- Вы еще не сказали мне, что мы делаем здесь, в этой Богом забытой деревушке? – прошептал я.
-Ш-ш-ш!
Я закатил глаза и в ожидании прислонился к дереву.
Холмс в ту же минуту отполз ко мне и опустился на землю.
- Ну что?
- Последний член этой шайки выезжает сейчас на дорогу, - прошептал он, вытаскивая из кармана свой револьвер.
Я проверил состояние своего оружия, с трудом сдерживая волнение, которое всегда охватывало меня , когда дело близилось к развязке.
- Каков ваш план, Холмс?
- Пусть они все зайдут в гостиницу – соберутся там, в главном зале.
- Но мы не можем захватить целую комнату, полную бандитов – это слишком опасно!
- Знаю. Вы спрячетесь в кустах, около самой двери, и будете ждать, пока не настанет пора действовать.
- Что вы будете делать?
- Выманю их всех из гостиницы. Их легче будет схватить на открытом пространстве, где негде будет укрыться. Вы подождете, пока все они не кинутся за мной, и тогда –
- Нет, конечно же, я не стану ждать!
- Уотсон!
- Мы оба их выманим или вообще не будем этого делать. Я не буду здесь стоять, пока вы будете просто приманкой!

Холмс, вы должны что-нибудь съесть!
Повернув голову, я увидел, что раздраженный врач гневно смотрит на меня.
- Мой дорогой Уотсон, сейчас во время расследования я не могу тратить время на еду!
- Холмс. Это продолжается уже два дня! Съешьте хоть что-нибудь! – Уотсон смотрел на меня, поправляя свой галстук. – Если надо, я буду кормить вас насильно!
Не сомневаюсь, что он на это способен.
Сомневаюсь в том, что он действительно это сделает.
Уотсон, казалось бы, знал, о чем я думаю и с угрожающим видом поднял кусок тоста.
- Съешьте что-нибудь!
Я покачал головой.
- Уотсон, чтобы распутать это дело, мне нужны сейчас тишина и покой.
Глаза Уотсона озорно сверкнули, и он продолжал громко хрустеть тостом. Закончив есть, он встал и задвинул стул, его ножки пронзительно заскрежетали по полу. Уотсон взял стакан воды и, причмокивая, выпил его. Затем он со звоном поставил его на стол.
Больше я не мог выносить эти звуки.
- Хорошо, Уотсон! – воскликнул я, наконец, поднимая руки в знак того, что сдаюсь. – Я поем!
Я схватил кусок хлеба и стал энергично его жевать, Уотсон критически рассматривал этот хлебец. Наконец, он вздохнул.
- Ладно, Холмс, вы поели, поэтому я прекращаю все это. Хотя то, что вы съели, вряд ли может насытить даже птичку.

Захотелось это здесь выложить. Пропущенная сцена к "Исчезновению леди Фрэнсис Карфэкс". Хоть фанфик пиши



You died there, you damn fool.

Наверное, с моей стороны несколько самонадеянно в свой день рождения выкладывать фанфик о дне рождения Холмса, но вот решила это совместить.
Дни рождения с некоторых пор не очень люблю, мягко говоря, и когда на работе заканчивается официальная часть с облегчением вздыхаю.
Потом уже можно расслабиться и по возможности получить от этого дня удовольствие

Итак


С Днем рождения (автор silverfoxstole)

Сборник "Наброски из записной книжки доктора"

День рождения Шерлока Холмса был тайной о семи печатях. Точно так же как ни разу я не слышал, чтобы он рассказывал о своем прошлом и личной жизни, также он никогда не упоминал и о дате своего рождения. Лишь некоторое время спустя после нашего знакомства я узнал, что мой компаньон был на два года моложе меня, а еще позже – о том, что его семья происходит из старинного дворянского рода. Мы прожили на Бейкер-стрит уже девять или десять лет, когда он сообщил мне, что у него есть старший брат Майкрофт.
Хоть в Англии у меня не было родственников ( за исключением троюродной сестры Молли, связь с которой я потерял после того, как ушел в армию), круг моих друзей и знакомых был достаточно широк , и в день своего рождения я всегда получал пару открыток и несколько поздравительных телеграмм . Однако к большому моему удивлению время шло, а мой друг не получал никаких поздравительных посланий. Даже на Рождество, когда полки над моим столом были заставлены поздравительными открытками, стол Холмса и его полки оставались такими же, как обычно. Я знал, что у него мало друзей и это был его сознательный выбор, но это полное отсутствие контакта с внешним миром впервые навело меня на мысль, что мой друг должно быть сирота, и у него нет никаких родственников, которые могли выказать знаки внимания. И признаюсь, мне было очень жаль, когда недели неумолимо следовали одна за другой, а письма, которые приходили на имя Холмса были исключительно от торговцев или же его клиентов.
Не помню точно, как мне удалось узнать дату рождения Холмса, но уверен, это было на третий год нашего совместного проживания на Бейкер-стрит. Я тут же решил, что это событие необходимо отметить, в чем заручился поддержкой миссис Хадсон, которая с готовностью откликнулась на мое предложение. Неделю назад , возвращаясь от одного из своих пациентов, я заметил в одной из ювелирных лавок на Риджент-стрит прекрасный подарок для моего друга – и сейчас, когда я в этот знаменательный день входил в гостиную, он, завернутый в нарядную упаковку лежал у меня в кармане.
Холмс сидел, забравшись с ногами в свое кресло, и лениво пускал в потолок кольца дыма. Глаза его были закрыты, лицо – совершенно бесстрастно, но я видел, что, несмотря на всю эту апатичность, вся его худощавая фигура была как-то необычно напряжена. Когда я довольно громко захлопнул за собой дверь гостиной, он не пошевелился и даже не открыл глаз. Сейчас, когда после двадцати лет нашей дружбы, мне известны все его привычки, оглядываясь назад, я мог бы сказать, что в тот момент он явно был под воздействием кокаина, но тогда я еще не подозревал об этом его пороке. Я осторожно вытащил из кармана маленький сверток и положил его на стол, поближе к локтю Холмса, а потом сел в свое кресло у камина и развернул «Ивнинг Стандард».
В комнате царила полная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов да потрескиванием поленьев в камине. Краем глаза я наблюдал за Холмсом, но прошло никак не меньше четверти часа прежде, чем он проявил признаки жизни. Мой друг открыл глаза, совершенно по- кошачьи потянулся и положил на стол свою давно потухшую трубку. При этом он тут же заметил мой сверток, который лежал там, среди окурков и разбросанных газет. Холмс взял его в руки, и на его лице я впервые увидел что-то вроде замешательства.
- Что это, Уотсон? – спросил он и я улыбнулся.
- По-моему, это совершенно очевидно.
- Гм… - Холмс какое-то время колебался, осторожно держа сверток с таким видом, как будто опасался, что он вот-вот взорвется, - полагаю, вы оставили на моем столе одну из своих покупок.
- Вовсе нет. Я специально положил сюда эту вещь.
Он взглянул на меня широко открытыми глазами.
- Вы хотите сказать…
- Ну да. Это для вас, - я улыбнулся еще шире и, вставая, протянул ему руку. – С Днем рождения, Холмс!
К моему удивлению, он не ответил, а продолжал пристально смотреть на меня, кажется, происходящее вызвало у него одновременно и шок, и удивление. Казалось, мой друг пытался что-то сказать, но не мог произнести ни единого слова, и я не на шутку забеспокоился. Но прежде, чем я решился спросить Холмса, все ли с ним в порядке, он, кажется, смог преодолеть этот странный паралич и начал вскрывать упаковку с детским энтузиазмом. Клочки бумаги полетели на ковер, и через минуту Холмс держал в руках мой подарок – серебряный портсигар, на котором были выгравированы его инициалы.
- Ну как? – спросил я после нескольких минут молчания. – Что скажете? Он вам нравится?
- Мне… - тут он запнулся, и я снова заволновался, ибо никогда еще за все время, что знал его, не видел, чтобы Шерлок Холмс не мог найти, что сказать. Он сидел совершенно неподвижно, не отводя взгляд от портсигара, который держал в руках.
- Я заметил, что ваш портсигар имеет уже довольно изношенный вид, и подумал, что вот этот вполне подойдет и к тому же, он намного прочнее, – я лепетал первое, что пришло мне в голову и прекрасно осознавал это, но чувствовал, что должен как-то заполнить паузу в разговоре, и начал уже опасаться, что все пошло не так, как я вначале предполагал. – И вы всегда могли бы…
- Уотсон… - при звуке его голоса я замолчал и увидел, что Холмс пристально смотрит на меня. – Я не могу принять это, он, должно быть, стоил вам целого состояния!
Я пожал плечами, чувствуя, как раненое плечо слегка заныло.
- Это неважно. Он нравится вам?
- Да, очень, но…
- Вот и прекрасно, остальное не важно.
- Но почему? Почему вы сделали это?
Он проговорил это довольно сконфуженно, что в свою очередь озадачило меня. Можно было подумать, что прежде ему никогда не приходилось получать подарки в день рождения… На этой мысли я запнулся, вспомнив вдруг отсутствие поздравительных открыток за минувшие два года и отсутствие каких бы то ни было семейных контактов, что, собственно, и побудило меня на этот поступок… Но неужели это в самом деле было так?
- Потому что я захотел сделать вам подарок, - просто ответил я. – Я не мог допустить, чтобы такой день прошел незамеченным.
Холмс фыркнул и покачал головой.
- До сих пор все так и было.
Почувствовав, что возможно, желая сделать другу приятное, допустил серьезный промах, я сел в свое кресло. Некоторое время, наклонив голову, Холмс вертел портсигар в руках. Редко можно было увидеть его таким задумчивым, если он не был занят очередным расследованием.
- Холмс, - сказал я наконец, - но неужели раньше никто не поздравлял вас с днем рожденья?
Через минуту он снова занял свое кресло, положив ногу на ногу, и вздохнул.
- Нет, с тех пор, как я уехал из дома. Честно говоря, никто кроме меня никак не выделял этот день из череды других, и вскоре я нашел, что пожалуй легче забыть о нем вместе с остальным миром, особенно если мне и без того есть чем заняться. В конце концов, что такое день рождения – это такой же день, как и прочие. И нет ничего приятного в том, чтобы праздновать этот день наедине с самим собой, не говоря уже о том, что это довольно глупо.
- Мне кажется это просто ужасно, - сказал я.
Холмс поднял на меня взгляд, и на его губах мелькнула какая-то странная улыбка.
- Да-да, полагаю, что вы должны смотреть на это именно так. Но уверяю вас, мне все это безразлично.
Холмс старался держаться непринужденно, но я ему не поверил, заметив нервозность, с которой он ерзал в своем кресле, его длинные тонкие пальцы барабанили по гравированной поверхности портсигара. Этот разговор явно вызывал у него чувство неловкости, и я решил, что если он не хочет больше говорить на эту тему, то я не буду настаивать. Больше я ничего не говорил, и наконец, Холмс взглянул мне в глаза с присущей ему безмятежностью. Он снова бросил взгляд на портсигар, словно только сейчас впервые смог его, как следует, разглядеть, затем встал и подошел ко мне.
- Благодарю вас, - сказал он, крепко пожав мне руку, - я, право, очень тронут, дорогой друг.
Я кивнул и смотрел, как он прошел в свою комнату, где нашел свой довольно поношенный кожаный портсигар, задняя сторона которого грозила вот-вот оторваться. Когда он переложил свои сигареты в новый и засунул его в карман сюртука, я встал. Не говоря ни слова, я сходил в прихожую за нашими шляпами и тростями. Увидев, что я протягиваю ему цилиндр и трость, Холмс нахмурился, а я чуть не рассмеялся при мысли, что уже второй раз за день поставил в тупик Шерлока Холмса.
- Мы идем обедать, - объяснил я. – Я угощаю.
Холмс удивленно приподнял брови и покачал головой.
- Нет! Нет, нет, нет, Уотсон, я не могу этого позволить! У вас сейчас почти нет средств – я категорически запрещаю вам подобные траты!
- А я запрещаю вам подобные запреты, - откликнулся я. – Я этого хочу и сделаю.
Холмс беспомощно посмотрел на меня.
- Но почему? – спросил он.
Это прозвучало довольно искренне: он действительно не понимал.
Я улыбнулся.
- Потому что вы мой друг, и именно так поступают друзья. Ведь мы же друзья, не правда ли?
Какие-то мгновенья он просто смотрел на меня, а затем его лицо озарила ответная улыбка.
- Но ваши траты…
- О, не беспокойтесь, расплатитесь со мной в день моего рождения, - заверил я его с самым серьезным видом.
Холмс от души рассмеялся, откинув голову назад, и напряжение, царившее у нас в гостиной этим днем, улетучилось как по мановению волшебной палочки.
Несколько минут спустя появилась миссис Хадсон, неся праздничный торт с зажженными свечами. И тут, несмотря на то, что Холмс отчаянно пытался сохранить на лице маску холодного безразличия, он вдруг отчаянно заморгал, и я готов поручиться, что тогда в его глазах заметил первые следы слез.

Things you need to know about John Watson.


Canon John Watson (Canon indicates the true original work by Sir Arthur Conan Doyle, not the adaptations) was a soft man, a soldier, a doctor, loyal, caring. Loved Sherlock Holmes with all his heart.

“Contagious by touch, Watson—that’s it, by touch. Keep your distance and all is well.” “Good heavens, Holmes! Do you suppose that such a consideration weighs with me of an instant? It would not affect me in the case of a stranger. Do you imagine it would prevent me from doing my duty to so old a friend?”

That’s a man willing to take care of Holmes even if the sickness is contagious, not bothering with Holmes’ protest.

It was worth a wound—it was worth many wounds—to know the depth of loyalty and love which lay behind that cold mask. The clear, hard eyes were dimmed for a moment, and the firm lips were shaking. For the one and only time I caught a glimpse of a great heart as well as of a great brain. All my years of humble but single-minded service culminated in that moment of revelation.

That’s a man getting overwhelmed because what he thought was an unrequited love, was proved wrong by the object of his affection. Find me another softer man.

I can go on and on. But better if you read the canon and know the real character yourself.

Any other fan adaptation John Watson, i.e Rathbone, Granada, Ritchie , BBC, Elementary etc is fanon. Not canon.
So any personality traits these adaptations imposes on John Watson other than his canon characteristics is fanon. Not canon.
BBC John Watson hitting Sherlock Holmes ruthlessly is fanon. Not canon.
People claiming John Watson is canonically an abuser, sorry to disappoint you. But it’s actually like trying to establish an OOC fanfic characteristic. Abuser John Watson is fanon. Not canon.
The most important thing : People claiming that soft , caring John watson is fanon, not canon, sorry to disappoint you again. Soft caring , loving, loyal John Watson is the most canon thing. Not fanon.
John Watson has always loved Sherlock Holmes and vice versa and that’s canon. And always will be.
Have a nice day everyone. And spread some love for soft John Watson.

I love John Watson

По этому поводу решила открыть тэг. А то по лестрейду есть, а по Уотсону - нет, это как-то неправильно.

Как сердится доктор Уотсон

Очень понравилось вот это наблюдение за сценой в "Дьяволовой ноге", когда Уотсон укрывает Холмса пледом, когда тот выслушивает викария.

Holmes doesn’t ask for his blanket. He makes no gesture for it, or any indication that he might need it other than coming in from a walk in the cold air. The best part of this, though? It’s not the reassuring squeeze to Holmes’ arm or the gentle pat on the should as Watson puts the blanket on. It’s not the beginning of a smile from Holmes as he starts to look up at Watson. It’s not even the fact that this display is given in the company of a man of the cloth.

It’s the fact that Watson is annoyed and angry with Holmes right now, and he still does this to make him comfortable.

I’ve seen actual married couples that are not this tender and loving with one another.

В качестве извинительной акции и в виде раскаяния помещаю портрет Ватсона-Хардвика- велосипедиста))



И очередное исследование. На этот раз по "Скандалу в Богемии"

Things nearly every adaptation misses about “Scandal In Bohemia”


I was just rereading “Scandal in Bohemia” again, and I just want to say that there is so much more in this story than gets into most adaptations of it:

* OK, The Woman this, The Woman that…but can we talk about Watson’s first description of the King of Bohemia? It goes on for a paragraph, describes EVERY DETAIL of the King’s extremely flamboyant ensemble (he’s got a blue cloak lined with “flame-coloured silk,” for instance), and will not shut up about how strapping and strong Holmes’s “gigantic” new client is. It is not only the ladies for whom our Boswell has a keen eye, my friends.

* Irene Adler may be an “adventuress,” but her actual occupation is opera singer. Specifically, she’s a contralto. I just found this nifty piece on the Met’s blog about how the contralto is a vanishing breed. The contralto is the lowest singing voice you can have if you’re a woman working in opera. Contraltos also often cross over into the mezzo range and vice versa. The fact that she’s used to wearing men’s clothing indicates that she probably sings a lot of trouser roles. For the love of God, next person who adapts “Scandal in Bohemia,” pick one of the many trouser roles out there that require two female singers to make love on stage and freaking SHOW US IRENE ADLER IN IT belting the bejeezus out of whatever aria it is in her kickass contralto voice. Queer women everywhere will THANK YOU.

* Adler’s birthdate is given as 1858. Since it must be at least 1888 in SCAN–it’s post-SIGN–Irene Adler is now at least 30. However, Holmes keeps referring to her, in the King’s presence, as a “young person,” despite the fact that for that day and age (even 5 years ago, when she and the KOB had their thing), she would not actually have been considered that young. So tell us, Holmes…exactly how old do you think the KOB is? Or are you subtly signaling to Watson that the KOB may not be as strong as he looks once you get past the astrahkan?

* Have you ever wondered why Holmes is able to just whip up a mob of “loungers” and riff-raff to stage his little covert operation? Yes, I know the King of Bohemia gave him a bag full of gold for expenses and he had to spend it somehow. But it occurs to me for the first time that this prefigures something that happens in “The Man with the Twisted Lip,” where something that appears to be evidence of the poverty that was rampant in London at this period turns out to be a sham mocked up for other purposes. What Holmes stages outside Irene Adler’s house is the kind of thing that does actually happen in depressed urban areas; the guy who runs to open the carriage door is the Victorian equivalent of the guy who wants to clean your windshield at the gas station. The spectacle of a half dozen unemployed men–I’m sorry, “loungers”–fighting each other over the ‘right’ to earn a penny by opening a (comparatively) rich woman’s carriage door is actually kind of heartbreaking–or it would be, if it weren’t another of Sherlock Holmes’s tricks.

* Irene Adler is not in love with Sherlock Holmes. She’s in love with Godfrey Norton, and before that she was in love with the King of Bohemia. Let’s remember that she left London to get the fuck away from both Holmes and her stalker ex-boyfriend. She left him that photo and that letter in the spirit in which any protagonist might leave such missives for his or her arch-nemesis.

* What impresses Sherlock Holmes about Irene Adler is not how beautiful or hot she is–we know from SIGN that he makes a Thing about not giving a shit about the beauty of women–but the fact that she surprised him. She failed to conform to type. In his experience of the world that doesn’t happen very often. And, of course, she out-maneuvered his ass. But she is not actually a master criminal. She’s a woman who has managed to stay single and keep her head above water in a world that does its best to force women into the protection of one male figure or another. She’s had a few lovers and she’s probably been involved in some other “adventures,” but why this always translates into her being Moriarty’s BFF I will never understand.

Now that we’re between XF episodes I am finally getting around to reblogging this. Totally agree with everything here, and it’s bothered me to no end that the SH/IA romance idea just keeps picking up steam instead of maybe just one adaptation going back to the original saying “wouldn’t it be cool to do something different that conforms so much more closely to the actually story??”

I think part of the problem modern adaptations have with the the issue of Holmes being surprised is that, in the end, it does rely on period-typical casual misogyny. The some indicative lines:

“Women are naturally secretive…”
“When a woman thinks that her house is on fire, her instinct is at once to rush to the thing which she values most…. A married woman grabs at her baby; an unmarried one reaches for her jewel-box.”

So of course Irene surprised Holmes. “She eclipsed the whole of her sex,” etc. I think the problem with modern adaptations is that they try to retain the whole thing about gender being what makes her surprising, but also don’t want to make Holmes, today, a period atypical misogynist, so it keeps coming back to sex for some reason. He’s surprised because he wants her, or surprised because somehow she’s sexy and smart (what? the two can co-exist?). So actually, I think this winds up making the misogyny problems worse; it’s unfaithful to the original story; and is uncharacteristic for Holmes / takes his character in directions that are not always so interesting.

My latest thinking about this is that while retaining some cool aspects of the story, like cross dressing, modern adapters have to move away from gender as the key rubric of this story. And, it has to move away from the whole “the woman” aspect too–making anyone eclipse the whole of their [fill in the blank: gender, race, religion, profession, age, ethnicity, body type, and so on] is just not going to wash today. I think the story can be adapted in an interesting way by having Holmes be forced to confront one of his biases–maybe about class, or race, or non-English-speaking people, or disabled people, etc. There are still a lot of socially acceptable prejudices out there unfortunately; I can definitely imagine some middle class highly educated detective saying something like, “she’s a high school drop out, Watson, she’s hardly likely to pose much of a challenge!”

Anyway, I’ve spent a lot of time thinking about this, so if you have any thoughts about it I’d be very interested to hear them!

Стырено вот отсюда

holmesoverture.tumblr.com/post/161929556179/thi...

Вообще, очень рекомендую эту страничку

К слову о волшебных капсах. Стырено на тумблере.

Как эти двое смотрят друг на друга


Фотки из "Секрета" смотрятся почти как видео

jeremyholmes.tumblr.com/post/161922972286/grana...

- Холмс, почему вы не сказали мне, что у вас поранена рука?
- Мне немного неловко…
- Как это?
Он теребил свой воротник.
- Мне казалось, что я был осторожен, когда я… гм … делал это в последний раз, но…
В мгновение ока я закатал его рукав.
Он смущенно поежился и отвернулся, а я обследовал его пораненную руку. Мой дорогой Холмс, почему?
- Похоже, что начинается воспаление, - изрек я, наконец, внимательно рассматривая воспаленное место.
- Да,… так я и подумал.
-Тут мне особенно нечего делать, кроме как очистить ранку и перебинтовать ее. Однако, я не думаю, что надо опасаться каких-то осложнений.
Я начал дезинфицировать больное место, и стал делать это, как можно мягче, почувствовав, как напряглись его мускулы.
- И вы не собираетесь читать мне лекцию о вреде кокаина?
- А от этого будет толк?
- Вероятно, нет.
- Ну и к чему? – Я продолжил бинтовать руку Холмса, а он хмуро наблюдал за моими действиями. – Все готово. С вас пять шиллингов, - съязвил я.
Мой друг опустил взгляд.
- Большинство людей бы на вашем месте ругались последними словами.
- Из-за того, что вы повторяете свои ошибки, также как и другие? Вы мой лучший друг, Холмс. Мне очень не нравится эта ваша склонность; но это никак не повлияет на мое отношение к вам.
- Я, конечно, не знаю, - пробормотал, наконец, Холмс, - но думаю, что из нас двоих именно вы наиболее непостижимый человек

Холмс никогда не скрывал своего мнения, прочитав в печати очередной мой отчет о его приключениях.
Некоторые его возражения я прекрасно понимал. Он считал меня романтиком, которого больше волнует человеческая драма, нежели сухие, холодные факты того или иного дела. Я этого и не отрицаю. Как врач, я был приучен видеть не только болезнь, но и человека; как писатель, я поступал точно так же.
Но некоторые другие возражения удивили меня. Как-то раз Холмс с неудовольствием заметил, что я никогда не описываю в своих рассказах самого себя. Почему его это беспокоило, он никогда не говорил.