наряде в своем доме, лишенном вычурности и показной роскоши, я не мог не отметить контраста между двумя этими женщинами. Если Мадам страстно искала красоты, леди Агнес пылко держалась за жизнь, которая с каждым днем становилась все невыносимее из-за ежедневного страдания. Ее компаньонка, Джейн, как всегда, насупленная, была совсем не рада моему приходу, хотя ее угрюмый взгляд сказал мне, что на ее хозяйку, железная воля которой оставалась по прежнему несокрушимой, это никоим образом не влияло.
Прямая, решительная и в то же время хрупкая, как паутинка, леди Агнес очень серьезно выслушала мой рассказ о том, что мне удалось узнать о Риколетти и его методах.
- Мне горько слышать, что я была так неправа, - сказала она. – Мистер Холмс, я в большом долгу перед вами. Теперь все должны узнать, какое ужасное создание, этот Риколетти.
- Но как вы верно предположили, леди Агнес, никто не станет свидетельствовать против него. Люди его боятся.
- Две тысячи лет назад, - сухо сказала она, - люди предсказывали будущее, изучая внутренности принесенных в жертву животных. Теперь же мы ищем ответа у таких вот людей. Не стану говорить, что в этот раз мы зашли слишком далеко. – По блеску ее глаз я понял, что она не настолько подавлена, как можно подумать по ее словам. – У вас есть план, мистер Холмс?
- У меня есть одна идея.
Она улыбнулась.
- И вам нужна моя помощь. Вот почему вы пришли ко мне. Очень хорошо. Расскажите мне, в чем она заключается.
- Прежде я должен предостеречь вас, что здесь есть определенный риск, хотя , по большей части, он коснется лишь меня.
Леди Агнес посмотрела на меня с саркастической усмешкой.
- Молодой человек, - сказала она повелительным тоном, - я прожила уже достаточно долго, чтобы знать о риске и опасностях, которые выпадают нам в этой жизни. Вы думаете, что я чего-то еще страшусь, когда каждый час моего существования омрачен смертной тенью?
- И все же…
- Еще одно последнее приключение, мистер Холмс, и вскоре вслед за ним мне предстоит столкнуться с величайшей тайной этого мира. И мне было бы спокойнее спать в своей могиле, зная, что Риколетти ответил за свои преступления. А теперь скажите, что вы предлагаете?
Я много думал над этим, и все равно, все это казалось абсурдным. Однако, это вполне соответствовало образу действий Риколетти, который выбирал жертв, шантажируя которых мог получить большой барыш. И это были люди, которым было , что терять, как это было с мадам де Монт-Сен-Жан с ее женихом и самим Бассеттом, который и помыслить не мог о том, чтобы бросить пятно на честь семьи. Я приготовил для него приманку, хотя вероятно буду выглядеть нелепо в качестве наживки. Майкрофт, естественно, такого не поймет, и вероятно, вновь побагровеет от негодования, когда узнает о предпринятых мной шагах, но поскольку я взялся за это дело по его настойчивой просьбе, я не замедлю напомнить ему об этом факте, когда он начнет забрасывать меня возмущенными телеграммами.
Абсурдно и нелепо, да, но я пришел к заключению, что иного способа не было. В результате я либо заслужу одобрение, либо подвергнусь осмеянию. И следуя освещенным веками традициям, я опустился на одно колено.
- Я предлагаю вам руку и сердце, леди Агнес. Ради того, чтобы сокрушить Риколетти, вы готовы стать моей женой?

Это неприятие Барричем способности Фитца можно было бы назвать "гордостью и предубеждением". И тут чего только не намешано - несомненная привязанность Баррича к Чивэлу, самобичевание, что "упустил " его сына ... а также и его собственный Дар. Собственный опыт, возможно, очень горький. Потому Баррич и поступает так жестоко, разлучая Фитца с Востроносом.

"– Фитц! Что с тобой происходит? Что происходит с нами обоими? Ты, в чьих жилах течет королевская кровь, болтаешься по улицам в компании нищих воришек! Бегаешь со стаей, словно неразумная тварь!

Я молчал.

– Надо думать, я виноват не меньше тебя. Подойди сюда. Подойди, мальчик.
Я медлил, и Востронос тоже безнадежно заскулил.

Баррич озадаченно посмотрел на него. Я видел, как медленно, сражаясь с винным туманом, работает его мысль. Он переводил взгляд со щенка на меня, и горестное выражение появилось на его лице. Баррич покачал головой. Потом медленно встал и пошел прочь от стола и щенка, оберегая больную ногу. В углу комнаты была маленькая стойка, на которой лежали странные запыленные инструменты и другие предметы. Баррич медленно протянул руку и взял один из них. Он был сделан из дерева и кожи, задубевшей от долгого бездействия. Баррич взмахнул им, и короткий кожаный хлыст щелкнул по его ноге.

– Знаешь, что это такое, мальчик? – спросил он тихим добрым голосом.

Я молча покачал головой.



– Собачий хлыст. Это инструмент, Фитц. Учебное приспособление. Когда у тебя есть щенок, который не слушается, когда ты говоришь щенку: «Иди сюда», а щенок отказывается подойти – что ж, несколько хороших ударов этой штуки, и щенок учится подчиняться с первого раза. Всего несколько сильных ударов – все, что требуется, чтобы научить щенка слушаться. – Он говорил спокойно, опустив хлыст и позволив короткому ремню легко покачиваться над полом.
Ни Востронос, ни я не могли отвести от него глаз, и когда он внезапно бросил этот предмет Востроносу, щенок завизжал от ужаса, отскочил и быстро спрятался у меня за спиной.

И Баррич медленно опустился на скамейку у очага, прикрыв глаза рукой.

– О Эда, – выдохнул он не то проклятие, не то молитву. – Я догадывался. Я подозревал, когда видел, как вы бегали вместе, но, будь прокляты глаза Эля, я не хотел оказаться правым. Не хотел. Я никогда в жизни не бил щенка этой проклятой штукой. У Востроноса не было никакой причины бояться ее. Если только ты не делишься с ним своими мыслями."

"– Древний Дар, – начал он медленно, лицо его потемнело, и он смотрел на свои руки, как бы вспоминая старый грех, – это власть звериной крови, которая, как и Сила, передается по королевской линии. Поначалу она кажется редким талантом, поскольку дает способность понимать животных. Но потом она овладевает тобой и затягивает, и ты сам превращаешься в животное. В конце концов в тебе не остается ничего человеческого, и ты бегаешь, высунув язык, и пробуешь вкус крови, как будто никогда не знал ничего, кроме стаи. И тогда ни один человек, посмотрев на тебя, не подумает, что ты когда-то был человеком. – Его голос становился все тише и тише. Баррич больше не смотрел на меня, он отвернулся к огню и глядел в угасающее пламя. – Некоторые говорят, что тогда человек принимает облик зверя, но убивает не ради пропитания, а так, как убивают люди. Для того, чтобы убивать. Ты этого хочешь, Фитц? – продолжал он. – Чтобы королевская кровь в твоих жилах смешалась с кровью дикой охоты? Стать обычным зверем среди других таких же зверей, только ради крупиц знаний, которые это тебе принесет? А ты понимаешь, что запах крови овладеет тобой и вид добычи закроет тебе путь назад в твои мысли? – Голос его стал еще тише, и я слышал горечь, которую он чувствовал, задавая мне эти вопросы. – И ты проснешься в поту и в лихорадке, потому что где-то загуляла сука и твой товарищ учуял это, – это ты хочешь принести в постель своей леди?

У меня пересохло во рту, Востронос сжался у моих ног.

– Но я правда не знаю, – попытался я возразить. – Откуда я могу знать, что будет, пока не сделал этого?

– Если ты не знаешь, то я знаю! – взревел Баррич, и теперь я в полной мере ощутил, какую ярость подавлял он все это время и как много он выпил в эту ночь. – Щенок уйдет, а ты останешься. Ты останешься здесь на моем попечении, где я могу не спускать с тебя глаз. Раз Чивэл не хочет, чтобы я ехал к нему, это самое меньшее, что я могу для него сделать. Я позабочусь о том, чтобы его сын вырос человеком, а не волком. Я сделаю так, даже если это убьет нас обоих!

Он нагнулся, чтобы схватить Востроноса за шиворот. По крайней мере, таково было его намерение. Но щенок и я отскочили от него. Вместе мы кинулись прочь из комнаты, но засов был задвинут, и, прежде чем я смог открыть дверь, Баррич догнал нас. Востроноса он отбросил сапогом, а меня схватил за плечо и отпихнул от двери.

Я тут же опомнился, вскочил на ноги и бросился на дверь. Но Баррич, должно быть, запер ее снаружи, потому что я только безнадежно царапал засов. Я чувствовал Востроноса все слабее, по мере того как его уносили все дальше и дальше, оставляя мне взамен отчаянное одиночество. Я хныкал, потом взвыл, царапаясь в дверь и пытаясь вернуть контакт с другом. Потом была внезапная вспышка красной боли, и Востронос исчез. Все его собачьи чувства полностью покинули меня, я кричал и плакал, как делал бы на моем месте всякий другой шестилетка, и бессильно колотил по деревянным доскам. Казалось, прошли часы, прежде чем Баррич вернулся.
– Забудь об этом, мальчик, – предостерег он меня, как будто мог слышать рождавшиеся в моей голове безумные планы о том, что я буду делать, когда он выпустит меня в следующий раз. – Его нет. Щенка нет, и это проклятие и позор, потому что он был хорошей крови. Его родословная была почти такая же длинная, как твоя. Но лучше потерять собаку, чем человека. – Я не пошевелился, и он добавил почти ласково: – Перестань думать о нем. Тогда будет не так больно."

На работе опять тревожно. Получила от начальницы копию письма: "Оля, быстро научи Наташу делать то-то и то-то. Надо сделать до 14 -00"

А раньше сказать никак? Оля тот еще препод. И выглядело это буквально так: Да там и учиться нечему, просто берешь и делаешь. И зря ты ко мне пришла , программа висит. В следующий раз научу. Не вижу смысла сейчас."

Как же я хочу свою работу! Которую знаю или хотя бы инструкцию, в которой можно разобраться.

Но когда сижу и слушаю объяснения Ольги (если их можно так назвать) , почти хочу уволиться, хотя это путь в никуда.

Все время появляется какой-нибудь повод для грусти. И увы, не без почвы. Если подвести какие-то итоги , то они совсем не утешительны. Более, чем шаткое положение на работе, дома живу по-походному, и практически одна. Нет, совсем не грущу, что нет семьи, говорю это честно, но хотелось бы иметь хоть одну близкую душу. И я уже не говорю еще про шишку под ухом, мать и то уверена, что она меня убьет.

Дорога в транспорте, даже если я почти не отрываюсь от книги, всегда является источником неприятных впечатлений. Люди... они такие... люди

В последнее время стала сталкиваться с огромным количеством негативных комментариев - на фейсбуке, ю-тубе, даже на рутрекере. Очень много негатива и зла, критикуют все и вся, не стесняясь в выражениях.
Ю-туб меня правда немного вытащил из вакуума. Когда здесь была полная тишина, (она , правда, никуда не делась, тишина эта)там нашлись люди, которые мыслят так же, как я, и гораздо смелее.

***

И прямо здесь завершу невеселый пост не менее грустной цитатой из "Ученика убийцы"

Так уж получается, что почти все, что написано про принца Чивэла проникнуто грустью. Хотя написано там про него очень мало, а такой роман можно было завернуть - Шекспир отдыхает, как говорится.

"Полагаю, Чивэл должен был встретить нас где-то по пути, чтобы посмотреть на бастарда, которого он породил, и осудить себя. Но встречи с отцом я не помню. Единственный его образ, который я ношу в своем сердце, – это портрет на стене в Оленьем замке. Спустя много лет мне дали понять, что принц Чивэл был по-настоящему хорошим дипломатом, начал переговоры и заключил мир, продолжавшийся на протяжении моего отрочества, и тем заслужил уважение и даже любовь чьюрда.

По правде говоря, я был его единственной неудачей в тот год – но зато неудачей величайшей. Он раньше нас приехал в Олений замок, где и отрекся от права на трон. К тому времени, когда мы прибыли, он и леди Пейшенс уже покинули двор и отправились править Ивовым лесом. Много позже я побывал там. Этот край не имеет ничего общего со своим именем – теплая долина, уютно расположенная среди холмов на берегах спокойной реки.Место, самой природой предназначенное, чтобы выращивать виноград, зерно и толстощеких детишек. Это тихое владение очень далеко от границ, придворных интриг и всего, что прежде составляло жизнь принца Чивэла. Пастораль Ивового леса была мягким и вежливым изгнанием для человека, который должен был стать королем. Бархатная удавка для воина и блестящего дипломата.

Итак, я прибыл в Олений замок – одинокий ребенок, незаконный сын человека, которого никогда не знал. Принц Верити вскоре стал законным наследником, и принц Регал передвинулся на ступеньку ближе к заветному трону. Если бы я только родился, был обнаружен и сразу сгинул без следа, это все равно бы оставило в истории Шести Герцогств неизгладимый след. Я вырос без отца и матери при дворе, где меня считали причиной всех бед. И я действительно стал причиной всех бед."

Мне, правда, такой поступок Чивэла кажется большой ошибкой - это было благородно, но его титул наследного принца был щитом, который защищал и его и Фитца...