Кажется, у меня в дневнике новая беда - ничего не копируется. При выделении текста включается цитирование. Причем я нахожусь не в отдельной записи и цитату там просто некуда вставлять. Это не везде, но у меня сейчас появилось и это все осложнит, мягко говоря. Перенос постов будет весьма затруднителен.

Две картины Морган Вейстлинг. Девочки и цветы

[

Поленов. Женщина, идущая по лесной тропе



Напоролась намедни на один пост, где автор просил ссылок на фанфики по Гранаде, видимо, слэшные, сейчас уже не помню, и в ответ ему предложили ссылки на фикбук. Я практически никогда раньше туда не ходила, а сейчас увидела, что переводы слэша идут в каких-то уже промышленных масштабах.
И, наверное, это неплохо. Но у меня промелькнула пара безрадостных мыслей, почти еле уловимых.
Ну, вот кто-то когда-то говорил, что Холмс если для кого и интересен, то только в постели, и получается, что это так и есть. Если речь идет о переводе, то другие фанфики вообще никого не интересуют, исключительно слэш. Это я не о своих переводах говорю, а вообще.

По мне так это довольно скучно и однообразно, если сказать в двух словах. И мне кажется, может быстро надоесть. Это, конечно, мое имхо. Но вот помню, что еще в школе я обратила внимание, что думая о Холмсе, часто фантазирую о чем-то переживательном, где кто-то из обоих друзей ранен, болен и т.д. Что ж получается, что другие стороны их жизни меня вроде как и не интересуют, если так посмотреть? Поэтому когда-то была очень рада, ознакомившись с фанфиками, которые помогли взглянуть на Канон другими глазами и в более развернутом виде.
Но это, конечно, чисто мое отношение к слэшу. Я его в общем-то немало перечитала, вернее проглядела, откладывая что-то интересное, что можно было бы потом перевести. И для меня и здесь важно, чтоб герои были в характере, и чтоб это были именно Холмс и Уотсон Дойля, а не какие-то совсем другие люди, носящие их имена.
Конечно, про слэш можно много еще чего сказать, но в данном случае хотелось только заметить, что, как говорится, не слэшем единым интересен Шерлок Холмс. Это лишь одна грань этого многогранника)

Ну, и вот к слову. Не шатко, не валко идут у меня "Минорные интерлюдии для скрипки соло". Не лежит все же душа к этому AU. И меня, конечно, никто не заставляет, но это дело я дожму, хоть и короткими перебежками.

Попутно перечитываю "Университет" Дарлен Сипсер (если я правильно перевожу это имя) Но об этом напишу в отдельном посте.
Таскаю ее с собой на работу, а дома урывками читаю "Убийцу Шута". Конечно, это бы надо читать совсем не так, но вот определюсь с отрывками из "Университета", и тогда уже всерьез начну читать Робин Хобб.

***
Сейчас еще к тому же и разболелась, потому как никогда рада удаленке. По идее это более или менее обычное ОРЗ, такое, каким оно бывает у меня - с сильной болью в горле, слабостью и понемногу учащающимся дыханием. Конечно, в наше время все это страшновато. Температуру не меряю, если и есть , то небольшая. Довольно хреново, потому что кроме всего прочего еще и болит голова. И хотелось бы по-человечески поболеть, а не сидеть за работой , а после нее таскаться в аптеку и магазин. Но се ля ви...

***
Дома иногда бывает очень тяжко. Вот казалось бы, взяла и убежала отсюда. Только некуда. Мысль о съемной квартире или комнате я давно отбросила, потому как это будет уже не жизнь, а выживание.

Историческая фотография...



Алексей Баталов беседует с молодым актером Московского театра "Современник" Олегом Табаковым. 1962 год. Фото Бориса Кауфмана /РИА Новости/

Наверное, немного отчитаюсь в дневнике. Как говорится, о проделанной работе)
Ну, я же все-таки не фанатик, и в том. что касается Холмса далеко не всеядна. И вообще, когда я во все это только окунулась, то цель была только одна - дополнить как-то известный мне Канон. Поэтому всегда говорю, что и фанфики предпочитаю исключительно те, где герои "в характере", а остальные чаще всего у меня вообще не идут. То же самое, кстати, и с фильмами и чем дальше, тем больше. В школьные годы, считая, что лучше Ливанова никого нет (не считая Ричардсона , который был, увы, практически не доступен) я смотрела другие фильмы совершенно спокойно, как бы говоря про себя, что вот этот актер , на самом деле, играет Холмса, хоть и не особо на него похож) А в последнее время во мне проснулся слишком уж строгий критик, как-то остро стала чувствовать расхождение между тем Холмсом, что у меня в голове, и тем, что на экране... Но не буду сейчас о грустном)

Я , собственно, о чем... Были у меня планы в отношении некоторых статей о происхождении Холмса, которых, в принципе, уже осталось совсем немного. Но так уж вышло, что я почти все их забраковала. Сейчас поясню. Значит, номер первый - это статья под названием "Отсутствующий дед". Отсутствующий в том плане, что вот про бабушку Холмса мы знаем, а про деда никто ничего не слышал. Ну, и автор статьи (она была опубликована в 1993 г. в журнале "Шерлок Холмс") заявил вдруг, что это никто иной, как Гораций Хорнблауэр. Самое интересное, что никаких аргументов в пользу своей версии он вообще не приводит, просто предполагает, что такое могло быть и разумеется только вне брака. Вроде того, что у адмирала и Холмса было что-то общее в чертах характера, вот только Хорнблауэр был совершенно не музыкален. В общем, это вообще никуда не годится. Правда, были там интересные аргументы в отношении Наполеона. Поскольку Наполеон это фиалки (violet) и пчелы) Оказалось, Наполеон очень любил имя Вайолет... Это интересно.

Потом еще была статья Хью Эштона "Был ли Холмс воспитан в католической вере?". Эштон - известный автор пастишей, в шерлокианском мире считают, что пишет он очень близко к стилю Дойля. Я в чем-то соглашусь) Как минимум, некоторые рассказы у него очень хороши. Пока я перевела из них только один - "Два пузырька". Если кому интересно, то это здесь morsten.diary.ru/p215403176_hyu-jeshton-dva-puz...
Но тут Эштон пытался в качестве доказательств приводить одни предположения, и каким-то образом связать колледж, в котором учился Майкрофт (как будто это уже неопровержимо доказано) с католицизмом обоих братьев. Короче, статья мне не понравилась.

И последнее. Еще когда я получила посылку с набором журналов шерлокианского общества Северных Месгрейвов , обратила внимание на статью "Шерлок Холмс был йоркширцем" Обратила внимание еще и потому, что автором статьи была Кэтрин Уайт.

И хочу сказать о ней пару слов. Мне и раньше приходилось о ней слышать. Но сначала то, что она, конечно, шерлокианец (наверное, можно так сказать) и потом еще, что она собственно жена Дэвида Стюарта Дэвиса, который должен быть известен моим читателям по своей книге "В роли Шерлока Холмса". Кроме того, он же автор знаменитой книги "Сгибая иву" о Джереми Бретте и съемках гранадовского сериала. Вот он на этом снимке с Шерлоком и Джоном



Ну, и к слову еще немного о Дэвисе, чисто информативно.

Дэвис является экспертом по творчеству Артура Конан Дойля. Он написал свободные продолжения о Шерлоке Холмсе (семь романов и две пьесы), в которых исследует тёмную сторону личности великого детектива. Также Дэвис пишет документальные исследования о Шерлоке Холмсе и его представлении в кино. Дэвис неоднократно был консультантом на разных экранизациях о Шерлоке, создавал различные комментарии к фильмам о нём, снятым в прошлом веке.
Дэвис родился и живёт всю жизнь в городе Хаддерсфилд в Западном Йоркшире.

И к этим официальным данным я еще добавлю, что они с Кэтрин возглавляли ( не знаю, как обстоит с этим дело в настоящий момент) шерлокианское "Общество Северных Месгрейвов" и выпускали два журнала "Ритуал" (или Обряд , как в нашем старом переводе) и "Бумаги Месгрейвов".

Вот здесь галопом по европам по этим журналам, когда получила посылку с ними _morsten.diary.ru/p219887476.htm

Но к Дэвису еще точно не раз вернусь, а пока два слова о Кэтрин. Однажды увидела о ней вот такое ознакомительное резюме в журнале "Шерлок Холмс"



Собственно, энтузиастом холмсианского движения Кэтрин стала еще в 1981 году. Ну, и как я же сказала, она стала одним из основателей общества Северных Месгрейвов и на момент выхода данного журнала была со-президентом и со-издателем журналов Общества. И в тот момент она работала в библиотеке музея Бронте в Хауорте.

И мне было очень интересно почитать ее статью, но к концу она меня тоже немного разочаровала) Я даже не хотела заканчивать перевод, а просто часть статьи рассказать своими словами, но когда начала это делать, то мне показалось, что там , в принципе, не лишенная интереса, вполне правдоподобная версия истории семьи Холмса, то, что мне она не по вкусу и кажется притянутой за уши, это уже дело десятое.
Ну, и явно чувствуется, что кроме теории Баринг Гоулда, который, наверное, первым заявил о йоркширском происхождении Холмса, в статье Кэтрин еще говорит и местный патриотизм) и к тому же то, что она долгое время вращалась в среде Хауорта, где все пропитано духом Бронте.
Поэтому я все же решила, что статья не лишена интереса и кроме того, просто мне симпатичен автор, так что статью перевела и выкладываю целиком. И как всегда прошу прощения за неловкости в переводе -знаю, что они там есть, но , наверное, я не в форме и дома начинается холод) - поэтому как-то хожу вокруг да около и не могу подобрать более адекватных слов. Кстати, были там интересные выражения, как я понимаю, связанные с йоркширским диалектом. Их перевела, как могла и прочувствовала)

Шерлок Холмс был йоркширцем

Кэтрин Уайт

С первой же повести о Шерлоке Холмсе казалось, что Конан Дойль, Холмс и Лондон неразделимы. И тем больше причин размышлять о том вполне очевидном обстоятельстве, что когда Конан Дойль писал «Этюд в багровых тонах» , он был родившимся в Эдинбурге и получившим образование в Ланкашире доктором, который жил в Саутси и несколько раз приезжал в Лондон, таким образом располагая довольно скудными непосредственными знаниями о городе, в котором жил и работал главный герой его повести. Не было ли более естественным написать о сыщике с севера страны? Или , по крайней мере, живущем за пределами Лондона?
Эту притягательность Лондона – по крайней мере, отчасти – можно объяснить историей семьи Конан Дойля. Отец писателя, Чарльз Дойль, изо всех сил старался обеспечить свою большую семью в Эдинбурге, сознавая свою финансовую несостоятельность в сравнении со своими блестящими родственниками, живущими в Лондоне. В своей книге «Воспоминания и приключения» Конан Дойль вспоминал, как «когда лондонские друзья моего деда проезжали через Эдинбург они , к нашему смущению, заходили в нашу небольшую квартиру , узнать «как дела у Чарльза».
С детства у юного Артура Лондон ассоциировался с художественной и литературной средой, и свои представления об этом городе он впитывал из книг и из семейных разговоров.
Конан Дойль поместил своего героя в центр одного из самых густонаселенных городов мира, потому что величайшая мыслящая машина нашего времени не была бы столь эффективна, имея дело с загадками не Лондона, а Саутси или Эдинбурга. Лондон, как место действия, ибо он символизирует все пласты общества, эта печально известная «выгребная яма», кипящая смесь, в которой способен разобраться только Шерлок Холмс. Конан Дойлю совсем не обязательно было делать Холмса лондонцем. И в «Обряде дома Месгрейвов» он говорит нам, что «Когда я впервые приехал в Лондон, я поселился на Монтегю-стрит…». Очевидно, что писатель вовсе и не предполагал сделать его коренным жителем английской столицы.
В рассказе Конан Дойля «Домашние дела дядюшки Джереми» (1887 г.) рассказчик, Хью Лоуренс, живет в квартире на Бейкер-стрит и его друг Тэрстон приглашает его в Йоркшир, который описан, как «захолустный уголок». Думаю, этот джентльмен слишком разборчив. И теперь я должна отбросить кепи Дойля и надеть свой шерлокианский дирстокер (шапка охотника на оленей), чтобы говорить о Холмсе, как о реально существующем лице.
В изысканиях о происхождении Шерлока Холмса многие английские графства претендуют на то, что Холмс именно их уроженец . Думаю, что я могу, наконец, теперь обнародовать новые факты, доказывающие, что Шерлок Холмс, несомненно , был йоркширцем.
Теория о том, что Холмс родом с севера Англии, не нова. Это было отмечено еще Баринг Гоулдом в его знаменитой биографии Шерлока Холмса. Он предполагает, что Уильям Скотт Холмс родился в пятницу, 6 января 1854 года «на семейной ферме «Майкрофт» в Северном Райдинге, в Йоркшире». Я позволю себе оспорить и дату и место рождения Холмса.
Давно укоренившаяся теория о том, что Холмс родился в Йоркшире, в сущности , правильная, но ошибочна в деталях. Ибо, хотя и довольно заманчиво считать , что Холмсы были сквайрами и владельцами фермы «Майкрофт», от которой старший брат Холмса получил свое имя, насколько мне известно, у Баринг Гоулда не было никакого документального подтверждения этой теории.
Однако, у меня есть материальное свидетельство, которое не только доказывает, что Шерлок Холмс был йоркширцем, но которое, я полагаю, связывает его имя с одним из самых известных литературных семейств в мире.


Музей Бронте в Хауорте

В музее Бронте в Хауорте, находящимся в доме, где с 1820 по 1861 год жили Шарлотта, Эмилия и Анна Бронте , хранится огромное количество манускриптов и книг, связанных с семьей Бронте, и недавно я натолкнулась на письмо, от которого у меня невольно перехватило дыхание. Письмо от отца сестер Бронте, преподобного Патрика Бронте, адресованное джентльмену по имени Месгрейв – почтенному архидьякону Чарльзу Месгрейву из Крейвена. Оно датировано ноябрем 1858 года и мистер Бронте самым дружеским тоном просит архидьякона прочитать проповедь в Хауорте.
Это чрезвычайно меня заинтересовало. Этот архидьякон Месгрейв , очевидно, относился к Северным Месгрейвам и был дальним родственником Реджинальда Месгрейва, который в 1870-х годах обучался в том же колледже, что и Шерлок Холмс. Архидьякон был как раз из той семьи, от которой в ХVI веке отделилась «младшая ветвь» Реджинальда Месгрейва, как написано в рассказе у Дойля. Джефри Ставерт в своей статье «Месгрейвы из Кумбрии»излагает историю этих Северных Месгрейвов, в честь которых названо наше общество.
Я часто задавалась вопросом, что могло сблизить в колледже Реджинальда Месгрейва и Шерлока Холмса, ибо у них, казалось бы, не так уж много общего. Холмс обладал мощным интеллектом, тогда как бедный Реджинальд казался превосходным образчиком выходца из класса мелкопоместного дворянства, члены семьи которого не отличались особыми способностями по части математики и разгадывания загадок, ибо за все эти годы они даже не попытались узнать, что стоит за «Обрядом Месгрейвов». Единственным логическим выводом о том, что могло связывать Холмса и Месгрейва , было предположение, что между их семьями также существовала какая-то связь. И я бы предположила, что это было что-то вроде известного им обоим факта о Северных Месгрейвах – семье архидьякона – и общих воспоминаний о северных равнинах, то, что сближало этих двух, во всем остальном, совершенно разных молодых людей.
Вернемся к моему утверждению, что Холмс был йоркширцем: некоторые исследователи отвергли эту идею по самым разным причинам:
* в описанных случаях Холмс редко ездил на север
*он говорил о севере в манере, скорее свойственной южанину
*похоже, что весь его мир вращался вокруг Лондона
*и у него были довольно пространные знания Лондона
Возможно, все это больше похоже на поведение южанина?
Однако, все эти аргументы можно опровергнуть.
Во-первых, подобно случаю с собакой в ночное время, отсутствие поездок на север любопытно и предполагает, что вследствие подобного бездействия, Холмса можно обвинить в желании сохранить свои тайны.
Во-вторых, тот факт, что он использовал слово «Север», как общий термин, применяемый для любой местности, лежащей к северу от Лондона, может указывать на то, что он просто играл свою роль, желая казаться южанином или лондонцем.
В-третьих, обширные знания Лондона совсем не относятся к чему-то такому, что автоматически указывает на его уроженцев: Холмс демонстрирует поразительные, приобретенные знания приезжего, так же, как Бренуэлл Бронте – который никогда не был в Лондоне – и знал этот город так хорошо, что удивил этим лондонца, посетившего Хауорт: все познания Бренуэлла базировались исключительно на изучении карт.
Я бы, конечно, сказала, что Холмс был достаточно проницателен, чтобы понять, что во время своей работы сыщиком-консультантом он не должен выказывать принадлежности к какому бы то ни было классу; дабы находить понимание среди любых сословий общества, чего он не мог бы сделать, будучи сыном провинциального деревенского сквайра при столь жесткой классовой системе, какой она была в Викторианскую эпоху. Холмс прекрасно умел скрывать все признаки своего происхождения и полагался единственно на свой мощный ум и разносторонние знания. И его по манерам с легкостью можно было принять, как за стопроцентного южанина, так и за осмотрительного северянина.

Возможно, я вас не убедила; у вас довольно скептический вид. Или, как сказал бы в таких случаях Холмс, «похоже, вы совсем сбиты с толку».
Но это еще не все. Найдя одну интересную реликвию в архивах музея Бронте, я стала искать другие. И, конечно же, нашла то, что искала. Предмет с еще более поразительной историей. Я говорю о книге – крохотном экземпляре Нового Завета, опубликованном Оксфордским университетом в 1854 году, вещи такого рода часто дарили на крестины.
В этой книге имеется надпись. Она гласит:
S.A.B.Holmes, Бриджхаус, Хауорт, 14 октября 1854 года
Не могла ли эта Библия некогда принадлежать юному Шерлоку Холмсу? Возможно, это был подарок на крестины? Дата почти подходит.
Мне стало интересно, что могли значить инициалы S.A.B. и я пришла к заключению, что «А», вероятно, означало Олтамонт, среднее имя отца Дойля, Чарльза, и псевдоним, которым Холмс пользовался в «Его прощальном поклоне». «В» – вероятно, означает Бронте, ибо с начала 1850-х годов было вполне обычным делом называть детей в Хауорте в честь семьи известных писательниц. Таким образом, полное имя Холмса было Шерлок Олтамонт Бронте Холмс. Думаю, оно вполне благозвучно.
Я стала далее проводить розыски согласно этой идее и стала изучать надгробия на кладбище Хауорта. Там я обнаружила могилы людей, которые вполне могли бы быть родителями Шерлока Холмса. Роберт (1816-1880) и Эми (1819-1902) Холмс. Значит, отец Шерлока Холмса умер 14 июля 1880 года, когда Холмсу было двадцать шесть лет, и я могу предположить, что эта утрата оставила молодого Холмса без особых средств к существованию, поэтому в январе 1881 года молодой сыщик стал искать компаньона, с которым мог бы разделить плату за квартиру. Его мать Эми умерла 15 января 1902 года, когда Холмсу было сорок восемь, и вскоре после этого он оставил активную практику и стал разводить пчел в Сассексе. Таким образом, смерть обоих родителей явилась ключевыми событиями в профессиональной деятельности Холмса.
Среди надгробий я заметила еще и могилу Марты Холмс, которая умерла в возрасте семидесяти двух лет в 1929 году. Она была вдовой некоего Сидни Холмса, и я полагаю, что в преклонные годы Холмс попросил свою родственницу помочь ему с ведением хозяйства, после того, как он удалился от дел.
Семью Холмсов многое связывало с деревней Хауорт на протяжении множества лет: Кристофер Холмс был одним из двух попечителей Хауортской церкви в 1559 году. И мы можем представить жизнь в Хауорте молодых братьев Холмс. Майкрофт родился в 1847 году, в тот год, когда были впервые опубликованы романы Бронте. Хауорт – была маленькой общиной, где все друг друга знали. И Майкрофт мог бы учиться в воскресной Хауортской школе, где преподавала Шарлотта Бронте. Он, похоже, был развит не по годам, но будучи и сама очень способной с детства, Шарлотта Бронте могла найти к нему подход и способствовать дальнейшему развитию его интеллекта. Шерлок был уже достаточно взрослым, чтобы помнить последние дни Патрика Бронте – он умер в 1861 году. Майкрофт и Шерлок видели в Бронте семью, которая достигла известности упорным трудом и своим умом, а не благодаря своему положению в обществе и это должно было произвести на них сильное впечатление.
Хауорт окружает вересковая пустошь, вдохновившая Эмилию Бронте на написание «Грозового перевала» и интересно отметить, что Холмс, похоже, всегда прекрасно себя ощущал в подобной местности. В «Случае в пансионе» Холмс отправляется в Пик Дистрикт и заявляет: «Северный воздух так приятен и так благотворен для здоровья, что я решил провести несколько дней здесь, на равнинах…». В «Собаке Баскервиллей» он чувствует себя, как дома, в суровом Дартмуре. Почему? Да потому что такая местность знакома ему с самого детства.
С точки зрения лондонца Конан Дойль и сам был чужаком, и я думаю, что когда он создавал Шерлока Холмса, оставляя подробности раннего периода его жизни весьма неопределенными, то это было потому, что он создал йоркширца. Тут следует вспомнить, что мать Конан Дойля жила в Масонгилле, в Йоркшире, всего в нескольких милях от школы Коуэн Бридж, прототипа Ловудской школы из романа «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте. Вот еще одна связь с Йоркширом и Бронте.


Школа Коуэн Бридж

Блестящий ум Холмса подпитывали несколько источников: генетические, у них с Майкрофтом, должно быть, были замечательные родители, и от окружающей среды, мальчики Холмсы, вероятно, росли в каком-то особом месте. Хауорт дал начало одной гениальной семье, так почему бы и не еще одной? Хотя мне еще нужно более тщательно изучить найденную мной информацию, я думаю, что Хауорт должен заявить права на своего утраченного сына. Есть в нем нечто такое, что позволяет считать, что он имеет на это право. (it must be something in the water) Это практически непереводимое выражение - так обычно говорят о группе людей, обладающих каким-то особым свойством, по сравнению со всеми другими. Ну, а буквальный перевод -"там что-то такое в воде")
Но, возможно, мы должны быть благодарны, что Конан Дойль неосознанно создал своего сыщика йоркширцем, иначе, вместо бессмертных слов: «Игра началась!», мы бы познакомились с фразой "Черт возьми, Уотсон, что-то стряслось!" (Eh 'eck, Watson, there's summat up"

Вот на этой иллюстрации из журнала как раз и изображен такой типичный Холмс-йоркширец с йорширским пудингом и томиком "Грозового перевала")



Впервые эта статья была представлена как доклад на «Вечере с Северными Месгрейвами» в рамках фестиваля «Назад на Бейкер-стрит», проведенного Лондонским обществом Шерлока Холмса в мае 1994 года.

Ну, и хочу сказать, что , наверное, я слишком взыскательна, если Кэтрин выступала вот с этим докладом на шерлокианском фестивале)

«Когда я выписывался из психиатрической лечебницы, меня встречал Эдвард Хардвик. Я съел там пасты, запив бокалом красного вина. Затем он отвез меня домой, где мы еще немного посидели и выпили чаю. Это был Эдвард Хардвик. Он один из самых приятных людей на свете, и полагаю, самый лучший друг, какой только может быть у человека. И в конечном итоге, именно таким Дойль описывал Уотсона»

Джереми Бретт

Педер Морк Монстед. Осенний день в лесу

Ну, вот у меня, конечно, семь пятниц на неделе - хотя, если подумать, семь пятниц не так уж это и плохо)

Позавчера еще не была уверена, что переживу этот год, сейчас уже мысли совсем не о том. То есть насчет будущего года, конечно, не факт, но бывает иногда так фигово, что не особо об этом задумываешься, типа, об этом я подумаю завтра.
В рассеянности хлопнула, кажется, чересчур большую дозу своего лекарства)) Ну, не овца ли)) Так можно коньки отбросить не от болячек, а от лекарств. Как в комедии, сижу, прислушиваюсь к симптомам. Но меня с детства чем только не лечили, может , обойдется как-нибудь)

Внезапно наладились отношения с младшей начальницей. Когда все ушли в отпуск, и на участке мы остались вдвоем, то она внезапно поняла, что на меня можно положиться. Это не может ни радовать.

С мамой очень тяжело и это всегда со мной. Если все описать, это, конечно, полный дурдом, к которому я почти привыкла и просто - вот тоже как с болячкой - стараюсь не думать. Вообще на душе полно тех самых камней, которые на нее давят и чтоб быть хоть иногда в хорошем настроении нужен какой-то неиссякаемый источник радости. А с этим дело обстоит неважно...
Зато мама может сказать такое, что это пробивает мою броню, но я почему-то в эти минуты вспоминаю какую-то другую, более свежую боль.

Интересно, как иногда в душе отзываются и говорят о чем-то своем полузабытые цитаты из книг. Вот эта из "Виконта" часто звучит у меня в голове, хотя за точность сейчас не ручаюсь:

"- Ехать, чтоб увидеться с ней?
- Нет, ехать, чтоб никогда ее не видеть. Я хочу вечно любить ее."

***

Зато вчера были прекрасные минуты, проведенные за чтением Робин Хобб. Я, наверное, повторюсь, но какие же у нее бывают "живые страницы". Ты туда улетаешь совершенно с головой - вчера несколько раз чуть не проехала свою станцию. Причем вот сначала драконица Тинталья буквально гибнет меж двух кораблей, с которых ее поражают копьями. И ты это просто чувствуешь, когда она уже не может взлететь и просто бьет лапами по кораблям и трубит, призывая на помощь сородичей. А потом Рапскаль, еще недавний мальчишка, а теперь уже Старший, внезапно ощутил себя давно уже ушедшим воином - это и называлось утонуть в воспоминаниях - и мне вот это очень близко, знаю, как это бывает, когда ты чувствуешь себя кем-то другим и двигаешься уже совсем иначе, наверное, в этом есть что-то актерское.

" – Мы полетим! – яростно и хрипло взревел Рапскаль. Глаза у него горели гневом, а складка губ превратила в совершенно незнакомого Тимаре человека. Он расхаживал между мечущимися Старшими и драконами и, казалось, внезапно стал выше. – Мои доспехи! Мое копье! – громко закричал он. – Где мои слуги? Отправьте их за моими доспехами! Нам надо лететь! Нельзя дожидаться рассвета: к этому моменту она может погрузиться в вечную тьму. Просыпайтесь и беритесь за оружие! Приготовьте драконьи корзины! Несите боевую сбрую!

Тимара уставилась на него, открыв рот. Вокруг нее драконы поднимались на дыбы и исступленно трубили. Между ними метались хранители: некоторые умоляли своих любимцев не рисковать и остаться здесь, а другие пятились, отступая на безопасное расстояние от стаи драконов, потрясающих крыльями и дергающих шеями, чтобы наполнить мешки ядом. "

Ну, и кстати, вот я читаю все это и, кажется, понимаю, как все это может быть связано с Шутом - а я все гадала, не видя непосредственной связи. Но получается, что круг замкнулся и Шут в некотором роде носит на себе то, что является драгоценным для драконов и их Старших. И я внезапно вспомнила такую красивую цитату.

"Шут был золото и радость, и летящие по бескрайнему голубому небу сверкающие драконы."



И сейчас думаю, что потом буду перечитывать все снова, чтоб уже понять все в полном объеме. но оно все такое масштабное, что что-то постоянно забывается. Причем какие-то вещи помню как-то атмосферно , как будто, правда, была там. Помню дорогу, по которой шел Шут, а другие идти по ней опасались, и эти камни памяти и серебряный палец Верити, которым он вырезал драконов.
Надо продолжить с цитатами, но писать что-то подробнее не хочу - это убьет всю магию, и я не хочу знать это все наизусть, хочу, чтоб было интересно потом к этому возвращаться.

Раньше не видела вот это фото Джереми, и на нем практически авторский знак того товарища, обладателя кассеты с "Секретом"

Сегодня день памяти Джереми Бретта.
Какое-то время назад , после долгих колебаний решила все же сделать этот перевод. Если честно, уже давно хотела и приступая, откладывала, потому что, во-первых, поняла, что местами для меня он сложноват; а во-вторых, ждала, что его сделает другой человек. Но вот в этот раз все же решилась, хотя он, в самом деле, был нелегким и перевод, безусловно, не идеален, но захотелось как-то отметить этот день чем-то большим, чем свои впечатления и фотографии. Так что сразу говорю, что перевод не без греха, но я очень старалась, и ушло на него очень много времени, а вроде бы я дала себе времени с избытком, но закончила все буквально только, что, естественно, отредактировав, хотя, возможно, предпочла бы, чтоб было больше времени на "шлифовку". И временами была мысль, что речь Бретта - неплохой практикум, какие только нюансы не встречаются)

А перед тем, как перейти непосредственно к самому интервью, скажу еще про сам журнал. Насколько я понимаю, выходил он изначально в конце 80-х и начале 90-х. Как сейчас пишет его редактор Стивен Дойл - "журнал, опередивший свое время". Сейчас Дойл решил переиздавать его, и вот в первом же номере поместил это интервью, которое изначально вышло в третьем номере журнала за 1987 год - собственно и обложка взята с него же, но... сделана несколько более мрачной. Вот она



Наверное, сразу говорит о взгляде на Холмса с несколько иной стороны...На меня она при первом взгляде произвела сильное впечатление.

Приложу сюда оригинальное оформление из журнала с портретом Холмса-Бретта и цитатами из его интервью.

Ну, и просто для информации скажу, что на фейсбуке один буржуйский товарищ выкладывал это интервью, но его очень быстро удалили. Типа, есть же журнал - покупайте и читайте. Иногда авторские права блюдутся совершенно беспощадным образом) Так что получается, что опять я их нарушаю.

Итак,


С огромным удовольствием «Sherlock Holmes Review» предлагает своим читателям это интервью с мистером Джереми Бреттом, который играет главную роль в сериале о Шерлоке Холмсе телестудии Гранада. В настоящий момент он достиг вершины в своем исполнении роли Великого детектива, и мы полагаем, что это одно из самых исчерпывающих интервью, данных мистером Бреттом. Интервью взяли у актера 16 марта 1987 года Стивен Дойл и Чарли Ларджент.

ШХР. Перед тем, как мы приступим к разговору непосредственно о сериале «Шерлок Холмс», мы должны заметить, что по большей части ваша карьера была основана на театральных ролях классического репертуара. Интересно, были ли эти роли хорошей подготовкой к исполнению роли Холмса, и не является ли роль Холмса в какой-то степени отпуском и активным отдыхом от вашей сценической деятельности?

Бретт: Отпуском, мой дорогой друг? О, нет. Это самый непомерный труд ( в оригинале tunnel of work), за какой я когда-либо брался. Потому что по большей части то, что говорит Холмс, мы слышим из уст Уотсона, сам же он фактически ничего не произносит. Просто открывает рот и повествование продолжается .


Гораздо легче выучить Шекспира, и стихи, и куплеты, чем изучить Дойля. Когда я говорю «изучить», то имею в виду не просто «изучить», но знать его до мельчайших подробностей, всю изнанку, так чтоб отскакивало от зубов. Вы должны легко в нем ориентироваться (летать с ним - «fly with it»). Холмс – самый цепляющий из всех персонажей, которых мне приходилось играть, потому что он неизменно действует подобно магниту. Он притягивает к себе публику и всех окружающих этим необыкновенным ничем невозмутимым спокойствием, которым он обладает. Играть его очень захватывающе. Эта игра скорее захватывающая, нежели изнуряющая, но одно неотделимо от другого. И всегда случается так, что в конце я думаю: «Господи, я устал гораздо больше, чем предполагал.» Я только что закончил «Знак четырех» и потом проспал два дня. Вот такую реакцию это вызывает. Он удивительнейшее создание, какое только может играть актер, наполняя им себя.

ШХР: Думаю, все обратили внимание, насколько глубок созданный вами образ. Похоже, это чрезвычайно трудная и требовательная роль…

Бретт: Да. Полагаю, что помощь от работы с классическими ролями заключается в том, что вы делаете глубокий вдох и произносите слова своей роли от начала до конца. Следовательно, вас не пугают длинные монологи. Поэтому, когда неожиданно вы открываете сценарий и у вас там две страницы, очень часто взятые из книги Дойля, как, например, в начале «Пляшущих человечков», вы неожиданно понимаете, что вас это не пугает. Вы повторяете это снова и снова и смело делаете это во время дублей. Я думаю, что как раз в этом состоит польза от опыта с классическим репертуаром.

ШХР: Насколько вам был знаком Шерлок Холмс до того, как вы взялись за эту роль? Читали ли вы рассказы, и было ли вам известно об огромном количестве их почитателей?


Бретт: Я читал их в школе, но скорее с тем, чтоб знать их содержание для экзаменовки, нежели для того, чтоб по достоинству оценить их. Это совсем другой вид чтения. Вы стараетесь запомнить то, что, по вашему мнению, у вас могут спросить. В действительности, меня никогда не волновал Шерлок. Я считаю, что он «сухарь» (cold fish - бесчувственная, холодная рыба). Я считал, что Уотсон был чрезвычайно живым, общительным человеком, и очень чутким, и я думал: «Господи, как повезло Холмсу, что у него был такой друг.» И только позже, когда мне предложили эту роль и я снова начал читать эти рассказы, я стал находить много щелей в этой броне, которые позволили сыграть его более человечным. Я обнаружил, что он, вероятно, был совершенно одинок. Я узнал, что он мог терпеть и неудачу. Я начал видеть в нем и человеческую жилку. Я по-настоящему сконцентрировался на том, чтобы постараться вдохнуть в него жизнь и сохранить темп и скорость этого человека. Он гораздо быстрее любого другого человеческого существа. Когда он работает, его мозг так быстр и его интуиция, вдобавок ко всему, столь стремительна, что это сбивает с толку людей, наблюдающих это со стороны, в том числе и Уотсона. Чтобы взяться за это, нужно много пара.

ШХР: Те элементы, о которых вы только что упомянули, на наш взгляд, были прекрасно показаны во «Втором пятне», особенно то, как вы смягчили характер героя, и намеки, среди многого другого, на отношение Холмса к любви, которую питала эта женщина к своему мужу. Это было сделано вами сознательно?

Бретт: Да, я всегда стараюсь найти щели в этой броне. Его чувства по отношению к женщинам очень трудно показать, когда твоей партнершей является Пэт Ходж, которая так невероятно прекрасна. Здесь уже в дело вступает человеческий фактор, и я сделал это совершенно осознанно.

ШХР: Ваш акцент на человеческих чертах Холмса – это то, что вы пытались сделать с самого начала? Появлялись некоторые критические комментарии, что вы играете Холмса слишком холодным.



Бретт: Ну, я решил, что я не стану стараться играть его с симпатией, потому что в действительности я не чувствовал к нему особой симпатии. Я любил его, как машину. Теперь, конечно, я гораздо более увлечен им. Я начинаю видеть в нем все черты человеческой натуры. Я думаю, что это, наверное, потому, что я чувствую себя в этой роли чуть более непринужденно, и теперь становлюсь немного более смелым, но на это у меня ушло немало времени. На самом деле, то, о чем вы упомянули, как ни странно, ни в малейшей степени не отражается в речах Холмса. Это только с виду, и я думаю, что я, действительно, был немного дерзок и слегка зашел за ту грань, что наметил Дойль. Но как я сказал, это очень трудно, когда напротив вас стоит такая прекрасная женщина, как Пэт Ходж, с этими потрясающими глазами. Как бы на это отреагировал Холмс? Вы уже видели «Эбби Грейндж»?

ШХР: Да.

Бретт: Режиссером этой серии был Питер Хэммонд, который поставил и «Знак четырех», который я только что закончил. Там есть момент, когда девушка бросается обнимать Холмса, и я сказал Питеру Хэммонду: «Я не знаю, как на это реагировать. Я знаю, что сделал бы я, но не знаю, как поступил бы Холмс». Он сказал: «Просто сделай это.» Это был необыкновенный момент, когда вы вдруг внезапно видите, как этого человека крепко обнимает прекраснейшая девушка и как он реагирует на это. Для меня это было совершенно неизведанной территорией. Так часто бывает, когда вы сталкиваетесь с вещами, о которых говорится в книгах, и вот вы внезапно оказываетесь там собственной персоной и вам нужно сделать это. Как, например, во «Втором пятне», когда он, собственно, пытается найти в полу люк. Я нашел способ двигаться, цепляясь руками за пол и подтягиваясь, продвигаться вперед. Когда вы это читаете, то видите, как затем там говорится, что: «Открыв крышку и обнаружив, что ящичек был пуст, он зарычал» (Бретт рычит.) Я сказал: « Я это сделаю. В книге это есть, давайте это сделаем.» И это самый необычайный момент, когда вы неожиданно берете с книжных страниц какие-то вещи и воплощаете их в реальности. И это всегда риск, сработает это или нет. Всегда. И просто молишься, чтоб оно сработало. Когда «сгибаешь иву», и неожиданно даешь представление о другом Холмсе, каким он мог бы быть, это показывает возможность существования другой стороны, которая никогда не была выявлена и раскрыта.

ШХР: Вы признаны актером, создавшим самый точный, или почти самый точный образ Шерлока Холмса. Хорошо ли вам были известные драматические интерпретации этого персонажа, созданные ранее?

Бретт: Прежде чем приступить к работе, я начал с того, что посмотрел их ужасно много, и ничего хорошего из этого не вышло. Это до смерти напугало меня. Думаю, что я был так обескуражен тем, что увидел и , в самом деле, думал: «Зачем делать это снова? Все уже это испробовали.» В начале я не мог придумать ничего оригинального, чтоб не выглядеть неуместным, желающим лишь привлечь к себе внимание. Я говорю не о самолюбии. Я просто думал, что все это почти точно так же было сделано уже много раз. Но, только просмотрев эти фильмы, я начал понимать, что никто не пытался снимать по собственно оригинальным рассказам! Все это было производным от них. Вот тогда это стало очень увлекательным - попробовать снять фильмы по оригинальным рассказам и преуспеть в этом. Я не знаю, откуда пошла тенденция изображать Холмса, не отталкиваясь от оригинала. Вероятно с Уильяма Джиллетта, когда он носил двухкозырку и курил пенковую трубку. Но все детали того, что Холмс, на самом деле, курил и что он, на самом деле, носил, есть либо у Пейджета, либо должны соответствовать данному историческому периоду.
Итак, во-первых, надо было попробовать что-то сделать с этим. Во-вторых, - постараться найти внутри себя моего собственного Холмса. После того, как я закончил с гримом, который был довольно аскетическим, я автоматически изменился. Лицо мне, в основном, сделали белым. Что-то вроде цвета шпатлевки, а мои волосы , покрытые лаком, были зачесаны назад. На грим Холмса с формовкой носа и изогнутых бровей уходит полчаса. А затем мне пришлось забыть все , что было в прошлом, и взяться за дело. Когда я понемногу стал обретать уверенность в том, что не привожу в бешенство каждого, кто любил и почитал моего героя, думаю, тогда я немного осмелел. Это тоже довольно опасно, так что я должен следить за этим.

ШХР: Когда вы говорите о том, что нашли своего собственного Холмса – сколько в вашем Холмсе того, каким, по вашему мнению, должен быть Шерлок Холмс и сколько вас самого?

Бретт: Ну, мозг – это не я, потому что я безмозглый. (Смеется) Вот когда он куда-то мчится то, это, скорее, я. Я имею в виду, что был очень рад, когда в «Союзе рыжих» мне позволили прыгнуть через диван. Мой сын позвонил мне после этого и сказал: «Папа, похоже, ты чувствуешь себя лучше.»
Скорость мысли можно показать либо через неподвижность, либо через поразительную быстроту движения. Это помогает показать блестящий ум этого человека. Это то, с чем справиться труднее всего. Этот необыкновенный ум.

ШХР: Мы помним отсчет шагов по ритуалу в «Ритуале Месгрейвов». Возможно, это как раз пример того, о чем вы говорили.

Бретт: Это было довольно смело, но данному обстоятельству меня научил сам Дойль. Если вы постараетесь обойти целый двор, то вам придется либо бежать по нему, либо шагать. Единственным способом сделать это драматически было, конечно, шагать, но шагать быстро. Если вы будете двигаться быстро, то обойдете весь двор. Самое смешное в этом то, что если вы будете следовать той диаграмме, что Дойль нарисовал для этой пешей прогулки, то вы фактически вернетесь на то же место, с которого и начали. Но мы это изменили. Эта ходьба была смелой, потому что она была комической , но весь вопрос в том, будет ли это «в рамках» или я перешел грань и это уже смотрится, как пародия? И это такая вещь, за которой всегда приходится следить. Но нужно быть смелым, иначе не взлетишь.

ШХР: Всё венчали эти прекрасные кадры лодки, когда видна только ваша голова, медленно движущаяся вперед…

Бретт: Это был очень умный ход. И это был мой блестящий режиссер Дэвид Карсон.

ШХР: Трудно в каждой новой серии приспосабливаться к новому режиссеру?

Бретт: О, нет! На самом деле, весь вопрос в том, насколько они любят Дойля и насколько хорошо его знают. К счастью, теперь уже известно, что работа над сериалом очень интересна и все подходят к ней с большим воодушевлением. Вы уже видели «Эбби Грейндж»… вам понравилась эта серия?

ШХР: О, да.

Бретт: У «Эбби Грейндж» был новый режиссер, имя которого Джон Мэдден, и он тоже очень интересный режиссер. Я люблю, когда приходят новые режиссеры, потому что так много идей рассматриваются вновь и вновь со всех сторон; и чем больше умов и людей, тем лучше. Мне удивительно везло с моими режиссерами, и собственно говоря, дело тут совсем не в везении. За все нужно благодарить Майкла Кокса и Джун Уиндэм Дэвис. У меня был еще один режиссер Патрик Лау, который ставил серию «Человек с рассеченной губой», и он был удивительным. Поэтому, чем больше режиссеров, тем лучше, но я должен признаться, что те, которых предоставили мне – самые лучшие. Я очень избалован.

ШХР: Какое влияние вы оказываете на создание всего сериала в целом? Большой ли вклад вы вносите в решение вопроса, как снимать тут или иную сцену?

Бретт: Ну, ведь у нас же есть репетиции, те, что предоставила мне Гранада. Они дали мне неделю репетиций, а я сказал, что лучше, если б у меня было две. Это было в 1983 году. Поэтому они дали мне две недели. Именно в это время вырабатывается ритм и баланс. Что касается всего остального, то я везде. Я везде сую свой нос. (I’m so nosy). Я просто не могу остановиться. Я даже позвонил сегодня композитору и сказал: «А я к вам! Удачи Вам со «Знаком четырех». Очень надеюсь, что у вас будет полный оркестр.» - и все в таком же духе. Я везде. Меня надо как-то сдерживать в этом плане. Это просто добрый старый энтузиазм, но я люблю все это. И я продолжаю выбегать вперед и поправлять шляпы статистов.

ШХР: Оказали ли вы какое-нибудь влияние на экранизации тех рассказов, что уже были сняты?



Бретт: В какой-то степени. Они мои боссы. Решают все именно они, но они ужасно щедры ко мне. Мне дозволяется любое обхождение. И я ужасно груб, потому что считаю, что оригинал лучше. И если я сказал это однажды, то я сказал это и тысячи раз. И, в сущности, я все это время борюсь за оригинал. Я думаю, что теперь с этим уже согласились, поэтому мне уже не приходится так уж сильно бороться.

ШХР: Из всех снятых к этому времени эпизодов, какой ваш самый любимый?

Бретт: Ну, я думаю, что первым , где я наиболее приблизился к Холмсу, вероятно , был эпизод «Пляшущие человечки». Думаю, что там я ближе всего подошел к Дойлю. Мне, в принципе, понравился «Морской договор», хоть это и не самая лучшая история, но мне очень нравится, что там произошло. Она была очень сложной для воплощения ее на экране. Мне позволили быть там чуть более романтичным. Но я думаю, ближе всего я был… я так часто терпел неудачу… полагаю, что первые десять минут «Пляшущих человечков» я был ближе всего к Холмсу. Понимаете, всегда неудача. Вся беда в том, что это такая трудная задача. Мне не понравилось «Последнее дело». Мне не понравилось там, что я сам там делал. Мне не понравился «Пустой дом». Я говорю сейчас о том, что касается только меня. Мне не понравился «Ритуал Месгрейвов». Снова говорю только о себе самом. «Эбби Грейндж» может быть… да, думаю, что там я подошел немного ближе. Я говорю сейчас только о том, что касается лично меня. Это по поводу того, что я пытаюсь сделать и чего фактически достигаю. Думаю, что мне нравятся первые пять минут…нет – даже меньше – три с половиной минуты «Пляшущих человечков» и, наверное, около двух минут из «Эбби Грейндж».

ШХР: Наряду с другими эпизодами, в «Ритуале Месгрейвов» есть довольно конкретный намек на кокаиновую зависимость Холмса. Вы и Гранада осознанно решили это сделать? Во многих фильмах, предшествовавших вашим, об этом либо совсем не упоминается, либо говорится как бы между прочим.

Бретт: И вы должны приветствовать это. Мне не понравилось то, что я делал в «Ритуале Месгрейвов» - к примеру, вот это засыпание утром, когда они идут на охоту. Чтобы приступить к этой истории, потребовалось некоторое время. Нам нужно было многое изменить в этом рассказе, потому что, конечно же, в нем даже нет Уотсона. Мне нравится, как мы начали.
Но что касается кокаиновой зависимости Холмса, в «Знаке четырех», который начинается с кокаина и им же заканчивается, вы на самом деле не можете этого сделать. Он начинается с того, что Уотсон говорит: «Как вы можете губить свой ум, употребляя этот наркотик?», а затем Холмс проводит это великолепное исследование часов. Нам нужно было от этого уйти. Кроме того, мы сделали этот «Знак четырех» в начале «Скандала в Богемии». Поэтому мы придумали нечто совершенно волшебное для начала «Знака четырех», потому что с детьми всего мира и тем, что творится с наркотиками, вы просто не можете отнестись к этому несерьезно. Вы можете это упомянуть, но только вскользь. Поэтому мы изменили это все в «Знаке четырех», и я на крыше Бейкер-стрит распутываю уже прошлое дело, а весьма взволнованный Уотсон пытается выяснить, где находится его друг. Так что это очень забавно и у меня там есть осведомители, а больше я ничего не скажу.

ШХР: После первых двух сезонов у вас сменился Уотсон. Мы понимаем, что у Дэвида Бёрка были другие обязательства, и он не мог продолжать играть Уотсона.

Бреет: И даже более того. Первая причина, и очень правильная, за что я его уважаю, заключалась в том, что его сын, которому тогда было только три года, видел своего отца от силы полтора года. Вот почему он перестал играть Уотсона. Он вернулся к своей семье, а перед этим он получил работу, которая подразумевала не только его участие, так же и его жены, и с ними был их сын. Вот так я лишился его.

ШХР: Казалось, что между вами и мистером Бёрком ощущалась настоящая химия. Между вами и Эдвардом Хардвиком это несколько иначе?
Бретт: Да. Совершенно верно. Тут все точно иначе, и только вы можете сказать мне, как. Я не могу сказать. Я знаю, что тут все по-другому. Я помню, что в «Пустом доме» я ходил , сгибая колени, так чтоб была не заметна разница в росте, пока, наконец, меня не поймали на этом врасплох. Это было так смешно, что я выпрямился в полный рост. (Смеется.) В серии «Эбби Грейндж», которая была первой, где мы фактически снимались вместе, Эдвард – благослови его Бог – носил набойки на обуви, чтоб быть выше, и я сказал: «Да ладно, давай просто сыграем это такими, как есть.». Я с согнутыми коленями и Эдвард с набойками были смешны. Однако, я думаю, что в нем есть что-то особенное. Каждый, кто играет эти роли, привносит в них что-то еще. Думаю, Эдвард придает Уотсону удивительную теплоту и удивительное чувство юмора. И я верю в то, что он врач. И следующий актер, который будет играть Холмса принесет что-то свое. Причина, по которой я рад, что это был Эдвард, заключалась в том, что если моргнуть дважды, то иногда я думаю, что он – Дэвид. У него такие же глаза. И знаете, для меня было довольно неплохо иметь еще один стимулятор. Хотя мы с Дэвидом были в приятельских отношениях, и я был очень расстроен, когда он ушел, новый актер – это как новый режиссер. Это очень волнующе. И я думаю, что он проделал невероятную работу, потому что это адская штука - включаться в уже идущий рабочий процесс.

ШХР: Если говорить о съемках эпизода, сколько уходит времени, чтоб снять типичную серию «Шерлока Холмса»?

Бретт: У нас две недели репетиций и четыре – четыре с половиной недели съемки.

ШХР: Съемки идут, главным образом, в Манчестере и его окрестностях?

Бретт: Да. У нас есть комнаты, декорации квартиры на Бейкер-стрит, и потом у нас есть Бейкер-стрит на съемочной площадке Гранады. Потом мы разъезжаем по веем окрестностям, и что удивительно в севере Англии так это то, что он на данный момент претерпел меньше изменений, чем юг, и здесь у них еще есть осветительные приборы викторианских времен, и не слишком много ужасных современных зданий, которые надо затемнять и губить, таким образом, съемку. Так что это удивительно. Например, в «Знаке четырех» для театра «Лицеум» мы использовали старую Галерею искусств Уокера прямо в середине Ливерпуля, которая даже имеет такой же наклон, как «Лицеум». И у нас гораздо больше возможностей в отношении пространства и размаха для свободы действий на севере, чем на юге. Иногда нам сопутствует поразительная удача, так, например, Майк Граймс, великолепный дизайнер , в «Пляшущих человечках» вступил во владение домом в Лейтон-холле. И мы почти весь фильм снимали в этом доме и вокруг него , не считая декораций Бейкер-стрит. Это так захватывающе, когда в нашем распоряжении оказывается целый дом. Я люблю такие вещи.

ШХР: Фотографы, работающие для сериала, отображают то,насколько он великолепен. Мы чувствуем, что «Случай в пансионе» был снят особенно хорошо.

Бретт: Да, в съемочной группе есть несколько совершенно сенсационных осветителей. Когда мы начали снимать, должен признать, что никто не хотел делать сериал именно потому, что все это уже было сделано раньше. Но по мере того, как мы продолжали работать, - благослови их Бог – каждый хотел прийти к нам и работать над сериалом. Люди приходили к своему руководству и говорили: «Мы хотим сделать еще одну серию «Шерлока Холмса», поэтому у нас было все самое лучшее. Нам очень повезло. Есть два человека, которых мне следует упомянуть, говоря о производстве сериала. Первая – Эстер Дин. Это женщина, которая делала костюмы. Это она помогла мне в том, чтоб я мог ходить в черно-белых цветах, а не в цветных. Думаю, это было одно из самых первых принятых нами решений – что я попробую играть Холмса в черно-белом, а все остальные будут носить костюмы разных цветов. Второй человек – это Майкл Кокс. Это ему принадлежит идея сделать Уотсона точно таким, каким он был в книге.

ШХР: В «Последнем деле» вы поехали в Швейцарию. Вы сказали, что не особенно любите эту серию, но я думаю, что все фанаты Холмса оценили возможность увидеть настоящий Рейхенбахский водопад и окружающую местность…

Бретт: Единственное, что мне там не понравилось, так это то, что вначале я не был слишком проницателен в деле с Мона Лизой. Я считаю, все это продолжалось слишком долго. И еще я полагаю, что тогда был порядком утомлен. Думаю, что швейцарская команда была удивительной, и я думаю, что Альф Джойнт и Марк Бойл, который были дублерами, проделали блестящую дублерскую работу , потому что ради финала рисковали жизнью и здоровьем. И самым необыкновенным в них было то, что они играли. Они не просто падали. Это было сделано так, как я сам бы это проделал, если бы выполнил этот трюк самостоятельно, поэтому я невероятно им благодарен. Думаю, это один из самых опасных трюков, какие когда-либо были сняты.

ШХР: Да, мы надеемся, что с ними все в порядке. (Смеются). По поводу «Знака четырех», как мы понимаем, это скорее двухчасовой фильм, нежели обычная серия.

Бретт: Верно. Но давайте подождем, пока его выпустят, и тогда увидим, какой он продолжительности. Мы снимаем его на 35-милиметровой пленке, и он был задуман именно, как фильм. Мы исходили всю местность, и в конце у нас была грандиозная погоня по Темзе. Думаю, у нас ушло две недели на то, чтобы снять это. Ночная съемка. У меня снова был блестящий Питер Хэммонд, поставивший «Эбби Грейндж». Сейчас очень трудно сказать, как все прошло, потому что ты настолько втягиваешься в процесс, что «не видишь леса за деревьями». Я думаю, что все в порядке. На самом деле, я считаю, что все даже немного лучше, но я, в самом деле, ничего не могу сказать. Я просто беспокоюсь. (Смеется)

ШХР: То, что «Знак четырех» снят, как полнометражный фильм означает, что новых сезонов сериала «Шерлок Холмс» уже не будет?

Бретт: Будет еще шесть серий, которые мы начнем снимать в сентябре. Это будут последние шесть серий.

ШХР: А возможно ли, что Вы и Гранада снимете «Собаку Баскервилей»? Может быть, как фильм?

Бретт: Да, это возможно. Я искренне надеюсь, что мы это сделаем. Нам нужно найти подходящую собаку.

ШХР: Это большая работа с кастингом.

Бретт: Совершенно верно.

ШХР: Сейчас вас очень сильно отождествляют с образом Шерлока Холмса. Бэзил Ретбоун стал почти исключительно ассоциироваться с Холмсом. Вас беспокоит это отождествление или вы рады, что вас считают тем, кто создал самое точное экранное изображение Шерлока Холмса?

Бретт: Не только рад. Для меня это честь! Я в полном восторге. Это удивительно. Если это действительно приносит людям такую радость, то только это и имеет значение. Что касается подборки актеров на роли по принципу типажности, в тот момент, когда все это закончится, в любом случае никто не будет знать кто я, потому что в действительности я выгляжу иначе. Единственное, что выдает меня – это мой голос. Интересно, что мне приходится трудиться над созданием такой внешности. Я думаю, что если бы Бэзил Рэтбоун вошел сейчас в комнату, то он не прилагая никаких усилий, выглядел бы как вылитый Шерлок Холмс. Со мной далеко не то же самое. У меня нет такого лица, такой внешности. А у многих актеров, игравших Холмса, все это есть, и вот я думаю, что мне приходится бороться за это более, чем другим, потому что, на самом деле, это не является частью меня. Но точно так же, впоследствии это может быть преимуществом… для получения другой работы.

ШХР: После того, как вы снимете последнюю серию вашего «Шерлока Холмса», есть ли у вас какие-то планы и роли, которые вам действительно хотелось бы сыграть?
Бретт: Это открыло передо мной все самые прекрасные возможности. У меня на столе лежит один проект, прибывший только сегодня. Не думаю, что работа в сериале закроет передо мной какие-то двери, скорее, наоборот, их откроет. Думаю, что доживу до старости до старости, будучи занят в профессиональном плане. Что касается того, что мне хотелось бы играть? Просперо. Кориолана? Пожалуйста. Мы подождем и посмотрим, что мне предложат. Я настроен весьма оптимистично. Есть люди, которые говорят: О, разве не был бы он удивителен в…да». Это всегда добрый знак. Другими словами, я не думаю, что Шерлок Холмс закончил мою карьеру. Думаю, что скорее он дал мне место, которого, вероятно, сложись все иначе, у меня бы не было, и я в восторге от того, что у меня это есть. И мне чертовски повезло, что мне предложили сыграть эту роль.

Изумительная одержимость

В своем интервью в конце прошлого года Джек Николсон сказал, что в Америке актер занял место писателя. Актер, полагал он, не только вытеснил писателя, как доминирующий индикатор общественного сознания, но добился этого и на более личностной арене. Актеры с их психологическими ресурсами и знанием бесконечного разнообразия эмоциональных нюансов, необходимых, чтобы создать полный в своей завершенности образ, сегодня предоставляют более глубокое видение нашей страны, чем наши писатели.
Он мог бы это сказать и о Джереми Бретте.
В его замечательно точном и близком по духу образе Шерлока Холмса Джереми Бретт, наконец, сделал это.
Он дал реальную жизнь великому эксцентрику Дойля, человеку, чья характеристика на страницах книг так своеобразна и оригинальна, что мы готовы простить ему любое количество литературных погрешностей. Но видя Холмса во плоти, будь то Ретбоун, Уонтнер или Пламмер, мы внезапно становимся уже не настолько всепрощающими. В этих всецело увлекательных и невероятных фильмах Холмс представляет собой всего лишь длинный перечень причуд гения и его невероятного ума.
Бретт взял все эти холодные черты (женоненавистничество, небрежность в быту) и придал им смысл. Его Холмс – это все те категории, какими определил его Дойль, но Бретт –актер/писатель объяснил их для нас. Пример того – «Морской договор». Чуть дольше задерживая на чем-то взгляд, Бретт показывает нам человека, измученного одиночеством, завидующего и испытующего некоторое презрение к людям, которые ведут «нормальную» жизнь, но все это искупается тем, что им везет в любви.
Бретт своей игрой говорит о Холмсе больше, чем тома исследований, написанных о Великом сыщике. Он наделил Холмса душой и нашел ключ к сердцу одинокого сыщика, который был тайной для него самого.
Чарли Ларджент