Как теперь все прозрачно... Когда от тебя отписываются, и ты знаешь почему. И, в общем-то не жалеешь об этом. Как говорится, жизнь все расставит по своим местам.

***
С фейсбука. Ужасно рада, что он нормально работает хотя бы на ноуте.

Не смогла мимо этого пройти. В чем-то мне сейчас очень созвучна эта картина.



Гелий Коржев. "Лишённые рая", 1998г
Масло, холст; 130×160 см
Местонахождение: Музей русского искусства, Миннеаполис
***
"Вы видели НАСТОЯЩИХ Адама с Евой?
Неделю назад увидела "Лишенные рая" Г. Коржева, и до сих пор не отпускает. Постоянно возвращаюсь и заново рассматриваю.
Прочла множество откликов и описаний , среди которых и рассуждения Леночки Манукян . Довольно созвучны с моим видением этой картины.
Мы ведь как привыкли? Стройные, златоволосые и прекрасные , Адам и Ева стоят у дерева, понурив головы ( со змеем или без, неважно), прикрывают низ живота, так как грехопадение уже совершено и собственная нагота уже осознана тоже.
А тут, как я понимаю, они - уже скитальцы, и довольно давно. Рай - в прошлом, а в настоящем - тяжёлый путь, борьба за выживание, палящее солнце, голые камни, никакой златоволосости, а только усталость, натруженные мышцы, иссохшая кожа.
Посмотрите на лицо Адама.
Сожаления об утраченном рае нет, есть твердое решение выжить и осознание своих сил в достижении цели.
Не знаю, как удалось автору изобразить Еву так трогательно... Беззащитное женское тело , ничуть не сексуальное, доверчиво отдавшее себя в руки своего мужчины. Посмотрите на ее израненные ноги - шла сколько могла по безжалостно-острым камням, потом, видимо ,отставала, неоднократно падала, возможно , плакала, может и сейчас плачет, уткнувшись в его плечо .
И несет он свою дорогую ношу, и нести ее еще долго, но он готов, и он знает, что донесет, и она знает, и мы знаем - донесет. И будет и дом, и пища, и сыновья, и дочери. И мы все будем, но потом. А пока вот так".
©️via Lary Lo

Пока долго и трудно идет перевод очередной статьи, буду постить то, что попадается на глаза. Пока еще есть настрой.

Я бы, наверное, сочла, что сейчас можно говорить и думать только об одном. Но недавно один человек очень пылко написал о том, что хочет убежать к своим фандомам от всех ужасов, что сейчас творятся. Так что пусть будет всего понемногу.

Если не ошибаюсь, это закадровая сцена к "Медным букам"

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Эту статью с тумблера я очень давно сохранила у себя еще на заре этого дневника. Прямо как есть без перевода. А сейчас разбираясь с архивами, решила, что надо придать ей божеский вид. Статья пользователя Plaidadder. Думаю, еще вернусь к ней - попадалось там немало интересного. И эта статья прекрасный тому пример - интересный взгляд на Гранаду.

«Смерть всегда с нами». Гранада. Дьяволова нога.



Эта история всегда очаровывала меня. И, несмотря на некоторые серьезные осечки со стороны съемочной группы, в целом мне нравится то, что они с этим сделали.
Для меня этот эпизод - нечто большее, чем просто дело. Конечно, для всех существуют “Три Гарридеба” , о которых всегда обычно говорят в этом смысле; но в каноне, ИМХО, “Нога дьявола” - такая же важная веха в отношениях Холмса и Уотсона. Трактовка Гранады подчеркивает и расширяет эту историю до чего–то такого, что – во всяком случае, для меня - становится глубоким и трогательным. В контексте сериала “Гранада” “Нога дьявола” является своего рода эмоциональным продолжением "Пустого дома", в котором травма Рейхенбаха – скрытно и втайне от всех – вновь открыта, тщательно обработана и исцелена. К счастью, этот эпизод по большей части не связан с африканским происхождением корня radix pedis diaboli; в саундтреке мы временами слышим барабанную дробь, но нам не нужно примиряться с чем-то вроде той демонстрации стереотипов, которая открывает “Шесть наполеонов”. Нет, смертельный ужас, вызванный наркотиком, вместо этого отсылает к единственному страху, который движет всеми остальными – смерти – и ее близкому спутнику, потере.
Предпосылка этого эпизода – то, что Холмс довел себя до физического истощения, и Уотсон повез его для исцеления в Корнуолл, – трагически совпадает с некоторыми событиями, происходящими примерно в это же время в жизни Бретта. Я уверена, что эта история хорошо известна всем, кто читает эти обзоры, поэтому я не буду повторять ее здесь. Грустно наблюдать за этим и думать о том факте, что на данный момент Бретту не оставалось даже десяти лет жизни. Но это часть истории, как рассказывает этот эпизод: мы все умираем, и иногда лучшее, что мы можем сделать, - это принять понимание это знание вместо того, чтобы убегать от него.
В канонической истории повествование Уотсона намекает на то, что пороки Холмса, возможно, имели какое-то отношение к кризису с его здоровьем, который отправил их в отдаленный уголок Корнуолла. Холмс изнурял себя “ постоянной тяжелой, напряженной работой, тем более, что сам он совершенно не щадил себя”. Сценарист Гэри Хопкинс понимает этот намек и разрабатывает его, используя этот эпизод для развязки сюжетной линии наркотической зависимости Холмса. Но я берусь утверждать, что зависимость Холмса раскрывается в этом эпизоде как симптом или метафора чего-то гораздо более глубокого.
Эта серия начинается с того, что Холмс сердито сидит в повозке, завернутый в поистине удивительное количество слоев своего пледа, и мрачно говорит Уотсону: “Вам следовало ехать одному”, на что огорченный Уотсон отвечает с фальшивой бодростью: “Чепуха! Мы же в отпуске!” Серия заканчивается одной из множества перевертышей, когда Холмс отмахивается от опасений Уотсона по поводу его решения отпустить Стерндейла, повторяя ему его собственную реплику: “И кроме того, как вы всегда мне говорите, что мы в отпуске!” В промежутке между двумя этими фразами Холмс претерпевает серьезную трансформацию, которая приводит к сейсмическому сдвигу в их отношениях. И все начинается с той сцены в гробнице эпохи неолита, когда Уотсон говорит: “Я полагаю, смерть всегда с нами”.
Конечно, на самом деле все начинается задолго до этого. Но Уотсону, как мы знаем, никогда не удавалось заставить Холмса делать то, чего он на самом деле не хочет. Употребление кокаина является ярким примером этого. Так что, как бы он ни жаловался на это, тот факт, что Холмс согласился поехать в этот отпуск, указывает на то, что он действительно серьезно относится к советам врача и действительно начинает беспокоиться о своем здоровье. Конечно, почти сразу же, как только они добираются до своего отдаленного коттеджа, Холмс прибегает к пресловутому семипроцентному раствору кокаина. Но хотя мы видели множество других сцен, где Уотсон застает Холмса за этим занятием, этот случай действительно отличается от прочих. Во-первых, мы никогда раньше не видели Холмса, когда он вводит себе наркотик. Он всегда либо смотрит на шприц и думает об этом, либо уже просто опускает закатанный рукав и убирает принадлежности, когда в комнату входит Уотсон. На этот раз мы наблюдаем, как он завязывает жгут и пытается разработать вену, и видим, как он возбужден и испытывает чувство безысходности. Мы также видим, как он довольно жалко пытается скрыть все это от Уотсона – и это тоже ново. В более ранних эпизодах, когда Уотсон подходит к нему после того, как он сделал свое дело, типичный ответ Холмса на молчаливый упрек Ватсона - наглый взгляд, с которым Холмс бросает другу вызов, вынуждая высказать свое мнение. Это первый раз, когда Холмс испытывает что-то вроде стыдливости или чувства вины за употребление кокаина. И опять же, это должно быть потому, что он начинает думать о возможных последствиях.
Но когда Уотсон говорит: “смерть всегда с нами”, это многое проясняет в самых разных отношениях. С одной стороны, это универсальная истина: все мы смертны, смерть неизбежна для всех. Подразумевается, конечно, что эта фраза предназначена непосредственно Холмсу: вы тоже смертны, и если вы не начнете лучше заботиться о своем теле, вы его уничтожите. Но я думаю, что это также имеет личный смысл, например: смерть всегда с нами, то есть ,смерть сейчас является частью этих отношений. В частности, ваша смерть. Этим Уотсон говорит Холмсу: я жил с вашей смертью три года. Я все еще живу с этим. Мне не нужно гадать, каково будет мне, когда вы умрете, потому что я уже знаю. И каждый раз, когда вы колетесь, каждый раз, когда вы гоняетесь за кем-то, кто крупнее и сильнее и вооружен лучше, чем вы, каждый раз, когда вы отказываетесь от еды или работаете 72 часа подряд, я вижу, что будет дальше. Каждый раз, когда вы пренебрегаете потребностями своего тела, я знаю, что этим вы приближаете нас к тому дню, когда со мной случится самое худшее в мире. Снова.
Поэтому, когда Холмс соглашается с ним, по крайней мере, в моем понимании, он принимает не только факт смерти, но и конкретно то, что говорит ему Уотсон: смерть Холмса - это то, что случится и с Уотсоном. И это очень важно. В “Пустом доме” Холмс вернулся , признался в том, что произошло, и они помирились; но Холмс на самом деле не понял, что он сделал с Уотсоном, обманув его. Его опыт этих трех лет полностью отличался от опыта Уотсона. Для Холмса эти годы были связаны с тем, чтобы перехитрить смерть: быть на шаг впереди убийц, пока он не сможет вернуться домой и покончить с ними навсегда. Для Уотсона те же самые годы были посвящены тому, чтобы принять смерть Холмса и научиться жить с этим. И какой бы приятной ни стала их жизнь со времен “Пустого дома”, они все еще далеки друг от друга в отношении того, о чем не хотят говорить.
Но после этого разговора мы видим некоторые признаки того, что Холмс начинает понимать позицию Уотсона. Он закапывает шприц, тем самым окончательно избавляясь (по крайней мере, до тех пор, пока не закончится их отпуск в Корнуолле) от привычки, против которой Уотсон выступал с первого дня. Но что еще более важно, он учится жить без постоянной внешней стимуляции. Он позволяет себе просто быть. Я не пытаюсь увидеть в этом какие-то намеки на Дзен ; но долгие одинокие прогулки, “медитации”, часы, проведенные в общении со странным, наполненным смертью пейзажем, в котором они находятся, - все это ново. До этого момента Холмс лишь сидел неподвижно, слушая музыку или куря , ища способ разрешения сложного дела. Теперь он учится относиться к себе столь же ответственно и заинтересованно, как и к проблемам других людей. Он выливает содержимое ампулы и закапывает шприц и это означает отказ от образа жизни, который, как он теперь понимает, разрушителен как для него самого, так и для Уотсона.
Так что для него это очень важно: попытаться избавиться от пренебрежения к себе и найти более устойчивый способ существования в этом мире. Но, как это бывает с любыми серьезными изменениями в жизни, решение может быть внезапным, но претворение его в жизнь происходит постепенно, часто лишь частично, и всегда сопровождается остановками и рецидивами. Когда внезапно им подворачивается дело, Уотсон разгневан – еще одно новшество, потому что в прошлом он всегда приветствовал новое дело как нечто такое, что удержит Холмса подальше от шприца еще на несколько дней. Мы не знаем, скажет ли когда-нибудь Холмс Уотсону, что он спрятал шприц; но Уотсон - врач, он должен это выяснить. Он сердит, потому что боится, что это дело вызовет рецидив – не пристрастия к наркотикам, а привычки к саморазрушению, которые стали частью метода расследования Холмса. И, на самом деле, он прав; как только у Холмса появляется дело, он сразу же возвращается к своему обычному режиму.
Все это достигает кульминации в “эксперименте” Холмса с ядовитым порошком.
Итак, позвольте мне сказать, прежде всего, что для Дойла то, что Холмс делает с этим неопознанным белым веществом, безусловно, на грани, но это не настолько выходит за рамки, чтобы казаться безумием. В те времена, когда Дойл начинал заниматься медициной, одним из способов, которым врачи определяли смертоносность того или иного вещества, было принимать его самостоятельно и записывать свои симптомы. И стоит помнить, что это был, вероятно, самый быстрый и надежный способ определить, действительно ли порошок мог быть причиной смерти. В Каноне нет обыкновения “отправить его в лабораторию для тестирования”. Холмс – сам себе лаборатория. На данный момент он знает о судебной химии больше, чем кто-либо в Англии, и, конечно же, он не привез в Корнуолл никакого химического оборудования. Так что, если только они не собирались испытать его на каком-нибудь несчастном животном (как это делает Холмс в "Этюде в багровых тонах"), то это как раз то, что, естественно, пришло бы в голову тому, кто не любит ждать результатов. Дойл провел аналогичный эксперимент на себе с гельземиумом и написал об этом статью. Холмс принимает меры предосторожности, которые Дойл счел бы разумными: он обеспечивает надлежащую вентиляцию, уменьшает дозу и работает с напарником. Тот факт, что это все равно чуть не убивает их обоих, действительно свидетельствует об удивительной токсичности этого вещества, хоть Холмс потом и ругает себя за то, что вообще счел это хорошей идеей.
Гранада трактует это совсем по-другому. Эксперимент Холмса представлен как возвращение к саморазрушительной тяге к стимуляции, которая теперь явно угрожает его жизни. Существует множество визуальных подсказок, которые побуждают современного зрителя (во всяком случае, зрителя 1988 года) увидеть в этом аналогию употребления Холмсом наркотиков, что является метафорой того же стремления к смерти. Белый порошок, ложка и горелка напоминают образы других теле-героев, готовящих героин для инъекций. В отличие от Канона и, как и в случае с употреблением наркотиков, Уотсон громко протестует и называет это “безумием”. И все же, как и в случае с употреблением наркотиков, Уотсон не может отговорить его от этого и в конечном итоге становится участником эксперимента, потому что он боится, что, предоставленный самому себе, Холмс по ходу дела просто убьет себя.
То, что происходит дальше, с художественной точки зрения ужасно. И все же, я собираюсь это оспорить, ибо это также чрезвычайно важно и делает этот эпизод намного более важным, чем он был бы в противном случае.
В каноне, конечно, все описано с точки зрения Уотсона. Таким образом, во время эксперимента мы получаем ощущения и чувства Уотсона, но не Холмса. Снимая экранизацию вы хотите показать больше , чем можно прочесть в оригинальном тексте; и в этой серии была попытка сделать это, проникнув в разум Холмса и представив нам его мироощущение. Я на 100% приветствую это решение. Это прекрасная возможность для развития образа героя и наш шанс узнать больше об эмоциях, которые Холмс никогда не выразит словами. Молодец, Гэри, что ухватился за это.
И все же это решение ставит перед съемочной группой главную проблему экранизации “Дьяволовой ноги ": ” Никакие реальные образы не могут быть, на самом деле, так пугающи, как то, что должны испытывать люди под воздействием этого препарата. Дойл мудро избегает подробностей галлюцинаций Уотсона, а вместо этого просто рассказывает нам, каковы его ощущения . Но в кино единственный способ проникнуть в голову Холмса - это показать нам, что там внутри. И определенно нет ничего, что вы могли бы воспроизвести – конечно, ничего, что вы могли бы представить на сетевом телевидении в 1988 году, – что не было бы крайне разочаровывающим для зрителей после всего этого нарастающего напряжения.
Но на самом деле, кадры, представляющие галлюцинации Холмса под воздействием корня Дьяволовой ноги, вовсе не являются большим разочарованием. Они чертовски УЖАСНЫ. Это катастрофический кинематографический провал. Это не только худшая часть этой серии, это худшая часть ЛЮБОЙ из всех серий, которые я видела. Это мешанина неубедительных клише ужасов 80-х, фальшивая кровь, грубые попытки визуального искажения и дезориентации, странные крупные планы выпученных от ужаса глаз Джереми Бретта и – по какой–то причине – беспорядочно выбранные гравюры Уильяма Блейка:



Это Навуходоносор, которого Бог сводит с ума, так что я предполагаю, что есть какая-то тематическая связь, и также верно, что знаменитый наркоман Джим Моррисон из «The Doors» получил название своей группы от "Бракосочетания рая и ада" Блейка, так что, возможно, это тоже продолжение наркотической аналогии, но… это плохо. Все это ужасно. Все время просмотра этой сцены я смеялась громким, истерическим хохотом. И я подумала, знаете что, в этот раз я хотела бы пригласить сюда Моффата и Гэтисса, чтобы они сделали эту часть, потому что эти галлюциногенные штуки с чертогом разума - это то, что им отлично удается, и в чем команда Гранады,- или, по крайней мере, команда Гранады, работавшая над этой серией, - очевидно, полностью себя исчерпала.
И все же.
Если мы пройдем мимо ужасного исполнения и рассмотрим содержание, эта галлюцинация, на самом деле, очень важна. Мы узнаем, что на данный момент Холмс больше всего боится смерти. И не только из-за того, чем это кончится для него, но и из-за того, что это предвещает Уотсону.
Итак, этот отрывок начинается с множества кадров, изображающих Холмса у гробницы, где они впервые разговаривают о смерти. Кроме того, нам показывают вид на море сверху, что напоминает нам о том, что во многих отношениях этот пейзаж повторяет обстановку Рейхенбаха: дикий и возвышенный пейзаж, самый гористый, какой вы только можете найти в Англии, отвесный утес, спускающийся к бурным водам под ним. Конечно же, оттуда мы переходим к воспоминаниям о его схватке с Мориарти из “Последнего дела” и к кадру с Холмсом и Мориарти, летящих вниз с Рейхенбахского водопада.
На этом этапе авторы фильма используют различные псевдо-цветные версии отснятого материала, на котором Холмс и Мориарти падают со скалы в конце “Последнего дела”. Но, конечно, то, что показано на этих кадрах, - это то, чего на самом деле никогда не было. Холмс никогда не падал в пропасть. Это собственное представление Уотсона о том, что произошло. Поэтому, когда Холмс видит это, это не какая-то ретроспектива. Он вовсе не вспоминает сейчас то, что когда-то испытал. Он впервые видит свою собственную смерть глазами Уотсона.
И давайте вспомним, что этот порошок заставляет людей оказаться лицом к лицу с чем-то настолько ужасающим, что они буквально сойдут с ума, если будут созерцать это слишком долго.
Итак, это означает следующее: 1) Холмс теперь сознает, что видеть, как умирает твой друг, ужасающе страшно. 2) Это говорит нам кое-что о том, насколько ужасна для него перспектива смерти Уотсона. 3) Это также говорит нам кое-что о том, как он напуган своими собственными чувствами в отношении того , что он причинил этот невыразимый ужас самому дорогому для него человеку.
Другими словами: Холмс ,наконец, постигает это. Он на собственном опыте испытывает, каково было Уотсону в течение этих трех лет; он приходит от этого в ужас. И это все изменит.
Из-за киношного приема проникновения в разум Холмса мы не видим, как Уотсон воспользовался остатками “сил и здравого рассудка”, чтобы оттащить Холмса в безопасное место. Но вместо этого мы получаем нечто гораздо более мощное. Мы слышим, как Уотсон зовет Холмса по имени, и глазами Уотсона видим, как Холмс, корчится в конвульсиях, в то время как Уотсон отчаянно пытается заставить друга узнать его:



И потом ему, наконец, это удается.



И первое слово, слетевшее с его уст, было:
“ДЖОН!”
Назвал по имени. Первый раз.
Честное слово, у меня мурашки побежали по коже.
В канонической истории Холмс произносит обращенную к Уотсону небольшую речь о том, насколько это было опасно и безрассудно, и как ему жаль, что он подвергал его этой опасности. Уотсон дорожит этим моментом, потому что, по его словам, “был тронут небывалой сердечностью Холмса”. Как бы ни отличалась от первоисточника экранизация, этот момент прекрасно отражает тот эффект, к которому стремился Дойл. Произнесенное христианское имя Уотсона говорит вам: это настоящий прорыв. Все случившееся здесь, и о чем продолжает напоминать нам видеоряд, говорит о том, что они заново воспроизводят сцену воссоединения в “Пустом доме”, поменявшись ролями и с совершенно иными эмоциями со стороны Холмса. В сцене воссоединения Холмс также тянется к Уотсону; но здесь вместо того, чтобы сказать: “Я вернулся, чтобы утешить вас”, тот же жест говорит: “Ради всего святого, утешьте меня”. В “Пустом доме” Холмс приводит Уотсона в чувство после обморока; здесь Уотсон пытается вернуть Холмса в мир живых. В “Пустом доме” Уотсону приходится хвататься за Холмса, чтобы убедиться, что он реален; здесь Холмс изо всех сил цепляется за Уотсона:




Поэтому здесь Холмс, завершает путь, пройденный Уотсоном. Доктор думает, что он оттащил Холмса от края пропасти; но для Холмса это как если бы Уотсон воскрес из мертвых. Потому что, в конце концов, хотя экранизация и не подчеркивает это так сильно, как рассказ, этот маленький трюк мог убить Уотсона так же легко, как и Холмса. И Холмс узнает, что отныне смерть - это то, что приходит к ним обоим, если она приходит к одному из них, и что он ни за что не хочет, чтобы Уотсон снова прошел через это.
И поэтому, когда он извиняется и говорит, что этот опыт был “неоправданным экспериментом даже для меня самого и вдвойне непростительно вмешивать в него друга”, речь идет не только о яде. Речь идет о Водопаде. Холмс, наконец, в достаточной мере понимает, что он сделал , чтобы принести действительно значимые извинения. Это тот момент, когда края пропасти между ними соединяются, и отношения по-настоящему восстанавливаются. И я только хотела бы, чтобы они сфокусировались на Хардвике чуть подольше, чтобы позволить нам понаблюдать за тем, как все это осознает и Уотсон.
Вместо этого нам приходится довольствоваться заключительным разговором, после того как Уотсон в очередной раз возражает против решения Холмса отпустить убийцу, потому что он убил в отместку за женщину, которую любил. Что ж, все это прослеживается в биографии Дойла, и никто ничего не может с этим поделать. Но они делают что-то очень интересное с этим небольшим отрывком из Канона:
“Я никогда не любил, Уотсон, но если бы мою любимую постигла такая судьба, возможно, я поступил бы так же, как наш охотник на львов, презирающий законы. Кто знает…”
Так что, когда Холмс говорит: “Я никогда не любил”, что ж, весь эпизод был посвящен тому, чтобы показать нам, почему это просто чушь . Он любил, и человек, которого он любил, как раз тот , которому он это говорит. Но все остальное…Холмс, по сути, говорит: если кто-нибудь когда-нибудь причинит вред человеку, которого я люблю, я душу из него вытрясу. И в сериале Уотсон может сказать в ответ: да, я бы, вероятно, поступил точно так же. Что ж, возможно, фраза “Я убью любого, кто причинит тебе боль” - довольно странный способ сказать “Я люблю тебя”; но, честное слово, если вы посмотрите эту сцену, я думаю, что в основном они оба имеют в виду именно это. Это и есть обоюдное признание в любви. Сейчас они ближе, чем когда-либо прежде. Смерть все еще с ними. Но теперь они вместе смотрят ей в лицо. Они оба упали в эту пропасть и вернулись обратно. И теперь они наконец-то в отпуске. Вдвоем.

Увидела на тумблере две вот такие приветственные фотки Джереми. Вторую видеть уже приходилось, а первую не встречала. Выложил тот товарищ, что как-то рассказывал, как стоял в очереди за автографом Джереми)

12 августа 1932 года. Актриса и продюсер Хелена Пикард, жена Седрика Хардвика, с их маленьким сыном, Седриком Хардвиком Младшим

Эдварду здесь пять дней (Он родился 7 августа 1932 года)

Для поднятия настроения, себе и моим читателям.

Актёрский состав фильма "Фантомас" прогуливается в перерыве между съёмками



Очень позитивно)

Из недавно увиденного на фейсбуке

Постановочное фото к серии "Второе пятно"




Джереми Бретт и Эдвард Хардвик с продюсером Джун Уиндэм Дэвис

Насчет вчерашней записи админов, что все супер и они все починили. Меня поразили три вещи)

1. Количество лайков
2. Комменты в стиле"Ура! Спасибо!" То есть вот этого сообщения людям вполне достаточно для счастья, они сами не видят, что работает вообще-то далеко не все, и здесь полно еше осталось проблем. У меня все более или менее работает, но и то есть кое-какие проблемы, если сравнивать с тем, что было. Но знаю, что есть неувязки и похуже моих.
3. На следующее же утро у многих -в том числе и у меня - пропали черновики. Прямо чувствуется рука того, кого назвали героем и космосом))) Типа, все починили.

Итак, продолжим по поводу Джин Аптон) Возможно, это, конечно, интересно только мне, но тем не менее.

Ну, в предыдущем посте я, в общем, более-менее все рассказала) и сейчас перейду к интервью и немного его проиллюстрирую.

Ну, наверное, еще все-таки скажу, что очень интересно окунуться в этот мир, в его поразительную атмосферу. И на примере вот этого интервью видно, какой там негасимый огонь. Одни поколения сменяются другими, великие шерлокианцы уходят... но на смену им приходят другие, принимают у них из рук это знамя и идут дальше, почитая старые традиции и создавая новые. Просто потрясающе!



Вот такая заставка здесь не случайно, а потому, что во многом речь пойдет, конечно, и о Холмсе, и о пабе, и об Обществе.

Роджер Джонсон и Джин Аптон

Интервью из подкаста "I hear of Sherlock everywhere" Эпизод 148

Скотт Монти: Мы рады приветствовать двух легендарных фигур Шерлокианского мира. Конечно же, это Роджер Джонсон и Джин Аптон.
Два члена Нерегулярных войск Бейкер-стрит
Роджер Джонсон, принятый в Общество в 1991 году под именем Пэлл-Мэлл Газетт и его жена американка Джин Аптон, принятая в Общество в 2000-м году под именем Илси Кьюбитт. И это было весьма символично, поскольку Илси Кьюбитт была из Чикаго и уехала из США, в Англию, где вышла замуж за Хилтона Кьюбитта.
Роджер и Джин — стойкие приверженцы Лондонского Общества Шерлока Холмса, о котором мы собираемся поговорить с ними и хотели бы поговорить об их уникальной истории, о том, как они встретились и, что еще более важно, как они получили доступ в гостиную в пабе Шерлока Холмса. Роджер и Джин, добро пожаловать в программу.
Роджер Джонсон: Что ж, большое спасибо.
Джин Аптон: Привет, спасибо.
Скотт Монти: Хорошо, что вы оба здесь. И я полагаю,мы начнем с того, с чего мы начинаем со всеми нашими гостями и спросим, как, когда и где вы впервые встретились с Шерлоком Холмсом?
Джин Аптон: Ну, что касается моего первого знакомства с Шерлоком Холмсом, то, вероятно, это произошло благодаря фильмам Бэзила Рэтбоуна, которые показывали по телевидению. А потом, когда мне было шесть, я впервые начала читать эти рассказы. Мне пришлось долго лежать в постели, потому что мне довелось переболеть чуть ли не всеми детскими болезнями, одной за другой, и мне не с кем было играть. Мою мать это мало заботило. Я прочитала все детские книги, какие были у нас в доме, а затем принялась за другие, и первой из них оказалась книга о Шерлоке Холмсе.
Скотт Монти: Вау. Ну, это прямо идеальные условия, при которых маленький ребенок делает эти открытия. Как бы ни было это прискорбно.
Джин Аптон: Ну да. И мне повезло, что я научилась читать уже года в четыре, так что я читала достаточно хорошо, чтобы понять большинство слов в Канонических рассказах Дойля.
Берт Уолдер: Что еще? Что еще вы читали? Вы сказали, что вы вроде прочитали все детские книги, и что еще произвело тогда на вас впечатление?
Джин Аптон: Я читала Киплинга. В нашем доме было много британских детских книг, потому что один из моих двоюродных дедушек был британцем и у меня были старший брат и сестра, так что книги, которые я читала, когда-то были подарены им.
Скотт Монти: А где вы жили, Джин?
Джин Аптон: Я выросла в Винкоте, штат Пенсильвания.
Скотт Монти: Хорошо.
Джин Аптон: Как ни странно, я выросла в доме, где когда-то жил Кристофер Морли.
Скотт Монти: О, правда?
Джин Аптон: Да. Он вместе со своей семьей пару лет снимал этот дом, в ожидании, пока его собственный дом будет построен в полутора кварталах от этого. Это было рядом с вокзалом Винкота, и он мог добираться оттуда до Филадельфии, где он работал в то время.
Скотт Монти: А вы случайно не нашли какие-нибудь семейные артефакты Морли в стенах дома или что-то в этом роде?
Джин Аптон: Нет. Нет, нет. Хотела бы найти что-то подобное.
Берт Уолдер: Как вы это узнали?
Джин Аптон: Об этом знал агент по недвижимости, который продал дом моим родителям, и это подтвердил Стив Ротман, потому что он увидел этот адрес во время изучения переписки Морли
Берт Уолдер: Черт возьми. Это действительно потрясающе.
Джин Аптон: Да. И еще довольно приятно, что в этом доме Роджеру вручили его сертификат о членстве в BSI.
Скотт Монти: Как это случилось?
Джин Аптон: Ну, когда мы обручились , Роджер приехал на Рождество, чтобы познакомиться с моей семьей, и я думаю, что Том Стикс тогда еще восстанавливался после операции, поэтому Боб Томален вручил Роджер свидетельство в этом доме, потому что Роджер не мог остаться надолго, чтобы посетить обед BSI.
Берт Уолдер: О, это потрясающе.
Джин Аптон: Да, так что... Отличный, уникальный способ вступления в Общество.
Скотт Монти: Да.
Роджер Джонсон: Да. Я просто хочу добавить к этому , что я был принят в 1991 году вместе с первыми женщинами, которые поступили в Общество и были наделены всеми правами и привилегиями, что было само по себе замечательно.
Скотт Монти: Хорошая компания.
Роджер Джонсон: Абсолютно. А на следующий день после приема Джин отвезла нас в Норвуд, в Нью-Джерси, где мы ужинали с Томом и Дороти Стикс.
Скотт Монти: Это прекрасно.
Роджер Джонсон: И я так рад, что она была за рулем. Я бы не смог это сделать.
Скотт Монти: Хорошо, Роджер, расскажи нам, как ты познакомился с Шерлоком Холмсом.
Роджер Джонсон: Честно говоря, я не помню. Мне кажется, я знал о Шерлоке Холмсе всю свою жизнь, но полагаю, что я просто знал этот образ. Дирстокер, трубка, лупа и неизменное «Элементарно, мой дорогой Уотсон». Думаю, что впервые узнал о рассказах не через кино или телевидение, а по радио, потому что я вырос на радиопостановках на BBC Радио с Карлтоном Хоббсом и Норманом Шелли, исполняющими главные роли. И когда я читал какой-нибудь из рассказов, я очень долго слышал про себя именно их голоса. Первая из прочитанных мною книг была, наверное, "Собака Баскервилей". И я помню, что «Собака» вызвала у меня ночной кошмар, но чтение этой книги так захватило меня, что на следующий день я горел желанием читать дальше.
Скотт Монти: Ну, это настоящая увлеченность. Вне всяких сомнений.
Роджер Джонсон: М-м-м (утвердительно). Ну, это, наверное, говорит о чертовски хорошем рассказчике.
Берт Уолдер: И тогда вы стали читать остальные истории? Несмотря на это кошмарное впечатление от «Собаки Баскервилей»?
Роджер Джонсон: Не знаю, когда я решил, что хочу прочитать все остальное. Конечно, я подсел на все это, будучи подростком. И я знал о Лондонском обществе Шерлока Холмса, но я подумал: "Ну, эти люди взрослые, и они явно очень умны и образованы, и я туда не впишусь». Но я был любителем таких вещей. Я вступал в различные клубы и общества.
Берт Уолдер : А когда Вы впервые вышли на связь с Лондонским обществом Шерлока Холмса? Как это произошло? Вы были еще подростком?
Роджер Джонсон: Нет, нет. Это был 1968 год, так что мне был уже двадцать первый год.
Тогда все внимание прессы и средств массовой информации было приковано к первой поездке Общества в Швейцарию, и я подумал, что это замечательно, и я просто должен попытаться и вступить в Общество. И как раз это и стимулировало мое... Это укрепило мою решимость.
Берт Уолдер: Вы помните свое первое собрание?
Роджер Джонсон: Я не могу вспомнить, о чем там была речь, но я помню, что первым человеком, которого я встретил, был Майкл Хардвик. Дайте-ка вспомнить. В общем, я как раз подвернул лодыжку. Глупо. К счастью, такое со мной случилось единственный раз. Я, студент, только что переехал на новую квартиру и в темноте упал на лестнице, поэтому я прихрамывал, когда пришел на собрание. Но что в этом такого особенного? Нет, боюсь, я не могу вспомнить ничего примечательного. Я могу точно сказать, где это было. Это было обычное место наших встреч, Королевское общество Содружества, совсем недалеко от паба Шерлок Холмс.
Скотт Монти: Славно.
Роджер Джонсон: Да.
Скотт Монти: А в тот раз ты не поехал с той группой в Швейцарию, не так ли?
Роджер Джонсон: Нет, нет. Моя первая зарубежная поездка с Обществом состоялась 10 лет спустя, во время второго паломничества в Швейцарию.
Скотт Монти: Итак, Джин, мы тут уже очень много слышали от Роджера о людях, с которыми он встречался, об обществах, которые он нашел; в частности, Лондонское общество Шерлока Холмса, а что насчет вас? Когда вы впервые открыли для себя этот мир Шерлока Холмса за пределами книг, мир, в котором действовали эти странные и в чем-то похожие друг на друга люди?
Джин Аптон: Ну, наверное, я впервые узнала о различных обществах и группах в 1960-х годах. В 70-х я бы хотела принять участие в чем-то подобном, но имела несчастье быть тогда замужем за человеком, которому не нравилось ничего, что отвлекало внимание от его персоны, и он выбросил все мои книги.
Скотт Монти: О, нет.
Джин Аптон: Да.
Берт Уолдер: Боже мой.
Джин Аптон: Излишне говорить, что этот брак распался и…
Скотт Монти: О, Господи!
Джин Аптон: ... я переехала в Лос-Анджелес на пять лет, пыталась установить контакт с группой Шона Райта. Но, несмотря на то, что написала ему несколько раз, ответа не было. Так было, пока я не вернулась в 1980-х на Восточное побережье, где пробовала наладить контакт с некоторыми из местных групп, а затем также вступила в Лондонское общество Шерлока Холмса, примерно в 1986 или 1987 году. И затем моя первая встреча с Обществом Шерлока Холмса, совпавшая с моим первым визитом в Великобританию, который произошел в декабре 1987 года, когда общество посетило телестудию Гранада в Манчестере, когда там еще снимался сериал с участием Джереми Бретта.
Скотт Монти: Вау.
Джин Аптон: Да. Вот такая хорошая первая встреча.
Скотт Монти: Да уж, неплохая.
Джин Аптон: И это тоже было немного странно. Прошло всего примерно шесть недель после смерти моего отца, поэтому я в любом случае была не в лучшей форме. Плюс расстройство биоритмов после перелета. И вот я появилась на студии. Когда они узнали, что я проделала весь путь от Соединенных Штатов, промоутерская команда Гранады основательно взялась за меня. И меня сфотографировали с Джереми Бреттом и другими актерами, а затем увели для интервью с Джереми и водили повсюду, взяв за шкирку, а через пару лет выяснилось, что все это было использовано в рекламе тура по студии Гранада. Никто не удосужился рассказать мне об этом. Я узнала об этом от Питера Блау, который прислал мне ксерокопию газетной вырезки с моими фотографиями. Вот так.
Скотт Монти: Что ж, тогда это сработало неплохо. Не так ли?
Джин Аптон: Да.
Берт Уолдер: Какие у вас воспоминания об этом? Это просто необыкновенно.
Вот, значит, вы, страдающая от сбоя биоритмов, оказались в центре внимания. Каковы ваши впечатления от Бретта и всего мероприятия, и что-нибудь вас удивило? Вы, должно быть, получили массу впечатлений.
Джин Аптон: Все были очень милы, но все было словно в тумане. Один из положительных моментов всего этого состоял в том, что меня как бы утащили в сторону фотографы, и к тому времени, когда мы вернулись к интерьеру гостиной, все остальные ушли туда, где в тот день был прием, и поэтому весь интерьер был в моем полном распоряжении, и я смогла сделать много подробных фотографий. И много-много лет спустя, когда большая часть этих декораций была продана туру по телестудии Гранада, и они хотели снимать продолжение сериала, то, чтобы реконструировать декорации, были использованы мои фотографии, потому что никто другой, по-видимому, так и не удосужился сделать подобные снимки, что я думаю весьма странно, но тем не менее дело обстоит именно так..
Берт Уолдер: Забавно. Я думаю, если вы снимаете сериал, то стоило бы задуматься об отдельном штате дизайнеров и сценографов, которые бы должны все это сфотографировать. Но если вы и без того заняты работой с актерами, то я полагаю, что вам может и не прийти в голову принять особые меры предосторожности.
Джин Аптон: Ну, я не думаю, что они , на самом деле, ожидали, что сериал станет таким феноменом. Но они могли либо сидеть и просматривать много часов видео, делая заметки, либо все уже было бы на фотографии, к которой они могли бы обратиться для сравнения, и не выпрашивать и не занимать фото у других .
Берт Уолдер: Что ж, наступает момент, когда мы должны перевести наш с вами разговор на Роджера и в другую великолепную декорацию окружающей обстановки Шерлока Холмса, это выставка фестиваля Британии, элементы которой вы с Роджером уже очень давно сохраняете в Пабе Шерлок Холмс. И у вас есть уникальный опыт присутствия в различных версиях обстановки Саги о Бейкер-стрит.
Джин Аптон: Забавно, что я помню этот паб еще с тех пор, когда я была совсем маленькой, и, должно быть, в то время, он заново открылся уже, как паб «Шерлок Холмс». Подруга моей матери выписывала множество журналов, и в одном из них были фотографии гостиной. И я помню, что видела эти фотографии, а мне тогда было, наверное, лет шесть или семь?
Роджер Джонсон: Моложе.
Джин Аптон: Моложе, говорит Роджер. Но я помню, как смотрела на них и думала про себя: «Разве не было бы чудесно как-нибудь поехать и все это увидеть?» И, конечно же, через несколько десятилетий я, наконец, добралась до Великобритании и пошла в паб и увидела все это, и я подумал про себя: «Разве не было бы чудесно когда-нибудь оказаться там внутри? А потом, когда мы поженились, это было еще до того, как я смогла легально работать, однажды я отправилась в Лондон и пообедала там, заглянула в кабинет, и подумала: «А он в довольно плохом состоянии». Из разговоров с менеджерами я узнала, что наверху была протечка не то из стиральной , не то из посудомоечной машины, вода просочилась через потолок и причинила немалый ущерб, и все вещи были пыльными, и все было просто в плохом состоянии.
Поэтому я сказала им: «Послушайте. Я связана с Обществом Шерлока Холмса, теми люди, которые когда-то собрали эту выставку. Вы позволите мне войти туда и привести все в порядок для вас?» Вот так все и началось.


Джин Аптон в пабе "Шерлок Холмс"

Скотт Монти: Восхитительно. Когда вы пошли туда , они закрыли бумагой окна, чтобы люди не видели эту сцену, слегка искаженную присутствием там современного человека или…?
Джин Аптон: Нет.
Скотт Монти: ... вы на виду у всех?
Джин Аптон: Потому что, когда я впервые начала этим заниматься, это было в те дни, когда пабы были закрыты на несколько часов после обеда из-за законов о лицензировании, так что я могла войти туда, когда никого не было, и, засучив рукава, всерьез заняться уборкой. А позже мы обнаружили, что когда мы с Роджером входим туда, когда люди обедают, им очень интересно бывает посмотреть, что мы делаем, так что на самом деле это никогда не было проблемой.


Вид на гостиную 221б со стороны ресторана


Уголок гостиной

Скотт Монти: Конечно. Вы нашли что-нибудь в гостиной, что бы удивило вас или что вы не ожидали там найти, потому что оно был скрыто от глаз?
Джин Аптон: Странным было то, что какие-то вещи были украдены.
Скотт Монти: О, нет.
Джин Аптон: Потому что, к сожалению, предыдущие менеджеры на протяжении многих лет без разбора позволяли посетителям фотографировать там, и медные кастеты исчезли. Нам пришлось фактически заменить боксерские перчатки. Как кому-то удалось их украсть и почему их украли, мы до сих пор понятия не имею. Но больше всего нас поразило, что один предмет был на месте, когда мы впервые начали приглядывать за этой комнатой, но затем в один прекрасный день исчез, это был футляр для подкожных инъекций, который был либо из серебра, либо из нержавеющей стали, и на нем была выгравирована подпись Артура Конан Дойля.
Скотт Монти: О, вау.
Джин Аптон: Да, и ему сделали ноги. И снова мы понятия не имеем, как или где, или когда. Мы думаем, что, возможно, знаем, но мы не уверены.
Мы нашли странные клочки бумаги, с записями о том, где были приобретены экспонаты и мы, конечно, многое добавили к ним, потому что за все эти годы множество вещей было повреждено. Но я думаю, что сейчас мы с Роджером знаем содержимое этой комнаты так же хорошо, как содержимое своего собственного дома.
Скотт Монти: О, это здорово. Итак, когда вы впервые встретились с Роджером?
Джин Аптон: Ну, Роджер принимал участие в той поездке в Манчестер в 1987 году, но, на самом деле мы там ни разу не пересекались. И мы встретились только в 1989 г., когда общество отправилось в Кембридж. Я подписывалась на District Messenger, поэтому мы знали друг друга по переписке, но впервые были представлены друг другу именно тогда.
Берт Уолдер: Роджер, не могли бы вы немного рассказать нашим слушателям о первых днях Лондонского общества Шерлока Холмса и о том, как начал выходить District Messenger?
Роджер Джонсон: Ну, ранняя история общества восходит к 1951 году. Тогда проходил фестиваль Британии... Это был период жесткой экономии после Второй мировой войны и правительство решило, что нам действительно нужно то, что они назвали «тонизирующим средство для нации». Физически от фестиваля Британии мало что осталось, но это было большое событие. Главное, что от него осталось, это Королевский фестивальный зал , по ту сторону реки, если смотреть от вокзала Чаринг-Кросс. На самом деле, очень близко к Пабу «Шерлок Холмс».
Роджер Джонсон: Район Сент-Мэрилебон, которого больше не существует, и который входит теперь в район Вестминстер, так вот члены Совета этого района, как и все местные власти в стране, решили внести свой вклад в фестиваль. И они организовали свои собственные мероприятия и выставки. Они считали , что вполне подходящей будет выставка о расчистке трущоб и эта идея вызвала немало критики, особенно в газетах, и началась оно с письма, предположительно написанного неким доктором Уотсоном. Затем последовали письма от миссис Хадсон, от инспектора Лестрейда и даже одно, абсолютно подлинное, от актера Артура Уонтнера. И во всех них, конечно, говорилось: «Самый известный житель Мэрилебона - Шерлок Холмс. Почему бы не сделать выставку о Шерлоке Холмсе?" Совет долго колебался, но, наконец, они сказали: «Да, хорошо». Так была организована эта выставка.
Роджер Джонсон: Она была организована районной библиотекой, библиографом по имени Джек Торн. Он был главным вдохновителем. Выставка размещалась в здании, претендующим на звание единственного дома, который когда-либо имел законный адрес: Бейкер-стрит, 221б. Это было административное здание под названием Эбби Хаус, местопребывание Национального строительного общества Эбби, которое с 1930-х годов подряжало кого-то из своих сотрудников, отвечать на все письма, адресованные Шерлоку Холмсу на Бейкер-стрит, 221Б. Они знали, что это станет для них отличной рекламой, городской совет также знал, что это принесет им большую известность, и выставка была устроена, и имела огромный успех. Материалы были позаимствованы у семьи Дойлов, Пэджетов и многих других людей. Какие-то экспонаты были подарены. Что-то было куплено специально для выставки.
Роджер Джонсон: Фактически над организацией выставки работали четыре добровольца со стороны. Профессор Билл Уильямс, мистер Колин Престиж, мистер Энтони Д. Хоулетт и миссис Эльфрида... Прошу прощения, тогда она была мисс Эльфридой Пирс, помощницей Джека Торна и библиотечной служащей. А немногим более года спустя Тони Хоулетт и Фрида Пирс поженились, и теперь Фрида Хоулетт, — последняя оставшаяся в живых из основателей Лондонского Общества Шерлока Холмса, потому что они-
Джин Аптон: Ей будет 100 лет.
Роджер Джонсон: Да, в сентябре ей исполнится 100 лет.
Берт Уолдер: Боже мой.
Скотт Монти: Дай бог ей здоровья.
Роджер Джонсон: Да. После тяжелого дня работы над выставкой, они пошли в ближайший паб под названием «Бар Аллена» и за бокалом вина решили, что пришло время, чтобы у Британии появилось еще одно Общество Шерлока Холмса. Как вы, наверное, знаете, до войны уже было одно общество, и его первое заседание состоялось на следующий день после первого собрания Нерегулярных частей Бейкер-стрит. И один из членов основателей Общества Шерлока Холмса, как его назвали, принес приветствие от своего брата. Этим братом был Кристофер Морли и речь идет о его брате Фрэнке, который жил и работал в Англии. Но возвращаясь к Обществу Шерлока Холмса, оно процветало с самого начала. И число его членов росло. Через год после первой встречи в 1957 году был основан и стал выходить журнал «Sherlock Holmes»
Им очень понравилась идея того, что они называли постоялыми дворами, то, что сейчас мы склонны называть тематическими пабами, и они подумали, что пришло время для Паба Шерлок Холмс.


Роджер Джонсон в гостиной

Роджер Джонсон: И они были владельцами этого довольно милого заведения, недалеко от Трафальгар-Сквер и вокзала Черинг-Кросс, под названием «Нортумберленд Армз». Раньше это был отель «Нортумберленд».



И они подумали, что было бы идеально, если бы там был паб Шерлока Холмса, поэтому они приобрели немало предметов с выставки Шерлока Холмса 1951 года, которые так или иначе не были востребованы. Снова пригласили Джека Торна для наблюдения за экспонатами, а он пригласил Майкла Уэйта, сценографа, который спроектировал гостиную 221Б на выставке в Эбби Хаус. Ну, а этот зал в пабе... Что можно о нем сказать? Он представляет собой примерно треть оригинального размера , но в нем есть все важные функции, и на самом деле все это очень мало изменилось по сравнению с тем, что видели люди в 1957 году. Но, на самом деле, Лондонское Общество Шерлока Холмса было связано с пабом с самого начала. Не только через выставку; это очевидно, что они оба берут свое начало от выставки 1951 года, но мы обнаружили фотографии с официального открытия паба, на которых были президент общества С. К. Робертс, редактор журнала «Шерлок Холмс», лорд Донеголл и Джин Конан Дойл и ее невестка Анна, они все там, все в пабе и празднуют официальное открытие. Так что да, у общества и паба общая история.

Празднование открытия паба "Шерлок Холмс"

Роджер Джонсон: Итак, вы спросили о District Messenger. Ну, сам журнал «Sherlock Holmes» выходит только два раза в год, в два раза реже, чем «Baker Street Journal» и это не идеальное средство информирования людей, скажем, о выходящих спектаклях. И первоначальной целью было выпускать информационный бюллетень, который мы сначала назвали Grapevine Service, потому что мы не могли придумать для него лучшего названия. А потом одному из наших участников, Тони Медавару, пришла в голову блестящая идея назвать его District Messenger (Окружным вестником), по моему отличное название. Я вызвался писать его и распространять, и вначале все это, конечно печаталось на печатной машинке, потом я это ксерокопировал и рассылал по почте. И это принимало все больший размах. И через 32 года я передал его другому члену Общества, а несколько лет назад Джин забрала его себе. И почти все подписчики, конечно же, получают его сейчас по электронной почте, а также он размещается на веб-сайте общества. Там есть весь архив, и он охватывает гораздо больше информации, нежели просто рассказ о выходящих спектаклях...
Скотт Монти: Итак, как часто выходит District Messenger?
Роджер Джонсон: В мое время это всегда было нерегулярно. Это было данностью. Джин выпускает его ежемесячно.
Скотт Монти: Ну, как и все прочее, это делается из большой любви.
Роджер Джонсон: Ну, это так, но вы делаете то же самое.
Скотт Монти: Ну, для нас это и любовь и ненависть.
Роджер Джонсон: Да. Ох…. Расстраиваешься, конечно, порой, но так, должно быть, бывает у всех. Делать что-то ради любви это всегда сопутствует настоящему любителю, и, в конце концов, именно это его и определяет.
Берт Уолдер: Да, совершенно верно.
Вы упомянули С. К. Робертса, который, помимо всего остального был одним из величайших ранних исследователей Шерлока Холмса и одним из первых собирал информацию, очерки, идеи, размышления в книги. И так это восходит на многие десятилетия назад к преподобному Ноксу и другим.
Скотт Монти: Так как же вы стали редактором журнала и какой профессиональный или даже любительский опыт у вас был к тому времени?
Роджер Джонсон: Любительский — это будет вернее. Ник Утехин – дольше всех оставался на посту редактора. Он был им 30 лет. Он был удивительно молод, когда начал, но теперь все это в прошлом ... Как со-редактор, ты всегда должен помнить, что редакция... Начнем с того, что издание «Sherlock Holmes Journal», по сути, является совместным делом. Есть человек, который выбирает содержание и редактирует его, что я и делаю, и человек, который занимается макетом и занимается тем, что вы могли бы назвать практической стороной дела, а также имеет дело с типографиями и дистрибьюторами. В моем случае это Хитер Оуэн, которая работает более 40 лет, это поразительно, и она невоспетая героиня. Она научилась своему ремеслу от Пэтси Далтон. Пэтси была профессиональным редактором и журналистом с Флит-стрит. Она была замужем за одним из первых из редакторов журнала «Шерлок Холмс» Филиппом Далтоном, который был журналистом, но большую часть своей карьеры провел в отделе по связям с общественностью Скотланд-Ярда. Джеймс Эдвард Холройд, который был его партнером, сам был профессиональным журналистом и автором первого письма в «Таймс» в 1951 году, в котором говорилось: «Мы хотим выставку Шерлока Холмса». Таким образом, у нас были профессионалы, делающие журнал, и, насколько я понимаю, благодарение богу, цифровая технология сделала часть работы чертовски легкой для таких любителей, как я.
Скотт Монти: Итак, Джин, один из моментов, которых мы коснулись здесь , это ваше общение с Роджером, то, что вы были рядом друг с другом во время вашей первой поездки, но не встречались. В начале программы вы упомянули, как он пришел в дом к вашим родителям в Пенсильвании, но расскажите, что происходило между двумя этими событиями. Как вы двое в конечном итоге начали переписываться и, что привело к тому судьбоносному дню, когда Роджер сделал вам предложение?
Джин Аптон: Хорошо. Ну а переписка началась, когда я стала членом Общества и узнала о существовании информационного бюллетеня. И Роджер говорит, что я один из его первых зарубежных подписчиков, потому что, когда я впервые начала приезжать в Лондон на регулярной основе, я открыла счет в британском банке, чтобы иметь возможность отправить ему чек, чтобы покрыть почтовые расходы по отправке мне бюллетеня, когда я еще жила в США. А потом я стала каждый год ездить в Лондон на встречи Общества, потому что они устраивали такие удлиненные уик-энды в разных частях страны, где происходили события рассказов, поэтому я стала так проводить мой ежегодный отпуск. И это был прекрасный способ для меня увидеть страну в компании друзей, потому что я всегда путешествовала одна, так что это было довольно приятной для меня переменой. Так что все дело было в этих мероприятиях выходного дня, там всегда жутко торопишься, пытаясь обойти всех, чтобы поздороваться с 70 разными людьми и никогда нет возможности для долгого и приятного разговора с кем-либо.
Джин Аптон: А потом в 1991 году состоялась поездка Общества в Швейцарию, и, думаю, она продолжалась восемь дней? Что-то такое. Так что там была намного более спокойная атмосфера, много времени для разговоров в поездах или в автобусах, и так мы узнали друг друга намного лучше. А потом я снова приехала в июле того же года и тогда мы обручились. В декабре Роджер поехал познакомиться с моей семьей, а в апреле мы поженились.
Скотт Монти: Ну, это было довольно быстро.
Джин Аптон: Это был решительный и смелый шаг.
Скотт Монти: Да. И это было что? 27 лет назад?
Джин Аптон: Да. Мы женаты уже 26 лет.
Скотт Монти: Итак, вы теперь в авангарде Лондонского Общества Шерлока Холмса. Замечательные экскурсии каждый год. Очевидно, большой ежегодный обед в здании парламента.
Люди в восторге от этого. Вы выпускаете теперь District Messenger , чтобы вы, как и мы, повсюду слышали о Шерлоке. Каково сейчас ваше отношение к Шерлокиане и в какую сторону сейчас она движется?
Джин Аптон: Что ж, приятно видеть, что в этот процесс вовлечено много молодых людей. И я знаю, что, в частности, некоторые юные леди подверглись жестокой критике за то, что пришли к Шерлокиане через сериал с Бенедиктом Камбербетчем или фильмы Роберта Дауни-младшего, но я всегда считала, что, что бы тебя сюда ни привело, оно неминуемо приведет тебя к истокам, и , как ни удивительно, как раз это мы сейчас и наблюдаем.
Вчера со мной произошел забавный случай. Я была в городе в нашем местном книжном магазине, и там был мужчина со своей дочерью- подростком, и они пытались найти книги, которые могли бы заинтересовать ее, потому что она находилась как раз на том этапе, между чтением детских книг и чтением книг для взрослых. Я услышала, как они разговаривали с продавцом, и я сказала: «Ну, вы когда-нибудь читали книги о Шерлоке Холмсе?» И она сморщила нос и сказала, что кое-что читала, и я спросила: "Ну, какие из них вы читали?" И она назвала названия некоторых из самых последних пастишей, и я сказала: "Ну, это не совсем рассказы о Шерлоке Холмсе. Вам нужны те, что написаны Конан Дойлем." Но она никогда не слышала о Конане Дойле. Поэтому я выбрала пару книг в мягкой обложке и предложила ей попробовать почитать их и, надеюсь, я наставила ее на путь истинный.
Скотт Монти: Да.
Джин Аптон: Но это всегда меня беспокоит. Существует множество книг, которые люди считают настоящими рассказами о Холмсе, и я понимаю, сколь многие отвернулись бы от него, если бы читали только пастиши.
Скотт Монти: Я тоже.
Джин Аптон: И я знаю, что это очень беспокоило Даму Джин Конан Дойль, так было, когда я впервые начала с ней общаться. Она сильно переживала из-за жесткой критики в адрес... Я думаю, что это была книга Майкла Хардвика «Месть Собаки» , и из-за нее она пережила немало горя. И я написала ей, желая ее поддержать. И она ответила: "Ну, в основном меня беспокоит то, что люди, в конечном счете, не станут читать то, что написал мой отец". И ее позиция заключалась в том, что если кто-то действительно настолько хороший писатель, то он вполне способен создавать своих собственных персонажей, и я думаю, что сейчас мы начинаем видеть, как часть ее кошмара становится явью.
Скотт Монти: Да.
Джин Аптон: Как вы сказали, есть несколько очень хороших пастишей, но есть ужасно много вещей, которые просто не должны публиковаться. Они просто не стоят того.
Я думаю, что больше всего я возражаю именно против того, что некоторые из них просто так плохо написаны.
Скотт Монти: Итак, Роджер, мир Шерлока Холмса продолжает развиваться, и вы довольно долго находились на острие копья между редактированием журнала и выпуском информационного бюллетеня. Что, по вашему мнению, произойдет дальше? В какую сторону все это станет развиваться?
Роджер Джонсон: Да. Я не пророк. Пусть этим занимаются другие. Я радуюсь, когда происходит что-то новое и интересное. Я особенно радуюсь, когда происходит что-то новое, интересное и действительно хорошее, но я не мог предвидеть успех «Шерлока». Я, конечно, не предвидел успеха «Элементарно» и не предвидел, что достижения в области цифровых технологий позволят создать огромное, должно быть, бесконечное количество шерлокианских пастишей, о чем только что говорила Джин. Я понятия не имел, что все это произойдет.
Скотт Монти: Ну, я думаю, как вы заметили, трудно предсказать, в какую сторону все это повернется или что придет в голову следующему человеку, вдохновленному Каноном, но мы здесь, и мы наслаждаемся всем этим по мере того, как оно происходит. И в частности такими переломными моментами, какими были фильмы Рэтбоуна или сериал "Гранада". В нашей истории есть такие моменты, благодаря которым вы можете заявить, что у каждого поколения есть свой Холмс, и этот герой просто находит новый способ стать актуальным для каждого последующего поколения.
Роджер Джонсон: Я хочу сказать, и я уверен, что это окажется правдой, что на протяжении нескольких десятилетий некоторые люди говорили, что все интересное, что можно написать о Шерлоке Холмсе, уже написано, больше нет смысла писать, а мы сейчас получаем действительно хорошие статьи, книги и так далее. Я постоянно нахожу отличные материалы, присланные мне для «Sherlock Holmes Journal».. У меня еще есть резерв, которого нам хватит, как минимум, на ближайшие пять лет.
Скотт Монти: Вау.
Роджер Джонсон: Я постепенно его использую. Великолепный материал публикуется в "Бейкер-стрит джорнал", в "Уотсониан", в "Канадском Холмсе", в журнале Сиднейских пассажиров, в "Записках Пондишери Лодж". Очень люблю их. Это индийское общество Шерлока Холмса онлайн ... Или , вернее, их журнал в формате PDF. Отличная вещь.
Берт Уолдер: А вы читаете что-нибудь из... Что приходит из Франции, из их Société?
Роджер Джонсон: Я его лишь бегло просматриваю, потому что, боюсь, мой школьный французский не настолько хорош, но мне хорошо известно, что есть очень хороший материал, поступающий из Франции, из Швейцарии, из Германии, из Швеции, из Италии, из Японии. Мне приходится верить на слово, что японский материал хорош, за исключением тех случаев, когда его кто-то переводит, но я знаю, что японские исследователи – замечательные ученые и очень приятные люди.
Роджер Джонсон: В прошлом году японский клуб Шерлока Холмса отпраздновал свое 40-летие, и нас с Джин, Кэтрин Кук , Хитер Оуэн и Чарльза Фоули пригласили присоединиться к ним на празднование в пабе "Шерлок Холмс", и это была большая честь для нас.
Скотт Монти: Да. Роджер, а я помню, как 10 лет назад на обеде BSI вы произнесли речь и говорили о позолоченном веке научного изучения Шерлока Холмса. И, как вы отметили, это был позолоченный век, - мы действительно вспоминаем его с нежностью - , тогда были гиганты нашего общего дела, но на этом все не закончилось. Нам не нужно лишь оглядываться назад, думая, что все это никогда больше не повторится. .. Когда-то впервые выходила хронология или в первый раз была опубликована аннотированная версия, и, конечно, всегда будут те, кто делает это первыми. Но я, кажется, припоминаю, что вы заметили, что, хотя это был позолоченный век, сейчас мы находимся в самом разгаре золотого века.
Роджер Джонсон: Я не могу вспомнить, сказал ли я именно это, но, на самом деле, я цитировал Фриду Хаулетт на собрании Лондонского общества Шерлока Холмса, посвященном 50-летию. Она сказала, что золотой век наступил сейчас, и он продолжается сейчас, и это замечательно , что это происходит в нашем мире. Похоже, это продолжающийся золотой век.
Скотт Монти: Действительно, так оно и есть.
Роджер Джонсон: Да. Когда умер Бернард Дэвис, я написал в "Sherlock Holmes Journal», что в те дни на земле жили гиганты, и сейчас кажется, что Бернард был последним из них, но даже тогда я знал, что это неправда. Все еще есть гиганты, и нам повезло знать их, нам повезло работать с ними, и нам повезло наслаждаться их работой, их обществом и их дружбой. Дружба очень важна в нашем мире. На заре BSI один из его первых членов сказал, что надеется, что его не расстреляют как еретика, но он действительно считает, что дружба, дух товарищества так же важны в BSI, как исследовательская работа, и это правда. Я думаю, что так оно и есть.