Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Дэвид Стюарт Дэвис (автор книги "Сгибая иву"): Вам удалось заставить его надеть дирстокер, а он его ненавидел, не так ли?

Джон Мэдден (режиссер серии "Случай в интернате"): Да, ненавидел! Он не хотел, чтобы его однозначно ассоциировали с ним. Я думаю, он чувствовал, что это было несколько нелепо. Не самый элегантный головной убор.

Дэвид Стюарт Дэвис: Джереми очень нравился определенный реквизит — трость для ходьбы и длинный черный шарф, — которые, с точки зрения сюжетов, неканоничны, но, кажется, он был привязан к этому шарфу. Он что-нибудь говорил по этому поводу?

Джон Мэдден: Я думаю, Джереми был денди. И одним из качеств, которые он выделил в Холмсе, была своего рода элегантность, которая действительно присутствовала, но не обязательно была чем-то таким, что нужно было бы подчеркивать. Но Джереми это нравилось, ощущение зрелищности в этом герое. Изящество и стиль его мышления проявлялись в том, как он одевался. Он хотел хорошо выглядеть!

По страницам тумблера.

Сначала была вот эта, казалось бы не особо важная запись насчет одежды.
Холмс предпочитает носить довольно тугой галстук-бабочку, единственный другой его галстук - когда он не в маскировке - вот этот шейный платок.



Который, опять же, плотно прилегает к шее. Это, безусловно, стиль того времени, но не единственный стиль.

И снова тяжелые шарфы, плотно повязанные на шее



Кепи, которое можно крепко завязать под подбородком, и пальто со шляпой.



Когда он в стрессе, то закутывается в тяжелые, просторные ткани.

Бесконечная приверженность любимому пледу.



Плотнее запахивается в халат после визита Мориарти.

Последний момент как-то логично перешел уже в другую запись

***

Мы наблюдаем один из редких моментов, когда Холмс напуган в грандовской серии "Последнее дело". И это происходит в присутствии профессора Мориарти



Он прикрывается своим халатом и явно потрясен, судя по его дыханию. Но есть также выражение гнева и отвращения, когда он на мгновение сжимает зубы.

Затем он начинает говорить. Его голос дрогнул на "You...", и между "You...have...paid me" возникают странные паузы, как будто он снова пытается собраться с духом, чтобы сказать Мориарти что-то напоследок, прежде чем тот выйдет за дверь.

Не говоря уже о том, что Мориарти мог убить его в любой момент, поскольку в руке у Мориарти было смертоносное оружие, скрытое в трости, которую он буквально направил прямо на Холмса за несколько мгновений до этой минуты.

Холмс не боится смерти, но от Мориарти исходит такое ощущение угрозы, что неудивительно, что Холмс напуган. В этом эпизоде миссис Хадсон даже сравнивает Мориарти с "самим дьяволом".

Однако Холмсу все еще хватает учтивой дерзости оскорбить Мориарти, не назвав его правильным титулом. Мориарти - профессор, но Холмс обращается к нему просто "мистер Мориарти". Хотя сегодня мы называем наших профессоров "мистер", в те времена это было признаком научного престижа. Так что можно с уверенностью сказать, что оцепенение Холмса длится недолго.

Что-то вроде простой дневниковой записи.



Сейчас запишу это и буду заканчивать с Джоном Беннеттом Шоу. Вчера успешно посидела над ним и днем и вечером и ночью.

Завтра на работу, а дома так неуютно, что это даже не вызывает сейчас особого неудовольствия.
С холодом в доме безысходность. Наблюдаю за потоком возмущенных возгласов замерзающих москвичей. Немного радует, что я не одна. Но я сейчас даже не берусь утверждать, что с этим всем происходит. Ну, во-первых, просто показательное вранье. Все готово, если что не так, звоните. На этих горячих линиях их колбасит, то они вообще отключают телефоны, то ставят роботов, а мне вчера "повезло", и робота заело, из-за чего он переключил меня на оператора. Оператор сказала то же, что робот, отопления не будет до 31 октября. Причем шедеврально звучит фраза, что работы будут закончены 31 октября в 16.00. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Но оператор несчастным голосом сказала, что им сообщают только такую информацию и дала мне номер управляющей компании, куда дозвониться пока нереально, и я не уверена, что в этом есть смысл.
В целом картина по городу такая. Очень у многих нет отопления. Дозвониться до горячей линии получается не у всех, но когда получается, то у всех разная история. У кого-то принимают заявку, а к вечеру пишут, что она выполнена, естественно с нулевым результатом. Кому-то, как в нашем районе, говорят про ведущиеся работы, кто-то просто не может никуда пробиться. Многим дали отопление на день и отключили, у кого-то тепло в подъезде, но не топят в квартирах, мне кажется, у нас также. Итог один: они либо не могут, либо не хотят дать отопление как полагается. Можно материться на разных ресурсах сколько угодно, делу это не поможет. И это не те люди, на которых подействуют просьбы и рассказы о болеющих и замерзающих детях и стариках.
Я написала в Вестник Бабушкинского района, потом жалобу в ...уже не помню, какое-то управление ЖКХ по рекомендации одного товарища по несчастью. И даже был момент - обложила от души мэра в твиттере) Но я тот еще бунтарь, потому потом свои вопли удалила. Хотя там кроме меня у него много хорошего написано на разные темы, не факт, что он читает, а уж тем более сомневаюсь что оно его мало-мальски задевает. Он мерзкий тип, и не только из-за этого.
Потом я дальше позвонила в жилинспекцию и нарвалась на какого-то "белого воротничка", который начал мне говорить, что просто слишком рано похолодало, и что 3 градуса и 0 градусов это огромная разница, и посоветовал мне закрыть двери и включить обогреватель. А потом предложил юридическую консультацию по этому вопросу за 3500. На том мы и расстались.
Ну, и короче вот. Обогреватель включаю в исключительных случаях. Когда совсем задубею и на ночь. При этом на мне два одеяла и плед, и я долго не могу заснуть, устраиваясь в этом коконе, ибо к тому же моих соседей с их любовью к свежему воздуху никто не отменял) Не знаю, что там у них, но поток воздуха идет все же не от окна, которое я, как могла, законопатила, а от стены. И пролежав полчаса, понимаю, что у меня ледяной, как на улице, нос. Но многие спят в нескольких толстовках, поэтому я понимаю, что у меня еще не худший случай. Что касается обогревателя, то штука в том, что он спасает лишь отчасти, а вот о счете за электричество я стараюсь не думать. Поэтому обогреватель тут ни в коей мере не является спасением.
И у меня уже наверное наступила какая-то фаза смирения. В 90-е такое было , конечно, и я спала одетая, но не 20 же дней. И эти люди все время пытаются говорить, что в 90-е был мрак...

На работе собирают списки военнообязаных, заверяя, что таков закон и это поможет им выбить бронь. При этом слове мне все время вспоминаются "Летят журавли")
Было забавное объявление, что у нас прикрыли стоянку около офиса и сообщили владельцам автомобилей, на каком метро им надо ехать в нашу тьмутаракань и предложили воспользоваться корпоративным автобусом. Могу себе представить эту картину, надо знать, сколько народу у нас едет на машинах, и эта стоянка размером с небольшое поле)

***
Ну, чисто уже галопом по европам.
Смотрела в выходные Гранаду. "Возвращение". И как-то такое было впечатление. Это, конечно, точно не бросается в глаза и ты об этом совсем не думаешь, когда смотришь просто ради удовольствия. Но Хардвик и Бёрк, понятное дело, это две разные величины. И Бретт говорил, что разница есть, но не стал уточнять какая) Ну, и я отдаю Хардвику должное, как , видимо, доброму и приятному человеку, который заботился о Джереми , а в худшие дни более-менее безропотно "терпел " его. Но...это совсем другое. Дело не в том, что эти отношения - Холмса и Уотсона - стали, типа, глубже. По мне так совсем наоборот они стали поверхностными. И то, что искры там больше не летят, это совсем не положительный момент. Но при этом...Вот эти серии - от "Пустого дома" до "Шести Наполеонов" - стоят отдельно среди всех серий с Хардвиком. Дело, может, не только в нем, но так уж вышло. Здесь все еще очень неплохо, и Хардвик еще не ударился в свое брюзгливое настроение. Он язвителен, но не более того. Это потом уже будут серии с обстриженном Бреттом и с этого момента все точно уже начнет уходить куда-то не туда. И хотя все возмущались тем, как Бретт играл резкого и раздражительного Холмса, но, по моим ощущениям, тогда он и был настоящим. Потом все изменилось, начало меняться... Хочу все ж посмотреть, что об этом написано в книге Кейт Франкель, но с книгами я пока что-то завязла.

А в последние два дня смотрела 4 сезон Шерока. Мой собеседник в ЖЖ даже сказал, что меня надо спасать, раз у меня появилось желание его посмотреть. Но я его вообще плохо помню. И посмотрела две серии, третью не стала. И, на мой взгляд, во второй серии все же что-то есть, и я не могу сказать, что это полный бред. А даже что-то там пробуждает какие-то свои мысли и фантазии.

***
Я практически заново открыла для себя тумблер. И точно там немного утонула, ибо еще к тому же не совсем понимаю его устройства. Но хватаюсь за одну ниточку, а она уводит меня в такие дебри, где со всех сторон на меня вываливаются какие-то интересные вещи и я понимаю, что точно что-то упущу, потому что это просто бездна какая-то... Чего не скажешь о дайри, м-да. И вроде, может, эти люди тоже звезд с неба не хватают, но они просто пишут иногда такие интересные соображения по Холмсу и Гранаде, что хочется это зафиксировать.

Короче, у меня сегодня какой-то бесконечный поток мыслей. Это, наверное, от холода)

Вообще, ситуация с отоплением замечательно отражает вообще все, что происходит в стране.
Этот Бирюков, или как его там, рапортует, что включено отопление в 99% жилых помещений. На разных сайтах полно сообщений об отсутствии отопления в разных районах Москвы. Обозвонилась на горячую линию. А сейчас просто офигела: выслушав адрес робот сказал, что "по вашему адресу плановое отключение отопления (!) Идут ремонтные работы. Срок окончания работ 31 октября. На то время пока ведутся работы, заявки не принимаются. Всего вам хорошего"

Немая сцена. Куда с этим идти? Беспредел какой-то!

По-хорошему, нужен сильный обогреватель. Только потяну я такую оплату электричества? Коммуналка и так запредельная.

Статья из майского номера "Watsonian" за 2014 год. Тут, конечно, все мельком и лишь обзорно, но более-менее показана и вот такая сторона шерлокианского фанатства

Воссоздание Бейкер-стрит
Денни Добри

Предпосылка “Большой игры” заключается в том, что Шерлок Холмс и доктор Джон Уотсон были реальными людьми, и что доктор Уотсон вел хронику их приключений так, как они представлены в Каноне. Следовательно, следует признать, что квартира, которую занимали сыщик и его спутник, также существовала. Шерлокианские/холмсианские ученые и историки, такие как Т.С. Блейкни, Гэвин Брэнд, Уильям С. Баринг Гоулд, Винсент Старретт, Эрнест Х. Шорт, Джеймс Эдвард Холройд, доктор Грей Чандлер Бриггс и Бернард Дэвис не пришли к единому мнению относительно физического местоположения Бейкер-стрит, 221Б, дома, где жили Холмс и Уотсон, отмеченного в Каноне. Учитывая склонность доброго доктора скрывать имена и адреса, маловероятно, что когда-либо будет достигнуто согласие по вопросу фактического местоположения этого дома.
Хотя мы, вероятно, продолжим спорить о местоположении дома 221B,шерлокианцы в целом согласны относительно внутреннего вида гостиной и ее убранства; в конце концов, доктор Уотсон довольно точно описал их обстановку. Многие шерлокианцы увлекаются коллекционированием и экспозицией предметов викторианского домашнего обихода, мебели и артефактов, связанных с приключениями Холмса и Уотсона.
Можно легко представить, что у Кристофера Морли были сифон и персидская туфля.


Стол доктора Уотсона. Вид из окна на Бейкер-стрит.

В 1950 году известный холмсианский ученый и писатель Джеймс Эдвард Холройд предложил лондонской публичной библиотеке Сент-Мэрилебон сделать выставку о Шерлоке Холмсе, которая будет собрана для показа во время предстоящего Фестиваля Британии в 1951 году. Чтобы осуществить этот проект, библиотеке требовалось одобрение со стороны Совета района Сент-Мэрилебон. Первоначально несколько активных членов совета выступали решительно против этого проекта, называя его “детской идеей”. Лондонские газеты, такие, как «The Daily Graphic», «Evening Standard», «News Chronicle» и «Evening News» подвергли критике членов совета за оскорбительное поведение и неблагодарность по отношению к “человеку, чей дух в мрачном великолепии витал над Бейкер-стрит ”. Газета "Таймс" опубликовала письма, подписанные доктором Уотсон, инспектором Лестрейдом, Майкрофтом Холмсом и миссис Хадсон, в которых авторы призывалиСовет пересмотреть свое решение. Поддержку выставке оказали многие известные люди и группы. Городской совет Сент-Мэрилебона наконец уступил лавине одобрительных отзывов о проекте и также поддержал идею выставки Шерлока Холмса.
Библиотечный выставочный комитет получил предложения о поддержке от многих источников: родственники сэра Артура Конан Дойла, Сидни Пейджета и доктора Джозефа Белла выступили с предложением помощи. В дополнение к меблировке комнат и артефактам, библиотеке презентовали или передали во временное пользование такие предметы, как постеры фильмов, оригинальные рисунки Пейджета и прочие шерлокианские экспонаты.
Выставка Шерлока Холмса была развернута на площади 1200 квадратных футов в Эбби-Хаус на Бейкер-стрит и ее посетило более 54 000 посетителей за четыре месяца в 1951 году . Выставка вызвала дружеские разногласия по поводу подлинности экспонатов, и некоторые посетители искренне утверждали, что знали Холмса и имели с ним личные дела, когда он занимал свои комнаты на Бейкер-стрит.
После закрытия фестиваля выставка "Шерлок Холмс" была собрана и поехала в турне по Соединенным Штатам. В 1957 году на Нортумберенд-стрит в Лондоне был открыт паб «Шерлок Холмс» в здании, где некогда находился отель «Нортумберленд»,тот самый, в котором останавливался сэр Генри Баскервиль. Владельцы паба выделили место для постоянной экспозиции гостиной, используя среди прочих предметов экспонаты Выставки.
Выставка "Фестиваль Шерлока Холмса в Британии" собрала вместе выдающихся британских холмсианцев, чтобы спроектировать и создать точную копию гостиной. Энтузиазм, порожденный этим любовным трудом, возродил недолго просуществовавшее прежде Общество Шерлока Холмса (1934-1936) уже как Лондонское общество Шерлока Холмса. Первый выпуск «Sherlock Holmes Journal», выпущенного этим обществом был опубликован в 1952 году и выходит по сей день.

Камин в гостиной
читать дальше
В дополнение к гостиной в пабе "Шерлок Холмс" в Лондоне есть еще ряд других мест подобного рода. Также в Лондоне, в музее Шерлока Холмса на Бейкер-стрит представлены целых два этажа, на которых расположены гостиная,спальни Холмса и Уотсона и даже туалет. Реалистичные манекены воссоздают персонажей и сцены из некоторых историй. На первом этаже находится магазин сувениров.
Два таких места можно найти в Швейцарии: одно в Мейрингене,городке недалеко от Рейхенбахского водопада , а другой - в Люцене. Последний содержит артефакты, личные вещи и бумаги, принадлежавшие сыну Дойла, Адриану Конан Дойлу. Еще воссозданные гостиные есть в Дании и Франции.
Копия гостиной с выставки фестиваля Британии была одной из самых ранних полномасштабных воссозданий Бейкер-стрит созданных для посещения и осмотра публики. Первой частной созданной копией гостиной, вероятно, была работа тринадцатилетнего энтузиаста-шерлокианца из Чешира. Ричард Ланселин Грин (1953-2004) зациклился на рассказах о Шерлоке Холмсе с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы их читать. Возможно, под влиянием историй о воссоздании гостиной на Фестивале Британии Ричард превратил мансарду в родовом поместье своей семьи Поултон-Холл в достоверное воссоздание обстановки гостиной. Ричард рыскал по лавкам старьевщика, антикварным и комиссионным магазинам в поисках артефактов, которыми он мог бы обставить свою воссозданную гостиную.
Члены его семьи помогали ему, предоставляя транспорт для поездок в торговые центры для поиска его сокровищ. Ричард стал самым молодым членом Лондонского общества Шерлока Холмса, некоторое время был его президентом и, возможно, самым авторитетным в мире специалистом по произведениям Артура Конан Дойля вплоть до своей прискорбной кончины в марте 2004 года.

Строители с Бейкер-стрит

В течение многих лет Чак Ковасик из Южной Калифорнии ездил на различные шерлокианские мероприятия по всей стране, покупая, продавая и обмениваясь всеми видами шерлокианских артефактов. Он часто оставлял себе самые интересные предметы, которые ему попадались, и вскоре собрал впечатляющую коллекцию канонических и викторианских артефактов. Для эффективной демонстрации своей коллекции Ковасик создал полномасштабную гостиную 221B, и, по словам Чака, она была “единственной полномасштабной воссозданной гостиной к западу от Миссисипи”.


Гостиная Бейкер-стрит Чака Ковасика

Чтобы добиться аутентичности, Чак тщательно изучил Канон и исследовал викторианские стили, обычаи и предметы повседневного потребления. Какой там мог быть рисунок обоев? Какая мебель использовалась круглый год, а какая использовалась в конкретные сезоны? Какой вид химического оборудования более соответствовал этому времени? Что, черт возьми, такое «pannikin» (Собака), «life-preserver» (Берилловая диадема) или «cannula» (Человек на четвереньках)? (Pannikin – это, видимо, кастрюлька в пещере у Холмса, life-preserver – трость, налитая свинцом, cannula – полая игла). Ковасик поднял эту косвенную ветвь шерлокианской науки на новые высоты, независимые от “Большой игры” и полностью основанные на исторических фактах.
Во время своих путешествий по стране Ковасик нашел других шерлокианцев, со страстью воссоздающих подлинные копии квартиры 221B. Эти родственные души начали делиться между собой своими исследованиями и открытиями. В ноябре 2000 года Ковасик основал Общество «Строителей Бейккер-стрит» для тех шерлокианцев, которые заинтересованы в сборе материалов, необходимых для изучения и/или создания дома на Бейкер-стрит и гостиной мистера Шерлока Холмса. На сегодняшний день было выдано в общей сложности 26 свидетельств о членстве, но число активных членов менялось в зависимости от того, если коллекции разбирались,а члены Общества пересекали черту Рейхенбахского водопада. Золотые булавки на лацканах вручаются тем участникам, которые фактически создали полноразмерную гостиную.



221B - Рединг, Пенсильвания

Моя личная страсть к созданию гостиной разгорелась в феврале 27 декабря 1996 года, когда меня представили Полу Черчиллю в его доме в Элдерсбурге, штат Мэриленд. Пол, который позже был принят в Общество BSI под именем Коро, стал одним из первых Строителей Бейкер-стрит, превратившим комнаты, изначально бывшие его гостиной и столовой, в подлинную копию 221B. Я был в восторге от возможности увидеть и прикоснуться к каноническим предметам, которые я мог только вообразить, читая рассказы. С того дня и до безвременной кончины Пола в 2008 году мы с ним стали близкими друзьями и делились друг с другом идеями, творениями и маленькими сокровищами, которые украшали наши гостиные.
Я начал собирать артефакты вскоре после знакомства с Полом, но мои возможности обустроить настоящую гостиную были ограничены. Моя многострадальная жена отнюдь не стремилась преобразовать наш небольшой дом в стиле кантри в Кейп Коде в холостяцкую гостиную девятнадцатого века.
Однако она не возражала против того, чтобы я использовал наш подвал для своего проекта, если только я сперва пристрою к нашему дому большую застекленную веранду. Все хорошие браки строятся на компромиссе.

Строительство стен, пола и потолка помещения заняло около года и было завершено в конце 1999 года. Обустройство комнаты и добавление артефактов продолжается и по сей день, по мере того как я открываю новые или более совершенные артефакты. Антикварные магазины и eBay были наиболее продуктивными источниками для поиска нужных предметов. На самом деле, когда я пишу эту статью, я наблюдаю за аукционом на eBay по продаже керамической “кастрюльки”, предмета, который Уотсон нашел в каменной пещере, в которой жил Холмс в "Собаке Баскервилей".

Когда какой-либо предмет или документ не удавалось найти, обычно удовлетворительные результаты приносила небольшая изобретательность в области крафтинга или фотошопа. Однимиз первых артефактов, которые я «нашел», был полный набор визитных карточек, упомянутых в Каноне. Создание визитных карточек стало той искрой, которая воспламенила сокровищницу “подлинных поддельных” документов, которые мы с Полом“обнаружили”. Пол был талантливым художником, а я обладал некоторыми навыками рукоделия,и вместе мы сформировали плодотворную команду. Перед его кончиной Пол Черчилль и я обменялись многими идеями и создали много интересных артефактов.
Канон, конечно же, предоставил список желанных товаров для покупок. В книге Стивена Кларксона "Канонический сборник", опубликованной в 1999 году, перечислены все предметы, упомянутые в Каноне, в дополнение к именам персонажей и местам, где происходили события и она стала ценным исследовательскимресурсом. В гостиной находится по крайней мере один артефакт из каждой из 60 канонических историй, а в некоторых историях есть целый ряд предметов, которые можно воссоздать. Некоторые из наиболее интересных элементов включают в себя: сифон и сельдезоген (чаще всего шерлокианцы ошибочно называют сельдезооген сифоном) (Камень Мазарини, Скандал в Богемии), подлинный Орден почетного легиона (Пенсне с золотой оправой), потайной фонарь (Союз рыжих, Чертежи Брюса Партингтона), набор воровских инструментов (Чертежи Брюса Партингтона), черно-белый ларец из слоновой кости (Шерлок Холмс при смерти), банка с табаком Аркадия (Горбун), золотые часы с цепочкой и совереном вместо брелка (Скандал в Богемии) и бюст Холмса с отверстием от пули в голове (Пустой дом)


Артефакты из "Серебряного"

Артефакты, которыми я дорожу больше всего, - это подлинный нож для удаления катаракты Weiss&Company из «Серебряного» (подарок Пола),трость с серебряной пластинкой и отметинами собачьих зубов (Собака Баскервилей)и сифон девятнадцатого века. Совсем недавно я нашел “тот самый” жестяной сундук, упомянутый в "Обряде дома Месгрейвов", в котором Холмс хранил памятные вещи из своих ранних расследований. Подлинность сундука подтверждается тем фактом, что он выглядит точно так же, как сундук, изображенный на рисунке Сидни Пейджета в журнале «Стрэнд».
Мне очень повезло с обнаружением мебели и светильников для воссозданной гостиной. Сказалось проживание недалеко от Адамстауна, штат Пенсильвания, известного как антикварная столица Америки. Мой самый большой однодневный улов включал в себя кресло Холмса, кресло Уотсона, буфет, три стула с мягкими спинками и ведерко для угля. В другой раз, во время визита в соседний Нью-Джерси, я нашел письменный стол Холмса, светильник над обеденным столом и викторианскую свадебную корзинку (которая сейчас хранится в антикварном шкафу моей жены).


"Стрэнд Мэгэзин" и другие издания того времени

Одним из разочарований было то, что у меня было не так много посетителей, как я на то надеялся. Рединг в штате Пенсильвания трудно назвать очагом шерлокианской активности. Однако, с момента завершения строительства гостиной несколько сотен посетителей приехали из близлежащих Гаррисберга, Йорка, Филадельфии и Балтимора. Я также принимал у себя несколько собраний филиалов Общества из этих городов. И я был очень рад посетителям из Англии, Дании, Канады и Австралии, которые заходили сюда во время посещения нашего города.
Один из самых приятных моментов для меня наступил во время визита невестки из Нэшвилла. Зайдя в комнату, она сразу же развернулась, вышла и больше не возвращалась. Когда ее спросили, чтобыло не так, она сказала : “Как только я вошла, у меня возникло странное чувство, что я вернулась назад во времени, и я почувствовала себя странно и должна была уйти”. С этого момента я знал, что выполнил то, что хотел.

Практически все фото, прилагаемые к статье, сделаны с экспозиции автора.

Не слишком содержательная статья из второго выпуска Baker Street Journal
Почти ни о чем. Правда, оказалась немного поучительной в плане изучения оригинала и переводов к нему. Плюс еще традиционные странные фантазии автора. Но пусть будет.

В МОРЕ С Шерлоком ХОЛМСОМ
автор: ЭРЛ Ф. УОЛБРИДЖ



В нашем расследовании сразу же запахло морем.
- «Картонная коробка».

Дилетант в науке, мистер Холмс, я лишь собираю ракушки на берегу этого великого неизведанного океана.
- «Собака Баскервилей».

В двадцатых годах девятнадцатого века, когда весь мир был еще молод, появилась книга под названием "В море с Джозефом Конрадом". Я рисковал навлечь на себя неудовольствие Кристофера Морли, в то время глубоко влюбленного в Конрада, заметив ему, что название точно выразило мои собственные чувства к знаменитому поляку. Не могу припомнить, сколько раз я погружался в «Лорда Джима» и «Ностромо».
В любом случае, это обстоятельство натолкнуло на мысль об изучении темы «Шерлок и море», и это исследование дало немало информации. Холмс имеет такое же естественное отношение к океану, как утка к воде, если можно так выразиться, и литературный стиль Уотсона, сознательно или нет, также часто приобретал морской колорит. Для иллюстрации: доктор Торникрофт Хакстейбл рухнул на медвежью шкуру на Бейкер-стрит, как ”внушительный обломок кораблекрушения, занесенный к нам бурей, разыгравшейся где-то далеко, в безбрежном океане жизни". Мэри Сазерленд возвышалась позади мальчика в ливрее“как торговое судно, следующее на всех парусах за крохотным лоцманским ботом” - хотя, вероятно, подобно Полли в опере “Нищий”, она считала себя "яликом, выброшенном на берег океаном".
Самое первое его замаскированное обличье, в котором Холмс появляется в саге, - это облик “мужчины преклонных лет в одежде моряка, в старом бушлате, застегнутом до подбородка”, который, пыхтя и топоча, поднимается по лестнице , чтобы встретиться лицом к лицу с Уотсоном и Этелни Джонсом. Эта “безобидная оснастка моряка”, возможно, одурачила его друга и коллегу, но мы можем согласиться с Винсентом Старретом в том, что она не произвела впечатления на миссис Хадсон, которая, скорее всего, стояла , посмеиваясь на нижней площадке лестницы. Но Холмс, само собой разумеется, чувствовал себя как дома среди отбросов общества в доках. После шокирующей истории с голландским пароходом «Фрисланд», которая едва не стоила жизни Холмсу и Уотсону, возможно, его уже меньше привлекали образы моряков; не похоже, что, выдавая себя за капитана Бэзила, чтобы заманить в ловушку гарпунщика Патрика Кэрнса, он как-то беспокоился о гриме, или костюме. Однако, он автоматически занес «Эту женщину» в свою картотеку, поместив ее между еврейским раввином и (заметьте) начальником штаба,написавшим монографию о глубоководных рыбах, и с тем редким приступом смеха, который всегда предвещал какому-нибудь злодею большую беду, приступил к поимке Стэплтона, объявив Уотсону, что“все сети раскинуты, и можно начинать ловлю”.
Едва ли этот эзопов язык пришелся не по душе доктору, который любил морские рассказы Кларка Расселла, тосковал по каменистому пляжу Саутси - и он не имел в виду вывеску на двери доктора (игра слов shingle – берег, покрытый галькой и вывеска на двери врача) – и отмечал красоту лиловой полосы Северного моря, показавшейся за норфолкским берегом («Пляшущие человечки»). От его внимания вряд ли могло ускользнуть, что море поглотило маленькие ошибки Холмса, так же, как добрая земля сокрыла в своих недрах его собственные неверные диагнозы. Расследование Шерлоком дела Постоянного пациента закончилось далеко не блестяще, но что из того? Он предположил (не смотрите на то что это ”в Скотленд-Ярд предположили"), что трое ускользнувших от него убийц были среди пассажиров злополучного парохода "Нора Крейна", погибшего вместе со всей командой у португальского побережья, в нескольких лигах к северу от Опорто. «Одинокая звезда», перевозившая убийц Джона Опеншо, удачно затонула, не достигнув Саванны. Но когда Джек Дуглас (он же Берди Эдвардс)также погиб, упав за борт во время шторма у острова Святой Елены“, - переброшенный через поручни «Пальмиры, здесь требовалось сказанное к месту меткое словцо, и Мориарти его произнес. “Боже мой, мистер Холмс! - воскликнул он в загадочной записке, - боже мой!”
(Стоит отметить, что знания Уотсона в области мореплавания позволили избежать, по крайней мере, одного из резких замечаний Холмса. Доктор знал, что Пондишери, Данди, Лондон и Восточный Лондон - все они были морскими портами, и получил оценку "Отлично". До сих пор он все понял, как надо, но на том дело и кончилось. Он не смог сделать должного вывода из того факта, что между угрозой из Пондишери и ее осуществлением в Сассексе прошли семь недель: что это разница в скорости"почтового парохода, доставившего письмо" и "парусника, доставившего автора письма”. Несмотря на то, что он ответил: “Это возможно”, Холмс тут же осадил его резким ответом: "Более того. Это вероятно“.)
Итак, мы показали, что реакции Холмса на необитаемое, соленое, далекое море бывали самыми разными, оно и привлекало и вызывало антипатию. Оно создавало мрачный корнуоллский фон для... самого странного дела, которое он когда-либо расследовал. Оно добавило зловещий оттенок к и без того достаточно странному случаю «Вампира из Сассекса», который начинается с упоминания корабля«Матильда Бриггс», который был в некотором роде связан с гигантской крысой с Суматры. (Поскольку большинство гигантских крыс на территории Европы и Азии были уничтожены или находятся в процессе уничтожения, то, возможно, мир сейчас уже готов к этому испытанию.”) Когда Холмс прописал провести год в море этому странному подростку, маленькому Джеки, с его чрезмерной привязанностью к отцу, возможно, что он имел при этом в виду "Матильду Бриггс", которая была учебным кораблем.
Для Джеки были открыты два пути: либо он стал голубоглазым юнгой (таким зловредным мальчиком-подручным) из легенды, чьи научные эксперименты нанесли такой ущерб капитану, или он стал Джеком-победителем гигантских крыс.

***
Завершу все вот этим клипом helgraven "Острова". У него есть что-то общее с тональностью этой статьи)

Статья из второго выпуска Baker Street Journal.

Ужасный язык. Редактировала целый день и все равно там полно "трудных" и "мутных" мест. Но оставлю уже как есть.

Приключение завуалированного автора
Эдгар Смит

В августе 1917 года, когда холодный и пронизывающий ветер с востока дул на Англию в течение долгих трех лет, доктору Джону Х. Уотсону только исполнилось шестьдесят пять. Когда разразилась катастрофа, он благородно предложил свои услуги своему королю и стране, и, несмотря на свою старую рану и преклонный возраст, вполне возможно, что Уотсон , выражаясь языком того времени, вносил в дело свою лепту. Ибо Уотсон был суровым воином, ветераном, снискавшим славу в другой военной кампании и доблестно сражавшимся в той незримой войне, которую они вместе с Шерлоком Холмсом вели на протяжении всех минувших лет против сил зла королевства. И Британия в час испытаний нуждалась в таких людях.
Возможно, мы никогда не узнаем, чем именно занимался Уотсон в течение этих первых трех лет Первой Мировой войны. Возможно, он, в самом деле, выполнял свой долг в армии; а, может быть, подремывал где-то в уединении, куда он отправился, чтобы размышлять о своих последних почестях и достижениях. Возможно даже, что он–не дай бог!- вновь пострадал в ходе сражений, и залечивал третью рану, полученную где-то между Монсом и Ипром и где-то между подключичной артерией и ахиллесовым сухожилием. Что бы ни удерживало его вдали отмира, который его знал, факт остается фактом: он больше не был частью этого мира. Простой статистический отчет показывает, что прошло более трех лет с тех пор, как он представил своим нетерпеливым читателям новое приключение Шерлока Холмса.
Сам Холмс, разумеется, отошел от активной практики осенью 1903 года; но рассказы Уотсона появлялись еще долго после этого и до самого начала войны. Из 47 рассказов, написанных им до “самого ужасного августа в истории человечества”, двадцать появились на страницах журнала "Стрэнд" уже после того, как были покинуты комнаты на Бейкер-стрит. Его последний рассказ, "Шерлок Холмс при смерти" появился в декабрьском выпуске 1913 года; а повесть "Долина страха", выходившая с сентября 1914 по май 1915 года, была написана в начале лета 1914 года. Обе эти истории относились к эпизодам, имевшим место четверть века назад; и, конечно, все еще можно было обратиться к жестяному ящику для депеш, находящемуся в хранилищах "Кокс и Ко", если бы Уотсон решил искать сокровища в его недрах.Но, к сожалению, ни одна из ожидавших драгоценностей оттуда извлечена не была, и на сцену опустилась роковая тишина - сохранявшаяся на протяжении всех тех истерзанных войной дней, когда британцы и американцы с благодарностью ожидали, когда раздастся столь любимый ими голос.

И вот, в августе 1917 года, когда воздух был полон более мрачных звуков, на улицах появился сентябрьский номер "Стрэнда". О, чудный день! Ура! (Callooh! Callay! – эти практически непереводимые восклицания «Каллу! Кэллэй! из «Бармаглота» Льюиса Кэролла). Там, в привычной для всего мира обстановке, и заглушая грохот орудий во Фландрии, прозвучали эпические слова:

“ЕГО ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОКЛОН: ВОЕННАЯ СЛУЖБА ШЕРЛОКА ХОЛМСА”!
читать дальше
Уотсон, наконец, заговорил: милый певец вышел из забвения, внеся в национальное благоденствие гораздо больший вклад, чем любой другой, который он мог бы внести, просто надев военную форму своей страны...
Но, нет - более пристальное изучение "счастливых страниц" показало, что эта новая повесть о шпионе и контрразведчике написана не Уотсоном. На ней были пометки о размещении в журнале литературным агентом, через посредство которого всегда работал доктор; но этот рассказ о великом детективе, сорок восьмой по счету, появившийся в печати, во всем остальном был анонимным.
Беглое прочтение изложенного отчета о том, как Холмс поймал в ловушку печально известного фон Борка, что привело к путанице в планах немецких военных и военно-морских стратегов, убедило многих читателей в том, что по факту автором был Уотсон, но что отчет был составлен анонимно, как будто каким-то третьим лицом для того, чтобы сохранить напряженность, требуемую сюжетом. По общему признанию, было бы трудно скрыть личность “Олтемонта” и придать драме надлежащую и своевременную развязку,если бы история была рассказана с точки зрения шофера, в роли которого Уотсон фактически появился на сцене. Прибегнуть к предложенной уловке было бы естественно и простительно в данных обстоятельствах,и теория двуличия Уотсона в вопросе авторства, таким образом, является опасно правдоподобной. Но в свете более тщательного анализа всех связанных с этим фактов эта теория совершенно неадекватна.
Прежде всего, мы сталкиваемся с историческими исходными о том, что должно было пройти еще пять лет, в дополнение к трем, которые уже прошли, прежде чем Уотсон решил опубликовать рассказ от своего имени. Его общепризнанные публикации в журнале «Стрэнд»,начавшиеся вновь с «Загадки Торского моста»в феврале и марте 1922 года, были довольно частыми, хотя и несколько спорадическими: вплоть до 1927 года не проходило ни одного года без хотя бы одного рассказа. Несомненно, важно, в свете заслуженной репутации Уотсона, отметить, что после 1914 года прошло восемь лет, в течение которых не появилось ни одного рассказа за его подписью.
И было бы чрезмерной доверчивостью предполагать, что он выбрал в качестве своего единственного появления в течение этого временного промежутка рассказ, который по своему содержанию требовал прекращения его почина. Какими бы ни были обстоятельства, приведшие к его долгому молчанию, их неизменность в течение восьми лет является гораздо более вероятным событием, чем альтернативная возможность возникновения двух таких случаев со стечением обстоятельств, одно из которых продолжалось в течение трех лет, а другое сразу после этого - в течение пяти. Чудо воскрешения редко бывает столь преходящим и мимолетным.
Таким образом, мы должны признать, что на основе исторических данных в их нынешнем виде можно привести веские аргументы в поддержку утверждения о том, что, на самом деле, Уотсон не вернулся к жизни в 1917 году, как предполагали многие его читатели. Этого само по себе должно быть достаточно; но свидетельства из внутренних источников, опровергающие его авторство "Прощального поклона", еще более убедительны. Стиль не его; исполнение сильно отличается от того, которое неизменно применял Уотсон; и факты, изложенные в качестве основных компонентов рассказа, никак не могли входить в диапазон его знаний.
На вопросе стиля здесь останавливаться не стоит: есть слабые и сильные стороны, склонности к разговорному языку и банальности,а также взлеты к редким поэтическим высотам, которые отличают его от всего, что когда-либо писал Уотсон. На данном этапе нам также не нужно принимать во внимание осторожность или ее отсутствие, которые характеризуют само повествование: об этом будет сказано больше по мере продолжения нашего исследования. Характерной чертой для настоящего рассмотрения является свидетельство на протяжении всего текста близкого знакомства с государственным управлением королевством на самом высоком уровне и столь же близкое знакомство с недавними деяниями Шерлока Холмса. И ни по одному из этих пунктов Уотсон не подходил на роль автора этого рассказа.
Следует напомнить, что, когда два искателя приключений расположились вместе в кабинете фон Борка за бутылкой императорского токайского, Холмс ласково обратился к своему другу: “ Ну-ка, Уотсон, дайте на себя взглянуть…Я вас еще не видел при свете. Ну, как обошлось с вами протекшее время? По-моему, вы все такой же жизнерадостный юнец, каким были всегда. ” А потом, чуть позже, когда они стояли на террасе,когда фон Борка втиснули на заднее сиденье автомобиля, как разделанную курицу, великий сыщик произнес эти знаменательные слова: “Давайте постоим вон там на террасе - может, это последняя спокойная беседа, которой нам с вами суждено насладиться....”
Вот знак долгой разлуки, только недавно прерванной и которой скоро предстояло возобновиться. Это знаменует ситуацию, в которой Уотсон был лишен возможности получить четкое и ясное представление о событиях, приведших к длительному пребыванию Холмса в Америкеи Ирландии, или об истинном значении стремительно развивающегося дела, в которое он оказался вовлеченным. Уотсон, очевидно, был втянут в эту драму в последний момент, и просто по старой памяти: все это пришлось объяснять ему в одно мгновение - а он, надо признать, был печально известен своей медлительностью в восприятии. На этот раз не предполагалось неторопливого рассмотрения и анализа дела в комнатах на Бейкер-стрит, и, по самой природе вещей, не приходилось рассчитывать на наличие таких документов , на которые Уотсон традиционно мог бы положиться. Учитывая скудный опыт, которым он обладал, рассказать историю в том виде, в каком она рассказана, было ему, несомненно, совершенно не по силам.
Ибо даже если бы он знал о Холмсе и его действиях в те критические годы до 1914 года, что он мог надеяться узнать оглубокой и сложной цепи событий, в которые был втянут Мастер?
Как мог скромный офицер-медик, даже если бы он снова поступил на военную службу, многозначительно и авторитетно говорить о деятельности немецкого шпиона, который участвовал в заговоре, целью которого было падение Британской империи? Автор рассказа категорически утверждает, что фон Борк «опустился» на меловые утесы с видом на Харвич “четыре года назад”; что он был человеком, “с которым едва ли мог сравниться кто-то среди всех преданных Кайзеру агентов”; что именно благодаря его особым талантам, “ему доверили английскую миссию".
Все это были факты, о которых знали несколько человек в тайных уголках королевства; но, по совести говоря, они явно не относились к фактам, известным Уотсону.
Нет, эта история о высокой дипломатии и политических интригах была написана не тем старым пером, которое все помнят. И ее написал не какой-нибудь дилетант в международных делах или человек, который долгое время отсутствовал на этой сцене. Мы должны верить, что ее написал человек, в руках которого,когда он писал все это, были важные факты; кто знал внутренний смысл разворачивавшейся драмы - и кто, кроме того,знал о той решающей роли в ее развитии, которую давно уже был призван сыграть Шерлок Холмс.
Кто же тогда, если не Уотсон, рассказал эту историю, чтобы воспеть триумф великого Шерлока в новой и самой напряженной сфере деятельности? Кто же это был, кто осмелился вторгнуться в ту область литературы, которая до этогомомента была святилищем для одного лишь нашего знакомого Босуэлла? Очевидно, что это был не какой-то посторонний человек,поскольку ни британское правительство, ни сам Шерлок Холмс не потерпели бы подобной дерзости. И этот рассказ написал не Шерлок Холмс : по-видимому, он знал изложенные там факты, но стиль повествования не похож на суховатую манеру, как нам известно, свойственную Мастеру - он был, как мы уже отмечали, энергичным и размеренным, несмотря на все свои недостатки, с отдельными пассажами подлинной поэтической красоты. И, приведу последнее предположение, рассказ написал не сам литературный агент, поскольку этот человек, каким бы способным он ни был, сознательно посвятил себя области исторического романа - и, кроме того,в то время его глубоко занимали вопросы исследований человеческой психики.
Таким образом, мы вполне можем спросить себя, стремясь определить авторство этого рассказа, какие характеристики могут быть указаны как способствующие установлению личности автора. Многое уже было высказано в пользу того, что представляется важным в этом отношении. Автор, как мы видели, должен был знать в мельчайших подробностях ту роль, которую Шерлок Холмс играл в течение двух долгих лет, готовясь к мастерскому удару, который он нанес во имя Англии. И он, должно быть, также обладал глубокими знаниями и пониманием конфиденциальной политики и процедур британского министерства иностранных дел в те дни нарастающего кризиса: чтобы соответствовать первой из этих характеристик нужен человек, который был бы очень близок Холмсу умом, душой и телом – кто-то даже более близкий, чем тот, кто подобно Уотсону , разделял все узы, связывающие двух мужчин, за исключением только того, что у них не было кровной связи. А во втором случае это был кто-то, связанный с британским правительством; тот, кто был его частью; и , как нам хотелось бы предположить, человек, о котором можно было бы сказать, что иногда он и был самим британским правительством..
Был только один такой человек. В свете всех приведенных доказательств мы неизбежно приходим к выводу, что этим человеком, завуалированным автором «Его прощального поклона», был Майкрофт Холмс, государственный деятель, затворник, философ, чьей специализацией в управлении государством было всеведение, и который знал своего брата так, как он знал самого себя. Именно Майкрофт в течение многих лет связывал воедино нити дипломатии и политики правящего кабинета, которые были сплетены его более известными коллегами в Уайтхолле; именно Майкрофт был тем, кто был причастен к тайне побега Шерлока , имевшего место более двух десятилетий назад, когда и доктор Уотсон, и миссис Хадсон считали его мертвым. Он - тот самый идеальный растворитель в коллоидной химии истории, включающей как светские, так и канонические тайны, которые никто, кроме него, не мог постичь.
Существует множество побочных аргументов, которые напрашиваются сами собой в поддержку теории о том, что автор этого рассказа Майкрофт Холмс. Он был, по всеобщему признанию, гением; и только гений мог бы уснастить ясное и живое повествование скучными и непростительными пропусками и неразберихой. В качестве примера можно привести упоминание о Марте,милой румяной пожилой даме, которую приставили к дому фон Борка присматривать за происходящим, пока не пробьет положенный час. Не была ли это миссис Хадсон, как предполагало большинство из нас? Скрупулезный, обеими ногами стоящий на земле, Уотсон сказал бы нам об этом; но Майкрофт с более редких высот своего интеллекта оставил этот вопрос без ответа.
И еще есть небольшая проблема с этикетками на ячейках сейфа фон Борка. Контрастируя с другими, значение которых достаточно ясно, надпись на одном гласит “Броды”. Что,с точки зрения военного предназначения, могло бы под этим подразумеваться? Мы спрашиваем; но гениальный Майкрофт не дает ответа.
И если этот аргумент нуждался в убедительности, у нас есть окончательные доказательства о переводе американского сленга, на котором якобы говорил Олтемонт. Здесь гений на самом высоком пике; здесь мы видим отличительные черты ума, которому явно недоставало здравого смысла и для которого все, кроме речи Уайтхолла, было иностранным языком.
Мы можем быть уверены во многих отношениях, что именно Майкрофт Холмс написал эту историю. Он, без сомнения, разделял семейное предубеждениепротив причисления скромности к добродетелям, и поэтому он был готов и даже горел желанием прославить деяния своего брата в этом уникальном случае, когда он, и только он один, мог это сделать. Но отдавая на волю публики эту историю, которая вновь могла прославить имя Холмса, им как любым человеком, занимающим столь высокое положение, двигало желание умерить гордыню мудрой сдержанностью. Меньшее светило, если бы нашлось хоть одно такое, способный написать подобную историю,могло бы смело поставить свое имя на странице, зная, что он не может нести ответственность за то, что сказал. Но Майкрофт, раскрывая эти высшие тайны, говорил, как профессионал; и все его инстинкты, как бы это ни было трудно, побуждали его спрятать свой свет под спудом. Сокрытие своей собственной личности было естественным и неизбежным результатом, и именно этот штамп анонимности размашисто ставит его подпись по всей странице.
И вот завеса отодвинута в сторону, и вот он предстает перед взором всего мира - Майкрофт Холмс, завсегдатай "Комнаты посетителей" в клубе "Диоген"; наследник вместе со своим братом странных артистических наклонностей рода Верне; человек гигантского ума, обладающий непревзойденной наблюдательностью и неограниченными возможностями для хранения информации;человек, чье слово снова и снова определяло национальную политику- и автор, как мы можем полагать, этого «Прощального поклона» Шерлока Холмса,

Не хотела писать об этом до поры до времени, но не знаю, как там сложится... Поэтому пусть будет.

Гифки и комментарии по поводу "Пестрой ленты"

Причем вот эта серия она для меня раскрывается все больше и больше... А ведь когда-то заведомо решила, что смотреть не буду, раз "Пестрая лента" уже есть в советском сериале. А я ее с годами очень не люблю, именно "Пеструю ленту", до нее "Знакомство" почти всегда смотрю с интересом.

Вообще изначально хотела только несколько гифок привести, а в результате получился вот такой разбор.

Тут вообще намешано всего: цитаты, реплики, и мои,и чужие , гифки - короче сплошные эмоции.

Но что я еще хочу сказать... Вот "Пеструю ленту" я же сначала все таки читала, и это было первично и советский сериал был уже как бы дополнительным впечатлением. И мои когда-то детские страхи были связаны именно с книжными впечатлениями. Но Гранада, и, конечно, в первую очередь Бретт уникальны в том, что выявили какие-то отдельные моменты, заострили на них внимание, показали что-то, что было в тени...



Но есть моменты, которые, что называется, вообще без комментариев. И это завораживает, можно смотреть бесконечно...как Холмс смотрит на спящего Уотсона


Вот это узнала в другом дневнике. И об этом говорилось на гранадовском подкасте. На меня тогда это произвело огромное впечатление. И запомнилось.
Когда Эллен говорит: "Сэр, я не могу, я сойду с ума!" Холмс-Бретт делает такой знак рукой, как бы говоря: "Отдайте это мне"



Вот здесь - я никогда раньше этого не понимала - Холмс замечает у Эллен седые волосы...


***
Хочу сказать, что буржуями просто восхищаюсь. В то время, когда здесь каждый сам по себе и сидят все и молчат, там одна волна почитателей и фанатов сменяет другую. Когда казалось бы, что ты не успеешь даже сохранить для себя то, что было в последние годы, ты вдруг натыкаешься на что-то новое. Кто-то придумал там эти "Письма Уотсона". Это просто разбор Канона. Но не заумный, как это у нас часто бывает: "что хотел выразить в этом образе Дойль и что олицетворяет фигура великого сыщика на грани двух столетий...", а..."Господи, я их обожаю"))

И они тут просто заостряют внимание на разных моментах и ты понимаешь, что тебе это близко и это и твои любимые отрывки



– А я могу быть полезен вам?
– Ваша помощь может оказаться бесценной.
– Тогда я непременно пойду.
– Спасибо.

"Господи, этот диалог это - ВСЕ. Шерлок Холмс боится того, что находится в этом доме, но фокусируется на том, правильно ли с его стороны просить Уотсона идти с ним. Может быть, более ответственно пойти одному и оставить своего дорогого друга в безопасности?
Но он отдает выбор в руки Уотсона, и Уотсон, ни секунды не колеблясь, настаивает на том, что он будет там, если от его присутствия будет хоть какая-то польза. И, конечно, для Холмса он бесценен."


"Такая мягкость в этом диалоге. Уотсон - его напарник, но Холмс по-прежнему готов сказать: "Послушайте, если хотите, вы можете подождать меня в гостинице"."

В первое мгновение Холмс испугался не меньше меня. Он схватил мою руку и сжал ее, словно тисками. Потом тихо рассмеялся и, приблизив губы к моему уху, пробормотал еле слышно:
– Милая семейка! Ведь это павиан.
Забавно это его "милая семейка" вкупе с уотсоновским "Мой бог! Это ребенок?!"

Я ЛЮБЛЮ ИХ

– Я знал об этом вентиляторе прежде, чем мы приехали в Сток-Морон.
– Дорогой мой Холмс!
– Да, знал.

И мне нравится, что это написано так, что "Мой дорогой Холмс!" звучит, как "Да, перестаньте!"

"На ночь запритесь от него на ключ. Если он будет буйствовать, мы увезем вас к вашей тетке в Харроу..."

Я так рада, что первое, что решает Холмс, когда они вновь встречаются с Элен, - это разработать запасной план для ее безопасности. Его не нужно убеждать в том, что ее отчим может отомстить ей за разговор с ним; он уже подумал об этом и уже предпринимает шаги, чтобы предотвратить это.


...если бы обе дочери вышли замуж, наш красавец получал бы только жалкие крохи.

Холмс просто бесподобен, называя "Красавцем" монстра, который пригрозил разделаться с ним.




Ах, Уотсон, это жестокий мир...

Столько разных чувств по поводу того, как это контрастирует с "Этюдом в багровых тонах", где Холмс недовольно ноет, что "нет ни настоящих преступлений, ни настоящих преступников", ибо это не слишком умно. Здесь он старше и "когда умный человек совершает преступление, хуже этого ничего нет."



Вот тут буквально видно начавшийся мыслительный процесс.

А вот это вообще потрясающе



"Я просто одержима этим, в то время как Уотсон и Элен разговаривают на заднем плане, и я просто никогда по–настоящему не обращала внимания на то, что делал Холмс, но здесь буквально можно увидеть, как он собирает все это "дерьмо" воедино - потертое сиденье, на которое все время залезал Ройлотт, вентиляционное отверстие между комнатами, поводок, который он только что вручил Уотсону, блюдце с молоком - мне нравится, что тут буквально можно увидеть точный момент, когда он это понимает, и я не в силах смотреть на это спокойно."

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра