Sherli_valva, добро пожаловать!



Располагайтесь поудобнее и чувствуйте себя, как дома.
Мы, кажется, были на ты?

20 февраля 1874 года, суббота

На следующий день на моем пути к выздоровлению от этой чертовой лихорадки произошло нечто вроде счастливой случайности. Ночью я почти не спал, разве что задремал на пару часов уже в предутренние часы. Я отчетливо помню, что в три часа уже проснулся, хотя и был совершенно измучен и обессилен, и после этого больше не заснул. В том, что не мог уснуть, я частично винил визит Тревора, ибо моя реакция на его своеобразное чувство юмора вызвала что-то вроде прилива адреналина, но я также бранил и себя не только за то, что такое произошло, но и за то, что на виду у всех вел себя подобным образом.
Я все еще не мог поверить, что кому-то пришлось сказать нам, что надо вести себя тише, словно маленьким детям!
Ну, конечно, мистер Шестьдесят три…
И так я лежал, раздраженно перемалывая в голове события минувшего вечера и расхлебывая последствия собственной неосмотрительности. Я, и правда, какое-то время был сердит на Тревора. Вот странный человек! (Когда я говорю «странный», то нередко употребляю это слово в положительном смысле.) Теперь он был для меня неразрешимой загадкой.
Я вспомнил его слова «по крайней мере, один из нас нормален». Что, черт возьми, он под этим подразумевал? Я уже говорил, что не являюсь идеальным воплощением нормального человека, и обычно среднестатистическому человеку не требуется много времени, чтобы понять это.
Так что же было не так с Виктором Тревором, что он решил, что каким-то образом расстроил меня? Это, и в самом деле, не совсем привычная тема для разговора, но, по крайней мере, она была отнюдь не избитой и не скучной.
И, произнеся это, он так помрачнел… однако, в ответ на мои расспросы утверждал, что все в порядке , и вел себя так, словно ничего не случилось. Я знаю, в чем тут дело – это была просто ошибка. Его маска упала, всего лишь на минуту, но ,тем не менее, упала. Но прежде всего, зачем она ему? Все, в чем только может нуждаться человек, у него есть – деньги, одежда, образование и определенно намного больше «знакомых леди» чем это было бы благоразумно…
Я так и не вышел из состояния своей гипнотической задумчивости, пока слабый луч желтого света не привлек к себе мое внимание. Ну, по крайней мере, в ближайшие несколько часов это место слегка оживится. Так все и было,и в четверть восьмого ко мне заглянул доктор, что совершенно не согласовалось с нашим обычным распорядком дня.
- Вы не спите, - удивленно сказал он вместо приветствия и вошел.
- Потрясающее наблюдение, доктор, - отозвался я слабым голосом, прежде, чем понял, что сказал.
- Вы плохо себя чувствуете?
- Нет, - ответил я, не настолько удивленный, насколько благодарный ему за то, что он оставил без внимания мою дерзость.
- Так, значит, плохо провели ночь?
- Она была довольно неспокойной.
- Мне жаль слышать это. Вам надо было попросить медсестру принести вам снотворное.
- Не думаю, что это того стоило.
Я имел в виду, что ради ночного отдыха не стал бы рисковать получить успокоительное, смешанное с мышьяком.
- Что ж, вам действительно надо бы немного поспать, но не думаю, что если дать вам снотворное сейчас, это приведет к чему-то хорошему. День будет для вас потерян, а ночь вы, вероятно, проведете так же, как эту.
- Мне ничего не нужно, благодарю вас.
- В любом случае, у меня будет одним делом меньше. Я всегда произвожу обход в этот ранний час, просто обычно в это время вы спите.
- Могу представить, как это неудобно, если вы пытаетесь произвести осмотр.
- По зрелом размышлении, не такой уж вы и противный, и тем не менее никто не может этого гарантировать.
Я сложил руки на груди.
- Вы что-то говорили, доктор?
- О, да. Похоже, завтра будет тот самый знаменательный день.
- Слава богу.
- Вы не должны напрягать эту ногу. Ни в коем случае.
- Что? Но, доктор, вы, кажется, сказали мне, что я уйду отсюда на костылях.
- Так и будет, но не делайте никаких глупостей, мистер Холмс, чтобы попытаться ускорить процесс выздоровления, предупреждаю вас, в этом случае вы снова можете оказаться здесь с ужасной болью в ноге.
- Уверяю вас, доктор, я не за что бы не стал так рисковать.
- Думаю, вы будете рады услышать, что вам следует ежедневно выполнять небольшие упражнения. Только не раздражайте рану, если она будет болеть. Ходите пешком из дома до университета и обратно и совершайте прогулки в перерывах между занятиями, и этого будет достаточно. И , ради Бога, мистер Холмс, наберите немного веса!
- Этот последний пункт входит в ваш официальный план лечения или это ваше личное пожелание?
- Я говорю, как ваш врач.
- Что ж, ладно.
Буду стараться изо всей мочи.
- Еще до конца дня мы наложим вам гипс. Чтобы полностью затвердеть понадобится сорок восемь часов, но он будет достаточно твердым уже к завтрашнему дню. И мы выдадим вам костыли.
- Очень хорошо. Э… доктор… Скажите, а есть хоть какой-нибудь шанс, что я смогу ходить сегодня?
Он вздохнул.
- Сомневаюсь.
- Даже несколько шагов? – я почти его умолял.
- Я бы на это не рассчитывал, мистер Холмс, но посмотрим, как пойдут дела. Никогда не знаешь, что может быть.
Теперь наступил мой черед тяжело вздыхать. Стивенсон лишь рассмеялся.
- Я верю в вас, мистер Холмс. Уверен, что вы доживете до завтра. Я мог бы дать вам какие угодно обезболивающие средства, но от скуки лекарства нет.
- Есть.
Я с удовольствием дал бы себе пинка. Если б у меня был нож, я бы отрезал себе язык. Я снова сделал это – говорил, не подумав, вероятно сказалось то, что я мало спал. Только на этот раз это вполне могло привести к появлению множества проблем с моим врачом.
Какой идиот!
Во время этой короткой паузы я задержал дыхание, как мне показалось, минут на десять, пока Стивенсон пытался понять, что точно я имел в виду. Когда он это понял, то засмеялся.
- О, вот вы о чем. Сожалею, мистер Холмс, но вы точно не получите порцию морфина, который может сослужить верную службу какому-нибудь несчастному на операционном столе.
- Я ничего такого не просил!
- Этим не шутят. В первый раз вы решили пошутить и уже обиделись.
У меня вырвался вздох облегчения.
Хорошо, хорошо. Он думает, что я просто шутил.
-… Если только вы не говорили серьезно, - сказал он в своей обычной оживленной манере, но в его речи было нечто необычное. И когда он говорил, то пристально смотрел на меня ледяным взглядом, который определенно не вязался с тоном его голоса и так отличался от его обычной манеры. И это было довольно пугающе.
- Я уже сказал вам, что не просил у вас никаких наркотиков.
- Я знаю, - с улыбкой произнес он, и довольно враждебный взгляд, который он бросил на меня за несколько секунд до этого, исчез без следа, не успел я и глазом моргнуть.
- Почему-то я не могу заставить себя поверить, что такой умный и энергичный молодой человек, как вы, стал бы засорять свое тело и разум этим мусором. Я прав?
Когда он замолчал, я подумал, что он сейчас повернется, чтобы уйти. Но через несколько секунд понял, что его вопрос был не риторическим, как я ожидал, и он ждет ответа.
- Я ни разу в жизни не употреблял этот наркотик, - машинально ответил я, глядя ему прямо в лицо и пытаясь разглядеть на нем признаки сомнения. Ибо всего несколько раз в жизни я слышал, чтоб сердце мое колотилось так, как сейчас, подобно барабану, в полной тишине, наступившей в комнате. Я почти ожидал, что он сейчас наклонится вперед и скажет, какой я ужасный лжец.
- Что ж, мистер Холмс, я очень рад слышать это. И никогда не начинайте, - улыбнулся он, понижая голос почти до шепота.
- Конечно, - сказал я , увы, довольно неловко, а доктор направился к двери.
- Потому что, говорю вам, это зелье прицепится к вам, как паразит и никогда не отпустит. Я видел, как это происходит… пожалуйста, послушайте меня. А у нас оживленный разговор, верно? Ну, по крайней мере, вы выйдете отсюда немного мудрее, пусть это будет вознаграждением за вашу сломанную лодыжку, на которую я сам наложу сегодня гипс.
И с этими словами он ушел. Я сидел некоторое время почти в шоке, поражаясь тому, как моя глупость едва не привела меня к разоблачению перед доктором, который мог бы узнать о моей нездоровой привычке.
Кажется, это обеспокоило его гораздо сильнее, чем он хотел бы признать.
Я виновато посмотрел на шрамы от уколов на моих запястьях. Их было четыре…
Сколько будет еще?
Для какого-нибудь другого медика это был лишь еще один пункт, который он мог бы добавить к списку моих пороков, независимо от того алкоголь это или курение. Но что-то в этом необыкновенном докторе заставляло меня задаваться вопросом о его опыте по части наркотиков, о том, что было ему известно об их воздействии на людей.
Почему я не желаю этого признать? У всех у нас есть свои пороки, у меня это кокаин. Чем это хуже ленности или обжорства, либо пьянства? Думаю, что он действует на организм не столь грубо, как другие пороки.
Возможно, он знал кого-то, кто…
Я покачал головой. Со мной нередко такое случается. У меня, конечно же, бывали периоды, когда меня охватывали сомнения по поводу наркотиков, но я не давал им пустить глубокие корни в свое подсознание и не обращал на них внимания. Этот случай не будет исключением.
У меня не было ампулы с кокаином; поэтому сейчас мне не о чем было беспокоиться, ведь так?
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Как и сказал доктор, к полудню моя нога была в гипсе. Что за странное это было ощущение – когда это клейкая, выпуклая, тяжелая штука слой за слоем была наложена мне на ногу. Однако, это был следующий шаг на пути к выздоровлению, и если с ее помощью я смогу подняться с этой постели, то так тому и быть.
Эта штука была на мне уже добрых четыре часа, когда пришел Тревор, и вместо того, чтобы поздороваться, он замер, как вкопанный в ногах моей постели, озадаченно на меня уставившись.
- Разве такие вещи делаются не после того, как вы уже умрете? – сказал он, указывая на мою ногу.
Я фыркнул.
-Еще немного этих бинтов, и они могли бы за несколько соверенов продать вас Британскому музею. Я слышал, что сейчас большой спрос на поддельные мумии.
-Да, ну разве это не прискорбно? В отделе Древнего Египта и Судана их уже две.
- Откуда вы знаете?
- Не важно. Доктор говорит, что завтра утром меня уже выпишут.
- Правда? Ну, наконец! – улыбнулся он.
- Моя реакция была точно такой же.
- Удивительные новости, Холмс. И что говорит врач?
- Ничего серьезного. Конечно, гипс, и костыли, и немного ежедневных упражнений, и чтобы пару недель нога была в приподнятом положении. На полное выдоровление потребуется более месяца.
- Более месяца, - Тревор вздохнул, качая головой. – я бы , наверняка, сошел с ума задолго до этого срока. Да, собственно говоря, если бы я был на вашем месте, то уже лишился бы рассудка.
- А вы думаете, что еще его не лишились?
- Очень смешно, Холмс. Но надеюсь, что нет. И кстати, полагаю, вы имели смелости назвать меня повесой, когда я прошлым вечером уходил отсюда, - сказал он в мелодраматичной манере, напуская на себя оскорбленный вид.
- Вы правильно полагаете.
- Говорят, что друг - это человек, которому все о вас известно и который, тем не менее, испытывает к вам симпатию, - и он непринужденно пожал плечами. Ключевое слово «друг» и то, насколько оно имело отношение к теме разговора, в тот момент я пропустил мимо ушей.
- Вы просто кладезь пословиц, да, Тревор? – сказал я скучным голосом.
- У меня привычка запоминать фразы, в которых таится та или иная мудрость. И еще благодаря этому пришлось запомнть примерно три четверти их авторов.
Тут мы немного посмеялись, а потом наступила пауза.
- Так…если вам, по меньшей мере, в течение двух недель будут нужны костыли, таскать с собой учебники будет нелегкой задачей, - тихо сказал он, очевидно пытаясь задать вопрос и сделать это как можно более дипломатично, чтобы не задеть мою гордость, но это было ему не по силам.
- Я знаю, - сказал я, испуская тяжелый вздох.
- И вам не придется это делать.
- Я должен.
- Нет. В этом , на самом деле, нет никакой необходимости.
Я знал, что могу спорить до хрипоты.
- Я на самом деле считаю, что вам совершенно не нужно таскать своить книи.
- Тогда я найду кого-нибудь еще! Вы ни в коей мере не обязаны…
Я замолчал. Способность Тревора говорить, не произнося ни слова, была его характерной чертой, которая меня поражала. Он лишь посмотрел на меня искоса своим характерным взглядом, сопровождаемым усмешкой, и поднял брови так высоко, как только мог, и я уже ясно мог услышать, что он хотел мне сказать.
О, найдете, да неужели? Уверен, что найдете. И именно того, мистер Шерлок Холмс, кто будет с таким жалостливым видом таскать ваши вещи эти две недели, пока вы будете ковылять сзади.
- Холмс, если и есть кто-то ,кто обязан помочь вам, то это, определенно, я, - сказал он таким тоном, словно говорил с маленьким ребенком.
- Что ж, отлично! Тогда можете делать все, что хотите!
- Да оставьте свою гордость. Вы же знаете, что этого никак не избежать.
- Конечно, знаю, - буркнул я, раздраженно складывая руки на груди.
Осознав, что вынужден капитулировать, я вздохнул последний раз. Тревор был прав, бесполезно было пытаться найти какой-то другой выход.
- Если вы, и впрямь, словно женщина, хотите тешить свое чувство вины… - начал я, но не договорил, не имея уже ни желания, ни какого-то смысла заканчивать это предложение.
- Это был удар ниже пояса, Холмс, даже для вас. Но я не буду воспринимать его как личный удар, хотя, видимо, таким он и является. И более того, да, я именно так и поступлю . Вспомните, ведь это я виноват в том, что с вами произошло такое несчастье. И будет только справедливо, если я помогу вам.
Я оказал ему любезность, помолчав пару минут после нашей словесной потасовки, но если он думал, что сможет вызвать у меня чувство вины…
- Знаете, Холмс, если кто из нас и привлечет к себе насмешливые взгляды, то это буду я, - сказал он, и я поднял на него глаза.
- Да, потому что все будут смотреть на вас и поймут, что это случилось из-за меня.
- Это, безусловно, не так.
- Уж поверьте мне. Верите или нет, но за эту неделю я уже замечал на себе немало подобных взглядов, - признался он, безрадостно усмехнувшись.
- Вы ведь уже приносили извинения, ведь так? Это уже в прошлом, Тревор. Но…как бы то ни было, будет лучше если вы не станете пытаться относиться ко мне как к калеке, - проговорил я, наконец.
За свои усилия я был вознагражден теплой улыбкой, и это зрелище было очень приятным, особенно после стольких трудностей, которые мне доставило общение с ним (да, я признаю это).
- Я понимаю, Холмс. Я приложу все усилия, что сделать все, как вы просите, - сказал он, выпрямляясь и заводя руки за спину. Не знаю, что точно промелькнуло в этот момент у меня в голове, но меня поразила его искренность.
- …Так как, очевидно, вы, словно женщина, хотите тешить свою раненую гордость.
Понять не могу, что случилось потом. Полагаю, вряд ли имеет смысл пытаться объяснить это чувство, но я все же попытаюсь. Это было почти, как если бы… какая-то часть меня, если можно так выразиться, в эту минуту презирала его. Не знаю. Думаю, я говорю, как полный дурак. Каким же идиотом я был, что пытался найти логику в этой эмоциональной пустой болтовне?
Улыбка, которая начала уже неосознанно появляться у меня на губах, померкла и сменилась угрюмой миной. И я намеренно устремил на него довольно злобный взгляд.
- Ну, может же джентльмен ответить ударом на удар? – воскликнул Тревор, видя мое мрачное настроение.-- У вас такой вид, словно вы хотите убить меня.
-Это было весьма сомнительное замечание.
- А назвать человека повесой не сомнительно?
Медленно, очень медленно, вместе с горечью, исчезла и моя недовольная мина.
Я кивнул. Нет, я не собирался говорить, что он был прав, но его слова были довольно логичны . Собственно говоря, я вообще не хотел больше о чем-то говорить. Будучи скомпрометирован этими чертовыми эмоциями, я больше не доверял себе…
- Я знаю, Холмс, что вы расстроены. Я тоже был бы расстроен. Но, по крайней мере, вы снова будете ходить. Я знаю, что вы бы предпочли две недели ходить на костылях, нежели лежать одну неделю в постели.
- Я не сержусь на вас, Тревор.
- Я знаю, - лукаво улыбнулся он.
При этом мне немедленно захотелось крикнуть: - Нет, не знаете!, но у Тревора был такой вид, словно он точно знал, о чем говорит, поэтому я промолчал. И, когда уже нечего было сказать, я вздохнул, должно быть, уже в сотый раз. На самом деле, это был один из самых утомительных дней , какие я только помнил.
-Знаете, наверное, я пойду, - тихо сказал Тревор.
- Вы…
Я прикусил язык. На этот раз я не собирался говорить, не подумав, и позволить Тревору взять надо мной верх.
- Очень хорошо.
- До встречи, Холмс.
- Всего хорошего, Тревор.

Ранние годы Шерлока Холмса часть 2

1 часть здесь
morsten.diary.ru/p215124142.htm

Следовательно, «местность Шерлока Холмса» лежит где-то между Истбурном и Брайтоном, где Саут Даунс прилегает к морю, и во время своего ухода от дел Холмс вернулся в любимые места своего детства. В этой прекрасной части Сассекса жили предки Холмса, семья деревенских сквайров и там прошло его детство. Как тогда мы можем объяснить два отрывка из Канона, которые, кажется, предполагают, что у Холмса нет какой бы то ни было привязанности к «миру и тишине природы», о которых потом (уже гораздо позже, уйдя на покой) он сказал, что «мечтал о них в течение долгих лет, проведенных в туманном, мрачном Лондоне»?
Я уже говорил о первом таком наблюдении, сделанном Уотсоном «неимоверно жарким августовским днем» в Лондоне:
«Все уехали за город, и я начал тосковать по полянам Нью-Фореста и по каменистому пляжу Саутси. Однако истощенный банковский счет заставил меня отложить отпуск, а что касается моего друга, то ни сельская местность, ни море никак не привлекали его».
Один из первых вопросов, на который этот отрывок находит для нас ответ наравне с другими, это то, что Уотсон либо родился в Хемпшире, где расположены Нью-Форест и Саутси, либо питал особую любовь к этому графству. Его тоска по тем любимым и знакомым местам не связана с августовской жарой Лондона, как он сам тут же говорит. «Сам я за время службы в Индии привык переносить жару лучше, чем холод, и тридцать три градуса выше нуля не особенно меня тяготили». И, несомненно, его любовь к Хемпширу демонстрируется вновь, когда поезд в Винчестер (который Уотсон преданно называет «древней столицей Англии») пересек границу графства Уотсона. Он лирично описывает пейзажи Хемпшира, которые видит из окна вагона.
«Стоял прекрасный весенний день, бледно-голубое небо было испещрено маленькими кудрявыми облаками, которые плыли с запада на восток. Солнце светило ярко, и в воздухе царило веселье и бодрость. На протяжении всего пути, вплоть до холмов Олдершота, среди яркой весенней листвы проглядывали красные и серые крыши ферм.
– До чего приятно на них смотреть! – воскликнул я».
Я уже цитировал более раннее наблюдение Уотсона, что Холмса мало привлекала сельская местность, и оно уже приводит в замешательство, но его ответ на эмоциональное восклицание Уотсона о красоте Хемпшира поражает:
«Я уверен, Уотсон, – и уверенность эта проистекает из опыта, – что в самых отвратительных трущобах Лондона не свершается столько страшных грехов, сколько в этой восхитительной и веселой сельской местности…Представьте, какие дьявольски жестокие помыслы и безнравственность тайком процветают здесь из года в год.»
Эмоциональный подтекст в этом отрывке, конечно же, весьма очевиден. Его можно объяснить лишь каким-то травмирующим случаем, произошедшим в юности Холмса; какими-то «тайными злодеяниями», с которыми он столкнулся, когда жил с родителями в Сассексе. Когда он был совсем юным, в его жизнь внезапно ворвались какие-то «страшные грехи», которые впоследствии у него ассоциировались с сельской местностью, и из-за этого взаимодействия идей деревенская жизнь стала крайне отталкивающей для него уже в зрелости. Однако, карьера сыщика, в конце концов, помогла ему изгнать этого старого призрака, как надеюсь, я смогу показать, и по ее окончании он уже смог вернутся в свой родной Сассекс со спокойной душой. Не думаю, что какие-нибудь другие объяснения и события, смогут согласоваться с этими фактами, хотя прежде эта тема не затрагивалась.
Следуя «Шерлокисмусу» в «Серебрянном» давайте сперва исследуем любопытный случай с родителями Холмса. Эксперты немедленно отметят, что на протяжении всей саги Холмс никогда не говорил о своих родителях. Это-то и странно, как говорил Холмс. Уотсон же, напротив, говорил о своем отце, брате, годах детства, проведенных в Австралии, говорил про свои школьные годы, но Холмс хранил молчание. Честный и озадаченный Уотсон представил это дело гораздо позитивнее, нежели просто как молчание своего друга, когда говорил о «полном утаивании» Холмсом этих подробностей о своей жизни:
« За все мое долгое и близкое знакомство с мистером Шерлоком Холмсом я не слышал от него ни слова о его родне и едва ли хоть что-нибудь о его детских и отроческих годах…И нелюбовь его к женщинам и несклонность завязывать новую дружбу были достаточно характерны для этой чуждой эмоциям натуры, но не в большей мере, чем это полное забвение родственных связей. Я уже склонялся к мысли, что у моего друга не осталось в живых никого из родни, когда однажды, к моему большому удивлению, он заговорил со мной о своем брате».
Мысль Уотсона, что Холмс был сиротой, была, конечно, совершенно верной, и вспомним, что , когда Холмс инсценировал свою гибель после схватки с Мориарти, его единственным доверенным лицом был брат Майкрофт. Но почему он ничего не говорит о своих покойных родителях Уотсону, своему близкому другу, если обстоятельства их смерти были самыми обычными? Там явно было что-то неладно, что к тому же заставило Холмса во время его пребывания в колледже уныло сидеть в своих комнатах, не имея «точек соприкосновения» с другими студентами, и ненавидеть любую форму светского общения. Определенно создается впечатление, что со смертью родителей Холмса была связана какая-то скандальная история, которая болезненно осознавалась им в 1870-е годы, но которая десять лет спустя уже изгладилась из людской памяти, к тому времени, когда он впервые встретил Уотсона, который только что вернулся из Афганистана.
Надо признать, что, обдумывая, что это могла быть за скандальная история, мы прикасаемся к довольно деликатной теме. Это имевшее место «тайное злодеяние» по викторианским стандартам не оставляет сомнений. Более того, разумно предположить, что оно произошло по вине матери Холмса, а не его отца, ибо одним из результатов травматического шока, полученного ее сыном, было то, что Уотсон описывает, как сильную «нелюбовь к женщинам». Можно смело предположить, что это наблюдение касалось отношения Холмса к женщинам лишь в эмоциональном и сексуальном плане, так как несмотря на это, он сильно восхищался умом Ирэн Адлер. В то же время Уотсон писал, что Холмс не «испытывал к Ирэн Адлер какое-либо чувство, близкое к любви» и в самом деле «всегда говорил о нежных чувствах не иначе, как с презрительной насмешкой, с издевкой».
Примечательно, что самое последнее дело Канона «Москательщик на покое» было полностью проигнорировано в Ведении к изданному Собранию коротких рассказов Уотсона, опубликованному в 1928 году Джоном Мюреем. В Ведении говорилось:
«Оно (Собрание рассказов) начинается с его первого появления в подобной форме повествования в «Скандале Богемии», который вышел в 1892 году , и вплоть до последнего появления в «Загадке поместья Шоскомб» в 1927 г.»
Почему же на это последнее дело наброшена некая завеса? Главными действующими лицами в нем были мистер и миссис Джозайя Эмберли и друг семьи, доктор Рэй Эрнест. Доктор Эрнест и миссис Эмберли, «недурная собой, если не лжет фотография», совершают прелюбодеяние и их убивает разгневанный обманутый муж, понесший суровую кару за свое преступление. Это дело в свое время имело общественный резонанс, и Уотсон писал, что его «с жаром обсуждала вся Англия».
Показательно, что этот случай погружает Холмса в меланхолию с самого начала, и он довольно изобличительно комментирует его Уотсону.
«Жалкое и никчемное. Но не такова ли и сама наша жизнь? Разве его судьба – не судьба всего человечества в миниатюре? Мы тянемся к чему-то. Мы что-то хватаем. А что остается у нас в руках под конец? Тень. Или того хуже: страдание.»
Вполне резонно задаться вопросом, не рассказал ли , наконец, Холмс Уотсону все подробности трагедии его отца и матери, схожие с делом Эмберли. Если нечто в этом роде, в самом деле, имело место, то нам не нужно впредь искать причину, по которой «Москательщик на покое», видимо, был специально пропущен в Ведении. Чуткий Уотсон не желал тревожить старую рану. Не знаю, является ли просто замечательным совпадением то, что Эмберли – это название одного сассекского селения, и вероятно, будет не очень мудрым и дальше строить на этот счет какие-то теории.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Хочу сказать, что переводя этот кусок, возможно впервые непосредственно столкнулась с тем, что мой любимый старый перевод Канона не всегда может передать подлинный смысл оригинала. Суть иногда лежит именно чуть ли не в дословной передаче оригинального текста, хотя по-русски это звучит порой неуклюже и не так красиво.
Хочу еще добавить, что автор излагает теорию, от которой потом отталкивался и Николас Мейер. Она, в принципе, довольно правдоподобна. И хочу еще от себя добавить, что неким ответвлением от нее является идея, с которой я столкнулась в некоторых фанфиках - что , возможно, Холмс не был родным сыном своего отца.
И, наверное, из-за того, что тут , в самом деле, могут быть, в основном, домыслы, исследований о происхождении и детстве Холмса почти нет.
Что касается авторов фанфиков, каждый из которых выдвигает свои теории, то они явно сходятся в одном - это детство не было счастливым. В "Признаниях Мастера" упоминается ужасная мать, которая перенесла на младшего сына ненависть к его отцу. В "Рейхенбах: история любви" отцом Холмса является весьма экстравагантный джентльмен, послуживший когда-то прообразом Дориана Грея.
Многие авторы, наподобие Моры Морстейн, считают, что Холмс имел какое-то косвенное отношение к смерти своей матери и отец никогда не мог ему этого простить.
Мне самой всегда казалось, что рассуждения Холмса о тайных пороках и ужасных злодеяниях в деревенской глуши, возможно, как-то связаны с его личной историей. Но если это так, мне думалось, что там нечто другое, чем адюльтер, за который понесли кару оба родителя. Возможно, что-то еще более мрачное...
Думаю, мы еще не раз будем возвращаться к этой теме

"Истории никогда по- настоящему не кончаются. Они продолжаются до бесконечности. Просто в каком-то месте их перестают рассказывать"

Мэри Нортон. Добывайки

19 февраля 1874 года, пятница

- До-оброе утро!
Это было первое, что я услышал. Ну, честное слово, неужели прежде, чем начать донимать меня, этот человек не может подождать, пока я хотя бы открою глаза?
Я нарочито медленно приоткрыл веки и посмотрел на веселое лицо доктора взглядом в упор, способным расплавить железо. Однако, железо было жалкими опилками в сравнении с его аномальной жизнерадостностью.
- Ну, прекратите. Кто перед вами стоит: доктор или чудовище какое?
- Если б у меня был выбор…
Я специально не договорил и Стивенсон рассмеялся.
- Какой вздор. А ведь вы мне сказали, что не были другом Виктора Тревора.
-Я даже не был с ним знаком до этого ужасного происшествия; премного благодарен! – резко отозвался я, когда Стивенсон стал внимательно рассматривать меня, а потом, не успел я возразить, как он внезапно с силой приложил ладонь к моему лбу.
- Почему вы сегодня столь раздражены? Смотрите-ка, жар спал.
- Правда?
- Ну, да. Так что теперь вы можете уже есть нормальную еду.
- О, доктор, откуда такая навязчивая идея меня накормить?
- Я уверен, что в медицинских кругах то, что вы назвали навязчивой идеей, сочли бы совершенно нормальным.
- Как раз после того, как они бы одобрили вашу новаторскую идею чая со льдом?
- Именно, - быстро ответил он, и я даже слегка удивился, но потом понял, что он шутит. Снова.
Раздавшийся звук приближающихся женских шагов привлек мое внимание к двери, и вскоре в комнату вошла медсестра.
- К вам посетитель, сэр, - кратко объявила она, и вышла, даже не взглянув в мою сторону.
- Для Виктора еще очень рано, верно? – спросил озадаченный доктор.
Это совсем вас не касается.
- Да, - согласился я. В конце концов, было всего лишь пол-одиннадцатого.
Однако звук приближающихся шагов поведал совсем другую историю. Они были неторопливыми и довольно звучными, и это совсем не было похоже на быструю, стремительную походку Тревора. Загадка разрешилась, когда раздался стук, и в дверь просунул свою большую голову никто иной, как мой брат Майкрофт.
- Добрый день, сэр, - приветствовал он доктора своим низким, сиплым голосом, но безукоризненно вежливым тоном.
- Добрый день, сэр. Надеюсь, вы простите, но я должен идти.
- Конечно, - ответил Майкрофт, и доктор, отвесив нам поклон, тут же удалился.
- Это был «отличный врач из Америки»? –насмешливо спросил этот сноб.
- Да, но оценить его по справедливости можно, лишь оказавшись в трудном положении, ты согласен?
- Прекрати изрекать свои прописные истины, Шерлок. Ну, и где эта твоя инфекция, о которой ты так много и нудно писал?
- Слава богу, все уже прошло. Доктор Стивенсон сказал, что сегодня утром мой жар уже спал.
-О, и верно, хвала небесам!– насмешливо проговорил он.
-Из-за совершенно убийственного тона посланного тобой письма, ты заставил меня вообразить, что пребываешь у врат смерти. Кстати, я должен поблагодарить тебя за это эпическое послание. Я не смеялся так уже почти восемнадцать месяцев.Определенно, его стоит сохранить.
И подумать только, я сам навлек это на себя.
- Брат, чему я тогда обязан удовольствием видеть тебя?
- Этот Виктор Тревор, о котором ты говорил… он состоятельный человек?
- Да.
- Скромный, сдержанный?
- Думаю, да, - ответил я, не понимая, к чему он ведет.
- Он умен?
- Возможно.К чему все эти неуместные вопросы?
- Шерлок, ну неужели ты думаешь, что я стал бы тебя спрашивать об этом без всякой цели? Так или иначе, я говорил, что у меня есть один малый на Веллс-стрит, который за разумную цену готов заняться этим делом.
Теперь я был совершенно сбит с толку.
- Что? Майкрофт, ты о чем?
- Юрист, Шерлок! Неужели пять дней в больнице сделали тебя таким непроходимым тупицей?
- Мне совершенно не нужен никакой юрист! И даже, если б был нужен, я не настолько «туп», чтобы обращаться за этим к тебе!
-Как в таком случае ты собираешься возбуждать судебный процесс?
- Майкрофт, ты еще не понял? Я не буду подавать в суд.
На минуту его рот приоткрылся.
- Что?
- Ты меня слышал.
- И почему же, нет?–свирепо воскликнул он, его лицо пылало от гнева.Честно говоря, от этого он стал похож на арбуз.
- Ты ведь читал мое письмо? Как я мог выразиться яснее, что это был лишь несчастный случай!
- О, несчастный случай, что эта дворняжка была не на привязи? А то, что она злобно набросилась на тебя, было чистым совпадением?
- Ни один из нас даже не знал, что там есть кто-то еще!
- Какая разница!
- Майкрофт. Я. Не буду. Подавать в суд. Это мое окончательное решение.
- Тогда зачем, черт возьми, ты вообще написал мне?
Я пожал плечами.
- Я похож на человека, у которого здесь масса занятий?
Майкрофт отвернулся, издав дребезжащий гортанный звук, который сильно напомнил мне пса-виновника происшествия.
- Брат мой, - усмехнулся я, - ты, в самом деле, должен научиться сдерживать свой темперамент, если хочешь, чтоб тебя воспринимали на полном серьезе. Ты такой потешный, когда сердишься.
При этих моих словах Майкрофт повернулся ( так же быстро, как это сделал бы гиппопотам), схватился за веревку, привязанную к каркасу, который держал мою ногу в приподнятом положении, и посмотрел на меня с самым угрожающим видом.
- Вымолвишь еще одно слово и не сможешь ходить целый год.
- Великолепно. А до той поры я приберегу адрес юриста. Твой офис в клубе «Диоген» вполне подойдет в качестве моей личной лаборатории.
Тут его свирепый взгляд исчез и, когда он повернулся, чтобы удалиться, на смену ему появилась надменная усмешка .
- Ну, по крайней мере, я снова выше тебя.
- Это пока. И…брат мой! – позвал я, когда он уже почти ушел, заставив его вновь повернуться.
- Я ценю твою заботу.
Издав последнее напыщенное «Мпх!», он повернулся и, наконец, ушел.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

C6H5N2 + 3KOH + ___________- C6H5 + 3KCL + 3H2O
Одна часть анилина, смешанная с тремя частями гидроксида калия и одной частью неизвестного вещества позволяет получить одну часть фенилисоцианида , три части хлорида калия и три части воды.
В недостающем реагенте должно быть три единицы хлорина, чтобы был сбалансирован исходный продукт, в котором остается лишь одна часть водорода и одна – карб…
- Здравствуйте, Холмс.
Я вздрогнул.
- О… Здравствуйте, Тревор.
Сколько времени?
Было уже десять минут шестого, но я потерял счет времени. Начинало темнеть, и я с удивлением увидел , что на моем столе стоит ланч, состоящий из тушеного мяса и чая.
Кто поставил его туда и когда?
- Я прервал вас?
- Ну… не важно. Гм… Вы не присядете?
Мне нелегко в этом признаться, но мне нечем было умиротворить его после того, как я полностью игнорировал его присутствие. Вновь полностью поглощенный изучением своих книг по химии, я лихорадочно листал их, разыскивая нужный мне реагент, который мог бы сбалансировать одну химическую формулу. Уже немного узнав Тревора, я понял, что он мог стоять там три-четыре минуты, ожидая, когда я замечу его присутствие.
- Спасибо, - ответил он, пододвигая стул, стоящий в ногах моей кровати, и садясь. Этот старый предмет меблировки нашел на редкость подходящее время, чтобы громко заскрипеть.
- Удобно? – не смог я удержаться от сарказма, когда он бросил обеспокоенный взгляд на эту развалину.
- Он мягче, чем кровати в наших спальнях.
Его слова помогли рассеять неловкость, и мы рассмеялись.
- И как это ни странно, мне приятно сообщить вам, что это, наконец, случилось, - заявил он с довольной улыбкой.
- Что, наконец, случилось?
- Стул профессора Кавендиша. Он сломался прямо во время занятий.
- Нет!
Профессор Кавендиш был одним из преподавателей математики. Этот человек действительно был горемыкой, ибо, если бы он был на четыре или пять дюймов выше, все обошлось бы для него благополучно, если б телосложением он был похож на Майкрофта – громоздкого, но не обрюзгшего. Однако, все было совсем иначе, и он скорее походил на большую чашу для пунша.
Учитывая этот факт, было бы понятно, если бы руководство университета снабдило этого человека более достойным образчиком стула, чем тот на котором сейчас сидел Тревор, но и тут все было совсем иначе. Каждый раз, когда он садился, все мы без исключения сидели, затаив дыхание, когда этот стул качался и скрипел под его тяжестью. Какие-то шутники даже делали ставки на то, когда точно этот стул развалится.
Но я отвлекся. Я был поражен, а Тревор посмеивался над моим удивлением и вскоре я присоединился к нему.
- - Господи, - проговорил я. – Что же случилось?
- Как только он плюхнулся на стул, раздался треск… и спинка полностью отвалилась.
- Так он упал на спину? – поразился я, ясно представляя эту сцену.
- Он покатился !
На этот раз я хохотал так же, как Тревор (если не громче), по крайней мере, пока к нам не заглянул Стивенсон. Он не вошел в комнату, но просто остановился в дверях, и, бросив на меня довольно странный взгляд, неодобрительно покачал головой и пошел дальше. Тревор этого даже не заметил.
- А-ах, - простонал он, когда мы слегка овладели собой после взрыва этого хохота. – Бедный мистер Шестьдесят тр…
- Что вы сказали?
- Видите ли, - начал он уже тише, вспыхнув до корней своих светлых волос и оглянувшись по сторонам, прежде, чем продолжить.
- Ну… понимаете, полагаю, это можно назвать шуткой, понятной только «своим». Понимаете, вскоре после того, как он стал читать нам геометрию Эвклида, я начал называть его… мистер Шестьдесят три.
Если б я не так владел собой, то , наверняка, вновь расхохотался бы, до того, как моя джентльменская сдержанность заговорила бы о себе громким голосом. Тем не менее, мы пару минут хихикали, как девчонки.
- Ребячество, я знаю, - кивнул Тревор.
- Возможно, но аналогия проведена довольно точно.
-Холмс, вы определенно выбрали хорошую неделю, что пропустить занятия, - усмехнулся он.
Однако не прошло и полсекунды, как он умолк на полуслове, вновь вспыхнув на этот раз еще сильнее.
- Я ничего не выбирал, Тревор. Полагаю, это я вас должен благодарить за это.
- Я-я знаю, Холмс, то есть я хотел сказать, и-и-извините. Я понимаю, как это прозвучало, - забормотал он так быстро, что я удивился тому, что вообще его понял.
- Тогда, может быть, будет л-л-лучше, если вы сперва будете думать, а потом уже г-г-говорить,- насмешливо передразнил его я, хотя, клянусь, это было только шуткой. Однако, Тревор , очевидно, расценил мой ледяной взгляд, как знак, что я говорю крайне серьезно, и он слегка приоткрыл рот, пытаясь что-то сказать , но не смог найти подходящие слова и опустил взгляд. Охотно признаюсь, совершенно не стыдясь этого, что мне было очень трудно не рассмеяться уже в тысячный раз за этот вечер, видя, как смущен Тревор, хотя должен признать, что я все же почувствовал легкий укол вины, когда Тревор стал подниматься со стула, чтобы уйти.
- Подождите!
Он, наконец, снова взглянул на меня.
- Тревор, ведь вы же знаете, что я сейчас шутил?
Его губы перестали дрожать, а глаза широко распахнулись.
- …Сейчас?
- О, боже, Тревор, да вы безнадежны. Что бы сказал доктор Стивенсон?
-Вероятно, он бы напомнил мне, что разрешил мне побить вас; а эта книга по химии, которую вы так кстати держите в руках, кажется очень тяжелой. Или вот даже еще лучше – где та миска?
- Вы ударите инвалида? – спросил я полушутя, полусерьезно.
- Поскольку я только что вынудил самого выдающегося боксера нашего клуба добровольно назвать себя калекой, то думаю, в этом нет нужды.
- Я бы просил вас забрать свои слова обратно, но раз уж в ближайшие два месяца я и шагу не сделаю на ринг, то боюсь, это не столь важно.
- Говорят, что перо острее меча.
- Это вряд ли, ведь я также довольно искусный фехтовальщик, если только можно так сказать о себе.
- Вот, что я вам скажу. Через два месяца мы встретимся с вами на площадке, мы двое, и вы принесете свою рапиру, но я напишу всем нашим однокашникам и попрошу их принести с собой их клинки.
- На здоровье, Тревор! Ваш план восхитителен. Но боюсь, что в спортивном зале будет царить сплошной хаос к тому времени, когда я доберусь до вас.
- Не могу поверить, что вы столь самоуверенны, Холмс, - сказал он, посмеиваясь.
- Это вовсе не самонадеянность, Тревор. Я говорю правду, и мое самомнение здесь не при чем. Но ваш довольно образный сценарий был действительно, как глоток свежего воздуха.
- Холмс, какой странный разговор мы ведем. Я серьезно.
- Если б вы ничего такого не сказали, то мы продолжали бы в том же духе, словно это в порядке вещей.
- Но один из нас достаточно нормален, чтобы осознать это, - тихо проговорил он, и это столь сильно отличалось от его грубоватого сумасбродного дурачества, что я быстро стал думать о том, что из сказанного мной так обидело его.
- Что вы имеете в виду?
- А? О, ничего…ничего, Холмс, - ответил он, вновь повернув свой блуждающий взгляд в мою сторону. И только тут я понял, что когда он сказал «один из нас достаточно нормален», он исключал из этой категории себя, а не меня. И по правде говоря, это порядком напугало меня.
- Тревор, с вами все в порядке?
- Да, конечно. Почему вы спрашиваете?
- Да нет, просто так, - заверил я, удивляясь, как быстро на его лицо вернулось нормальное и довольное выражение.
- Кстати, я отправил то письмо вашему брату.
- А, да, я знаю. Спасибо, Трев… Тревор, как, черт возьми, вы узнали, что Майкрофт мой брат?
- Вы сами сказали мне, Холмс.
- Что?
- Вы сказали мне , что письмо адресовано мистеру Майкрофту Холмсу. Я, - он покраснел, - я… полюбопытствовал, не ваш ли это отец. Вы сказали, что он ваш брат.
Что? Он знал о Майкрофте? Я рассказал ему о Майкрофте?
Не то чтобы я был совершенно против того, что он поинтересовался, кем является получатель письма. Если б это был кто другой, то конечно, но Тревор не вызывал у меня раздражения. Но если б я был в здравом уме, то я бы просто вежливо проигнорировал все вопросы и ничего бы не сказал.
Так нет же, я сказал ему, что у меня есть брат.
- Тревор, я должно быть теряю рассудок. Я совершенно не помню, как…
- Холмс, не стоит так смущаться. Вы помните, что были практически в бессознательном состоянии к тому моменту, когда я вас оставил?
- Я был утомлен, это я помню. От жара и действия того лекарства, что тут мне дали…да, теперь я помню. Я провалился в сон еще до того, как вы вышли из комнаты. Я за всю жизнь не спал так много, - добавил я с отвращением.
- Вероятно, это пойдет вам на пользу.
- Почему все считают, что я специально лишаю себя всего, чего только могу, чтоб просто позабавиться? Если я нуждаюсь в сне , то буду спать! Неужели это так трудно понять?
- Н-нет, Холмс, конечно, нет.
Он вновь стал запинаться, это был верный знак того, что я заставил его нервничать. Снова.
Говоря совершенно серьезно, я не мог не ругать себя. Ну, один раз, это вполне допустимо. Два – досадная неудача, но три раза это уже никуда не годится. Я не потерплю, чтобы этот человек посчитал нужным уйти.. из-за моего поведения.
- Тревор, я был резок с вами? Прошу прощения. Просто вы, кажется того же мнения о моих привычках, что и доктор Стивенсон.
- Я бы ничего не стал говорить по этому поводу, если бы за последние два дня в вашей внешности не произошли кардинальные перемены в лучшую сторону.
Простите? Вот, честное слово, возможно, я выгляжу не лучше всех в Лондоне, но и уж явно не хуже! И сомневаюсь, что именно несколько часов сна могут как-то улучшить мой внешний вид
- Хотел бы я сказать то же самое о своей ноге.
- Вы ею двигали?
- Только один раз, еле-еле. Доктор Стивенсон был недоволен.
- Чем он грозил вам в этот раз?
- В том не было нужды. Того факта, что я мог обречь себя на пребывание здесь на день или два больше, было достаточно, чтобы я прекратил.
- Хотите сказать, что не придете в восторг от еще одного дополнительного дня в обществе доктора? – усмехнулся он.
- Тревор, я согласен, что он добрый малый, особенно для человека его профессии, которая вынуждает его видеть много ранений и прочих ужасов, но он неизменно пребывает в радужном настроении. Я просто не понимаю этого… Что?
Этот вопрос вырвался меня, когда я понял, что моя оценка доктора заставляла Тревора все сильнее и сильнее смеяться по мере того, как я продолжал.
- Вам и не нужно это понимать, Холмс. Он по своей натуре очень жизнерадостный малый, вот и все. Что тут не понятного?
- Люди не могу быть счастливы просто так. Не буду говорить вам, как отчетливо я вижу этого человека, насвистывающим что-то веселое, в то время как он ампутирует больному руку.
Тревор выпрямился на стуле и вдруг стал производить рукой движения, будто он что-то пилит.
- Теперь вы будете официально признаны левшой, - весело сказал он с прекрасно скопированным американским акцентом, - но, по крайней мере, можете говорить окружающим, что лишились ее, вытаскивая двух детей из горящего дома.
Взрыв последовавшего за этим смеха привлек внимание проходящей мимо медсестры, которая на минуту заглянула в комнату и приложила палец к губам, а потом столь же быстро удалилась.
- Нет, вы только посмотрите на эту несчастную, - проговорил Тревор.
- Перестаньте же! – воскликнул я, отчаянно пытаясь подавить новую волну веселья, охватившего меня после последней его фразы.
- Скажите честно, Тревор, вы явились сюда сегодня с единственной целью развлекать меня?
- В любом случае, Холмс, похоже, что вам это не помешает.
-Так, теперь я уже мрачный мизантроп, который мало спит.
-Мизантроп, страдающий анорексией, который мало спит! – прозвучало вдруг из коридора, по которому снова проходил доктор Стивенсон и очевидно мог прекрасно слышать наш разговор.
- Идиот, - прошипел я, удостоверившись, что он ушел.
- Вы читали книгу Шарля Ласега?
- Да, «Истеричная анорексия». Хотя если вы спросите меня, это «состояние» всего лишь еще одно из многих беспричинных и иррациональных образчиков женской чувствительности.
- Ваше сострадание очень трогательно.
- Ну, это правда.
- Простите меня, сэр.
Мы с Тревором в унисон подняли головы и увидели, что в дверях стоит медсестра.
- Да? – ответил Тревор, ибо было очевидно, что она обращалась к нему.
- Половина седьмого, сэр. Приемные часы окончены.
Словно сговорившись, мы с Тревором, ошеломленные, вновь посмотрели друг на друга, а потом перевели взгляд на часы. Вне всяких сомнений они показывали половину седьмого.
Невозможно!
- Да… действительно, - пробормотал Тревор, вставая. – Холмс, я и в самом деле не заметил, что отвлек вас на целый час и даже больше.
- Отвлекли меня от чего?
- Ах да… верно подмечено. Но , в самом деле, Холмс, если я…
- О, господи, Тревор, да с чего вы взяли, что вы здесь нежеланный гость?
За все время нашего общения еще ни одна моя фраза не была настолько близка к словам благодарности.
- Что ж, Холмс, я… - нервно замялся он на минуту, но мои последние слова по какой-то неясной причине возымели на него благотворное влияние, да и я сам чувствовал себя уже не так неловко.
- Надеюсь, что не очень действовал вам на нервы.
- Вовсе нет, Тревор, честное слово, - я махнул рукой с самым равнодушным видом, какой только мог на себя напустить.
- Ну, в таком случае , до завтра.
- Доброй ночи, Тревор.
- Доброй ночи, Холмс и… хорошего вам вечера, мадам.
Последние слова, конечно, относились к медсестре, и Тревор сопроводил их улыбкой и даже в знак приветствия обнажил голову, взмахнув снятым цилиндром. Увидев эту сцену, я насмешливо закатил глаза, а смущенная медсестра сделала Тревору знак выйти из комнаты; он еще раз с лукавой усмешкой оглянулся на меня и вызывающе приподнял бровь.
- Повеса, - пробормотал я, когда он исчез за дверью, но убежденный в том, что он меня слышал. Настоятельная потребность преследовать своим вниманием каждую встречную особу женского пола, несомненно, одна из самых прискорбных мужских слабостей.
Виктор Тревор. Может быть , средств у него и было больше, чем достаточно, но он не был джентльменом!

______________________________________________________________________________________________

Если честно, на мой взгляд тут несколько наивный юмор, который я даже не всегда понимаю. И далеко не все в этом больничном фанфике мне нравится, но очень хотелось, чтоб как-то прозвучала тема Виктора Тревора. Почему-то почти не осталось фиков о нем вот этого университетского периода. Есть фики с его участием времен хиатуса, а вот этих юношеских почти нет. Я имею в виду более-менее каноничные, без слэша

Редко пишу просто о событиях и впечатлениях дня.
День прошел очень плодотворно, перевела две с половиной страницы. Читала за обедом и чаем "Танкервильского леопарда".Поняла, что буду его переводить. Все-таки Westron Wynde - один из лучших авторов. Холмс там настоящий, язвительный, но не инфантильный, рыцарски вежливый с женщинами любого сословия и.... сторонящийся их. Безо всякого сексуального мотива. И это Холмс, который уже готов лезть в любое опасное предприятие, чтобы докопаться до истины.
Ушла с работы в приподнятом настроении
Хочу еще по ходу дела заметить, что все -таки "Холмс и религия" - очень трудная тема. На работе лежит в ящике купленная мной книга "A Sherlock Holmes devotional", заявленная как исследование о религии. Но вообще никуда не годится. По крайней мере, на первый взгляд. Берется любая фраза из Канона и на ее основе делаются такие же любые выводы, совершенно безосновательные и нелогичные.
Порой мне стало казаться, что и "Священные улики"-что-то не совсем то,но там будет видно. Со скрипом перевожу.
У меня сегодня какое-то лирическое настроение. И вспомнился в связи с этими религиозными темами Сирано:

"Поверьте мне, что он угоден богу - он в жизни выбирал прямую лишь дорогу."

Вечером обнаружилось, что на моем роутере исчерпан трафик. Расслабилась и не проследила, а за МТС нужен глаз да глаз. Совершенно спокойно могу сказать, что это жулики. У меня бывало такое, что клала деньги на номер доходила до дома, а их уже под каким-то предлогом списывали. К сожалению, у меня нет другого выбора а то давно бы их послала.

Ночь прошла как в бреду. Понимаю, если б я болела. Какие-то сны на грани реальности, о которых сейчас толком и сказать не могу. Но мне почему-то смутно кажется, что я как бы оплакивала своего отца. Такое впечатление складывалось, когда я несколько раз просыпалась, пыталась уже встать и оказывалось, что еще 4 часа. И так до самого пробуждения - очень тревожные сны, было там что -то о задуманной мной еще одной хитроумной покупке и где-то кажется маячил Холмс. Была рада, когда зазвенел будильник.
Утром немного полистала "Grand Game". Есть большая статья о происхождени и видимо детстве. За нее возьмусь в первую очередь -надо уже закрыть эту тему.
А на работе сегодня буду как-то обходиться без интернета. Могу, конечно, пользоваться словарем из планшета. Или даже просто все делать на рабочем компе, но стремно. Хотя могу и забить на это, конечно

Появилось сегодня на фейсбуке . Автор говорит, что фотки из "Секрета"

Сегодня у меня знаменательный день. Потому что , наконец, приехал мой долгожданный заказ. Я особо не рассказывала, но заказывала не напрямую через Amazon, а через одну фирму-посредника, потому что слышала, что старые книги они в Россию не шлют, и вроде даже могут об этом не сказать, а просто потом вернуть деньги. Это первое, а второе - очень боюсь Почты России, причем всей вообще и своего почтового отделения в частности. Мне иногда и по России с трудом удавалось что-то получить, потому что оповещения не приносили, а молча отправляли обратно. А когда стала сама приходить с номером и спрашивать, ругались, что нужно оповещение. Одна нервотрепка, короче.

Ну и вот. А тут заказ приходит на американский адрес фирмы-посредника и они уже везут его в Россию. Все равно переживала, потому что на свой страх и риск заказала две жутко дорогие книги. И помимо этого все это было не дешево. Но мне главное было, чтоб все получить.

Теперь моя маленькая фото-сессия

Это весь заказ




"Seveteen steps to 221b" издатель Джеймс Эдвард Холройд



Это сборник статей. Переиздание 1994 года

Входят в него такие, например, статьи

"Проблема с хронологией" Робертса
"Даты в "Союзе рыжих" Дороти Сэйерс
"Еще стакан, Уотсон" Джона Дикона Карра
"Правда о Мориарти" Бристоу
"Апрель 1891-апрель 1894" лорда Донегалла


France in the blood: a practical handbook of french holmesian culture with some observations"



Собственно, эта книга и заставила меня сделать заказ. Все время появлялись грозные сообщения, что она в единственном экземпляре. Она совсем небольшая, но...Холмс и Франция! Я решила, что мне это надо. Причем купила вслепую: содержания нигде не наблюдалось. Но сейчас, естественно, довольна как слон - тут естесвенно и про Верне и происхождение, но и кроме того про все, что можно связать с Францией: Монпелье, Бертильон, Орден Почетного легиона...

Следующая реликвия -
"Sherlock Holmes at Oxford" Николаса Утехина



Вот это была находка! Я напоролась на нее совершенно случайно и попутно поняла, что о многих книгах можно вообще не знать. Нигде я о ней не слышала. В инете как-то нашла ценный список книг какого-то буржуйского холмсомана под названием "My SH books". От него часто и отталкиваюсь, но этой книги там не было. В общем это было приятное удивление. И она, конечно, совсем маленькая. Займусь ею в самое ближайшее время.

The Sherlock Holmes Scrapbook под редакцией Питера Хейнинга с предисловием Питера Кушинга



Эту книгу, несмотря на ее немалый размер, включила почти случайно. Это собственно сборник статей, вырезок из газет и журналов, писем, мемуаров, анекдотов, иллюстраций и прочего. Она довольно лохматого года, по-моему,1975. Сейчас всю пролистала, но года выпуска так и не нашла. Понравилось, что в предисловии Кушинг говорит, что "сколько уже было о Мастере написано, но хорошего не может быть слишком много". И отдельно написано, что Кушинг - большой специалист по Шерлоку Холмсу и лучший актер современности, воплотивший его образ на экране. Но самый современный кто был в этой книге - это Роберт Стивенс с кадрами из "Частной жизни ШХ"

Суперобложка была никакая, что в принципе часто случается, когда покупаешь старые книги. И если бы это была какая-то другая книга, то я этот супер просто бы сняла и выбросила - там были фактически лохмотья по краям. Но такую обложку я, конечно, выбросить не могла. Немножко повозмущалась и почти тут же как-то залепила все скотчем, еще даже не заглядывая в книгу. Вполне себе приемлемый вид.

И, наконец, главный раритет

Двухтомник The Grand Game. A Celebration of Sherlockian Scholarship edited by Laurie King and Leslie Klinger









На втором томе автографы издателей



О существовании этого сборника я узнала из уже упомянутого мной списка книг. Автор написал, что давно ищет первый том и привел перечень статей из второго:

1960: The Curious Behavior of the Ritual in the Daytime by Poul and Karen Anderson
1961: The Blue Enigma by S. Tupper Bigelow
1962: Dr. John H. Watson at Netley (excerpt) by Elliot Kimball
1962: Meeting in Montenegro: June 1891 by William S. Baring-Gould
1962: Baker Street Finance by A.M. Robertson
1962: The Mews of Marylebone by Bernard Davies
1963: Lunatic Banker's Royal Client — Dr. Watson Tries Semi-Fiction by Lord Donegall
1963: The Unknown Watson by H.B. Williams
1963: Where Was the 'Bar of Gold'? by Alan Wilson
1964: Some Chemical Problems in the Canon by Donald A. Redmond
1964: Seventeen Out of Twenty-Three by Henry T. Folsom
1966: The Jezail Bullet by W.B. Hepburn
1967: Conan Doyle's Dying Detective by William Ober
1967: "I Have My Eye on a Suite in Baker Street" (excerpt) by William S. Baring-Gould
1967: The Truth About Moriarty by W.S. Bristowe
1967: Baskerville Hall by Roger Lancelyn Green
1968: Reflections on The Sign of Four, or, Oreamnosis Once Removed by Percy Metcalfe
1969: Sherlock Holmes and the Railways by B.D.J. Walsh
1969: The Early Years of Sherlock Holmes by Trevor H. Hall
1970: A Tourist Guide to the London of Sherlock Holmes (excerpt) by Charles O. Merriman
1971: "Our Client's Foot upon the Stair" by James Edward Holroyd
1972: The Engineer's Thumb by D. Martin Dakin
1972: Mr. Holmes Comes to Town by Michael Harrison
1974: A Note on "The Five Orange Pips" by Ian Mcqueen

И это не весь перечень. Я, честно говоря, офигела, кода увидела сборник на Amazone. Цена очень кусалась и превышала первоначальную раз в 10. Единственный экземпляр и плюс еще автографы, которые мне вообще ни к чему, но понятно, что с ними дороже. Но вышеприведенное содержание все решило. И еще oscary, которая подбодрила, за что ей огромное спасибо!
Книги совершенно новые, мне кажется, что их даже не открывали. Вид самый что ни есть дорогой - отличная бумага и суперобложка вся переливается. Но самое главное, конечно же содержание.

Наверное, я их очень ждала, потому что когда побежала за ними на пункт выдачи аж до завтрака и перла эту коробку домой, жутко выбилась из сил. И даже прилегла после того, как все рассмотрела.Было впечатление, что я их сама перла пешком из Америки))

И практически сегодня вышла из строя. Никаких переводов, а вижу , какая предстоит работа .

Знаю, что могу увлечься и за одним забыть про другое. И запишу тут в том числе и себе для памяти.

Читаю "Скользкое дело о дрессированном питоне" Westron Wynde в превосходном переводе Tenar. Снимаю шляпу. Перевод превосходен и его дополняют еще и прекрасные иллюстрации Sherlock. Но о чем я думала, когда пыталась читать в первый раз? Сейчас очень нравится и невольно вспоминаю слова Маркума о едином шерлокианском гобелене. У меня впечатление, что все это писал один человек, что этот рассказ, что "Дневник Холмса", что "Любовь к собакам обязательна", которую сейчас перевожу. Собираюсь прочесть остальные рассказы автора о молодом Холмсе.
Холмс в этом фике о питоне очень понравился. Его знакомство с Лестрейдом очень правдоподобное, и тут проглядывают уже многие черты взрослого Холмса. Обратили на себя внимание его выступления перед публикой, которые в глубине души, очень льстят его самолюбию. А вьющиеся вокруг него дамы, от которых он отчаянно отбивается, начиная с первой главы? Но Tenar права, это надо читать.

Поскольку я тут увлеклась фиками о молодом Холмсе, то еще раз напоминаю в первую очередь себе, что в самое ближайшее время надо выложить главу из "Священных улик"

И не забывать и о слэше. Вчера я открыла "Скрипку соло", о которой с таким восторгом когда-то говорила Koudai, собираясь ее переводить. Честно говоря, берет оторопь после таких переводов, говорю совершенно серьезно. Но поскольку хотелось бы прочитать и самой, а никто из мэтров, вижу, не возвращается к Кэти, то я потихоньку, не спеша, начну.Буквально по абзацу, с толком, с чувством, с расстановкой. Приложу все силы, но заранее прошу простить, если перевод будет не настолько хорош, как хотелось бы и как наверняка было бы у Koudai

Я чего-то сегодня разошлась. Но хочу еще кое-что сказать относительно фиков по молодому Холмсу. Может, конечно, мои читатели не очень отличают одного фикрайтера, из тех кого я перевожу от другого. Но тем не менее, скажу)
Речь идет о Westron Wynde. Чтобы пояснить скажу, что она автор "Дневника Майкрофта" и у нее очень много замечательных фиков-кейсов, которые выгодно отличаются от тех кейсов, что выходят в печати. К ним мы вернемся чуть позже. А пока напомню, что в свое время Tenar, которая очень любит этого автора, перевела фик "Скользкое дело о дрессированном питоне", который является первым из авторского цикла повестей о молодом Шерлоке Холмсе. Я читала и у меня как-то не пошло, а сейчас подумала - не попробовать ли перечитать и прочесть другие из этого цикла, которые я сразу забраковала.
Перевод Tenar находится здесь.
archiveofourown.org/works/666751/chapters/12176...

Меня только удивило, что не были переведены другие вещи этого автора, на мой взгляд более интересные, хотя, конечно, на вкус и цвет...

17 февраля 1874 года, среда

Проснувшись на следующее утро, я чувствовал себя еще более обессиленным, чем после принятия снотворного. В ту ночь мне больше не снилось, что я тону, но мне с лихвой хватило и одного такого сна, чтобы мой мозг не в силах был предаться отдыху. Поэтому, когда я, наконец, проснулся, глаза мои все равно оставались плотно закрытыми.
В таком состоянии я пребывал около часа, после чего какое-то видение желтого цвета заставило меня открыть глаза. Я сел и, взглянув на окно, увидел за ним розово-желтое небо, окрашенное в эти краски рассветом. Было шесть часов. Однако, увидев эту картину, я начал кашлять. Сначала всего один раз и мне удалось на минуту сдержать кашель, но потом у меня начался настоящий приступ. Меня выгнуло с потрясающей силой чуть ли не вдвое, грудь тяжело вздымалась и горло так и горело. Я едва мог сделать вдох, и от этого стало только хуже.
Через пять-шесть минут таких мучений, я осознал, что кто-то появился в поле моего зрения. Медсестра стояла у двери, наблюдая, как доктор Стивенсон начал простукивать мне спину, пытаясь совладать с этим спазмом, пока я не задохнулся. Через пару минут ему это , в конце концов, удалось, и я сидел, сгорбившись и совершенно обессилив, судорожно вдыхая воздух и пытаясь перевести дыхание, в то время как доктор продолжал крепко нажимать мне на спину.
А другую руку оно приложил к моему лбу и нажав на него, отклонил назад мою голову, чтобы лучше видеть мое лицо, и пока я не почувствовал, как его рука скользит по моему лбу, я не осознавал, что весь покрыт испариной. Я был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Но когда он рассматривал меня, я заметил, что его лицо стало очень серьезным и в то же время решительным.
- Он весь горит. Дайте мне жаропонижающее средство и стакан воды, - спокойно приказал он медсестре, которая тут же исчезла.
- И как только вы смогли за одну ночь так заболеть? – спросил он довольно сочувственным и заботливым тоном, берясь за свой стетоскоп, висевший у него на шее. Я был слишком изнеможден, и слишком нуждался в его помощи, чтобы возмущаться подобной постановкой вопроса.
- Теперь сделайте глубокий вдох, - приказал он. Я подчинился, а он прижал к моей груди холодный инструмент, заставив меня вздрогнуть, а потом приложил его несколько раз к каким-то точкам у меня на спине. Несколько раз я не смог сдержать кашель, который никак не стихал, и мне было от этого чрезвычайно неловко. Я терпеть не могу, когда ко мне прикасаются, даже если это должно принести пользу моему здоровью.
Затем доктор поправил подушки у меня за спиной так, чтобы я мог сидеть , прислонившись к ним, и только потом отпустил меня, и несмотря на все мои усилия, глаза мои тут же закрылись.
- Откройте, - услышал я. Я открыл глаза и увидел, что доктор держит в руках термометр, и я с трудом приоткрыл губы. Доктор сунул эту стеклянную трубку мне в рот под язык, отчего я снова закашлялся, но он крепко держал термометр. Через пару минут он его вытащил.
- Сто два. Это не пневмония, но ваша трахея в жутком состоянии. Если только вы уже не заболели, прежде, чем сюда попасть, я не представляю, как вы могли дойти тут до такого состояния.
Не знаю, ждал ли он, что я ему отвечу, и меня это, на самом деле, совершенно не заботило.
- Как бы то ни было, вы выбрали отличное место, где заболеть.
Вот как.
- А, ну вот, - сказал доктор, когда вошла медсестра и вручила ему стакан с какой-то мутной жидкостью. Он дал его мне, и я с опаской поглядел на него прежде, чем выпить эту микстуру. Она была холодной, и обладала отвратительным вкусом, который напомнил мне смесь уксуса со смолой.
- Вам сейчас жарко или чувствуете озноб? – спросил врач, забирая у меня стакан.
- Я уже дошел до точки кипения, - ответил я, только что осознав это.
- Хорошо. Принесите ему горячего чая, - приказал доктор медсестре, которая тут снова ушла.
- Немного позже мы позаботимся о том, чтобы вы почувствовали себя более комфортно, но пока мне хотелось бы, чтобы вы пропотели. Гм… Я вот думаю, не следует ли дать вам еще и снотворное?
- Нет,- я попытался, как мог, повысить голос, чтобы он прозвучал решительно и твердо, но звук, вырвавшийся из моего припухшего больного горла, был больше похож на какой-то хриплый, протяжный шепот. Я почувствовал, что вот-вот чихну, и зажал нос в надежде, что это будет не так громко.
- Больше так не делайте, - строго сказал доктор, погрозив мне пальцем. – Так у вас может порваться артерия или лопнуть барабанная перепонка.
- Это еще одна из ваших шуточек, Стивенсон? – рассеянно пробормотал я себе под нос.
- Нет, - многозначительно заявил он, слегка усмехнувшись. Поняв, что он услышал мои слова, я стушевался.
Доктор еще некоторое время похлопотал вокруг меня, и, выпив успокаивающий чай, я заснул крепким, расслабляющим сном.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
До половины десятого я не пошевелился. Некоторое время спустя доктор зашел посмотреть, в каком я состоянии.
- Как вы себя чувствуете нынче утром, мистер Холмс?
- Так же, - ответил я, чуть более энергичным тоном, нежели это было три часа назад. Тем не менее, из-за моего больного горла звучал он все-таки довольно странно.
- Так я и думал. Сейчас при дневном свете я хочу, чтоб вы откинули голову назад, чтоб я смог , как следует, осмотреть ваш рот.
Я подчинился и немного приподнял подбородок. Доктор стоял рядом, нависнув надо мной и его лицо было сейчас в нескольких дюймах от моего. У него был такой взгляд, словно он тщательно обследовал каждый зуб у меня во рту и я чувствовал себя при этом весьма некомфортно.
- Как я и подозревал, это инфекция, - констатировал он, закончив свой осмотр и отходя от меня.
- Несомненно, это болезненно. У вас пощипывает горло?
- Да.
- В таком случае, чай со льдом.
Услышав «настоящее» название этого питья, я почти (почти) усмехнулся от того, насколько противоречиво это прозвучало. (Фактически эти два слова вообще никак не могут сочетаться и тем более быть связанными в одно предложение.)
- Ах, вот как вы это называете?
- Да и он очень вам будет полезен. Без сахара и молока, просто чай с лимоном. Знаете, я провел несколько исследований и выяснил, что вся польза, которую человек получает от чая, нисходит на нет , если туда добавить молоко. К тому же, что касается вас, то холодный чай еще и приуменьшит боль у вас в гортани.
Даже с этой «болью в гортани» я готов был спорить с этим человеком до второго пришествия относительно того, каким смехотворным было то, что он сказал. Даже если это было правдой, попробуйте убедить в этом факте любого мужчину, женщину или ребенка в Лондоне. И даже если вам это удастся, то посмотрите, кто из них по доброй воле будет пить чай без молока.
Болван.
Однако, что проку от спора с кирпичной стеной? Никакого. Поэтому я сдержался и не проронил ни слова.
- Этого не может быть.
- Мои коллеги тоже не верят. Однако, подумайте о такой возможности. Особенно, если собираетесь стать химиком.
Только тогда я задумался, в результате какой химической реакции молоко, это натуральное вещество, может понизить целебные свойства смешанного с ним чая…
Галиматья.
- Очень хорошо.
- И еще кое-что – откройте, - продолжал он, протягивая мне термометр. Я, как ребенок, машинально подчинился и ждал, когда он продолжит.
- Пока никаких посетителей.
- Чт..? Мн… - это заявление так возмутило меня, что я попытался выразить свои протесты вслух даже с градусником во рту и потерпел полную неудачу. Я и сам не мог разобрать произнесенных мною слов.
- Что-то между сто и сто одним градусом. Тем не менее, это явное улучшение. Ну, так что вы пытались сказать мне?
- Нет, я категорически против. Я жду всего лишь одного посетителя, того, что был здесь вчера и позавчера, и мне необходимо его увидеть, - заявил я требовательным тоном.
- И вы собираетесь заразить своей болезнью и его?
- Доктор, я уверен, что он будет держаться на расстоянии, и кроме того, я не собираюсь стать источником новой лондонской эпидемии.
- Хорошо. Если вы настаиваете, то значит, дело решенное, - усмехнулся он, принимая мою последнюю фразу за шутку.
- Но если я увижу, что вам сегодня стало хуже, то боюсь, что мне придется выставить вашего друга за дверь.
- Он мне не друг, - машинально ответил я. Однако, тут же обругал себя за дурацкую привычку думать вслух ( вдвойне дурацкую для человека с таким непостижимым умом, как мой.).
- Да что вы? И при этом вы так сильно желаете с ним увидеться?
- Ну, он… у него мои книги по химии, доктор, - ответил я, чувствуя себя полным ничтожеством.
- А! – улыбнулся он. – Тогда понятно. Ну, если вы не хотите говорить с ним, моя медсестра , Лиз, всегда может их вам принести.
- Спасибо, но я действительно должен с ним увидеться.
- Как скажете. О, и вот еще что. Лиз говорит, что вы ничего не ели с тех пор, как вас принесли сюда в понедельник.
- Нет, не ел.
- Вас тошнит?
- Нет.
- Так значит, вы голодны? – спросил он, глядя на меня с явным недоумением.
- Сейчас нет. Может быть, завтра, - ответил я спокойно и честно.
- Послушайте, если вы хотите побороть эту болезнь, я уже не говорю о том, что чтобы срослась сломанная кость у вас на ноге, вашему организму нужно хорошее питание. И что еще более важно – у вас, что, вошло в постоянную привычку не есть по три-четыре дня? Я припоминаю, что когда вы здесь впервые появились , у вас был крайне изможденный вид.
Ну, начинается. Я, что, настолько здоров или вообще горю желанием подробно рассказать вам о всех своих привычках (которые, хотя и кажутся странными по общепринятым нормам, но, тем не менее, не раз сослужили мне хорошую службу)? Думаю, что нет.
- Нет, это не постоянная привычка.
- Неужели? – воскликнул доктор довольно сердито. Неужели он, вправду считает, что он раздражен более меня?
- Ради бога, доктор! Я только что сказал вам!
- В таком случае у нас с вами явно не совпадают взгляды на такое понятие как «постоянная». Всему тому, что вы с собой творите, будет положен конец, по крайней мере, пока вы находитесь здесь. Совершенно очевидно, что до положенного веса вам не хватает фунтов семь или восемь, и это еще не прибегая к помощи весов!
- Очень хорошо, доктор, вы высказали свою точку зрения! – воскликнул я, чувствуя, как вспыхнуло мое лицо и совсем не от жара. Я почувствовал, как от негодования кровь прилила к моей шее, а потом поднялась к голове, еще более распаляя мое и без того разгоряченное тело, с которым я уже не в силах был совладать. Я почувствовал, как капельки пота потекли по моей голове и шее и без сил откинулся на подушки.
- Ну, не принимайте это так близко к сердцу, не нужно так волноваться, - сказал он, в одну минуту смягчившись.
Честное слово, этому человеку нужна жена, ребенок и какая-нибудь аквариумная рыбка, чтобы он мог хлопотать вокруг них; я не в силах их заменить.
- Не стоит поднимать вашу температуру выше, чем она уже есть. Я немедленно распоряжусь, чтобы вам принесли тарелку супа, и лучше бы вам его съесть к тому времени , когда я зайду к вам в следующий раз.
Или что? Вы уморите меня голодом? Выкрутите мне лодыжку? Откроете все окна?
- Итак, мы угрожаем пациентам?
- Тщательный уход. Суровый, но эффективный.
- Не сомневаюсь.
- Очень хорошо. Увидимся позже.
- Прекрасно. Хорошего дня, доктор.
Через полчаса медсестра принесла мне что-то вроде супа, и я с удивлением заметил, что она перестала мне улыбаться. Ну, конечно, я не поблагодарил ее, и она попросила доктора Стивенсона сообщить мне ее имя. Просто отвратительно.
Чувствуя себя, как ребенок, которого отругали и велели доесть овощи, я с неохотой взял ложку и с трудом съел большую часть супа. Что я хотел сейчас меньше всего, так это есть. Я отставил тарелку и стакан с чаем на столик рядом с кроватью, и, откинувшись назад, стал в ожидании изучать потолок. Было только одиннадцать – видимо, пройдет еще не меньше пяти часов, прежде, чем здесь окажутся мои книги по химии и эти мучения хоть в какой-то мере закончатся.
Держу пари, если я достаточно долго буду тереть этой ложкой по железной спинке больничной кровати, то смогу наточить ее так остро, что ей запросто можно будет вскрыть вены на запястье…
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

- К вам посетитель, сэр, - прощебетала, проскользнув в комнату, маленькая рыжеволосая медсестра, а за ней с несколько застенчивым видом вошел Виктор Тревор. Она забрала у меня тарелку и ложку, но нахмурилась, когда увидела, что я не притронулся к чаю.
- Что ж чай я вам пока оставлю, - и она весело мне улыбнулась.
- Отлично, - проговорил я и тут же чихнул.
- Будьте здоровы, - вставил Тревор довольно веселым тоном, и медсестра бросила на него взгляд прежде, чем уйти.
- Сэр, выпейте все до дна, - шутливо сказала она мне, уже стоя в дверях.
- Вы же так больны. Вам нужно пить больше жидкости.
- Э… конечно, - наконец, пролепетал я, от смущения не зная, что сказать. Она еще раз шаловливо улыбнулась мне и ушла. О, женщины…
- Кажется, она к вам неравнодушна, а? – усмехнулся Тревор, подняв бровь.
- Видимо, да. Хотя даже вообразить не могу, что я сделал, чтоб заслужить ее привязанность.
- А имя у нее есть?
- Несомненно.
Мой гость от души рассмеялся над моей остротой.
- Хотя, честно говоря, меня гораздо больше интересуют те книги, что вы принесли, чем наша рыжеволосая медсестра. Вы можете положить их вот сюда, на стол. От всего сердца благодарю вас, Тревор. Право же не знаю, что бы я в конечном итоге стал делать, если бы у меня не оказалось книг, чтобы более приятно провести время.
Оглядываясь назад, могу сказать, что я нес сущий вздор от радости, что теперь у меня есть нечто, что позволит сохранить мне в этих стенах ясность рассудка. Все же я должен признать, что помимо этого мной овладела огромная радость видеть перед собой еще одно человеческое лицо кроме раздражающего меня врача и его высокомерной помощницы.
- Вы ужасно выглядите, Холмс!
- Спасибо.
- Нет, я имею в виду… Еще вчера, когда я приходил, у вас был совсем другой вид!
- Доктор говорит, что это какая-то инфекция. И невзирая ни на что, я ухитрился ее подхватить.
- О, господи, - он опустил взгляд и покачал головой.
Если б я не знал, что это Тревор, то мог бы подумать, что он испытывает чувство вины.
- Тревор, мне сказали, что я, так или иначе, заболел бы. Вы не должны чувствовать себя виновным в этом.
Я изрек совершенно очевидный факт, смущенный тем, что он чувствовал вину из-за события, в котором совершенно не виноват.
- Я знаю, что вы правы, Холмс, но вы должно быть довольно скверно себя чувствуете.
- Да, это неприятно, но теперь имея книги, моя жизнь здесь пойдет гораздо лучше, независимо от того, болит у меня горло или нет.
- А… ну, раз вы так говорите… А как ваш доктор?
- Он… замечательный.
- В самом деле?
- О, не поймите меня неправильно, Тревор, за мной тут отличный уход. Просто… он довольно разговорчив. Да, нет , мне не на что жаловаться.
- Поверьте, я сочувствую. Он знаком с моим отцом, поэтому я встречаюсь с ним не в первый раз. Славный малый, но, и, правда, слишком общительный. Я представляю, как те, кто не настолько разговорчив, могут устать от него.
А сам он совсем не показался мне необщительным. А совсем наоборот.
- Он прекрасный врач, - сказал я, чтобы поддержать разговор.
- Да. Полагаю, он закончил Бостонский университет.
- Вот как? – машинально отозвался я, не в силах удержаться от легкой улыбки, полной удовлетворения. Тревор кивнул и разговор на минуту прервался, прежде, чем…
- Что это? – спросил озадаченный Тревор, указывая на стакан на столе.
- Чай со льдом, - ответил я, усмехнувшись так же, как и он.
-Чай со льдом? – недоверчиво повторил он.
- Очевидно, это фаворит доктора Стивенсона.
- Он, может, решил, что может специально подавать такой чай, чтобы люди не жаловались, что чай остыл, пока им его принесли?
По какой-то причине этот вопрос, который был вполне законным, до слез рассмешил меня. И вскоре к моему веселью присоединился Тревор. Это предположение казалось очень логичным, но тем не менее, ситуация казалась такой смехотворной, что я никак не мог удержаться от смеха.
- Приняв во внимание, личность нашего доктора, в этом нет ничего не вероятного,- заметил я, все еще посмеиваясь. Тревор несколько раз покачал головой, и наконец, по мере того, как утихало наше веселье, разговор также сошел на нет.
- Ну, что ж… думаю, теперь я пойду, - тихо проговорил он.
-Тревор, если б я мог еще обратиться к вам с просьбой, то я попросил бы вас, когда вы зайдете в следующий раз, принести мне лист бумаги, ручку и флакон чернил.
- Вы меня нисколько этим не затрудните, Холмс. Я могу принести все это вам и сегодня.
- Прошу вас, не меняйте из-за меня свои планы…
- Холмс, мне совсем не трудно, - заверил он меня с улыбкой.
- До конца дня я пришлю их вам, - продолжил он, направляясь к двери.
- Огромное вам спасибо, Тревор, - сказал я, немало обескураженный тем, что он решил выполнить мою маленькую прихоть как можно скорее.
- Не за что, Холмс. Хорошего дня, - и уходя, он кивнул.
- И вам того же.
О, Господи! Неужели уже 4:34!
Я был немало удивлен тем фактом, что наша маленькая беседа продлилась так долго. Я углубился в статьи "Об атомной массе" и "Принцип авогадро", когда услышал легкий стук в дверь. Подняв голову, я с удивлением обнаружил, что в комнате стоит мальчик восьми-девяти лет.
- Да? – спросил я, нахмурившись.
- Мистер Шерлок Холмс?
- Это я.
- Это для вас, сэр, - сказал мальчик, делая шаг вперед. Я увидел, что он держал два скатанных в рулон листа бумаги, закупоренный флакон чернил и ручку. Теперь я узнал в нем посыльного из одного небольшого магазина на Вентворт-стрит.
- О… спасибо. Давай, я возьму это у тебя - И не пытайся так на меня смотреть, я знаю, что ты уже получил и оплату и чаевые. Ну, теперь беги!
Этот плутишка выскочил за дверь, а я задумался о том, почему Тревор вздумал так баловать меня. Не нужно было обладать какой-то особой наблюдательностью, чтобы понять, что Тревор располагал средствами, это как минимум. Его костюм был не броским, но легко можно было сказать, что этот малый одевался в магазинах, где я не помыслил бы купить даже галстук. Несомненно, он привык к посещению Бёрлингтон Аркад и Сент-Джеймс –стрит, а шелковый цилиндр, видимо, заказывал в «Лок и Ко».
Но даже если и так, он не должен настолько потакать мне. Либо он просто хочет пустить пыль в глаза, чтобы я не стал подавать на него в суд, либо он и в самом деле внимательный и щедрый человек. Я сильно сомневался в первом, но был еще не готов поверить и в последнее.
Люди выказывают добро не только потому, что они добры по своей природе. Тут может быть еще одна логичная причина…
С минуту я размышлял над этим, а затем не в силах найти какое-нибудь подходящее объяснение, мысленно хлопнул себя по лбу.
Вот уж, правда, избаловал. Чем я недоволен?
Я довольно охотно выбросил это из головы и, захлопнув свою книгу, положил поверх нее лист бумаги. Я хотел написать Майкрофту, хотя не был уверен, о чем именно. Он не приезжал ко мне и его ответы на мои письма заключали в себе, в лучшем случае, насмешку. Но это все-таки было какое-то занятие, а мое письмо может в какой-то мере прервать монотонное течение рутинного существования, которое, так любил мой брат.


<Майкрофт,

Как идут дела в клубе «Диоген»? Как ты, возможно, уже догадался по этому моему письму, у самого меня дела не настолько хороши. Собственно говоря, я лежу в Черринг-Кросской больнице с переломанной лодыжкой и больным горлом. Как все это произошло, я расскажу подробно, но позволь мне сперва заверить тебя, что все мои расхода оплачиваются и…Вот еще кое-что. О, боже, что же я хотел сказать…? Ах, да. Жить буду.
Не буду излагать здесь мой подробный отчет обо всем, уверен, что Майкрофт этого не оценил.
Итак, теперь я оказался в своей маленькой комнате, где пробуду еще шесть дней, если не больше. Обо мне заботится отличный врач из Америки, поэтому, пожалуйста, не беспокойся о моем состоянии. Этот доктор говорит, что я еще две недели буду ходить на костылях, но я уверен, что со всем справлюсь . Возможно, я увижу тебя к концу семестра или чуть раньше. А пока, дорогой брат, остаюсь, твой брат

Шерлок/i>



На самом деле в мои планы не входило, чтобы это послание оказалось таким саркастическим и длинным, но от сарказма практически невозможно удержаться, когда имеешь дело с Майкрофтом. Я знал, что мое письмо бесконечно его позабавит, независимо от того, будет там едкий сарказм или нет. Я оставил законченное письмо у себя на коленях и переключил свое внимание на книгу, и тут в комнату снова вошла эта маленькая настойчивая медсестра.
- Вы будете обедать через час?
- Нет, я не достаточно хорошо себя для этого чувствую.
- Вы уверены? Я могу принести вам…
- Послушайте, я знаю, что вы хотите сделать, как лучше, но… Не могли бы вы уйти? Пожалуйста?
Она бросила на меня взгляд, исполненный такой тоской, что можно было подумать, что я отказался на ней жениться.
- У меня ужасно болит голова , - быстро добавил я в качестве ложного оправдания. Она кивнула и вышла , к моему облегчению, не сказав больше ни единого слова.
Теперь нужно только отправить это письмо Майкрофту. И так как у меня нет сомнений, что об этом будет кому позаботиться, то остается только поразмышлять над химической задачей .Итак, константа; 6,022 141 29(27)•1023 моль−1, если я не ошибаюсь…