Все-таки иногда происходят интересные вещи.
Шла вчера домой довольно мрачная. Привычный уже депресняк, который как снежный ком, накручивал все новые и новые невеселые мысли. Что уже не девочка, выглядишь уже не так, как хотелось бы, шаткое положение на работе, дома вообще беда, и состояние здоровья тоже внушает опасения - все это есть, но обычно я легкомысленно стараюсь об этом не думать, но иногда наваливается все сразу.
Плелась я так плелась, зашла в магазин кое-чего прикупить и вместе со всем остальным, купила банку пива. И вот внезапно на кассе молодая кассирша, совсем не похожая на шутницу, вдруг подняла на меня голову и устало сказала:
- Девушка, вы берете пиво, я не спрашиваю паспорт, но скажите как на духу, вам есть 18 лет?
Я поржала, сказала, что к сожалению, да,предложила достать паспорт. но она отказалась. Я довольная поперлась домой.
Смешно, конечно, но как мало надо для счастья)) И было ощущение, что кто-то там наверху решил меня подбодрить
И, наверное, иногда нужен просто какой-то толчок. А сегодня вроде уже и силы появились, и ничего не болит... Правда, положа руку на сердце может, еще и выспалась - почти пять часов спала))
Разгребла завал на работе и надеюсь теперь поработать для души)

Возврат к настоящему

Две недели понадобилось мистеру Брюстеру, чтобы продиктовать мне свои воспоминания, сверяясь относительно дат и подробностей со своими многочисленными записными книжками. И вот в один из вечеров он закончил, рыдая по юному Холмсу, словно то, что он рассказал, случилось вчера, а не почти что тридцать лет назад. Его ничуть не скрываемое горе заставило меня почувствовать себя неудобно, ибо я всегда старался держать свои эмоции при себе; и я отложил перо, потряс слегка затекшей правой рукой, а потом выпил немного воды, дабы скрыть свое смущение. Его племянник Гарри с сочувствием похлопал старика по руке. Через несколько минут он пришел в себя.
- Пожалуйста, простите мне эти слезы, мистер Коббетт. Я очень любил мальчика.
- Какая замечательная история, мистер Брюстер. Я никогда и представить себе не мог вот такое детство. Как поразительно... и трагично.
- Да, да, именно так.
- И вы были там все это время.
- Да, до самого конца.
Мы на ночь разошлись по своим комнатам, и хотя было уже поздно, я решил выйти прогуляться. Должен признаться, что узнанная мной история детства Шерлока Холмса оживила во мне надежду получить известность, прославившись в качестве репортера. Раньше меня это никогда не волновало, но теперь я чувствовал, как возбужден при одной мысли о такой возможности.
Воспоминания мистера Брюстера были единственным в своем роде рассказом о детстве, детстве необычном со всех сторон и безмерно трагическом. Перемена, произошедшая в самой личности юного Шерлока Холмса в результате этих ужасных лет после смерти его матери, была шокирующей, но, тем не менее, вполне понятной. Но каким удивительным мальчиком он был прежде! Каким человеком мог бы стать Шерлок Холмс, если бы его мать была жива!
Чрезвычайно сильное впечатление на меня произвела и личность его старшего брата, Майкрофта - биография лишь воздала бы ему честь, как покорному сыну и заботливому, любящему брату. Полчаса я шагал вокруг гостиницы, переполненный радостными эмоциями и вполне довольный собой.
Затем я увидел какую-то фигуру, стоявшую под газовым фонарем, и мне показалось, что это Уиггинс, наблюдающий за моим приближением. Сердце во мне заколотилось. Я потряс головой и фигура исчезла. Я стоял, не веря собственным глазам, на лбу у меня выступил пот ,а руки судорожно пытались оправить жилет, забыв о том, что на мне пальто. Не тревожься, мальчик, все это послужит к чести Шерлока Холмса, сказал я про себя, и от этого молчаливого заверения сердце мое слегка угомонилось.
И стоя там, я начал отстаивать свое открытие – уж не знаю, что подумали бы люди о человеке, погруженном в свои мысли, одиноко стоявшем на улице в глухую полночь. Мне казалось, что возле меня никого не было, когда я про себя объяснялся перед пятнадцатилетним мальчуганом, живущим за много миль отсюда. Эта информация ничуть не опорочит Шерлока Холмса, твердо сказал я; фактически, она представляла его в весьма выигрышном свете. Все его депрессии теперь так объяснимы, принимая во внимание его врожденную чувствительность вкупе с несчастьем, постигшим эту семью. Располагающий к себе портрет юного Шерлока, с таким сочувствием написанный мистером Брюстером, показывает честного, чувствительного, умного, веселого мальчика. И он не принесет ни стыда, ни бесчестья памяти столь благородного человека. Кроме того, сказал я под конец, Шерлок Холмс мертв и не буде возражать против того, что через много лет люди узнают о его замечательном детстве, когда сам он покоится на дне Рейхенбахского водопада.
Я вновь был ободрен своими мыслями и со свежими силами двинулся дальше. Ветер был холодный, но не доставлял дискомфорта, и мне на встречу попалось еще несколько прохожих. Размять ноги, сослужившие мне такую хорошую службу на первой стадии моего исследования, было очень приятно.
Первым делом поутру я намеревался послать телеграмму моим издателям, рассказав им о своем успехе. Затем я еще пару дней буду стенографировать, записывая воспоминания мистера Брюстера о событиях в Хиллкрофт Хаусе, после отъезда Шерлока Холмса. Я вернулся в гостиницу, отметил свой успех порцией шерри, а затем заснул глубоким сном, восстанавливающим силы, в котором не было место укорам совести в облике мучающего меня Уиггинса.

БЛЕСТЯЩИЙ УСПЕХ С ДВОРЕЦКИМ БРЮСТЕРОМ, ОСТАЛОСЬ ЕЩЕ НЕМНОГО ТЧК ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ РАССКАЗ ПРО ГОДЫ ДЕТСТВА ТЧК ВЕРНУСЬ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ТЧК

В ответной телеграмме меня горячо поздравляли и давали соизволение действовать дальше по намеченному мной плану. Мистер Перси Брюстер был склонен продолжать дальше свое повествование об истории Хиллкрофт Хауса. Было очевидно, что рассказ этих историй доставлял ему большое удовольствие, однако оживлять их в памяти для него было в равной мере болезненно, и теперь, когда он уже начал свое повествование, он горячо просил меня не останавливаться. И я старался, насколько это было в моих силах.
На следующий же день мы сели в десять часов утра, и мистер Брюстер открыл свою новую записную книжку. А потом он начал рассказывать о самой ужасной части во всей этой истории.

Отъезд мастера Шерлока

Хотя на первый взгляд внешне все оставалось, как прежде - о мастере Шерлоке все также заботился мистер Хэтуэй, у него были учителя , его химические опыты и его скрипка, обменявшись несколькими письмами с братом, мальчик начал очень много времени проводить за пределами Хиллкрофт Хауса, бродя где-то в одиночестве, хотя уже настала зима. Это удивляло нас с мистером Хэтуэем , так как мы предполагали, что мальчик напротив будет редко выходить из своей спальни. Часто он выскальзывал за дверь, как только уходил мистер Уортон, и мы с миссис Уинтерс вновь набивали его карманы какой-нибудь снедью, чтобы он мог что-то перекусить во время своих одиноких прогулок. Порой мастера Шерлока не было дома весь день, и когда сгущались сумерки, и за окном темнело мистер Хэтуэй и мы, слуги, не отходили от окон, ожидая, когда на горизонте появится худощавый, уже довольно высокий мальчик и его собака.
Временами с мальчиком ходил и мистер Хэтуэй . Они вместе ходили к замерзшим водопадам и совершали длительные прогулки к довольно отдаленным от нас местам: в Хоус,Фитэм, Уолден, Карлтон, отчего мистер Хэтуэй слегка похудел.
Находясь дома, мастер Шерлок прилагал все усилия, чтобы избегать всевозможных контактов с отцом и мачехой. Миссис Холмс незаметно сунула мне в руку записку, адресованную мастеру Шерлоку, с тем, чтобы я передал ему, что я и сделал. Он прочитал ее, а затем скомкал и швырнул на пол в кабинете - для него в порядке вещей было выбрасывать ненужные бумаги и хранить те, что были ему необходимы. Никому не было дозволено прикасаться к его бумагам и письмам, хотя я не думаю, что к ним можно было отнести записку миссис Холмс, поэтому, переглянувшись с присутствовавшим мистером Хэтуэем, я получил его молчаливое подтверждение, что позже он поднимет с пола эту записку, чтобы мы могли вместе прочитать ее.
Вот, что в ней говорилось:
«Шерлок, прости меня. Я не могу вернуться назад. Ничто не может быть хуже этого. Надеюсь, ты понимаешь меня»
Однажды, когда он одевался, чтобы выйти из дома после ланча, мистер Хэтуэй сказал:
- Может быть, вам следует посетить Ноя. Со времени вашей последней встречи миновало уже немало времени.
- У меня нет желания говорить о лягушках или болтать о местных жителях или представлять себя крестоносцем. У меня нет желания бегать, и прыгать, и скакать, и лазать. Если бы он смог вести беседу о полемике Сократа, то я бы нашел его общество стоящим. В противном же случае я устаю от скучных интересов незрелого интеллекта. Он не в силах меня стимулировать.
- М.Ш., а вы не будете возражать против моего общества с моим незрелым интеллектом? Я не буду говорить о лягушках, обещаю вам.
Мальчик плотно обмотал шею шарфом.
- Я буду рад, если вы пойдете со мной.
- Хорошо. Холодный воздух и длительная прогулка действуют весьма освежающе.
Одеваясь, он сказал:
- Однако, у меня в планах было начать философскую дискуссию относительно целебного эффекта, который оказывают на бородавки лягушата . В одном из своих трудов Платон конкретно говорит, что Сократ считал, что только с помощью лягушат можно избавиться от бородавок, если лягушонок в полнолуние коснется бородавки, а потом три раза проскачет вокруг дуба.
Я распахнул перед ними дверь, и они вышли, мистер Хэтуэй продолжал свою безумную речь, и мы знали, что хоть он никогда не признается, но мастер Шерлок получал от этого большое удовольствие. Мистер Хэтуэй был мастер в этих делах и никогда не преступал черты.
- Сократ, однако, не уточнил, какого возраста должен быть дуб, чтобы лечение прошло успешно, и не подойдут ли для этой цели другие деревья.
И мистер Хэтуэй продемонстрировал мальчику свой большой палец, на котором была бородавка.
- И что мне делать? - спросил он, с комическим беспокойством сдвигая брови.
- Я предлагаю вам посоветоваться с миссис Уинтерс, - весело сказал мальчик. - Она эксперт в том , что касается видов деревьев и удаления бородавок.
И они ушли в дружественном молчании и не возвращались до самого ужина.
Подобные минуты помогали как-то уравновесить гнетущую атмосферу дома, ибо мистер Хэтуэй был добрый и веселый человек, и он значительно облегчал бремя, которое не раз готово было затянуть нас в трясину. Каждый в доме оценил его игривую разговорчивость, причем он никогда никого не высмеивал и не выставлял на посмешище. Его крайнее восхищение и привязанность к мастеру Шерлоку были очевидны, ибо он никогда не подавлял их, а, напротив, выказывал совершенно открыто.
Мистер Холмс теперь часто бывал в дурном расположении духа, и настроение его супруги было не намного лучше, хотя она продолжала уделять внимание цветам, за что мы были ей благодарны. Однако, даже во время своих запоев мистер Холмс все еще был в состоянии заниматься делами поместья и совершал успешные поездки в Хаддерсфилд, имея вид тучного, но респектабельного джентльмена в сопровождении вполне подходящей ему супруги.
Дома он неуклонно избегал любых контактов с сыном и приказывал поступать соответствующим образом и жене. Она продолжала частенько передавать мне записки, главным образом, после ссоры с мужем. После третьего или четвертого подобного случая мальчик велел мне просить ее прекратить идти на подобные ухищрения, а затем приказал мне сжигать все подобные записки, не вскрывая.
Что он мог сделать? Ей нельзя было доверять. Если бы он встретился с ней лицом к лицу, даже, когда мистер Холмс пил в пабе, и вдруг разгневал бы или расстроил ее, она могла пожаловаться его отцу, сказав, что мастер Шерлок подходил к ней; если бы он написал ей, она могла отдать его письмо мистеру Холмсу. Если бы он пошел к отцу с письмом миссис Холмс, то тот в своем мстительном гневе, мог бы выполнить свою давнюю угрозу, аннулировать их брачный контракт, признав его фальсифицированным, и вернуть миссис Холмс назад, на мощеные улочки Хаддерсфилда. Мистер Холмс был вне себя от радости каждый раз, когда говорил жене о том, что тяжело больной магистрат, зарегистрировавший их брак, уже умер, поэтому никто не поддержит ее в отстаивании ее супружеских прав. Совесть не позволяла мастеру Шерлоку брать на себя ответственность за столь ужасные последствия подобного поступка. Он был в трудном положении, и поэтому делал, что мог - сжигал записки, не отвечал на них и продолжал надолго пропадать из дома. В июле миссис Холмс , наконец, перестала вручать мне послания для мальчика; однако, одинокие прогулки мастера Шерлока на этом не прекратились.
Полагаю, что эти долгие блуждания навели его на мысли о том, чтобы оставить родной очаг, сбежать из дома, в котором было терпимо лишь благодаря усилиям тех, кто, отнюдь не был связан с ним узами крови. Весной, он порой проделывал двадцать - двадцать пять миль за день, проходя пешим весь путь до водопадов, который прежде проделывал лишь верхом; и даже не раз заходил так далеко, что смог добраться до высокогорных ущелий в Пеннинах и исследовать пустые угольные шахты Свейлдейла. Дэйзи сопровождала его. Он сократил свои занятия с мистером Уортоном до четырех дней в неделю, чтобы иметь в распоряжении еще целый день для совершения этих далеких экскурсий.
Однажды я спросил его, почему он ходит пешком, а не ездит на лошади и он загадочно ответил:
- Мои ноги принадлежат только мне.
Лошади принадлежали его отцу, следовательно, я полагаю, что он тренировался, готовясь покинуть Хиллкрофт Хаус. Он продолжал переписываться с братом, которому в этом году исполнился двадцать один год и он должен был закончить Университет и поступить на правительственную службу «в качестве мелкого клерка. Это первая ступень, без которой не обойтись, но я уверен, что быстро смогу подняться по карьерной лестнице.»
- Я вполне представляю, что скоро он будет руководить правительством, - сказал мастер Шерлок, гордясь карьерой старшего брата, хотя она еще даже не началась. - Только, конечно, находясь в тени. Несмотря на образование, полученное им в публичной школе, Майкрофт еще более необщителен, чем я. У него нет ни одного друга, он с презрением относится к любой форме светского общения и взирает на мир исключительно с той точки зрения, как лучше им было бы управлять, чтобы гарантировать безопасность и процветание Британской империи.
- А есть ли у него какие-нибудь знакомые леди? - невинно поинтересовался я.
Мастер Шерлок покраснел и я раскаялся, что спросил, не подумав.
- Он никогда ни о чем таком не упоминал, а я в свою очередь не спрашивал.
И облегченно вздохнув, мы закрыли эту тему.
Все так же шло время, вновь наступил март, теперь уже 1868 года, мальчику было четырнадцать, ростом он был пять футов восемь дюймов, и весом лишь девять стоунов. И тут я подхожу к концу моей печальной истории мастера Шерлока.
Однажды днем, будучи очень пьяным, мистер Холмс нашел записку, которую полтора года назад миссис Холмс написала мастеру Шерлоку; она была спрятана в бюро в утренней комнате. Это письмо она никогда не отдавала мальчику, и в нем подробно описывалось, как невыносима была ее жизнь с мистером Холмсом и как бы она желала родиться в какой-нибудь далекой стране, где она могла бы быть графиней или выйти замуж за человека, которого бы она, на самом деле , любила.
Из-за этого письма между супругами произошла очень крупная ссора, и, наконец, миссис Холмс сказала, что косвенным образом причиной этого письма является мастер Шерлок. Мистер Холмс помчался наверх , в кабинет сына, размахивая письмом, точно полковым знаменем. Мастер Шерлок и мистер Хэтуэй тут ж встали из-за стола, за которым работали.
- Итак, вы переписываетесь у меня за спиной, да? Оно написано больше года назад, но я не сомневаюсь , что подобные письма писались и позже! - вскричал мистер Холмс.
- Нет, отец, мы не переписываемся. Я не знаю, что у тебя за письмо, но я не переписываюсь с твоей женой, - сказал мальчик. – Я не знаю, о чем там говорится, и я к этому непричастен. Она действовала независимо от меня.
- Она говорит иначе.
- Кому же ты веришь: своему сыну, который, как тебе известно, никогда не лжет или женщине, которая, как ты знаешь, лжет постоянно?
Прежде, чем описывать следующую сцену, я должен предварительно заметить, что, по моему мнению, у мистера Холмса было что-то вроде приступа безумия, причиной которого было ни что иное, как опьянение и сердце, опустошенное страшными потерями. Ничем другим я не могу объяснить его жестокие поступки.
Мистер Холмс схватил стул и бросил его прямо на химические приборы, стоявшие на столе, отчего пробирки и мензурки со звоном разбились и на пол следом за упавшим стулом посыпались осколки.
- Черт тебя подери! – проревел мистер Холмс.
Мастер Шерлок бросился бы вперед, если бы мистер Хэтуэй не схватил его поперек груди, силой удерживая на месте.
- Нет! – крикнул мальчик.
Мистер Холмс схватил второй стул и стал бить им по столу, разбивая оставшиеся стеклянные приборы и разбрасывая по комнате трубки, металлические штативы и щипцы. Затем он подошел к стеллажам у стены, на которых стояли пузырьки и сосуды с химикалиями, но тут мистер Хэтуэй отпустил мастера Шерлока и бросился к мистеру Холмсу и мощным рывком вырвал у него стул.
- Вы не можете разбить эти сосуды; вы так убьете всех нас! – крикнул он вне себя от тревоги, опуская стул на пол.- Эти химикалии нельзя беспорядочно смешивать!
Мистер Холмс, казалось, весь раздулся от гнева. Он перевернул стол, на котором прежде стояло оборудование, и затем еще какое-то время рвал блокноты и тетради с записями, швыряя их вверх. Мистер Хэтуэй вернулся к мальчику и вновь обхватил его худые плечи. Покончив со всем, мистер Холмс тяжело дышал и снова яростно уставился на мастера Шерлока.
- Я сказал, чтоб ты с ней не общался! – крикнул он , в ярости тыча сыну пальцем в лицо.
Мальчик освободился из объятий мистера Хэтуэя; он сделал несколько шагов, пока не остановился совершенно уничтоженный посреди всех этих обломков.
- Я с ней не общался! – он оглядел разрушенную лабораторию.
- Ты все уничтожил… - простонал он и кто бы мог поклясться, что он говорил лишь о своих химических опытах?
Он поднял к отцу лицо, и впервые я увидел, как его залила краска гнева.
- Ты – жалкий пьяница. Посмотри на то, что ты сделал. Эта комната словно зеркало отражает саму твою жизнь, где все порушено твоими руками. Ни эльфы, ни проливные дожди, ни взбесившиеся лошади; лишь ты один во всем виноват.
- Как ты смеешь так со мной говорить! Ты, который поглощен собой, и не годишься ни на что , кроме чтения. Я терпел тебя и твою депрессивную чувствительность шесть долгих лет и за все это получил лишь вот это письмо, что держу в руке.
- Я же сказал тебе, что не имею к нему никакого отношения!
- Ты украл у меня жену и сестру, а потом они умерли. Теперь ты хочешь точно так же украсть у меня и Глорию.
И вот в эту минуту все мы поняли, что мистер Холмс был слегка не в своем уме, и что спорить с ним бесполезно. Мастер Шерлок понял это, и его гнев рассеялся.
- Боже мой, ты действительно веришь в это? – спросил он.
- Да! Не отрицай этого! Ты знаешь, что это правда!
Мальчик беспомощно оглянулся на нас с мистером Хэтуэем, а мы все боялись услышать, что мистер Холмс скажет дальше.
- Поэтому я заберу кое-кого и у тебя. Тебе следует знать, как наказывают преступников, Шерлок, око за око. – Мистер Холмс шагнул к мистеру Хэтуэю. – Мистер Хэтуэй, я больше не нуждаюсь в ваших услугах. Я хочу, чтобы вы завтра же покинули этот дом . Я выплачу вам жалование за шесть месяцев и компенсирую вам стоимость вашего химического оборудования.
- Сэр, я с почтением прошу вас позволить мне остаться . Я уверен, что мы сможем достигнуть понимания, если сядем и рационально все обсудим.
- Ваша просьба отклонена. - Он повернулся к сыну. - И уроков игры на скрипке тоже больше не будет.
С прошлого года мальчик стал ходить заниматься музыкой на дом к миссис Уиллоби, чтобы не вынуждать ее выслушивать крики и споры четы Холмс во время занятий.
- Не делай этого, - умоляющим тоном обратился он к отцу.
- Это уже сделано, - ответил мистер Холмс.
Он вышел из комнаты. Мы стояли пораженные, все трое. Затем мальчик наклонился и начал сортировать листки, лежавшие на полу, поднимая те, которые уцелели. Через минуту он встал, положил их на стол, и не сказав ни слова, вышел из кабинета, направившись в свою спальню. Мы пошли следом и увидели, что он сидит у окна. Мистер Хэтуэй присел рядом с ним на соседний стул, а я сел на кровать, и хотя надо было заниматься уборкой кабинета и собирать вещи мистера Хэтуэя, мы сидели там некоторое время, изредка обмениваясь парой слов. Мистер Хэтуэй заверил мальчика, что будет писать ему несколько раз в неделю. Когда я, наконец, оставил их, они продолжали все так же сидеть, а я почувствовал, что должен вырваться из этой атмосферы тягостного молчания. Мистер Хэтуэй оставался там весь вечер, выйдя ненадолго лишь для того, чтобы быстро собрать вещи , и вернулся в комнату к мальчику. Их прощание там растрогало меня до слез; мастер Шерлок едва мог говорить.
Мистер Хэтуэй уехал на следующий день. Это было ужасно для всех нас; вот все, что я могу сказать; мальчик целую неделю не выходил из своей комнаты. Я убрал кабинет вместе с миссис Бёрчелл и Элизой и по просьбе мастера Шерлока отослал все оставшиеся химические препараты мистеру Хэтуэю. Я взял на себя смелость сообщить обо всем случившемся мастеру Майкрофту.


После этого мастер Шерлок , как обычно, встречался с мистером Уортоном, но теперь отправляясь на прогулки, брал с собой книги и занимался на лоне природы, зачастую приходя домой ужасно поздно, и было несколько прискорбных случаев, когда в выходные он совсем не пришел домой. Вернувшись на следующее утро, он просто говорил : «Спал на свежем воздухе».
Мистер Хэтуэй писал мальчику два раза в неделю на протяжение месяца, пока ему не написал мистер Холмс, приказывая никогда больше не писать его сыну. Мистер Хэтуэй был вынужден подчиниться, боясь, что иначе может навлечь неприятности на мастера Шерлока. Таким образом, они были полностью разлучены.
Без лаборатории и химикалий кабинет выглядел пустым; и еще не один год единственным напоминанием о том, что здесь происходило прежде, были пятна от пролившихся реагентов на столе и на полу. Мелодии, что порой играл на скрипке мастер Шерлок, были болезненно тоскливыми.
Теперь мистер и миссис Холмс много спорили о мальчике, ибо мистер Холмс неустанно подозревал, что его жена тайком общается с его сыном. У него вдруг появилась совершенно ужасная идея, что объектом привязанности и центром внимания его супруги, является теперь не он, а его младший сын. Их препирательства стали столь ожесточенными, что однажды она сказала мистеру Холмсу, чтобы он отвез ее обратно в Хаддерсфилд и покончил с этим. Но он принял другое решение.
В апреле, когда они вернулись из поездки в Хаддерсфилд, мистер Холмс поздно вечером вошел в спальню сына, где мы играли в шахматы. Я не был столь достойным противником, как мистер Хэтуэй, но больше мальчику играть было не с кем. Увидев входящего мистера Холмса, я тут же встал. Мальчик также поднялся с самым равнодушным видом и не смотрел в сторону отца.
- Я думаю, какую карьеру тебе, как младшему сыну, следует избрать. Мне не по нраву изучение химии, и я больше не хочу, чтобы ты унаследовал поместье. Ты не можешь жить в этой комнате вечно, поэтому я решил устроить твою судьбу, - сказал он, и даже на расстоянии в десять шагов можно было уловить исходящий от его дыхания запах виски.
- Я уверен, что из тебя выйдет отличный офицер. Если применить на поле битвы твои хваленые шахматные стратегии, то это наверняка нанесет урон нашим противникам. Я решил, что ты будешь учиться в Королевском Военном Колледже в Сандхерсте в Сурее. Думаю, что карьера военного подойдет тебе идеально. Однако сперва я пошлю тебя на два года в Итон, чтобы ты привык находиться в обществе своих сверстников. Когда тебе исполнится шестнадцать, ты как раз уже сможешь поступить в Военный Колледж. Такая будущность заставит тебя покинуть дом, нарастить немного мяса на костях, поможет набраться немного жизненного опыта и вообще не принесет ничего, кроме пользы.
- Как пожелаешь, отец, - ответил мальчик, в то время как я застыл на месте, совершенно ошеломленный.
- Я уже все устроил. Осенью ты пойдешь в школу, и твоя жизнь сдвинется с мертвой точки, - сказал он и ушел.
- Мастер Шерлок? - проговорил я, хотя во рту у меня пересохло, как в пустыне.
- Не беспокойся, Брюстер, - сказал мальчик. - Когда придет осень, меня здесь не будет. И ноги моей никогда не будет в армейских бараках.
- Что вы хотите сказать? - спросил я, от прокравшихся мне в голову подозрений у меня дыбом встали волосы на затылке.
- Я уеду из Хиллкрофт Хауса, отправлюсь искать счастья где-то в другом месте. Хуже там точно не будет.
Я знал, что это должно было случиться, но меня все еще пугала такая перспектива.
- Но что вы будете делать? Куда пойдете? Мастер Майкрофт...
- Нет, к нему я не поеду, а того еще его лишат средств к существованию, и вообще оставят без наследства. Хотя через два месяца он заканчивает Кембридж, он все еще будет нуждаться в финансовой поддержке отца еще один год или, может быть, больше, если он, действительно начнет свою карьеру с самых нижних ступеней и желает при этом вести тот же образ жизни, к которому уже привык. Возможно, по той или иной причине, отец начнет искать меня, и Майкрофт и мистер Хэтуэй, как раз те люди, с которых он решил бы начать эти поиски. Я не хочу , чтобы у них были из-за меня неприятности, и поэтому буду находиться далеко от них. Думаю, что некоторое время я просто буду странствовать. Странствовать и наблюдать. И я возьму с собой Дэйзи.
- У вас есть деньги? Вы не можете полагаться на щедрость вашего отца, если убежите из дома.
- Немного есть. Я могу заработать еще.
- Заработать? У меня есть сбережения, позвольте предложить их вам.
Мальчик пораженно взглянул на меня, и несколько минут был не в силах произнести ни единого слова.
- Ты очень добр, Брюстер, но у меня достаточно денег, да и Майкрофт прислал мне еще немного. Он знает о моих планах.
Я хотел на это возразить, но мастер Шерлок поднял руку, требуя тем самым моего молчания.
- Кроме того, в одном мой отец был прав. До сих пор я лишь размышлял и читал. Этот дом теперь сковывает меня по рукам и ногам, он как стоячая вода, и я чувствую, что этот застой так же вреден мне, как и моя чувствительность. Пора вырваться отсюда и взглянуть на мир. С твоей стороны, Брюстер, очень любезно было предложить мне деньги, но я хочу жить своей жизнью, самостоятельно справляясь с трудностями. Приключения не пугают меня, скорее даже вызывают приятное волнение. Путешествия, которые я совершал последнее время, немного подготовили меня к голоду, усталости и к жесткой травяной постели. И когда деньги закончатся, мои скромные нужды легко удовлетворить. Возможно, ты заметил, что я быстро учусь и помогал когда-то кузнецам, фермерам, портным, лудильщикам и прочим ремесленникам. Работа не пугает меня, и благодаря ей, я могу получить немного еды и крышу над головой.
- Как бы гениальны вы не были, мастер Шерлок, вам всего четырнадцать. Быть вот так вот предоставленным самому себе, скитаться...
- Четырнадцать лет - это уже не мало. Если в книге Мэйю дети могли сами себя обеспечить в таком возрасте, то смогу и я.
Каждый из нас углубился в свои собственные мысли, и в комнате повисло молчание.
- Ты отличный дворецкий, Брюстер, и еще более лучший друг. До самого смертного часа я не забуду ни тебя, ни твоего любящего сердца, от которого я видел столько сострадания в эти трудные для нас времена. Лишь благодаря вашей постоянной с мистером Хэтуэем помощи я вновь способен предпринять такие приключения, какие совершал много лет назад, когда был беззаботным мальчуганом, и жизнь была полна веселья. Огромное спасибо тебе, мой дорогой друг!
Я уже не скрывал слез.
- Знаете, я всегда считал вас замечательным мальчиком, и теперь вижу, что вы выросли столь же замечательным юношей. Для меня было честью и счастьем находиться рядом с вами все эти четырнадцать лет, мастер Шерлок. У вашей прекрасной матери никогда не было причины стыдиться такого сына, и уверен, что этого не будет и в дальнейшем. Если только... - я прикусил язык, не сказав то, в чем не было необходимости, и снова мы некоторое время сидели молча.
- Я желаю вам всего наилучшего, и берегите себя, - сказал я. – И прошу вас, не забывайте питаться регулярно.
- Я буду есть настолько регулярно, насколько это будет в моих силах, Брюстер, обещаю.
- А достаточно ли в новых условиях будет пищи для вашего ума?
- До сих пор во время своих прогулок я занимал себя наблюдением и размышлениями – думаю, этого будет достаточно. И я возьму с собой скрипку и кое-какие книги.
- Куда вы планируете идти?
- У меня нет никаких планов. Я с нетерпением ожидаю, как буду путешествовать инкогнито. Может быть, в конце концов я намечу отправиться в одну из химических лабораторий в Германии или Франции, или нанести первый визит своим французским родственникам .
До сей поры, Брюстер, я пытался определить, что из себя представляю, опираясь на свое настроение и ум. Но , конечно же, во мне много других характерных черт. Во время прогулок, что я совершил за этот год, я размышлял над тем, кто я такой и каково мое предназначение в жизни. Я пришел к заключению, что, какой бы путь я не избрал , он будет лежать за пределами условностей общества и установленных норм поведения, ибо моей натуре претит жить по правилам и законам, установленным другими. Никогда больше я не буду мириться с чьим-то диктатом. Разрывая свои отношения с отцом, я признаю и дальнейший разрыв с чаяниями и моральными нормами своего класса.
Я решился все-таки задать свой вопрос.
- Но ведь вы же не станете преступником?
Мальчик коротко улыбнулся.
- Признаю: эти люди очень интригуют меня. Я думал о профессии, которая дала бы возможность изучать их, но что это может быть за профессия, я право же не знаю. Однако, в мои планы отнюдь не входит вступление в их ряды. - Он на минуту закрыл глаза. - Я никогда не навлеку позора и бесчестья на память мамы.
Я схватил его за руку, и он открыл глаза.
- Обещайте мне, - попросил я, - обещайте, что вы будете поддерживать с нами связь.
- Ты останешься здесь, в доме?
- Да.
- Так я и думал, - сказал он, кивнув головой. - Мой отец не заслуживает ни тебя, ни всех остальных наших слуг.
- Я также помню вашу дорогую матушку.
- Благодарю тебя, - прошептал он. Мальчик вздохнул.- Я буду посылать письма Ною, а он будет приносить их Уилкоксу или Денкинсу, которые передадут их тебе. Несколько недель назад я говорил с Ноем о такой возможности, после того, как вылез из грязной лужи, в которую он толкнул меня с помощью своего брата, Билли. Ной согласился и очень трогательно простился со мной. Завтра я поговорю с Уилкоксом и Денкинсом. Я велел Ною класть письма между камнями колодца, и они смогут забирать их, когда будут выезжать из Хиллкрофт Хауса. И пожалуйста, пожалуйста, не забывай выдавать Коттерам посылки с едой, пока отец не решит прекратить это.
- Я с радостью сделаю это. Когда вы уезжаете?
- Послезавтра. Тебе нужно будет сообщить об этом мистеру Уортону. Пожалуйста, передай ему мою вечную благодарность за его труд.
- Я передам.- И тут меня настигло запоздалое озарение.- Боже милостивый, вы уезжаете так скоро?
- Да, завтра я тайком попрощаюсь со слугами, а на следующее утро встану очень рано. Я уложу в небольшой саквояж кое-что из одежды, туалетные принадлежности, книги, провизию, возьму скрипку и отправлюсь на прогулку со своей собакой, а потом... уже не вернусь.
И 22 апреля 1868 года он именно так и сделал.

Мастер Шерлок и миссис Холмс

Миссис Холмс взяла в привычку заходить после этих ссор к мастеру Шерлоку, когда он был дома, и когда у нее была твердая уверенность, что мистер Холмс этого не заметит. Так как скоро должна была уже начаться зима, мальчик регулярно ходил к водопадам в обществе мистера Хэтуэя, возможно, чтобы избежать встреч со своим отцом и миссис Холмс, а может быть, для своих созерцательных упражнений. Хотя он и разговаривал с миссис Холмс после споров - или точнее, она что-то говорила ему - он испытывал от этого дискомфорт. Вручить ей цветок, когда она проходила мимо, было совсем не то же, что выслушивать ее пьяные жалобы и сетования. Он никогда не говорил о том, что сказала она, но его постоянная активность и ночные бдения после этих разговоров показывали нам с мистером Хэтуэем, что мальчика сильно расстраивало это общение. Хотел бы я знать, почему.
Ее поведение возмущало его, и он терпел ее присутствие лишь из прирожденной вежливости и душевной доброты? Или же он понимал, что чувствует к ней нечто вроде привязанности и боялся последствий этого, что это будет еще одна дорогая ему женщина, которая также может умереть? Или же он относился к ней нейтрально и смотрел на эти повторяющиеся столкновения и вспышки гнева, происходящие под прикрытием семьи и брака, как на симптомы непостижимого мира, который он при всем его интеллекте, не мог себе объяснить или даже хотя бы понять? Я не уверен, но если не считать тех моментов, когда они сидели вместе после горячих споров миссис Холмс с его отцом, мастер Шерлок избегал ее, да и она не искала его общества.
Как-то раз мы с мастером Шерлоком наблюдали, как нетвердой походкой она поднимается по лестнице после очередного столкновения с мистером Холмсом.
- Боже мой, мастер Шерлок, вот несчастная! - сказал я.
- Если бы я мог помочь ей , Брюстер, я бы помог, - вот все, что он сказал на это.- Когда я, сам того не зная, оказал помощь сыну тети Маргарет... мне это было приятно. И я бы хотел вновь испытать подобное чувство. Но здесь я ничего не могу поделать. Я сижу, слушаю и ничего не делаю.
В сентябре того года мастеру Шерлоку уже больше не приказывали обедать с отцом и миссис Холмс, которые стали весьма беспорядочны в своих привычках и из-за непрестанного поглощения большого количества спиртного садились за стол в самое разное время. Мальчик испытывал облегчение из-за того, что теперь он уже больше не должен проводить с ними много времени в столь напряженной атмосфере. Также он перестал играть для них на скрипке. Мистер Холмс уже больше не стремился связать сына какими-нибудь новыми указами; он не желал находиться в его обществе, довольный тем, что может наслаждаться обществом своей молодой жены, не деля ее ни с кем. Хотя, полагаю, что мистер Холмс давая распоряжения, чтобы миссис Холмс не проводила время в обществе его сына, и не подозревал, что его жена ищет утешения после их ссор у мастера Шерлока. Пока однажды, он не застал их вместе.
Это было третьего января, за три дня до тринадцатого дня рожденья мастера Шерлока. Он не видел мастера Майкрофта целый год, потому что Холмсы совершали свои поездки так спонтанно и непоследовательно, что мастеру Майкрофту было бы слишком опасно возвращаться домой, где он мог быть легко обнаружен. Даже поездки в Хаддерсфилд мистер Холмс совершал уже не так регулярно, как прежде. Мы думали, что может быть мастер Майкрофт мог бы приехать в Карперби и остановиться у кузнеца; а мастер Шерлок мог бы посещать его там во время рождественских каникул. Однако, мистер Холмс частенько приезжал в городок и выпивал там в местных пабах. И чей-нибудь любопытный взор мог увидеть, а болтливый язык рассказать, и тогда мастер Майкрофт, вероятно, остался бы без средств к существованию. Игра не стоила свеч. Поэтому пока братья продолжали лишь переписываться, но это, конечно, не то, что личные встречи.
Холмсы были в состоянии опьянения и легкого ступора с 23-го и по 27 декабря, и фактически, когда они очнулись от своего непрестанного излияния, то даже не сознавали, что Рождество уже закончилось. Подарки были скудными; мастер Шерлок оделил всех слуг и мистера Хэтуэя денежной надбавкой из своих собственных сбережений, так как он подозревал (и оказался прав), что мистер Холмс ничего никому не даст. Миссис Холмс он подарил флакон французских духов, выписанный им из Лондона. Мне было известно, что он также послал за упаковкой любимого табака отца, но мальчик так и не подарил его.
Мастеру Шерлоку подарили небольшие подарки все кроме его отца, который с ужасной жестокостью схватил коробку, пришедшую за неделю до Рождества от мастера Майкрофта и адресованную его брату. Мистер Холмс, не открывая, швырнул ее в камин в утренней комнате.
- Изгнанные сыновья - отвергнутые подарки, - вот все, что он сказал.
Давно уже мне не приходилось видеть мастера Шерлока в состоянии столь близком к слезам; и остаток дня он провел в одиночестве в своей комнате. Упомянутая выше упаковка табака была поделена им между Денкинсом и Уилкоксом.
Единственным ярким пятном в то ужасное Рождество была книга Мэйю «Преступный мир Лондона», обернутая в подарочную упаковку, которую тайком положила на стул мастера Шерлока в его кабинете миссис Холмс. Там была открытка, в которой значилось следующее:
«Я знавала преступников. Прочитай эти жизнеописания. Некоторые из них заслуживают тюрьмы, некоторые - жалости.
Сожги эту открытку.»
Что мастер Шерлок и сделал, пребывая при этом в состоянии крайней задумчивости. Он прочитал открытку несколько раз, а память мальчика был практически фотографической, когда он того желал, потом наклонился и осторожно опустил открытку прямо в горящий огонь камина; он стоял и смотрел, как она потрескивая, превращается в пепел. Подаренная книга увлекла мальчика и он несколько раз прочел ее от корки до корки, а потом не один час провел в размышлениях над прочитанным.
Что привлекло его к этому миру преступников и преступлений? Кто мог ответить на этот вопрос? Даже в ответ на расспросы мистера Хэтуэя мастер Шерлок лишь уклончиво пожимал плечами. Казалось, он был рожден с с этим интересом к преступному миру. Просто ли ужас этих преступлений так пленял его, как множество мальчуганов до и после него? Может быть, ему нравился трепет, который он ощущал, читая об опасных преступных похождениях этих людей. А, может быть, на его воображение подействовал тот факт, что преступники живут вне законов общества, совершенно игнорируя все те образцы и нормы поведения, с которых его приучили брать пример. Или же он сравнивал с ними себя и размышлял, что могло бы сделать преступником и его; какой курс событий может заставить его встать на путь преступления? Или его больше интересовала поимка преступников и вынесенный им приговор, когда он старался понять, как было вынесено явно неправомерное решение суда и в целом вся концепция правосудия в этом мире ему представлялась необъяснимо несправедливой? Может быть, все это вместе, а, может, что-то совершенно другое. Я уж не знаю, что это было, но книга эта стала одним из самых ценных его сокровищ..
3 января между мистером и миссис Холмс произошла ужасная стычка, когда она начала беспрестанно жаловаться на то, что в это рождество не побывала ни на одном приеме, и что ей следовало остаться в городе, где у нее было бы множество развлечений. Этим она совершенно вывела из себя мистера Холмса и они оба стали издавать в утренней комнате леденящие душу вопли. Это продолжалось достаточно долго и все мы уже не могли это больше выносить, почувствовав необходимость сделать пару глотков бренди, чтобы успокоить наши нервы. Мистер Хэтуэй принял какой-то отвар от головной боли, ибо последнее время он стал подвержен мигреням. Мастер Шерлок сидел в гостиной, а Дэйзи сидела у его ног, положив голову на колени мальчика.
Наконец, выругавшись, миссис Холмс начала подниматься по лестнице, а мистер Холмс с грохотом захлопнул дверь своего кабинета. Поднявшись на верхний этаж, миссис Холмс стала разыскивать мастера Шерлока и обнаружила его сидящим на полу в гостиной. Он бросил на нее взгляд, когда она вошла, и вновь переключил внимание на Дэйзи. Мачеха тяжело опустилась на стул напротив него, она слегка дрожала и тяжело дышала, пока курила; судя по ее внешности, она была лишь в легком подпитии.
Миссис Холмс пристально посмотрела на меня, но ничего не сказала. Она знала, что мальчику комфортно в моем присутствии, и по истечении этого года стала относиться ко мне, если не с уважением, то, по крайней мере, с терпением. Она некоторое время сидела молча, пока ее дрожь не прекратилась и дыхание не пришло в норму.
- У меня еще не было возможности поблагодарить вас за книгу, - наконец, сказал мальчик.- Спасибо.
- Я и сама ее читала, - сказала его мачеха , тщетно стараясь поправить прическу. - Я знавала кое-кого из той категории людей, что в ней описаны. Это целый мир, живущий по своим законам - преступники и жертвы самого разного толка, из самых разных слоев общества, с самым разным уровнем мышления. Рассказывая о женщинах... определенной профессии, мистер Мэйю говорит об историях женщин, очень похожих на мою собственную. Знаешь, это неописуемое чувство, когда ты видишь, как на одной странице вот в такой книге изложили всю твою жизнь и подвели ей итог.
Даже если бы у миссис Холмс вдруг выросла козлиная голова, то и тогда это не могло бы вызвать больший интерес у мальчика. Он перестал гладить собаку и внимательно посмотрел на мачеху.
Она продолжала.
- В своем сочинении мистер Мэйвью проявляет сочувствие к несчастным, с которыми он познакомился. Знаешь, читать о суде над другими не очень увлекательно, однако несчастье любит компанию. Хотя, - засмеялась она, - это не та компания, в которой ты хотел бы провести много времени. – Она тонко улыбнулась. Мальчик молчал и вновь переключил свое внимание на Дэйзи. – Знаешь, женщиной быть не легко. Очень нелегко, - сказала она. Она посмотрела на мастера Шерлока, ласкающего собаку. – Конечно, быть гением ведь тоже не просто, не так ли?
Мастер Шерлок почесывал Дэйзи уши, а та в благодарность лизнула его в подбородок.
- Мой брат – гений. А я просто очень сообразительный.
- Ха! – снова засмеялась она. – Это все равно, что сказать, что Тихий океан является океаном, а Атлантический – это просто очень много воды.
Мальчик усмехнулся.
- Это нелегко, да? – снова спросила она.
- Науки постигаются легко, и языки, и наблюдения.
- Ну, а что касается всего остального?
Он пожал плечами.
-А со всем остальным, что есть, то есть.
- Боже мой, да из тебя слова не вытащишь, - она улыбнулась, а потом совершенно сменила тему разговора. Такое открытое общение было несколько необычно для них, ибо чаще всего миссис Холмс пускалась в разговоры с мальчиком, давая выход своему гневу на мистера Холмса. – Послушай-ка, да ты вырос за этот год. Тебе, наверное, постоянно приходится заказывать новую одежду у портного. Какого ты сейчас роста?
- Пять футов пять дюймов.
- Так! – прогремел в комнате хмельной голос мистера Холмса, что совершенно застало всех нас врасплох. – Ты решила утешиться с гением.
Это было совершенно неожиданно и весьма некстати. Мистер Холмс никогда столь быстро не шел к жене; обычно, мастер Шерлок и миссис Холмс говорили около получаса, после чего она где-нибудь уединялась. Раньше мистер Холмс всегда выжидал не менее часа, прежде , чем шел разыскивать свою жену. Внезапно мне стало холодно, и я поежился. Мастер Шерлок поднялся с пола и сел на стул, он принял довольно напряженную позу, сдвинув ноги и опустив руки на колени. И только миссис Холмс, кажется, ничуть не смутило появление мистера Холмса.
- Он не гений, - сказала она, спокойно разглядывая собственные ногти. – Он просто очень сообразительный.
- Замолчи! – крикнул ей муж. – Убирайся отсюда, немедленно! – Он ткнул большим пальцем в сторону коридора у себя за спиной.
Его слова не произвели на нее никакого впечатления.
- Ты сию же минуту отправишься в спальню,- медленно произнес мистер Холмс со всей злобой, которую только вместить его слова, - или я выброшу тебя на улицы Хаддерсфилда, туда же, где тебя нашел.
Она сделалась бледной, как призрак, и задрожала, но в этот раз уже не от ярости , а от страха.
- Ты не посмеешь! Мы женаты!
- Смотри на меня, - сказал он.
В комнате была столь напряженная атмосфера, что было ощущение, словно через все вокруг нас проходят электрические разряды. Миссис Холмс перевела взгляд расширенных от волнения глаз прямо на мистера Холмса.
- Он просил меня присоединиться к нему, - солгала она, сбивчиво произнося слова. – Мы лишь несколько раз говорили с ним и всегда по его инициативе. Больше я не поддамся на его уговоры, обещаю тебе.
Она положила руку ему на грудь.
- Уходи, - повторил он, четко произнеся каждую букву, и игнорируя ее прикосновение. Миссис Холмс, не оглядываясь, поспешно удалилась.
Мастер Шерлок стоял, сцепив руки за спиной.
- Может, тебя мне тоже следует отослать в школу? – сказал мистер Холмс.
- Боюсь, что в публичной школе я был бы ужасным неудачником, - возразил мальчик. – Ее строгие рамки никак не согласуются с моей натурой, и у меня нет желания заводить там знакомства, которые помогли бы в дальнейшем продвигаться по карьерной лестнице в каком-нибудь правительственном учреждении.
- Так какие у тебя устремления? Для чего я плачу столько денег твоим учителям и наставникам?
- В настоящий момент у меня нет твердой уверенности , чем я буду заниматься в будущем. Однако, я был бы не против посвятить себя изучению химии.
Мистер Холмс подошел к горящему камину, вытащил из жилетного кармана сигару и зажег ее.
- Я намерен дать расчет мистеру Хэтуэю, - он спокойно попыхивал сигарой.
Мальчик резко повернулся к отцу.
- Почему?
- Чтобы наказать тебя за то, что ты разговаривал с миссис Холмс , несмотря на то, что я запретил это.
Мастер Шерлок горестно покачал головой.
- В кого же ты превратился? – прошептал он. – Если есть Небеса, наверняка, мама и тетя Маргарет в ужасе смотрят с них на того, кем ты теперь стал.
То, что случилось дальше, произошло так быстро, что я не мог поверить собственным глазам. Но слух не изменил мне , и звук от пощечины проник в мой мозг, где крепко засел, и пребывает там и по сей день. Я увидел, что мальчик лежит частично на диване, частично на полу, прижав левую руку к щеке; и его глаза были так широко распахнуты, что казалось, будто они занимают половину его худощавого лица. Над мальчиком стоял мистер Холмс, глядя на свою ладонь так, будто бы она ему не принадлежала, и он озирался вокруг, словно бы не понимая, где находится. Я быстро поднял с ковра его сигару, которую он отбросил перед тем, как ударить сына.
- Ты ударил меня, - выдохнул мастер Шерлок, полностью соскальзывая на пол.
- Ты ударил меня, - говорил он совершенно безжизненным голосом, словно не в силах поверить тому, что случилось. – Это… это нападение… ты преступник. От хорошего к плохому, от справедливого к несправедливому; ты отец, ты преступник, вот и все. Вот и все! – и он щелкнул пальцами.
Я испугался, что с мальчиком снова произошло что-то вроде нервного срыва. Да и мистер Холмс выглядел ненамного лучше его; его неоднозначная реакция на свою пощечину сыну вызвала целый сонм эмоций, отразившийся на его лице – ужас, недоверие, смятение, беспокойство, раздражение, а потом успокоение и его главное бремя – гнев. Он вытащил из кармана брюк фляжку и сделал несколько больших глотков.
- Ты сам виноват, - сказал он слабым голосом , и я чувствовал, что он хотел убедить в этом не столько других, сколько себя самого. – Ты вынудил меня сделать это. Твоя дерзость вывела меня из себя. Черт возьми, это не моя вина! Любой отнесся бы к такой непочтительности подобным образом.
Мальчик прижал колени к груди и крепко обхватил их руками. На левой стороне его лица алел багровый след от удара, а в углу его рта я заметил маленькую капельку крови. Он ничего не сказал, а лишь смотрел в какую-то точку в пространстве, словно там было нечто такое, что мог видеть только он.
Его отец продолжал:
- Держись подальше от меня и твоей мачехи. Держись подальше. И чтоб больше не было никаких частных бесед с ней. Она должна быть только со мной. Хэтуэй может остаться, если ты подчинишься этим моим приказам, в противном случае, ему будет отказано от места. И никаких больше разговоров о твоей матери или тете. – Давая свои директивы, он тыкал перед лицом сына указательным пальцем , потом неожиданно обратил на это внимание и сунул руку в карман. – Ты понял?
- Нет, не понимаю. Я, правда, не понимаю, отец, - сказал мастер Шерлок и из глаз его хлынули слезы. Он быстро смахнул их и, подняв голову, взглянул на отца. – Ты, в самом деле, так меня ненавидишь?
При этом вопросе тот дернул головой и оставил его без ответа. Выпитое им проклятое зелье, казалось, укрепило его решимость.
- Ты понял? – вновь спросил он. – Или мне уволить Хэтуэя сию же минуту?
- О, нет, я прошу тебя! Я буду выполнять твои распоряжения.
- Не проси, это не по-мужски. Встань, когда я говорю с тобой.
Мастер Шерлок поднялся на ноги.
- Оставь нас в покое, и тебя никто не обеспокоит.
С этими словами он вышел из комнаты и ушел в свой кабинет, из которого не выходил в течение двух недель.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Решила поделиться . Качество рисунков-фотографий, правда, оставляет желать лучшего. На некоторых все совсем темно .

Но книга 1975 года, короче что есть то есть





Вот такой, возможно, в чем-то прототип Уотсона - секретарь Конан Дойла майор Альфред Вуд




Обложка датского издания, в которое вошли "Морской договор" и "Конец Чарльза Огастеса Милвертона" 1961 года




Уильям Джиллетт. Рисунок Стила 1929 год




Портрет Джона Уотсона 1887 г.
Рисунок Гарри Экмана из "Общества нищих-любителей", шерлокианского общества Детройта




Восьмилетний Джеймс Мориарти




Профессор Джеймс Мориарти

Все эти фотки идут во вступлении еще до всех рассказов и комментов. Кое-что из этого вступления я уже здесь выкладывала. Написано все шерлокианским языком - то есть Дойль - литературный агент Уотсона)

Как-то вот захотелось написать просто для информации и себе на память опять же.
Мне как киноману вспоминается фраза второстепенной героини из "Фуэте": Вся наша жизнь это сплошное фуэте - вертишься-вертишься, потом постепенно начинаешь сходить..."
У меня часто бывает такое ощущение, причем прямо с утра. Которое довольно раннее - будильник на телефоне звонит в 5.30. И еще, если вдруг я в сердцах, так хлопну по нему, что он вырубится - есть еще "контрольный выстрел в голову" - будильник на столе, который звонит минут через десять.
Могла бы вставать и немного позже, но я жутко несобранная, могу проходя по комнате вдруг открыть какую-нибудь книгу и пошло-поехало , ну и носиться по квартире не люблю, хотя из-за вышеперечисленной причины все равно вылетаю, как ошпаренная. Утром я еще пытаюсь что-то скачать, пока мой несчастный интернет бесплатный с 1-00 до 7-00. Он у меня беспроводной и не дешевый по причинам , от меня не зависящим.
Во время завтрака наскоро проглядываю интернет, иногда сохраняя наспех кое-какие фики)) И могу увлечься, из-за чего ношусь, как угорелая, ибо не могу просто одеться и выскочить за дверь, а навожу порядок, как партизан, покидающий явочную квартиру.
Теперь - дорога. Вот не зря мне всегда снятся автобусы...
Работа моя находится у черта на куличиках и по большому счету, можно туда приехать, просидеть не напрягаясь весь день и приехать обратно и то выдохнешься, а ведь вроде как надо работать)) В лучшем случае добираюсь в один конец час сорок минут. Но не все так просто.
До работы непосредственно можно доехать лишь на одном московском автобусе от Крылатского, у которого есть расписание, но он может по нему и не поехать)). И расписание явно не учитывает то, что людям надо попасть на работу к 9-00. А у нас с этим строго.
Все , в общем-то не так плохо - есть два корпоративных автобуса - один от Кунцевской, другой - от Полежаевской. Оба в 8-30. От Кунцевской было классно, пока там не закрыли метро. На Полежаевской, чтоб жизнь медом не казалась, ближайший выход тоже закрыли. Поэтому, если идешь впритык, то будешь бежать сто метровку - автобус ждать не будет. К тому же надо сказать, что набиваются наши автобусы по самое не хочу, и всегда лучше попасть в них, как можно раньше - ехать, стоя в давке, весьма не комфортно, а с нашей манерой езды и подавно. Прямо "Служебный роман" напоминает.
Ну, вот далее работа, про которую особо говорить не хочу. Она более, чем прозаическая. Повезло, что в силу ее специфики у меня отдельная комната. Кроме меня так сидят у нас только руководители. Остальные в общем зале. Ну, вот точно, как в "Служебном романе" Но там, по-моему, было поуютнее))
Как я говорила, работа у меня, как у Холмса - то густо, то пусто. Либо я бегаю по лестницам, подписываю документы, а потом с этими документами езжу по Москве, правда в машине. Либо сижу неприкаянная, вернее, так было раньше, пока я тайком не принесла на работу ноут.
Интернет, как оказалось под жестким контролем. Одного товарища уволили за то, что он зашел на неправильный сайт)) Я в силу своей беспечности то пугаюсь и никуда не захожу, то машу на все рукой и отрываюсь. Но многие сайты заблокированы или их блокируют, когда замечают, что ты часто там сидишь. Но недавно случилось чудо - Fanfiction, который мне давным-давно заблокировали, почему-то открыли и я могу осторожненько туда заходить.
Но поскольку все мы там "под колпаком" и сканируются все компы, мне совсем не хочется, чтобы наши сотрудники изучали мое творчество. И то сказать, "Апрельское путешествие"Кэти Форсайт" я переводила на работе... Может как-то проглядели - увидели, что Холмс и не стали читать дальше...
Так что теперь я с ноутом, что очень удобно и не дает впасть в хандру. Хотя моя главная начальница может ко мне войти в любую минуту - так что я тот еще подпольщик.
Работаю до 18-00. И тут уже надо все с той же скоростью бежать к автобусу и брать его боем - сесть хотят все, ибо ехать минут пятнадцать плюс пробки. Вообще, наша дорога отдельная песня. Бывает, что из этого автобуса мы вываливаемся уже совершенно никакие, а надо еще пилить через всю Москву. В метро я последнее время засыпаю в любой позе, так же, как и в машине, в которой меня возят во время рабочего дня. Зато вроде хоть не засыпаю за ужином, а то тоже бывает, наверное, все-таки отдохнула за праздники))
Дома я в лучшем случае после восьми, с магазином - еще позже. И если я намерена немного попереводить, то делаю это до ужина - убиваю двух зайцев - не схожу с ума, что не могу попасть , когда хочу на кухню, ну и предаюсь творчеству) Поэтому ужин поздний, но после него я уже не смогла бы ничего сделать. Бывает, правда, что я совсем уже засыпаю на ходу, но вижу, что появился новый коммент или запись в чьем-то дневнике , и просыпаюсь))
Ну и потом спать, еще полистав какие-нибудь страницы в планшете... Весьма уже не рано.
Ну вот житие мое... Как-то еще оптимистично получилось

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Знаю, что я тут не одна и что меня читают другие люди, и наверное, не очень хорошо выносить сор из избы, но напишу, наверное, и себе для памяти, ибо таких моментов, как сегодня было уже более, чем достаточно.

После праздников никакими особо делами не занималась, слышала брань матери с кухни, видимо по этому поводу, но уж больно не хотелось. Не хотелось и вообще туда выходить.
Вчера она на час вышла в магазин - и это никому не передать, что я чувствую, оставшись одна. Когда могу ходить по своим комнатам и кухне (свою дверь она заклеивает скотчем) не на цыпочках, нормальным шагом, не закрывая за собой тут же все двери. Такое у меня бывает теперь лишь несколько раз в году, в отпуске и новогодние праздники. В другое время она при мне из дома не выходит. Но я собственно не об этом.
Все дни с 1-го числа мучилась слегка чувством вины, что веду совершенно разгульный образ жизни. Кино, ноут с интернетом переводом, ложусь в 4 часа, встаю соответственно поздно.
Ну и сегодня вот сподобилась - вымыла плиту и пол на кухне. Облегченно вздохнула и села за перевод, а через пятнадцать минут услышала жуткую ругань из коридора. После чего мать ворвалась ко мне с криком, что если еще раз я открою на кухне дверь, мне в голову полетит что-нибудь тяжелое.
Сейчас уже трудно представить, что мы с ней порой наговориться не могли, перезванивались по многу раз на дню и т.д. и т.п. Я не знаю, что это: возраст, болезнь или как мне сказала одна тетка, она просто издевается.
И у меня так всю дорогу - тишина, мы не разговариваем и я начинаю себя ругать, что надо же делать то и это. Делаю вылазку и получаю по полной программе, после чего мне даже легче становится, что я вроде сделала, что могла. Я пыталась все это побороть, когда это начиналось. Теперь просто живу, насколько это возможно.
Прошу прощения за этот крик души. Вроде как выговорилась

Выкладываю следующий абзац "Священных улик" Заранее прошу прощения, если какие-то цитаты вдруг прозвучат не так. Здесь их не мало: и из Канона, и из Библии, и из множества других ранее мне неизвестных авторов и источников. Куда только Холмс уже не заводил : приходилось интересовать и скрипачами прошлого, и химическими веществами и химиками. Теперь вот дошла до Библии, пришлось кое-что полистать. И какое-то очень возвышенное настроение от этого куска



РЕЛИГИЯ И ДЕДУКЦИЯ – ТОЧНАЯ НАУКА?

Возможно, прошло уже немало лет с тех пор как вы читали рассказы о Шерлоке Холмсе. Однако, весьма вероятно, что в один прекрасный день все мы присоединяемся к Холмсу в его поисках ускользающей под множеством личин истины: в виде похищенных драгоценностей, собаки-призрака в тумане девонширских болот, пропавшей королевской короны, тайне личности человека, пишущего кровью на стене.
Мы шли вместе с Холмсом, когда он двигался по туманным улицам Лондона нашего воображения. Мы думаем, что точно знаем, кто он, эта вездесущая и мифическая фигура: худощавый, эксцентричный, с пронзительным взором серых глаз, в которых горит огонь азарта погони. Каким-то образом он всем нам известен, этот главный искатель скрытой правды. И все же в Холмсе так много того, чего мы прежде никогда не замечали – он почти секретная личность.
Он не просто ищейка, как можно заметить в столь редком эпизоде в «Морском договоре», когда Холмс томно берет розу и вдыхает ее аромат, прислонившись к подоконнику. «Нигде так не нужна дедукция, как в религии. Логик может поднять ее до уровня точной науки.» Религия! И это говорит человек, всегда выступающий в роли циника, этот вечный скептик.
Это поразительное высказывание, столь нетипичное для Холмса, являвшего собой образец холодного детектива с аналитическим умом, переходит в следующее его размышление: «Мне кажется, что своей верой в Божественное провидение мы обязаны цветам. Все остальное - наши способности, наши желания, наша пища - необходимо нам в первую очередь для существования. Но роза дана нам сверх всего. Запах и цвет розы украшают жизнь, а не являются условием ее существования. Только Божественное провидение может быть источником прекрасного. Вот почему я и говорю: пока есть цветы, человек может надеяться.»
Да, Холмс, безусловно, не обыкновенный мудрец-теолог, но истина иногда приходит к нам в дольно причудливой форме. Даже в весьма непритязательном облике детективных рассказов, презираемых критиками, и их просто не принимают во внимание , считая лишь занятными головоломками.
В этой книге мы постараемся узнать, что имеет в виду Холмс, когда говорит, что «нигде так не нужна дедукция, как в религии.» Игра началась, как сказал Мастер, и ее цель божественна.
Холмс – некто больший, чем литературный сыщик – он один из величайших образов, который был когда-либо создан. Он более, чем величайший литературный образ – он в буквальном смысле легенда.
Честертон, который в лице смиренного отца Брауна создал одного из нескольких детективов, которых предположительно можно поставить в один ряд с Холмсом, восхищенно писал:
«Герой мистера Конан Дойля, вероятно, первый со времен героев Диккенса литературный персонаж, который действительно вошел в нашу жизнь и речь и стал существом равным Джону Буллю и Санте Клаусу.» Честертон даже дошел до того, что настаивал на необходимости возведения в Лондоне памятника Шерлоку Холмсу, ибо есть же памятник Питеру Пэну, единственной литературной легенде ХХ века, которого можно приравнять к Холмсу.
Но в современном Лондоне Холмса нет – он живет в королевстве вне времени и пространства, в туманном Лондоне нашего воображения, освещенном грезами и светом газовых фонарей. И такая экстравагантная любовь к Холмсу развивалась отнюдь не постепенно. Как только «Стрэнд Мэгэзин» начал публиковать в 1891 году короткие рассказы о «единственном в мире частном детективе-консультанте» , это тут же вызвало у читателей подлинный взрыв интереса к Холмсу. Эта одержимость продолжалась свыше сорока лет, причиняя Конан Дойлю невыразимые страдания, потому что он вполне справедливо считал, что эти детективные рассказы затмевают другую его более серьезную работу.
Собственно говоря, Дойл намеревался написать только шесть рассказов о персонаже, которого сначала нарек Шеррингфордом, но будучи компетентным, но не очень процветающим медиком, поддался уговорам и написал еще шесть. Когда в 1892 году эти рассказы были опубликованы вместе под названием «Приключения Шерлока Холмса» Дойл надеялся завершить этим эту серию, но его мать, его издатель и бесчисленные читатели требовали продолжения. В ответ на его заявление, что «я намерен окончательно и бесповоротно избавиться от Холмса. Он отвлекает меня от более важных вещей» , мать написала ему с резкостью настоящего редактора: «Ты этого не сделаешь! Ты не можешь! Ты не должен!»
Думая, что ни один человек в здравом уме на это не согласится, Дойл запросил тысячу фунтов за продолжение историй о Холмсе, и его предложение было немедленно принято. Так , в 1892 году в рождественском выпуске «Стрэнд Мэгэзн» стали появляться новые рассказы о Холмсе; и тем не менее, решив окончательно избавиться от Холмса, последний из этих рассказов Дойл назвал «Последнее дело». Для этого завершения Дойл придумывает великолепный финальный сюжет: некоего противника, который равен Холмсу интеллектом, чего нельзя сказать о его моральных качествах. Это будет король преступников, профессор Джеймс Мориарти, который в буквальном смысле дойдет с сыщиком до края Забвения. Холмс и Мориарти падают в Рейхенбахский водопад с высоты двести футов и исчезают среди его бурлящих пенистых вод и смертоносных скал. В этом рассказе доктор Уотсон с печалью описывает конец «самого благородного и самого мудрого из всех известных мне людей».
Говорят, что молодые люди носили траур, когда Дойл сбросил их любимого героя в Рейхенбахский водопад, и вся Англия горевала о его предполагаемой кончине. Конечно, Дойл , который отнюдь не был глупцом, никогда не говорил о том, что было найдено тело Холмса, и так как, несмотря на все вое раздражение на Холмса, он сознавал, что тот практически финансировал его, позволяя писать и другие книги, воскрешение Холмса всегда ожидало своего часа.
Через восемь лет Холмс, наконец, появился с выходом «Пустого дома». ( «Собака Баскервилей», вышедшая в 1902 году, во время этого длительного интервала, под восторженные отзывы и возгласы одобрения критиков, была хитро представлена, как дело из прошлого.) После этого никто уже не воспринимал всерьез протесты Дойла, и рассказы продолжали выходить и так продолжалось до 1927 года, когда после публикации «Архива Шерлока Холмса» Дойл, наконец, через более, чем тридцать лет, освободился от разностороннего героя своего собственного сочинения.
Холмс остался в этом мире, даже когда его создатель умер, подобно всем смертным, в 1930 году. И как не удивительно эта сага продолжается и до сего дня. И никто в действительности не считает, что люди почти сто лет читают и перечитывают эти рассказы, просто ради того, чтобы узнать разгадку той или иной тайны.
Поразительно, но мы вновь и вновь оживляем в своей памяти эти сцены из жизни викторианской Англии, давно унесенной не просто временем, но и катаклизмами двух мировых войн, чтобы вновь пережить теплые и порой комичные минуты дружбы между многострадальным Уотсоном и его странным другом, временами испытывающим его терпение, и самое важное – почувствовать странное обаяние самого Холмса.
И все же, почему мы так увлечены таким человеком, как Холмс?
Потому что в этом изыскателе есть качества, придающие ему бесконечное очарование.
Он учит нас видеть , поистине наблюдать за тем, что происходит в этом мире. В десятках диалогов с его «студентом», Уотсоном, снова и снова Холмс пытается пробудить в своем друге умение и готовность видеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими он желал бы их видеть, какими считал их или представлял в своем воображении. Как сказал Витгенштейн, в стиле весьма похожем на Холмса: «Не думайте! Смотрите!»
Это труднее, чем может показаться вначале и для этого требуется терпение и хороший учитель. Как выразил это много лет назад учитель-буддист: « Глупцы не признают того, что они видят, ценя лишь то, что думают сами. Мудрецы не признают того, что думают, ценя лишь то, что видят.» Много будет случаев, когда расследование пойдет в нужную сторону лишь благодаря способности Холмса просто взглянуть на место преступления и увидеть его без заранее созданных теорий и предубеждения; увидеть то, что есть в действительности. Сохранение ясности своего восприятия – ключ к проницательности, верному пониманию.
Более того, его преданность истине делает Холмса не просто человеком, вызывающим восхищение; это некоторым образом возвышает его до уровня какого-то необыкновенного монаха, готового отдать жизнь за других. Дойл создал героя, который, несмотря на очевидные недостатки, тем не менее, обладает почти сверхчеловеческой способностью насквозь видеть тех, с кем встречается.
В «Пестрой ленте»Элен Стонер, женщина, пришедшая к Холмсу за помощью, говорит: «Я слышала, мистер Холмс, что вы способны распознать всякие порочные наклонности человеческого сердца». Он способен на это , и такова его страстная преданность правде, что мы верим в то, что он неподкупен. Эта страсть более, чем восхитительна, она почти святая. Когда накануне своей схватки с профессором Мориарти Холмс говорит: « Я принимал участие в тысяче с лишним дел и убежден, что никогда не злоупотреблял своим влиянием, помогая неправой стороне», мы чувствуем, что он говорит правду, а не просто для красного словца.
Да, Холмс обладает огромным душевным и нравственным величием, но можно ли его назвать религиозным деятелем? Почему мы вообще должны рассматривать его в области духовной?
Для тех, кто скажет, что детективные рассказы ничего не могут поведать нам о духовности, я предлагаю вернуться к первым страницам Книги Бытия, где История начинается с убийства – тут же, как только начинается и земная жизнь – за пределами Эдема. Каин и Авель – первые дети в истории человечества, а уже, как говорит Бог «грех притаился у дверей». Когда Господь отверг зерно, приносимое ему в жертву Каином ,и принял мясо, что пожертвовал Авель, Каин снедаемый ревностью и гневом, зовет Авеля в поле и там убивает его.
После этого первого убийства Бог спрашивает: « Где Авель, брат твой?» И Каин отвечает самой известной в мире отговоркой: «Не знаю; разве я сторож брату моему?»
Будет не слишком притянуто за уши, если мы скажем, что Бог показан как первый детектив. Он определенно обвиняет, взывая к Каину: « Что ты сделал?»
И по какой же причине Бог определил убийцу? По самой главной из улик – свидетельству пролитой крови: «Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли».
Не с этим ли сталкивается каждый детектив, оказавшись лицом к лицу с ужасной реальностью убийства? Всегда есть надежда, что найденное свидетельство, в самом деле, объявит во всеуслышание, кто виновен. Смерть всегда оставляет следы и как это и происходит в Книге Бытия и за ее пределами. Детектив, который ищет доказательство, которое прокричит: «Виновен!», просто выполняет роль Бога, который сделал то же самое на самой заре истории в первой из библейских книг.
В своей книге «Таинство и Тайна – духовный криминальный роман», в которой подробно описаны все литературные религиозные деятели, которые также были детективами, Уильям Дэвид Спенсер делает удивительное заявление: «В определенном смысле, очень реальном, история Иисуса – это нераскрытое убийство.» Он видит классическую структуру: Иисус в качестве жертвы, люди в качестве убийцы, Бог как судья. «Поиски теологами правды о Христе начинаются как поиски детективом тайны убийства…. Если христиане задают вопрос, может ли детективная история быть христианской, они не до конца знают свою собственную веру».
Недавно я с удивлением нашел в серьезном руководстве к великим духовным произведениям целую главу, посвященную детективным романам! Издатель, Эжен Питерсон, размышляет, почему священников так привлекают детективные рассказы, в которых, в отличие от нашей реальности, в конце всегда раскрывается тайна. Возможно потому, что священники « проводят немало времени среди грешников самого разного толка. Некоторые из них вполне готовы признать свои грехи; но часто грехи умалчиваются. Из-за того, что жизнь их проходит порой среди самых неожиданных проявлений этих грехов, мужчины и женщины , носящие духовный сан, прекрасно подготовлены к тому, чтобы находить их, подобно детективам». Но тут есть и нечто большее, нежели просто развлечение. Эта связь между раскрытием преступления и верой имеет длинную историю.
В 1930-е некоторые из критиков (включая создательницу лорда Питера Уимси, Дороти Сэйерс) указывали, что две книги из Апокрифов «Ваал и Дракон» и «Сусанна» показывают молодого человека по имени Даниил в образе детектива древнего мира. В первой Даниил разоблачает махинации священнослужителей Ваала, а в другой опрашивает старцев, которые наводят напраслину на целомудренную Сусанну. Несмотря на их простоту, эти повествования, несомненно, предшественники современных детективных рассказов .
Когда юную деву Сусанну ложно обвинили, Даниил восклицает: «так ли вы неразумны, сыны Израиля, что, не исследовав и не узнав истины, осудили дочь Израиля? Отделите их друг от друга подальше, и я допрошу их.» Затем он искусно использует дедукцию и перекрестные вопросы и разоблачает ложные свидетельства и подкуп.
В эти минуты, кажется, что за действиями Даниила стоит сам Бог, дабы защитить униженных и тех, с кем обошлись несправедливо. Эти библейские апокрифические книги, возможно, не очень хорошо известны, но они являются свидетельством того, что дедукция явно была в иудейской и христианской традиции.