Последнее время я все время сплю - долго не могу встать, меня клонит в сон на работе, на обратной дороге в метро читаю, пока не понимаю, что совершенно не улавливаю смысла. И вот сегодня, пожалуй, первый день, когда я добралась до дома, не засыпая.
Вот уже несколько дней меня терзали смутные сомнения, что я что-то не так сделала с дневником, потому что упорно не находила своих записей через поиск. Обратилась в техподдержку и меня заверили, что это может быть через неделю или две. Облегченно вздохнула.
И сегодня следующие записи из дневника Майкрофта Холмса.

3 января 1880 г.,суббота

Этим утром я проснулся в полной уверенности, что пришел мой смертный час. В голове стучало, жутко болело горло, и не было сил даже встать с постели, не говоря уже о том, чтобы доковылять до клуба, который находился на другой стороне улицы.
Но сочувствия с чьей бы то ни было стороны я не дождался. Когда я сообщил своей домохозяйке миссис Кресвелл (настоящей амазонке, почти шести футов роста и довольно широкой в кости), что скоро ей придется искать нового жильца, она только посмеялась.
- Ничего с вами не случится, сэр - сказала она. – Все вы мужчины одинаковые, поднимаете такой шум из-за пустяковой простуды. Мой старик, вот так же как вы, мистер Холмс, всегда когда у него болела голова или живот, или ногу сводило судорогой ,говорил, что он того гляди отправится к праотцам. Так вот, однажды сели мы завтракать, и он говорит мне: «Знаешь, Гарриет, давно уже я не чувствовал себя так хорошо.» И, что вы думаете?! Пяти минут не прошло, как он упал замертво и все. Вот так вот, мистер Холмс, что вы на это скажете?
Не знаю, какой вывод можно сделать на основании этой истории, кроме, пожалуй, того, что к завтракам миссис Кресвелл следует относиться с опаской. Пока же я ограничился тем, что заметил своей хозяйке, что каково бы ни было ее мнение относительно моего состояния, то мне лучше знать, болен я или нет. А я лично был убежден, что моя кончина не за горами.
Миссис Кревелл нашла это очень забавным. Впрочем, надо отдать ей должное, она пообещала принести бульон с гренками, после того, как вымоет свою кошку, которая страдала от желудочных колик, после того, как прошлой ночью объелась сардинами. Судя по тому, что случилось с мистером Кресвеллом и с бедным животным, уж не лучше ли мне одеться и выскользнуть за дверь, под безопасный кров моего клуба – в нашем поваре, я, по крайней мере, уверен. Но поскольку даже сидеть в постели мне было нелегко, то сбежать отсюда и вовсе было нереально.

В этот тяжелый час мне нужна была поддержка, хоть кто-нибудь, кто сможет защитить меня от адской стряпни этой женщины. И кроме того мне было необходимо братское утешение.
Каким-то образом мне удалось добраться до окна и открыть его (не буду упоминать здесь, чего мне это стоило). На улице под окном сидел мальчишка - он приставал к прохожим с предложением почистить им сапоги. Я решил соблазнить его предложением заработать шиллинг, если он оставит свой пост и отнесет послание умирающего к его брату.
Очевидно, расценки на подобные услуги поднялись со времен моей юности, так как он тут же начал торговаться. Нахальный мальчишка сказал, что если это такое важное письмо, то это будет стоить гораздо больше шиллинга – он потребовал гинею.
Наконец, мы остановились на полкроне, и я вернулся в постель, а он побежал с моей запиской к Шерлоку. Оглядываясь назад, я должен признать, что она была, пожалуй, несколько мелодраматична. Возможно, я и не был на последнем издыхании, но все симптомы говорили именно об этом. Это была не какая-нибудь обычная пустяковая простуда – по меньшей мере, тиф, в этом я убежден, да еще и с осложнением.
На своем горьком опыте я знал, что Шерлок откликнется на мой призыв только в критической ситуации. И поскольку у меня было, что сказать ему перед тем, как я покину этот суетный мир, то я рассудил, что было бы лучше, чтобы брат мой как можно скорее оказался здесь. Посмотрим сочтет ли он приближение моей смерти достаточной причиной, чтобы явиться сюда.
Ну, как и следовало ожидать, я пролежал на своем ложе страдания несколько часов, прежде чем мой брат соизволил явиться. На Лондон опускалась ночь, и уже зажгли лампы, когда я услышал за дверью знакомые шаги. Миссис Кресвел, незадолго до этого принесшая мне пересоленный суп с подгоревшими гренками, проводила брата ко мне, и я, собравшись с силами, предостерег его не подходить ко мне слишком близко, дабы не заразиться.
Если я и ожидал каких-то возражений с его стороны, то был разочарован.
- Что с тобой стряслось на этот раз? – вот и все сочувствие, на которое был способен мой младший братец.
Я знаю, что он всегда выказывал полнейшее равнодушие к тому, что принято считать нормальными родственными чувствами. Нет, я вовсе не желал бы, чтобы он был очень эмоциональным, но все-таки хотелось бы, чтоб Шерлок был способен проявить такие чувства в должное время и в должном месте. Женщины, как я слышал, находят это весьма привлекательным, их это воодушевляет так же, как, например, покупка новой шляпки.
Ну, что касается моего брата, нетрудно заметить , что ему это совершенно чуждо – я имею в виду – проявление чувств, а не желание приобрести новую шляпу. И, если на глазах у Шерлока слезы, то можно с полной уверенность утверждать, что он ел лук или что-то в этом роде.
По этой причине я приложил все усилия, чтобы не обижаться на такое пренебрежение к моему состоянию. Возможно, кто-нибудь сочтет подобное отношение бессердечным, но если бы Шерлок повел себя как-то иначе, не так как ему свойственно, то мне пришлось бы беспокоиться уже не за себя, а за его душевное состояние.
- Что тебя задержало? – прохрипел я.
- Я был занят, Майкрофт.
- Занят! – воскликнул я, не в силах сдержаться. Это было откровение, которого я ждал долгие годы. – Услышать такое слово из твоих уст! Я умру счастливым, зная, что ты нашел свое место в жизни. Так что ты делал, Шерлок?
- Если уж тебе интересно, я разбирал алюминиевый костыль, - сказал он, снимая пальто и шляпу, и устраиваясь в моем кресле, чтобы согреть у огня озябшие руки. – Одна небольшая загадка, Майкрофт. Она была довольно интригующей. Может, хочешь узнать детали?
Это было совсем не то, что я ожидал.
- Ты хочешь сказать, - начал я, так возмущенно, как только мог, - что в то время как я лежу на сметном одре, ты занимаешься одним из этих своих проклятых дел ?
- Ты не умираешь.
- Я смертельно болен, брат, уверяю тебя. Меня свалила с ног ужасная лихорадка, и долго я не протяну.
- Ты преувеличиваешь. Как обычно. Вспомни, что случилось в прошлом году. Ты намял новыми туфлями ногу, а говорил всем, что у тебя подагра.
- На этот раз все гораздо хуже, - простонал я. – Ты не знаешь, как я страдал на протяжении последних часов, ну, конечно,гораздо больше тебя занимал этот алюминиевый костыль! Я мог умереть, ожидая тебя.
- Майкрофт, такой термин, как «симуляция», что-нибудь тебе говорит?
- Я не симулирую, Шерлок, я умираю!
- Нет.
-Да.
- Очень хорошо, - уступил он. – Ты умираешь. В таком случае, ты не будешь возражать, если я возьму себе отцовские часы.
И он, в самом деле, имел наглость уже протянуть руку к моему прикроватному столику. Я едва успел схватить их.
- Стыдись, брат! – упрекнул я его. – Подожди, по крайней мере, пока остынет мой труп, а уж потом овладевай моим имуществом.
- Какая тебе разница получу я их сейчас или потом? Зачем тебе часы? Ты же не сможешь взять их с собой.
- Это не важно. К чему эта неподобающая спешка, Шерлок? У тебя же есть другие часы отца, лишь слегка уступающие этим.
- Знаешь, почему он считал, что они слегка уступают этим? Потому что они не ходят.
- Глупости. Это дорогие часы.
- Осмелюсь сказать, что когда-то они были такими. А сейчас они сломаны, а у меня нет денег на их починку.
- Но ты не можешь взять мои.
- Ты как обычно со мной не считаешься, Майкрофт. Мне нужны часы, на которые я могу положиться. Мне нужно вовремя приходить на назначенные встречи.
- Что еще за «назначенные встречи» требуют от тебя такой пунктуации? Впрочем, лучше не говори мне. Большие знания порождают большие печали. Мне и так нелегко сохранять «лицо» в обществе. Люди находят тебя странным, Шерлок, ты это знаешь?
- Если «странным» меня считают особы из твоего окружения, Майкрофт, то это можно расценивать, как комплимент. По сравнению с другими членами нашей семьи, я относительно нормальный.
- Это правда, - согласился я. – По крайней мере, ты не похож на кузена Обри.
- Странно, что ты вспомнил о нем, - беспечно сказал он. – Я получил от него поздравление с Рождеством. Он грозится приехать с визитом.
-Господи! – сказал я, садясь. – Когда?
Шерлок улыбнулся в этой своей раздражающе самодовольной манере.
- Кажется, ты внезапно поправился. Может, повторишь, что ты говорил о своей смерти?
- Если кузен Обри и впрямь приедет с визитом, это убьет меня.
Он заверил меня, что Обри приедет не раньше конца весны.
К десяти часам я почувствовал себя гораздо лучше – препирательства с Шерлоком всегда оказывали на меня подобный эффект – и когда за окном пошел мелкий противный дождь со снегом , я почувствовал, что мой долг отправить брата домой , пока погода не испортилась окончательно.
Но Шерлок ответил, что он рассчитывает остаться на ночь у меня. Я был тронут этим жестом, который воспринял как искреннее беспокойство о моем здоровье. Я уже собирался поблагодарить его за такое внимание и за этот знак братской привязанности, но он заявил, что у меня гораздо теплее, чем в его комнате, и в этом кресле ему будет очень удобно … если я не против.
Вообще-то, я был против. Я хотел болеть в спокойной обстановке, а необходимость разделять комнату с Шерлоком относилась к таким вещам, которые я с трудом выносил, даже будучи абсолютно здоровым. Однако, я утешил себя тем, что как старший, должен подать ему пример.
Таким образом, я не выгнал его на улицу, где был настоящий снегопад, вынуждая дрожать от холода в мансарде на Монтегю-стрит, которую он называет своим домом. На одну ночь пусть останется, но я не стал предлагать ему одеяло или подушку, дабы не поощрять таким образом к повторению подобных экспериментов. Все имеет свои пределы, в конце концов, особенно когда дело касается младших братьев.


4 января 1880 г., Воскресенье
Проснулся, чувствуя себя гораздо лучше, и обнаружил, во-первых, что Шерлок уже ушел, а во-вторых, что он съел мой завтрак и взял у меня чистый воротничок. Если бы всю ночь напролет я не сжимал в руке свои часы, уверен, он забрал бы и их.
Вот почему, я не люблю гостей – они не только пользуются всеми преимуществами, оказанного им гостеприимства, но и сверх всякой меры волнуют мою домовладелицу, и не в лучшем смысле этого слова.
Миссис Кресвелл была явно чем-то возбуждена, когда я нашел ее, чтобы спросить, может ли выздоравливающий больной рассчитывать на еще один завтрак. Как я заключил, виной ее волнения был, ни кто иной, как мой брат. Несколько раз она упоминала о нем, как о «приятном молодом человеке» и дважды рассказывала мне, какие «у него прекрасные манеры».
Такие разговоры вызвали у меня большое беспокойство, ибо миссис Кресвелл весьма здравомыслящая женщина, а, как правило, «приятный» это совсем не то слово, которое обычно ассоциируется с моим братом. Высокомерный - это точно. Бесцеремонный, определенно. Приятный же - никогда, если только после короткого обмена любезностями с женщинами определенного возраста. Я замечал, что если мой брат сделает усилие, то он может произвести подобный эффект на чувствительных женщин. Я бы не назвал его очаровательным, но в нем определенно что-то есть.
Почему тогда, спросил я себя, Шерлоку понадобилось производить на мою домохозяйку впечатление «приятного молодого человека»? К чему такие усилия? Само собой возникала довольно тревожная мысль. Несмотря на то, что я не дал ему никаких постельных принадлежностей, он счел условия вполне подходящими для того, чтобы обосноваться здесь на более продолжительное время. Если так, он потратил время зря.
Назовите меня холодным бессердечным человеком, но я вовсе не горю желанием поселиться под одной крышей с Шерлоком. Меня вполне устраивает моя квартира, она находится в двух шагах от моего офиса и до клуба «Диоген» тоже рукой подать. Если Шерлок переедет ко мне, каким бы «приятным» он не показался вначале, вскоре пелена спадет с глаз миссис Кресвелл, и мы оба окажемся на улице.
Поэтому я тут же развеял ее иллюзии, сказав, что он не только без гроша в кармане, но к тому же студент с огромным количеством шумных друзей и с ужасными привычками. Я не вдавался в детали. Остальное предоставил ее воображению.
Она явно была разочарована. Поблагодарила меня за предупредительность и призналась, что, как я и подозревал, она подумывала оставить за ним пустую комнату над моей. Шерлок, всю ночь вышагивающий у меня над головой! Одна мысль об этом заставила меня похолодеть.
Чтобы избежать повторения предыдущей ночи, я нашел в себе силы и отправился в клуб. Если Шерлок и зайдет – это весьма мало вероятно, сомневаюсь, что он настолько заботлив , - то увидит, что меня нет дома, и поймет, что я поправился. А на будущее я решил, что если когда-нибудь впоследствии буду умирать, то не буду посылать за младшим братом до последней минуты. Это поможет мне сэкономить на завтраках и воротничках.
И вот после всего этого я нашел убежище в клубе «Диоген», где врачевал свои больные нервы порцией бренди, утолил голод, отведав жареного фазана, и отогрел замерзшие ноги у пылающего камина. В ту ночь я лег в постель, успокоенный тем, что комната наверху все еще пуста, и что мой брат находится на безопасном расстоянии в своей комнате на Монтегю-стрит.
Завтра меня ожидает Уайт-холл с очередными заседаниями с участием премьер-министра. На сей раз, меня почти радует такая перспектива. После последних нескольких дней, после этого так называемого уик-энда возвращение на работу будет настоящим отдыхом!





5 января 1880 г., Понедельник

День отдыха удивительно благотворен для здоровья, особенно если он не омрачен приходом младших братьев, начисто лишенных сочувствия, болтающих всякий вздор об алюминиевых костылях и склоняющих твою собственную домовладелицу предоставить им стол и квартиру.
День прошел не без пользы. Большую часть его я провел, утешая премьер-министра, который считает, что в Парламенте против него затеваются какие-то интриги.
По дороге из Уайт-холла в мой клуб находится заведение Чаймингса и Бонга – это часовщики. Над их дверью сияет новая табличка, гласящая о наличии Королевского патента, и мистер Чаймингс в крайнем возбуждении рассказывал мне, что на это Рождество, он имел честь угодить своим товаром «одному из членов семейства Ее Королевского Величества». Он был очень горд, сообщая мне, что не может назвать имя особы, о которой идет речь; все что он может сказать, это то что это лицо вращается в «самом высшем обществе; и очень часто этот джентльмен стоит «по левую руку от Ее Величества» .
Когда я спросил, не имеет ли он в виду дворецкого королевы, мистер Чаймингс был, видимо, взят врасплох и даже обижен, что я не подумал о ком-то более высокого звания. Судя по этой реакции, я понял, что был прав, хотя это и было совершенно неразумно, так как никогда не стоит портить отношения с фабрикантом, особенно если вы желаете приобрести его товар по приемлемой цене.
- Значит, вам нужны часы, - сказал он, когда я сообщил ему цель своего прихода. – Ну, мистер Холмс, вы пришли как раз туда, куда нужно.
- Не сомневаюсь, - ответил я. – Я заметил, что над вашей дверью есть надпись «часовых дел мастера».
Мистер Чаймингс кивнул.
- Эта честь принадлежит скорее мистеру Бонгу, сэр. Я только скромный торговец его прекрасными изделиями. Ну-с, сэр, а теперь скажите, молодая леди предпочитает золотые или серебряные часы?
- О, нет, я покупаю часы для моего брата.
- Понимаю. Младшего или старшего?
- Младшего.
- Он потерял свои часы, да?
- Нет, часы у него есть, но они не ходят.
- Мистер Бонг прекрасно ремонтирует старые часы.
- Я намерен купить новые. Это подарок.
- Понимаю. Он покидает вас?
-Нет, это подарок ко дню рождения.
Не знаю уж, что было на уме у мистера Чаймингса, но похоже, что сама мысль о простом подарке ко дню рождения поразила его своей приземленностью.
Некоторое время я потратил, выбирая то, что мне нужно, и наконец, остановил свой выбор на часах, вполне подходящих моему брату – золотой корпус, с выгравированной надписью ( за это я дополнительно заплатил шесть пенсов) и золотой цепочкой. Это были, как заверил меня мистер Чаймингс, часы джентльмена.
В шутку я сказал, что это как раз то, к чему надо стремиться моему брату. Мистер Чаймингс заверил меня, что завтра часы будут готовы, и на этом я ушел.

Вчера смотрела "Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Неизвестная версия". Кажется, эту передачу демонстрировали по украинскому телевидению. Осталось двойственное впечатление. Наряду с интересными и забавными подробностями кое-что неприятно резануло слух. Ливанов и Масленников периодически сыпали колкостями в адрес друг друга. Ну и, конечно же, в сотый раз смаковали подробности про английскую королеву, которая назвала нашего Холмса лучшим в мире.
А под конец Игорь Масленников сказал, что заслуга нашего фильма в том, что только в нашем фильме показаны отношения между Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном. И что вообще доктор Ватсон чуть ли не впервые стал заметной фигурой. А потом режиссер пояснил почему он дал доктору Ватсону такое значительное место в фильме. Да, просто потому, что только так и можно было снимать, ведь иначе, что это за роль "Шерлок Холмс"? Там просто нечего играть! Во как!
В самом конце с гордостью сказали, что фотография Василия Борисовича висит над портретом лучшего английского (подчеркиваем) Холмса и мельком показали фотографию Джереми Бретта.
Нет, я сама в общем-то очень положительно отношусь и к нашему фильму, и к Ливанову, но как-то все это мне показалось чересчур, особенно такие безапеляционные высказывания. И Ливанов еще потом добавил, что снимать больше серий не имело никакого смысла, ибо там просто больше не о чем говорить.
Все это исключительно мое ИМХО.